Bloody Etude

             С момента перерождения прошло несколько дней…       

«Приходила в себя Саша медленно, тягуче и совершенно без желания разлеплять глаза. Голова казалась невероятно тяжелой, практически неподъемной.

      

      

[Внимание. Навык «нечувствительность к боли» не способен подавить болевые ощущения при перерождении. Это обязательный этап, чтобы душа прижилась в новом теле.]

      

      

Темно. Очень темно… Веки будто бы налились свинцом. Тело не слушалось.

      

Глубокий вдох. Выдох.

      

Казалось, в груди что-то оборвалось. Нет, все нормально. Только казалось. Еще одна неудачная попытка открыть глаза. Ничего не вышло.

      

Вдох. Выдох.

      

Дышать трудно. Воздух какой-то густой и вязкий, сладковатый на вдохе от влаги. Тяжело. В груди опять что-то больно кольнуло. Кажется, вдох был слишком глубоким. Медленно, но получилось чуть приоткрыть глаза.

      

Вдох. Выдох.

      

Глаза болели. В легких что-то болезненно кололо. Слабость. Тело слушалось неохотно, ощущалось странно, будто бы незнакомо.

      

Вдох. Выдох.

      

Снова безрассудная попытка открыть глаза. Резкая боль. Но веки все равно упрямо поднимались вверх. Тяжело. Больно.

      

Вдох. Выдох.

      

Глаза уже должны были привыкнуть к тому тусклому свету, что здесь был. Тело уже могло переносить боль. Дышать стало гораздо легче. Над головой своды пещеры.

      

Вдох. Выдох.

      

Силы постепенно начинали возвращаться. Тело слушалось лучше, хотя ощущалось все так же странно. Уже не больно. Не страшно. Жить можно.

      

Осторожный поворот головы в сторону. Перед глазами расплывчатые пятна. Но всё вокруг постепенно набирало четкость. Снова своды пещеры, мох, кристаллы, какая-то трава — это точно не ее комната.

      

Тело пробила дрожь — рождённая паникой и страхом.

      

Как она здесь оказалась?»

       Скажи девушке, чьё прошлое имя осело пылью на землю и оказалось унесено ветром в безвременье, как именно сложится её жизнь дальше, она бы одарила этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутила, может быть, даже разразилась бы целой лекцией на тему невозможности подобного.        Когда все это началось? Наверное, правильным ответом будет… «с того момента, когда ее оглушил автомобильный гудок, а после был сильный удар и темнота». Но это не совсем так. Хотя тут, пожалуй, сам вопрос не совсем верен. Когда все пошло не так, неправильно? Да, так точнее. Ближе к сути. Казалось, что все началось гораздо раньше, чем это можно было заметить, от того девушка и не обратила внимание, и все пришло к тому, что происходило прямо сейчас, как к некому закономерному итогу той цепочке событий, которую толком даже не удавалось отследить, разобрать ту на звенья и все понять хотя бы для самой себя.        Но обо всем по порядку…        Конечно же, Саша не сразу поняла, где она. А когда стали появляться первые догадки о собственном перерождении, не поверила. Да и с чего бы ей верить? В конце концов, давно уже не была наивной школьницей, да и в те годы, пусть и грезила о том, чтобы попасть в какой-нибудь мир, переродиться, все равно понимала, что это невозможно — с годами подобная убеждённость не изменилась. Так что, когда понимание только-только стало робко и неохотно подступать, первой мыслью стало то, что ей это все снится, что просто переутомилась и все в таком духе — хотя бы правдоподобно. Понадобились определённые усилия и время, а ещё не обошлось без «Великого мудреца»: одного из странных и непонятных навыков, навроде личной шизофрении — впрочем, когда Саша сравнила «Мудреца» с шизофренией, «Мудрец» неожиданно обиделся и картинно замолчал, видимо, давая время обдумать поведение, благо, успел ввести в курс дела, рассказать про другой навык и про растения, которые можно поглощать и делать из них целебные отвары на «чёрный день».        Только потом пришли воспоминания о сигнальном гудке, слепящих фарах и болезненном ударе, от которого все померкло. Именно после этого все пусть и с трудом, но сложилось, хотя верилось все равно слабо, ведь попаданчество, новая жизнь — слишком фантастично, чтобы поверить так просто, хотя в детстве и фантазировала о чем-то подобном. И казалось бы… раз фантазии все же были, почему поверить так сложно? Просто Саша всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле. Но была одна вещь, вера в которую у неё сохранилась, несмотря на всю ту острозаточенную «приземленность», что та в себе любовно взрастила. Во что же она верила? Нет, не в попаданчество. В то, что человек рождался либо под счастливой звездой, либо нет, и это преследовало его до конца дней. И Саша с недавних пор верила, что ее звезда самая, что ни на есть, несчастливая, впрочем, к этой вере она пришла далеко не сразу.        Именно поэтому едва осознав сам факт перерождения, Саша до чёртиков испугалась.        Если подумать, в мире у людей множество разных фобий: насекомые, пауки, змеи, высота, глубина, множественные отверстия, огонь, темнота — этот список можно продолжать до бесконечности и ни разу не повториться при этом. Но существовал страх сильнее и древнее прочих. Какой же? Неизвестность — иначе говоря, агнософобия. Так уж исторически сложилось, что человеческий мозг считает, что неизвестность — это опасность, угроза. Когда мозг определит, где опасность, тогда ему легче контролировать весь процесс и защитить своего «обладателя». Психике лучше, когда все идет по плану, как все запланировано, когда есть последовательность и порядок. Мозгу тогда не нужно думать, что будет дальше, ведь тот уже знает, что у него все под контролем, что следует по уже известному сценарию. От того люди всегда стремятся к лучшему, к стабильности — хотят изменений, но в тоже время боятся перемен, потому что нужно будет от чего-то отказаться, от того, к чему привыкли. И вот тут невольно вспоминались слова Говарда Лавкрафта: «Самая старая и сильна эмоция человечества — это страх, а самый старый и самый сильный вид страха — страх перед неизвестностью.». Что тут скажешь? Старина Лавкрафт был прав. Ее окружала густая, вязкая и невероятно концентрированная неизвестность, от чего и было страшно, особенно в самом начале, даже наличие «Мудреца» в голове не особо помогало.        На самом деле, стоит сказать, что это не просто. Не так просто, как прописано во многочисленных фанфиках. Здесь нет никакого фэндома, просто незнакомый мир и все, ну, и тело лисёнка.        Умирать — не приятно. Это вполне можно выдать за общеизвестный факт. Однако мало тех, кто прошел через подобное и смог вернуться, чтобы поделиться впечатлениями. Саша оказалась в числе таких вот «счастливчиков» слишком неожиданно для самой себя.        Как уже говорилось ранее, Саша всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле. И даже то, что она оказалась в каком-то странном мире после смерти, никак не пошатнуло ее веру — только если слегка. Вот только… было одно «но». И это «но» заключалось в том, кем она переродилась. Возможно, попади она в тело какого-нибудь парня или девушки было бы как-то… проще. Но, как выяснилось, «высшие силы» — если это, конечно, они забросили ее сюда — имели своё особое чувство юмора. Саша переродилась маленьким белоснежным лисёнком с удлинёнными большими ушами — кажется, таких называют «фенек», но воспринимать себя просто лисёнком как-то легче. Хотя вряд ли самовосприятие решило бы хоть одну ее проблему.        Казалось бы, уже на этом можно подвести жирную черту. А что? С такими вводными данными… неизвестный мир, маленькое хрупкое тело, а «Великий Мудрец» ещё сообщил, что ее вид считается одним из слабейших из ныне существующих — Саша с самого начала была в невыгодном положении, благо, начальные навыки хоть как-то спасали.        Следующая неделя была отведена восстановлению старшего наследника — о том, что прошла именно неделя удалось понять лишь благодаря «Великому Мудрецу», ведь иного способа определить время в пещере не было. И эту неделю лисёнок провёл крайне «продуктивно». Первые два дня он то лежал в апатии, пялясь в темноту сводов пещеры, пытаясь принять действительность. А когда все же хоть немного получилось привыкнуть к телу, к новым обстоятельствам и условностям, стал вести беседы со своей личной шизофренией. Собственно, тогда и узнал, что обладает навыком «Хищник», который позволял поглощать, по сути, что угодно, анализировать это и впитывать в себя нужно — так получил запас лечебного зелья, магической руды. Именно тогда узнал, что является одним из слабейших видов, но при этом единственный в своём роде, ибо имеет весьма специфичные навыки и способен получить человекоподобное тело: впрочем, как именно его заполучить, «Великий Мудрец» сообщить отказался. Также, узнал многое о мире и, в частности, о том, что является особью мужского пола и не имеет имени, как и любой магверь — как оказалось, имя могли ему лишь дать, получить его иначе возможности не было. А ещё… ещё лисёнок стал изучать пещеру, в которой оказался в слабой надежде найти выход, чтобы, наконец, выйти отсюда и увидеть солнечный свет.        Один поворот, потом второй… Честно признаться, обычно лисёнок пытался запоминать дорогу, хотя и мог в любой момент обратиться к «Великому Мудрецу», чтобы найти путь назад. Но в этот раз то ли лисёнок был в каком-то особом настроении, то ли слишком глубоко провалился в собственные размышления о том, как жить дальше… за дорогой в этот раз не следил. Да. Так и встретил Его.        Первое, что увидел, была чешуя, много-много чешуи, похожей на непробиваемую броню. Только потом лисёнок увидел ее обладателя, во все глаза смотря на него. Взгляд медленно заскользил по громадной и мощной фигуре. Лисёнок буквально слышал, как в собственной голове прозвучало «о-о-о». И это «о» внутри внезапно взбудораженного мозга своевольно и упрямо превратилось в прописную, разрослось, завершаясь жирным и ярким восклицательным знаком. И было с чего. Ведь перед ним был самый настоящий дракон! Прямо как в сказках!        Страшно? Как ни странно нет. Возможно, если бы лисёнок все обдумал чуть лучше, имел возможность и время все осознать, то нашёл бы чего испугаться. Но, по правде говоря, его больше пугали насекомые и пресловутая неизвестность. Дракон… дракон же вызывал лишь восхищение и трепет, причём, настолько сильные, что лисёнок и сам не заметил, как подошёл вплотную к чему-то, похожему на барьер — хотя, может, это и не он, но воздух там словно шёл странной рябью, из-за чего подходить ещё ближе и не стал, даже не пытаясь пробовать пройти… неизвестно, как это все работает и как подействует.              — Как интер-р-ресно… Неужели маленький лисёнок совсем не боится меня? — прогрохотал оглушающий голос с рычащими нотками.        Лисёнок, зажмурившись, невольно прижал свои большие уши к макушке. Но нет, не от страха, просто голос дракона оказался слишком громким. Белоснежная шерстка встала дыбом. Казалось, его попросту сдует от одного этого голоса        Только после, когда раскатистое эхо перестало звучать, отражаясь от сводов пещер, ушки осторожно и несмело приподнялись. А сам лисёнок снова посмотрел на дракона, хотя собственное тело все ещё оставалось инстинктивно напряженным — видимо, в ожидании новой звуковой «атаки».        И зачем только придумали такие большие уши?..        А молчание тем временем все затягивалось.        Наверное, стоило сказать хоть что-то, чтобы избавиться от этой вязкой, давящей тишины, пропитанной неловкостью. Шестеренки в голове вращались с бешеной скоростью. С десяток самых разных вариантов, словесных конструкций промелькнуло в голове. Они теснились, толкались и разлетались на ошмётки, помеченные, как «забракованные». Что-то просто не подходило, что-то подняло бы уровень неловкости до прямо-таки недостижимой высоты, что-то звучало слишком глупо и не похоже на него — не подходило решительно ничего.        Никуда не девшаяся, а просто затаившаяся, неуверенность вдруг так удобно расположилась на вздыбленной шёрстные лисёнка, распласталась по всей поверхности, не давая ни малейшего шанса себя скинуть. И вот уже юрким тараканом пробегает по изнаночной стороне сознания оборонительная мысль: «Может, стоит просто сбежать?». Все-таки лисёнок в своей прошлой жизни не являлся душой компании, особо общительным его тоже нельзя было назвать. Да что там… те пару друзей, что у него были, отвалились ещё при переезде в Новороссийск. Так что, с общением и выстраиванием связей у лисёнка все было не так просто — эдакий социально неловкий человек, ну, уже бывший человек. И нет, общение с «Великим Мудрецом» не в счёт.        Но…        Лисёнку нужно взять себя в руки. Прямо сейчас. Если не хотел выставить себя полным идиотом.        Глубокий вдох. Прикрытые на мгновение глаза. Шумный выдох. Его глаза распахнулись.        Конечно, это толком не помогло. Но немного легче стало.        В конце концов, когда ещё удастся встретиться с живым драконом, от которого не исходит никакой враждебности? Да, навык «звериное чутьё» упрямо говорило, что дракон весьма лоялен к лисёнку, если слово «лоялен» можно было, конечно, использовать по отношению к громадной крылатой огнедышащей ящерице и лисёнку, который ему на один зуб. К тому же, этот дракон вполне мог знать, как выйти из этой пещеры. Так что, пересилить себя и заговорить все-таки придётся.              — Я… я не боюсь вас, но… — проговорил лисёнок, отчаянно подбирая уместные слова, даже оглянулся в какой-то задумчивой растерянности по сторонам, словно те самые «правильные слова» могли быть написанными на каменистых сводах. — …не могли бы вы говорить тише? Мои уши… ваш голос слишком громкий для меня… — уши снова прижались к голове.              — Какой вежливый лисёнок мне попался однако… — надо сказать, дракон хоть и звучал громко, но постарался говорить тише, из-за чего не оглушал. — Меня зовут Вельдора. Я великий штормовой дракон, — прозвучало и правда величественно, по крайней мере, его невольный маленький слушатель проникся.        И имя есть. Значит, дракон и правда непростой — такой вывод позволила сделать выданная «Великим Мудрецом» информация о важности имён в этом мире. Вот у лисёнка имени не было. Так что, прямо он сейчас «никто» и звать его «никак», причём, в самом буквальном из смыслов.        К слову, несмотря на внушительный и грозный вид, Вельдора оказался неожиданно дружелюбным и до крайности болтливым драконом — лисёнку даже толком говорить не пришлось, с этим отлично справлялся ее новый знакомый, за что он по-своему Вельдоре был благодарен, ведь в отличие от него сам особой общительностью похвастаться не мог. Хотя, наверное, решающую во всем роль сыграло то, что лисёнок не испугался, наоборот, с неким восхищением разглядывал красивую и крепкую даже по виду чешую.              — …значит, переродившийся человек из другого мира, — продолжал тем временем Вельдора. — Знаешь, а подобный вид реинкарнации крайне редок. Конечно, иногда люди этого мира перерождаются. И изредка в сей мир попадают гости из других измирений. Но на моей памяти не было случая, когда кто-то из другого мира переродился здесь не в своём теле.        Вот оно как… Значит, лисёнок мог оказаться далеко не единственным здесь. Возможно, есть кто-то из России. Хотя… вряд ли он станет этого гипотетического «кого-то» искать. С чего бы? Лично лисёнка больше волновало, как выжить в этом мире, а не поиски собственных соотечественников.        Он присел на землю. Его хвост чуть подрагивал, выдавая лёгкое волнение, которое лисёнок и не пытался скрыть.              — …коль так, то ты можешь идти.        И лисёнок бы ушёл. Да, так и не узнал, где тут выход. Но, в принципе, мог попытаться найти сам, не обременяя дракона. К тому же, тот вряд ли мог что-то ему сказать — за время трехсотлетнего заточения в пещере, узник вряд ли мог быть уверен, что здесь ничего не изменилось. Так что, да. Лучше просто уйти и самостоятельно найти выход отсюда.        Вот только…        От величественно ящера тут же повеяло густым и концентрированным одиночеством. И это неожиданно нашло отклик в лисёнке. Просто ему это было знаком слишком хорошо: ещё помнил, как, ухаживая за бабушкой в той жизни, оказался буквально заперт в четырёх стенах, поговорить не с кем, сходить никуда нельзя, не было не то, что друзей, даже приятелей. Да, лисёнок тогда привык к этому, точнее, убедил себя в том, что привык.        А все потому, что лисёнок прекрасно был знаком со словом «долг» — так уж воспитали в прошлой жизни. Оно сопровождало его практически с рождения. Лисёнок в прошлой жизни с самого детства был скован по рукам и ногам. Он должен был быть идеальной дочерью, должен слушаться не чистого на руку алкоголика-отца, которого никогда не устраивал, должен иметь идеальный табель успеваемости и дальше по списку, даже бросить все и смотреть за бабушкой, что доброго слова за всю жизнь не сказала… должен, должен, должен… Одному все эти «должен» на своих плечах не унести. В его клетке из бесчисленных обязательств и бесконечных «должен» воздух постепенно заканчивался. В такие моменты в прошлой жизни лисёнку безумно хотелось сделать глубокий вдох. Ему тогда казалось, что в него попадало смехотворно мизерное количество воздуха. Было стойкое ощущение того, что стоило закрыть глаза, как по венам заструится паника, оплетая ее крепкими, вспарывающими плоть канатами, затягивающими его в водоворот. Неприятные мурашки россыпью мчались по телу, распространяя жару и холод в совершенно разных плоскостях. Нехватка воздуха — вот, что ощущал лисёнок почти постоянно в прошлой жизни. Это когда делаешь вдох, но живительный воздух не поступает внутрь, легкие будто бы сдавлены и горят изнутри. Подобное состояние можно было оправдать внешними причинами, но… нет. Оно уходило корнями глубже, в само его естество. Первые ростки оказались пущены тогда, когда он едва научился ходить.        Собственно, наверное, поэтому не скучал по прошлой жизни, по семье и не думал о возможности вернуться назад, несмотря, что перерождение в незнакомом мире и пугало до чёртиков — здесь хотя бы можно было дышать. И да… в итоге, лисёнок и сам не заметил, как стал названным братом Вельдоре, получив от него имя… Римуру Тэмпест, причём, не только личное, но и родовое, что делало их действительно равными. Честно признаться, не знал, что более абсурдно: то, что хрупкий крохотный лисёнок стал равным братом громадному величественному дракону, или то, что в свои тридцать, так просто взял и первым предложил дружбу, ведь это было на него совершенно не похоже. Впрочем… какой смысл об этом думать? Все уже случилось, оставалось лишь принять и адаптироваться. И именно адаптироваться лисёнок умел лучше всего — как-то же пообвыкся же, что уже больше не девушка… с этим было легче, ибо в своё время, когда писал фанфики под псевдонимом, поддерживал общение исключительно в мужском роде… и даже не человек, верно?        Хотя с последним не совсем верно. Что же случилось. Всё из-за того, что имя ему дал никто иной, как Вельдора, что позволило эволюционировать и получить две формы: гибридную, с ушами, хвостом, когтями и белыми мехом на кистях рук и на внешней стороне стопы, и самую настоящую человеческую. Правда, произошло это эволюционирование далеко не сразу. В день знакомства с Вельдорой, Римуру так и не ушёл туда, откуда сюда пришёл, так и остался здесь, уснув совсем рядом с барьером под рассказами дракона о былых временах, а проснулся уже в человеческой форме, абсолютно обнаженный и шокированный. «Великий мудрец» тогда своим спокойным голосом объяснил, как все так вышло. А Вельдора помог принять изменения, ещё и насмешливо заявил, что Римуру красавчик: «Как и ожидалось от моего брата! Весь в меня!» — звучало гордо и как-то слишком по-детски. Однако именно эти его слова по итогу вынудили подойти к водной глади, чтобы рассмотреть себя, но лишь после того, как Вельдора отвернулся — все же без одежды совсем неудобно.        Волосы белые, прямо как снег, доставали своими концами до лопаток. Черты лица тонкие, почти девичьи. Широкие точеные скулы, чуть раскосые золотистые с хищно вытянутым зрачком глаза в обрамлении чёрных густых и длинных ресниц, маленький, немного вздернутый аккуратный нос, не слишком пухлые, но, вместе с тем, не слишком узкие губы, две безукоризненно четкие тонкие линии белых бровей и по-аристократически бледная кожа. И, в целом, Римуру выглядел совершенно не взросло, уж точно не на тридцать, сколько и было ему в прошлой жизни, скорее, уж где-то на пятнадцать — это что… снова переходный возраст? Впрочем, Вельдора был прав. По-своему Римуру подходил на роль «красавчика», хотя не сказать, что стремился к этому, но, если подумать, то это не так уж и плохо… наверное. Интересно, каково это «быть красавчиком»?..        Также, изучил и гибридную форму. По сути, она не так уж сильно отличалась от человеческой. Просто добавились уши, хвост. Немного белого меха на теле, а именно на руках, словно перчатки, которые доходили до запястий, ещё был мех от плеч и до локтей, на бёдрах, заднице, из-за чего хвост смотрелся даже гармонично, и от середины голени шёл вниз, покрывая собой ступни. Ещё не стоит забывать о когтях и мышцах, которые в этой форме, были будто бы стальными, казалось, из-за этого можно было потерять в гибкости или ловкости, но нет, все осталось при нём. Да и клыки стали немного больше и острее. Глаза и вовсе были словно подсвечены изнутри — они горели.        Однако ни в одном, ни в другом облике Римуру не остался. А что? Его можно было понять. К нудистам себя никогда не относил. И пусть у него имелся такой навык, как «Термоустойчивость», который позволял не мерзнуть, да перегрев не грозил, но ходить совсем голым по пещере не было никакого желания, даже если бы был в полном одиночестве. Так что, вернулся в изначальную форму маленького лисёнка, что сейчас было гораздо практичнее всего остального.        К слову, на прежнее место, где Римуру пришёл в себя после перерождения, он не вернулся, решив обустроиться в небольшой нише неподалёку от барьера, который отделял от него дракона. Так они и прожили несколько дней. Вельдора даже немного поучил его: именно благодаря ему Римуру освоил навык «воздушное лезвие», а затем и «передвижение по воздуху», «воздушное ускорение», что в итоге дало навык «управление воздухом». Благо, монстров для тренировок хватало. Первой жертвой стала гигантская чёрная змея, которую легко удалось поразить «воздушным лезвием, после же поглотил ее «хищником», проанализировал и получил новые навыки: «ядовитое дыхание» и «тепловидение». Потом встретился боесаурус — от него достался навык «бронирование», как частичное, так и полное. Ещё была сколопендра — бонус за ее поглощение оказался навык «парализующее дыхание». Не стоит забывать и об огромном пауке. Расправившись с ним, Римуру получил такие навыки, как «липкая нить» и «стальная нить». И довершала знаменательные встречи гигантская летучая мышь: за победу над ней досталось три навыка «кровопийца», «ультразвук» и «крылья». Хотя последнее было не особо необходимо, учитывая его навыки, связанные с воздухом, однако отказываться было глупо. По пути не забывал поглощать все встреченные лечебные травы, магическую руду и кристаллы. И, разумеется, всегда возвращался к барьеру, где его ждал Вельдора, который недовольно ворчал каждый раз, когда Римуру отсутствовал слишком долго.        По правде говоря, лисёнок так и не понял, кто первый предложил вариант «съесть дракона» — даже в мыслях подобное звучало дико. Но, несмотря на всю абсурдность подобного предложения, это оказалось единственным выходом, точнее, так хотя бы появиться шанс проанализировать его «клетку» и сломать ее, не допустив смерти Вельдоры.        Однако тёмная энергия с белыми всполохами вырвалась из лапки лисёнка и накрыла дракона, окутала его, пока не поглотила полностью.        И в результате Римуру остался один. Не то, что его пугало одиночество или не привык быть один, нет. Однако после того, как дракон оказался в желудке, а «Великий Мудрец» преступил к анализу, который займёт около ста лет, стало слишком тихо и… пусто как-то? Неужели успел привязаться к болтливому дракону?..        Стараясь не думать об этом, Римуру уже в одиночестве продолжил изучать пещеру в поисках выхода, а к месту, где был заперт раньше Вельдора, больше не возвращался.        Лисёнок продолжил идти вперёд. Шаг за шагом. Поворот за поворот. И так словно на бесконечном повторе — не заблудился лишь благодаря «Великому Мудрецу».        Сколько прошло времени? Ответа не было. Хотя по ощущениям прошло где-то несколько недель, правда, уверенности в этом не было. Откуда ей вообще взяться? В пещере не имелось ни часов, ни календаря. И от этого ощущение времени словно бы затерялось в этом полумраке — не хотелось подсчитывать с педантичной точностью ни часы, ни тем более минуты, как если бы они потеряли свою былую важность. Минуты замкнулись в петле бесконечности, было четкое ощущение того, что каждую секунду шприцом накачивали дополнительным временем, и они раздувались, растягивались до невообразимых размеров.        И вот когда внутри почти окрепла уверенность, что отсюда выхода нет, и он не выберется, именно тогда, свернув в очередной из поворотов, Римуру буквально уткнулся в огромные ворота. Да так и замер, совсем неэстетично плюхнувшись на задницу, во все глаза смотря на них, будто не до конца верил в то, что видел.        Неужели… выход?        Вот только двери слишком большие и даже на взгляд тяжелые. Такие лисёнку не открыть, как ни старайся. Нет, конечно, Римуру мог принять один из двух своих обликов, тогда бы все точно вышло. Но какова вероятность, что снаружи никого нет? Понятно, что пещера не может оказаться в центре какого-нибудь поселения или города. Но ведь у входа могли находиться охранники. А что? В конце концов, здесь был заточен дракон — глупо оставлять такое место без охраны. И как тогда быть?        Но Римуру не дали все хорошенько обдумать, составить план, ведь…        …двери распахнулись сами. Лисёнок едва успел скрыться в ближайшей нише, чтобы не попасться на глаза.              — Наконец-то открылась… — донёсся мужской незнакомый голос, обладателя которого не сразу удалось разглядеть из-за следящего света.              — Дверь такая ржавая, что скважина рассыпалась, — ещё один мужской голос, но более низкий.              — А чего ты ждал? В этой пещере триста лет никого не было, — отозвался тот, кто заговорил первым.              — На нас ведь здесь никто не нападёт? — а это спросила явно девушка.        Первые люди, которых встретил Римуру.        Вот только разглядывать их и, тем более, знакомится не стал — с них сталось бы и убить его, попадись он им на глаза. Так что, едва те прошли глубже в пещеру, Римуру выбрался из нише и опрометью бросился в ворота на встречу солнечному свету и свежему воздуху без уже привычной концентрированной влаги…       

…спустя несколько месяцев…

              Римуру в человеческом обличии сидел на деревянной крыше небольшого домика, где разместился, в поселении, которое принадлежало ему. Прохладный предутренний ветер с легкими нотками влаги играл с белоснежными волосами. На его лице застыло выражение крайней задумчивости.        Тэмпесту понравилось это состояние в природе в новом мире, поэтому всегда старался подниматься до рассвета, и не мог объяснить, почему все именно так. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым…        Разом смолкали ночные птицы, а утренние, проснувшись, еще не пели, а словно ждали чего-то. Земля лежала еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль. Вместе с птицами все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания…        Римуру не понимал, что происходило с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь, когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого спокойствия, в самый пик которого и происходило это необъяснимое явление. Его можно было бы назвать дуновением, неким беззвучным, таинственным вздохом небес.        Все тотчас же оживало, и первым, кто обретал движение и голос, была маленькая птичка, которая бесстрашно приземлилась на соседнюю крышу. Римуру не знал, что это за птица и откуда она взялась. Почему именно она прилетела сюда, чтобы разорвать цепь забвения? Если бы в одно такое утро ее бы вдруг не стало, то в жизни Тэмпеста ничего бы не изменилось, но думать об этом не хотелось. Не здесь. Не сейчас.        Римуру запустил пятерню в волосы, зачесывая их назад, шумно выдыхая — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью, словно юноша оказался перед проблемой, которую так просто не решить.        Как там было? Точно…        Скажи Римуру, как именно сложится его жизнь дальше, когда все-таки покинет пещеру, он бы одарил этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутил, может быть, даже разразилась бы целой лекцией на тему невозможности подобного. Да, именно так.        Хотя… доля некой загадочной предопределенности была. Все-таки не зря принято считать, что неожиданности, неподдающиеся расчёту, происходят… не по случайности, не по ошибке — тут не бывает осечек. В каждом из наших поступков, от обыденного до возвышенного: когда переходим улицу, во время работы, секса или чего-то ещё… любое решение способно изменить привычный курс, запустить цепочку событий, которую не просчитать, не предугадать. Правда, лично Тэмпест был уверен, что просчитать, как все сложится, было возможно, просто лично у него не хватало информации и банальных знаний о мире.        Но обо все по порядку…        Вообще, когда Римуру только вышел из пещеры, расслабляться не собирался. Наоборот, был до крайности напряжен. Это пещеру он обследовал и знал, как свои пять пальцев, но даже там был осторожен. Теперь же, несмотря на лёгкий ветерок, приятный шелест листвы и солнечные лучи, которые не обжигали, а согревали, мир вокруг все ещё оставался неизвестным, а значит ни о каких гарантиях безопасности не могло быть и речи.        Появление… зелёных человечков стало полнейшей неожиданностью. Нет, не совсем так. «Великий Мудрец» милостиво поправил его, обнадёжив в том, что Римуру не сошёл с ума, ведь перед ним никакие не зелёные человечки, а всего-навсего юные гоблины. Все это было, конечно, здорово, но Тэмпест ничего такого не планировал. Ему бы для начала осмотреться, о мире узнать побольше. Рассказы Вельдоры, конечно, хороши — серьезно, по ним можно было блокбастеры ставить, все бы окупилось с лихвой! — вот только все это было триста лет назад и сейчас может быть неактуально. Так что, к тем рассказам можно было относиться, как к урокам занимательной истории этого мира.        Так вот, эта орда детишек-гоблинов с ржавыми мечами наперевес рухнули на колени, прося помощи. Ввязываться в непонятную авантюру? Глупо. Правильнее всего — отказаться. О какой помощи могла идти речь? Кто бы Римуру помог, а не вот это вот все. Да и не был он никогда героем, не стремился им становиться — иллюзий на сей счёт у него не было. Если бы составляли рейтинг героев, эдаких рыцарей в сияющих доспехах — не занял бы даже последнее место, скорее, просто бы не вошёл в него. Это участь кого-то, кто сам ее выбрал и стремился к почетному званию героя на всех парах. Римуру же не просил этого. Не хотел. Никогда не хотел. Просто не подходил для чего-то подобного. И он почти отказался, но именно что «почти». Однако прежде, чем уже заготовленное «нет» слетело с языка, Тэмпест успел подумать, а потом подумал ещё раз. И с удивлением обнаружил, что «нет» — далеко не самый рациональный вариант. Почему? Все просто. Да, ввязываться в авантюру — слишком рисково и опасно, особенно в нынешних обстоятельствах. Но, с другой стороны, одному в незнакомом мире будет сложнее, а так хоть что-то, как говорится. Эти гоблины вполне могут сгодиться, в качестве источника информации и не только, а помощь им можно было рассматривать, как оплату. Собственно, как-то так и согласился, получив странный титул «Великий Римуру».        Надо сказать, что все стало окупаться ещё в самом начале. Как? Ну, Римуру научился скрывать свою ауру. Правда, на этом пока все. В остальном же ему пришлось потратить немного лечебных зелий. А ещё приложить все силы, для построения стратегии и тактики против лютоволков. Честно? Затея выглядела провальной даже на стадии планирования. Гоблины были слишком слабы, доспехов никаких не было, оружие ржавое. Да даже их поселение было толком не ограждено, из-за чего пресловутую ограду пришлось выстраивать на скорую руку из «говна и палок», причём, буквально. Ну, хотя бы научился ауру скрывать. Осталось только выжить, верно?        И… Переживал Римуру зря. Гоблины в противостояние с лютоволками даже не понадобились — хватило одного Тэмпеста, его липких, стальных нитей и воздушных лезвий. А закончилось все тем, что лютоволки объединились с гоблинами под началом лисёнка. Мог ли Римуру предположить, что он окажется во главе целого поселения? Конечно же, нет, ведь он слишком далек был от чего-то подобного, но отказаться не мог. Почему? Отказ опять-таки был бы не разумен. Ведь, как уже говорилось ранее, в группе выжить легче, чем одному. К тому же, у Тэмпеста было слишком сильно чувство ответственности — все же шесть лет ухаживал за бабушкой, даже не подумав ее бросить и уехать. Так что, ничего удивительного в том, что в итоге все получили от него имена — благо, у Римуру хватило ума не называть всех сразу, а растянуть все на несколько дней, чтобы все не закончилось истощением и продолжительным сном.        После была поездка на волке к дварфам. Можно было добраться самостоятельно, но с небольшой группой безопаснее, поэтому Римуру в обличии лисёнка ехал на Ранге. Отправились на поиски приключений? Отнюдь. Эта «вылазка» была продиктована необходимостью: найти кузнеца, архитектора, того, кто занимается одеждой — дел невпроворот. И, честно говоря, никаких внеплановых осложнений не ожидалось, однако проблемы возникли ещё на входе. Римуру даже в сам город решил отправиться единолично, оставляя свою делегацию за воротами — опрометчиво. Как оказалось, маленькие лисята из слабейшего подвида расы «кицунэ» привлекают слишком много внимания. Благо, вступился стражник, ибо выпускать собственную ауру и справляться с дураками самостоятельно, тем самым привлекая к себе ненужное внимание, Тэмпесту не хотелось совершенно. Можно сказать, что все обошлось, да и со стражником неплохо пообщались. Причём, настолько неплохо, что Римуру даже спас нескольких жителей, пострадавших при обвале шахты: не из-за стремления быть героем и спасителем, а в благодарность за помощь стражника у ворот при входе в город. Нет, ему не пришлось прыгать в гущу событий, вытаскивать людей из-под завала и все в таком духе — на месте происшествия прекрасно справились и без него. В чем тогда заключалась помощь? Ну, если подумать, ничего особенного Тэмпест не сделал, просто поделился своими лечебными отварами, которые вмиг поставили пострадавших на ноги — можно сказать спас этим их жизнь. Спасти чью-то жизнь — важный поступок, тут не поспоришь. Но лично для Римуру это ничего не стоило: отваров в запасе его желудка хранилось много, а лечебных трав для его изготовления в лесу и в той пещере было с избытком. Впрочем, стражник за «милый пустячок», в качестве благодарности, это не принял и решил что-то сделать в ответ — эдакий круговорот услуг. И этот круговорот привёл к тому, что Тэмпест познакомился с кузнецом, для которого спасённые люди оказались не чужими. Слово за слово… и Римуру узнал про непосильную для нового знакомого задачу в виде двадцати мечей. Недолго думая, решил помочь — в конце концов, это не поселение от лютоволков спасти, а поглотить один клинок, проанализировать его, скопировать и размножить. В этот момент, лисёнок почувствовал себя странным ксероксом, а Кайдзин — именно так звали кузнеца — был счастлив, настолько счастлив, что отвёл Римуру и своих друзей в эльфийский бордель. Благо, перед этим Кайдзин раздобыл подходящую одежду.        «Эльфийский бордель» — многие за эти два слова бы точно душу продали. И не зря. Работали там настоящие красавицы. Вот только Римуру был не способен оценить их прелести, как тот же Кайдзин и его приятели, хотя красоту работающих там девушек признал. А вот эльфийки Тэмпеста оценили: «Маленький, но уже такой красавчик!» — дословная цитата. Что тут сказать? Его облепили три эльфийки: две расположились по обе стороны от него, а третья была сзади, обнимала со спины, с удобством устроив голову прямо у него на макушке — для какого-нибудь парня подобное и правда стало настоящим раем.        А дальше… дальше были гадания. Нет, серьезно, гадания. Да-да, те самые с хрустальным шаром и прочими делами. На что хотели погадать? На избранницу — самая избитая тема. И не сказать, что для Римуру подобная перспектива была по душе. Все же он всегда держался подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твердо и прочно стоять обеими ногами на земле. Впрочем, отказываться не стал, успокоив себя тем, что если во все это не верить, то оно и не сбудется. И что же? Какая избранница у Тэмпеста? А ее никто и не увидел. В шаре лишь отразился клинок, окружённый черно-алыми всполохами — на «избранницу» подобное походило мало. Однако это не помешало эльфийкам весь остаток вечера обсуждать предсказания и делать предположения.        И так продолжалось ровно до появления Весты. Ему совершенно не понравилось наличие магверя в заведении, причём, настолько, что он решил высказать своё «фе» публично и с фантазией, как ему, наверное, казалось, чтобы уж точно ни у кого не осталось сомнений касательно его отношения к происходящему — просто и без затей вылил все содержимое своего бокала прямо на голову Римуру, приправляя свои действия оскорбительными словами… куда же без них? Алкоголь на коже, в волосах и на одежде ощущался неприятно. Но Тэмпест даже не дёрнулся, лишь глаза зажмурил в момент всего, чтобы случайно туда ничего не попало. Наверное, стоило бы возмутиться, отстоять свою честь, однако Римуру предпочел не делать этого, чтобы не провоцировать скандал. И если бы остальные думали бы так же, то все бы прошло тихо и мирно. Вот только… как известно, идеал недостижим. Кайдзин вот, например, хорошей выдержкой, как оказалось, похвастаться не мог и решил вступиться за Римуру, отстоять «поруганную честь», хотя со стороны больше было похоже, что он воспользовался поводом, чтобы врезать Весте и не один раз. Закончилось все предсказуемо — в темницу загребли всю честную компанию, кроме Весты, ведь тот постращавшая сторона и вообще бедная и несчастная жертва. Потом был суд. Высылка из страны. Страданий по этому поводу Римуру не испытывал, просто понимал, что все могло бы пройти мирно. Но огорчаться было глупо хотя бы потому, что в итоге, благодаря этому, получил себе всех необходимых мастеров, в компании которых и вернулся обратно в поселение.        После возвращения в поселение вышло даже насладиться относительным спокойствием первые пару недель. Нет, было много дел, конечно: помочь обустроиться Кайдзину и другим, разработать план того, что нужно их поселению, раз появились умелые руки, и приступить к воплощению этого плана в жизнь — эдакая необходимая рутина. Спокойствие было больше в плане того, что никаких приключений, передряг и сражений, что очень даже хорошо, учитывая, что и без этого дел хватало.        Но так уж исторически сложилось, что в жизни все конечно — и не важно, в каком мире ты эту жизнь проживаешь. Так что, спокойствие, заполненное рутиной, очень быстро и неожиданно оборвалось. Впрочем, наверное, Римуру был сам виноват: не реши он отправиться с гоблинами на охоту, то не встретил бы приключенцев, которых в последствии спас, но… как уж вышло. Зато появился шанс познакомиться с той троицей, с которыми почти столкнулся в своё время на выходе из пещеры — не то, что такой шанс был нужен, однако теперь он появился и им пришлось воспользоваться. Их, к слову, звали: Эрен, Гидо и Кавал. И в этот раз они были не втроём, с ними была спутница, странная девушка в не менее странной маске — Шидзу. И если бы Римуру знал, чем все закончится, то развернул бы эту троицу в компании Шидзу ещё на подходе к поселению, даже несмотря на то, что девушка в маске была неплохой собеседницей. Как вообще можно было предположить, что интересные и уютные вечерние разговоры с Шидзу на краю утёса могут привести к тому, что поселение будет атаковано ифритом? Вот Тэмпест и не смог предположить. И смог наблюдать, как новенькие, только недавно отстроенные дома, сгорают дотла — было почти физически больно. Чтобы сберечь хоть что-то и спасти гоблинов, Римуру при поддержке той троицы пришлось схлестнуться в бою с этим ифритом. В результате они победили, а сам ифрит оказался поглощен, как и сама Шидзу днём позднее. Поглощать девушку, в общем-то, было совсем необязательно, просто она об этом попросила, а Тэмпест не стал отказываться, согласившись помочь ее бывшим ученикам, но отказавшись связываться Леоном Кромвелем — не из страха, нет, скорее, из нежелания лезть в чужие отношения со своей историей: не готов был судить другого, зная все только с одной стороны. Когда все это кончилось, троица покинула поселение, обещая в будущем навестить их снова. Как-то так.        Учитывая, что история с ифритом закончилась хорошо, а гоблины под руководством Кайдзина уже восстанавливали поселение, какая же проблема могло беспокоить Римуру настолько, что он вот уже несколько дней к ряду вставал за несколько минут до восхода солнца, взбирался на крышу, чтобы наедине? Все, на самом деле, довольно-таки просто. Тэмпест пришёл к мысли, что ему необходим телохранитель и наставник в одном лице. Вот только… где его взять? Гоблины для такой роли не подходили. Ранга? Он верный и сильный, но недостаточно опытен, чтобы обучить необходимому. Шидзу бы подошла, но ей уже этого не предложить, ведь она предпочла оказаться в желудке лисёнка, который уже давненько не принимал свою исконную животную форму. Тогда… кто? Когда мысль об этом промелькнула впервые, тогда-то на связь и вышел «Великий Мудрец», сообщивший, что для подобных целей можно призвать демона. «Это разве не опасно?» — последовал логичный вопрос. Как выяснилось, не опасно. Ведь сам призыв и жертвы, которые потребуются, являются эдаким контрактом, гарантией безопасности призывающего. Заклинание призыва «Великий Мудрец» обещал подкинуть. Оставалось дело за малым — жертвы. Где их взять? Идея пришла не сразу, но все же посетила измученный размышлениями разум. Всего-то и нужно найти банду каких-нибудь головорезов. Откуда уверенность, что такая есть в этом мире? Потому как такие люди существуют в любом из миров, где есть экономика и, как следствие, чёрный рынок. Уничтожение такой вот банды сразу послужит нескольким целям, что ещё выгодней: отчистит мир от некоторого количества плохих людей, немного снизит уровень преступности, все состоящие в банде, станут отливными жертвами для ритуала, плюс подобный «подвиг» может в процессе спасти чью-то жизнь. Такую банду нужно было только найти. И вот тут-то и пригодились гоблины и лютоволки, несколько из них были отправлены на разведку. Вчера как раз вернулись. Одна такая банда все же нашлась и, судя по той информации, которую заполучил Ригур, они промышляли браконьерством, а также похищением представителей более разумных рас для последующей передачи их в далекое от всякой легальности рабство. Подходящие и необходимые для призыва жертвы были найдены.        Но…              — Стоит ли?..        Именно в этом проблема. Римуру не был уверен, что призыв демона безопасен, несмотря на заверение в этом «Великого Мудреца». Все-таки демоны сами по себе небезопасные существа, а что до договора… в прошлой жизни, не было такого договора, который нельзя было нарушить, лазейки можно найти везде при желании, у демонов же в этом, наверняка, самый настоящий талант. Как быть?.. Если подумать, от идеи телохранителя и наставника в одном лице можно и отказаться, набить шишки, научиться всему самостоятельно, плюс, Тэмпест сам по себе силён. Действительно, можно. Вот только Римуру догадывался, что одними лютоволками и ифритом этот мир ограничиваться не станет. А если придёт кто-то посильнее, с кем уже не получится справиться так просто? Тогда нужен наставник, причём, настолько сильный, насколько возможно…        Но…        Стоит ли?..        Солнце уже поднялось достаточно высоко. Работа в поселении закипела, как было вчера и много дней до этого.        Усмешка появилась губах Римуру. Но она была жесткая и даже какая-то усталая. Воздух с шумом покинул легкие. Тэмпест прикрыл глаза. Пальцы руки едва заметно дрогнули раз, другой.              — К черту… — на выдохе, на грани слышимости.        Да. К черту эти сомнения...        В конце концов, он в прошлой жизни был особенно силён в самокопании, жалости к себе, сомнениях и прочих не самых приятных вещах — вот только здесь не было сковывающей его родни, которая всегда была готова указать на то, что он ни на что не способен, а любые достижения столь ничтожны, что не стоят не то, что похвалы, даже внимания. Да, происходящее располагало к сомнениям, но все же… начинать не стоило. Это, в любом случае, не решило бы ни одной проблемы, а лишь усилило бы и продлило внутреннюю агонию — того, что было, и так уже в избытке. У него впервые появилась возможность все поменять и ограничить его не мог никто, кроме него самого…