Показатель родства

      Врать сестре было гадко, она на пару мгновений почувствовала себя отцом. Но малышке Изуми незачем знать такие подробности. Пока рано. Потом, обязательно расскажет, и вранье о тренировке с В-классом будет казаться мелочью.              Хасами прошла квартал по окраине, обогнула лесной храм и вышла к кладбищу. Рядом журчала река и спадающий с нее водопад.              Отдельная могила в их реалиях — настоящая роскошь. Места в скрытых деревнях мало, а люди мрут как мухи. Если бы администрация Конохи рыла яму для каждого безродного сироты, и без того огромная деревня окончательно потеряла бы приставку «скрытая». Во время войны тела нередко хоронят на местах сражений. Обычно семьи погибших устраивают маленький алтарь у себя дома. Кладбища остались только у некоторых кланов. Есть конечно большое, центральное, но оно предназначено для особых случаев и монументов с огромным количеством выбитых на них имен. Да и у клановых не так часто удавалось занять местечко для усопших. Домашний алтарь — достаточная степень почтения для мертвого шиноби. Нередка практика «подселения». Все равно тел там нет, только прах и то, если повезло. Хасами требовала от отца купить матери место, он быстро согласился, лишь бы не слушать крики старшей и не напоминать себе о ненавистной жене.              В могилу Учиха Шируку, после покупки подселили и братьев. Она была уважаемым человеком, ее боялись, даже презирали, но силу и способности никогда не оспаривали. Захоронение украшал собой памятник, за боевые заслуги и смерть героя. Эта бездушная надпись всегда злила. Можно подумать, мама была ценна только из-за навыков.              Хасами удивилась, увидев свежие цветы на плите.              «Хм, аконит… Ей подходит,» — она села на колени, привычно поприветствовала упокоенных, маленьким шпателем убрала воск от зажженой с утра свечи. Нечасто она видела памятник в хорошем состоянии после долгого отсутствия.              Хасами устало потерла лицо руками, они все еще тряслись, запах воска приятно обволакивал нос.              «Что в голову лезет? Извините, братишки, мама…» — возложенные ей хризантемы приятно сочетались с сиреневыми лютиковыми.              Она рассказала близким последние события. Это успокаивало.              — … Это странно, да? Мама, про это ты рассказывала мне тогда на крыше? Когда… — Хасами прервалась, почувствовав внимание со стороны входа, обернулась, но никого не заметила. Обернулась снова, резче. Никого. Выждала, но меж лопаток все еще зудило. Кому может понадобиться следить за ней? Как кто-то может так нагло нарушать ее личное пространство? Наблюдать со стороны за разговором с почившими. Как низко. Хасами сжала кулаки и решила, что это неплохой повод показать маме, чему она научилась. В последнее время ее слишком легко вывести из себя.              — Шаринган, — для большей концентрации прошептала она, направляя поток чакры к глазам. Держа одноручную печать, Хасами бесшумно прошла ближе к выходу. Кусты зашуршали. Она деактивировала додзюцу, когда из зелени вылез Яманака с поднятыми руками.              — Х-Хироку?! — Хасами впервые назвала его без суффикса. Ему впрочем было все равно.              — Дай мне секунду на объяснение! — парень был и рад наличием у будущей сокомандницы додзюцу и напуган этим одновременно.              — Ну? — позволила Хасами ему. Глаза ее сузились, руки же продолжали сжиматься в кулаки.              — Тренировал сенсорный диапазон рядом, почувствовал тебя… — ее брови не поднялись ни на миллиметр, поэтому он продолжил, — Прикинул, где ты можешь находиться, понял, что на кладбище, разволновался, пришел, а ты над могилой.              — И? — Хасами разжала кулаки, хотя бы потому что выглядело это уже нелепо.              — Кто вас, Учиха знает? Подумал… — не нашел слов и продолжил. — Извини, — Хироку подошел ближе, заглянул в глаза, — Мне жаль, слышал про Шируку-сан я… — его интонация была мягкой и раздражающе понимающей.              — Не надо. Иди, встретимся завтра, — Хасами если злилась обычно просто притихала. Яманака все же не ушел, встал, оперевшись на низковатый забор, улыбнулся и заговорил с менее противным выражением:              — Ты все-таки пробудила Шаринган.              — По одному томоэ.              — Что?              — Одно томоэ в каждом глазу, чем их больше, тем выше степень пробуждения, максимум — три штуки в каждом. Дальше только сказки, — Хироку знал это, но решил дать ей немного поумничать. Хасами этот маленький трюк всегда льстил и глупее она его от этого не считала.              — Он был раньше, или?.. — Яманака слегка кивнул в сторону могил.              — Нет, нет, — замотала головой она. — Сегодня.              — Никогда не слышал, чтобы додзюцу пробуждалось от убийства.              — Не от убийства, это было не так плохо, — Хасами поняла, как это звучит и поспешила исправиться. — То есть, это тоже, но страха больше было. А потом злость и…              — Я понял. Это нормально, страх, опасность — организм дает приказ защищаться. У многих клановых со ступенчатой системой развития такое есть. Это нормально, — повторил Хироку наставнически. Хасами фыркнула.              — Ты серьезно тренировался рядом с землями Учиха? На самой окраине деревни? Не быть тебе шпионом с такими отмазками, — все же Яманака умел успокаивать. — Серьезно, откуда ты тут взялся? — он помучил ее молчанием всего пару секунд.              — Если скажу — следил, рассердишься? — Хасами засмеялась и направилась к выходу.              — Пошли.              — Куда? — не такой реакции Хироку ждал от девочки, которая только что тряслась над могилой.              — На полигон. Мне нужна тренировка, — парень за ее спиной поднял бровь, но покорно пошел следом. Разве он имеет право отказать?              

***

            Изуми купив продукты, решила наведаться к Икаде, чтобы простимулировать память, но пока искала дорогу вспомнила, как ее наказывали в прошлый раз за прогулянные лекции. Перечитывать «Полную Историю Клана Учиха на девятьсот пятый год нашей эры» вслух не хотелось. В библиотеку идти уже тоже.              Она опоздала на урок экономики у пожилого торговца Сарутоби всего на десять минут и была горда этим, чертов квартал находился почти под головами хокаге, ей пришлось бежать через половину вообще ни разу немаленькой Конохи.              Говорил господин Сарутоби четко, быстро и интересно, разбавляя лекцию реальными случаями из собственной практики. Проходил урок в приемной большого дома в самом центре квартала. Изуми была самой младшей в группе из девяти детей и единственной Учиха. Помнится, дед не хотел ее брать, чтобы, не дай боже, никого, ни на что не спровоцировать, но тот в свое время задолжал Мизухаши, чем она и пользовалась.              Дальше по списку был этикет у бесклановой бабушки, бывшей хозяйки окия. Чем Мизухаши умаслил ее Изуми не знала, помнила только, что ее прабабушка со стороны отца была гейшей.              Она думала, что шиноби простые солдаты. Тактику, историю, географию она понять может, — «Даже экономика, хрен с ней, вещь в деле нужная. Но на кой черт мне этикет?» Если задуматься, это просто около-полезное занятие, на время, пока тренироваться нельзя. Детей в квартале не так много, выходить за ворота до поступления в Академию разрешают не всем. Вот и приходится впихивать в расписание не совсем практичные учения.              Лекцией от пожилой госпожи Изуми разочарована тоже не оказалась, она была придирчива до ужаса и смотрела свысока, но и за успехи хвалила от души. Казалось, у местных стариков с годами мудрость переливается в странно-манящую харизму. Идя домой, она гадала, окажется ли Мизухаши таким же. Все же, сорок один год для шиноби это много.              Отца дома не оказалось, хотя солнце уже садилось, сестры тоже не наблюдалось. Изуми переоделась в домашнюю одежду и начала готовить ужин.              Мизухаши явился в девять вечера. Чистый, одетый с иголки и пахнущий дешевыми цветочными духами.              — Изуми, — он по-отцовски растрепал ее волосы. Новую прическу не отметил.              — Папа, я приготовила рис с рыбой и чай заварила, как ты любишь! — называть чужого человека папой опытом было малость нелепым. Изуми только надеялась, что он уста достаточно, чтобы не замечать ее постукивающие от страха зубы.              — Ты уже ела? Где сестра? — снимая гэта, спросил он.              — Я поела, тебя не было долго, — она неловко водила ногой по полу, изображая «детскость», — Нее-чан пришла днем, сейчас на тренировке.              — Я буду только чай, остальное можешь запечатать, — Мизухаши переоделся в домашнюю одежду. Несмотря на предназначение, она оставалась строгой. Отец сел за широкий стол, сделал большой глоток чая и взял в руки не скрепленные пожелтевшие бумажки. Изуми налила себе за компанию.              Запах жасмина от смененной одежды меньше не стал, — «В борделе, что-ли был? У содержанки? Интересно, а тут такая практика вообще распространена? — она мысленно фыркнула, — А где она не распространена? Хм, или у его молодой невесты такой ужасный вкус на парфюм?»              Изуми глянула на отца из-под ресниц. Нахмуренные брови создавали морщины под глазами, в туго завязанных на затылке волосах можно было разглядеть седину. Шиноби стареют позже, но видимо с профессией Мизухаши год идет за два, разбираться с финансами целого клана, наверняка, та еще морока. Она разглядывала его, погружаясь в воспоминания от каждой отмеченной детали. Вот лента в волосах, подаренная на прошлый день рождения старшей сестрой. Вот серебряные браслеты, похожие на женские, отец никогда не говорил откуда они и зачем, сколько бы неугомонные дети не упрашивали. Или очки, купленные в столице полгода назад. Цельный образ постепенно загружался в голове Изуми.              — Как сестра? — внезапно, не отрывая взгляда от документов начал он.              — Нервно, — Мизухаши перелистнул бумагу и вопросительно поднял бровь. — Не знаю, не говорят. Она пришла с сокомандником, Яманака Хироку. Чай попили, она перемыла все что можно, вроде успокоилась и пошла на тренировку.              — Яманака Хироку… Хм, чуунин? — его глаза все еще смотрели на бумаги, но бегать перестали, отец задумался. Состояние дочери его больше не беспокоило.              — Э, ага, а ты его уже знаешь?              — Весьма талантливый юнец, еще и Яманака, удачно.              — Папа, не расскажешь?              — Хм?              — Ну, почему удачно, что он Яманака? — он поднес пиалу к губам, передумал и объяснил:              — Сферы влияния четко разделены, — «Яманака неконфликтные, среди них не так много боевиков, но много менталистов, как и среди Учиха, но методы у них разные, и они им часто обменивались. Кажется, Икада мне об этом говорила. Черт, не слишком глупый вопрос задала?» — Отношения у нас весьма хорошие, а нынешний лидер намерен укреплять их еще больше, — он с довольным видом улыбнулся, — В том числе из-за экономических причин.              — О-о, а ты тоже на это повлиял, да, пап?              — Я казначей клана, конечно повлиял, — отец на этой должности больше двадцати лет, про его железную хватку и талант знает весь совет старейшин. Изуми готова поспорить, что седых волос он им оставил не меньше, чем они ему.              Мизухаши ее молчание устраивало. Он тихо брюзжал на своего заместителя и Главу клана. Чем дольше отец читал, тем меньше ядовитых комментариев и пометок делал, но брови его хмурились все больше. На его лице читалось желание устроить разнос.              — Меньше недели меня не было, уже все сметы мне испоганили, — отец, не переодеваясь с домашнего, надел гэта.              — Пап, ты куда? Поздно же, — Изуми решила, что пол-десятого не лучшее время для выговоров.              — Все равно не спят, сволочи. Буду ночью. Сестре скажи, чтобы завтра зашла в администрацию, — с пачкой бумаги подмышкой и раздражением в морщинах Мизухаши вышел из дома.              — Пронесло однако. Для полного счастья нужно только с Икадой и Итачи встретиться.       

      ***

                    Когда Изуми проснулась, дом был уже пуст, еды в холодильнике не было, а тренироваться на голодный желудок не хотелось. Она решила попытать счастья у бабки, скорее потому что была почти разочарована, тем, с какой легкостью удалось обвести отца с сестрой.              Дом Икады находился чуть ближе к храму. Одноэтажный, отделанный дорогой древесиной строго цвета. Вход был закрыт от чужих глаз высоким кустарником аконита. Изуми пошла к двери, стараясь не касаться ядовитых цветов. Постучала в дверь, но никто не откликнулся. По воспоминаниям бабуля в это время должна быть дома. Дернула ручку и вошла в коридор, — «Логично, на кой черт шиноби замки?»              — Икада-баа-сама, я пришла!              — Я здесь, — с небольшой задержкой донеслось со стороны внутреннего двора.              Спина женщины была идеально прямой. Ей было чуть меньше семидесяти, но для своих годов выглядела она прекрасно. Суховатая, низкая женщина, с короткой стрижкой и закрашенной сединой.              — Здравствуйте, — девочка поклонилась и присела рядом. Начинать говорить Икада-сама не спешила, она стругала длинный кусок кости, отдаленно похожий на трость. Небольшое зубило скользило по рукояти, снимая тонкий слой молочной стружки. Девочка тоже молчала. Наблюдать за процессом оказалось приятно.              — Как тренировки? На лекциях тебе все доходчиво объясняют? — смахнув мягкой кистью пыль, спросила она.              — Все хорошо, Ахиру-сенсей как всегда требовательна, Сарутоби-сама начал новый раздел, — было ощущение, что до процесса учебы ей дела на нет. Она аккуратно вырезала борозды на рукояти. Икада внучку любила и это молчание малость напрягало. Трясущиеся пальцы женщины тоже беспокоили. Изуми не помнила, чтобы у нее были проблемы со здоровьем. — А как ваше самочувствие, баа-сама? — устав от тишины спросила она. Старуха усмехнулась и не ответила.              Изуми не заметила как из трости выскочило лезвие. Одно неуловимое движение и холодная сталь оказалась на ее шее.              — Хватит фарса. Кто ты? — с хрипотцой проговорила женщина, глядя на нее красными глазами.              Девочка замерла, перестав даже дышать. Все ведь не могло быть так просто?