Габриэль

      Собрав все необходимые вещи, компания отправилась к Вратам Балдура. Эйлин предложила отправиться туда на крыльях, чтобы компенсировать время, потерянное в ожидании пробуждения Габриэль, и все согласились.       Астарион не назвал бы этот полет особенно запоминающимся. Ему понравилось парить в облаках, но он также переживал, что если кто-то заметит их и выстрелит, то падение будет очень болезненным. Однако больше всего его беспокоило то, как Габриэль держала его в полёте — на руках, словно девицу в беде.       За свою жизнь Астарион не раз оказывался в подобной ситуации, когда его держали на руках, но никогда ещё он не испытывал такого стыда, как в тот момент, когда это делала хрупкая на вид девушка.       Они приземлились неподалёку от Ривингтона, стараясь не привлекать внимания. Остальные уже давно должны были прибыть, поэтому возникла необходимость их найти. Чтобы ускорить процесс, компания решила разделиться. Астарион, конечно же, отправился с Габриэль.       Он ожидал, что жрица Ильматера сначала захочет посетить храм. К его удивлению, её узнали, так как девушка успела пожить там несколько дней до своего похищения. Однако, как только она узнала о гибели какого-то жреца, о своей общей цели с вампиром она забыла. Астариона не интересовало, кто и почему был убит, но Габриэль восприняла эту новость так, словно это случилось с кем-то, кто был ей очень дорог.       Чтобы разобраться в ситуации, они потратили не один час. За это время Астарион был уверен, что мог бы найти более достойное применение своим силам, чем помощь храму Ильматера. Не говоря уже о ходячем трупе из-за призрака какого-то безумного талисмана, который Габриэль не выпускала из рук с самого подземелья.       Наконец-то они покинули проклятый храм — да, она снова ворчала на него, когда услышала это, — и Астарион был очень рад. Однако его настроение сразу же испортилось, когда они наткнулись на лагерь гурцев. Как бы он ни убеждал всех, особенно Габриэль, что дети мертвы, никто не хотел в это верить. Особенно Габриэль. Девушка поклялась, что найдёт детей любой ценой. Эта её черта уже начинала раздражать Астариона, ведь он не собирался брать её с собой на место проведения ритуала.       Астарион соврал ей. Он хотел, чтобы она думала, что её обращение в дьяволицу произошло из-за подземного храма. Однако на самом деле всё было иначе. Он отчётливо помнил их разговор, и хотя вампир не до конца понимал его, он осознал, что именно гибель 7000 жертв изменила её. Этих 7000 должен был убить он, чтобы вознестись вместо Касадора.       Астарион был готов на эту жертву, и, судя по всему, Габриэль согласилась бы с ним. Он не знал, как ему удалось убедить её или повлиять на её решение, но если в итоге он потеряет Габриэль, то не был уверен, что сможет смириться с такой утратой.       Поэтому у него оставался лишь один выход — не допустить участия Габриэль в этом ритуале.       Они обошли весь Ривингтон, но так и не смогли никого найти. Астарион предположил, что их «друзья по несчастью» уже смогли пройти через заставу. Вернувшись к месту встречи, они стали ждать аасимара и её жену, которые осматривали окрестности.       — Как ты думаешь, Эйлин и Изобель уже нашли их лагерь? — спросила Габриэль, её взгляд скользил по несчастным беженцам, а руки нервно теребили рукав. Она часто останавливалась, чтобы бросить монетку или помочь с исцелением, пока он искал их друзей.       — Надеюсь, что так, — ответил Астарион, скрестив руки на груди. — Но если они не появятся в ближайшие несколько минут, я отправлюсь прямо через заставу. У меня там есть кое-какие дела.       — Дела? — спросила девушка, переводя взгляд на него.       — Я хочу осмотреть ночлежку, которая находится там. Обычно мы, я имею в виду себя и других отродий, проводили в ней много времени в поисках новых жертв для Касадора. Если я хочу лучше понять суть ритуала, то мне просто необходимо отыскать своих братьев и сестёр.       — И ты не боишься с ними встретиться?       — Я… я не знаю, — вздохнул он. — Мне… жаль их, правда жаль, но я не намерен отказываться от этой возможности лишь из-за внезапно нахлынувших сентиментальных чувств.       — Но ты всё равно о них думаешь, — улыбнулась девушка.       — Нет, о нет, — сурово посмотрел на неё Астарион. — Даже не надейся, что я стану лучше, чем я когда-либо мог бы стать. Я готов пожертвовать ими в мгновение ока, если это потребуется и если это поможет мне стать сильным.       Девушка промолчала, продолжая улыбаться. Астариону это не нравилось. Он искренне желал стать тем, кем она его видит, стать лучше, чем он есть. В страшные моменты он думал, что вполне мог бы соответствовать этой роли и быть счастлив, имея рядом с собой такого замечательного человека, как Габриэль.       Но такие мысли были недопустимы. Он не должен был сомневаться в своем стремлении заполучить силу, о которой мечтает Касадор, вырвать ее из его холодных, жадных рук. Он осознавал, каким сильным и могущественным может стать, и страстно желал этого. Даже если существовала вероятность, что Габриэль покинет его навсегда, он не собирался сдаваться. Он намеревался достичь двух целей одновременно и не собирался совершать ошибок.       Единственное, что его беспокоило, — это поразительное сходство с его бывшим хозяином. Неужели могущество способно вызывать такие изменения? Готов ли он стать тем, кого презирал и ненавидел уже двести лет?       Отбросив в сторону неприятные мысли, Астарион с улыбкой притянул к себе всё ещё улыбающуюся девушку и страстно поцеловал. Её губы были мягкими, словно самая дорогая сладость в Верхнем городе, и на вкус не менее притягательны. Даже несмотря на их небольшой перерыв в других отношениях, Астарион всегда с радостью целовал её, и, судя по её реакции, она отвечала взаимностью.       Разорвав поцелуй, Астарион с удовольствием наблюдал за её раскрасневшимися губами и расширенными зрачками. Подняв руку, он убрал с её лица мешавшие медовые волосы, чтобы лучше рассмотреть её. Её мешки под глазами заметно разгладились, а круги почти исчезли, что не могло не радовать. Даже оттенок лица стал менее болезненным, чем обычно. Габриэль была прекрасна, и порой Астарион задавался вопросом: в чём же её красота — в том, что она суккуб, или же в её ангельской родословной? Сколько бы он ни смотрел на неё, ему всегда было мало. Особенно в последнее время. В его голове снова начали появляться слова, значения которых он всё ещё не мог понять.       Закусив губу, Габриэль мягко отстранилась. Он слышал, как бешено стучало её сердце, как учащённо она дышала, пытаясь успокоиться. Ему нравилось, что он мог вызвать в ней такую реакцию. Как же иначе? Он ведь поистине бесподобен.       Внезапно девушка замерла, её глаза расширились, и она уставилась на что-то за его спиной. Заинтригованный, Астарион слегка повернул голову, чтобы увидеть, что же так привлекло её внимание, но Габриэль обхватила его лицо руками и повернула к себе. Её руки слегка дрожали, а взгляд метался по его лицу, словно она пыталась запечатлеть его в памяти. У Астариона возникло нехорошее предчувствие.       — Я люблю тебя… — произнесла девушка с нежностью, но её голос дрожал.       Астарион застыл, не в силах поверить своим ушам. Она только что…       — Но каждый сам за себя! — воскликнула она, резко повернувшись к нему спиной.       По привычке Астарион выхватил кинжалы и принял оборонительную стойку, готовый отразить нападение любого противника. Однако он никого не увидел. Его больше всего насторожило то, что к ним стремительно приближался огромный… седой куст.       — Что?..       Мужчина, скривившись, обернулся к Габриэль, но её уже и след простыл.       — Опять удрала-таки, засранка мелкая, — услышал он за своей спиной.              Повернувшись, Астарион был ошеломлён. Перед ним стоял… стоял огромный мохнатый гигант. Он был настолько высок, не меньше двух голов, что вампир не сразу заметил маленькие глазки, спрятанные под густыми и длинными бровями. Это явно был человек или кто-то очень похожий на него. О боги, он был выше даже Хальсина и напоминал огромную мохнатую гору.       — Кто ты такой? — спросил Астарион с угрожающим видом, выставив перед собой клинки.       Мужчина, или, по крайней мере, Астарион предположил, что это мужчина, судя по голосу, опустил взгляд на его оружие, а затем на лицо. В его глазах не было ни тени страха.       — Я? — усмехнулся незнакомец грубым голосом. — Я отец этой сбежавшей трусихи. А вот ты кто такой, любитель распускать руки в общественных местах?       Кинжалы выпали из рук застывшего вампира.       Вот… чёрт.

***

      Габриэль нервно расхаживала по храму Открытой Длани, кусая ногти. Когда она ворвалась сюда, словно за ней кто-то гнался, жрецы не обратили на неё внимания. Им не впервой укрывать преступников или беглецов, да и Габриэль была здесь не в первый раз.       Да, она понимала, что поступила нехорошо, бросив Астариона. Но что ей оставалось делать? Если бы отец нашёл её в любое другое время, она бы смело встретила его. Но он видел, как они целовались! Она до сих пор не забыла, какой допрос устроил её отец её жениху, хотя тот вырос у него на глазах. Её отец всегда был немного… слишком опекающим. И ей всегда было немного стыдно за эту его черту. Она могла представить, с каким адом сейчас столкнулся Астарион. Но она не хотела присутствовать на этом допросе! Её отец обязательно спросил бы об их отношениях в самых детальных подробностях, и она не хотела быть той, кто будет их рассказывать. А судя по тому, что прошло уже больше часа, Астариону устроили очень тщательный допрос.       — Прошу прощения, сестра Габриэль…       Девушка, вздрогнув от испуга, посмотрела на невысокую женщину рядом с собой. Она была настолько погружена в свои мысли, что даже не заметила, как к ней подошли.       — Но тебя ищут, — закончила женщина.       — Спасибо, сестра Янисса.       Глубоко вдохнув и сжав кулаки, девушка вышла к главному входу. Там её встретил обросший отец и недовольный Астарион. Судя по его хмурому лицу и острому взгляду, она оказалась права во всём.       — Привет, пап, — произнесла Габриэль с легкой улыбкой на лице.       — Габриэль Немова… — медленно протянул её отец. Сделав быстрый шаг вперед, он крепко обнял девушку, прижав к своей волосатой груди. — Доченька! Как же давно мы не виделись! Как ты поживала? У тебя все хорошо?       — Хорошо… — с трудом выдохнула она, но отец, казалось, не слышал её.       — Хотя, почему я спрашиваю? Как ты можешь быть в порядке, если в твоей голове живет какой-то паразит?       Значит, Астарион уже успел рассказать ему о личинках.       — Я тоже очень рада тебя видеть, папа… Но я не могу дышать…       — Ой! Прости! — воскликнул мужчина, отпуская девушку обратно на землю.       Когда Габриэль оказалась на твёрдом полу, её слегка повело, но она удержалась на ногах. Удивительно, но даже спустя годы её отец не изменился.       Астарион сделал шаг к ней.       — Ты бросила меня, — сказал он с упрёком.       — Прости… — произнесла она в ответ.       — Ты бросила меня на растерзание собственному отцу!       — Да, Элли, как ты могла так поступить с таким милым молодым человеком?       — Милым?.. — повторила девушка, в изумлении глядя на отца. — Что?!       — Мы немного поговорили с твоим кавалером…       Астарион недовольно фыркнул.       — Немного? — передразнил он.       — …и я смог хорошо его изучить. Почему ты боялась показать мне своего прекрасного, очаровательного юношу? Я против… — прошептал он последнее, и лицо Габриэль разгладилось. — Даже невооружённым глазом видно, какой он чудесный и хороший человек. Я против. И я более чем уверен, что твоей матери он очень понравится! Категорически против!       А не, всё нормально. Её отец не сошёл с ума, как она думала ещё пару минут назад. Однако он не учёл, что Астарион — вампир, и его слух очень острый. Кроме того, шёпот Грегори Немова всегда был довольно громким.       — Папа…       — Милый Астарион, — обратился мужчина к вампиру, — не мог бы ты привести нас в ваш лагерь, чтобы я мог поговорить со своей трусливой дочерью наедине?       — Лагерь? — переспросила девушка.       — Мы нашли остальных, — ответил ей Астарион. — Или, точнее, они нас.       У Габриэль возникло нехорошее предчувствие.

***

      — Значит, он действительно сказал правду… — задумчиво произнес Грегори.       Оказалось, что пока её отец допрашивал Астариона, на них наткнулись друзья и показали путь к лагерю. Все были в шоке, когда в их лагере появился волосатый великан, который был на целую голову выше Хальсина. Поскольку Габриэль всё равно собирались допрашивать, она решила заодно привести отца в порядок.       По пути она спросила отца, где его одежда, и он ответил, что отдал её каким-то несчастным. Астарион рассмеялся, а Грегори посмотрел на неё с уже привычной для неё фразой «я против».       — Как ты оказалась в этой истории, дорогая? — с грустью в голосе спросил он.       — Как и все здесь — совершенно случайно, — ответила Габриэль, аккуратно подстригая его волосы. Она уже не первый раз стрижёт отца, но каждый раз удивляется, что всё ещё помнит, как это делать. — Я была в храме, когда услышала крики. Не могла просто остаться в стороне.       — Я ни капли в тебе не сомневался, — с довольной улыбкой сказал мужчина. — Но скажи мне, как твоё состояние? Цереморфоз — довольно болезненный процесс. К тому же, я уже сталкивался с некоторыми Верными Абсолют. Почему ты не поклоняешься ей?       — Нас защищает иллитид, который черпает свою силу у Принца Кометы. Как я уже говорила, мы не слышим Абсолют, и она не имеет над нами власти.       — Но как твоё состояние? Почему ты выглядишь такой болезненной?       — В последнее время произошло много событий… — ответила Габриэль с явной неохотой. — Но я в порядке, уверяю тебя.       Отбросив в сторону мешающие отрезанные пряди волос, девушка отошла на шаг, чтобы оценить свою работу. Довольно кивнув, Габриэль взяла ведро с водой, которое стояло в углу сарая, и вылила его на голову отца, чтобы смыть мелкие волоски.       Габриэль не смогла сдержать улыбку, наблюдая за тем, как Грегори трясёт головой, пытаясь избавиться от воды. В этот момент он был похож на мокрую собаку. Поднявшись и откинув волосы назад, мужчина взглянул в зеркало и, увидев своё отражение, тоже улыбнулся. Затем он повернулся к дочери.       Теперь перед ней возвышался грозный и высокий мужчина с аккуратно подстриженными волосами на голове и бороде. Габриэль с интересом рассматривала каждую морщину на его лице и каждый седой волосок, стараясь запечатлеть его образ таким, каким он был в этот момент.       Иногда её отец отправлялся в небольшие походы, и когда возвращался, то становился похожим на того, кого она сегодня увидела у Врат Балдура: заросшего, лохматого и без одежды. Именно этот образ помог ей узнать его.       — А теперь давай поговорим о твоём кавалере, — Грегори строго взглянул на неё.       — Пап…       — Не «пап-кай» мне тут, — сказал он, скрестив руки на широкой груди. — Вампир? Серьёзно? О чём ты только думала?       — Папа, даже если бы он не был вампиром, ты всё равно был бы против.       — Ну… да, — кивнул он. — Но ты же моя дочь! Моя маленькая девочка. Я даже думать не хочу о том, что он с тобой делает.       — Папа, я суккуб, — напомнила ему Габриэль. — И уже давно не маленькая.       — Для меня ты всегда будешь моей малышкой, — махнул он рукой. Габриэль вздохнула. — Радуйся, что тебя не видит твоя мать.       — Вообще-то, мама была бы на моей стороне.       — После того как ты сбежала, поджав хвост, и много лет не показывалась? Лучше надейся, что она не отрежет тебе этот самый хвост, как только увидит. В прямом смысле.       Габриэль вздрогнула. Её мама была милой миниатюрной эльфийкой, но если её разозлить… В общем, даже в аду было бы безопаснее.       — А она… — начала девушка, с опаской оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что её мать может в любой момент появиться из-за угла с ножом в руках.       — Не переживай, она осталась дома, — ответил Грегори, и девушка с облегчением вздохнула. У неё было время подготовиться к встрече с матерью, и не только морально. — Но, Элли, почему ты даже не возвращалась? Ты хоть представляешь, как мы с матерью волновались? Мы не знали, где ты и что с тобой.       — Я… Я просто боялась, пап. Сначала я переживала за вас, потом не решалась, а после… Я боялась, что вы меня уже не примете обратно.       — Идиотка! — воскликнул мужчина и ударил дочь по голове. — Конечно, мы тебя примем, что бы ты ни сделала. Ты наша дочь! Даже если бы ты убила там всех, мы бы всё равно тебя не прогнали. Ты же наша малышка, Элли…       Шмыгнув носом, Габриэль бросилась в объятия отца. Крепко прижав её к себе, он нежно поглаживал её спину, и она была этому очень рада.       — Прости, папа, — плакала она. — Я клянусь, что больше не убегу. И как только всё закончится, как только мы одолеем Абсолют, мы с тобой вернёмся домой.       — Хорошо, — с улыбкой отвечал мужчина.       — И… если ты не против… Астарион может пойти с нами… Я могу поговорить с ним…       — Я против, — резко прервал её отец.       — Папа!       Засмеявшись, девушка разорвала объятия. Смахнув слезы с глаз, она снова взглянула на своего отца. Его глаза смотрели на неё с такой любовью, что её сердце сжалось. Как она должна сказать ему, что знает о его лжи?       — Папа… нам нужно поговорить…       Не успела Габриэль закончить предложение, как послышалось громкое урчание в животе. Мужчина хлопнул по своему объёмистому животу и рассмеялся.       — Давай сначала поедим, а потом обсудим всё, о чём ты хотела поговорить, хорошо?       Девушка вздохнула. С одной стороны, она не спешила начинать разговор и хотела подготовиться, поэтому его предложение было очень кстати. С другой стороны, даже если бы она и захотела начать разговор прямо сейчас, то всё равно не смогла бы выиграть эту борьбу.       Грегори вышел из сарая, и Габриэль последовала за ним, прихватив рубашку, которую одолжила у Хальсина. Её отец никогда не отличался скромностью и мог спокойно ходить по лагерю голым. Хорошо, что она убедила его надеть штаны перед тем, как заняться его волосами.       — Папа, накинь…       Девушка, врезавшись в спину отца, умолкла. Тело мужчины было напряжено, а руки сжаты в кулаки. Грегори резко обернулся к дочери и схватил её за плечи.       — Беги отсюда и спрячься где-нибудь, — сказал он тихо. Его брови нахмурились, и складка между ними стала заметнее.       Габриэль нахмурилась, не понимая. Она наклонилась вбок, пытаясь разглядеть, что же так его встревожило. Если бы в лагере была какая-то опасность, её друзья не стояли бы спокойно, занимаясь своими делами.       — Дядя Грегори? — раздался женский голос за его спиной.       — Изобель? — удивленно воскликнул мужчина. Увидев молодую женщину, он был поражён. — Но ты же… ты же была мертва… Ох, малышка…       — Давно не виделись, дядя, — улыбнулась она.       — Грегори Немов, — раздался второй голос, и спина мужчины вновь напряглась. Габриэль даже не видела этих женщин, так как её отец пытался прикрыть её.       — Эйлин, — с добродушной улыбкой произнёс мужчина, но в его глазах читалась угроза. — Поздравляю с вновь обретенной свободой.       Занеся руку за спину, Грегори сделал знак дочери, чтобы она убегала. Габриэль не совсем понимала, что происходит.       — Благодарю, — невозмутимо ответила она, ни грамма не испугавшись.       — Могу я поинтересоваться, что ты здесь делаешь?       Взглянув на вампира, мужчина сначала кивнул в сторону Габриэль, а затем в сторону леса. Он явно хотел, чтобы вампир забрал его дочь подальше от опасности. Постепенно в голове девушки начали выстраиваться логические связи.       — Папа…       — Ты знаешь, Грегори, что я предпочитаю говорить и действовать открыто, — перебила её Эйлин. — Мне известно, что дочь Онафиэль здесь. Нет необходимости её скрывать.       Мужчина напрягся ещё сильнее и крепко сжал кулаки.       — Только посмей к ней прикоснуться…       — Папа! — воскликнула девушка, обнимая отца за руку. — Она не причинит мне зла. Я помогла ей выбраться.       Грегори, казалось, не замечал её слов. Всё его внимание было сосредоточено на белоснежной деве в доспехах. Его поза была напряжена, словно он в любой момент был готов к атаке.       Видя, что её слова не достигают цели, Габриэль в отчаянии воскликнула:       — Я всё знаю! Я знаю, кто я!       Мужчина застыл на месте. Медленно повернув голову, он встретился взглядом с дочерью. Сердце Габриэль снова сжалось от боли, когда она увидела в его добрых глазах страх, вину и печаль.       — Откуда?.. Она… Она всё тебе рассказала?.. — нерешительно спросил Грегори.       — Не всё, — покачала головой Габриэль. — Только то, что касалось моей матери. А про медальон мне рассказал Кетерик Торм.       Мужчина, не отрывая взгляда от дочери, обхватил её щеки руками.       — Прости меня, малышка, — произнес он хрипло. — Мы с твоей матерью не хотели тебя обманывать, но это было нелегко. Мы видели, как долго ты не могла принять себя, и я боялся, что ты возненавидишь меня, если узнаешь о том, что я сделал.       — Но ты же сам недавно говорил мне, что я твоя дочь. Я не могу тебя ненавидеть, папа. И к тому же, ты должен взглянуть на это.       Отойдя от него на несколько шагов, девушка преобразилась. Когда мужчина увидел два ощипанных крыла, его глаза округлились от изумления.       — У тебя… — он запнулся. Подойдя к дочери, Грегори нежно коснулся её маленького белоснежного пёрышка. — У тебя перья, как у матери… И нет рогов.       — Эйлин сказала, что может помочь мне вернуть моё наследие.       Мужчина сразу же обратил свой взгляд на воительницу.       — Правда? — произнёс мужчина, пристально глядя на женщину. — Почему?       — Это то, кем она является, — ответила дева. — Я лишь возвращаю ей то, что принадлежит ей по праву.       — Дочь богини никогда не делает ничего просто так, — сказал он, поворачиваясь к Эйлин. — Что она тебе приказала?       — Помочь ребёнку Онафиэль раскрыть свой потенциал, — спокойно ответила она. — И высвободить силу, заключённую в медальоне.       Габриэль и Изобель с удивлением взглянули на неё.       — Получается, она отправила мою дочь на верную смерть.       Все в лагере были очень удивлены.       — На смерть? — вмешался Астарион, подойдя ближе. — О чём он говорит? — спросил он у Песни Ночи.       — Эйлин, это правда? — спросила Изобель.       — Она выживет, — ответила воительница.       — Она не сможет выжить, её разорвёт! — воскликнул Грегори.       — Папа, — позвала его девушка, спрятав крылья. — О чём ты говоришь?       Мужчина, взглянув на свою дочь, печально опустил плечи.       — Я должен был давно рассказать тебе о медальоне, дорогая… Он защищает тебя от взора лунной богини и…       — Я уже знаю об этом. Кетерик мне рассказал. А ещё он сообщил, что медальон отнимает у меня ангельскую силу.       — Он не просто «отнимает», дорогая. Сила твоей матери поистине огромна, и маленький амулет не смог бы вместить её. Поэтому Бальтазар предложил перенаправлять энергию в другой сосуд — живой.       Девушка ахнула от неожиданности.       — Ты…       — Да, — подтвердил мужчина, — я много лет был сосудом силы твоей матери. Однако после того, как ты сбежала, что-то произошло, и я стал получать её лишь небольшими порциями. С тех пор я начал искать тебя. Я боялся, что Селунэ нашла тебя. Но если бы ты погибла, я бы узнал об этом. И только когда я увидел медальон, я понял, что произошло. Он сломался и вместо того, чтобы перенаправлять энергию, стал её накапливать. И там её слишком много, милая.       — Если ты высвободишь эту энергию сразу, ты не сможешь её впитать, — вмешался Гейл. — Тебя разорвёт.       Девушка с испугом взглянула на волшебника.       — Он прав, — согласился Грегори.       Габриэль посмотрела на свой амулет и сжала его в руке.       — А что, если мы его просто выбросим куда-нибудь подальше? — предложил Астарион. — Например, в подземелье?       — Медальон уже надломлен, — сказал Гейл. — Рано или поздно он всё равно сломается, даже если Габриэль не будет его носить.       — Уверен, никто не обратит внимания, если в подземелье что-то взорвётся, — махнул рукой вампир.       — Это будет мощный взрыв.       — Ну, значит, где-то появился огромный кратер. Сейчас этому никто не удивится. Или даже лучше, давайте швырнём этот медальон в Абсолют, раз вы так хотите её уничтожить. Тебе же лучше, Гейл, не придётся собой жертвовать.       — Это взрыв чистой энергии, — нахмурился волшебник. — Это будет не просто кратер, а кратер размером с Врата Балдура.       — Медальон нельзя снимать, — сказал Грегори. — Лучше придумать способ, как его починить.       — Кетерик Торм сказал, что это невозможно, — сказала Габриэль.       — Мы найдём способ.       — Почему ты так сильно хочешь, чтобы она носила этот проклятый медальон? — спросил Астарион.       Вместо ответа Грегори обратил свой взор на Эйлин.       — Лунная богиня отменила свой приказ, — сказала Изобель. — Она больше не планирует убивать Габриэль.       — Если бы она не желала ей смерти, то не стала бы отдавать такой приказ своей дочери.       — Изобель говорит правду, — произнесла дева. — Я помогаю твоей дочери, Грегори, поэтому прошу тебя успокоиться. Я не желаю ей смерти. Сейчас над нами нависла гораздо более серьёзная угроза, чем она.       — Моя дочь никогда не была угрозой, — сказал мужчина, еле сдерживая гнев. — Она всего лишь невинный ребёнок.       — Откровенно говоря, она уже давно не ребёнок, — с лёгкой усмешкой произнёс вампир. — И не невинна.       Габриэль, как и Грегори, бросила на него сердитый взгляд.       — Даю слово, я не желаю зла дочери Онафиэль, — произнесла Эйлин. — Даю слово, что приложу все усилия, чтобы помочь ей.       Грегори снова обратил свой взор на деву. Их взгляды встретились, словно в немой схватке.       — Я уверена в ней, дядя, — произнесла Изобель, нежно дотронувшись до плеча великана.       — Хорошо, — выдохнул Грегори, наконец расслабившись. Габриэль слегка улыбнулась. — Но ты всё равно не можешь его пока снять, — сказал он, глядя на дочь.       — Почему? — спросил вампир.       — Ты помнишь, что произошло, когда она случайно коснулась ангела? — спросил Гейл, приподняв бровь.       — Ах, да, — произнёс он, — точно.       — Мы сделаем это постепенно, — произнесла Эйлин. — Она уже начала адаптироваться, поэтому процесс уже запущен. Нам нужно лишь немного времени.       — О, у нас сейчас его предостаточно, — с лёгкой иронией произнёс вампир.       — В таком случае, мы будем заниматься днём и ночью, — ответила она.       — Значит, я не смогу вам помочь, — произнесла Габриэль с ноткой грусти в голосе.       Астарион нахмурился.       — Ничего, — ответил он после паузы. — Сейчас самое важное — это твоя безопасность. К тому же, я всё ещё не исключаю вариант с мощной бомбой.       Гейл закатил глаза и, подняв указательный палец, хотел было начать свою лекцию, но вампир остановил его, помахав рукой.       — Сейчас меня больше всего интересует, — обратился он к великану в лагере, — что именно ты скрывал от своей дочери все эти годы? И почему ты решил сделать из неё живой эксперимент?       Грегори с недовольным видом наблюдал за вампиром.       — Папа, — спросила его дочь. — Может быть, пришло время рассказать мне всё?       Мужчина, тяжело вздохнув, огляделся по сторонам.       — Мне сказать это при всех?       — Они мои друзья, — улыбнулась Габриэль. — И всё равно бы узнали.       — Хорошо, — произнес мужчина, нахмурившись, и посмотрел в глаза дочери, собираясь с мыслями. — Ты ведь уже знаешь, что твоя мать была ангелом, не так ли?       — Онафиэль, — кивнула Габриэль.       — Онафиэль, — повторил Грегори с нежностью в голосе. — Она была так прекрасна. Так добра. Я любил твою мать, Элли.       — Я уже знаю об этом. Изобель рассказала мне, что вы были влюблены.       — Влюблены? — с лёгкой усмешкой произнёс мужчина. — Да, я любил твою мать так сильно, как никого в жизни не любил. Но она… Она любила всех. Каждое живое существо на этой планете.       — Но если она действительно была такой, то почему я родилась дьяволицей?       — Ты не родилась дьяволицей, малышка. Ты ею стала. Из-за меня.       — Но… — произнесла она, запнувшись. — Ты же сам сказал. И… мои способности…       — Сила проникать в чужие сны тебе могла достаться от матери. А вот твоё дьявольское обаяние, безусловно, унаследовано от отца. Как и адский огонь.       Габриэль прижала руки к бокам. Наконец-то настал этот момент, которого она ждала так долго.       — Кто он? — спросила девушка. — Кем был мой отец?       Скривившись, Грегори с отвращением сплюнул на землю у своих ног. В его глазах горела такая ненависть, что Габриэль на мгновение испугалась, будто она была направлена на неё.       — Когда Онафиэль исчезла, я обыскал весь материальный план, но не смог найти её следов, — продолжил он. — Она не вернулась к своей богине, а Селунэ не смогла мне ответить, где она. Поэтому я отправился в Аверно. Пока я искал её в аду, до меня дошёл слух, о котором шептались в мрачных закоулках. Говорили, что один могущественный демон поймал ангела и хотел создать с его помощью невиданное существо, сочетающее в себе кровь ангела и демона. Этот демон был известен своей силой, влиянием, хитростью, коварством и невероятным умом. Но больше всего он славился своей одержимостью и любовью к различным экспериментам.       — Не может быть… — произнес Гейл, не в силах скрыть своего изумления. Он уставился на Габриэль. — Ты — дитя Мефистофеля.       В лагере воцарилась тишина. Все смотрели на неё, и Габриэль почувствовала себя неловко. Ей захотелось спрятаться от этого внимания.       — Я, конечно, и раньше подозревал, что ты имеешь какое-то отношение к создателю адского огня, — продолжил волшебник. — Но я и представить не мог, что ты окажешься его ребёнком. Но… как это возможно? Мефистофель не просто известен своей одержимостью. Он буквально одержим своими экспериментами. Он бы не позволил одному из них просто так уйти.       — Его захватил другой эксперимент, — ответил Грегори. — Он годами подвергал Онафиэль жестоким испытаниям, но даже когда ему наконец удалось достичь успеха, он не осознал этого. К тому времени его внимание уже было приковано к чему-то другому, и он оставил Онафиэль гнить в одном из своих тайников, не позаботившись о том, чтобы обеспечить ей охрану. Когда я обнаружил её, она была почти мертва.       Изобель, охнув, сложила руки на груди. Эйлин с печалью взирала на землю, будто эта картина предстала перед ней воочию. Габриэль же старалась сдержать подступившие слёзы.       — Я смог вытащить нас из ада и спрятать её в Невервинтере, — прошептал он. — Всего лишь два часа… Её хватило только на два часа. Она так и не увидела свет своей богини. Но она очень любила тебя, Элли. Это она дала тебе имя и попросила меня беречь тебя. Я поклялся, что сделаю всё возможное, чтобы ты выжила, даже если для этого придётся лгать или в конечном итоге превратить тебя в демона. Поверь мне, малышка, я делал всё это лишь ради тебя.       — Я верю… — прошептала Габриэль.       — Теперь понятно, почему Селунэ так сильно желала твоей смерти, — произнёс Гейл. — Ты не просто представляла потенциальную опасность. Мефистофель, очевидно, создал тебя с какой-то целью, известной только ему одному. И, учитывая его характер, можно предположить, что это не самые хорошие намерения.       — Но теперь у тебя есть мы, — произнесла девушка с длинной белой косой. — И мы не позволим никому причинить тебе боль, Габриэль.       Габриэль, прищурившись, внимательно разглядывала девушку. Её одежда показалась ей очень знакомой, как и черты лица. Однако она не могла понять, кто эта женщина. Вряд ли она встречала кого-то с такими длинными белыми волосами.       — Кто ты? — спросила её жрица Ильматера.       — Ты же несерьёзно, — произнесла девушка, слегка приподняв бровь.       Габриэль, в замешательстве, снова внимательно осмотрела её.       — Мы не виделись всего пару дней.       Габриэль ощутила неловкость. После последних событий эта перемена даже показалась ей приятной.       — Остальных-то ты узнала.       — Эм… — протянула Габриэль.       — Ты же сменила при… — начал Уилл.       — Я Шэдоухарт! — воскликнула она, раскинув руки.       Габриэль в недоумении взглянула на свою подругу.       — Даже не знаю, что хуже: то, что Лаэзель не заметила, как я изменилась, или то, что ты меня даже не узнала!       — Прости, — произнесла она с виноватой улыбкой.       Григорий громко рассмеялся.       — Я так рад, что ты совсем не изменилась, малышка, — сказал он, продолжая смеяться.       — Бусинка, — обратился к ней Астарион, — прошу тебя, постарайся запомнить это прекрасное и вечно юное лицо. Я бы не хотел оказаться на её месте.       — Но я же извинилась…       Габриэль понимала, что не сможет надолго отвлечь всех от шокирующей новости, и рано или поздно они снова вернутся к этой теме. Однако в данный момент она была рада, что атмосфера в лагере изменилась. Ей не нравилось, какими взглядами они смотрели на неё. И ей не нравилось то, что она почувствовала, когда узнала правду.