Показатель родства

      Минато словил своё отражение в колбе навороченного столичного оборудования. Шрамов добавилось прилично. В довесок, весь пресс занимала печать-ограничитель, поставленная на время пребывания во дворце дайме заботливыми стражниками. Тензо вколол что-то в спину, Минато зашипел, вызвав подозрительный взгляд со стороны сопровождающего их придворного самурая.              Тензо был хорошим медиком, несмотря на то, что ни Намикадзе, ни кто-либо из спрашиваемых им, никогда прежде не слышали об ирьенинах, выращенных в Корне. Данзо не считал это необходимым. Зачем спасать провалившегося агента? Философия была проста и до ужаса цинична. Минато решил, что родоначальником проекта лучше будет выступать пусть не более адекватный, но более практичный Орочимару.              — Прошу прощения, всё в порядке? — заботливо осведомился медик.              — Да, может, закончим на сегодня? — выделенное им время заканчивалось, на носу были, возможно, самые важные переговоры в его жизни.              — Хорошо, только швы доделаю, — обманчиво твёрдо сказал он. Минато чувствовал, что парень всадил весь резерв. Мед-чакра в ампулах уже не помогала, да и выдавать её во дворце ему никто не станет. Тензо массово прошёлся шосеном в последний раз, тяжело вздохнул и отступил.              Минато стёр со лба пот. Вспомнил, каким его нашла пятая команда — там, в поле трупов и концентрированной чакры, с рассеченной грудью, без печатей, полуживого. Потащили на себе до границы.              «Накрытым столом не откуплюсь», — с иронией думал он.              — Намикадзе-сан? — вежливо, с выращенной в пробирке линией улыбки, обратился медик.              — Всё в порядке, спасибо, Тензо-кун. Передай Сакумо-семпаю, что завтра вы можете выдвигаться в Суну, — он улыбнулся не менее искусственно, натянул водолазку и проследовал к приёмной.       Минато не нервничал. Он рассчитывал риски. По сути, голос Столицы ничего не решал, Третий жив и может вступится за него, выкинув ученика из гонки. Однако легитимность молодого хокаге при таком раскладе грозилась упасть ниже плинтуса, с доверием верхов под ручку. Да и единственное право вето Хирузен потратил на Хатаке.              Орочимару ходил на поклон к дайме, значит, ещё на что-то надеялся. Минато не то что чувствовал — знал, что у Змея не один козырь в рукаве. Отступать нельзя. Сам факт выдвижения уже не забудешь. В случае победы, он устроит Намикадзе и его семье сладкую жизнь, за всё то унижение, которое ему пришлось пройти на пути к победе. Поэтому он решил, что обязан сделать все, чтобы этого не допустить, хотя бы ради Кушины и Наруто.              Получить поддержку дайме делом было плёвым — хватило поручки Третьего. Но дайме был стар и весьма бестолков, его голос давно ничего не решал. Раньше Столицей заправлял совет, теперь же — четверо наследников, скинувшие дряхлые лапы чиновников с руля.              Старший сын рода Кадзоку — Ёмэй, был умен, хладнокровен и обладал редкой хваткой, превосходил в юридическом деле любого профессора Страны Огня, но был слаб телом и в свои сорок лет не мог проводить за работой дольше четырёх часов. К тому же, про него ходила целая свора крайне паршивых слухов, кидающая тень на всю семью. Ёмэй старался не отсвечивать, но в крайнем случае вступить в права был готов.              Он беседовал и с Орочимару, и с Минато. Змей точно был фаворитом, но Ёмэй пока не огласил своё решение.              Второй сын был откровенным фанатиком. Молодой господин Мунэтака мечтал быть самураем и заниматься военным делом, наплевав на всё остальное, и на престол в том числе. Змея он открыто презирал, потому, не раздумывая, отдал голос Минато, предварительно выгнав из переговорной всех лепечущих придворных. Их встреча заняла всего десять минут и четыре стопки сакэ.              Младший метался между братьями, не зная, кому подражать. Оама был бесхребетным, пугливым и слишком похожим на своего отца. Его голос сейчас в полной мере зависел от решения сестры. На личную встречу он так и не согласился.              Минато осталась Кадзоку Нукатабэ-сама — единственная дочь. Она славилась как светская львица, икона стиля Страны Огня, главная покровительница всех вечеринок и злачных заведений в Столице. Личность скандальная и в крайней степени неоднозначная. Эта легкомысленная, своенравная, избалованная принцесса ещё в двадцать подмяла под себя половину всех финансов в совсем немаленькой стране.              Нукатабэ являлась неофициальной главой гигантской сети казино, анонимно вела за собой всю торговую гильдию Столицы и содержала при себе собственный отряд шиноби, верных только ей, что при дворце, вообще-то, расценивалось как покушение на мятеж.       Джирайя к встрече его готовил тщательней, чем к схватке с суновскими головорезами. Минато чуть скованно поправил боевой жилет. Сенсей надеть что-то более подходящее дворцу не разрешил.              «Обувь почистил и ладно».              В просторную приёмную, наконец, вошла женщина. Первое, что пришло ему на ум — «величественная». Даже слишком.              Ей чуть за тридцать. Не вслух будет сказано, но на свой возраст она не выглядела. Каким-то образом, шиноби S ранга, прошедший войну от начала до конца, выглядел моложе её лет на двадцать. Всё-таки, сенсей был прав. Люди, заправляющие финансами, действительно пугающие.              Минато дождался зашедших вслед за хозяйкой охранников из того самого отряда, и вежливо поздоровался.              — Госпожа Кадзоку, — обращение к роду, протокольный поклон и сдержанная улыбка, наполненная сияюще-искренней почтительностью. — Благодарю за возможность увидеть Вас воочию.              — Хм, — она не могла знать, какое на самом деле имеет на него влияние, но самодовольная ухмылка всё же секла лицо. — Воин, поразивший своей силой самого Бога Шиноби… тоже безмерно рада встрече.              «И именно из-за льющейся через край радости Вы до этого трижды отказали мне в аудиенции».              — Не буду врать, Ваше появление, Минато-сан, стало неожиданностью, — уточнять, приятной ли, она не стала. Подала знак охране оставаться у дверей, сама же элегантно села на диван. Сапфировые заколки в высоко закреплённых чёрных волосах колыхнулись и кинули голубые блики по светлой комнате. — Сядьте. Мне будет крайне интересно с Вами пообщаться, — синий шёлк её кимоно распалял изяществом. Минато послушался, сел на белый диван, закинул руку на отделанный серебром подлокотник, выдохнул и заговорил. От лишней формальности он избавлялся как мог.              — Вы, конечно, уже осведомлены о цели моего визита. Мне хотелось бы получить ответ, на летающий в воздухе вопрос… — хоть Минато в полу-шутку и называли самым вежливым шиноби в деревне, подобные беседы высасывали из него сил не меньше, чем из любого другого бескланового солдата. Хотелось уже получить чёткий ответ.              — Не всё так сразу, — толстым каблучком растоптала его грёзы женщина.              «Ну, конечно».              — Что бы Вы хотели обсудить, госпожа Нукатабэ?              — Вашу политику, разумеется. Минато-сан, как думаете, почему, из всех возможных претендентов, были выбраны именно Вы?              — Потому что я больше всех подхожу по параметрам, поставленными Советом в приоритет.              — Хорошая формулировка, мне нравится. Но давайте я задам вопрос по другому… Почему Сарутоби Хирузен в обращении к дайме ноги тебе вылизывает? — Минато отметил переход на «ты» и строгое «дайме», вместо отца.              — Не могу знать, госпожа.              — Зато я знаю. Он видит в тебе последователя своей политики. Теперь ответь, как ты охарактеризуешь правление Хирузена? — Минато утвердился в мысли, что голос Нукатабэ мечется между его карманом и карманом Орочимару. Зашла женщина сильно издалека — пошёл этап торгов.       Спустя полчаса расшаркиваний, туманных рассуждений и пересказа тридцатилетней истории правления Сарутоби, госпожа Кадзоку благосклонно улыбнулась и таки заговорила о том, что её действительно волновало.              — Область, окружающая Коноху, наполнена всевозможными злачными заведениями, но при этом — ни одного Дома Тайё. Господин Третий ясно выразился насчёт расширения нашей сети.              — Казино запрещено на территории, прилегающей к деревне, — почти разочарованно в качестве её амбиций ответил Минато.              — Как и дома наслаждения, но в Хайяне их пруд пруди. Как и психоделики, которые контрабандой перевозят шиноби Камня, несмотря даже на военное положение. Как и конторки с шулерами на столе, контролируемые якудзой, — её голос стал звонче, она отпила чай из расписанной золотом чаши, не отводя прищуренных, остро подкрашенных глаз, и уже спокойнее продолжила. — Дом Солнца работает по лицензии, платит налоги, одобрен советом и дворцом. Но господин Третий не хотел идти на компромисс, — аристократично вытянутое лицо женщины выражало только лёгкое негодование, но Минато чувствовал, насколько это важно для неё,              «Из-за такой мелочи? Нет, не верю, если бы вы действительно хотели удобного четвертого, отдали бы голос за Араи или Змея… Вы, скорее, склоняетесь ко мне. Но Орочимару-сан наобещал чего-то эдакого, и чтобы не упустить выгоду торгуетесь со мной? Крупнейший дом казино и ставок на территории деревни?.. Да пусть даже в Хайяне… нет».              — Вы построили сильную монополию, госпожа Нукатабэ, но Коноха независима и может позволить себе не впускать конгломерата на свою территорию, — шиноби для подобных заведений были лакомым куском. Стабильно больших денег никто особо не заколачивал, но зато тратят их просто и резко — обычно после серьёзных миссий на адреналиновой волне.              — Ты действительно рассуждаешь как он… удивительно, — женщина подала знак охране и те удалились за двери, Минато, впрочем, не сомневался, что они услышат каждое сказанное в комнате слово. — По твоим чистым невинным глазам я вижу, что ты и Хайян собираешься прижать.              — По вашей самодовольной ухмылке я вижу, что вы считаете это бесполезным.              — Верно. Думаю, ты просто не представляешь, сколькие пытались до тебя. Даже господин Второй, помоги ему Ками, с присущей себе педантичностью, целыми сотнями выкашивал любые представительства греха. Но они лишь прибавлялись, — женщина сменила тон на более высокий, казалось, она говорила вовсе не с ним. — Шлюхи становились лишь отчаянней, опиаты смертоносней, а якудза наглей…              — У господина Тобирамы были ограниченные ресурсы, деревня всё ещё строилась. К тому же, он преследовал экономические цели, я же руководствуюсь моральными принципами, — Нукатабэ усмехнулась, внимательно всмотрелась в его лицо и язвительно рассмеялась, позвенивая сапфирами, когда поняла, что собеседник не шутит.              — Ну надо же… даже так, ха-х… Человек, которого на Севере кличут Палачом Сенши но Куни, выступает против легализованного казино из-за, — она снова сделала паузу и лицо у неё сделалось страшно неприятным. — …Морали! Кому расскажи — не поверят.              — Не считаю уместным рассуждать о методах ведения войны и сравнивать их с методами управления гражданской деятельностью на территории деревни, — холодно отчеканил Минато.              — Одно и то же, — она отмахнулась. — Как ощущается кровь тысяч на твоих руках? Готов понести ещё большую ответственность, когда вступишь на пост? — явная провокация, непонятно с какой целью высказанная.              «А как ощущаются тысячи разрушенных судеб у вас на душе?»              — Впрочем, не отвечай. Вижу, что готов. Вы все всегда готовы… Знаешь, ты напоминаешь мне одного человека. Читал когда-нибудь «Повесть о голодном фермере» авторства моей неблагополучной сестренки?              Минато отрицательно покачал головой. Рецензии на книги изгнанной принцессы были не лучшие. Нукатабэ криво улыбнулась и отпила ещё чая. Сейчас он отчётливо чувствовал запах алкоголя.              — Орочимару приходил ко мне, около недели назад, — резко сменила тему женщина. — Предлагал… очень интересную перспективу в Стране Рисовых Полей, Деревне Горячих Источников, фирму на Чёрных Берегах и помощь в развитии Столицы. Говорил, что ещё оставил рычаги влияния на Третьего и может успеть поменять решение совета, нужен был лишь один повод… Я почти было согласилась. Но решила всё-таки поглядеть на человека, в свои… сколько? Девятнадцать?              — Двадцать.              — В свои двадцать лет, за ночь вырезавший население целого города. Я отдам голос тебе. Но взамен хочу кое-что… нестандартное.              «Все это было ради набивания цены? Орочимару… он точно был в столице перед переговорами в Суне. Чёрт. Если бы Ёмэй-сама публично огласил сторону, целой недели в Столице можно было избежать».              — Я весь во внимании.              — Брак. Мне нужен брак с благородным шиноби, — на такое заявление даже вечно невозмутимый Минато округлил глаза. — Не безродный, не слабак, не сильно младше меня и, желательно, не идиот… — она стрельнула глазами и слегка поддато улыбнулась. — Не было бы у тебя беременной джинчуурики… — Минато кашлянул в кулак.              — Прошу прощение, но… Нукатабэ-сама, вы точно?..              — В себе? Да. Абсолютно. Ты — человек в придворных интригах неискушённый. Не понимаешь, насколько здесь может быть тесно. У меня целый ворох проблем и большинство решаются простым, пусть и не очень престижным, браком.              — Не думаю, что проблем поубавится, — вспоминая коллег, пробурчал Намикадзе.       — Станут интереснее. Меня и то устроит.       «А я думал, Кушина отчаянная…»       — Кхм, о каких сроках идёт речь?              — Год — максимум. Я не молодею, хотя Орочимару — храни Ками его паршивую шкуру — и на этот счёт имел предложение…              — Я понял. Госпожа Кадзоку, не собираетесь ли вы… препятствовать жизнедеятельности жениха после избавления от проблем? — она звонко рассмеялась, но заверила:              — Если на просторах Страны Огня найдётся хоть один мужчина, подходящий в мои скромные стандарты, то нет. Будет время — прочитай повесть. Может, придёт что путное в голову, — с этим советом госпожа начала собираться. Глаза её потухли, несмотря на выпитое. — Ты ученик своего учителя, Минато. Ты нравишься людям. Ты нравишься мне. Это прекрасный дар, не пренебрегай им… И поздравляю с повышением.              Минато пребывал в таком несвойственном ему моменте осознания собственного идиотизма. Он смотрел принцессе в спину и понимал, что голос всё это время был у него в кармане.             

***

      Сегодня, спустя две недели после праздника Равноденствия, Сарутоби Хирузен выступил перед Конохой. У резиденции собралась вся деревня — от глав благородных кланов до приграничных рабочих. Изуми пришла на площадь одна, ей не хотелось стоять с остальными Учиха. День выдался на удивление жарким, гомон стоял адский и солнце ужасно пекло темную голову, но девочка стойко терпела. Ей хотелось запечатлеть этот звон, с которым состав, наконец, встанет на привычные рельсы.       Когда часы пробили полдень, Третий хокаге вышел к толпе, за ним стояли члены совета и саннины. Агенты, стоящие в толпе, применили массовое гендзюцу, Сарутоби стало слышно каждому:              — Жители Конохи и Страны Огня! Спешу сообщить вам, что мы выходим из Третьей мировой войны шиноби! — реакция толпы была неоднозначной, но в основном слышались облегчённые вздохи. — Вольные Острова сдались, Страна Чёрного Берега под нашим контролем, Деревня Травы присоединилась к альянсу! Казекаге сдался к переговорам! — про потерянные города у границ с Суной хокаге не говорил, как и про разгромленные колонии, теперь разделённые между Камнем и Облаком, и ещё куче потерь, упоминать которые было бы, безусловно, не очень торжественно.              Сарутоби продолжал говорить, что-то про сложное время, сплочённость и почивших героев. Изуми не слушала, едва видимо улыбалась, в ожидании главной новости.              — Эта война… она была жестока по отношению ко всем нам. Она состарила меня лет на десять! — усмехнулся Сарутоби и серьёзнее продолжил. — Граждане! Мной и советом было принято решение избрать Четвёртого хокаге!              Народ загомонил. Люди не понимали, зачем Богу Шиноби уходить.               — Тишины, пожалуйста! — Третий откашлялся и заговорил громче. — Советом и Столицей было принято решение! На пост Четвёртого хокаге Конохагакуре но сато, начиная с завтрашнего дня, назначается Намикадзе Минато! — облегчение, которое испытала девочка, сложно было описать словами. От рельс отлетали яркие искры.       Шаринган активировался сам собой. Люди вокруг косились, но она смотрела только на белый, развевающийся плащ Намикадзе. Чакра утекала сильнее, чем обычно. Глаза поглощали реальность, создавали объемный гобелен в сознании. Изуми слышала звон в ушах, и звон этот был прекрасен.