Пепельный реквием

Кли обняла Дори — крепко-крепко, потому что не знала, когда они увидятся в следующий раз. Если уж на то пошло, она не знала даже, суждено ли им вообще хоть раз встретиться. Слияние вероятностей никто не отменял. — Спасибо за то, что приютила, — сказала Кли. — И за подарки. Дори тщательно пыталась сделать вид, что не растрогана, только дотронулась до заколки в волосах Кли. — Смотри, не потеряй. Новая обойдется тебе в десять миллионов моры. Заслышав о таких суммах, Паймон округлила глаза и стала допрашивать Итэра на тему богатств, спрятанных в его незримом рюкзаке. Итэр предпочел скрыться в Воображаемом пространстве. Помахав напоследок Дори и Нахиде, Паймон устремилась за ним с криком: «Не смей оставлять Паймон без ответа!» Люмин, чуть усмехнувшись, переглянулась с Сяо. — Спасибо за все, что ты для нас сделала, — обратилась она к Нахиде. Нахида завела руки за спину с улыбкой, в которой мудрость мешалась с озорством. Как если бы она с самого начала ожидала подобный исход, а теперь ее поймали с поличным. — Каким бы огромным ни был мир, люди, чьи судьбы связаны, всегда найдут друг друга. Подобно тому, как каждый аранара, рождаясь, соприкасается своим сознанием с лесом, ваша встреча была неизбежна. — Аналогии, — вздохнул Сяо. — Опять эти аналогии… Тем не менее, в знак глубокого уважения к Дендро Архонту он в последний раз преклонил перед Нахидой колени, а после, поднявшись, отдал честь на манер Якс и отошел к порталу. Заглянув в Воображаемое пространство, он не стал уходить, лишь скрестил руки на груди, терпеливо дожидаясь Люмин. Люмин колебалась. — По твоим глазам я вижу, что ты хочешь что-то спросить, — заметила Нахида. — Что случилось? Люмин вздохнула. Много чего случилось. Прямо сейчас в голове Люмин роились десятки вопросов, и каждый из них срочно нуждался в ответе. Что делать с Принцем Бездны? Как рассказать Итэру, что она не планирует возвращаться в родную вероятность? Как справиться с гневом, который неконтролируемо рвется из глубин ее поврежденной скверной души? Но Нахида не могла ответить Люмин на эти вопросы. Ей нужно разобраться во всем самой. Поэтому, вместо того чтобы озвучивать горестные мысли, она сказала: — Ты Архонт Мудрости. Как думаешь, у нас есть шансы спасти Тейват? — Я Архонт Мудрости, а не теории вероятностей, — засмеялась Нахида. — Я не могу точно оценить ваши шансы на успех. Но я думаю, пока вы держитесь вместе, Тейват справится с любыми испытаниями. Люмин вымученно улыбнулась. — Нам будет не хватать твоей проницательности. — Среди твоих друзей достаточно проницательных людей, — отозвалась Нахида. Заметив печальные искры в глазах Люмин, она посерьезнела. — Люмин, позволь прошлому остаться позади. Теперь ты не одна. Рядом с тобой люди, готовые помочь, и тебе вовсе необязательно в одиночку тащить на своих плечах непосильный груз. Люмин вздохнула. А как же Принц Бездны? Кто разделит с ней этот груз? Фальшивый брат — ее забота. Они столько лет были связаны неразрывными узами… Пускай эти узы оказались не родством, а ложью и насилием. Остановить Принца Бездны — ее задача. Ее ответственность. Как бы тяжело ни пришлось в конце пути, она должна приложить все усилия, чтобы помешать ему. Все. Даже если для этого придется… Люмин часто заморгала, прогоняя страшные мысли, и порывисто заключила Нахиду в объятия. Нахида не возражала. Она мягко похлопала Люмин по плечу, а затем, когда молчание затянулось уже до неловкости, чуть подтолкнула навстречу порталу в Мондштадт. — Ты не одна, — повторила Нахида. Люмин взглянула на портал. Будто почувствовав это, Сяо обернулся и протянул ей руку. Выдохнув, Люмин сделала несколько шагов вперед — пока их ладони не соприкоснулись. — Наконец идем в Мондштадт вместе, — заметил Сяо. Не сдержав улыбки, Люмин кивнула. Они оба задержали последний взгляд на Алькасар-сарае. Сумеру… Страна, куда они пришли порознь. Страна, откуда они уходили плечом к плечу. Запущенная Люмин цепь событий в конце концов привела к тому, что Нахида освободилась из плена Мудрецов. Аль-Хайтам стал новым Верховным Мудрецом — пускай и временным, по его собственным словам. Разрушенную страну предстояло отстраивать заново, и Дендро Архонт приняла решение остаться, чтобы в такие непростые времена защищать людей и вести их к мудрости, не зависящей от Акаши или желаний Азара. Сложно было поверить, как много событий случилось здесь за такой короткий срок. Сяо потянул Люмин к порталу, и она, наконец оторвав взгляд от Алькасар-сарая, последовала за ним. Рука Сяо держала ее ладонь — крепко, с теплом, с чувством, в котором крылось простое, но столь желанное «Я тебя люблю». Люмин не сводила глаз с его лица. Перед тем, как Сяо спиной зашел в портал, порыв теплого сумерского ветра подхватил его длинные волосы. Завороженная представшим ее глазам зрелищем, Люмин подалась вперед — и, когда они наконец очутились у Воображаемого Древа, вбежала в Сяо, заключила его в объятия. Какая-то ее часть до сих пор не могла поверить в то, что все происходит по-настоящему. Сяо не был ни сном, ни иллюзией. Он был таким реальным. Таким теплым. Таким… любимым. — Пойдем, — зарывшись носом в ее волосы, сказал Сяо. — Пока твой брат не грохнулся в обморок от усталости. Засмеявшись, Люмин поспешила за ним на другую сторону портала. В Мондштадт. Улыбка медленно угасла. Перед тем, как выйти из Воображаемого пространства под хмурое небо Спрингвейла, Люмин вдруг осознала, что именно ждет впереди. Мондштадт был не только первой точкой ее долгого путешествия, местом, где жили приятные воспоминания и ждали любимые друзья. Это был город, перед которым она была бесконечно виновата. Восстановив большую часть воспоминаний, Люмин не раз и не два возвращалась памятью в День Пепла. В тот самый день, когда Альбедо утратил над собой власть и разрушил большую часть города. По ее, Люмин, вине. Что скажут мондштадтцы? Что скажет Кэйа, который по милости Люмин пропал в Бездне и на протяжении шести лет жил между собственными кошмарами и безумием Принца Бездны? Найдется ли в его измученном сердце место прощению? Люмин до сих пор не могла себя простить. И теперь, когда настала пора столкнуться с призраком прошлого лицом к лицу, она замедлила шаг, невольно попыталась задержаться в Воображаемом пространстве — да вот только рука Сяо продолжала тянуть вперед. Зажмурившись, Люмин сделала шаг, который, казалось, длился еще шесть долгих лет. А потом обнаружила себя в объятиях, да таких крепких, что едва не затрещали ребра. Это Джинн, увидев вышедшего из портала Сяо, без труда сложила два и два и первым делом бросилась приветствовать вернувшуюся исчезнувшую. Следом за Джинн у мельницы появился Дилюк. За ним из ближайшего дома выбежали Ноэлль, Диона и Сахароза. — Люмин! — вскричала, не скрывая радости, Ноэлль. Отойдя в сторонку, Сяо чуть улыбнулся и склонил голову, наблюдая за воссоединением Люмин со старыми знакомыми. Множество теплых рук касались Люмин, заключали ее в объятия, и Люмин едва успевала рассмотреть давних друзей, изучить, как сильно они изменились. Они, конечно, виделись во время нападения на Мондштадт, но тогда Люмин действовала под воздействием Крови Текутли и почти ничего об этом не помнила. Когда Диона успела так вырасти? А когда Сахароза начала собирать волосы в пучок? Джинн выглядит теперь такой взрослой… Да и Дилюк кажется гораздо старше, и дело даже не в прошедших годах, а во всем, что свалилось на их с Джинн плечи в последние недели. Ноэлль — какая же она красавица! Розария, Эола… Почти не изменились снаружи, но внутри кажутся какими-то другими. Ни Пепельное Бедствие, ни шесть последовавших за ним лет не прошли для ее мондштадтских друзей бесследно. Они все здесь. Все приветствуют ее с такой радостью, с такой добротой… А ведь она этого не заслуживает. Губы Люмин задрожали, но прежде, чем слезы успели побежать по щекам, ряды друзей раздвинулись, и Люмин увидела Кэйю. Она ожидала осуждения. Думала, он будет зол или обижен. Своей ложью, своим нежеланием мириться с неизбежным Люмин затянула в Бездну четырех ни в чем не повинных людей. Людей, которые всего лишь пытались защитить свой город от того, о чем Люмин обязана была позаботиться заранее. Если бы она только прекратила цепляться за ложные надежды в попытках уберечь саму себя от боли нового прощания… Люмин сцепила руки в замок, опустила глаза, сделала несколько робких шагов вперед. Она надеялась подобрать подходящие слова. Да вот только их все будто сдуло мондштадтскими ветрами. — Прости, — в конце концов сказала она, не придумав ничего лучше. — Люмин. Услышав голос Кэйи, тихий, но преисполненный необычайной теплоты, Люмин рискнула поднять взгляд. Он смотрел на нее с мягкостью, и в его глазу не было ни намека на обиду. — Что ты такое говоришь? — спросил он таким тоном, будто где-то в недрах его сердца ломалось стекло. — Ты правда думаешь, что я на тебя сержусь? — Я дала достаточно поводов. — Люмин опустила голову и стала изучать траву под ногами едва ли не с ожесточением. — Кэйа, ты ведь знаешь, это из-за меня Альбедо… И вы с Августом… Кэйа вздохнул. Люмин закрыла глаза. Может, Кэйа тоже утратил часть воспоминаний, когда очистился от Крови Текутли? Мог ли он просто взять и забыть о ее страшном проступке? Ведь они с Августом были единственными, кому до своего исчезновения Люмин успела рассказать правду. В отличие от мондштадтцев, которые ошибочно считали ее героиней Пепельного Бедствия, Кэйа и Август знали, что на самом деле она куда больше заслуживает звание главной злодейки. Тогда они оба пытались убедить Люмин, будто она ни в чем не виновата, но она-то чувствовала, какими взглядами они обмениваются за ее спиной. Они оба знали: если бы не ее слепое отчаяние, Мондштадт можно было бы спасти. Кэйа резко сорвался с места, подошел, заслонив собой солнце. Сердце Люмин сжалось. Она пыталась подготовить себя к любым словам, которыми в порыве ярости обожжет ее Кэйа. Но он лишь вытянул руку и привлек ее к себе. — Прекрати. Он сказал это без злости, но Люмин не решалась ответить на объятия. В его усталом голосе ей чудились отголоски гнева. — Кэйа, если ты опять пытаешься скрыть свои чувства… — Да послушай же ты меня, — оборвал он. — Послушай. Люмин подняла голову, и Кэйа, отстранившись, положил руки ей на плечи. Вглядываясь в его глаз, Люмин пыталась понять, как много искренности там таится. Кэйю ведь не поймешь. Он может широко улыбаться, пока его сердце дробится ледяным крошевом, и до последнего об этом молчать. Сейчас Кэйа не улыбался. Его лицо оставалось предельно серьезным. — Мы все сделали свой выбор. Так? Ты не заставляла нас с Августом следовать за тобой. Мы сами так решили, и даже если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, я не стал бы ничего менять. — Но ведь ты и сам… — Нет. Не надо «но», Люмин. Люмин замолкла на полуслове, потрясенная его интонацией. Никаких отголосков гнева в ней не было. Только мольба. «Пожалуйста, — словно пытался сказать он. — Давай позволим Дню Пепла остаться в прошлом. Я больше не могу жить этими воспоминаниями». — Я, черт возьми, столько раз за эти шесть лет хотел поговорить с тобой… — С губ Кэйи слетел судорожный вздох, и он торопливо улыбнулся. — Теперь, когда у нас наконец есть такая возможность, я не променяю ее ни на какие «но». «Ты простил меня?» — хотела спросить Люмин. Но прежде, чем она озвучила свой вопрос, за спиной открылся новый портал — это Кевин привел по Воображаемому Древу следующую часть людей. Взгляд Кэйи скользнул над головой Люмин. Его руки по-прежнему лежали на ее плечах, и потому от нее не укрылось, как сильно он вздрогнул, рассмотрев вышедшую из портала девушку. Люмин обернулась.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Frankie Cosmos — Fool. Ставьте на повтор

Кли шагнула из Воображаемого пространства, поддерживая Тевкра. За ними, держа за руку малышку Венни, следовал Тимми. Он казался напряженным, словно по какой-то причине ожидал от возвращения в Мондштадт худшего. — Иди к ней, — сказала Люмин, сняв руки Кэйи со своих плеч. Кэйе не пришлось повторять дважды. Не отрывая взгляда от Кли, он вышел вперед, хотел сказать что-нибудь, но так и не сумел подобрать нужных слов. Ошарашенный желанной встречей, он замер посреди дороги, и Кли, заметив его, остановилась тоже. Тевкр выпустил руку Кли, оперся на костыль. Он знал, как долго она ждала этой встречи, и потому не хотел мешать. Долгую секунду Кли и Кэйа смотрели друг на друга. Затем Кэйа опустился на одно колено. Медленно развел руки в приглашающем жесте. Его глаз искрился, а в черточках лица затаилась дрожь — больше всего на свете он боялся, что Кли никогда не сможет развидеть в нем врага. Но его опасения были напрасными. Издав крик, в котором радость мешалась со слезами, Кли бросилась ему навстречу, вбежала в объятия, крепко обвила руками шею, и Кэйа зажмурился — от боли в ранах и от счастья одновременно. Ни слова не говоря, он крепко прижал ее к себе. — Кэйа, — прошептала Кли. — Ты наконец исполнил свое обещание и вернулся, Кэйа. Уткнувшись лбом ей в плечо, Кэйа кивнул. — Прости, что затянул. — Неважно. Кли отстранилась, заглянула ему в глаза, улыбнулась. Она пыталась быть стойкой, но слезы побежали по щекам сами собой, и Кли не слишком заботилась о том, чтобы их вытирать. Она была занята самым важным на свете делом. Она пыталась запомнить его таким. Живым. Свободным от скверны. Пускай в его лице скрывалась боль, он пытался улыбаться, и Кли знала, что однажды эта фальшивая улыбка станет искренней. Как шесть лет назад. Он сильный. Он смог пережить Бездну. И даже когда они столкнулись как враги, Кэйа сумел встать на сторону Кли. Он до конца оставался ее другом. Поэтому он был лучшим. Если бы Кли не была так занята, она бы взяла его за руку и потянула за собой по Спрингвейлу, крича каждому встречному: «Смотрите! Это самый лучший в мире человек!» Но она была занята. Она вглядывалась в черты, которых толком не видела долгие годы, и все остальное не имело значения. Кэйа обхватил обеими руками лицо Кли и, касаясь осторожно, почти неощутимо, стер большими пальцами ее слезы. Как и всегда, он пытался казаться бравым рыцарем, но она-то знала, что на самом деле он и сам едва сдерживается. Поэтому, поразмыслив, она тоже обхватила руками его лицо. Казалось, тепло Кли растопило лед, которым Кэйа пытался окружить собственное сердце. Он прильнул к ее ладони, и слезы, столь долго теснившиеся в его глазах, наконец побежали по щекам. — Глупый ты, — сказала Кли, прижавшись лбом к его лбу. — Никогда больше не уходи от меня в Бездну, понял? Тихо засмеявшись, Кэйа кивнул. — Мне тебя не хватало, — призналась Кли. — Я так рада, что ты вернулся… И что ты не стал обрывать свою жизнь, как хотел сначала. Спасибо. Спасибо, что дожил до нашей встречи. Спасибо, что вопреки всему все-таки пришел. Кэйа ничего на это не ответил, только прижал Кли к себе, и Кевин, издалека наблюдавший за этой сценой, опустил взгляд. Связанный с душами других истинных владельцев, он прекрасно понимал, чего Кэйе стоило добраться до Мондштадта. Знал он и то, что Кэйа был близок к непоправимому. Если бы не своевременное вмешательство, он оборвал бы собственную жизнь — страшно подумать, как бы Кли смогла такое пережить.

Конец музыкального фрагмента

Он глубоко провалился в свои мысли, а потому не сразу заметил, что малышка Венни, выпустив ладонь Тимми, теперь нерешительно топчется за его спиной. У Кевина сложилось впечатление, что она пытается спрятаться от родителей — те, оказавшись в самом эпицентре счастливых воссоединений, и в самом деле пока ее не заметили. — В чем дело? — Он обернулся и, склонившись, взъерошил ей волосы. — Ты чего здесь забыла, малая? Тебя там родители ждут! Венни с возмущенным видом пригладила встрепанные волосы, и Кевин, не выдержав, беззвучно рассмеялся. Венни скрестила руки на груди, словно намеревалась его отчитать, но вдруг передумала — и испуганно опустила глаза. Кевин присел рядом с ней на корточки. — Думаешь о той ночи? Венни поняла его без лишних слов и робко кивнула. Кевин вздохнул. Очутившись в Спрингвейле, Венни сразу вспомнила, что не может вернуться в Мондштадт. А вместе с тем вспомнила и кошмары, которые ей пришлось пережить в ночь нападения Фатуи. — Ты ведь соскучилась по родителям, — сказал он. — Иди, поздоровайся с ними. Вот увидишь, тебе станет легче. Она не стала ничего отвечать, только снова кивнула и, прижав к себе обе руки, тихонько выступила из-за спины Кевина. Он подтолкнул ее навстречу Джинн. Венни сопротивлялась, будто боялась, что встреча с родителями вернет ее в ту страшную ночь, но тут Джинн заметила ее — и, едва ли не расталкивая остальных, устремилась навстречу. — Венни! Красноволосая малышка тут же оказалась в объятиях мамы. Дилюк очутился рядом с такой скоростью, словно перенесся через портал. Он так обрадовался, что даже забыл о необходимости держать лицо — неслыханное для мастера Рагнвиндра дело. — Мама! Папа! — прокричала Венни, так громко, что, наверное, было слышно даже в Мондштадте. — О, Барбатос, — выдохнула Джинн. — Венни, солнышко, мне кажется, или ты выросла? «Сколько вы не виделись? Неделю?» — усмехнулся, скрестив руки на груди, Кевин. Впрочем, эту шутливую мысль сразу сменила собой другая. «Неужели с момента нападения на Мондштадт прошла всего неделя?» Принцу Бездны хватило одной недели, чтобы переломать весь мир. Кевин боялся даже думать о том, что случится еще через неделю. Сколько человек из собравшихся сегодня в Спрингвейле исчезнет? Погибнет в результате грядущих сражений? Он покачал головой, прогоняя мрачные мысли. Такими темпами он и сам слетит с катушек. Надо продержаться хотя бы до момента раскола вероятностей. Вынырнув из пучины размышлений, Кевин ощутил на себе взгляд Дилюка — тяжелый и обжигающий, словно лезвие Пламенного Правосудия. Верно. Глаз Бога. Дилюк был неглуп и хорошо понимал, что с учетом текущей обстановки в Тейвате Венни вряд ли получила его мирным образом. «Что ты хочешь от меня, Дилюк? — вздохнул Кевин. — Не я заносил над ней меч». Венни же, не подозревая подвоха, с гордостью продемонстрировала Глаз Бога родителям. — Дорогая, — выдохнула Джинн. — Как… Как? Судя по лицу Венни, она хотела в красках описать сражение с Принцем Бездны и незабываемый момент получения Глаза Бога, но взглянув на отца, передумала. Обернулась на Кевина. Затем, поразмыслив, осторожно сказала: — Ну… Я… Само как-то получилось. Проснулась утром и увидела рядышком. Ничего такого особенного. Джинн растерянно заморгала и хотела переглянуться с мужем, но тот до сих пор пытался прожечь в Кевине дырку. Раздраженный этим, Кевин шагнул вперед. — Не надо врать ради меня, Венни. — Он повернулся к Дилюку, попытался говорить спокойно, но гнев все равно прорвался через лед напускного спокойствия. — Ваша дочь спасла мне жизнь. Если бы не она, Принц Бездны уже убил бы меня. С лица Джинн схлынули краски. «Принц Бездны?» — хотела сказать она, но смогла лишь взглянуть на дочь полным тревоги взглядом. Дилюк тоже сделал шаг вперед, и их с Кевином взгляды схлестнулись. «Злись на меня, сколько хочешь, — попытался передать ему глазами Кевин. — Можешь хоть ударить, хоть на клинок насадить, мне все равно. Но твоя дочь — героиня. Так пускай получение Глаза Бога будет связано у нее не только со страхом, но и с радостью, которую она так хочет разделить со своей семьей». Сквозь плотно сжатые зубы Дилюка вырвался долгий вздох. Кевин не сомневался — разговор на этом не закончен. Тем не менее, Дилюк уловил его мысль и, повернувшись к Джинн, бережно забрал Венни в свои объятия. — Ты молодец, крошка, — тихо сказал он. Джинн приобняла дочь за плечи. — Мы тобой гордимся, — добавила она. Дилюк выдохнул. У Венни, конечно, нашлось, чем их удивить, но и для нее в Спрингвейле найдется пара сюрпризов. Обменявшись быстрым взглядом с женой, Дилюк сказал: — Венни, мы хотели кое с кем тебя познакомить… — С моим дядей, ага, — невозмутимо ответила Венни. — Я уже знаю. Переиграла. Переиграла и уничтожила. Наблюдая за тем, как сменяются выражения на лицах родителей Венни, Кевин не сдержал ухмылки. Наверное, во время разговора наедине Дилюк подвесит его на мондштадтской березе, но это определенно того стоило. Дилюк поставил Венни на землю и кивком головы указал на Кэйю, который до сих пор общался с Кли и подошедшим Тевкром. — Послушай, Венни, — мягко начала Джинн. — Твой дядя, он многое пережил… То, что он делал в прошлую вашу встречу… — Он делал не потому, что хотел, а потому что его заставили, — кивнула Венни. Вид у нее был самый что ни на есть обстоятельный. — Я знаю, мам. И еще я знаю, что дядя Кэйа на самом деле очень-очень хороший. Не волнуйся. Я буду хорошо себя с ним вести.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Mogwai — Kids Will Be Skeletons. Ставьте на повтор

Приобняв напоследок родителей, Венни осторожно приблизилась к Кэйе. Увлеченный разговором с Кли и Тевкром, он заметил ее не сразу, лишь когда она выглянула из-за Кли, обмирая из-за робости и воспоминаний о ночи взрыва. Кэйа застыл на полуслове. Сцепив руки за спиной, Венни некоторое время внимательно изучала его, а затем, сделав еще один аккуратный шажок, протянула ладошку. — Меня зовут Венни, — представилась она. — Я ваша племянница. На миг лицо Кэйи вытянулось от удивления. Связанный с ним, Кевин чувствовал, как в душе Кэйи радость сталкивается со страхом. Он был счастлив наконец встретить племянницу, но боялся невольно навредить ей — своими руками или же из-за того, что Принц Бездны однажды придет за ним и за Камнем Связывания. Не выдержав натиска чужих эмоций, Кевин отвернулся и, бесшумно вздохнув, зашагал к озеру, чтобы покурить в одиночестве. Кли подхватила под руку Тевкра и отвела в сторону, сделав вид, что им обоим срочно потребовалось переговорить с Тимми. Кэйа же, не отрывая взгляда от Венни, протянул руку, бережно пожал предложенную ладонь. — Ну а я, стало быть, твой дядя. По губам Венни расползлась улыбка, но тут она вспомнила одно очень важное «но». Взглянув на носки своих ботинок, она виновато шмыгнула носом, отчего Кэйа вопросительно вздернул брови. — Только я… это… Я еще ни разу не была племянницей. Поэтому не знаю, получится ли у меня. Но я постараюсь! Кэйа, не выдержав, рассмеялся. В его глазу сверкнуло тепло. — Значит, мы в одной лодке, — сказал Кэйа, легонько ткнув Венни кулаком в плечо. — Мне тоже еще не приходилось быть дядей. Давай… стараться вместе? Венни с готовностью закивала. — Знаешь сказку о лучшей на свете племяннице? — спросил Кэйа. — Нет? Ну вот, я так и знал, что твой папа забудет тебе ее рассказать! Хочешь послушать? Венни ухватила его за руку и уставилась такими большими-пребольшими глазами, что Кэйа снова засмеялся. Все вокруг по-прежнему суетились, приветствуя то Люмин, то Сяо, который успел обзавестись за время своего пребывания в Мондштадте не меньшим количеством знакомых, так что Кэйа, поднявшись, повел Венни к осенней рощице. Она шагала следом, завороженная историей, которую Кэйа самозабвенно сочинял на ходу. Кли, заметив это, не сдержала смешок. Тевкр с любопытством на нее покосился. — Что такое? — Да так. — Кли проводила Кэйю и Венни теплым взглядом. — Думаю, что теперь у малышки Венни точно все будет в порядке. Тевкр, прикрыв глаза, тоже улыбнулся. Сзади к ним подошел Тимми. Ни слова не говоря, он положил руки друзьям на плечи, и Кли сжала в ответ его запястье. Никто из них не мог поверить, что они покинули Мондштадт всего неделю назад. — Мы дома, мальчики, — тихо сказала Кли. — Осталось только его отстоять, — с кивком ответил Тевкр. — Отстоим. Тимми говорил с неожиданной для него убежденностью. Обычно он был тем, кто придерживался во всем здравого смысла. «Не надо гнаться за надеждами, давайте оценивать реальность», — любил поговаривать он. Но теперь он стоял, полный необъяснимой уверенности, а Кли по необъяснимой причине ему верила. — Отстоим, — согласилась она. — Тимми? Не снимая рук с плеч друзей, Тимми обернулся — и, к своему изумлению, обнаружил за спиной мать. Она выглядела… непривычно. В просторной рубашке и в узких брюках с высоким поясом, она напоминала скорее сошедшую со страниц приключенческого романа разбойницу. Вдобавок ко всему, на поясе у нее висела рапира. Тимми понятия не имел, знает ли мама, как следует ей пользоваться. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Тимми все же отошел от друзей, но подходить к матери не стал. Она тоже не сдвинулась с места. Оба с неловкостью кашлянули. — Ну… Я… рада тебя видеть. Тимми кивнул. — Хорошо, что с тобой все в порядке. От его матери не укрылось, что Тимми не стал в ответ говорить: «Я тоже рад тебя видеть». Еще раз кашлянув, она натянула на лицо улыбку, но улыбка быстро угасла, стоило ей поднять глаза на Кли и Тевкра. Сначала Кли подумала, что мама Тимми опять примется за свою любимую шарманку. Мол, «Твои дурацкие друзья тебя испортили, из-за них ты едва не погиб, а потом еще и на целую неделю сбежал в другую страну, ничего не сказав!» Она вся сжалась, ожидая подобных слов, но мама Тимми промолчала. Вместо этого она обежала изучающим взглядом Тевкра. Несмотря на костыль и больной вид, он встретил этот взгляд с достоинством и удивительным спокойствием, достойным самого господина Камисато. Брови мамы Тимми слегка приподнялись, и Кли не сразу поняла, что чувством, промелькнувшим в ее глазах, было… сожаление. Раньше мама Тимми ненавидела Тевкра и даже винила его в испорченных отношениях с сыном. Но теперь от этой ненависти не осталось и следа. Быстро же меняются люди, когда объект их ненависти медленно умирает у них на глазах. — Я пойду, — сказала мама Тимми. — Приходи, если захочешь поговорить. Тимми ничего на это не ответил. Опустив голову, мама Тимми удалилась, и Кли не сдержала вздоха. Конечно, их отношения с Тимми были ужасно сложными. И конечно, недельная разлука не значила, что Тимми обязан простить маму за все содеянное. Но все же видеть, как они ругаются в разгар слияния вероятностей, было невыносимо. Дождавшись, когда мама скроется в доме, Тимми тоже вздохнул и приложил руку ко лбу. Некоторое время он стоял, закрыв глаза, и никто не решался нарушить тишину. Наконец сам Тимми сказал: — Простите. — Все в порядке, чувак, — заверил Тевкр. — Ты уверен, что не хочешь с ней поговорить? Возможно, у вас не будет второго такого шанса. Тимми сжал переносицу. — Не знаю. Я… не знаю, о чем мы можем поговорить. И не знаю, хочу ли этого. Опять выслушивать, что вы виноваты во всех смертных грехах, а я безответственный сын своего отца… — Твоя мать не такая плохая, как ты думаешь. Заслышав этот голос, все трое обернулись и увидели Герберта — рыцаря, который работал в Мондштадте привратником, а иногда по поручениям Джинн сопровождал ребят во время патрулей. — Герберт? — удивилась Кли. Он махнул в знак приветствия, но без привычной улыбки, и Кли переглянулась с Тевкром, чувствуя, что в этом серьезном выражении лица прячется особый смысл. Герберт вышел из тени дерева, которое прежде подпирал плечом, и поравнялся с Тимми. — Мы можем поговорить? Тимми растерянно моргнул, но быстро справился с эмоциями и кивнул. Махнув напоследок друзьям, он удалился следом за Гербертом, и Кли с Тевкром остались делить на двоих недоуменное молчание. — Ты когда-нибудь замечала, как они похожи? — спросил вдруг Тевкр. Кли взглянула в спину Тимми. Похожи? Тимми с Гербертом? Ну… Может быть, в какой-то степени. У них одинаковый цвет глаз. Но Кли никогда не изучала Герберта детально, а потому не могла сказать точно. — А ты сам? — спросила она вместо этого. — Не хочешь повидать семью? У тебя ведь в Ли Юэ остались мама и брат. Пока есть такая возможность… Тевкр покачал головой. — На их плечи и без того многое свалилось. Мама заболела после исчезновения Аякса. Антон… Ну, это Антон. Он всегда был замкнутым, а шесть лет назад и вовсе закрылся от окружающих. — Он взглянул на костыль в своих руках, и в уголке его губ обозначилась жесткая складка. — Я и без того их всех бросил. Четыре года назад, когда решил сбежать. Кли ласково обхватила его локоть, и Тевкр поднял на нее глаза. Хмурое выражение смягчилось. Кли увидела, как в его синих глазах, похожих цветом на небо перед началом бури, промелькнула благодарность. — Если я приду сейчас, в таком состоянии, это станет для них лишь новым бременем. Я этого не хочу. Кли не могла сказать, насколько правильно принятое им решение. Наверное, если бы ее маме с папой не нужно было удерживать вероятности от столкновения, Кли бы сейчас без раздумий отправилась к ним. С другой стороны, она не была заражена Кровью Текутли и не могла даже представить, что чувствует Тевкр. Он принял решение, и ей оставалось лишь поддержать его. Кли обняла его, и Тевкр, чуть улыбнувшись, обнял ее в ответ. Затем они оба решили, что не хотят прятаться в доме. Над Спрингвейлом разливался мягкий золотой свет осеннего солнца, и упускать такую погоду было бы кощунством — даже в разгар катастрофы. Поэтому они, преодолев подъем к приютившемуся у гор озеру, устроились на берегу, и Кли стала рассказывать Тевкру о тех днях, когда они с Кэйей мучили Джинн своим безответственным поведением. Через некоторое время, когда Кевин и Итэр восстановили силы для нового прыжка по Воображаемому Древу, в Спрингвейле понемногу очутились и все остальные. Завидев ослепшего Аято, Джинн прижала его к себе — как она ни старалась, у нее не получилось сдержать слез. К счастью, рядом оказался Дилюк. А потом еще и магистр Варка. Он похлопал Джинн по спине, и Дилюк, заметив, что второй рукав магистра пустует, опустил взгляд. — Мне жаль, — сказал он чуть погодя. Магистр Варка одарил его ласковым взглядом. — Ай, да брось. Не самая страшная вещь в жизни. У Дилюка на этот счет было свое мнение, но магистр улыбнулся, и Дилюк решил не спорить. Он не помнил, когда в последний раз Варка так улыбался. Казалось, все шесть лет, прошедших с момента исчезновения Августа, он мыслями пребывал в Бездне вместе с сыном. Дилюк не знал, что изменилось. Может, необходимость постоянно сопровождать Аято напомнила Варке о том, что пускай его сына нет рядом, он все еще может оставаться хорошим отцом. Тем не менее, на душе Дилюка потеплело, и он даже слегка дернул уголком губ в ответ. — Мы вернем Августа, — пообещал он. Улыбка магистра медленно угасла. Дилюк подумал, что ему следовало придержать язык за зубами, но тут Варка порывисто привлек его к себе. Дилюку было уже не восемнадцать, чтобы обнимать его подобным образом, но он не стал вырываться. Варка нуждался в этом. А еще… Еще Дилюк был просто рад, что они помирились. Стена, возникшая между ними после того, как Варка заключил союз с Фатуи, наконец рухнула — и оба теперь могли говорить друг с другом честно. — Спасибо, Дилюк, — сказал Варка. — Спасибо. Из портала вышли Сайно, Тигнари и Эмбер. Эола ждала этого с тех самых пор, как в Спрингвейле появилась Люмин. Вышагивая взад-вперед перед мельницей, она металась между предвкушением и страхом — в последний раз, когда они виделись с Эмбер, они стали друг другу едва ли не врагами. Больше всего Эола боялась, что после всего содеянного Эмбер ее оттолкнет. К счастью, Эмбер не обижалась. Завидев подругу, она распахнула объятия, и Эола, шепотом приговаривая что-то про месть, обняла Эмбер в ответ. Сайно и Тигнари переглянулись с улыбками. — Ах, дом, милый дом! — с облегчением потянулся Венти, стоило ему только ступить из Воображаемого пространства на родные земли. — Дома и дышится свободнее, и песни поются легче. Может, мне стоит написать что-нибудь в честь возвращения? — Определенно стоит, — поддержал идею Кадзуха. — Если хочешь, я могу составить тебе компанию. Венти предложению обрадовался. — Пойдешь с нами? — спросил он у Элизии. — Ну… — Та задумчиво приложила палец к губам. — Я не умею писать стихи, но один мой друг очень любит поэзию. Мне кажется, в свободное время он никогда не упускает возможности вытащить свой излюбленный томик. А я столько от него наслушалась… Может, сумею подбросить пару идей. — Хе-хе, я как раз крайне открытый к идеям бард! — отозвался Венти. Паймон, заслышав это, фыркнула. Итэр был полностью с ней солидарен. Правда, потом вовремя вспомнил, что Венти из его мира отличался от этого Венти столь же разительно, сколь и Фатуи от Ордо Фавониус. К слову, о Фатуи. Матвей с Тоней переступили край портала последними. Перед ними вышагивал Дотторе. Никто так и не придумал, как будет лучше с ним поступить, а Дотторе не спешил уходить. Нагромоздив с десяток аналогий, Нахида ясно дала понять, что у нее не будет времени присматривать за вторым Предвестником. Пришлось брать Дотторе с собой — Кевин пригрозил, что если тот посмеет что-нибудь учудить, то он засунет Пламенное Правосудие ему в задницу. Он потом еще полчаса смущался, когда понял, что это слышала Венни. Завидев Дотторе, Джинн сдвинула брови, но прежде, чем она успела вмешаться, на пути второго Предвестника выросла Розария. Она не была вооружена, но источала такую сильную энергию Крио, что даже листья на ближайшем дереве скрутились от холода. — Позвольте-ка я за ним присмотрю, — сказала Розария, выслушав объяснения Итэра. Звучало угрожающе. Итэр счел, что это хорошо, и позволил Розарии забрать Дотторе. Тот, вздохнув, покорно последовал за ней. Итэр подозрительно сощурился ему вслед. — Думаешь, он что-то замышляет? — спросил он у подошедшего Матвея. — Может, он просто пытается выжить, — предположил Матвей. — Но я бы все равно не спускал с него глаз. — Все, хватит о Дотторе, — призвала Тоня. — Сколько ты уже часов беспрерывно о нем переживаешь? Пойдем лучше посмотрим на Спрингвейл! А еще на Сидровое озеро! А говорят, на Утесе Звездолова… Не переставая бомбардировать Матвея историями, она потянула его за собой, и Матвею оставалось лишь покорно за ней следовать. Итэр невольно засмеялся им вслед. Матвей вслушивался в слова Тони с таким вниманием, будто она рассказывала ему самые важные на свете тайны. — Твои ставки, — уперев руки в бока, обратился Итэр к Паймон. Она поняла без лишних слов. — Год. Твои? — Восемь месяцев. — Вы про что? — полюбопытствовала подошедшая Люмин. Они с Сяо собирались ненадолго уйти, чтобы побыть наедине перед общим собранием, но задержались попрощаться с Итэром и Паймон. — Пытаемся понять, когда Матвей сделает Тоне предложение. Лицо у Сяо стало неожиданно красным, и он наклонился, сделав вид, что ему срочно потребовалось завязать шнурки. Паймон смерила его недоуменным взглядом. На ее памяти, это был первый раз, когда великому Адепту потребовалось завязать шнурки. Особенно с учетом того, что шнурков у него не было. — Итэр, это же несерьезно! — скрестила руки на груди Люмин. — Как можно такое говорить? Какие восемь месяцев? Очевидно же, что шесть! — Шесть? — приложил руку к подбородку Итэр. — Не знаю… Но может, ты и права. В конце концов, у них ведь нет всего времени мира, как у вас. Сяо тут же забыл про шнурки и с проворством, удивительным даже для Яксы с тысячелетним опытом, утянул Люмин в рощу. Итэр с Паймон проводили их взглядами, после чего, не скрывая нахальных ухмылочек, дали друг другу пять и отправились на поиски горячего чая. — Эй, эй! — со смехом окликнула Люмин. Поскольку Сяо не останавливался, она уперлась ногами в землю и потянула его на себя. Сяо замедлил шаг. Его щеки пылали, и он, не глядя на Люмин, тщательно делал вид, что крайне заинтересован мондштадтской природой. Она засмеялась, обняла его сзади, ткнулась лбом ему в спину. — Ты что, смутился? — Нет, — торопливо ответил Сяо. Пожалуй, даже слишком торопливо. В этот момент он и сам понял, как все это смешно смотрится со стороны, и, не выдержав, улыбнулся. Повернулся к Люмин. Она стояла, не отрывая от него взгляда, и Сяо, протянув руку, ласково дотронулся до пряди ее волос, осторожно пропустил ее между пальцев. — Я могу спросить? — Конечно. Сяо выдохнул. Он думал об этом с тех самых пор, как рассказал Люмин правду об Итэре. Он ведь ее настоящий брат. Человек, ради которого она и отправилась в путешествие по Тейвату. И теперь, когда цель ее путешествия достигнута… Он был счастлив за нее. Но еще он боялся того, что последует за этой финишной чертой. — Что ты будешь делать? Люмин растерянно моргнула, и Сяо потер переносицу, понимая, что должен сформулировать вопрос точнее. Кто бы мог подумать, что это окажется настолько страшно спрашивать. Даже бросаться с головой в скверну было проще, чем решиться на этот непростой разговор. — Ты нашла Итэра, как и хотела. Теперь тебя ничего не держит в Тейвате. Не говоря уже о том, что ты принадлежишь другой вероятности. Поэтому я и хочу знать, что ты будешь делать. Вы с Итэром продолжите свое путешествие? Или ты вернешься с ним в вашу вероятность и… Люмин подалась вперед и прежде, чем Сяо успел договорить, поцеловала его. — Никуда я не уйду, — прошептала она, чуть отстранившись. — Каждому путешествию однажды приходит конец. Они все заканчиваются по разной причине, но я хочу завершить его, потому что наконец нашла место, в котором хочу остаться. Сяо выдохнул и, наклонившись, тоже ее поцеловал. Люмин говорила об этом спокойно, но Сяо все равно не мог избавиться от тревоги. — Ты принимаешь это решение не ради меня? То есть… Я не хочу, чтобы из-за меня ты отказывалась от своих желаний. Или тем более от своего брата. — Сяо. — Она сжала его ладони. — Ты — мое желание. Мне не важно, в какой я стране, в каком мире, в какой вероятности, понимаешь? Я хочу быть там, где ты. Глубоко тронутый ее словами, он молчал, нежно сжимая ее ладони в ответ. Встав на цыпочки, Люмин прижалась к нему лбом, потерлась, как кошка, и он закрыл глаза, ощущая, как по телу прокатываются теплые волны. — Итэр уже взрослый мальчик. И потом, он ведь умеет ходить по Воображаемому Древу и всегда сможет навещать меня в этой вероятности. Кто бы сомневался. Она уже обо всем подумала и на каждый вопрос нашла ответ. Не сдержав вздох облегчения, Сяо провел ладонью по ее щеке и после недолгого молчания, во время которого они просто наслаждались обществом друг друга, решился сказать: — В таком случае… Когда все закончится… Люмин отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. — Хочешь сходить со мной на Праздник Морских Фонарей? На короткий миг на ее лице отразилось неподдельное изумление. Она столько раз предлагала ему вместе пройтись по праздничной гавани — разумеется, он всегда отказывался, предпочитая прятаться в глуши подальше от суеты смертных, до утра погружаться в бесчисленные сражения. И вот теперь он стоит перед ней посреди осенней мондштадтской рощи и сам зовет на праздник, вместе запускать фонари и отдавать дань ушедшим временам. Они ведь оба даже не знают, наступит ли для них «завтра». Но когда он зовет с такой искренностью, с робостью, как будто мальчишка, который наконец решился пригласить симпатичную ему девушку на танец… Как она может сказать «нет»? Как она может вспоминать о тьме, поджидающей впереди, когда его душа так ярко для нее светит? Люмин рассмеялась, и в ее глазах блеснули слезы. — Конечно, Сяо. Давай сходим на Праздник Морских Фонарей.

Конец музыкального фрагмента

* * *

— Ей пять лет, Кевин! О чем ты думал? Кевин устало облокотился на подоконник. Ему отчаянно хотелось закурить, но Дилюк говорил на повышенных тонах, а неподалеку от окон крутилась малышка Венни. Кевину не хотелось, чтобы она расстраивалась из-за их спора — на его взгляд, совершенно дурацкого. — Она ушла из Мондштадта, чтобы оказаться как можно дальше от опасности. — Дилюк мерил шагами комнату, и воздух вокруг него едва ли не искрился от гнева. — Как так вышло, что она оказалась прямиком в ее эпицентре? Еще и под ударом этого сумасшедшего Принца Бездны? «Родители. Когда речь заходит о безопасности их детей, всегда становятся немного безмозглыми». Позволяя Дилюку выплеснуть скопившуюся ярость, Кевин терпеливо наблюдал, как с той стороны окна медленно спускается паук. Паук раскачивался на тонкой серебристой ниточке едва ли не с энтузиазмом, и Кевин, наполненный воспоминаниями об оскверненных, вдруг испытал острую потребность дать ему странное имя. — Ты разве не понимал, чем все может закончиться? — продолжал плеваться лавой Дилюк. — Почему ты ее не уберег? И теперь, как я понимаю, ты хочешь вовлечь в войну моего брата? «Да». Кевин не сказал этого вслух, продолжая наблюдать за пауком. Теперь, связавшись душой с другими истинными владельцами, он знал, как сильно Кэйа не хочет продолжать сражение. И оттого вести с ним разговор было еще труднее. Кэйа заслуживал отдых. Даже не так. Он заслуживал выйти из игры и никогда в нее больше не возвращаться. Но Цзиньхуа выбрала его истинным владельцем Камня Связывания, и теперь Кэйа был нужен Кевину. Без Кэйи ничего не выйдет. Придется против воли вовлечь в войну одного человека, чтобы уберечь от нее тысячи. Кэйа это понял. Как только Кевин объяснил ему, что именно предстоит сделать, он кивнул с таким лицом, словно ожидал этого с самого начала. А после того, как они не меньше пяти минут просидели в тишине, сказал, что готов. Не хочет. Но готов. Потому что он хотел защитить Кли и малышку Венни. Потому что он понимал: как бы быстро он ни бежал, Принц Бездны однажды его нагонит. Единственный способ закончить это по-настоящему — положить планам Принца Бездны конец. Дилюк, поглощенный эмоциями, этого пока не видел. Кевин знал, рано или поздно он смирится с неизбежным. И станет надежным союзником, каким был всегда. Но прямо сейчас Кевину хотелось закрыть глаза и ускользнуть сознанием куда-нибудь… на Луну. Подальше от этого голоса, который уже невыносимо было слушать, резкого, разгоряченного, как артерии земли в Пепельном море. Голоса, в котором нескончаемо звенели обвинительные интонации. И когда Дилюк снова вывалил на него град вопросов, на которые Кевин не мог дать ответа, лед в его сердце надломился. Вскочив, он ударил ладонью по подоконнику и вскричал в ответ: — Да что ты хочешь от меня услышать, Дилюк?! На что ты надеялся, когда взвалил заботы о своей дочери на плечи другим людям? Ты думаешь, опасность ждет ее только в Мондштадте? Или что детей можно просто спрятать под одеялом и надеяться, что никакая злая сила до них не доберется?! Напряжение, которое копилось в душе Кевина на протяжении долгих дней, выплеснулось в одночасье, обратилось горькими и резкими словами, которым не было конца: — Да даже если бы Венни не выбежала на поле боя, что помешало бы этому блядскому Принцу Бездны разрушить Алькасар-сарай, вытащить ее, как бы хорошо она ни пряталась? У него Архив Бодхи, у него большая часть Небесных ключей! Так почему ты думаешь, что я мог вот так легко ее уберечь? Думаешь, я не испугался? Да когда я думал, что этот ублюдок убьет ее… Фонтан ярости иссяк. Вместе с тем закончились и слова. Голос Кевина прервался, и он не смог закончить фразу. Потрясенный его вспышкой, Дилюк замолк, приложил руку ко лбу. Кевин сел обратно. Закрыл лицо ладонью. Они оба понимали, что зашли слишком далеко. Оба злились, но причина их злости заключалась совсем не в том, что Кевин недостаточно хорошо присматривал за Венни. Они оба были измотаны и оба боялись. Вот и все.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Bright Eyes — Lua. Ставьте на повтор

Кевин отнял руку от лица, взъерошил волосы. В последнее время этот нервный жест вошел у него в привычку. Дилюк, вздохнув, сел рядом. — Прости, — сказал он после тяжелой паузы. Кевин мотнул головой. — Ты тоже. Я знаю, как ты любишь ее, Дилюк. И думаю, что могу понять твои чувства. Но пожалуйста, пойми и ты меня. Я не мог остановить ее. Нравится тебе или нет, но она сделала свой выбор. Она мне, блядь, жизнь спасла. Дилюк спрятал лицо в ладонях. — Знаю. Знаю, Кевин. Она герой. И ты… Она рассказала, сколько всего ты для нее сделал. Ты тоже для нее герой. Кевин ничего на это не ответил. Сунув руки в карманы плаща, он откинулся спиной на стену и принялся бездумно пинать ногой стоявший неподалеку стул. Как будто стул был Принцем Бездны, и Кевин мог, достаточно хорошо ему поддав, положить конец слиянию вероятностей. — Наверное, просто трудно признавать, что твоя дочь… — Может делать выборы, из-за которых твое сердце готово остановиться? — подхватил Кевин. Дилюк с усмешкой кивнул. — А ведь ей всего пять лет, Дилюк. Дальше будет хуже. Настанет день, когда вы вообще перестанете друг друга понимать. И оба будете беспрестанно ругаться, недовольные решениями друг друга. Дилюк взглянул на Кевина, вздернув бровь, а затем, не сдержавшись, громко фыркнул. — Умеешь же ты утешать. Тем не менее, в уголке его губ таилась улыбка. Кевин передернул плечами. Он прожил тысячи лет и бывал в сотнях мирах, но в каком бы уголке галактики он ни оказывался, один факт оставался неизменным: дорастая до определенного возраста, дети начинают беспрестанно приводить своих родителей в ужас. Венни вырастет непоседой, и Дилюк успеет поседеть от того, сколько всего она наворотит в будущем. Но однажды это пройдет. И тогда они обнаружат, что снова могут понимать друг друга. И семья станет еще крепче, чем была. Кевин не сомневался: несмотря на трудный характер, Дилюк будет для Венни самым лучшим на свете отцом. И с ней все будет хорошо. Лишь бы она жила. — У тебя никогда не было детей? — спросил Дилюк. Кевин качнул головой. — Ты бы хотел? Кевин ответил не сразу. Раздумывая над вопросом Дилюка, он еще раз пнул стул, и тот сдвинулся так, что Кевин больше не мог до него достать. Досадно. — Какие дети с моим образом жизни, Дилюк? Дилюк вздохнул. От него не укрылось, что Кевин избежал прямого ответа на вопрос. Он не сомневался, что за тысячи лет Кевин хотя бы раз задумывался о том, каким человеком мог бы стать, если бы навсегда спрятал клинок в ножнах. — Ты доволен этим образом жизни? — спросил Дилюк. Кевин не отрывал взгляд от пола. — Не имеет значения. Это, очевидно, значило «нет». Дилюк тоже откинулся на стену, взглянул на то, как солнечные лучи, просачиваясь сквозь щелку между занавесками, очерчивают на полу прямоугольник света. Кевин сидел с закрытыми глазами. — Ты ведь можешь это изменить, — сказал Дилюк. — Когда все закончится. — М, — отозвался Кевин. В этом коротком, тихом звуке не было ни намека на согласие. — Никто не заставляет тебя вечно сражаться или странствовать, — добавил Дилюк. — Даже если ты привык. Даже если это единственное, что ты знаешь и умеешь. Я раньше тоже только и знал, как под покровом ночи убивать Фатуи да ненавидеть Ордо Фавониус. Повернув голову, он некоторое время смотрел на озаренный светом профиль Кевина. А потом тихо произнес: — Если ты до сих пор ищешь искупления за все, что совершил в прошлом, за убийство Отто… По-моему, ты уже заплатил сполна. И заслуживаешь той жизни, какую хочешь. Кевин отвернул голову, и потому Дилюк не успел рассмотреть выражение его лица, но когда он заговорил, его голос чуть дрожал: — Вернемся к этому разговору, когда остановим Принца Бездны. Дилюк не нашелся с ответом. Уперев кулаки в скамью, на которой они с Кевином сидели, он некоторое время сидел молча, пытаясь оценить ситуацию здраво. Ярость постепенно утихла. Дилюк все еще мог ощущать ее разгоряченное клокотание, но пока — до поры до времени — она отступила в темные уголки сердца, наконец дав ему возможность обдумать слова Кевина трезво, без всепоглощающего страха за Кэйю. Собрать истинных владельцев, отыскать все Небесные ключи и разомкнуть вероятности — вот единственный способ остановить катастрофу. И Кэйа, конечно, об этом знает. Как и Венни, он сделал свой выбор. Зная, в каком состоянии Кэйа вернулся из Разлома, Дилюк не мог согласиться с этим выбором. От необходимости вновь отпускать Кэйю ему хотелось собрать в кучу всех Фатуи, засевших в Мондштадте, и устроить из них большой костер. Это было неправильно. Несправедливо. Больше всего на свете Кэйа хотел покоя, но за покой тоже предстояло сражаться. Как если бы той цены, которую он уже заплатил, было недостаточно. О, если бы Дилюк мог, он бы запер Кэйю на винокурне, а ключ отдал бы Итэру — пускай тот закинет его в какой-нибудь другой мир. Но так было нельзя. Кэйа сделал выбор. Дилюк был с ним не согласен — но это был и не его выбор. Не он стал истинным владельцем Камня Связывания. Как бы ему ни хотелось уберечь Кэйю, он не имеет права навязывать свое решение. Остается лишь смириться. Позволить Кэйе вновь вступить в борьбу… и быть рядом, чтобы по возможности разделить с ним эту горькую ношу. — Другого выхода нет, да? — спросил он все же. Ему отчаянно хотелось, чтобы Кевин сказал что-нибудь вроде: «Ты знаешь, если так подумать, место Кэйи может занять кто-то другой». Если бы только была лазейка, возможность самому установить связь с Небесным ключом, перенести предназначенный брату груз на свои плечи… Но Кевин покачал головой, и Дилюку оставалось только с разочарованным вздохом закрыть глаза. — Прости, — добавил Кевин. — Я бы тоже хотел, чтобы все было так просто. Если бы я только мог закончить все это в одиночку… — Он откинул голову назад и, уперевшись затылком в стену, тяжелым взглядом впился в потолок. — Но мне нужны все истинные владельцы, Дилюк. Все. Боюсь, я не могу предложить никаких других опций. Дилюк уперся локтями в колени и сцепил руки в замок. — Я сделаю все возможное, чтобы уберечь его, — добавил Кевин. — Не могу обещать, что… — Что он останется жив? Кевин взъерошил волосы. — Хах, ну… Вслух это звучит ужасно. Но да. Давай смотреть правде в глаза. Я не могу этого обещать. Дилюк, не поднимая головы, кивнул. — Но я приложу все усилия. Все. Дилюк наконец сумел оторвать взгляд от пола и посмотреть на Кевина. Его лицо хранило предельную серьезность. Шесть лет назад, во время плавания «Алькора» из Инадзумы в Ли Юэ, Кевин не переставал подтрунивать над Кадзухой и обмениваться шутками с Бэй Доу. Три года назад, на свадьбе Томы и Аяки, он со смехом поднимал в честь новобрачных бокалы, пил на спор с Итто, развлекал присутствующих историями о своих долгих странствиях между мирами. Неделю назад, оказавшись в Мондштадте в разгар бедствия, Кевин был зол и напуган. А теперь Дилюк не знал, каким он был. Выражение лица Кевина решительно невозможно было прочитать, а голубые глаза смотрели двумя осколками льда. Сложно сказать, изменился ли он из-за «Стремительного натиска» или на самом деле был таким всегда. Одно Дилюк мог сказать точно: Кевин больше не был тем человеком, к которому он привык. — Я тоже, — сказал он поэтому. — Я тоже приложу все усилия, чтобы помочь Кэйе, тебе… Всем, кто окажется истинным владельцем. Мы отстоим Мондштадт, а потом остановим это безумие вместе. Вместе, Кевин. Как бы тебе ни хотелось, ты не останешься в этой борьбе один, потому что никто не способен выдержать ее в одиночку. Кевин, прикрыв глаза, издал тихий смешок, больше похожий на выдох. — Хорошо, Дилюк. Темы для разговора иссякли. Оставив Дилюка заниматься подготовкой к вечернему собранию, Кевин хлопнул его по плечу и вышел за дверь, где с облегчением потянулся за сигаретами. Впрочем, закурить он не успел — рядом показался задумчивый Кадзуха, за которым следовал Аято.

Конец музыкального фрагмента

Аято даже не пришлось ничего говорить. Из-за этой дурацкой связи, которая вкручивалась в сердце подобно кинжалу, Кевин и так знал, о чем он хочет попросить. — Уверен? — уточнил он. — Аяка может среагировать… непредсказуемо. Аято не удивился проницательности Кевина. Оперевшись на трость, он опустил голову, в который раз обдумывая потенциальные последствия своего решения. Может, идти к Аяке и Томе в подобном состоянии было не слишком разумно. Узнав о его слепоте, Аяка, несомненно, расстроится, и к ее переживаниям добавится еще и проблемный старший брат. Но Аято не мог поступить иначе. Чем больше он об этом думал, тем сильнее понимал, как отчаянно хочет повидать сестру. «Повидать» — это, конечно, сильно сказано. Но хотя бы услышать ее голос. Ощутить ее тепло, убедиться, что она жива, что с ней все в порядке и она никуда не исчезла. — Уверен, — сказал он. — Я хочу встретиться с ней, Кевин. Никто не знает, что ждет всех нас впереди. Может, мы остановим слияние вероятностей, а может, и нет. Может, я переживу любые грядущие испытания и смогу вернуться в Инадзуму, а может, погибну уже завтра. Может, Принц Бездны придет за ней… Он со вздохом стиснул трость. Кевин и Кадзуха обменялись быстрыми взглядами, и когда Кадзуха расстроенно опустил взгляд, Кевин толкнул его плечом в знак поддержки. — Это можно продолжать вечно, — заключил Аято. — И именно из-за этой неопределенности будущего я хочу знать, что в настоящем не упустил свой, возможно, единственный шанс. Кевин вернул сигарету в пачку и убрал ее в карман. — Что скажешь, малой? — повернулся он к Кадзухе. — Я? — удивился тот. Кевин кивнул с невозмутимым видом. — Ты. Помнишь, ты как-то попросил меня научить тебя ходить по Воображаемому Древу? Но у меня все никак не было возможности. То смерть по планам, то заражение скверной… Кадзуха, устало вздохнув, пробормотал что-то насчет отвратительного чувства юмора. — В общем, как сказал Аято, не хочу упускать свой, возможно, единственный шанс, — закончил мысль Кевин. — Так что, если ты не передумал, я могу рассказать основы. А там, вне зависимости от того, что будет дальше… Ты сможешь справиться со всем и сам. Кадзуха поднял на Кевина взгляд. На миг его лицо показалось фрагментом ледяной скульптуры, но стоило их глазам встретиться, и холод улетучился. Кевин смотрел с теплом. В этом взгляде читались нотки вины: «Прости, что считаю каждую нашу встречу последней, малой. Прости, что вынужден говорить с тобой о возможной смерти кого-то из нас». Кадзуха кивнул. Он понимал. Будущее в самом деле казалось не более чем зыбким отражением на поверхности пруда — того и гляди на поверхность воды упадет сорванный ветром кленовый лист, и по ровной глади пойдут встревоженные круги. Разумность Кевина навевала печаль, но Кадзуха знал: отрицание худшего исхода не сможет от него уберечь. — Научи меня, — приложив руку к сердцу, искренне попросил он. Кадзухе показалось, он не сказал ничего забавного, но по какой-то причине с губ Кевина слетел тихий смешок. Протянув руку, он взъерошил Кадзухе волосы, а затем кивнул, приглашая следовать за ним. Кадзуха взялся за локоть Аято, и все трое зашагали вверх по холму, туда, где по словам Кевина, войти в Воображаемое пространство впервые будет легче. Понимая, что первый урок может затянуться, Аято устроился на камне. Навалившись на трость, он вслушивался в разговор Кевина и Кадзухи, когда до него вдруг донесся тихий голос Тэмари: — Они знают, что вы ушли из Сумеру. Аято кивнул. Разумеется, они знают. Альбедо владел Архивом Бодхи и мог по щелчку пальцев установить местоположение любого жителя Тейвата. «Спрингвейлу что-то угрожает?» — Не думаю, — отозвалась Тэмари чуть погодя. — По крайней мере, не сейчас. Им все еще нужно время, чтобы придумать план. Возможно, они попытаются извлечь пользу из вашей попытки вернуть Мондштадт. Аято в задумчивости приложил руку к подбородку. «Нападут, когда мы будем и без того заняты сражением с Фатуи? Хм… Что ж, об этом стоит поразмыслить». И поскольку думать о том, как пройдет воссоединение с сестрой и Томой, было слишком больно, Аято предпочел скоротать время, размышляя над новым планом. Кевин тем временем показал Кадзухе движение, каким обычно рассекал грань между реальностью и Воображаемым пространством. — Попасть к Воображаемому Древу сложнее, чем перейти оттуда в другое место, — сказал он. — Но это лишь вопрос практики и твоей воли. Не спеши. Следуй за моим голосом. Пытаясь сосредоточиться, Кадзуха прикрыл глаза. Кевин наставлял его, вполголоса, терпеливо, отвечая на вопросы и объясняя ошибки. Кадзуха раз за разом проводил ладонью по воздуху, но не чувствовал даже малейшего намека на иной слой реальности. Воздух оставался всего лишь воздухом, словно Воображаемое пространство пряталось от мысленного взора Кадзухи — быть может, от недостатка опыта, а может, от нехватки воли. Заметив, как между бровей Кадзухи пролегла хмурая складка, Кевин приблизился и положил руки ему на плечи. Кадзуха открыл глаза. — Чего ты боишься? Вопрос Кевина поставил Кадзуху в тупик. — Боюсь? — Я шесть лет с тобой путешествую, малой, уж знаю, когда у тебя душа не на месте. Что не так? Кадзуха опустил глаза. Некоторое время они с Кевином стояли в тишине — лишь ветер, путаясь в кронах деревьев, с умиротворенным шелестом колыхал осеннюю листву. Над холмом разливался закатный свет, отчего казалось, что они очутились в мире, где окружающее пространство было создано из чистого золота. Кадзуха сделал вдох, но так и не решился заговорить. Боялся… Он много чего боялся. Слияния вероятностей. Исчезнуть без следа. Или того, что исчезнет кто-нибудь другой — и как бы Кадзуха ни прислушивался к ветру, он больше не сможет различить в его потоках родных имен и голосов. Он боялся того, что в битве за Мондштадт кто-нибудь погибнет. Что они не сумеют вовремя найти истинных владельцев. Он боялся… Он боялся, что однажды он будет точно так же стоять на холме, но Кевина уже не будет рядом. Эти страхи били по сердцу подобно тому, как молот ударяет по наковальне, с безжалостной силой, с неистовством, от которого невозможно было спрятаться. Закрывая глаза, Кадзуха оставался наедине со своими мыслями — и все они крутились вокруг неясного будущего. — Малой, — окликнул Кевин. Кадзуха поднял голову. Перехватив его взгляд, Кевин улыбнулся. — Мы не проиграем, пока жива надежда. Кадзуха мотнул головой и, не сдержавшись, тоже улыбнулся. Говорил ли Кевин это потому, что думал так на самом деле, или лишь пытался подобрать нужные для утешения слова? В любом случае, когда он говорил это с такой уверенностью, Кадзухе больше всего на свете хотелось ему верить. Он кивнул и снова вытянул перед собой руку. Кевин отошел, спрятал руки в карманы, наблюдая за ним с помесью гордости и любопытства. Кадзуха же приложил свободную ладонь к сердцу. Чувствуя, как ритмично оно бьется, Кадзуха думал о том, что вопреки всему дожил до этого дня. И пока его сердце продолжает биться, в нем будет жить надежда. Потому что путь, каким бы трудным он ни казался, все еще есть. А для самурая путь куда важнее точки назначения.

Но что есть смерть, мой друг? Мгновение. Листом багряным ввысь летит и на воде круги рождает…

Вместо того, чтобы разрезать воздух отточенным движением, Кадзуха протянул ладонь вперед, расслабил пальцы, будто выпуская крепко стиснутый в них кленовый лист.

Отринь же, воин, сожаления. Жалеть о пройденном пути отнюдь не стоит самураю.

Сорвавшись с его ладони, мысленный лист устремился вперед, и Кадзуха, последовав за ним, ощутил, как его сердце соприкоснулось с непривычной прохладой пространства, служившего мостом между мирами. Ведомый этим чувством, он зашагал вперед, так и не открывая глаз, и шел, пока не ощутил, как его плечо мягко сжала рука. — Поздравляю с твоим первым переходом. Кадзуха открыл глаза и тут же увидел перед собой гигантское древо, усыпанное розовой листвой. Как и всегда, древо хранило молчание, но сосредоточившись, Кадзуха мог уловить нежные мелодии тысяч миров. Эти мелодии обволакивали Кадзуху, вплетались нотами в его душу, манили к себе — Кадзухе хотелось верить, что однажды он сумеет увидеть каждый из них своими глазами. И, быть может, разделить с человеком, который за шесть лет совместных странствий стал для него старшим братом. Опустошенный прыжком между мирами, Кадзуха покачнулся, но рука Кевина по-прежнему лежала у него на плече и удержала от падения. Оставив Кадзуху отдыхать у подножия Воображаемого Древа, Кевин сходил за Аято. Кадзухе хотелось попытать свои силы еще раз, убедиться, что этот шаг между двумя слоями реальности не был удачным стечением обстоятельств, но Кевин не разрешил. — Для первого раза достаточно, — сказал он, строго, но не скрывая радости, как если бы Кадзухе удалось по меньшей мере спасти вероятности от столкновения. — Почему люди Тейвата не научились ходить по Древу? — спросил Кадзуха, пока они шагали через Воображаемое пространство к воротам поместья Камисато. — Ведь таким образом они могли выйти за пределы мира, несмотря на божественный запрет. Границы Тейвата закрыты, но тех, кто ходит по Воображаемому Древу, это не останавливает. — Не все так просто, малой. Кадзуха заинтересованно взглянул на Кевина. Тот был целиком сосредоточен на переходе, и Кадзуха постарался запомнить, что при выходе из Воображаемого пространства на сторонние вещи лучше не отвлекаться. — Далеко не все люди могут ходить по Воображаемому Древу, — сказал наконец Кевин, когда посреди розовых всполохов показались знакомые очертания. — В Тейвате их можно пересчитать по пальцам. — Почему? — полюбопытствовал, заслышав их разговор, Аято. — Ну, Глаза Бога тоже выдаются лишь немногим, — ответил, поразмыслив, Кевин. — Считайте, тут то же самое. Для этого требуется особое… благословение. Дар. Не знаю, как лучше будет сказать. Не забивайте голову, это слишком долго объяснять. Кадзухе было любопытно, но Кевину явно не хотелось сейчас вдаваться в подробности, поэтому он не стал мучить его расспросами. Он спросил только одно: — Значит, я получил это благословение… Почему? Кевин взглянул на него с усмешкой. — А мне откуда знать? Отправляйся в путешествие. Пересеки галактику. Может, где-то на ее просторах ты найдешь ответ. Они вышли через мерцающий разрыв к поместью Камисато. Охранник у ворот поначалу напрягся, но завидев Аято, быстро успокоился. Впрочем, его спокойствие сменилось ужасом сразу же, как только он вгляделся Аято в слепые глаза. — Г-господин Камисато? Вы… Что вы… Как вы… Тот стрельнул на звук голоса невинной улыбкой. — Здравствуй, Ясухиро. Не мог бы ты проводить меня к сестре? Охранник еще раз метнул неуверенный взгляд в сторону Кевина и Кадзухи, и те решили, что не будут мешать. — Уверены, что не хотите поприветствовать Аяку и Тому? — повернулся к ним Аято. — Им будет не до гостей, — со вздохом признал Кевин. Аято не стал спорить. Убедившись, что он благополучно добрался до входа в поместье Камисато, Кадзуха с Кевином развернулись и, не сговариваясь, направились по тропе к лесу Тиндзю. Оказавшись на родной земле, Кадзуха не смог удержаться, с радостью вдохнул знакомый воздух, ощущая, как легкие наполняет запах цветов и грозы. Взглянув на него с усмешкой, Кевин первым делом достал из кармана сигареты, и Кадзуха невольно рассмеялся. — Ты, наверное, не мог перестать о них думать все это время? — Ты даже не представляешь, — ответил Кевин. Он закурил, и какое-то время они шагали плечом к плечу, как в старые добрые времена. До «Стремительного натиска». До Принца Бездны, Пламенного Правосудия, всего, что пролегло между ними молчаливым бременем, которое Кевин не соглашался разделять ни с кем другим. Казалось, они вновь стали просто странниками, затерянными где-то на просторах Тейвата — прекрасного, бескрайнего Тейвата. — Я бы хотел сходить на могилу Томо, — сказал Кадзуха. — Иди. Не буду тебя отвлекать. Кевин бросил взгляд туда, где далеко-далеко, на противоположном краю Наруками, лежал остров Амаканэ. Остров, на котором он убил Отто — в самый последний раз. — А ты? — спросил Кадзуха. — Повидаюсь с лисой, — отозвался Кевин. — Она, наверное, убивается со скуки и все ждет, когда кто-нибудь поможет ей поиздеваться над жрицами. — А ты, как благородный рыцарь на белом коне, не можешь оставить леди в беде, — подхватил Кадзуха. — Ну-ну. Они добрались до перекрестка. Кевину нужно было взбираться вверх по тропе, на гору Ёго. Кадзухе стоило пойти в обратном направлении, чтобы добраться до могилы Томо кратчайшим путем. — Я подойду позже, — пообещал Кадзуха. Кевин махнул ему на прощание и двинулся к Храму Наруками. Некоторое время Кадзуха стоял на перекрестке, провожая взглядом его удаляющуюся фигуру. Затем, мотнув головой в такт своим мыслям, развернулся и зашагал навстречу своему прошлому. Навстречу другу, по которому он скучал — другу, память о котором ему хотелось нести в своем сердце так долго, как только позволит жизнь.              

Этот фрагмент можно читать под музыку: Maffesfish — The Homeward Heron (Kamisato Ayaka). Ставьте на повтор

У входа в поместье Аято попросил Ясухиро остаться. Он понимал, что реакция сестры может быть любой, от слез до ярости. Как бывший глава клана Камисато, он не мог допустить, чтобы подчиненные распускали за спиной своей госпожи нелепые слухи. Теперь он стоял, подперев спиной дверь, и пытался найти в себе смелость на то, чтобы позвать Аяку. Трость в руках дрожала. Больше всего на свете Аято хотел, чтобы эта невыносимая темнота перед глазами раздвинулась. Чтобы он мог увидеть напоследок родной дом, лицо сестры, Томы. Чтобы вместо переживаний о его состоянии они говорили о чем-нибудь другом — о чем-нибудь, что не касалось слияния вероятностей и смертельно опасного противостояния Принцу Бездны. Но судьба распорядилась иначе, и он вернулся к порогу дома слепцом, который не мог стать для семьи ни опорой, ни утешением. — Она твоя сестра, Аято. Как бы там ни было, ты не пожалеешь о том, что все-таки решился с ней встретиться. Голос Тэмари звучал тихо, как если бы она стояла рядом, облокотившись на стену, и шепотом убеждала его сделать шаг к долгожданной встрече. Узнав о том, что истинные владельцы могут видеть оскверненных, Аято не раз и не два задавался вопросом, как выглядела Тэмари. Матвей и Тоня рассказали ему о видении на берегу Цуруми, но оба признали, что призрачный силуэт Тэмари был слишком зыбким — в конце концов, это было лишь воспоминание, ожившее из-за кражи из Энканомии Воли Грома. Аято не знал. Может, она сейчас и вправду стояла вместе с ним у дверей. Ему хотелось повернуть голову, рассмотреть ее — и именно по этой причине он ни разу не спрашивал, рядом ли она. Он знал, что ответ может принести боль. «Ты успела попрощаться со своими друзьями?» Со стороны Тэмари донесся тихий вздох. — Никто не знал, чем обернется для Арея последняя битва. И никто даже подумать не мог, что наша последняя встреча станет действительно последней. Аято вздохнул. Связь между истинным владельцем и оскверненным донесла до него печаль Тэмари, горькую, словно крепкий остывший чай на дне кружки. С момента расставания оскверненных прошли тысячи лет, но боль их жизни и их смерти до сих пор не утихла. — Аято? Он вздрогнул, застигнутый врасплох этим тихим голосом. — Аято! Быстро справившись с изумлением, Аяка бросилась навстречу, заключила его в крепкие объятия, зарылась носом ему в грудь. Аято склонился, прижался щекой к ее волосам. Он не мог решиться открыть глаза. Знал, что должен это сделать. Не тешить сестру ложной надеждой. Она, конечно, взрослая девочка и сумеет это принять. Но сама мысль о том, что на смену звенящей в ее голосе радости придут страх и печаль, порождала в его сердце трепет. — Архонты, Аято, я так рада, что ты… Ты к нам надолго? Чего это ты вдруг решил?.. Аяка замолчала. Аято почувствовал, как она содрогнулась, отстранилась, попыталась заглянуть ему в лицо. Он отвернул голову. Он может спрятать свою слепоту, пока держит глаза закрытыми, но оставшийся от Воли Грома шрам никуда не делся. Стоит Аяке увидеть его, и она все поймет. — Ты не сможешь прятаться от нее вечно. «Я знаю… Знаю». — Аято, — ладонь сестры мягко прикоснулась к его щеке. — В чем дело? Аято сделал вдох, выдохнул, пытаясь успокоить скачку сердца. Сердце отказывалось подчиняться. Наверное, каждое сердце рано или поздно устает быть стойким. — Аято, посмотри на меня, — попросила Аяка. «Я не смогу исполнить твою просьбу». Он не сказал этого вслух, но все же, не смея отказывать, когда она просит с такой интонацией, Аято повернул голову и открыл глаза. Аяка вздохнула. Аято знал, что ее реакция окажется болезненной для них обоих, но даже не представлял, насколько. Когда она сомкнула руки за его спиной и вжалась так крепко, как вжималась только на похоронах родителей, он не смог сдержать подступившие слезы. Ему хотелось попросить прощения. Он понимал, что в его слепоте виноват лишь человек, нанесший фатальный удар, но все равно не мог избавиться от этой назойливой мысли. — Прости, — сказал он поэтому. Не выпуская его из объятий, Аяка замотала головой. Она до сих пор не могла подобрать нужные слова, и они стояли в тишине, не выпуская друг друга, пока в коридоре не зазвучали мягкие шаги. — Аяка, тебя давно не было, я… Милорд? Тома. Аято давно уже не был для него милордом, но Тома все равно не переставал его так называть. Тома приблизился. Его рука легла на плечо Аято. Затем, после непродолжительной паузы, значение которой слепой человек не мог узнать, Тома сделал еще один шаг вперед и обнял Аяку и Аято разом. — Милорд, мы очень рады, что вы здесь, — сказал Тома. Аято кивнул. Он тоже был рад, пускай эта радость и мешалась с болью от обстоятельств встречи. Тем не менее, как и сказала Тэмари, Аято ни о чем не сожалел. Пускай он шесть лет провел вдали от страны, которая после уничтожения Кольца Изнанки вдруг стала для него обременительной. Пускай он нечасто встречался с родными, а теперь и вовсе не мог их увидеть. Он был рад. Даже спустя столько времени дом оставался домом, а семья оставалась семьей. Высвободившись из их хватки, Аято отставил трость — за столько лет жизни в поместье он изучил его в деталях, и ему не требовалось видеть, чтобы сказать, сколько сантиметров отделяет его от ближайшей стены. Стоять без опоры было тяжело, но у Аято была опора. Самые любимые на свете люди. Он привлек их к себе, вслушиваясь в то, как тихо, стараясь скрыть рвущиеся наружу эмоции, всхлипывает Аяка. — Пойдемте посидим, — предложил Аято. — Я был бы рад разделить с вами кружку чая. — Я заварю, — сказала Аяка прежде, чем услужливый Тома успел вмешаться. Ее рука отпустила Аято, и в коридоре раздались шаги — торопливые, как если бы за Аякой гнался Орден Бездны. Аято не сдержал вздоха. Тома стиснул его плечо. — Дайте ей время, милорд. Аято кивнул. Отыскав трость, он с поддержкой Томы двинулся вперед по знакомому коридору. Когда-то он мерил его шагами, обдумывая предстоящие переговоры, сложные дела или важные мероприятия. Теперь от этого человека остался лишь незримый призрак. И несмотря на ностальгические чувства, которые неизбежно охватили Аято в родном доме, он не жалел, что оставил эту жизнь позади. — Ты, кажется, совсем не удивлен, — заметил он. Тома вздохнул. — Я почувствовал неладное еще в тот момент, когда говорил с Итэром. Он рассказал, как Принц Бездны приходил к вам в Аару, и я сразу подумал, что он что-то недоговаривает. Но… не мог ожидать, насколько. — Прости, — повторил Аято. — Прости, мне следовало навестить вас с самого начала. Я хотел. Но испугался. Привычный звук шагов Томы успокаивал, и Аято вновь почувствовал в себе силы сражаться. Семья всегда оказывала на него подобное воздействие. Раньше он наблюдал за Аякой, Томой, Таромару — этого было достаточно, чтобы обрести решимость вести бой без оружия на политической арене. Теперь он не мог наблюдать, а бои стали другими. Но силы, которые они дарили ему одним своим присутствием, не зависели от подобных переменных. — Понимаю, милорд. Я бы на вашем месте тоже испугался. Но пожалуйста, не забывайте: вне зависимости от того, какие еще сюрпризы подкинет вам судьба, мы всегда будем рады видеть вас дома. Аято не смог сдержать улыбки. — Спасибо, Тома. Они устроились в комнате, где прежде, до истории с Отто и Кольцом Изнанки, порой устраивали перерывы. Аято нечасто доводилось бывать дома, но в моменты, когда у него выдавалось немного свободного времени, Аяка всякий раз звала его на обед или на чай. А Аято никогда не смел ей отказывать. Раздались шаги — в комнату вошла Аяка. Аято услышал, как она поставила на стол поднос, неторопливо расставила чайник и чашки. Ее шелковое одеяние характерно шелестело. Аято хотелось узнать, как она выглядит. Хорошо ли она спит? Какая одежда ей теперь нравится? По-прежнему ли она забирает волосы в хвост или отдает предпочтение более сложным прическам? Какая она, его сестра? Но он не мог увидеть ее. Зато он знал, что она жива и с ней все в порядке. Отставив поднос, Аяка устроилась на полу и, потянувшись через стол, сжала ладони брата с нежностью, на какую была способна только она одна. Сирасаги Химэгими, глава комиссии Ясиро и клана Камисато, умудрилась взять себя в руки за то время, пока заваривала чай. Аято не мог не восхищаться и не гордиться ей. Тома разлил чай, и следующие несколько часов они проговорили, затворив двери поместья и не позволяя никому нарушить момент этой встречи — пускай омраченной печалью, но все же желанной и оттого счастливой. Сидя посреди родных людей в родном доме, Аято дал себе обещание. Вне зависимости от того, что еще придумает Принц Бездны, вне зависимости от того, чего еще он попытается лишить Аято, Аято будет двигаться вперед. Вслепую, с тростью… Если потребуется, даже ползком. Как угодно, но он закончит начатое. Ради того, чтобы все семьи воссоединились. Джинн и Барбара. Беннет и Рэйзор. Тевкр, Тоня, Антон и Аякс. Кли и Альбедо. Магистр Варка и Август. И чтобы все вернулись домой. И чтобы дом продолжил существовать. И чтобы в конце концов он стал еще прекраснее, чем прежде.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Тимми едва удержался от того, чтобы вынести дверь с ноги. Он не чувствовал себя таким злым с момента, как узнал о заражении Тевкра. Казалось, после разговора с Гербертом в его душу забрался дикий зверь, который теперь горестно выл, с отчаянием и неистовством пытаясь выцарапать путь обратно на свободу. — Как ты могла о таком молчать? Мама подскочила дважды: сначала от звука хлопнувшей двери, а затем от голоса сына, громкого и резкого. Книга, которую она прежде читала, упала на пол, и корешок надорвался, но Тимми, который обычно относился к книгам внимательнее, чем к людям, не обратил внимания. — Тимми, что… — Не притворяйся! Не смей снова врать мне! От негодования в голове шумело, и как бы громко ни говорил Тимми, он не мог себя услышать. — Как ты могла не рассказать про Герберта?! — Оу. Вот и все, что сказала мама. Не поднимая на Тимми глаз, она наклонилась, подобрала книгу, осмотрела поврежденный корешок. Без клея его было не починить, но мама все равно приглаживала его пальцами с таким остервенением, словно могла подобным образом все исправить. Потрясенный ее реакцией, Тимми ощутил, как внутренний зверь впал в бешенство. Он стиснул руки в кулаки, впился ногтями в собственные ладони, чтобы не позволить зверю утопить мир в ярости. — Не хочешь объяснить? Мама продолжала приглаживать корешок. — Почему с тобой всегда все так сложно? — взорвался Тимми. — Почему мы не можем просто поговорить?! Нет. Ты всегда выбираешь врать мне, отмалчиваться или говорить очередную чушь про то, что я еще слишком неопытный и наивный. Мама продолжала приглаживать корешок. — Почему ты ничего мне не сказала? Он мой дядя, мам! Он моя семья! Мама. Продолжала. Приглаживать. Корешок. Ее продолжительное молчание стало для Тимми спусковым крючком, и он грохнул кулаком по стене. Стена не пострадала. Костяшки же отозвались болью, и оттого Тимми распалился только сильнее. — Да если бы я только знал, что у меня есть дядя… — Ты бы что? — мамин голос прозвучал глухо, но когда она подняла взгляд, в нем сверкнула ярость. — Ушел бы от матери, которую так ненавидишь, к нему? Из всех возможных реакций она выбрала именно эту. Из всех возможных ответов… она предпочла не дать ответ вовсе. Тимми вздохнул. Гнев, который прежде выплескивался лавой, застыл осколками обсидиана. Он приложил руку ко лбу и некоторое время стоял молча, чувствуя, как стук сердца отдается в висках, порождая ноющую боль. — Я бы знал, что у меня есть человек, готовый меня поддержать, — сказал он. — Хоть кто-то в нашей семье. Мама отшвырнула книгу и поднялась со стула так резко, что тот с грохотом опрокинулся на пол. — Я просто пыталась тебя уберечь! — Уберечь от чего? — Тимми отнял руку ото лба и обжег мать взглядом. — От чего ты все время пытаешься меня защищать, мам?! От Тевкра с Кли? От моего собственного дяди? Чего ты так боишься? — Да я за тебя боюсь! — закричала в ответ мама. — Я боюсь, что однажды ты просто уйдешь без единого слова и… — Я не мой отец! Хватит меня с ним сравнивать! Мама на несколько мгновений застыла, будто пыталась подобрать для ответа как можно более колкие слова, и Тимми воспользовался этой паузой. — Просто ответь мне, почему ты не сказала мне ничего про Герберта? Она продолжала хранить гребаное молчание. Тимми вздохнул. Ему стоило быть настойчивее, снова и снова задавать этот вопрос, пока наконец не услышит ответ, но слова, которые долго копились внутри, теперь безудержно рвались наружу. — Мам, две вероятности несутся навстречу друг другу с бешеной скоростью. — Он всплеснул руками, соединил их с сильным хлопком, от которого в воздухе разлился звон. — Каждый из нас может стереться в любой момент. В любой. Герберт понимает это, поэтому он все и рассказал. Почему же ты этого не понимаешь? Почему даже в разгар катастрофы не доверяешь мне, врешь, все пытаешься насильно удержать меня в клетке? Мама вздрогнула, подняла на Тимми глаза. Он не смог разгадать их выражение. Он давно перестал ее понимать — точно так же, как и она перестала понимать его. Слова, которые слетели с ее губ, прозвучали едва слышно: — Ты думаешь, я пытаюсь удержать тебя в клетке? Тимми судорожно вздохнул. Он знал, что ответ ранит их обоих. Но он чертовски устал это скрывать. Он чертовски устал бороться с ней. — Да. Мама закрыла лицо рукой. Тимми ждал от нее ответа. Любой реакции, которая дала бы ему понять, что она живой человек со своими чувствами, а не робот, созданный специально для того, чтобы извечно нависать над ним с железными цепями. Но она молчала. Она не плакала, не пыталась ничего объяснить, казалось, она даже не дышала, обратившись в каменную статую. «Поговори со мной!» — хотелось крикнуть Тимми, но он знал, она не станет говорить. Она всегда боялась разговоров. Как если бы малейшее откровение могло переломить тот хрупкий стержень, который она возвела в своей душе многие годы назад. Всем вокруг мама твердила, что стержень железный, но на самом деле он был ломким, словно графит. Она отрицала это. Но в глубине души все-таки знала — и потому неосознанно бежала от признания собственной слабости, как от огня. Если бы они могли просто поговорить… Если бы она могла просто спокойно выслушать его… Но Тимми знал, чем больше он будет говорить, тем сильнее будет распаляться мама, тем сильнее она будет окружать себя непреодолимыми стенами. И в конце концов, вместо того чтобы все решить, они разойдутся разными путями навсегда. И то немногое, что осталось от их семьи, разлетится вдребезги обломками графита. — Мне семнадцать, — сказал Тимми. — И сегодня я впервые узнал о том, что все эти годы у меня был дядя. Я знаю, у вас с ним была непростая жизнь, пускай он и не стал рассказывать подробности. Я понимаю это, мам. Но это не значит, что у нас с тобой все тоже должно быть непросто. Не зная, что еще сказать, напрочь опустошенный этой глупой ссорой, Тимми двинулся к двери. У порога он замер в надежде, что мама его окликнет. Что она все-таки объяснит, какая боль теснилась все эти годы в ее сердце. Но она, разумеется, промолчала. Тимми толкнул дверь и, не прощаясь, покинул дом. Сердито пнув лежавший у порога камень, он сбежал по ступенькам и двинулся по тропе, которая, рассекая деревню, уводила вверх по холму. Глаза заволакивала пелена, и потому Тимми не сразу заметил, куда именно вывела его дорога. Он очутился у могилы Лизы. Присев рядом с ней на корточки, он обхватил колени одной рукой, а второй дотронулся до холодного камня. После ссор с матерью он нередко врывался в библиотеку, где Лиза непременно успокаивала его — то горячим мятным чаем, то историями, собранными в разных уголках Тейвата, а то просто хорошими книгами. Если бы она была рядом, она наверняка сказала бы что-нибудь вроде: «Ах, милашка. Твоя мама в самом деле непростой человек. Но может, однажды она откроет тебе свое сердце». Тимми со вздохом отнял руку от камня и, уткнувшись лбом в колени, наконец позволил слезам побежать по щекам.

* * *

Когда солнце скрылось за горизонтом, в доме неподалеку от мельницы собралась большая компания. Во главе стола устроился господин Камисато — на удивление спокойный, даже умиротворенный. Кли знала, что он ненадолго возвращался домой, но не могла даже представить, как прошла его встреча с Аякой и Томой. Место рядом с господином Камисато привычно занял магистр Варка. Оперевшись на стол единственной рукой, он переговаривался с Джинн. Дилюк в разговоре не участвовал, но явно прислушивался, одновременно с этим расставляя на карте флажки с силами Фатуи. Кадзуха опирался на подоконник и наблюдал, как над вечерним Спрингвейлом постепенно всходит луна. Неподалеку от него, подперев стену спиной, стоял Кевин. В его взгляде плескалась задумчивость, и у Кли сложилось впечатление, что мыслями он витает где-то в других мирах. Люмин, Сяо и Итэр устроились на другом конце стола. Подперев щеку рукой, Сяо слушал историю Люмин, а Итэр краснел — кажется, история касалась их совместного прошлого. Неподалеку крутилась Паймон. Когда вошли Эмбер и Эола, Паймон с деловым видом бросилась на помощь, и по столу бойко застучали чашки с чаем. Диона первым делом сделала глоток, оценивая вкус, и показала Эмбер большой палец. Сайно же, впав в глубокую задумчивость, принялся ссыпать в чашку сахар — и не прекращал до тех пор, пока Тигнари не отнял у него сахарницу со словами, что такими темпами он прилипнет к стулу. Элизия придвинула к себе две чашки и, поднявшись, приблизилась к Кевину и Кадзухе. Кадзуха с благодарностью кивнул. Кевин же заметил Элизию лишь после того, как она мягко дотронулась до его плеча. Несмотря на отстраненность, чай он все-таки принял, и довольная Элизия вернулась на место, где тут же стала обсуждать что-то с Ноэлль. Немного погодя к ним присоединился Мика. Розария от чая отказалась и отодвинула свою кружку в сторону Кэйи. Когда тот удивленно вздернул брови, Розария отвернулась, сделав вид, что крайне увлечена картой Мондштадта. Усмехнувшись, Кэйа отхлебнул предложенный чай. Тоня записывала в альбом, который уже успел стать для нее едва ли не сигнатурным, свойства мондштадтских трав. Задумчиво разламывая на маленькие кусочки печенье, Матвей наблюдал за ее работой. Кли успела мельком поговорить с ними до собрания, а потому знала, что мысли Матвея целиком занимает Дотторе — того оставили под присмотром Герберта и нескольких охотников из Спрингвейла. Никому не хотелось, чтобы такой подозрительный тип принимал участие в общем собрании. Матвей беспокоился, присмотрят ли за ним должным образом и не замыслил ли Дотторе нечто опасное. Заметив выражение его лица, Тоня отложила альбом и, придвинув к Матвею чашку с чаем, ласково сжала его запястье. Кли нашла глазами Тимми. Они с Сахарозой сидели поодаль, и в шуме, который окутывал комнату гудящим облаком, Кли не могла различить ни словечка их разговора. Сахароза показывала Тимми свои записи. Он кивал и изредка задавал вопросы, на которые Сахароза давала мудреные ответы. Тимми слушал внимательно, но от Кли не укрылось, как он изредка скользит нервным взглядом по окну. Они с Тевкром видели, как он заплаканным вернулся от могилы Лизы. Но когда они попытались поговорить, Тимми лишь отмахнулся — и сбежал на мельницу, где просидел вплоть до начала собрания. Тевкр же сидел рядом. Повернув голову, Кли всмотрелась в его профиль, очерченный теплыми огоньками расставленных по комнате свеч и масляных ламп. Опираясь одной рукой на костыль, второй Тевкр задумчиво постукивал по краю кружки. С тех пор, как Эола подала ему чай, Тевкр не сделал ни глотка. Кли была встревожена его состоянием, а потому придвинулась ближе, мягко прикоснулась к его колену своим. Ощутив это, Тевкр повернулся, и уголок его губ слабо дернулся. Кли протянула ладонь. Тевкр взялся за нее, и они переплелись пальцами. Наслаждаясь его теплом, Кли прикрыла глаза — и открыла лишь тогда, когда Дилюк предложил начать обсуждение. — Итак, на данный момент у нас три приоритетных задачи, — начал господин Камисато. Слушать его рассуждения о грядущих планах было так привычно, что в какой-то мере даже успокаивало. Кли выпрямилась. Сидевший напротив Сайно бросил на нее быстрый взгляд и украдкой улыбнулся. Всего несколько недель назад ее требовалось постоянно удерживать на месте, ведь обсуждения тактики и заумные рассуждения казались Кли на редкость утомительными. Теперь же она была предельно сосредоточена — и это несмотря на то, сколько проблем разом боролось за ее внимание. — Первая — отстоять Мондштадт, — сказал господин Камисато. — Вторая — отыскать истинных владельцев и отвоевать Небесные ключи. И наконец, третья — найти способ выделить из Камня Связывания селестиальную энергию и использовать ее для очищения исчезнувших от Крови Текутли. На мой взгляд, все три задачи тесно связаны между собой. Дилюк скрестил руки на груди. — Мы готовы сражаться с Фатуи, пока они не уберутся из нашего города. Господин Камисато поднял руку, прерывая его. — В этом и заключается загвоздка, Дилюк. Благодаря Архиву Бодхи Орден Бездны уже осведомлен о нашем возвращении в Мондштадт. Весьма очевидно, что мы попытаемся отстоять город и вступим ради этого в противостояние с Фатуи. Орден Бездны воспользуется этим, чтобы вмешаться в битву, когда мы будем предельно ослаблены, и попытается отвоевать Пламенное Правосудие с Камнем Связывания. Дилюк обхватил пальцами подбородок. Возможно, прежде он бы ударил кулаком по столу и принялся гневно заявлять, что вне зависимости от планов Бездны насадит каждого встреченного Фатуи на пылающий клинок, но разговор с Кевином несколько охладил его пыл. — Что ты предлагаешь? — спросила Джинн. — Орден Бездны обманул Фатуи, — ответила вместо господина Камисато Люмин. — Когда я сбегала из Заполярного Дворца, Чайльд по приказу Принца Бездны устранил нескольких застрельщиков. Тевкр опустил глаза. Сначала Кли подумала, что слова Люмин причинили ему боль, но его взгляд оставался предельно спокоен. — Они вступили в открытое противостояние, и мы можем воспользоваться этим. Вместо того, чтобы сражаться с Фатуи, мы должны заключить с ними союз. Заслышав подобные слова, Тимми сначала изумленно на него уставился, а затем, не удержавшись, с усмешкой качнул головой. Месяц прошел с тех пор, как Тимми высказал предположение, что на самом деле им с Фатуи стоит объединиться. Тогда Тевкр, подстегнутый всплеском чувств, накричал на Тимми и убежал в одиночестве к Сидровому озеру. И вот теперь он сам предлагал заключить с Фатуи союз. — Именно, — кивнул господин Камисато. — Не ты ли говорил, что Фатуи — паршивые союзники? — уперев руку в бок, посмотрел на него магистр Варка. Господин Камисато снова кивнул. — И я до сих пор так считаю. Им нельзя доверять, и заключая с ними сделку, мы должны быть предельно осторожны. Не стоит забывать о словах Дотторе: узнав об истинной цели «Стремительного натиска», Царица сразу же стала обдумывать, как воспользоваться слиянием вероятностей по своему усмотрению. Иными словами, Фатуи также будут пытаться завладеть Небесными ключами. — Опасный союз, — заметил Тигнари. Сайно скрестил руки на груди, сдвинул брови, размышляя. — Им будет выгоднее повторить тактику Бездны. Заключить с нами союз, а после, когда мы соберем все Небесные ключи, обманом забрать их разом. В противном случае они обрекают себя на противостояние сразу по двум фронтам. И с учетом нынешнего расклада обстоятельства пока что складываются не в их пользу. Он красноречиво взглянул на Кевина. Тот опять провалился мыслями куда-то в недостижимые глубины. — В настоящий момент у нас с Фатуи один враг и одна цель, — высказался Итэр. — Несмотря на планы Царицы в будущем, текущее слияние вероятностей явно ее не устраивает. Как и мы, она захочет их разомкнуть. — Наша задача — ясно дать Фатуи понять, что разомкнуть вероятности могут лишь истинные владельцы Небесных ключей. — Господин Камисато погладил серебряное кольцо на указательном пальце. — Иными словами, доминирующей силой в этом союзе будем мы. — Ну, это пока что, — отозвалась Розария. — Что, если Небесные ключи выберут себе в истинные владельцы кучку Предвестников на поводке Царицы? Кевин наконец вынырнул из океана мыслей. Оказывается, он все же прислушивался к беседе, пускай никак в нее не вмешивался. — Это вряд ли. Розария вопросительно вздернула брови. — Истинные владельцы выбираются оскверненными, — пояснил Кевин. — Оскверненные уже ясно дали понять, что выступают на нашей стороне. Они хотят уберечь этот мир и от Принца Бездны, и от Фатуи — от всех, кто пытается злоупотреблять силой Небесных ключей. Они не станут выбирать истинным владельцем человека, ценности которого противоречат их собственным. Кэйа заглянул в кружку с недопитым чаем, надеясь, что чаинки сложатся в картину будущего. Но чаинки напоминали скорее средний палец — весьма выразительный жест со стороны судьбы. — Фатуи может не понравиться, что мы обладаем подобным преимуществом. — У них не будет выбора, — заметила Кли. — До тех пор, пока мы не разомкнем вероятности, они будут вынуждены поддерживать нас, а иначе обречены исчезнуть. Кэйа взглянул на нее, и в его глазу удивление быстро сменилось гордостью. Малышка Кли выросла — и дело было не только в возрасте. — Ты права, — просто признал он. — Но мы должны быть готовы к удару, который последует после. — Предоставьте это мне. Кэйа обернулся, взглянул на Кевина. Не считая финала битвы в Инадзуме, они не так уж много работали бок о бок, но за день Кэйа наслушался от Венни достаточно историй. Конечно, в глазах пятилетней девчушки любое действие Кевина было подвигом, но все же Кэйа смог составить какой-никакой образ этого человека — человека, которого так боялся и так ненавидел Принц Бездны. А потом они поговорили. И Кэйа понял, что на самом деле они хорошо друг друга понимают и делят на двоих схожие мечты. Кэйа не знал, каким именно образом Кевин собирается помешать Фатуи после раскола вероятностей, но что-то в этом ледяном голосе заставило его обрести уверенность. Он не стал расспрашивать. Только кивнул. — Иными словами, мы попытаемся заключить с Фатуи союз и вместе дать отпор Бездне, — подвел итог Дилюк. — Как ты планируешь скрыть этот план от Архива Бодхи, Аято? Тот ответил лишь после того, как в который раз с начала собрания провел большим пальцем по серебряному кольцу. — С помощью Воли Грома. Джинн помассировала виски с таким усердием, что Кли покосилась на нее с беспокойством. Тимми потер переносицу карандашом Сахарозы. Сяо вздернул бровь. — Что? — высказала всеобщее недоумение Тоня. Господин Камисато поколебался, повернул голову в ту сторону, откуда прежде доносился голос Кевина. — Скажи, — кивнул тот. Господин Камисато вздохнул, и по тому, как прозвучал этот вздох, Кли сразу поняла: сейчас он выложит на стол очередной поразительный козырь. — Воля Грома признала меня своим истинным владельцем. В Алькасар-сарае мне удалось установить связь с живущим внутри духом оскверненной, Тэмари. Теперь благодаря ей я знаю, какие планы строит Принц Бездны — хотя бы до тех пор, пока он делится этими планами с Рэйзором. — Воу, — только и сказал Мика. Кли была с ним солидарна. — Пускай мне не удалось воссоединиться с клинком и раскрыть его полный потенциал, связь с Тэмари позволяет мне в какой-то степени управлять Волей Грома. — Господин Камисато одарил присутствующих едва ли не извиняющейся улыбкой. — Когда Альбедо воспользуется Архивом Бодхи, чтобы узнать наши планы, Тэмари вмешается — и вместо настоящей информации породит внутри Архива иллюзию. У Тимми отвисла челюсть. — Такое возможно? — Теперь да. — Господин Камисато мотнул головой в сторону Кевина. — Оскверненные не могут связываться друг с другом напрямую. Для этого им необходим… как бы это лучше назвать… проводник. Сяо опустил глаза, вспоминая приключение в Пепельном море. — В прошлом этим проводником служил Арей, — сказал он. — А теперь Кевин унаследовал его силу и стал новым проводником. — Именно, — подтвердил господин Камисато. — Внутри Архива Бодхи живет сознание оскверненного по имени Идрис, которого не устраивает находиться во власти Альбедо. Он не может выступать против него напрямую, но поможет в небольшой диверсии. Джинн наконец прекратила тереть виски. Кли украдкой проверила, не появилось ли там дырок. — Я не понимаю, — признала она со вздохом. — Все просто, — отозвался Тимми тоном умника. Кли вздохнула следом за Джинн: обычно после его «Все просто» следовали долгие заумные объяснения. — В нужный момент Кевин станет мостом между сознаниями Тэмари и Идриса. Тем самым он свяжет два Небесных ключа, и это позволит Аято направить силы Воли Грома внутрь Архива Бодхи, породив иллюзию. Эола покачала головой. — Проще некуда. Эмбер устало провела рукой по волосам. — Хорошо, допустим, мы договоримся с Фатуи и сумеем обмануть Орден Бездны. Допустим, оказавшись в Мондштадте, Орден Бездны будет вынужден противостоять и нам, и Фатуи. Что это нам даст? — Это осложнит их положение и даст нам возможность отвоевать хотя бы еще один Небесный ключ, — пояснила Ноэлль. Господин Камисато подался вперед. — Не только. Это также наш шанс вернуть других исчезнувших. — Но как мы можем это сделать? — развела руками Паймон. — Люмин очистилась, потому что она… ну… Люмин. И потому что ей помог Сяо. Кэйа очистился благодаря Камню Связывания. А что насчет остальных? Как спасать их? Тут со стула поднялась доселе молчавшая Сахароза. К ней разом обратилось множество пар глаз, и Сахароза кашлянула, смущенная пристальным вниманием. — Полагаю, с этим смогу помочь я. Сахароза разложила на столе записи. Кли с интересом заглянула в них, но не поняла ни слова, зато Тигнари тотчас с интересом в них углубился. — Благодаря тому, что мы вывезли из Мондштадта записи и оборудование, мне удалось воссоздать блокиратор, — объяснила Сахароза. Итэр скрестил руки на груди. — Ту самую штуку, которую Тоня нашла в Заполярном Дворце, а потом в Дар аль-Шифа? — Именно, — ответила Сахароза. — Сыворотку, на пятнадцать минут блокирующую любые силы. У нас с Тимми есть несколько идей, как увеличить время воздействия — ориентировочно часов до двадцати. — Это может сработать, — прокомментировал Тигнари, сверившись с записями. — Хотя я бы внес пару корректив. Можем обсудить после собрания. Сахароза с признательностью кивнула. — Мы будем рады любой помощи. Если успеем, то уже к утру у нас будет образец блокиратора с продолжительным сроком действия. К сожалению, пока образцы экспериментальные, изготовить их в большом количестве не получится. — Иными словами, у нас будет не так уж много попыток, чтобы остановить исчезнувших, — заключила Джинн. Судя по выражению глаз, она вспомнила о Барбаре. Кли хорошо ее понимала. Она была очень рада возвращению Люмин и Кэйи, но все равно не могла перестать думать о том, как хотела бы увидеть за этим столом Альбедо. — Кроме того, блокираторов на всех не хватит, — с сожалением добавила Сахароза. — Но, если все получится, я тут же начну изготовление новой партии. Джинн ответила усталым кивком, и Дилюк ободряюще сжал ее запястье. — Но ты ведь сама говорила, что блокиратор не может очистить исчезнувших от скверны, — припомнил он. — Или ты придумала, как усовершенствовать рецепт? Сахароза покачала головой. — Сейчас я не вижу ни одного способа, как можно соединить селестиальную энергию с сывороткой. Для такого требуются тщательные исследования в хорошей лаборатории, их невозможно проводить в подобных условиях. Дилюк прикрыл глаза, пытаясь осознать ее слова. — Получается, мы сможем лишь задержать исчезнувших на несколько часов, но не сможем очистить их. — Это еще не все, — сказала Сахароза прежде, чем Кли успела расстроиться. — Вспомните рассказ Тони о встрече с Аяксом. Или как Тоня ввела блокиратор Тевкру. Блокиратор ослабляет воздействие скверны на организм. Таким образом, он станет подготовительным этапом перед очищением исчезнувшего. Мое предположение заключается в том, что истинный владелец может направлять содержащуюся в его Небесном ключе селестиальную энергию по своему усмотрению. Кэйа обхватил руками кружку с давно остывшим чаем. — Поскольку энергия скверны будет ослаблена блокиратором, селестиальной энергии Небесного ключа хватит, чтобы очистить зараженного, — догадался он. Сахароза согласно кивнула. Кэйа некоторое время молчал, словно общался со своим внутренним «я», после чего сказал: — Цзиньхуа говорит, что такое возможно. По сравнению с другими ключами в Камне Связывания больше всего селестиальной энергии. Очищать от скверны — его предназначение. Так что с помощью Цзиньхуа я смогу придать селестиальной энергии направленное течение. — Ох, — только и сказала Кли. Звучало все запутанно и сложно, но суть она уловила: сначала надо поймать зараженного и ввести ему блокиратор. После этого энергия скверны в организме зараженного ослабнет, и это позволит Кэйе очистить его с помощью Камня Связывания. — Давайте надеяться, что это сработает, — добавила Сахароза. — У меня нет никаких гарантий. — Сосредоточьтесь на создании блокиратора, — посоветовал господин Камисато. — Без него вернуть исчезнувших будет невозможно. Сахароза переглянулась с Тимми. Когда тот поднял палец вверх, она с нескрываемым облегчением опустилась на стул и торопливо спряталась за блокнотом со своими записями. Бросив в блокнот быстрый взгляд, Кли увидела заметки, оставленные на полях другим почерком — почерком Альбедо. Чтобы воссоздать блокиратор, Сахароза пользовалась наработками Альбедо. Возможно, он оставил их перед тем, как поддаться скверне и напасть на Мондштадт. Если бы он только успел закончить работу… Кли качнула головой, пытаясь об этом не думать, и тут же ощутила, как рука Тевкра чуть крепче сжала ее ладонь. — В таком случае Сахарозе, Тимми и Тигнари лучше остаться в Спрингвейле, — высказался Сяо. — Если все получится с первым блокиратором, нужно будет сразу приступить к созданию новых. — Кэйа тоже пускай остается, — сказал Кевин. Дилюк и Кэйа взглянули на него одновременно — и в результате случайно столкнулись взглядами. Кэйа виновато опустил глаза. Дилюк не сдержал вздоха. Конечно, он не был разочарован из-за желания брата держаться от поля боя подальше. Просто предложение Кевина в который раз напомнило Дилюку, что за минувшие шесть лет Кэйа стал другим. — Ни к чему рисковать Камнем Связывания, — добавил Кевин. — Пока это единственный Небесный ключ в нашем владении, способный очищать исчезнувших. Потеряем его — потеряем значительное преимущество. Кэйа потер плечо. Он понимал, что Кевин предлагает ему остаться отнюдь не из-за Камня Связывания. — Вплетем в иллюзию для Архива Бодхи какую-нибудь правдоподобную сказочку про то, что Кэйа отправился в Мондштадт с нами, — добавил Кевин. — Принц Бездны может и не поверить, — тихо заметила Люмин. Кевин перевел на нее взгляд, чуть улыбнулся, словно пытался приободрить. — Если Принц Бездны придет в Мондштадт, его я возьму на себя. Он так меня ненавидит, что не упустит возможности сразиться. Люмин сцепила руки в замок. Сяо метнул в ее сторону обеспокоенный взгляд. Он уже давно заметил, как всякий раз, когда разговор заходит о Принце Бездны, Люмин меняется в лице. Она словно считала его своей личной ответственностью и никому не хотела позволять сражаться с ним. Как если бы положить конец его планам должна была лишь она одна. — Пускай он не твой настоящий брат, я не хочу, чтобы ты с ним сражалась, — сказал Кевин, заметив ее реакцию. — Кевин… — Из-за него ты теряешь голову и начинаешь действовать неосторожно, — прервал он, резко, отчего Люмин невольно вздрогнула. — Нам понадобится твой ясный ум, Люмин. Она опустила взгляд и ничего не сказала. — Принц Бездны — не единственная угроза. Нужно будет внимательно следить за Альбедо, — заметил господин Камисато. — С него станется добраться до правды окольными путями. — Я буду за ним присматривать, — пообещал Итэр. — И не ты один, — добавила Элизия. На том и порешили. Следующий час они провели, обсуждая возможные тактики переговоров с Фатуи и планы сражения с Бездной. Сахароза, Тимми и Тигнари удалились, чтобы продолжить работу над блокиратором. Поразмыслив, Сайно сжал на прощание плечо Эмбер и ушел следом — в конце концов, он тоже заканчивал Академию Сумеру и обладал огромным багажом знаний. Когда собрание подошло к концу, Кли и Тевкр устроились в уголке с Кэйей, Тоней и Матвеем. Тоня принесла еще чай. Следующие несколько часов они говорили без остановки. Кли боялась, что после шести лет в Бездне Кэйа станет непривычно молчалив или что каждая история будет напоминать ему о времени, которое он провел вдали от семьи. Но к счастью, он улыбался. А еще травил много баек. Все они касались в основном времен до Пепельного Бедствия, и большую часть из них Кли не то что слышала — пережила бок о бок с Кэйей. Тем не менее, слушать их было приятно. И даже если бы Кэйа безостановочно рассказывал заезженные истории, Кли не посмела бы его перебивать, так она рада была слышать его голос и видеть его родное лицо.               Кевин проведал малышку Венни. Та настолько утомилась от количества полученных за день впечатлений, что уснула прямо в кресле, крепко прижимая к себе Барона Зайчика. Прислонившись к косяку, Кевин некоторое время наблюдал, как она размеренно сопит, а потом перенес на кровать. Венни заворочалась, не открывая глаз, зашарила руками в попытках найти одеяло. Одеяла рядом не оказалось, поэтому она ухватила Кевина за рукав. — Зачем тебе столько конфет? Этот вопрос прозвучал так отчетливо, что Кевин невольно моргнул и даже принялся осматривать себя в поисках конфет. — А-а-а, — протянула Венни, не просыпаясь. — Так бы сразу и сказал, что кормишь одуванчики! — Как скажешь, — с трудом сдерживая смех, ответил Кевин. За рукав пришлось повоевать. Для пятилетней девочки Венни обладала на удивление крепкой хваткой — вся в отца. Кевин был удивлен, как не оставил у нее в пальцах кусок плаща. Освободившись из плена, он сходил за пледом и накрыл Венни, после чего тихонько вышел на крыльцо и привычно потянулся за сигаретами. Впрочем, вместо того, чтобы закурить у дома, он отошел подальше, в рощу, и двинулся вперед через темноту. Размеренный шелест опавшей листвы под ногами успокаивал мысли. После визита домой Аято обрел подобие душевного равновесия, Кэйа наслаждался временем с друзьями, и оттого Кевин тоже почувствовал себя лучше. Конечно, груз судеб оскверненных никуда не делся. Еще было ноющее ощущение где-то в далеких глубинах сердца — что-то вроде нескончаемого чувства вины, которое, должно быть, принадлежало владельцу Шепота Порчи. Но все же теперь стало полегче. А может, он просто начал привыкать — как привык в конце концов Арей. Заслышав, как из глубин рощи льется тихая музыка, Кевин двинулся на звук и вскоре увидел Венти. Прислонившись к камню, тот глядел сквозь завесу листвы, как над окрестностями Спрингвейла рассыпает серебряные лучи света луна, и задумчиво перебирал струны. Кевин узнал песню — это была старая мондштадтская элегия, посвященная временам борьбы с Декарабианом. Не смея прерывать Венти, он прислонился плечом к стволу дерева, вслушиваясь в переливы печальной, но нежной мелодии.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, Yu-Peng Chen — Forlorn Child of Archaic Winds (Dvalin's Nest). Ставьте на повтор до конца главы

— Собрание уже закончилось? — первым нарушил тишину Венти. Кевин кивнул. — Я думал, ты присоединишься. — Да там и без меня народу хватало. Значит, завтра пытаемся отвоевать Мондштадт? Поднимем клинки на славную битву с Фатуи? — Аято предложил заключить с ними союз. Венти ни капельки не удивился. — Хе-хе. Ну, меньшего я от него и не ждал. Да и «славная битва» — понятие, знаешь ли, не имеющее никакого отношения к реальности. Кевин устроился рядом с Венти и тоже подпер спиной камень. От камня исходил ночной холод, но он, человек, повелевающий льдом с рождения, привык не замечать холода. — Даже удивительно слышать такое от барда. — Оу? — заинтересованно повернулся к нему Венти. — Ну, уж не знаю, как ты, а другие барды, которых я встречал, любят приукрашивать, — Кевин взглянул на сигарету, тлеющую между пальцами. — Думают, что поле боя — место славы, чести, бравых подвигов. Рука Венти продолжала перебирать струны. Песня лилась легко, обволакивала проникновенными нотами, а над головой ночной ветер колыхал осеннюю листву. — Что же для тебя поле боя, тысячелетний воин? — спросил Венти. Кевин не раздумывал ни секунды. — Смерть. На неуловимый миг рука Венти застыла над струнами. — А для тебя? — поинтересовался Кевин. Не переставая играть, Венти одарил его своей фирменной улыбкой. Того и гляди сейчас снимет берет и скажет излюбленное: «Хе-хе!» Но Венти не стал снимать берет, как не стал и смеяться. Пускай на его лице играла улыбка, глаза оставались предельно серьезны. — Я всего лишь бард. Ни к чему задавать мне такие вопросы. — Не прибедняйся, — хмыкнул Кевин. — Будь ты всего лишь бардом, ты бы уже помер от того, что отказала печень. Или от нищеты. — Грубо, Кевин, грубо, — покачал головой Венти. — Ты вообще кого-нибудь в этом мире уважаешь? — Малышку Венни. Заслышав эти слова, Венти расхохотался. Разбуженная его смехом, где-то в глубинах рощи торопливо вспорхнула с ветки птица. Когда смех иссяк, окрестности деревни вновь наполнила музыка. Неотрывно глядя перед собой, словно вглядываясь в туманы прошлого, Венти неожиданно запел.

И, выронив клинок из рук, Ты пал в конце концов. Навек теперь тебе, мой друг, Лежать среди цветов.

Кевин закрыл лицо рукой. Перед глазами невольно всплывали картины былого. Тело Отто посреди окровавленных лепестков сакуры. Лиза, оцепенелый взгляд которой был обращен к звездному небу над Мондштадтом. Лорд Кавех, исчезающий в вихре золотых песчинок. — Смерть, — согласился Венти. — В битвах нет ни славы, ни доблести. Только смерть. Кевин вздохнул. — Давай надеяться, что в завтрашней битве все останутся живы. — Я бы очень не хотел писать скорбную песню, — кивнул Венти. Некоторое время они бок о бок сидели у камня, глядя в ночное небо. Венти продолжал играть, изредка напевая тексты — знакомые и не очень. Кевин продолжал курить, изредка подпевая — он не умел петь, но Венти не возражал, и оттого ночь казалась особенно уютной, как если бы была всего лишь частью очередного путешествия. Затем они оба услышали шаги. Подняв голову, Кевин различил фигуру, которая медленно приближалась к ним из темноты. Венти бросил играть. — Знаешь, кто это? — спросил он. Кевин мотнул головой. Фигура осторожно приблизилась, и лунный свет, который робко просачивался сквозь листву, выхватил из мрака знакомое Кевину лицо. Электро Чтец. Тот самый, что спас их с Венни у Алькасар-сарая, когда по доброй воле подставился под удар Пламенного Правосудия. Венти напрягся, но Кевин сделал знак рукой: едва ли человек, который нашел в себе смелость выступить против Принца Бездны, пришел в Спрингвейл с недобрыми намерениями. Теперь, когда сознание не было задурманено скорой смертью, Кевину удалось рассмотреть Чтеца получше. Вглядевшись в эти резкие черты худого строгого лица, Кевин наконец вспомнил, где видел их раньше. — Зачем пришел? — спросил он. Вызвав у Венти неподдельное изумление, Чтец опустился на одно колено. Длинные темно-синие волосы, в которых проглядывали седые пряди, скрыли его лицо. — Простите, — сказал он тихо. — Я знаю, что мы враги. Но еще я знаю, что вам удалось завладеть Пламенным Правосудием, и… — Он изо всех сил пытался держать себя в руках, но Кевин все равно услышал, как с его стороны донесся приглушенный вздох. — …Я хотел попросить вас использовать его. Венти недоуменно взглянул на Кевина. Тот продолжал смотреть на Чтеца, нервно постукивая пальцем по сигарете. — Пожалуйста, — подняв глаза, сказал Чтец. — Убейте меня. Глаза Венти расширились. Подстегнутый эмоциями, он подскочил, хотел что-то сказать, но тут Кевин велел: — Встань с колен. Застигнутый врасплох его холодным голосом, резким и хлестким, словно росчерк клинка, Чтец послушно поднялся. Кевин тоже встал. Их отделяло всего несколько шагов. При желании Кевин мог бы призвать Пламенное Правосудие и оборвать жизнь Чтеца одним решительным ударом. — Клод, первый клинок Каэнри’ах, — Кевин не отрывал от Чтеца взгляда. — Почему ты ищешь смерти? На миг на лице Чтеца отразилось удивление. Затем он прикрыл глаза и с усталым смешком сказал: — Да. Ты правда знаешь слишком много. Кевин терпеливо ждал ответа. Клод же опустил голову, и какое-то время молчание нарушал лишь шелест потревоженной ветром листвы. Потрясенный Венти опустился на камень, не зная, как следует реагировать на происходящее. — Я… Опустив руку в карман, Клод достал губную гармошку, поврежденную катастрофой пятисотлетней давности. Кевин узнал ее: она принадлежала Эйси, возлюбленной Принца Бездны из Каэнри’ах. Клод не переставая крутил гармошку в руках, словно это придавало ему уверенности — или, быть может, спасало от безумия. — Я последовал за своим другом, потому что верил, что он подарит для Каэнри’ах надежду. Но теперь этой надежды нет. Теперь ничего нет — только проклятие и бремя моих грехов. Кевин и Венти молча слушали. Клод же вскинул голову к небу, туда, где за светом луны не было видно звезд. — Чистокровные жители Каэнри’ах не стали чудовищами, но думаю, это верно лишь отчасти. Мы тоже монстры. Просто другие. Я больше не хочу быть монстром. Я просто хочу, чтобы эта чертова жизнь наконец закончилась… Чтобы все это закончилось, и наступил покой. — И ты думаешь, Пламенное Правосудие способно его подарить? Клод чуть улыбнулся. В этой улыбке читалась грусть. Глядя на нее, Кевин сразу вспомнил историю Принца Бездны, фрагменты которой он видел у Воображаемого Древа. Люди, уходившие в последнюю битву, больше всего мечтали встретиться снова… Когда-то Принц Бездны был одним из них. Мальчишкой с наивными мечтами. И вот, спустя столько лет, Принц Бездны рушил два мира, а один из его бывших друзей молил врагов подарить ему смерть. Дело было не только в том, что вместе со слиянием вероятностей Клод утратил надежду на спасение для Каэнри’ах. Он утратил друга. Печали прошлого не с кем было разделить. Дорога в будущее вела сквозь хаос и смерть. Выступив против Принца Бездны, Клод лишился и настоящего. Теперь он блуждал во мраке, не зная, куда может идти, а главное, не зная, зачем. Кевин хорошо его понимал. Именно по этой причине он сказал: — Пламенное Правосудие не даст тебе того, что ты ищешь, Клод. Оно разрушит твою душу, и ее осколки будут вечно странствовать по артериям земли без права на покой. В глазах Клода задрожали порожденные лунным светом блики. На миг Кевину показалось, что он передумает: кто по доброй воле захочет обрекать себя на подобную участь? Но Клод быстро взял себя в руки и упрямо мотнул головой. Он пятьсот лет нес на плечах не только груз проклятия — груз утраченных дней. Падение Каэнри’ах. Смерть Артаниса и Эйси. Гибель семьи. Пятьсот лет он думал, что он в этом не одинок. Но после сражения у Алькасар-сарая он наконец догадался обернуться — и понял, что идет самой одинокой дорогой на свете. А человек, который некогда назывался его другом, свернул на перекрестке много миль назад. — Все равно, — сказал Клод. — Пламенное Правосудие обладает достаточной силой, чтобы перебороть проклятие. Оно способно положить конец моему бессмертию. Этого хватит. А что ждет меня там, за гранью… не имеет никакого значения. Кевин некоторое время всматривался в лицо Клода. Венти хранил молчание. По его лицу блуждали непривычные тени: он пытался подобрать слова, но попросту не знал, что можно сказать врагу, молящему о смерти. — Завтра мы отправимся в Мондштадт, — сказал Кевин. — Сразись с нами, Клод. Сразись за город, который когда-то был дорог твоим друзьям. Венти повернул голову, посмотрел на Кевина. Всего пятнадцать минут назад они сидели бок о бок, и Венти усмехался, вслушиваясь в то, как фальшивит, подпевая знакомым песням, Кевин. Теперь же его лицо было предельно серьезным, едва ли не ледяным. Сложно было понять, пытается ли он приободрить Клода или отдает ему приказы. — Никто здесь не знает, кто ты, — добавил Кевин. — Мы не станем выдавать твой секрет. А уж откуда ты взялся, придумаем. — Он мотнул головой в сторону Венти. — Венти как раз отлично врет. — А?! — возмущенно откликнулся Венти. Он, конечно, заслуживал звание лучшего лжеца Тейвата, но придумывать байки о бывшем союзнике Принца Бездны в его планы на ночь не входило. И чего это Кевин втягивает его в сомнительные истории по своему усмотрению? Вот уж и вправду никакого уважения к Архонтам! «Хотя это не моя коронная фраза, — с сожалением подумал Венти. — Надо будет придумать другую». — Зачем? — после непродолжительного молчания устало спросил Клод. — Какой тебе во мне прок? Кевин оставался предельно спокоен. Скрестив руки на груди, он изучил Клода с любопытством, с каким оценивают в оружейной лавке новые клинки. — Ты выдержал удар Пламенного Правосудия. Ты достаточно долго сопротивлялся Принцу Бездны при неравенстве сил. Ты был элитным воином на службе короля Каэнри’ах. Нам пригодятся твои навыки. Лицо Клода омрачилось. — Предлагаешь стать твоим оружием? — Нет. Предлагаю взаимовыгодную сделку. Клод ничего не сказал, но Кевин безошибочно прочитал выражение его глаз. — Я не Принц Бездны, и ты прекрасно знаешь об этом, иначе не пришел бы, — сказал он. — Послушай, Клод. С момента катастрофы в Каэнри’ах ты только и делал, что находился в окружении Ордена Бездны. А эти ребята, как мне кажется, не особо-то дают мотивацию справляться с прошлым. Наоборот. Вечно втягивают тебя в плен пережитого, делая его единственным смыслом своего существования. Клод отвел взгляд. Лунный свет подчеркивал седину в его волосах — ее было так много, будто голову покрывала тонкая серебряная вуаль. Кевин не знал, через что ему пришлось пройти за минувшие пятьсот лет, но он видел, каким человеком был Клод до падения Каэнри’ах. И по тому, как Клод без сомнений вступился за них с Венни у Алькасар-сарая, Кевин понимал: каким бы чудовищем ни считал себя Клод, в глубине души он остался прежним. Он никогда не был первым клинком короля или Чтецом Бездны. Он был человеком, который отказывался служить королю или Принцу Бездны, когда речь заходила о судьбе всего Тейвата. — Мир — это не только Бездна, Клод, — сказал Кевин. — Пускай тебе пятьсот лет, это не значит, что ты видел все на свете. Даже тысячелетним созданиям всегда есть, чему научиться. Венти согласно кивнул. Чем дольше живешь, тем больше понимаешь, как ничтожно мало знаешь о мире. Скажем, жители Мондштадта никогда не переставали его удивлять. Прогуливаясь по улицам города или слушая, как они строят очередные планы по спасению родной страны, Венти мог только восхищаться их стойкостью — и принимать дарованные ими уроки. — Я не прошу тебя, стиснув зубы, идти вперед, — пояснил Кевин. — Но я прошу тебя дать себе последний шанс. Посмотри на мир за пределами Ордена Бездны, на мир, который лежит за острием клинка. Он может тебя удивить. — Ты… — Клод приложил руку ко лбу. — Ты что, правда думаешь, что после пятисот лет бегства по замкнутому кругу что-то может измениться? Кевин чуть улыбнулся. — Я бежал по замкнутому кругу тысячи лет, Клод. Перемены не придут, пока ты отрицаешь такую возможность. Еще один шанс. Если даже после этого для тебя ничего не изменится… — Он вздохнул. — Что ж, сделка есть сделка. В таком случае я исполню твою просьбу и убью тебя. Клод сложил руки на груди и какое-то время в молчании обдумывал слова Кевина, беспокойно постукивая пальцем по локтю. — Не похоже, что у меня есть выбор, да? — спросил он жестко. Венти развел руками. — Хорошо. Клод согласился с неохотой, но Кевин и не ждал, что он придет от подобной сделки в восторг. В несколько шагов сократив дистанцию, он положил ладонь на плечо Клода и сказал без тени улыбки: — С этого момента я полагаюсь на тебя, Клод. Ты не можешь больше быть клинком падшей страны, это правда. Но ты можешь стать кем-то другим. Он свободной рукой заставил Клода сомкнуть пальцы вокруг поврежденной гармошки Эйси. — В конце концов… тебе еще надо найти способ ее починить.