(if you fall for me) That would be a tragedy

Я показал то, что тебе понравилось. И я думал, что смогу изменить твоё мнение. И я почти изменил, не так ли? Не лги. К а л у м С к о т т

#ЯТОГДА

      Позор, Чонвон, позор.       Он просыпается от того, что заплакал во сне. Возможно, намного раньше, потому что заснул лишь после того, как на слёзы не осталось сил. Ночь прошла скверно: Чонвон пребывал в постоянном беспамятстве, его подушка не успевала сохнуть от мокрого лица, одеяло путалось в ногах.       На электронном будильнике на тумбе мерцает белая цифра «пять».       Чонвон переворачивается на спину, и дверь вдруг с лёгким скрипом приоткрывается. В рассеивающемся полумраке возникает закутанная в одеяло фигурка Хёнсо. Чонвон наблюдает, как она приближается, не пытаясь скрыть влагу на щеках.       — Не спится?       — Оппа, ты плакал.       Чёртовы тонкие стены. Чонвон молча отодвигается к стене, Хёнсо ложится на свободный пятачок и задирает бледное лицо. На нём — явный вопрос и недоумение.       — Тебя кто-то обидел?       Помотав головой, Чонвон раскрывает руки, и Хёнсо забирается в его объятия. Она не двигается, позволяя использовать себя в качестве большой плюшевой игрушки, и Чонвон снова плачет, спрятавшись в складке тонкого одеяла.       И под дулом пистолета Чонвон не расскажет, что случилось. Никто его не поддержит. Ни Хёнсо, ни Сону-хён, ни Вонённи, ни Ким Дживон и точно ни Пак Сонхун. Чонвон не забыл шутливо-болезненные разговоры в столовой о «лесбухах» и подобном. Обо всём, что не считается «нормальным», и пора признать, что Чонвон не подходит под мировоззрения друзей.       Он не нормальный.       Он гей.       Он сраный гей, и это никак не изменить.       Он пытался.       Хёнсо ёрзает, освобождая руку из плена одеяла, и поглаживает Чонвона по слипшимся от пота волосам. Её мягкое прикосновение вызывает очередную волну слёз, и Чонвон сглатывает твёрдый комок в горле. Он не выдержит, если и Лисо, его любимая сестрёнка Лисо, перестанет опираться на него, как на старшего. Её взгляд, полный отвращения, полностью сломает его.       — Оппа, не рассказывай, если не хочешь, — шепчет Хёнсо ему в кадык, и Чонвона потряхивает. — Но не забывай, что я всегда буду на твоей стороне.       Не будешь.       Чонвон столько лет развода родителей прятал слёзы от Хёнсо, чтобы в конечном счёте расплакаться совершенно по другой причине.       Хан Сухван никогда не был его первой любовью.       Чонвон понимает это только сейчас.       Он не запоминает, когда засыпает, а глаза открывает в следующий раз после семи утра. Хёнсо трясёт его за плечо, просит начать собираться в школу и пропускает первым в ванную комнату. Зеркало над раковиной являет ужасающий вид, но Чонвону максимально наплевать. Припухшие и покрасневшие глаза перед Вонён он как-нибудь оправдает. О том, что его ожидает в столовой, Чонвон старается не думать.       Когда он приглаживает лацканы школьного пиджака и выходит в коридор, в гостиной слышится шипение чайника и нарастающая перебранка. Чонвон прислушивается. Потом устало усмехается и направляется на кухню.       — Мог бы хоть раз поступить как мужчина и поделить деньги честно.       — Честно — это как раз пополам.       — У твоей шлюхи квартира в центре столицы. Где нам с Чонвоном приказываешь жить?       Мама рядом с телевизором, где единственная в комнате розетка, накручивает волосы на плойку, отчим у кухонной тумбы заваривает растворимый кофе. Чонвон открывает холодильник в поисках клубничного молока для Хёнсо и апельсинового сока для себя. Родители не обращают на него внимание.       — Не оскорбляй мою жену. Она здесь не причём.       — Разве что трахалась с женатым.       — Я тебе уже говорил…       — Сколько твоей новой дочке, напомни? Чуть больше, чем мы разведены?       Чонвон закрывает глаза и судорожно выдыхает. Хоть бы Лисо провозилась в ванной комнате подольше. Не нужно ей слушать такое.       — Закрой рот, Ян Чонха.       — А когда ты свой закроешь? — грубо спрашивает Чонвон и хлопает дверцей холодильника, внутри дрожат бутылки. — Когда ты заткнёшься, аппа?       — Чонвон, — строго предупреждает мама, и Чонвон улыбается, к губам приклеивается пластиковая фальшь. — Что за поведе…       — А что не так, омма? — невинно перебивает Чонвон. «Омма» отвратно вяжет язык. — В этом доме иначе и не разговаривают, я же прав? Постоянно затыкают друг друга и ни черта не слушают? Дети должны повторять за родителями, нет?       Дрогнувшие пальцы впиваются в бутылочку клубничного молока и апельсиновый сок. Чонвон не смотрит ни на отчима, ни на маму. Не имеет желания, и следующие слова рвутся прямо изнутри, из сломанных надежд и долгих лет молчания:       — Ладно я, на меня вам плевать. Но вы хоть задумывались о Лисо? Ей четырнадцать. Что с ней будет через пару лет? Зачем вы уничтожаете её детство? Зачем заставляете слушать? Говнище из вас так и лезет, да?       Чонвон знает, что его слова, как обычно, уйдут в пустоту, поэтому выходит с кухни. Голос мамы догоняет его через несколько шагов.       — Я накажу тебя, Ян Чонвон.       — О, не утруждайся, Ян Чонха, — развернувшись, чтобы идти спиной вперёд, Чонвон рассыпается в истеричном смехе, и лицо мамы вытягивается. — Ты делаешь это уже третий год.       Следом он усиленно хлопает дверью своей комнаты.       Накипело. Не то что накипело — дошло до верхней границы и перетекло за край. Чонвону больше не страшно. Некоторое время он боялся взрывоопасной матери, теперь же ему всё равно. Пусть она продолжает кричать и ломать посуду, пусть дерётся с отчимом, пусть родители делают с ним, что хотят. Чонвон проглотит всё до последней капли. Он привык. Он стерпит       Плохое настроение не является официальным разрешением портить его остальным, но по пути в школу Чонвон срывается на Вонён за её излишнюю энергичность и инфантильное поведение, с Сону-хёном спорит на крыльце перед первым уроком. Ссора случается из-за мелочи, к обеду Чонвон даже успевает забыть, с чего именно началась перепалка. В столовую он, конечно, не идёт. Ест Чонвон в магазинчике неподалёку с одноклассниками, и к концу перемены на его телефон приходит сообщение.       Джей-и хёни:       «нам нужно поговорить»

Вы: «О чём?» «Разве что-то случилось?»

      Джей-и хёни:       «don’t do this to me»       Чонвон фыркает и с превеликим удовольствием сдаёт телефон старосте до конца последнего урока. Они с Вонён успели помириться. После звонка и поклона учителю она оборачивается к парте Чонвона и пытливо вглядывается в него. С трудом игнорируя взгляд, Чонвон медленно складывает кислотные маркеры в сетчатый пенал и переклеивает прозрачные стикеры для заметок в специальную тетрадь. Вонён подпирает щёку ладонью.       — Вони.       — М?       — Ян Чонвонни.       — Да что?! — огрызается Чонвон, затем делает глубокий вдох и опускает плечи. — Что ты хотела, Вони?       Вонён слегка отодвигается и цепляется пальцами за спинку стула. Она бормочет что-то под нос, что не слышно из-за шумных вокруг одноклассников, и Чонвон застёгивает молнию пенала. Вонён — его давняя подруга. Нельзя срываться на неё лишь потому, что у Чонвона плохо начался день.       — Извини. Что ты хотела? — мягче спрашивает он и, не глядя, забирает телефон у проходящего по рядам старосты с деревянной коробкой.       — Мы не купили оппе подарок, — вполголоса отвечает Вонён, будто тот самый «оппа» подслушает, и изворачивается: — Вони, не уходи!       Ким Дживон на первой парте третьего ряда скукоживает лицо в неопределённую гримасу, и Чонвон перехватывает её мёртвый взгляд. Опять Вонённи заставит их пойти вместе. После дня рождения в особняке семьи Ким отношения Чонвона и Дживон совсем испортились. Они даже английским не занимаются.       — Подойди.       Вонён опускает пальцы и подзывает Дживон ближе. Та плетётся показательно нехотя, забросив на спину тяжёлый рюкзак. Что там? Кирпичи?       — Чего, Чан Вонён?       — Мы идём в торговый центр! — объявляет Вонён, взявшись за запястье Дживон. Предусмотрительно, потому что та любит незаметно исчезать из компании. — Грабить магазины!       — Грабить?.. — не понимает Дживон, между её тёмных бровей пролегает складка. — Давай я одолжу тебе дене…       — Ну я же образно! Боже!       — Чан-хаксен.       Чонвон весь подбирается и расправляет спину. Класс практически опустел, отчего голос Мин-сонсэннима у доски звучит чисто и громко. Вонён встаёт со стула.       — Соберите волосы. И не забывайте, что существует устав.       — Да, конечно… Извините, — Вонён пристыженно кланяется, длинные русые пряди скатываются на грудь. Когда учитель отворачивается, она хлопает Чонвона по плечу. — Дай свою.       — Ч-что?!       — Ты постоянно носишь прозрачную пружинку, — говорит Вонён и тянется вперёд. Чонвон прячет запястье за спиной.       — Она не моя.       — Чья? Соён-онни? Не думаю, что она будет против.       Чонвон готов чуть ли не драться за резинку, но тут Дживон звонко цокает и распускает чёрные волосы, они хаотично покрывают плечи и спину. Затем Дживон шустро скручивает прямые пряди в тугой жгут и прокалывает его взятым с парты Чонвона карандашом. Удивлённый Чонвон не протестует.       — Не приставай к нему.       — Ладно, всё, пошли! Нам ещё в туалет и успеть перехватить Сону-оппу.       Вонён делает воздушный пучок, светлые прядки обрамляют её лицо. Чонвон заканчивает собирать школьные принадлежности, надевает рюкзак и спешит скрыться от пристального взгляда классного руководителя. Мин-сонсэнним часто остаётся в школе после уроков и не приветствует задержки в кабинете.       Девочки, поклонившись, выходят через дверь напротив учительского стола, Чонвон выбирает вторую и, только он шагает за порог, как перед ним возникает Пак Джей. Чонвон от неожиданности застывает, сжав лямку рюкзака, как спасательный круг.       — Hello, — спокойно говорит Джей, а у Чонвона переворачиваются внутренности. Спустя секунду он берёт себя в руки и отталкивает Джея плечом.       — В Корее говори по-корейски.       — Пожалуйста, не начинай.       Вонён привстаёт на носочки и кричит «Джею-оппе», что «скоро Сонхун посчитает её самой лучшей девушкой на свете». Дживон, по какой-то причине нахмурившись, утягивает Вонён в противоположный конец коридора и игнорирует её возмущённые протесты. Они остаются вдвоём. Не желая сотрясать воздух пустыми словами, Чонвон быстро заворачивает за угол. Джей ожидаемо торопится следом.       — Чонвон.       — Ничего не было.       — Было. Ещё как было.       На лестнице Джей опережает его и преграждает проход. Чонвон отворачивает лицо. Джей выглядит таким же заспанным и опухшим, как он, и стыд затапливает Чонвона с ног до головы. Джей плакал. Чонвон тоже. Но смысл обсуждать очевидное? Лучше забыть, как страшный сон.       — Прошу, давай поговорим.       — О чём? Мне с тобой не о чем разговаривать.       — That’s not fair.       — Нечестно? — переспрашивает Чонвон, стискивая кулаки. Раздражение пузырится на кончиках пальцев. — Нечестно? Что именно? Что ты сдуру решил поэкспериментировать?       — Это… Чонвон, ты не эксперимент, — растерянно отвечает Джей. — Я… я бисексуал. Мне нравятся мальчики и девочки.       — Это ты так думаешь, — Чонвон мотает головой, продолжая сверлить взглядом пастельно-желтую стену. — В конце дня твоё мнение изменится.       Поправив лямки рюкзака, Чонвон движется вниз. Он успевает преодолеть целый пролёт, прежде чем Джей вновь догоняет его и встаёт на пути. Чонвон останавливается, оказавшись на ступень выше. Джей поднимает глаза, на круги под ними сложно смотреть, не испытав укол вины. Чонвон запихивает её куда поглубже.       — Ты мне нравишься, — вдруг достаточно громко для того, что его голос эхом отбился от стен, говорит Джей. Чонвон вздрагивает всем телом. — И мне кажется, что это взаимно.       — Тебе кажется.       — Хорошо. Скажу иначе: я уверен, что мои чувства взаимны.       Это слишком. А тихий голосок в голове с самого начала предупреждал, что Пак Джей принесёт проблемы. Что он сам проблема. Чонвону даже некого винить. Он самовольно сблизился с новеньким иностранцем, предав старые принципы.       — Ты мне нравишься, — глуше повторяет Джей, осветлённая челка из-за наклона головы слегка скрывает глаза. — Ты мне нравишься, Ян Чонвон.       — Я тебе правда нравлюсь? — Чонвон нервно хохочет. На грани крика. — И тебя не смущает, что мы оба парни, да? И ты готов к тому, что мир сожрёт нас обоих?       — Да.       Один ответ на три вопроса — похоже на выстрел.       — Ты не можешь беспокоиться обо всём мире, Чонвон, — продолжает Джей. Он не давит, но говорит и не мягко. — Важны люди только из твоего мира.       — Ты чересчур наивный, — Чонвон промаргивается, отгоняя жжение в нижних веках. — Кто поддержит меня? Нас? Кто, узнав, что мы… Кто не назовёт нас…       — Я не требую от тебя быть со мной, — Джей протягивает руку. Чонвон вскидывает свою, избегая прикосновения. — Just… Не отталкивай меня и не притворяйся, что ничего не было. Оно было. И было по обоюдному желанию. Если придётся, я подожду…       — Подождёшь?! — с надрывным смехом перебивает Чонвон и наклоняется. Его губы складываются в кривую усмешку. — Можешь ждать меня год, два, три. Я никогда не буду с тобой.       Джей молчит, поигрывая желваками. Обычно он скрывал, что расстроен, но сейчас его настроение очевидно. Чонвон зачёсывает назад рассыпающуюся чёлку и с горечью ухмыляется.       — Ты никогда не будешь м-моим.       На последнем слове голос Чонвона срывается, и Джей замечает это.       — Ты хочешь, чтобы я был… твоим?       — Ты вообще слышишь меня?! Подожди хоть до университета, ничего не изменится. Я поступлю на лингвиста и найду себе девушку. Неужели ты не понимаешь, что я должен делать это?       Какое-то время Джей не отвечает. Как и у открытого окна своего дома, он выглядит бесконечно печальным, возможно, измученным и проигравшим.       — Is that enough? — сдавленно, так сдавленно спрашивает Джей, и его вопрос растворяется в воздухе. — Быть тенью того, кем в действительности являешься?       Ходьба по зыбучим пескам. Или по вязкому болоту. Чонвон не уверен, что точнее описывает происходящее. Пак Джей, очевидно, не понимает. Возможно, виновата его Америка. Возможно, он не считает мнение окружающих важным, но Чонвон-то считает. И у него ничего не осталось. Ни надежды, что родители помирятся и Лисо останется его сестрой, ни оправданий чужих ожиданий.       Вот где скрыт финал «драматургического произведения», о котором они шутили у круглосуточного магазинчика поздним вечером. Счастливого финала на горизонте не было и не планируется.       — Если ты влюбишься в меня, это станет полным крахом. Трагедией, — Джей тоже вспоминает о том разговоре, в его глазах мелькает призрачное узнавание. — Поэтому… не надо. Пожалуйста. Не надо.       Джей болезненно зажмуривается и роняет голову, его пальцы трут сморщенный лоб. У Чонвона не получится дать ему то, чего он заслуживает. В глубине души Чонвон знает, что испытывает к Пак Джею под тошнотворным напылением из «Должен» и «Обязан». Они уже набили оскомину, но по-другому ведь никак. Эти дорожки Чонвон протоптал ещё три года назад. Когда Хан Сухван забрал добровольно протянутое ему сердце, и почти сразу вернул мятые кусочки. Чонвону пришлось сшивать себя заново.       А Пак Джей… Пак Джей показал, что на самом деле первой любви в четырнадцать лет у Чонвона не было.       Она случилась позже.       В семнадцать.       — Нет ничего неправильного в том, что ты гей, — выдыхает Джей, и Чонвон чувствует, что это конец. — Мне жаль, что так получилось.       — Я должен быть как все, — отвечает Чонвон, ощущая, что говорит, как старая пластинка.       — А что ты должен себе?       Чонвон плавно обходит Джея и возобновляет спуск на первый этаж. Нет смысла отвечать. Чонвон лучше будет трусом, но его жизнь хотя бы останется прежней. Его никто не возненавидит. Родители и друзья продолжат любить его, даже если не узнают, что он старинный наряд, который столько раз перешивали, что и не угадать, как он выглядел изначально. Так будет безопаснее.       Чонвон успевает преодолеть лишь одну промежуточную площадку между этажами. Дальше он замирает как вкопанный. С подножия лестницы на него с подозрительно довольной улыбкой смотрит Сону-хён. Настолько радостный, что у Чонвона крутит живот.       — Я хотел окликнуть вас, но не стал. Хорошо, что передумал, — хён скользит языком по обветренным губам. — Да вы голубые.       — Х-хён.       — Я так и знал! Я чувствовал!       Сону издаёт смешок, потом поднимает телефон на уровень уха и нажимает на экран. Из динамика идёт смазанный шум, спустя несколько секунд Чонвон узнаёт голоса, свой и Пак Джея, и до него постепенно доходит, что произошло. От жуткого осознания по загривку бегут мурашки.       — Сону-я, не надо, — просит позади Джей. Чонвон выставляет руку, останавливая его за грудную клетку.       — Сону-я? — хён вскидывает брови и хмыкает. На его лице проступает едкое выражение нетерпения. — Это мерзко, ты в курсе? Чонвон был нормальным до встречи с тобой. Что ты с ним сделал?       Джей часто дышит, что Чонвон замечает краем глаза. Он теряется. Не зная, что делать, Чонвон осторожно спускается на пару ступеней. Сону восстанавливает расстояние, но в сторону коридора, стена скоро спрячет его из виду.       — Хён, мы ничего не делали, — пробует Чонвон, выставляя раскрытые ладони. — Хён, как много… как много ты услышал?       Плотоядная ухмылка на лице Сону отвечает на его вопрос меньше чем за секунду.       — Тебе не стыдно, Вони? Знаешь, как Соённи расстроилась? Она же сидит позади меня в классе, — теперь Сону огорчённо вздыхает. Это всё притворство. — А Вонённи, Ким Дживон. Ты искал себе прикрытие? Ну ты даё-ёшь. Хитренько, ничего не скажешь.       — Хён…       — Нет-нет, Чонвонни, не трать силы, — Сону щёлкает языком, пряча телефон во внутренний карман школьного пиджака. — Объясняться будешь потом. Перед остальными.       — Почему ты делаешь это? — Джей тоже медленно спускается, поравнявшись с Чонвоном. Сону плавно отшагивает за угол.       — Я уже сказал. Это мерзко.       После, нарочито вежливо поклонившись Пак Джею, как старшему, Сону срывается с места. Чонвон тут же бросается за ним и отталкивается от стены, чтобы не упасть. Главное — остановить хёна и разъяснить, что он не так понял.       В школе никого не осталось, преподаватели наверняка в учительской. У Чонвона быстро заканчивается дыхание, но он продолжает бежать за хёном, Джей чуть отстаёт. Чонвона подгоняет страх. Они делают практически круг, пролетают по коридору вокруг внутреннего двора, когда встречают сидящих на скамейке Вонён и Ким Дживон. Сону тормозит, шумно дыша ртом.       — Фу, вы же потеете, — Вонён кривит нос. Приблизившись к девочкам, Чонвон подпрыгивает и поправляет сползший к подмышке рюкзак. — Вони, Джей-оппа, вы…       — Твои Вони и Джей-оппа педики, — хрипит Сону и, отскочив, устремляется вперёд.       Ким Дживон меняется в лице. Вонён непонимающе склоняет голову набок, а следом пищит: Дживон против воли стаскивает её со скамейки. Чонвон не остаётся поговорить. Он в который раз пытается догнать хёна, топот ног врезается и отскакивает от высокого потолка и плиточного пола.       — Ким Сону! — требовательно выкрикивает Ким Дживон, Вонён что-то с протестом мяукает.       Чонвон в жизни не считал себя спортивным, однако его всё равно поражает то, что Дживон обогнала его. Вскоре коридор заканчивается, хён тормозит и оборачивается. Справа от него — дверь в кабинет, слева — широкие незакрытые окна. Позади плотный полумрак. Там закрытая лестница в подвал и двойные двери, которые обычно открывают во время праздников, чтобы регулировать потоки учащихся. Пахнет сигаретным дымом. Чонвон пропускает это, прислоняясь к стене плечом.       У него не осталось сил.       — Что ты делаешь, Ким Сону? — привычным грозным тоном спрашивает Дживон. Еле ковыляющая Вонён берёт Джея за локоть и склоняется пополам.       — Мальчики, Вони, что вы устроили-и, — плаксиво тянет Вонён, топнув ногой. — Джей-оппа, у тебя есть попить?       — Твой Джей-оппа голубой.       Вонён отпрыгивает, словно её ударило током. Её карие глаза изумлённо распахиваются. Чонвон, пытаясь отдышаться, зажмуривается. Какой он глупец. Кто просил его решать конфликт с Пак Джеем в месте, где любой мог услышать?       — Оппа… это… правда?..       — Ян Чонвон тоже.       Выражение на лице Вонён похоже на Сону: презрение и отвращение. Может, в глазах хёна скрыт и непонятный испуг, но у Чонвона нет времени на обдумывание. Он наблюдает, как Вонён роняет персиковый рюкзачок на пол и делает несколько шагов назад. Её взгляд умоляет Чонвона возразить. Сказать, что Сону обманывает. Чонвон не может соврать. Решая окончательно добить себя, он поворачивается ко второй однокласснице и внезапно обнаруживает совсем не то, что ожидал.       Реакция Ким Дживон противоположна реакции Вонён.       — Зачем?! — отчаянно вопрошает Дживон. Чонвон прежде не слышал в её голосе столько эмоций. Тот будто дрожит от слёз. — Зачем, Ким Сону? Зачем?! Кто просил?!       Вонён ахает, прикладывая ладони ко рту.       — Ты знала, — шепчет она, делая очередной шаг от Чонвона и Пак Джея.       — Прикрываешь свою задницу, пока её не раскрыли? — звучит новый, смутно знакомый голос, и по телу Сону проходит дрожь.       Значит, запах табака Чонвону не показался. Из полумрака выходит счастливый Кван Бэ. Бросив тлеющую сигарету на бетонный пол, он придавливает её пяткой школьного кроссовка и ловит пикнувшего Сону за плечи. Шим Дохён, словно по волшебству, появляется слева и мягко отодвигает дверь в пустой кабинет.       — Где деньги, Сони? — вздыхает Кван Бэ, притягивая Сону в пародию на объятие. Чонвон помнит, как его рука на надплечьях ощущалась неподъёмным грузом. — Забыл про флешечку?       Сону не успевает ответить. На самом деле, никто не успевает что-либо сделать, потому что Кван Бэ грубо впихивает Сону в открытый Шим Дохёном класс. Раздаётся ни с чем не сравнимый звук удара. Чонвон останавливает задвигающуюся дверь ступнёй, заглядывает внутрь и застывает от увиденного: Кван Бэ бросает Сону на последнюю парту, как тряпичную куклу. Хён скатывается боком. Когда Шим Дохён поднимает и переворачивает стул, в голове Чонвона что-то щёлкает.       Он не думает.       Вонён пронзительно вскрикивает, едва Чонвон сбивает Дохёна с ног. Они приземляются на пол, стул отлетает, сильно задев Чонвона по голове. Перед глазами пляшут точки-вспышки. Чонвон не умеет драться. Даже никогда не пробовал, но переползает через бёдра Дохёна и дёргает направляющегося к Сону Кван Бэ за лодыжку.       Чонвон проиграет. Без сомнений. Ему не одолеть двух девятнадцатилетних парней, но он не отступит. Не позволит старшеклассникам навредить хёну. Бэ разворачивается, чертыхаясь. Заносит кулак для удара. Чонвон закрывается руками, готовясь получить, как перед его лицом мелькает тёмно-синий рукав.       Перехватив Кван Бэ за пальцы, Джей резко дёргает их влево. Когда Бэ по инерции подаётся в ту же сторону, Джей врезается локтем в его нос. Голова Бэ запрокидывается, он отшатывается.       — Значит, два на два, — фыркает Дохён, поднявшись. Заметив Джея, хмурится. — Ты-то куда, Джей-и?       — Это мои донсэны.       — Хорошо, погнали. Готов?       Не дожидаясь, Дохён толкает парту. Джей толкает её в ответ. Треск. Развернувшись, Джей замахивается ногой и пинает Кван Бэ в живот. Джей слишком быстрый. Как и старшеклассники. Чонвон движется на четвереньках к шкафчикам в конце класса и прикладывает ладонь к боку. Рёбра пилит пульсирующая боль. Сложно собраться, потому что тело превращается в желе.       Сону отползает в угол. Дохён в два счёта догоняет и в буквальном смысле начинает забивать его ногами: поднимает и опускает кроссовок, поднимает и опускает. Держась за дверцу шкафчика, безжалостно впечатывает подошву в голову Сону, в закрывающее её плечо, и Вонён верещит. Чонвон с трудом приподнимается, оттолкнувшись пальцами от линолеума. Его качает. В этот момент Джей дёргает Бэ за лацкан пиджака, и ткань с неприятным треском рвётся. По полу проезжает чёрная флешка. Дживон останавливает её носком туфли. Приподняв, незаметно прячет в карман. Потом Дживон вытаскивает из рюкзака тяжеленный словарь по английскому и с пыхтением швыряет его в спину Бэ. Тот спотыкается. Джей оттаскивает Дохёна от сжавшегося в комок Сону.       — Опять ты.       Чонвон закрывает Дживон собой и широко выставляет руки. Вонён на корточках прячется за предплечьями и скулит от страха. Кажется, Чонвона сейчас побьют. Неважно. Он не даст Кван Бэ даже пальцем тронуть девчонок.       — Позови Мин-сонсэннима, — шепчет Чонвон через плечо. Дживон кивает. Попытавшись поднять запищавшую Вонён, в итоге убегает одна. Чонвон сжимает пальцы в кулаки. — Тебя мама не учила, что девочек бить нельзя?       Кван Бэ размашисто фыркает. За его спиной Джей и Дохён перекатываются по полу.       — Ты боевиков, что ли, насмотрелся? — состроив глупую гримасу, Кван Бэ передразнивает воинственную позу Чонвона. — Ты не выстоишь против меня и минуты.       — Оставьте Сону-хёна в покое.       — Хёна? Ты, походу, вообще не вдупляешь, — Кван Бэ ухмыляется. Не обращая внимания на то, как Чонвон расправляет плечи, он открывает пиджак и замечает, что внутренний карман оторвался. Вся бравада мигом слетает с его лица. — Где флешка?       Когда Кван Бэ направляется к Вонён, Чонвон пытается схватить его за руку. В ответ Чонвона без усилий прикладывают к стене. Голову пронзает ослепляющей болью. Чонвон оседает на пол и беззвучно стонет. Висок обжигает, по затылку точно протаскивают железный прут.       — Где флешка? Эй? Как тебя там, отвечай.       Опустившись на корточки, Кван Бэ дёргает то задравшуюся юбку Вонён, то распустившиеся волосы. Вонён отмахивается, не прекращая скулить. Кван Бэ раздражённо щёлкает ногтем по её тёмно-синему бейджу.       — Эй, Чан Вонён. Где флешка?       — Вторая мелкая забрала.       Дохён прицельно бьёт коленом в промежность Джея. Тот скрючивается, держась за пах, и что-то бормочет на английском.       — Ким Дживон, — цедит Кван Бэ, наконец оставив Вонён в покое. — Она пошла за учителем.       Оправившись от боли, Джей выскакивает перед Сону и встаёт в стойку: хватая ртом воздух, поднимает к лицу кулаки с окровавленными костяшками, расставляет бёдра. У Шим Дохёна идёт кровь из носа. Он зажимает его пальцами и переглядывается со взъерошенным Кван Бэ. Чонвон, окончательно избавившийся от головокружения, медленно поднимается с помощью стены.       Момент тишины.       Джей осторожно поводит плечами, не сводя глаз со старшеклассников. Не чтобы поддразнить или выпендриться. Скорее всего, просто проверяет себя и сжимает зубы. Вонён рядом с Чонвоном плачет, шумно всхлипывая. Чонвон тоже готов расплакаться, потому что ему страшно. Впервые в жизни настолько, что дрожат колени.       Кван Бэ прищуривается, неспешно оглядывая Джея.       — Ты какого-то хрена умеешь драться.       Это становится неким сигналом. И Кван Бэ, и Шим Дохён, больше ничего не сказав, пятятся ко второй двери у стола преподавателя и медленно выходят. В коридоре хлопает створка окна. Чонвон тут же падает перед Вонён.       — Вони, ты в порядке? Тебя не заде…       Шлепок.       Вонён бьёт тыльной стороной ладони по руке Чонвона и убирает с лица влажные волосы. Она до сих пор плачет, однако лицо выражает чистую брезгливость. То, чего Чонвон дико боялся с четырнадцати лет.       — Не прикасайся ко мне, Ян Чонвон.       — Вони.       — «Вони»? — по-кошачьи шипит Вонён. Чонвон не узнает её. Неужели… неужели его ориентация уничтожила их дружбу? — Никакая я тебе не «Вони». Отодвинься. Мне противно.       Когда ему прилетело стулом или Кван Бэ впечатал в стену головой, было не так больно. Чонвон слушается, опускается на пятую точку у двери и первый слышит торопливые шаги. Ким Дживон сжатым тоном просит учителя ускориться.       — Что…       Мин-сонсэнним спотыкается, встретив Чонвона. Он пытается стереть с щеки пыль и поворачивается. Часть кабинета разрушена. Окна, к счастью, остались целы, но стулья, некоторые парты — всё перевёрнуто. Сону-хён вдавливается спиной в угол между стеной и шкафом и держится за живот, из уголка его губ бежит ломаная линия алого. Правая рука неестественно лежит на полу. Джей возвышается над ним, морщась, пытается протереть кровоточащие костяшки. Чонвон неожиданно понимает, что со стороны всё выглядит совсем иначе.       Сону-хён понимает это чуть раньше Чонвона.       — Это Пак Джей! Мин-сонсэнним, это Пак Джей! — верещит Сону, всхлипывая, и тычет пальцем в Джея. — Меня избил Пак Джей!