Охота за Тенью

      Темнота стала привычной для меня. Товен часто говорил мне, что каждую ночь, когда его отпускал жар, его начинали мучать кошмары, связанные со всеми злодеяниями, что он совершил. Теперь я понимала, почему. Его наказывали. Но даже когда мой брат раскаялся, проклятие не отступило: прошлое догоняло, хватало за горло, рвало легкие и сокрушало разум.       — Меня тоже это ждет? — спросила я растерянно.       — Нет. Твоя судьба в другом.       Я остановилась. В этот раз моя темнота пахла сыростью и озерной водой. В этом запахе было много родного. Скоро, уже скоро я снова увижу родной край. Пока я была в Скайриме, я убеждала себя, что я смогу прожить жизнь, не вспоминая Валенвуд, смогу отвернуться от своего прошлого и начать все с чистого листа. Но теперь, будучи в дороге, я думала о родине все больше. Моя темнота стала расступаться, и я словно наяву увидела гигантские деревья с изогнутыми стволами, могучими ветками-дорогами, мелкими листьями. Корни, поднимающиеся из воды, переплетающиеся между собой и образующие арки. Диковинные для Скайрима, но такие привычные для меня, разнообразные травы, цветы, папоротники и грибы.       Я поднесла к губам свою свистульку-соловушку, и по округе разнеслась радостная трель. Лес отзывался приветственным шумом, и на моем лице расцвела самая искренняя улыбка.       — Теперь я понимаю.

***

      Меня разбудил солнечный луч, настойчиво бивший в глаза ярким светом. Подниматься не хотелось, и я, зевая и потягиваясь, перевернулась со спины на правый бок. Как бы я не хотела оставаться в объятиях сновидений, солнце пригревало все сильнее, от чего в броне становилось невыносимо жарко.       — Просыпайся, детка, — зазвучало где-то над ухом, и я недовольно замычала, пряча лицо под своей рукой. Брин засмеялся, после чего легонько пихнул меня в спину. — Подъем, красавица. Нас ждет грандиозный день.       Я старательно не обращала на него внимание, словно это был не Бриньольф, а бессмысленно кружащая над головой оса. Понимая, что уговоры на меня не действуют, норд явно решил применить более радикальные меры.       — Детка… — с придыханием сказал он, наклонившись к самому моему уху, от чего по шее и затылку побежали мурашки. — Нам надо идти…       Я отчетливо ощутила его дыхание у своего виска, постаралась сделать вид, что его действия не производят на меня никакого впечатления, хотя в животе свернулся тугой узел. И когда я уже подготовила себя к чему-то особенному, мне в глаза вдруг снова ударил лучик света.       — Ай! — я перевернулась обратно на спину и распахнула глаза. Брин, нависший надо мной, негромко рассмеялся: в руке у него сверкало небольшое зеркальце, которым он ловко направил ненавистный свет прямо мне в глаза. — Что ты делаешь?       — С добрым утром, детка, — эта ехидная улыбка вызывала сейчас только одно единственное желание — отвесить ему затрещину. — Как спалось?       — До твоего вмешательства — прекрасно, — я нехотя села, разминая шею и плечи. Спать на земле не особо приятно, но вполне привычно, так что жаловаться было не на что.       — Всегда рад помочь, — подмигнул мне Брин, за что был одарен злобным взглядом. Чтобы как-то загладить свою вину, норд убрал в сумку зеркальце и достал оттуда суховатую, но все еще съедобную лепешку, купленную в Бруме.       Это был один из бесчисленных привалов, которые мы сделали в пути. Сон среди деревьев, небольшой костер, согревающий ночью, и потребление собранной в дорогу провизии. Что-то было во всем этом душевное, даже поэтичное. Два путника, которым предстояло пройти почти целый континент вдвоем, сколько бы месяцев это не заняло… Бриньольф смотрел на вещи именно так. Для него это внезапное, незапланированное приключение стало исполнением детской мечты, а потому каждый день я только и слышала его радостные возгласы и сравнения всего увиденного в дороге с жизнью в Гильдии. Иногда он даже упоминал отца, все больше рассказывая мне о своем раннем детстве, когда еще не было ни Дельфины, ни Талмора, ни Гильдии воров.       Для меня поведение Брина сначала было странным. Он веселился, восхищался, удивлялся… Глядя на него, я вспоминала, как совершала свое первое путешествие в поисках Товена. Я была так поглощена своим горем и поисками брата, что совершенно не обращала внимание ни на природу, ни на архитектуру, ни на людей. А Бриньольфу каждый день приносил все больше счастья. Когда мы пересекали границу Скайрима и Сиродила, отвалив немалую сумму одному извозчику, Брин ни разу даже не взглянул на меня, все его внимание было приковано к сменяющимся пейзажам. Когда добрались до Брумы, он заставил меня пойти с ним гулять и не успокоился, пока мы не обошли город почти полностью. И довод, что дома здесь все сделаны на скайримский манер и особо ничем не отличаются от тех, что он видел всю жизнь, не сработал, пришлось ходить и любоваться улочками, шумным рынком, каменными статуями и таинственной часовней. Последняя, к слову, вдохновила Брина больше всего.       К сожалению для меня и к счастью для Брина, в Бруме пришлось задержаться: мы подсчитали возможные расходы и пришли к выводу, что с тем маршрутом, который мы избрали, нам стоит запастись деньгами и провиантом. Я сказала, что буду зарабатывать исключительно честным путем, а потому начала ходить на охоту близ города. Бриньольф пару раз выбирался со мной, но вскоре мы сошлись на том, что больше пользы будет, если мы разделимся. Так что пока я ловила зайцев и подстреливала волков, Брин «рыбачил» в центре Брумы. Не могу сказать, что мне нравилась эта затея, но я понимала, что Брин — вор с многолетним стажем, и это он делает лучше всего, так что спорить не стала.       Жили мы в таверне, где местные имперцы и норды регулярно устраивали пьяные драки. Снятые нами комнаты находились напротив друг друга, так что вечерами мы садились либо у меня, либо у Брина, плотно закрывали дверь, чтобы шум от потасовок не долетал до наших ушей, ужинали и подолгу разговаривали. Я рассказывала о приключениях в заснеженном лесу, а Брин — на городских улицах.       Часто после таких посиделок, когда мы уже расходились по комнатам чтобы лечь спать, я думала о том, что происходит между нами. Мне не верилось, что Брин действительно вызвался ехать со мной. Для меня было невозможным, что он бросил все, чтобы просто быть рядом со мной, и ничего не требовал взамен. Порой смешил меня, порой, конечно, раздражал… Но он был со мной. Впервые в жизни у меня было чувство, что я нужна кому-то настолько сильно.       Каждый раз, когда Брин желал мне спокойной ночи и уходил, закрывая за собой дверь, я мысленно спрашивала его: «Как ты решился оставить то, на что отдал двадцать пять лет жизни?» Дверь всегда оставалась безмолвна, что не удивительно.       В Гильдии новость о нашем отъезде восприняли по-разному, но по большей части все были в ужасе. Векс даже не пришла попрощаться, что явно несколько расстроило Брина. Делвин выглядел разбитым, но при этом по-настоящему улыбался. «Я рад, что ты сделал то, чего действительно хочешь», — сказал он Бриньольфу.       Карлия старалась делать вид, что все в порядке. Выслушав сначала меня, а потом Брина, она одобрительно кивнула и попросила нас беречь себя. Казалось, она даже рада за нас. Тем не менее, когда мы с ней остались наедине, она поделилась со мной:       — Я очень боялась, что Триада распадется. Я очень хотела, чтобы мы оставались вместе, знаешь. Как семья. Мы с тобой как сестры… — она сдержала наворачивающуюся на глаза слезу. — И все-таки мы расстаемся.       Тронутая такими словами, я обняла ее и пообещала:       — Я обязательно вернусь, мы еще увидимся. Нам не нужно быть связанными Клятвой, чтобы быть сестрами.       Единственный, кто, как мне показалось, был действительно рад моему решению уехать, был Нируин. Для него пути на родину были навсегда закрыты, и я знала из его рассказов, что он, хоть и не жалел ни о чем, но всегда скучал по дому. Перед нашим отъездом босмер сжал крепко сжал мою руку, погладил по щеке и произнес на нашем с ним родном босмерисе:       — Иди в тенях, Тера. Пусть наш дом примет тебя вновь. Выпейте с Бриньольфом по чашке джагги за Гильдию.       — Обязательно, — я ответила ему с теплотой и благодарностью, сильнее сжав его руку.       Сейчас все это казалось таким далеким… Гул Рифтена давно стих, затхлый запах рыбы, алкоголя и пота, который я так ненавидела, теперь стал лишь воспоминанием. Гильдия воров и все люди, которые стали моей семьей за прошедшие полгода, остались по ту сторону гор Джеролл.       — О чем задумалась? — спросил Бриньольф, и я поняла, что уже несколько минут просто смотрела в сторону гор. Вернее туда, где они были: сейчас из перекрывал густой лес.       — Да так, — я потянулась за бурдюком с водой, желая запить сухую лепешку. Сидеть под солнцем становилось все невыносимее, потому свободной рукой я попыталась расстегнуть застежки на кожаном нагруднике. — Так жарко. После вашего Скайрима забыла, как греет нормальное солнце.       — Нормальное? — усмехнулся Бриньольф. — Что за претензии к Скайриму? У нас прекрасный климат.       — Да, для мазохистов.       — Тогда почему не уехала раньше?       — Я похожа на того, кто очень себя любит?       Брин рассмеялся и, покрутив перед моим лицом пальцем, продолжил есть, попутно разглядывая карту Сиродила. Норд был еще более энергичным, чем по приезду в Бруму, ведь по плану сегодня мы должны были прибыть в Имперский город. От одного упоминания столицы рыжий вор расцветал, а я не могла сдержать улыбку: он радовался, словно ребенок.       — Тут рядом должно быть небольшое поселение, — сказал мне Брин чуть погодя, когда уже дожевал последний кусок своего сухаря. — Может, повезет, и найдем кого-нибудь, кто нас подвезет?       — Не думаю, что это хорошая идея. Так, конечно, безопаснее, но нам нужно экономить. Вряд ли кто-то согласится везти нас бесплатно.       — Н-да. Просто не хочется добираться до главных ворот под покровом ночи.       — Думаю, если не будем нигде задерживаться, то успеем к закату, — я стряхнула с себя крошки и снова глотнула воды из бурдюка.       — Что ж, тогда надо идти, — согласился Брин и поспешил встать. Растоптав и без того давно потухший костер, он протянул мне руку, чтобы помочь подняться, после чего мы подняли тяжелые сумки и двинулись вниз по дороге.

***

      Как и сказал Брин, через пару часов пути мы набрели на большое строение, укрытое высокими елями. Немного осмотревшись, мы пришли к выводу, что это было не поселение, а чья-то богатая резиденция. Двухэтажный господский дом, выложенный из кирпича, выглядел внушительно и «дорого», как выразился Брин. Я вовремя заметила, как мой спутник достал кинжал и принялся выцарапывать на заборе теневую метку «добыча».       — Угомонись, — шикнула на него я и отобрала кинжал. — Сейчас увидит кто-нибудь, и вместо Имперского города мы отправимся в Имперскую тюрьму.       — Да брось, кому какое дело, — Брин попытался вернуть ножик, но я вывернулась и спрятала его себе в сумку.       — Не надо рисковать. Если хочешь, можем зайти, спросить про извозчика. Но веди себя прилично.       Поклявшись мне, что с этой минуты меня сопровождает истинно благородный мужчина, Брин склонил передо мной голову, за что сразу же получил подзатыльник. Воспользовавшись тем, что норд наигранно обиделся и заткнулся, я пересекла порог резиденции.       Помимо господского дома здесь было еще несколько небольших построек — конюшня, беседка, сверху донизу оплетенная лозой, и, вероятнее всего, домик прислуги. Мое присутствие на частной территории не осталось незамеченным, и совсем скоро ко мне подошел невысокий и тощий бретон средних лет.       — Я могу вам чем-нибудь помочь? — учтиво спросил он, хотя в глазах читалось нескрываемое отвращение.       — Да, вероятно, — я постаралась выдавить из себя все дружелюбие, на которое только была способна. — Дело в том, что мы с моим другом держим путь в Имперский город. Мы очень устали и…       — Господин не принимает людей с улицы, — с надменной улыбкой ответил бретон. По всей видимости, он был здесь управителем или кем-то приближенным к нему.       — Ну что вы, мы бы и не стали просить о таком, — я старательно отыгрывала роль миленькой простушки. — Мы увидели, что у вас есть конюшня, и хотели узнать, быть может…       — Лошади не продаются. Во всяком случае, у вас таких денег не будет.       Уголки моих губ дрогнули, но я сдержалась и сохранила прежнее выражение лица. Я и не рассчитывала на то, что нам тут кто-то поможет, спросить зашла только из интереса, чтобы попытать удачу. Знала бы, что меня тут встретит такой неприятный тип, никогда бы не сунула сюда и носа.       — Быть может, у вас есть извозчик? Золота у нас, может, не горы, но они есть, — я стремительно двигалась к тому, чтобы выдать всю фальшивость своей вежливой натуры.       — К сожалению, я вынужден вам отказать. Прошу, покиньте территорию поместья, — бретон оскалился, демонстрируя кривые желтоватые зубы, и указал мне на выход.       — Что ж, спасибо, — я повторила его противную улыбку и наигранно сделала реверанс. Развернувшись на пятках, шагнула к обратно к воротам. Каблуки моих сапог застучали по дорожке.       К бретону за моей спиной подбежал слуга, и до моих ушей донеслась достаточно громкая фраза, явно произнесенная так специально, чтобы я точно услышала:       — Повесь замок на ворота, чтобы всякая голь перекатная сюда не тягалась.       «Ублюдок, — подумала я, набирая полную грудь воздуха. — Это потому, что я дикарка-босмер? Или ты ко всем так относишься?»       Подходя к воротам и думая о том, как было бы здорово, если бы этот злыдень получил по заслугам, я вдруг услышала грохот, резко сменившийся цокотом копыт. Раздался чей-то истошный вопль, и я обернулась, чтобы посмотреть на происходящее.       — С ДОРОГИ! — взревел Бриньольф, и только тогда я осознала, что этот рыжий придурок, пока я беседовала с управителем, прокрался в конюшню и украл саврасого коня. Вылетев галопом из стойла, конь чуть не растоптал моего недавнего собеседника, но слуга вовремя успел его оттолкнуть назад. — ХВАТАЙСЯ!       За долю секунды Брин верхом на коне оказался рядом, протянул мне руку, и я чисто инстинктивно за нее ухватилась. Рывок, громкое ржание перепуганного животного — и вот я уже сижу у Брина за спиной, вцепившись в его бока обеими руками. Оказавшись за воротами, мы поскакали прочь от резиденции, сопровождаемые доносящейся бранью и угрозами.       — Ты что делаешь?! — прикрикнула я спустя пару минут, когда наконец-то осознала произошедшее. — Они же обязательно сообщат о нас страже!       — Пускай сообщают! — смеялся Бриньольф. Я в ужасе обернулась, ожидая увидеть погоню, но за нами никого не было. — Не они первые, не они последние! Зато посмотри, какой вид!       Кое-как убрав волосы с лица, я посмотрела налево и ахнула: с холма, на который мы выбрались, стало видно озеро Румаре и возведенный на нем Имперский город. И даже при том, что я уже видела его, именно сейчас я словно открыла его для себя по-настоящему. Огромный, величественный, невероятный…       Бриньольф съехал с дороги на случай, если за нами все-таки была погоня. Попетляв меж деревьев, мы оказались еще выше и остановились, чтобы получше разглядеть сердце Сиродила.       — Тш-ш, хороший… — Брин пригладил блестящую гриву своего украденного товарища, и конь, немного успокоившись, шумно заворчал и забил копытом.       Вся суета мира словно осталась где-то внизу, а здесь, на вершине холма, обнесенного могучим лесом, все было предельно просто и ясно: я, Брин, теплое солнце и бескрайний простор. Расслабившись, я нежно обняла Брина со спины и вздохнула. Давно я не чувствовала себя так хорошо.       — Отец очень любил Иперский город, — грусть смешалась с восхищением в голосе Брина. — Рассказывал мне о высоте его стен, о широких улицах… Я помню описание каждого района с его слов. Я думал, что уже никогда его не увижу.       Я не знала, что ответить, а потому просто кивнула. Моя щека лежала на спине норда, так что я думала, что он почувствовал, как я это сделала. Внезапно Брин добавил:       — Спасибо тебе за эту возможность, детка.