Див и его граф

Аверин долго не мог заснуть. Он ворочался, прислушиваясь к звукам дома и улицы, но как на зло все было спокойно и не позволяло занять мысли чем-то еще. Ледяной душ не вернул прежнего холодного рассудка, но хотя бы на время остудил пыл. Кузя был умен, хитер, горяч и обезоруживающе соблазнителен. Мысль о том, что при любой открытой ране, Аверин мог поплатиться жизнью за свои доброту, дружелюбие и будоражащий сознание интерес, не приносила успокоения. Но ведь у дива уже была возможность сожрать его и свалить вину на другого, но он ей не воспользовался. Более того, сделал все, чтобы спасти своего хозяина. И это производило эффект разорвавшейся бомбы, потому что ни разу за всю историю дивов и людей Аверин не слышал и не читал о подобном. Даже его отец, что изучал этих существ всю свою жизнь, ни в одной своей книге не писал о возможном. И теперь было непонятно, является ли это исключением из правил и стоит рассмотреть все внимательнее или див просто невероятно коварен, изворотлив и всего лишь ждет удобного случая, чтобы насладиться превосходством, сожрать и получить силу?! Просыпаться не хотелось, ведь во сне было так хорошо: в небольшой комнате с бардовым балдахином он утопал в мягких пуховых подушках, и кто-то крайне соблазнительно кружил перед ним, исполняя танец наложницы султана. А в реальности легкие с трудом качали воздух. Что-то сильно давило на грудь, чтобы затем шевельнуться и лизнуть в щеку шершавым языком. Кот. Кузя. Див. Это было совершенно невообразимо, но Аверин уже оставил попытки гнать кота взашей каждый раз, как он оказывался в его спальне и на его кровати. На нем самом. И вновь послабление там, где хозяин должен быть строг. - И как прикажешь это понимать?! – обратился он к животному, все еще тяжело дыша. Если на дива в виде мальчишки вполне себе можно было сердиться и отчитывать, то серый полосатый кот совсем к этому не располагал. И по всей видимости он уже хорошо знал об этом. - Маяуууу, - ответил тот протяжно, лизнув в нос. Но поняв, что никакой реакции не будет, кот вальяжно поднялся, потянулся и, выставляя когти, ушел в ноги топтаться. - Превратись, - сердито приказал Аверин, и секундой спустя там уже сидел человек: глаз простого смертного, да даже колдуна, не мог уловить эту мгновенную метаморфозу. – Я не раз уже говорил об этом. Кузя, почему ты здесь и не даешь мне спать? - Гермес Аркадьевич, - тот сидел чуть развалившись, не удосужившись прикрыть свою наготу и неожиданную утреннюю возбужденность. – Приоритет: ваша жизнь. - А мне что-то угрожало?! Обращайся и иди к себе, - пробурчал Аверин, переворачиваясь на бок и закрывая глаза: дыхание подозрительно сбилось от вида голых ключиц и обнаженной белой шеи. Дав себе несколько секунд на прочистку не к месту севшего голоса, он сказал как можно тверже: – Утреннюю пробежку никто не отменял. - Как пожелаете, Гермес Аркадьевич, - и уже спустя мгновение Кузю сдуло ветром с его кровати. Тяжело вздохнув, Аверин попытался снова уснуть. К началу календарного лета они помогли Виктору раскрыть дело и найти наследника огромного состояния, спасти его и еще нескольких человек от страшной участи быть принесенными в жертвы, а по окончанию Аверину даже обещали очередной орден из столицы выписать. Такое завершение расследования им с Виктором показалось более чем удачным, в довершение к тому, что жертв и вовсе удалось избежать. Все это время Кузя не приставал к нему с неудобными разговорами, вел себя прилежно и аккуратно, слушался, не лез на рожон, не вызывая ни одного мало-мальски неприятного нарекания или недовольства, поэтому на этот вечер Аверин отпустил его по своим делам. Он почти отогнал от себя мысли, что Кузя интересуется им и что подобная связь ещё никем не изучена. Без них жилось спокойнее и проще. Легче. И Аверин старался не думать о собственной малодушности. Перед выходом предупредил только, чтобы тот не делал глупостей, а сам пошел в любимый ресторан Виктора – скромный, но вполне достойный по меркам Аверина, кормили тут хорошо и сытно, да и публика была интересная и разношерстная – «Охота на енота», чтобы отметить удачную кульминацию расследования. - Этот Маков сядет до конца своих дней, а Ромов стал одним из самых богатых людей нашего города, вот в столице разговоров будет. Все хорошо, что хорошо оканчивается, Гермес, - объявил Виктор, поднимая свой бокал. Щеки его уже раскраснелись от выпитого. - Не могу не согласиться, - кивнул Аверин и чокнулся с другом. Они долго сидели в ресторане, обсуждая старые дела и вспоминая самые интересные из них, когда около двенадцати дверь отворилась и вошла небольшая компания молодых людей. Среди них Аверин ненароком заметил знакомую яркую шевелюру и почувствовал волну силы – Кузя. Он не мог ошибиться: тот был в компании давешней девушки и ее друзей. Они сели в самой глубине, где с места Аверина их почти не было видно, сделали заказ и вели себя умеренно шумно. С их появлением вечер, как бы Аверин ни пытался отвлекаться и даже шутить, был непоправимо испорчен. Он почувствовал нарастающее недовольство и жгучее желание оказаться дома. Или взашей вывести отсюда своего дива. Виктор по всей видимости тоже заметил Кузю, но не спешил ни с выводами, ни с доводами, то ли делая вид, то ли действительно продолжая наслаждаться вечером и беседой. Еще какое-то время Аверин всячески пытался поддакивать рассказам Виктора, стараясь казаться в меру расслабленным и беззаботным. Но кого он, черт возьми, обманывал?! Пора было заканчивать этот фарс. С угла, где сидел Кузя со своими новыми друзьями, доносились звонкие голоса и веселый смех, что неимоверно раздражало, хоть Аверин и пытался это скрыть. Чувствуя нарастающую злость и острое желание воспользоваться Плетью, Аверин поймал себя на том, что хлебнул лишку. И тут же засобирался домой, понимая, что ничем хорошим промедление закончится не может. О нем итак ходят всевозможные слухи. Распрощавшись с Виктором самым доброжелательным образом, на какой был только сейчас способен, Аверин, вызвав такси, уехал домой. Внутри клокотал подозрительный набор чувств: недовольство, злость, нервозность и непонятно откуда появившаяся толика отчаяния. Аверину совершенно не нравилось то, что с ним происходило. Даже будучи студентом, он не испытывал ни к кому такой бурлящий фонтан эмоций. Он обязательно переговорит с Кузей. А пока следовало переодеться, принять душ и немного остыть. И хорошенько подумать. Аверин и хотел бы уснуть, да не получалось. Поэтому переодевшись, он побродил по дому, разобрал пару писем, а потом сел в гостиной с книгой и бокалом виски. Он сидел без света, перекатывая между пальцев бокал, когда услышал, как наверху скрипнула фрамуга. Шаги по комнате, а затем на лестнице, по коридору и вот Кузя уже оказался в дверном проеме. - Вы не спите?! – удивление в его голосе было почти натуральным. - Что ты хочешь от меня, Кузя? Зачем весь этот цирк? – не отрывая взгляда от неразведенного камина, раздраженно спросил Аверин, поднимаясь в следующий миг. Одного взгляда на него хватило, чтобы заметить, как рубашка выбилась из брюк, а разноцветные глаза даже в полумраке сверкали горячечным огнем. - Хочу вас, Гермес Аркадьевич. Я же говорил, что вы обалденный. И не отказываюсь от своих слов, но разве я не прав? И вам нужен был легкий стимул, - и Кузя, молниеносно подскочив, с жаром обнял его, уткнувшись носом в шею, перебирая пальцами по рубашке и несколько раз шумно вдыхая. Ластиться в человеческом обличии у него получалось не хуже, чем в кошачьем. Первым порывом было оттолкнуть, обругать за наглость, выставить вон и вообще использовать магию в назидание. Да что он себе позволяет, этот паршивец?! – но тепло, крепкие руки, обхватившие его выше талии, честные глаза, смотревшие на него так открыто минуту назад, заставили остановиться, задуматься. Что он теряет, спрашивается?! У него есть выбор, а у любого выбора есть последствия. Есть невероятный шанс попробовать то, что до него не пробовал еще никто (Аверин не знал, насколько это было самонадеянно, но кто он такой, чтобы отказывать, когда просят, да еще и с таким упорством). Приподняв его лицо за подбородок, Аверин не сдержался и поцеловал жестче, чем хотел бы – мальчишка действовал на него куда сильнее, он мог бы себе в этом признаться. Кузя ответил, чуть прикусывая в ответ и тут же зализывая языком. - Смотрю, новый опыт с той барышней пошел тебе на пользу, – язвительно заметил Аверин, когда разорвал поцелуй. - Исключительно в целях обучения, Гермес Аркадьевич, - Кузя потянулся за вторым поцелуем. Аверин ощутил нарастающий жар, прогоняя ненужные сейчас неприятные фантазии. - Через пару минут в моей комнате, - проговорил он, и Кузя мгновенно отлепился от него и исчез. Прогнав мысль о том, что все может закончиться крайне плачевно лично для него, Аверин сделал последний глоток из стакана, оставил его на столике и пошел в спальню. - Закрой дверь и раздевайся, - скомандовал он, когда Кузя появился на пороге. В омут с головою, с каким-то отчаянием решил для себя Аверин. Все было выполнено в один момент и вот уже Кузя стоял перед ним абсолютно голый, ни капли не стесняясь своей наготы. С удовольствием рассматривая его, Аверин заметил несколько родинок на руках и ногах, также несколько притаилось на плечах и ключицах. Он был строен, хорош собой и до безобразия невинен в плотских удовольствиях. Аверин хлопнул по месту рядом: он сам успел снять рубашку и накинуть халат. Кузя, встав рядом с ним на колени, тут же попытался взять инициативу в свои руки и первым поцеловал. Поцелуй вышел куда лучше всех предыдущих: див прикусил нижнюю губу, потом нежно ее облизал, в этот момент зарываясь пальцами в чужие волосы. Следом его язык прошелся по губам и с наслаждением начал исследовать рот. И вновь нехорошее чувство в груди Аверина тут же дало о себе знать, недовольно скребясь. Сейчас было не до него, он разберется с ним позже. Чуть надавив, Кузя повалил Аверина на кровать, оказываясь сверху. Мягкие домашние брюки давно вздулись в районе паха, неприятно натирая его графское достоинство, но Аверин держался мысли, что Кузя сейчас был не полностью готов к близости. Нигде ему не попадалась информации о том, как дивы в первый раз переносят акт совокупления, поэтому Аверин хотел бы ограничиться лишь ласками, быть может, несколько позже (а может быть никогда!), испробовав что-то другое. Мысль, что он держит даже в такой момент всё под контролем, казалась полу-спасительной. Однако Кузя был настроен решительно: покрывая горячими поцелуями, то лицо, то линию подбородка, то вновь возвращаясь к губам, он сам полез в чужие брюки и коснулся напряжённого члена, вызывая волну мурашек по спине Аверина. Движения были такими удивительно нежными, но крепкими и уверенными, что Аверин даже в какой-то момент потерялся в пространстве, отдаваясь на волю ощущениям. Он не сразу сообразил, что Кузя переместился ниже и, стянув с него брюки до колен, принялся ласкать член языком. - Откуда? – вопросов было множество, но связно удалось задать только один. Аверин поднялся на руках и смотрел на него расширившимися глазами с удивлением и едва скрываемым восхищением. - Ну, я подготовился, как мог. Посмотрел несколько фильмов, полистал пару книжек, тренировался с бананами, - хитро улыбнулся Кузя, коротко несколько раз целуя чуть ниже пупка. - Кузя-я-а-а-а! – простонал Аверин, когда губы дива вновь коснулись головки и чуть шершавый язык прошелся по всей длине. Первые несколько движений Кузя приноравливался, сбивался, почти полностью выпускал изо рта, но затем нашел какой-то свой темп, по которому прилежно продолжал двигаться, глубоко насаживаясь и обхватывая губами, невесомо касаясь яичек языком, что Аверин не мог сдержать рвущихся стонов. В один миг первая волна удовольствия прокатилась по телу. Кажется, надолго его не хватит, решил Аверин. И действительно, было достаточно еще нескольких движений головой, чтобы излиться с долгим стоном. - А как скоро вы будете готовы ко второму акту, Гермес Аркадьевич? – через некоторое время спросил Кузя, вновь оказываясь с ним на одном уровне глаз и похабно облизываясь. Эти блестевшие в полумраке разноцветные глаза сейчас казались едва отдышавшемуся Аверину прекраснее всех виденных им когда-либо. - Кузя! - Любовные утехи подразумевают еще и совокупление. Это и в фильмах, и в книгах было, - назидательно проговорил он, хитро улыбаясь. - Это необязательно, - немного придя в себя, проговорил Аверин, чуть отстраняясь. На этом первый раз и надо было бы закончить, он был уверен, чтобы исследовать реакции и их воздействие, но Кузю было не так просто остановить. - Гермес Аркадьевич, не надо сейчас за меня ничего решать. Я подготовился. И хотел бы проверить все возможности нашей связи. Я могу помочь вам? – он красноречиво посмотрел вниз, затем не дожидаясь разрешения крайне осторожно коснулся члена, захватывая его в кольцо пальцев, чуть сжимая, затем несколько раз провел по нему вверх-вниз, ласково обведя и касаясь головки и яичек, и тот вновь начал наливаться кровью. – Я бы хотел все сам сделать, - Кузя потянулся к шее и губами влажно процеловал дорожку от уха до уха. - Кузя, что ты чувствуешь? - Аверин всё ещё надеялся остановиться, чтобы позже проанализировать полученные сведения, хотя внутри всё горело от прикосновений и хотелось ещё и еще. - Чувствую счастье, потому что касаюсь вас. Хочу вас, - отчётливо проговорил див. - В себе. И я подготовился. - И не дав Аверину высказаться, Кузя, щеки которого раскраснелись и до безобразия ему шли, закрыл его рот колючим поцелуем, тут же зализывая прикушенную губу. Когда член уже стоял колом второй раз за ночь нехитрыми махинациями дива, лукаво улыбнувшись, Кузя начал помогать себе руками. Он запрокинул голову, закусил губу и, издавая тихий, мягкий стон, который невозможно было идентифицировать, начал опускаться. Аверин лежал под ним и смотрел, сжав кулаки, чтобы не коснуться, но не таясь наслаждался: покрасневшей шеей от поцелуев, взъерошенными, взмокшими цветными волосами, мышцами, что перекатывались под плечами, и красными губами, по которым то и дело проходился язык. Аверина раздирали противоречивые чувства: хотелось двигаться, вбиваться в юное тело, от вида которого скручивалось что-то внутри, но в тоже время хотелось наслаждаться, быть ведомым в этой восхитительной игре. Аверин видел: как пульсировала венка у Кузи на шее, как он вцепился руками в простыни, чуть поднимаясь. Поначалу было тесно и сухо, даже латексная защита и мазь не особо помогали: Кузя возвышался над ним и, прикрыв глаза, почти не шевелился, то ли прислушиваясь к ощущениям тела, то ли улавливая изменения внутри себя. Аверин ждал, хотя очень хотелось недовольно поерзать, призывая к движению. Расслабив мышцы или, может быть, что-то изменив в организме, Кузя поднялся и опустился с большим жаром, издавая совершенно непотребные горловые звуки. И так нужно, так естественно заскользил. Ток удовольствия мгновенно побежал по всему телу. Тогда Аверин запоздало вспомнил, что не он один желает получить разрядку: член Кузи стоял не хуже его собственного, с вздувшимися венами, и тоже требовал к себе особого внимания. И в этот момент Кузя, влажные волосы которого облепили лоб, немного ускорил темп, поднимаясь и насаживаясь быстрее, не сводя голодного взгляда с лица Аверина. Див наклонился, уперевшись руками по обе стороны от головы Аверина, и впился жадным поцелуем в губы, чуть прикусывая, но тут же зализывая, продолжая подмахивать. Тогда одна рука Аверина прижала Кузю ближе за шею, а вторая коснулась его члена меж их животов, крепко обхватив его. Тот, на секунду застыл, потеряв темп, и глазами, круглыми и восхищенными, воззрился на Аверина. - Это офигенно! - простонал Кузя, поднимаясь и вновь набирая неровный ритм, пока рука Аверина продолжала ласкать. Глупейшая счастливейшая улыбка расцвела на его губах в этот момент. Это не могло долго продолжаться. Наслаждение захлестывало и вот-вот готово было вырваться наружу, щекоча каждый нерв в теле. Аверин, еще несколько раз подмахнув, выгнувшись в спине, со стоном полным удовольствия кончил. Кузя, кончил следом, и его семя, оросившее руку, оказалось полупрозрачного цвета. Мир вокруг будто тряхнуло, пошли едва заметные волны. Это стоило бы исследовать. В другое время. Но не сейчас. Совсем не сейчас. - Гермес Аркадьевич, я буду любить вас вечно, - через некоторое время довольно промурлыкал Кузя, притираясь ближе то ли надеясь на новый раунд, то ли просто подразнить. - Утром. Спи, - сил говорить не осталось, в теле была давно забытая нега и спать хотелось невероятно, поэтому Аверина хватило только крепче прижать к себе своего – абсолютно! – дива и погрузиться в сладкую тьму.