Тление

Что есть любовь? Безумье от угара,

Игра огнем, ведущая к пожару.

— «Ромео и Джульетта» У. Шекспир

​⠀

      Дрожание голоса прекратилось. После недавней сделки дева вновь почувствовала свирепость холода, дабы её согреть, я отдал свою меховую шубку. Замечу, что моя верхняя одежда была выполнена по последней моде Снежной; также в высшем обществе я распространил веяние на ношение эспаньолки без усов, — это связано с тем, что я занимаю высокий пост в государстве, от чего могу носить звание щёголя. Прошу простить меня за такое отступление.       Мы направились в Заполярный дворец, где восседает Ёе Величество. Нам пришлось идти средь ненавистных мне вертепных домишек. В это время я захотел завязать разговор со своей новой подопечной; подумал, что смогу выведать полезную для себя информацию:       — Нашу страну теперь называют юдолью скорби, — множество лет здесь бушует зверский холод, — однако, это не мешает любоваться красотами Снежной. Только посмотрите: горы укрыты пеленой, — будто тканью, сквозь которую можно без особого труда узреть блеклый образ волнистых оврагов; тонкие ветви ели очерчены белоснежными хлопьями снега, а ночью можно увидеть разноцветные огоньки — разве это не волшебно?       Оказалось, это брошенная легкомысленная фраза ничуть не затронула интерес девы. Я решил зайти с другого конца:       — К сожалению, из-за моей нерасторопности я совсем забыл представиться. Под маской «Шута» скрывается драматичный Пьеро, такова его роль. А как звучит твоё имя, дитя моё? ─ излюбленный метод завязать приличный диалог.       — Розалина Кручка-Лоэфальтер, но впредь оно стёрто в пепел, — процедила сквозь зубы девушка.       — Я понимаю. Теперь ни к чему ворошить прошлое; дарую тебе новое имя и титул — «Синьора», что значит «Дама».       Она промолчала, лишь после короткой паузы ответила:       — Неужели именно этот титул Вы как некстати решили дать несчастной глупой женщине, вроде меня? Неужели Вы считаете, что я достойна носить столь непорочное имя после того, что пережила?       Сколь я не старался скрыть интерес под ледяной маской, она заметила моё любопытство.       — Признайтесь, Вы бы хотели затронуть прошлое своей новой слуги, узнать, что привело меня к тому, что я свернула с праведного пути?       Я дал ей возможность рассказать свою историю, и она погрязла в скорби...

─

Много лет назад дева пела о любви — любви, что длится сотни лет, о любви, что побеждает всё. Несколько веков назад возлюбленный гулял с ней в мае, однако, когда молодой ведьме лишь предстояло начать свой долгий путь в ещё свободном от страданий мире, она получила от него в дар особые водяные часы — один их цикл охватывал её время учёбы в Академии; часы стали её важным напоминанием о возлюбленном.

«Западный ветер уносит аромат вина,

Горный ветер приносит вести победы. Далёкий бриз тронет моё сердце,

Ведь он поёт о моей тоске по тебе»

      Во время обучения юная ведьма благодаря большой шляпе могла оградиться от окружающего шума и гама, и с головой уйти в книги, чтобы оттачивать свои огненные силы; к слову, эта шляпа до сих пор осталась при ней. Годы в Академии судили ей одиночество, в котором она старалась не погрязнуть, и лишь подарок спасал от горькой меланхолии...

«Семена одуванчика несёт ветерок по утрам,

Осенние ветра приносят запах пшеницы,

Но никакой ветер в году

Не позволит мне вновь взглянуть на тебя»

      Минули века, — долгие, как летние дни, пылающие, как красные астры, — и поездка домой кардинально переменила её жизнь. К тому времени как цикл завершился, и она вернулась домой, человек, что подарил ей эти часы, уже был пожран начавшимся бедствием, — его не стало, — огромный серп смерти лишил её возлюбленного жизни.       Когда-то юная дева трепетала и томилась в любовных муках, пока пламя не выжгло всё прекрасное, что таилось в её хрупком сердце. Грянувшее века назад бедствие порушило всё, что девушке сулила жизнь. Друзья и родные, былые дни, блестящее будущее — всё было уничтожено.       Так свету явилась ведьма, память о которой историки предпочли бы стереть. Беззаботная молодость кончилась, и началась эра разрушений Горящей ведьмы, пока все чудовища в мире и страдания, ими причиняемые, не сгинули в огне.       Даже рыдание не может погасить пламя. Расплавленная агония и ярость забурлили в её жилах и словно капли слёз хлынули из её глаз. Её голос сел, и слёзы больше не текли, она решительно поклялась огнём своей жизни очистить мир от всех искажений.       Всё в мире имеет свою цену, и силы Розалины тоже. Она буквально «всадила» в себя частицы инфернального пламени, которые впоследствии перевоплотились в мотыльков.       «…Вы, пепел, танцующий без устали, ответьте мне, почему вы забрали всё, что я люблю? Я не буду петь элегии. Я отказываюсь от стенаний. Я не буду вздыхать. Мне не нужен бессмысленный шум. Если справедливость давно мертва, то кому я могу предложить искупление?»       Она чувствовала, что те бабочки оказывали на неё тлетворное влияние, хоть они и были источником мощи.       Поскольку ведьма выбрала путь инфернального пламени, то лишь пепел оставался в тех местах, куда ступала её нога. И хоть она сжигала только чудовищ, люди, лишь завидев вдалеке огонёк, тут же запирали все двери, затворяли все ставни и тщились её прогнать. На что, впрочем, было ей безразлично.       «Если рядом нет того, кто сожжёт дотла все печали и принесёт новую надежду, то им стану я», — проносилось в её мыслях.       Ни понимания, ни утешения, и даже чьего-либо сочувствия не желала она. Только птицы, которые оставались рядом с Горящей ведьмой, могли понять её немое одиночество. Беззаветно посвятив себя сражению, она никогда не следила, как догорало в муках чудовище, и ни разу не взглянула на гладь воды, где отразилось бы её обожжённое от дыма и бушующего пламени лицо. Глухая к собственным страданиям, ведьма так и продолжала сжигать саму себя... Покуда тлеющее пламя отнимало её силы, она терпела, и это смирение притупляло боль Розалины.       Пожалуй, её муки и прекрасные воспоминания были двумя сторонами одной монеты: во времена, когда Горящая ведьма скиталась по свету, жарким пламенем испепеляя чудовищ, ходили слухи, что она отказалась от человеческой плоти и крови, дабы жидкий «поток пламени» струился по её телу.       Увы, бег веков затуманил краски древнего весеннего дня, яркие лепестки поблекли и покрылись инеем, и она лишь умоляла возлюбленного подарить ей ласковый взгляд — она больше не видела ни трепетный взор карих глаз, ни тёмных волос, ни светлого лика, лишь неясные очертания какой-то тени, к которой и взывала: «Дай мне руку и позволь нежно её пожать».

      Так и странствовала ведьма, сжигая всех и вся, пока не повстречала меня. Я нашёл её как раз перед тем, как вечное пламя приготовилось сжечь её сердце.       Мне стало понятным, что послужило мотивом для вступления Лоэфальтер в наши ряды — я выявил печаль Розалины, скрытую под пылающим обликом, тем самым завоевал доверие. Её стремление к очищению мира полностью схожи с идеалами Царицы, что вызывает уважение; деве некуда идти, и служение кому-то — единственное спасение, ведь только более глубокая ненависть и одержимость могут погасить пожирающий её огонь.

─

      — Довольно печальное трагичное прошлое. Может быть, когда-то я поведаю свою историю...       — Как Вам будет угодно, господин Пьеро.       Я полагал, что лишь Её Высочество способна разделить мою боль, однако, наши стремления с этой девой схожи.