Дневники апокалипсиса

«Разве Кэт играла в дартс»? задала я взглядом немой вопрос Ане, но она лишь едва заметно пожала плечами. Я закрыла глаза и передо мной появилась игровая в клинике. Да, у нас был дартс на стене, он нравился Джону, но что-то я не припоминала Кэт с дротиками в руках. Она, как и я, любила карты, и мы все время резались то в покер, то в уно, я даже научила ее играть в дурака. Но, черт, пусть моя память и не идеальна, но по Аниному виду тоже можно было понять, что она удивлена историей про дартс. — А свитер, он такой красивый, жаль, что испорчен, — теперь уже подруга кинулась в атаку. — А.. я... нашли его таким… там… - господи, голос Дэйзи действовал мне на нервы и хотелось заткнуть уши, а еще лучше — ей рот. — Что вы хотите от моей дочери? На нас напало чудовище, жена погибла, а вы даже в фургон не пускаете. Нам нужно отдохнуть и помыться! А вдруг тварь еще бродит где-то здесь!? Какое вам дело до ее одежды! — внезапно взорвался Генри высоким срывающимся голосом, совершенно забыв о своем заикании. Я удивленно приподняла брови намереваясь ему на это указать, как внезапно и Аня сорвалась и закричала: — Это вещи нашей подруги! Где она? Что вы с ней сделали!? После этого произошло сразу несколько событий — Калеб рухнул с бревна лицом вниз прямо в остатки костра, а вонь от Дейзи усилилась многократно, лицо ее искривилось в ненавистном оскале, она зарычала, Аня вскрикнула, а девушка внезапно сорвавалась с места и тем самым застала нас в расплох. Она накинула мне на шею петлю из какой-то тонкой лески, ловко заскочила за спину и стала ее затягивать. Аня рванула ко мне, но Генри кинулся наперерез, быстро настиг ее, одним прыжком перерезав путь, схватил за руки и вывернул их за спину. Она пыталась бороться, но субтильность мужчины оказалсь лишь видимостью, и он повалил ее на землю, связывая запястья и щиколотки невесть откуда взявшейся веревкой, уперевшись коленом ей в ложбинку между шеей и затылком. Я услашала, как хлопнула, закрываясь, дверь фургона и следом скрежет опускаемых ставен. Ну, Майя, ну, молодец! Однако, удушающая петля не возымела на меня должного действия, а скорее отрезвила — боли я не ощущала, хотя и чувствовала, как сжимается и рвется кожа на шее, дыхание лишь сбилось, но я все-таки была сильнее, мне удалось выкрутиться через себя и опрокинуть не ожидавшую такого Дейзи на землю, а потом, действуя какими-то инстинктами, сесть сверху, распороть ладонь о камень и по самое горло засунуть в ее рот истекающий черной кровью кулак. Глаза Дэйзи расширились, она забрыкалась, давясь и пытаясь скинуть меня на землю. Вонь усилилась до такой степени, что я едва не потеряла сознание, к запаху примешались ненависть и страх, Дейзи колотила ногами по земле и мычала, не в силах ничего сделать. Резкий рывок откинул меня на пару метров — это Генри подоспел на помощь дочурке. Я бросилась к Ане - она была жива, но лежала связанная лицом к земле. Ну и хорошо, не видела, что я натворила! Потом кинулась к Калебу, убедилась, что он жив, просто без сознания, и обратно к Ане, чтобы освободить ее. Судорожно распутывая узлы я обернулась на Генри, ожидая чего угодно. Он стоял на коленях, прижимая обмякшее тело дочери к себе — голова ее болталась из стороны в сторону — возможно я сломала ей шею, или она захлебнулась, но в любом случае девушка была мертва. Генри понял, что ей уже ничем не помочь, замер, медленно положил тело на землю и встал. Он был довольно высок, немногим ниже Калеба, а его глаза выражали такое безумие, что я неосознанно попятилась, споткнулась об Аню и упала. Его руки дрожали, он опустил голову, вернувшись взглядом к Дейзи, а потом, испустив нечеловеческий, какой-то животный вой, Генри кинулся на меня в безумном прыжке, но раздался выстрел и он рухнул перед нами, чтоб спустя мгновение оттолкнуться от земли и снова напасть на меня. Обезумев, он пытался дотянуться до моего горла, ломая об меня ногти и сдирая кожу. Мужчина как-то изловчился и потащил меня на землю следом за собой. Да, он был ранен, но его безумие придавало сил и он все-таки сумел забраться сверху и сомкнуть руки на моем горле. Краем глаза я заметила, как Аня перевернулась на спину и начала лупить его ногами, и он даже немного сполз с меня, но через мгновение оказался на месте, схватил Аню за щиколотку и резко выкрутил. Она вскрикнула от боли, но за его спиной вдруг возник Хавьер, который в несколько ударов топором снес ему голову с плеч, заливая меня потоками горячей крови. Тело еще несколько секунд «сидело» на мне, а потом с глухим стуком упало на землю. Я вскочила — кровь вернула мне чувство голода и ярости. Под Анины крики я побежала в лес, к ручью, моля бога, чтобы он не замерз и я смогла помыться. Кровь сводила с ума, и я почти сдалась, готовая слизать ее со своих пальцев, когда впереди блеснул серебристой корочкой льда спасительный ручеек. Я рухнула перед ним на колени и меня вырвало мутной серой жижей. Я начала яростно умываться, смывая кровь и рвоту и поэтому не сразу почувствоввла запах Рона, витавший где-то неподалеку. Я плеснула в лицо холодной водой, приводя себя в чувство, перевернулась на спину и несколько минут лежала, приходя в себя. Тогда-то я и почувствовала запах, поднялась и, как ищейка, пошла по следу. Пройдя вдоль десятка деревьев я его увидела. Полностью обнаженный парень сидел на земле за шею привязанный к дереву такой же леской, какую на меня накинула Дэйзи. Одна его рука безвольно болталась вдоль тела, вторая же была прибита к толстой ветке на манер распятия. Вокруг Рона едва ощутимо, но все ещё ощущался запах Дэйзи и Генри. Господи, только наивный и добрый Калеб мог привести этих маньяков в лагерь, покачала я головой, осматривая Рона. Тело, как и лицо его, покрывали множественные мелкие раны, словно кто-то суетно, наспех бил, резал, вонзал нож или что-то острое в тело. Разглядела несколько укусов на плечах. На окровавленной голове отчётливо виднелись проплешины от вырванных волос, сами же клочки были засунуты Рону в рот. Я с чувством легкого отвращения вытащила их и выбросила в ручей. Рассматривая его мне вдруг захотелось просто развернуться и уйти, никто никогда не смог бы и подумать, что я его нашла и бросила умирать. Безучастно склонила голову набок, испытывая лёгкое удовольствие от его состояния, но оставить его не смогла. Да, он редкостный мудак, но, все таки, человек. И пока ещё живой. Осмотрела леску на горле и поняла, что без ножа ее никак не снять, но вынуть стрёмный железный штырь из его руки получилось, и она плетью свесилась вниз. Как когда-то у меня. Рон застонал и начал заваливаться на бок, тяжело и редко дыша. Ещё удушится. Я поправила его, и тут услышала приближающиеся шаги. Хавьер прошел мимо, держа на готове нож, окинул меня быстрым взглядом, убеждаясь, что я все ещё в адеквате, перерезал леску и освободил Рона. Тот упал на землю и снова застонал. Хавьер вынул из рюкзака плед, укутал парня, взвалил на плечо и понес в лагерь. Я шла следом, понимая, что Хавьер нашел Рона раньше меня и видимо вернулся в лагерь, чтобы взять нож или позвать с собой Калеба. Он молча шагал широкими шагами, совершенно не замечая ни веса Рона, ни неровности тропы, в нем клокотало столько эмоций, что они умудрились перебить даже запах ванили. Я не стала лезть к нему с разговорами, понимая, что ему, как минимум, надо прийти в себя от случившегося в лагере. Когда мы вернулись, Калеб все так же лежал на земле, а перед ним на корточках сидела растерянная Аня. Элеонора, едва не лишилась чуств, увидев внука в таком состоянии, и тотчас принялась над ним хлопотать, когда Хави положил того на койку. Мне было не очень интересно, что они там делают, я не стала подходить и, поморщившись от запаха нашатыря, который Элеонора сунула ему под нос, пошла к Калебу. Аня что-то говорила Хавьеру, когда они переворачивали его на спину. Стали видны следы белой пены вокруг рта нашего гиганта, а так же несколько конфетных оберток, скрытых под ним. Хавьер поднял одну и задумчиво повертел в руке - конфет у нас отродясь не водилось. В общем-то, стало понятно, что или Дейзи, или Генри угостили его отравленной сладостью, но не понятно было другое, смертельный в них был яд или просто снотворное. В любом случае, Калеб все еще был жив, хотя и выглядел довольно скверно. Нашатырь не привел его в чувство и Хавьер присел на бревно, ожесточенно растирая переносицу. Я осторожно примостилась рядом, огляделась и нигде не увидела тел наших «гостей». Хотела спросить о них у Хави, но тот сидел с едва приоткрытыми глазами, уставившись в землю и уперевшись лбом в раскрытые ладони. Понятно, что на разговор он не настроен, и я вернулась в фургон, оставляя Аню радям с Калебом. Она похлопывал его по щекам, но это не сильно помогало. В фургоне дела обстояли лучше: Рон пришел в себя, но не мог говорть, поврежденное горло не давало произнести ни звука. Майя с Элеонорой расположились по краям его лежанки и не обратили на меня ни малейшего внимания, продолжая возиться с парнем. Я села в кресло, и даже немного задремала, но проснулась, услышав, как Аня присела напротив. Я посмотрела на нее, хотела улыбнуться, но передумала : она сидела на самом краю, сузив глаза, сомкнув губы в тонкую линию, нервно раскачивалась и как-то совсем уж недружелюбно на меня поглядывала. Так, это что-то новенькое. В запахе Ани появились нотки раздражения и злости на меня. Серьезно?! Хм, неожиданно. Она на меня злится, но за что? Что происходит? Когда я успела ей сделать что-то плохое? — В чем дело? — я не стала мучать себя догадками и задала напрямую вопрос. Аня промолчала, ввинчиваясь в кресло. — Ань, все нормально? — требовательно повысила я голос. Странно, но едва появившееся любопытство уже исчезло, и задала я вопрос скорее ради приличия, потому что так сделал бы нормальный человек. — Что? Что «Ань»?! Нас чуть не убили! Кэт мертва — это ясно, как белый день! Калеб еле дышит! Ты убегаешь, в который раз, заметь! Бросаешь меня! Хавьер, как обезумевший, таскает тела этих уродов по всему лагерю, не зная куда их приткнуть! Эти две курицы бесполезные, Рон полуживой! Ты ЭТО считаешь нормальным? Как ты думаешь? Нормально все или нет? Да и ты сама? Не странная стала? Ты, как будто и не ты! Ты Шарлотту напугала, это ведь она из-за тебя выбежала и погибла! Ты чуть не убила меня этой пробежкой по лесу. Странное у тебя поведение, какие-то секреты с Хавьером. Ты, мать твою, можешь быть носителем этой заразы и она ещё спрашивает! Да мы почти не общаемся с тобой, а ты этого даже не замечаешь! Ты отстраненная, постоянно убегаешь в лес, ой да что я тебе это рассказываю! "В чем дело"? Да в тебе, блять, дело, в тебе! Майя заинтересованно повернулась в нашу сторону, привлеченная Анины криком. Конечно, она ничего не поняла по-русски, но все же, ей было любопытно, т.к на любом языке мира было понятно, что мы выясняем отношения, а это всегда интересно. Я смотрела на Аню, думая, отвечать ей или нет. Мне было все равно, что она кричит, нервничает, что-то от меня требует, хотя я так и не поняла что именно, да и говорить с ней особого желания не было. Главное, не начать злиться, и я попыталась изобразить максимально жалостливые взгляд, но она была слишком возбуждена и озлоблена, чтоб проявить ко мне сочувствие. - Я жду! - требовательно вскрикнула она. - Да пошла ты, - и я резко встала, едва не перевернув журнальный стол, пересекла салон и завалилась на свою койку. Пошли вы все! *** Клонился к закату девятый день, как мы покинули лагерь. Давно остался позади лес и впереди не маячило ничего хорошего, лишь мрачная, забитая машинами трасса с абсолютно беспросветным концом. Мы сунулись сперва в город, но что там делать, на руинах практически уничтоженного Лондона, не знал никто. Но я совру, если скажу, что та бомбежка нас расстроила или напугала, наоброт. Мы почувствовали воодушевление — раз бомбят, значит армия ещё существует, значит есть люди и оружие, есть кому отдавать приказы и их выполнять, но потом... Потом мы увидели несколько ни с чем не сравнимых силуэтов мутантов — две огромные звероподобные твари бежали по руинам в сотне метров от нас, отчетливо выделяясь в лучах утреннего солнца. Но еще больше их повергли в ужас зараженные, которые ловко карабкались по стенам оставшихся стоять зданий, цепляяся пальцами рук и ног за выступы и впадины кирпичей. Они взбирались до самых крыш и перепрыгивали с одного дома на другой, как в каком-нибудь фильме про ниндзя. Не успев войти в город наша компания развернулись и пошла в другую сторону. Куда? Да куда ноги приведут... Калеб, полностью отошедший от снотворной конфеты, периодически нес Элеонору, Рон и Майя шли вместе, держась за руки и я как-то пропустила тот момент, когда они стали парой. Права была Аня, я слишком равнодушной ко всему происходящему и не замечаю толком ничего. Аня с собакой и Хавьером возглавляли нашу колонну и лишь я плелась позади них, отставая на добрых десять метров в компании лисы. С момента, как мы покинули лагерь никто со мной не обмолвился и словом. Даже Хавьер, хотя я и чувствовала, что его симпатия ко мне никуда не исчезла. Только Фокси по-прежнему была верным и единственным существом, меня не игнорирующим. Было обидно? Немного. Но злости на них было куда больше: как будто я сама выбрала себе такую участь - стать заражённой. Хавьер вынудил меня все рассказать, уверяя, что так будет лучше и что проблем это мне не доставит, но увы, теперь никто не решался близко приближаться ко мне и уж тем более прикасаться. Наверное так чувствовали себя прокаженные, оказываясь среди обычных людей. Что ж, может я это и заслужила. К слову, руки мои были связаны за спиной, а на шее — самый настоящий собачий ошейник с шипами внутрь и длинный поводок на рулетке, который держал Хавьер. Кроме душевной боли мне никакого дискомфорта все это не причиняло, я могла разорвать «оковы» в любую секунду. Только я сама же и предложила поступить со мной вот так. В шутку, конечно, от безысходности, мол, если так боитесь, то посадите меня на цепь. Внезапно все восприняли это с нескрываемым воодушевлением, страшно им видите ли находится рядом со мной. Ох, как я злилась на Хавьера, я ему доверилась, а оно вон, как вышло. Хотя, это именно он отстоял мое место в группе, не дав меня изгнать или убить. Особенно порывался меня прикончить Рон. Да уж, все таки надо было его оставить там в лесу на погибель. А Хави... Да, он меня защитил от "обезумевшей толпы", но сейчас поступил со мной, как с животным, не препятствуя такому жестокому обращению. Аня тоже. Вела себя, как сторонний наблюдатель, словно и не было между нами никакой дружбы, и это было для меня самым тяжелым испытанием. Неужели ее обида так сильна, что можно перечеркнуть все, через что мы прошли? Господи, я ей жизнь спасла, а она... Да и на что обида? Как ни гадала, но понять так и не смогла. Забавно, что они меня даже не кормили, мол, настоящим людям еды не хватает, хотя нашли как-то на обочине рюкзак в объятиях полуобглоданного трупа. В нем немного консерв было, вода, аспирин, сигареты и коробок спичек, трижды завернутые в рулон какого-то тряпья. И никто меня не покормил, никто, даже Хавьер. Неужели они не понимают, что мой голод им опасен? Конечно, я в любой момент могла разорвать веревки на руках, мне не составило бы это ни малейшего труда и взять все, что я хочу, но что бы мне это дало? Так что плелась я позади всех в роли узника и не рыпалась. Когда нам встречались на пути зараженные, то меня отправляли вперед, а сами на безопасном расстоянии следили за исходом боя. Конечно, зараженные не обращали на меня ни малейшего внимания, я их всех убивала, и мы продолжали свой путь дальше. На ночевках я оставалась на улице караулить лагерь, как-будто всем внезапно стало насрать на мою участь. В этот раз мы остановились на ночлег в каком-то сарае, свернув пару часов назад на проселочную дорогу. Меня снова оставили на улице, как сторожевую собаку, естественно, не развяв руки и не сняв ошейник. Мне было пофиг, голод и холод сделали меня заторможенной и апатичной. Глубоко ночью, когда все спали, скрипнула дверь и я приоткрыла глаза, увидела перед собой Аню - она держала в руках открытую банку консервированной кукурузы. Замешкалась, пытаясь разглядеть сплю я или нет, потом поставила ее на землю и, кашлянув, прошептала: — Больше ничего не осталось, но может ты хоть это съешь. И не зная, услышала я ее или нет, переступила с ноги на ногу и быстро вернулась в сарай, пару раз обернувшись на меня. Хм, забавно, и кормят как собаку, хотя нет, собак так не кормят. Я посмотрела в банку, которая на четверть была заполнена жидкостью от кукурузы и на несколько одиноко плавающих в ней зернышек. Забавно. И как мне это все выпить, скажите пожалуйста? Упасть на колени и лакать, рискуя изрезать лицо краями банки и растерять последние остатки гордости? Нет, спасибо, обойдусь, и я, кутаясь в свою безразмерную куртку, снова закрыла глаза и, на этот раз, до утра.