Glaube an Liebe_Том II

A summer in december

Love we just remember

A summer love in winter

I always will remember

~ Modern Talking

      Новое успокоительное не помогло. Во всяком случае, не так, как хотелось в идеале.       – Алекс! Проснись. Алекс!       Усиленная встряска за плечо помогла: Лосев наконец проснулся. Миг-другой заторможенно соображал, где находится в данный момент.       – Кошмар опять?       Признав родной голос, он с шумным вздохом расслабился, прикрыл глаза.       – Не совсем, – хрипло прошептал он. – Почти.       – Каждую третью ночь?       Чуть смутившись, учёный сжался под одеялом, не пытаясь оправдать реакции памяти и, соответственно, тела. Спустя полминуты ощутил, как знакомая ладонь обхватила его левое плечо, несильно сжала то.       – Алекс, полагаю, пора применить последнее средство от твоих кошмаров.       – Какое? – вырвалось под короткой вспышкой интереса посередь болота апатии.       – Узнаешь утром, – прозвучал ответ, а затем – нежный поцелуй в кончик носа. За которыми последовали объятия, в коих Лосев быстро пригрелся и смог заснуть. Уже без сновидений.       * * *       – Отдых в другом месте?       Винтерфельд кивнул, не сводя глаз с дяди. Отчасти потому, что побаивался даже мельком глянуть в сторону Никитиной, также присутствовавшей при разговоре. Причины были весомые, но инженеру хотелось, чтобы его замыслом прониклись полностью.       Молчание не затянулось. Раза три обменявшись взглядами с давней подругой, Рабэнхерц наконец прекратил потирать под седеющими усами, отхлебнул чая, дабы промочить горло.       – Где именно? – спросил он.       – Я остановился на Волгограде, – инженер сел прямее на диване. – Это ближе всего.       Его старшие коллеги снова переглянулись, на сей раз с тревогой.       – Племяш, ты знаешь историю этого города? – тихо уточнил Рабэнхерц, крепче сжав ручку чашки.       – Да, – ответный кивок. – То, что было... Это в прошлом. Мой дед... и отец, они были против диктатуры Гитлера. Они любили Россию, поэтому были вынуждены скрывать свои взгляды. Я сам работал, зная, что мои... проекты могут использоваться в военных целях. Но ради Алекса... Ему нужна смена обстановки! Фрау София, вы сами знаете, как благотворно это влияет на всех! Если это поможет Алексу восстановиться...       – Я знаю, – прервала Никитина поток объяснений, и при беглом взгляде на неё инженер обнаружил, что смотрят не с осуждением, а с состраданием. – Пим, дорогой мой, я сама подумывала уже предложить этот способ. Я ведь тоже вижу, в каком состоянии Лёшка уже с месяц! Но скоро Новый год, неужели вы хотите провести его в другом месте, а не здесь?       – Алекс бы... sich besaufen berauscht, – сориентировался Винтерфельд со словами при женщине. – Я не хочу этого.       Рабэнхерц с пониманием приподнял брови, пару раз кивнул. Снова отпил чай, после чего поставил чашку с ним на столик.       – Софьюшка, дорогая моя, сколько мы можем выделить на эту поездку? – сходу перешёл он к делу.              Когда Лосев услышал о поездке в Волгоград, то лишь на миг проявил интерес к ней. Однако впасть обратно в апатию ему не позволили.       – Алекс, по словам дяди, там даже зимой есть, куда сходить, – продолжил объяснения Винтерфельд. – Царёв катер, музей Машкова, краеведческий, но, самое главное, Планетарий! Там в главном зале можно столько звёзд увидеть!.. Ты же астроном! Представь, как здорово будет наблюдать их в более мощный телескоп!       – Более мощный,.. – повторил за ним учёный, помимо воли вспоминая, когда в последний раз наблюдал за небесными светилами.       – Да. Я уже забыл, когда мы с тобой просто смотрели на звёзды. А тут шанс реализовать такое!..       – Заманчиво, но,.. – Лосев на нервах облизнул губы. – Пим, ты хоть знаешь, что это за город? В Волгограде...       – Плевать! – резко оборвали его. – Это было ещё до меня. Сейчас ситуация другая. Я хочу отдохнуть с тобой где-нибудь в другом месте. И это будет что угодно, но не Ромашково!       В глазах учёного на миг блеснули слёзы признательности.       – Спасибо, – только и смог произнести он вполголоса.       * * *       – Красиво, да?       До озноба знакомая улыбка, тронутая налётом смущения с признательностью. Постарались скрыть оный, наскоро глотнув шампанского.       – Да, – признание под ненадёжным прикрытием хрустального бокала.       У сердца, бьющегося в идеально ровном механическом ритме, сделалось тепло. Настолько, что Винтерфельд сам улыбнулся, с любовью лицезрея долгожданное выражение счастья на лице сидящего напротив человека. Почти два месяца не видел ведь даже тени этой улыбки! Понимая, что она сто́ит любых трат, о которых можно забыть под влиянием искренних чувств.       Снаружи снова кто-то запустил ракету, и на фоне ясного от лёгкого мороза ночного неба распустился очередной огненный цветок брызг. Следом второй, третий.       – Вот ведь молодёжь бесится! – прозвучало под ту же улыбку.       Инженер наскоро бросил взгляд на собеседника. Под приливом вдохновения предложил:       – А ты хотел бы сам запустить фейерверк?       – Уподобиться мальчишкам? – улыбнулись шире.       – Почему бы нет? – пожатие плечами. – Только ты и я. Где-нибудь на набережной, чтобы никому не навредить.       – Звучит заманчиво! – под отчётливый смешок.       – Тогда идём, – Винтерфельд оглянулся, поднял руку, подзывая официанта ради счёта.       На набережной, куда они вышли вскоре, царил характерный влажный мороз. Пришлось Лосеву натянуть поглубже меховую кепку и закутаться в шарф, и даже инженер поднял выше воротник куртки. Его, в отличие от коллеги, мороз донимал не столь сильно. Не будь на вечерней набережной на редкость красиво от огней города и запускаемых фейерверков, задерживаться они не стали бы.       – Красота! – мечтательно выдохнул Лосев, озирая окрестности. – Я уже забыл, как шикарен ночной город. Семь лет никуда не выезжал!       – Раньше много приходилось ездить? – поддержали беседу.       – Не очень, – он пожал плечами. – Я...       – М? – Винтерфельд вгляделся во враз окаменевшее лицо товарища. – Алекс?       Ни звука, ни движения.       – Алекс! – чуть громче позвал инженер, взяв того за локоть. – Ты где? Алекс!       От зова прямо в лицо Лосев наконец смог очнуться от нахлынувших воспоминаний.       – Что? – вырвалось у него.       – Тебе этот вопрос задать надо, – прозвучало почти в тон. – Ты о чём думал?       Взгляд учёного затуманился от характерной задумчивости, через секунду в оном отразилась боль. При виде которой Винтерфельд едва сдержал порыв обнять супруга, взамен обхватив того рукой и встряхнув за плечи.       – Алекс, если не хочешь говорить, твоё право, – сообщил он. – Но если захочешь высказаться, я...       – Нет, ты прав, – глухо отозвался Лосев, смотря перед собой в никуда. – Мне давно стоило об этом рассказать. Я... смог скрыться от... Сашки на поездах. Долго колесить пришлось в своё время. Так и... добрался до Ромашково.       Потянуло расспросить о деталях, но инженер загасил сей порыв, догадываясь, что к этому могут отнестись негативно. Вот и сказал совсем другое:       – Это в прошлом. Думай о настоящем. Я помогу в случае чего.       – Знаю, – Лосев вымученно улыбнулся, шмыгнул носом, с виноватым видом посмотрел на него. – Вернёмся в отель? А то холодно.       – Хорошо.       До отеля они дошли быстро, и четверти часа не прошло. Учёный первым шагнул в номер, с наслаждением сорвал с себя тёплую кепку, шерсть которой слегка покалывала голову. Волосы, увы, отрастали медленно, и Лосев лишь со слов супруга знал, что сейчас у него едва заметный ёжик. Сам он избегал смотреться в зеркала, а брился на ощупь не поднимая глаз.       Вот и сейчас он, скинув верхнюю одежду, прошагал в небольшую ванную и, избегая даже мельком поглядывать в зеркало, наскоро умылся. Выйдя же, застал Винтерфельда с кем-то говорившим по внутреннему телефону. Судя по фразам, заказывали лёгкие закуски и алкоголь в номер. Что напомнило о некоторых давних мыслях, потому Лосев едва дождался завершения разговора.       – Пим, – начал он, стоя в дверях гостиной. – Сколько нам в точности выделили денег?       – Это важно? – приподняли полувопросительно брови.       – Да, поскольку я знаю, как Софья трясётся над финансами!       – Фрау София сама настояла на поездке, – сказал по сути правду Винтерфельд. – Средств хватает.       На это хмыкнули со скепсисом. Оценив вид супруга, инженер шагнул к нему, взял за одну из рук, скрещённых на груди.       – Алекс, твоё здоровье важнее, – произнёс он. – Его не купишь, но можно обеспечить.       – Повторяешь слова Софьи? – устало вздохнули на это. – Или Карла? Ты ведь знаешь, что психика – не насморк, её...       Оборвало на полуслове касание к снизу к левой скуле. Умолкнув, Лосев в упор глянул на стоящего перед ним человека – и поневоле растерял слова, узрев, с каким пониманием смотрят на него сейчас.       – Алекс, я пережил три смерти родных, и поверь – очень хорошо тебя понимаю! – тихо напомнил ему Винтерфельд. – Поэтому позволь помочь тебе хоть чем-то.       – Но ты – не убийца поневоле. Ты не...       – Многие вещи, которые я создавал, открыто шли на военные нужды. Возможно, на моих руках – кровь других людей, убитых по прихоти кого-то левого. Думать, кто виноват в этом – пустое дело. Но если есть шанс улучшить чью-то жизнь, я его не упущу. Особенно твою!       Они, наверное, больше минуты потом молча смотрели друг на друга, поскольку в следующий раз тишину прервал стук в дверь номера и слова извне:       – Служба доставки! Ваш заказ прибыл.       Много позднее, когда под влиянием вина и закусок учёный окончательно размяк, Винтерфельд рискнул признаться ещё кое в чём:       – Алекс, нас ждут обратно не раньше третьего числа. Так что у нас целая неделя здесь.       – Нетрудно догадаться, – раздалось полусонным тоном, устроились головой поудобнее на его левом плече. – И?       – Можно будет пройтись, где захочется. В музей или планетарий.       – Ты и так заманил им меня сюда! – втихую фыркнул Лосев, не изменив положения. – Иначе я бы не выгреб из того болота, где застрял.       – Только из-за планетария?       Звук отрицания, затем приподнялись-таки с плеча инженера, неуклюже чмокнули в щёку.       – Не только, – горячий шёпот на ухо.       Помимо воли улыбнувшись, Винтерфельд теснее прижал к себе супруга за поясницу. Краем уха уловил, как из включённого ранее радиоприёмника негромко зазвучала очередная песня. После недолгого отыгрыша заставившая полыхнуть память.       – Sommer im Dezember, – вырвалось у него наравне с солистом, затем спровоцировало усмешку. – Да, оно самое!       – Что? – Лосев заинтересованно поднял голову.       – Лето в декабре, – пояснили ему. – Своё собственное. Наше.       – Я ни черта не понимаю, – учёный даже тряхнул головой в попытке отогнать алкогольный дурман.       – Алекс, считай наш отпуск летом среди зимы, – с улыбкой повторил Винтерфельд, повернувшись к тому. – Если потребуется, я помогу тебе в этом.       – Странная идея, но мне нравится, – одобрили его предложение.       – Тогда потанцуем?       Улыбнувшись в ответ, Лосев молча протянул ладонь, которую с готовностью сжали и потянули за своей, родной и тёплой. Как пресловутое лето.