Glaube an Liebe_Том II

             После минутного шока, порождённого появлением стального парящего шарика где-то семи сантиметров в диаметре, Лосев рискнул протянуть к тому руку. К его удивлению, шар послушно лёг на ладонь, не пытаясь навредить. Хромированная поверхность была тёплой, кое-где мигали крохотные огоньки датчиков. Осторожно проведя пальцами по поверхности шара, Лосев заодно уловил кожей незаметные выемки и гравировки на том. Ну, гравировка – наверняка то необычное название, а что кроется за выемками?       Видимо, он что-то ненароком затронул, ибо внезапно шар вырвался из рук, взмыл в воздух, высветил над собой голограмму надписи "Доступ разрешён", а затем выдвинулись крохотные панели, засиявшие, как и надпись, призрачно-голубоватым светом. Сама надпись сменилась, теперь горела фраза "Введите запрос".       – Это мини-компьютер! – первым сообразил Бертиль. – Учитель, может, он поможет нам решить проблему с лекарством?       Лосев тотчас опомнился. Конечно же – не время изучать находку, сейчас на кону жизнь его супруга. Не мешкая, он ещё раз оглядел корпус прибора, пришёл к выводу, что требуется голосовой ввод команды.       – Запрос – анализ и корректировка препарата на столе, – продиктовал учёный. – Начать выполнение.       Шар подлетел к лабораторному столу, высветил уже поток призрачно-белого света, направив тот на жидкость в пробирке. Несколько секунд потребовалось на изучение, затем надпись над шаром сменилась на "Сканирование завершено. Проводится обработка химических элементов". Ещё секунд десять, и голограмма надписи образовала фразу "Обработка завершена. Рекомендуемая доза для человека – 5 г".       – Вот оно! – Лосев мигом схватил другой стерилизованный шприц, тотчас собрал им нужную дозу препарата из пробирки, затем сияющими глазами посмотрел на Бертиля: – Поспешим!       Тот с нескрываемым счастьем кивнул, поймал шар и вслед за учёным ринулся к выходу из мастерской.       Когда они ворвались в гостиную дома Рабэнхерца, то сразу поняли: дела там плохи. Такой убитой Никитина ни разу не была, хотя даже хирургом являлась неплохим. Хозяин дома тщетно пытался её подбодрить. Карпатьева видно не было – во дворе, что ли, с ребятами?       – Не знаю я, что ещё сделать могу! – причитала Софья Викторовна, не скрывая слёз. – Никак в себя не приходит! Господи, помоги же ему! Ещё совсем молодой ведь!..       Поглаживая её по плечу, Рабэнхерц с нескрываемой надеждой поднял взгляд на вернувшихся. У Лосева спёрло дыхание – в глазах старика явственно читалось отчаяние, сам тот будто постарел лет на двадцать минимум за столь мизерный срок.       – Лёшка,.. – только и смог глухо произнести он. – Пим...       Гася панику, Лосев мигом оказался рядом с единственным врачом в их компании, вложил в её трясущиеся ладони шприц, бережно сжал те.       – Софья, вы – единственный квалифицированный медик среди нас! – скороговоркой выпалил он. – Прошу, введите это в сердце Пима! Это точно поднимет его на ноги! Умоляю вас, быстрее, пока не поздно!       Никитина подняла на него измученный неверящий взгляд, но кивнула, неуклюже поднялась с кресла. Лосев вместе с оживившимся Рабэнхерцем бережно поддерживали женщину, помогая пройти в хозяйский кабинет. Едва войдя туда, учёный еле подавил стон отчаяния: тело Винтерфельда, неподвижное и даже на расстоянии излучающее безжизненность, было распростёрто на столе. Собрав остатки воли в кулак, Лосев аккуратно сжал ладонь Никитиной в своей, шепнул ей на ухо:       – Мы с Биби проверили лекарство. Оно сработает. Непременно сработает!       Подавив всхлип, тем не менее женщина привычным движением перехватила шприц, подошла к своему пациенту. Учёный вместо неё наскоро обеззаразил место укола антисептиком, благо грудь Винтерфельда была обнажена, навис над тем в изголовье.       – Увереннее, Софья, не спешите! – шептал он, вглядываясь в лицо супругу. – Важно попасть точно в предсердие. Давайте же, осторо...       – Да уймись ты, медик недоделанный! – взорвалась Никитина, рассердившись на его неуёмный язык. – Я, чай, побольше твоего в медицине разбираюсь!       Злость придала ей сил и уверенности. Игла шприца вонзилась в кожу и ушла глубже точно в зоне левого предсердия, затем через полость иглы внутрь проник препарат. Убедившись, что ничего не осталось в шприце, Софья Викторовна вынула его, замерла, ожидая результатов.       – Давай же, Пим! – в повисшей тишине раздавался лишь умоляющий шёпот Лосева. – Очнись! Прошу тебя, просыпайся! Пожалуйста!..       – Есть пульс! – внезапно вскрикнула Никитина, державшая всё это время вторую ладонь на запястье пациента. – Есть! Господи боже, спасибо тебе!       Едва услышав это, Рабэнхерц с громким вздохом облегчения запрокинул голову, прикрыл глаза. К столу подскочил и Бертиль, всё время жавшийся на пороге в спальню, радостно показал всем стальной шар.       – Папе это помогло! – выпалил парнишка, произнёс: – Эрзоскоп, новый запрос. Просканировать показатели папы и сообщить о них.       Под потрясёнными взглядами стариков и сияющим Лосева эрзоскоп завис в воздухе, двумя лучами охватил тело пациента от головы до ног и провёл ими до середины, где лучи слились воедино. Затем над прибором высветились все текущие жизненные показатели.       – Сердечный ритм,.. электрокардиограмма, энцефалограмма,.. кровяное давление,.. – взгляд Никитиной мигом определил более важные характеристики. – Всё возвращается в норму! Потрясающе! Это настоящее чудо! Это...       Оборвал её счастливый тон шумный вздох от поверхности стола. Взгляды всех мигом оторвались от эрзоскопа и обратились вниз.       – Пилимунд! – срывающимся от невыразимого счастья голосом позвал того Лосев.       Под его взором ресницы Винтерфельда дрогнули раза три, четыре, потом сжались – и разомкнулись, позволяя увидеть знакомые ярко-синие глаза.       – Ну, наконец-то! – простонал с нескрываемым счастьем Лосев и, рухнув локтями на стол, при всех впился в губы супруга перевёрнутым поцелуем.       – Постыдились бы, бесстыдники! – сквозь слёзы радости возмутилась Никитина.       – Ладно вам, моя дорогая! – поспешил угомонить её Рабэнхерц, прижал женщину боком к себе, не скрывая широкой счастливой улыбки. – Настоящее чудо ведь произошло, а вы – из-за такой мелочи ругаться!       – М-м-мф, Алекс, хватит! – насилу отбился от настырности того Винтерфельд, кое-как сел прямо на столе. – Что на тебя нашло?       – Племяш, да тебя с того света вернули! – прямо заявил Рабэнхерц ему. – Как же не радоваться такому!?       – Вы... серьёзно?!       – Да, папа! – Бертиль уселся на столе рядом с опекуном, показал тому на парящий над ними эрзоскоп. – А помогло тебе это!       – Эй, мы же вместе препарат разрабатывали! – возмутился Лосев.       – Но исправил наши ошибки именно эрзоскоп! – возразил мальчонка.       – Зато разработку лекарства начал я!       – Методом проб и ошибок.       – Все ошибаются!       – А я вам помог!       – Техника эта помогла!       – Ага, то есть, помогла!       – Она лишь пару образцов могла изменить!       – Зато важных образцов!       – Какая разница, это лишь химические элементы, которые при взаимодействии между собой...       – Лосяш – зануда! – нарочно включил режим ехидства Бертиль, отползая по столу подальше.       – Ах, ты, мальчишка!..       Вскрикнув больше от ажиотажа, чем от страха, Бертиль свалился со стола, но вскочить не успел. Отработанным жестом Лосев мигом ухватил парня за водолазку, вытянул на правой линии и взялся щекотать. На крики и смех того быстро сбежались остальные ребятишки, заглянул и Карпатьев, привлечённый шумом из окон.       – Ух, живой-таки! – при виде Винтерфельда с облегчением вздохнул агроном, потёр нос, покрасневший ранее от скрытых слёз. – Я уж боялся – всё, нет тебя!       – Ещё чего! – возмутился Лосев, успевший выпустить Бертиля из хватки. – Чтобы я дал ему умереть?! Ни за что!       – Алекс! – почуяв, чем запахло, инженер спешно соскользнул со стола.       – Стоять, зараза немецкая! – рванули следом за ним, но очень вовремя помешали порыву натруженные руки Карпатьева. – Георг, отпусти! Я ещё покажу этому гаду, как изводить меня!       – Всё, всё! – гася смех, пришёл Рабэнхерц на помощь Карпатьеву в успокоении одного буйного. – Алекс, хватит психовать! Иначе я попрошу эрзоскоп разработать тебе лекарство от нервов!       – Это было бы...       Резкий шлепок по столу. Все, разом замолчав, уставились на тот. На деревянной поверхности красовалась небольшая, сантиметров шесть в длину, коробочка. Шагнув ближе, Никитина взяла коробку, осмотрела её, прочитала про себя название и назначение содержимого.       – Как раз от неврозов! – с выражением пояснила женщина, взмахнув коробкой. – Лёшка, может, примешь? Надо ведь проверить.       – Да я здоров! – Лосев тотчас дал ход назад. – Честно! Софья, я ведь дурачился просто!       – Дурачился? – та хитро прищурилась, посмотрела на ребятишек, чьи глаза горели в предвкушении очередного зрелища, решила направить их любопытство в другом направлении: – Пим, давай-ка перейдём в гостиную: я хочу полностью тебя осмотреть напоследок. Карл, ты тоже присоединяйся, если хочешь, как и ты, Гошка.       – А мы? – незамедлительно осведомился Костя, решив, про него и друзей забыли.       – А у вас, ребятки, особое задание! – коварно улыбнулась Софья Викторовна. – Вы знаете, что Лёшка боится щекотки? Задержите его здесь минут на пять.       У Лосева тотчас перехватило дыхание, а от многообещающих взглядов ребятишек изнутри продрал холод. Враз стало ясно, что ему не простят как минимум регулярные средние отметки по некоторым дисциплинам.       – С удовольствием! – на лице Кости блуждала нехорошая ухмылка.       – Идёмте! – махнула Никитина остальным, уводя за собой.       – Дети, может, не стоит? – получив свободу от хватки Карпатьева, учёный попытался было скрыться за спиной того, но быстро стал выпихнут его мощной дланью обратно.       – Мы уже не дети! – возразил ему Тимур. – Нам всем уже больше десяти лет.       – Поэтому будем играть по-взрослому! – вторил другу Борис, встав наизготовку.       Убедившись, что остальные вышли из комнаты, Софья Викторовна напоследок глянула на Лосева, пожала плечами в ответ на умоляющий взгляд того и покинула спальню, прижимая к себе эрзоскоп и выданное тем лекарство. Одновременно с закрыванием двери прозвучал грохот от падения, громкий вскрик, возгласы ажиотажа.       – Они не замучают Алекса? – встретил её в гостиной вопросом Винтерфельд.       – Ему полезно будет немного помучиться, – прозвучал невозмутимый ответ. – А ты, будь добр, сядь на диван! Мне надо убедиться, что всё в порядке.