Венец смертного и божественного

Что такое предсказания? Предсказания - это сообщения о неких, чаще всего трагичных событиях, которые с большей долей вероятности произойдут в будущем. Их бывает много и они очень разные, например, предсказания Ванги или других ясновидящих, предсказания племени Майа и тому подобное. Они несут в себе опасность, но в то же время далеко не каждый человек будет верить в них. Для большинства это не более, чем легенда, бред шарлатанов, конспирология, но в нашем случае каждое из предсказаний для этой планеты сбывалось. Речь идет о Сигонии. Планета, окружённая песком и скалами, где нет жизни в привычном понимании этого слова, есть лишь способы выживания. Два племени находятся в вечной борьбе за господство над территориями, или же просто за жизнь, за сохранение своих традиций. Здесь крайне редко идёт дождь, а если и идёт - значит случилось что-то благое. То, что способны сделать высшие существа, эоны, благословить кого-либо или же просто обратить внимание на эту планету. По древним сказаниям, которые составлялись не одно столетие, ей был предначертан кровавый дождь. Конечно, существующая власть, состоявшая из кучки люмпенов вперемешку с нарциссами и социопатами, не поверила в слова, написанные на старом и дряхлом пергаменте, потому даже если бы она была заинтересована в спасении своего народа, то весь успех этой операции заканчивался на равнодушии. Это было предсказание давних предков, имеющих дело с эманаторами, и знающих, что сила разрушения не пощадит никого. Даже самых непримечательных существ - людей. Но люди - это самое страшное, что может случиться в жизни любого человека. Кровавые битвы, отрезанные головы, замученные до смерти дети и женщины - все это стало представлением под названием "Кровавый дождь". А дождь действительно пошёл в ту ночь, когда крики авгинов стихли, а катика перестали появляться вовсе. Тогда было красивое ярко-красное небо, затянутое серыми облаками, которые сквозь маленькие надрывы пропускали лучи света. По всей пустыни гулял ледяной ветер, охлаждая недавние поля для битв и горячий, от крови, песок. Сопровождал его ливень, заставляющий скалы окрашиваться из серого в чёрный цвет, а животных из маленьких лесочках выходить на водопой. Все приходило в себя, вот только страх матери увидеть, как собственного ребенка вешают у нее на глазах или перерезают глотку - остался неизменным. В ту ночь на свет появился совсем крохотный, но уже источающий невероятную силу Какаваша. Его глаза были необычайно красивого цвета - фиолетово-голубые, как из сказок, но, к несчастью, глаза сигонийцев были их “визитной карточкой”, потому отличить "раба" от "обычного рабочего" необразованному человеку было очень легко. Его провозгласили благословенным Гаятрой, что давало юному дарованию особенность в виде силы умственных способностей по сравнению со всеми остальными. Никто и подумать не мог, что их крохотную планету посетил эон Радости, который прямо сейчас находится на руках у своей "матери" в младенческом обличии. Никто и не догадывался, что этот ребёнок несёт в себе куда больше опасности, чем могут представить катика, династия и сами авгины. Он станет огромной проблемой для победившего племени, ведь сбежавший авгинец - живой авгинец, а значит несет такой же вред, как и все остальные, кто смог спастись. Но что же тогда случилось по мнению самого Ахи? Красивая, на первый взгляд, Сигония, откуда изначально он почувствовал знакомое тепло, встретила его совершенно не радушно. На ней творился настоящий кошмар: люди, голодные, грязные и истощенные, ходили по поверхности, выискивая хоть что-нибудь похожее на еду, в то время как "верхушка" планеты, что в буквальном смысле жила и творила свои дела высоко в горах, пьянствовала и пировала. Аху поразило такое равнодушие и жестокость по отношению к представителем своей же популяции, хотя ему это напомнило очень похожую ситуацию в родном открытом космосе. Первое, на что обратил внимание прибывший эон, кроме общего положения планеты, это глаза сигонийцев: необычная расцветка, два цвета которой иногда были совершенно из разных палитр, тонкий и пронзительный взгляд, пусть и потерянный, а главное - в них нет ничего живого. Именно такой отличительный признак был необходим для маскировки среди обычного населения, потому выбрал он два цвета: первый - фиолетовый, что означал двойственность личности и качеств человека, а второй - голубой, что означал успех в начале нового дела. Все подходило идеально, так, как нужно было самому Ахе. Неспроста он выбрал именно эти цвета. Эон Порядка, заинтересовавшая его как никто другой, имела палитру похожих цветов. -В память о дорогой подруге. - сам себе сказал Аха. Совсем скоро он обретет маленькое человеческое тело. И должен будет его вырастить, как дерево. Так он попал к своим "родителям" - к достаточно добрым людям, которые следили за ним и оберегали от опасностей, а также дали ему своеобразный титул “благословленный Гаятрой”. Помимо родителей, которые в подобной обстановке погибли слишком быстро, у маленького Какаваши оставалась сестра, имя которой он боялся произносить. Вдруг она восстанет из могилы и придет за ним, протягивая свои худые руки и шепча: “Пойдем со мной”. Единственная, кто стал для него спасением в этом страшном мире. Жестоком, бесцеремонным и грязном. Эон точно не так представлял себе первые года пребывания в обычном теле, что уж говорить, он и вовсе не думал, что его занесет в подобное место. Плохие условия жизни и общая, летающая в воздухе безысходность, давили на мозг даже эону Радости. Он не чувствовал эмоций людей как положительных, так и отрицательных. Не было даже малейшего намека на радостные нотки в атмосфере этой планеты, даже настоящая и глубокая тоска была редкостью. Всё, что делал Аха - теряло смысл. Людям вокруг было все равно на очередную и крайне глупую выходку придурковатого мальчишки. Эон расстраивался. Здесь, на этой планете, будто нет места законам морали. Люди обращались друг с другом, как со скотом, к нему самому относились чуть лучше, чем к мусору, а слабых детей и вовсе убивали сразу после рождения. Авантюрину повезло, что его заметили здесь уже не в младенческом виде. Иначе такого капризного и непослушного ребёнка просто скинули бы во скалы. Эта планета является настоящим испытанием души, проверкой на прочность, которую могут пройти далеко не все. И Радость это усвоил, когда его впервые избили и назвали рабом. Сначала он долго-долго смеялся над всеми теми, кто его избивал, так, что его выгоняли из поселения, а эоны за тысячу световых лет слышали отголоски этого смеха. Максимально пугающего смеха. Неприятного и болезненного. Позже истерический смех сменялся рыданиями, с масштабом которых не мог сравниться ни один человеческий младенец. Он плакал часами, днями - из него будто выходило все, что копилось столько лет внутри его души. А потом снова смеялся. И снова в глазах людей появился страх. Но не страхом подпитывал свои силы Аха. Ему нужны были эмоции. После того, как истерики проходили, он много думал. Думал о звездах, о действующей верхушке этого поселения, об Акивили, о других Эонах, с которыми он был в дружеских отношениях. Он думал об Эне, об её чувствах во время того, как Шипе поглощала её. Было ли ей больно? Или она наоборот была рада стать единым целым с эоном Гармонии? Будь Аха на её месте, он бы позволил Шипе поглотить себя, но лишь на несколько секунд. Бабах - и оболочка Гармонии разлетелась на многие километры в виде пазлов. А части пазла бы смогли превратиться в настоящие звезды. Авантюрин думал о том, что делать ему дальше. А ведь причина его истерик стала следствием одной из его глупых шуток. Это был обычный день. Солнца, как обычно, не было, может ли оно вообще проглядываться сквозь облаков из пыли и песка? Авантюрин не уверен, и ему не хочется думать об этом. Его маленькое и неуклюжее тело просило еды и воды, не той воды, которая находится в лужах рядом - это лишь грязевая каша из веществ таблицы Менделеева, а обычной пресной воды, которой, как он понимает сейчас, в нормальном виде никогда не пробовал. Благо, он все ещё эон и не нуждается настолько сильно в удовлетворении обычных человеческих потребностей, но что с остальными? Люди были готовы буквально сожрать друг друга. Какаваша, имя, над которым тот первое время очень смеялся, а позже стал ненавидеть, переживал за единственного человека, на судьбу которого ему было не все равно - сестра. Эта юная девушка, которая была старшей в семье, постоянно помогала родителям с воспитанием младшего, искала способы пропитания и в целом отличалась добротой и непоколебимым характером, очень симпатизировала эону. Он пытался оберегать её, насколько было возможно в его облике маленького и худого мальчика. Их дни были одинаковыми: оба вставали, пока основная масса населения спала, шли за подобием воды из колодца и пытались приготовить завтрак. Если повезёт, то смогут отбить что-нибудь у прохожих. А после ухаживание друг за другом, перечитывание книг, которые прочитаны до этого раз 5, если не больше, и укрепление дома. Каждый день к ним ломились обезумевшие катики, в попытке ухватить кого-нибудь из этого дома и сожрать. Просто сожрать. Совести на этой планете не существует. Он все ещё не нашёл нужного ему существа, а находиться на этой планете невыносимее с каждым днем все больше и больше. Нужно ускорять темп поиска. А пока у него есть некоторое время для раздумий над убийством главы всей верхушки и над взрывом планеты, что позволила себе так бесчестить доброе имя Эона Радости. И он обязательно это сделает, как только найдёт здесь того, кого ищет. Радость мог бы заставить исчезнуть здесь каждого человека, убрать вечное клеймо, говорящее о том, что он всегда будет лишь товаром в мире рынка, и что его рано или поздно продадут. Мог пропасть обратно, так же внезапно, как и появился. Но ему остаётся лишь бродить по поверхности планеты в поисках той самой ниточки, что связала двух запятнанных Эонов вновь. Вот только будто ниточки этой никогда и не существовало. Теперь Аха человек на известный лишь одному Ланю срок. Он не может заставить всю планету смеяться так, чтобы те выплюнули свои сердца прямо на тарелки во время завтрака, не может заставить людей отказываться от веры в реально существующих или существовавших существ и верить в силу ногтя на мизинце их левой ноги, проще говоря - ему некуда тратить свои силы. Даже возможности выплеснуть их нет: эон остерегается, что после всплеска сил от планеты ничего не останется, а значит не останется и от того, кто звал его. Еле слышно, но звал. Говорил "Аха, я здесь". И заливал ему в уши это сладкое пресладкое молоко, что отдавало вкусом легкого разочарования и тоски. Несколько лет он провел в бессмысленных скитаниях по твёрдой оболочке, то и дело желая вернуться в свой божественный вид и снова ничего не делать. Он не нашёл ничего: ни существа, способного совершить такое, ни примерное место, где это было совершено. Даже больше: планета вовсе не пахла эоном. Выходит, Аха ошибался? Нет. Радость не знает проигрыша, а потому ошибки быть не может. Во снах, которые посещали его во время рабства, ему виделись глаза. Они такие же красивые, как и глаза всех на Сигонии. В них два оттенка: красный, что говорит об опасности и вспыльчивости, и жёлтый, что олицетворял ум и символизировал сообразительность. Но было в них что-то не так. Будто глаза ненастоящие, в них не отражается жизнь, а все бредни про то, что "глаза - зеркало души" так и остались бреднями в этом случае. Время шло. Тело приобретало рост и массу, а синяков становилось все больше и больше. Сейчас Аха все еще был похож на маленького мальчика. Но, несмотря на свой облик, он возмужал, хотя в то же время и побледнел. Стал худее, чуть выше, волосы отросли и стали напоминать каре, а глаза были такими же яркими, как и в первые годы пребывания на планете. Никто так и не задался вопросом о его благословении. И почему он появился именно в день рыдания неба. Будто бы всем все равно. И лишь сестра спросила у него однажды: - Какаваши, ты ведь знаешь, что ты необычный ребёнок? Ты - дитя Гаятры. А он и не знал что ответить. Девочка видела, понимала, что "брат" её отличается от всех остальных детей и взрослых Сигонии. Но особенные выводы делать не спешила. Она просто была рада, что ее брат жив. Она находится вместе с ним в частичной безопасности, она может потрогать его, погладить по голове и сказать приободряющие слова. Если бы не происшествие, что перевернуло представление о людях с ног на голову, они бы продолжили быть одним целым. Какаваша уже подходил к дому. Сзади него шла молодая девушка, выражение лица у неё было расслабленное. В ее руках маленькая буханка хлеба и небольшой цветок. Вроде ромашка, эон не разбирается в цветах. Рядом с домом было необычно тихо. Обычные голоса детей, которые кричат во время очередной ссоры между собой, или же голоса родителей, которые их отчитывают - все это стихло будто бы в один момент. Стоило двоим подойти к калитке, которая стояла на одном лишь Божьем слове, так на них метнулись две пары беспокойных, но одержимых глаз. Те самые злополучные катики, что несколько лет подряд охотились на них, после пытались опустить блондина в глазах всего поселения, теперь сидят на зеленой траве небольшого участка и жуют руку матери Какаваши. Он узнал её по отсутствию мизинца и большой родинке на указательном пальце. Юноша почувствовал, как внутри него что-то надломилось с очень громким хрустом. Казалось, что этот хруст можно услышать из любой точки вселенной, как наверняка это уже сделал Лань. А люди, что нагло пожирали тело несчастной женщины на глазах у двоих молодых людей, начали отрезать уши у отца, который лежал совсем рядом. Вся земля были в крови. Глаза Ахи окрасились в красный. Скоро взорвётся голова, если он и дальше будет просто стоять и смотреть на это. Внезапно раздался смех. Тихий-тихий, вскоре он превратился в надрывный и истерический. На глазах Эона только что произошла невиданная жестокость. С ней не сравнятся вечные погони между Ланью и Яоши. С ней не сравнится количество жертв, павших от рук Легиона Антиматерии. На глазах ребёнка только что произошло убийство собственных родителей. Будь Аха обычным чадом, он бы наверняка погиб вместе с ними от разрыва сердца. Способность обонять посторонние звуки медленно покидала его тело. Он лишь слышал, как его собственные органы медленно булькали, сердце бешено билось, а кровь бежала по венам и артериям. Человеческое тело внезапно перестало быть послушным, чуть ли не выгоняя Радость из себя. Он слышал отдаленные крики сестры, чувствовал, как его тащат по земле, а после легкие поглаживания по голове, которые сопровождались невероятно сильным тремором. - Не оставляй меня одну, Какаваша. - слова прозвучали как гром среди ясного неба, а распахнув глаза блондин увидел задыхающуюся от рыданий сестру, руки которой были по локоть крови. Чья эта кровь - эон так и не понял. Ясная голубизна глаз быстро заставила прийти в чувства девушку, убирая волосы с лица брата, и не веря, что тот жив. В тот момент у неё рухнул весь мир. Она знала, что рано или поздно те, кто охотится за ними не одно десятилетие, доберутся до них, но о такой жестокости она и представить не могла. И все же, он жив. Единственный, кто остался у неё. И она не может дать ему так просто погибнуть. Небо было ясным. Двое небольших людей пришли на маленькую пустую возвышенность, чтобы посмотреть на звезды. Сегодня они были особенно яркими. Где-то там, совсем далеко, за миллионы километров отсюда находится родной дом Какаваши. Дом, где он вырос и освоил собственный путь, дом, где он встретил эона, из-за которого происходит все это. Он бы никогда не подумал, что будет сидеть рядом с человеческой душой и просто, без лишней суеты или смеха, наблюдать за танцующими в темноте капельками света, которые на самом деле являются ужасающими гигантами, способными создавать существ подобных IX. Все, что остается после взрыва сверхновой звезды - это черная дыра, поглощающая все и всех, нарушая все установленные законы физики, ломающая представление о всем мире за пределами одной планеты. Человеческий разум не в силах понять что именно из себя представляет абсолютное "ничего", мы можем лишь представить бесконечное тёмное пространство, где нет ни звуков, ни кислорода, да и тебя самого нет. Твоего тела не существует, оно распалось на атомы и крутится в огненном диске, теперь ты самое настоящие небытие. Никто никогда не придёт на помощь. Никто больше не посетит тебя. Это все в прошлом, теперь есть лишь твой медленно меняющийся разум и бесконечный покой, который ты заслужил. Но ведь не просто так ученые выдвигают гипотезы о дырах, совсем противоположных чёрным. Белые дыры ещё более загадочные явления - их реальность пока не доказана, но если они существуют, то способны создавать материю огромных размеров, выкидывая её в открытый космос, при этом внутрь самой дыры ничто войти не сможет. Вот и сейчас в голове эона говорят две стороны: одна поддерживает идею покоя на некоторое время, который он чувствует в компании своей сестры, а другая говорит использовать её для достижения своей главной цели - найти Акивили. Но Акивили на Сигонии нет, а значит единственный его выход - побег. С такой планеты довольно проблематично сбежать: тебя всю жизнь будут травить за глаза и происхождение, а сама верхушка явно никуда тебя не выпустит. - Сестра, - мальчик аккуратно подергал ее за рукав платья. - Почему мы должны терпеть все это? Разве не лучше будет, если все те люди, которые делают нам плохо, просто умрут? - Возможно, Какаваша, о таких вопросах всегда рассуждать сложно. - она остановилась, всматриваясь в небо, будто ища ответ в нем. - Пусть мы не в силах что-то поменять на данный момент, но для того, чтобы тебя защитить мне и жизни не жалко. Глаза блондина бросили свой взор на хрупкий силуэт с поднятой вверх головой. Она смотрел туда, в пустоту, в само небытие и на других эонов. На тех, с кем Аха хотел бы иметь меньше всего общего. - Потому что я по-настоящему лю... - она не успела договорить. Совсем недалеко раздались крики мужчин и женщин, а темноту освещали ярко-огненные факела. Они ищут кого-то. Не думая, старшая быстро подскочила, заслоняя младшего собой. Очередной набег на авгинов? Или же это люди, что увидели жестокое убийство пришли по души единственный уцелевших детей? Вдруг все обернули так, что именно дети убили своих родителей, а сами бежали в другое племя? - Я их вижу, вон они! - грубый мужской голос раздался из толпы, обращая все внимание остальных на себя. Несколько десятков мужчин и женщин со звериными глазами смотрели на два хрупких тела, словно пожирая душу. Напряжение в воздухе росло с каждой секундой, а кулачки Авантюрина все сильнее сжимали подол платья сестры. - Покажи нам его. Не смей прятать. - кто-то из отбросов попытался отодвинуть девушку, как пушинку, желая увидеть убийцу собственных родителей. Мерзко. Ужасные люди, ужасные лица, крики, вопли, этот огонь. Я ненавижу это все. Я хочу защитить ее, но моя беспомощность орёт мне в голове, что я лишь хлипкое тело, не способное как либо уберечь себя. Как они смеюсь перекладывать вину на ребенка. - Какаваша, беги! - она стояла на ногах с огромным трудом, что и дело прикрывая кровоточащую руку, которую ей успели повредить за время, пока младший выпал из реальности. - Я прошу тебя, Какаваша! - её отчаянный крик Аха слышит из глубин небытия до сих пор. - Пришел мой черед отдать свой долг Богине и воссоединится с родителями! Прошу, верь мне, мы снова встретимся! Ее подняли над землёй, как пушинку, но за спиной никого не было. Жалел ли он тогда о побеге? Да. Он хотел, чтобы вместо сестры взяли его. Она обычная человеческая особа, а он ведь эон, высшая форма разума, но проявить эту форму эон Радости был не в силах. Нулевая подпитка эмоциями делала свое дело, превращая некогда могущественное существо в бесполезный мусор. Он до сих пор не знает, что случилось на том склоне и куда пропала она. Он мог лишь догадываться почему на них напали. Во-первых из-за племени: авгины одобрялись далеко не всеми синогийцами, несмотря на то, что все они сидели в одной лодке под правящей горой. Во-вторых, проделки Радости были широко известны в местных кругах, даже элита слышала о "психе" из авгинов. Он всегда отличался от других детей интеллектом, смеялся и плакал громче всех, мог запросто сломать ребенку палец, если тот попросит. И в чем же была сложность убить своих родителей, а после искать новое место жительства на планете или вовсе покинуть её? По сути - ничего, сестра всегда была на его стороне, она могла бы стать помощницей. Но все эти "очень умные люди" забывали одну деталь - Какаваша был крайне слабым и худым ребенком, ему воду из колодца порой было возможно принести, а тут идёт речь о поднятии оружия, дальнейшего расчленения тел на части и... Поедании. Самое мерзкое, что в целом можно было сделать в этой ситуации - это приписать людоедские отличительные черты маленькому мальчику, а его сестру судить по содействию в преступлении. Тот, кто действительно это совершил, был послан от верхушки или это в целом важная шишка? Он узнает это в любом случае. Скрыть от маленького гения детали столь важные для раскрытия преступления и освобождения его сестры - просто невозможно. Он найдёт все, достанет из под земли, разрушит жизни и ликвидирует чины, а после отправится на его поиски дальше Занавес поднимается, шоу начинается! Жизнь эонов не имеет практически ничего общего с людской. И в этом были уверены все, кроме самих сверхъестественных существ: Акивили был к людям ближе всех, Аха спокойно вливается в их общество и может существовать так какое-то время, Лань способен на некое милосердие по отношению к народу, борющимся против тех, с кем воюет он. Но жизнь не имеет смысла, если у неё нет цели. Цель эонов - распространить свой путь и не дать его завоевать другим, цель людей... А в чем состоит цель каждого из нас? У кого-то это богатство, у других получение бескрайнего ума, третьи же мечтают осваивать новые земли и космические пространства. Но есть и те, кто цели не имеет, кто существует просто так, проживая свой день как робот по определенной программе. Жизни каждого на Сигонии была похожа именно на такую глупость. Бесконечный поток бессмыслия убивал и искажал разум любого живого существа, такая обстановка могла понравится лишь IX. Но если каждый безумец на этой планете воссоединится с другим безумцем, то получится настоящая атомная бомба быстрого и крайне жестокого действия. Бомба эта будет сброшена на правящую династию, стирая ее с лица земли раз и навсегда. Им всем давно подписан приговор, осталось лишь исполнить его. А для этого нужна сила, которую в себе держит сплочение народа. Аха знал не понаслышке, насколько жестоки могут быть люди по отношению к друг другу, особенно если это классовая система, где одни приравниваются чуть-ли не к богам просто из-за происхождения, а другие вынуждены всю жизнь работать на этих самых "божеств", желая хотя бы немного приблизиться к новой ступени в своем социальном статусе. Но, чаще всего, с треском их цель проваливалась. Тем не менее, каждая система рушится: пал Рим и Вавилон. Всегда найдётся тот, кто способен разрушить устои, противоречащие всем законам морали. - Ведь люди каждый раз будут искать убежище среди тех, кто, как им кажется, имеет такие же взгляды, а после получат лишь нож в спину. Этим самым ножом выступлю я, я перечеркну всю историю этой жалкой планеты, заставлю букашек извиняться в ногах. - сквозь истерический смех среди темных деревьев продолжал литься шёпот. - Я сплету из их нервов косички и развешу на звездах, из глупых лиц сделаю маски для каждого эона, кто посмел угрожать моему пути, а людские сердца на блюдце принесу Акивили. Да, он это оценит. Он похвалит меня, как и всегда. А после я съем его сердце, как когда-то давно он съел мое. И больше никакой экспресс не посмеет забрать тебя у меня. Наполненные слезами глаза эона взметнулись к небу, всматриваясь в каждую деталь, пытаясь отыскать там того, кого они ищут уже не первую янтарную эру. - Акивили, почему ты покинул меня? Ведь все это началось из-за него. Нужен был лишь повод для того, чтобы оставить свой путь на некоторое время без присмотра. Аха не верит. Он не способен поверить в то, чего не случилось, радость так и работает, оставляя надежду на лучшее, которая, чаще всего, разбивается на тысячи осколков. Но разве способен эон проникнуться людскими чувствами? Той тоской, которую они ощущают при потере близкого друга, или того восторга, который приходит к ним после новости об освобождении своей родины? Высшие существа в целом разобраться со своими чувствами не могут, что уж говорить о смысле жизни и цели своего собственного пути. Акивили выделялся на их фоне. Аха признает и будет признавать, что Акивили всегда находился на шаг впереди. Даже сейчас, во время поисков, он все ещё водит глупую Радость за нос, не давая увидеть своего лица среди этого тумана забвения. Но каждый туман рассеивается и наступает ясность погоды и памяти. Что нужно для того, чтобы сбежать отсюда? Людские недовольства, вызванные проблемами, которые создает династия. А может и проблемами, которые просто свойственны планете, такие как плохой климат, низкая плодородность почвы, из-за чего появляется голод и ситуации, похожие на людоедство. Какаваша продолжал сидеть на камне, смотря в небо. Там его никто не ждёт. Теперь никто. Что случилось с сестрой? Этого юноша не знал. Он просто надеялся, что её не взяли под стражу в темницы замка, а дали спокойно умереть от удара копья или другого оружия. Ему нужна была вера в то, что смерть была безболезненной, вряд ли хрупкая, напуганная и истощенная девушка способна дать отпор такому количеству здоровенных амбалов. Почему Аха не воспользовался своей силой? Впрочем, кто она такая, чтобы эон нарушал обязательства спора с другим эоном? Да, Радость пытался проявить к ней милосердие, но использовать свою мощь на данный момент он не намерен. Благодарность в его сердце будет жить всегда, ведь именно эта девушка показала ему, что даже среди самого чёрного и дремучего леса найдется светлая полянка, через которую видно солнце. Но эта полянка никак не поможет найти тебе выход из чащи, она будет лишь попадаться тебе каждый раз снова и снова, когда ты будешь наворачивать очередной круг. Акивили говорил о том, что людям доверять еще сложнее и страшнее, чем эонам: они в своих поступках не уступают подлости даже самому бессердечному и высокомерному божеству. Их не следует бояться, но проявлять осторожность никогда не помешает. Аха все это впитывал в себя, как губка, ведь Освоение было интересно слушать, особенно если сравнивать с другими придурками, обитающими на экспрессе. Акивили был единственный, кому эон Радость мог показать свое лицо без маски. Он не боялся открывать ему свое подобие души, рядом с ним было просто хо-ро-шо. Ничто не вечно под Луной, пусть никакой Луны на данный момент над Какавашой нет и быть не может, он все равно ловит себя на мысли, что ему грустно. Даже скопление вооруженного населения около главных ворот дворца не поднимает настроение, а заставляет издавать только издевательские смешки. Остаётся лишь наблюдать за изменениями в этом грандиозном шоу. И все же... Акивили ему это не вернёт. Он давно понял, что на Сигонии искать нечего, возможно это и вовсе была какая-то незамысловатая идея эона Охоты, которому захотелось посмотреть на унижения Радости перед простыми смертными. А может это одна из сохранившихся частичек духа Освоения, но почему тогда Аха перестал его чувствовать по прибытию сюда? Кто-то из местных уничтожил? Нет, это невозможно. Энергия эона, пусть даже и погибшего, невероятно сильна. Подобрать её тоже никто не мог: все Первопроходцы на экспрессе, а эонам это неинтересно. Для других же она просто не ощутима. Максимум, что можем почувствовать человек вблизи сгустка энергии Освоения - это моральное поднятие духа и мотивацию для выполнения все новых и новых целей. Сейчас в его руках сила , способная изменить всю историю этой планеты с ног до головы. Возможно, форма правления станет республиканской. Возможно, к власти придёт очередной диктатор и планета окончательно станет необитаемой. А может им повезет и расцвет Сигонии наступит уже в ближайшие 10 лет. Но Аха не был Ахой, если бы не захотел поиграть с огнём. Игры - это лишь оправдание к очередным безрассудным поступкам. Он всегда оправдывал самого себя через это глупое слово. Покушение на IX? - О, это просто забава! Игра! Сделал из червя эманатора? - Мне было интересно поиграть с ним! Взорвал экспресс Акивили вместе с планетой? - Это самое весёлое, что я когда-либо делал! Жалел ли ты когда-нибудь об этом? - Нет, как можно жалеть о радости! И так круг за кругом. Раз за разом. Он пробивался через толпу, кричал, что виноваты катики, авгинов почти не осталось, и что все из-за правительства. Он был одним из первых в рядах общей кучи, его хорошо было видно, а самое главное, что выделяло его на фоне остальных - глаза. Такие глаза могут быть только у авгинов. Его схватили вместе с остальными, кто попался под руку. Куча теней сливались в один огромный комок, превращая маленькую комнату для своеобразных пыток в настоящую усадьбу смерти. Не было воздуха, воды, была лишь сплошная тьма, заполнявшая разум эона полностью. Будто само Небытие припоминает ему прошлые грехи, желая отомстить за все издевательства над собой. Но XI всегда было все равно на действия других эонов и даже на собственных эманаторов. Сейчас же его поглощает жестокость человеческих существ, которые однажды провозгласили себя королями этого мира, но со своими же сородичами справиться не в силах. Приходится идти через кровь. Она у них липкая, противная, словно протухший томатный сок и забродившее варенье. Грязно. Как и вокруг юноши, так и в душах всех этих кусков сала, которые кроме своих “потребностей” больше ничего не видят. Спасение явилось оттуда, откуда не ждал никто. Грубый и уродливый страж, который хотел начать допрос среди всех, кто есть в этой камере. Он был похож на огромного ястреба. Один глазу у него отсутствовал и на его месте красовалась повязка из черной, бархатной ткани. Она напоминала обивку гроба, в котором на прошлой неделе похоронили его коллегу. Что было дальше? Лишь жестокие пытки, которые называли допросом, избиения до полусмерти, одного из подозреваемых и вовсе убили. Ахе повезло чуть больше: обошлось лишь парой синяков и царапин. От него отстали практически сразу, ведь тот взял всю вину на себя: записки, тот же план, который разрабатывался ради разжигание межнациональной войны, что у него и получилось, а так же вооруженное восстания против власти, которая правит в настоящий момент. На допросе Какаваша смеялся, говорил, что это все лишь шутка, но его чувство юмора никогда не воспринимали как что-то серьёзное. И этот случай не был исключением. Допрос проводили несколько ночей и дней, пихали ему под нос те самые записки, тушили сигареты об запястья и другие части тела. Зачем? Для чего это все было нужно? Чтобы выбраться отсюда конечно. Эон знал, что ему в любом случае ничего не грозит. Максимум боль, которую способно чувствовать его тело, они не смогут убить божество. Пусть даже если он в скрытой "оболочке" и без своих способностей - он все равно остается сильнее и выше их на несколько ступень. Арест, пытки и дальнейшая продажа в качестве раба могут поспособствовать ему в плане побега на другие планеты. Что они будут делать? Ему все равно. Он лишь в очередной раз отшучивается и харкается кровью, когда у него спрашивают про сообщников. - Один я всегда был. Чего тут непонятного? - Какаваша, откровенно говоря, устал от всего этого цирка. Пока катики убивали оставшихся авгинов, "защитники" лишь продолжали мучить несчастного мальчика, который постоянно умудрялся вводить их в ступор своими ответами и странным поведением. А стражник продолжал. Думал своим птичьим мозгом, что близок к разгадке, но на самом деле он даже не подобрался к её началу. Никто не сможет узнать в этом потрепанном теле могущественного эона, которому поклоняются чуть ли не целые галактики. Никто не увидит страсть к хаосу во всем мире. И никто не поймёт, что это очередной план Радости. Но его план, как и спор с Ланем пришлось частично нарушить. Здесь было темно. Повсюду были решётки, чужие пары глаз, а у кого-то и не пары, а всего один, или их вовсе не было. Меня затолкали в одиночную камеру, которая больше была похожа на сортир. Везде подтеки непонятной жидкости, ужасно ржавые и прогнившие части решётки, желтые стены и бетонный пол, а посередине - кандалы. Их было трое: двое для рук и ещё один для шеи. Я нервно сглотнул. Со стороны я слышал, как хнычат другие заключённые, видел их избитые лица, которые были не лучше моих. Я сейчас был похож на переспелый фрукт, у которого бока начали гнить и мяться. Меня били так словно я настоящая груша для битья. Что я мог сделать? Ничего. Я просто лежал, не издавая ни звука, и думал о том, как уничтожу всех этих слизней. Заставлю их кожу плавиться в костре, плоть разрываться от взрывов. Ещё немного. Потерпеть чуть-чуть, забрать с собой Акивили и превратить все планеты во вселенной в теннисные шарики, а после играть ими со всеми эонами. Ороборос даже не заметит, что одна из ее голов проглотила целую цивилизацию. Ведь это и есть хаос! Меня заковали в кандалы. Я чувствовал, как тот, что на шее, очень сильно давит, но сделать ничего не мог. Я ждал оглашения суда, который проходит без моего присутствия. Где я мог так оступиться? И жалею ли я о чем-то? На меня, как последнего из авгинов, сразу же обратили внимание катика и местная власть. Я и сам поддался, играл, пряча от них бумагу, на которой написан приговор всем им, вынесенный уже мной. Мной, эоном Радости, но когда в последний раз здесь слышали это слово? Чувствовали у себя в груди это непередаваемое чувство? Я отвечаю сам себе: “никогда”. Пытаюсь успокоить, пытаюсь сдержать смех со слезами, ведь щеки будет щипать. Пытаюсь привыкнуть к ощущению грязи, опущенности: я стал тем, кого всегда презирал. Сейчас я не могу сделать от слова ничего. Мои силы иссякли, я заключил спор с мстительной истеричкой, которая потом обязательно найдёт меня и прострелит мне спину. А сзади будет посмеиваться Яоши, который следует шаг в шаг за Охотой, выводя этим его из себя. Я слышу, как за стеной молится заключённый. Бедняга не знает, что эоны его не слышат, что порядка во вселенной нет давным-давно, примерно с того момента, когда Эну поглотила Мать всех звёзд. Я сам лишился главного развлечения: мне действительно было интересно наблюдать за эоном Порядка, за её тактиками, за ее путем, поведением, ошибками и преимуществами. Но она ушла. Ее заставили уйти. Я знаю, что ждёт меня дальше. Это легко предугадать: если не казнь, то пытки. Сейчас я просто жду своего времени, которое вот-вот настанет. Что я чувствую? Ничего. Эон способен чувствовать и испытывать что-то человеческое? Даже сам Акивили не мог полностью прочувствовать людскую натуру. Акивили.. Мой дорогой Акивили. Если бы ты увидел меня в таком состоянии, то твои брови забавно свелись к переносице. Ты был бы крайне недоволен моим глупым поведением: кинул все и отправился на поиски того, кто мёртв. Или.. Или не мёртв? Я не знаю, Акивили. Ты рядом, я чувствую это. Знаю, что ждёшь меня. Готов ли я к этой встрече спустя столько янтарных эр? Не знаю. Мне жутко лишь от того, что ты так внезапно слился с бездной. Оставил меня одного, Акивили. Первопроходцы так не поступают. Еле слышны шаги. Шарканье, которое способен услышать лишь человек с крайне хорошим слухом. Кто-то крался. Я не слышал звон металла, значит он смог снять кандалы. Ищет выход? Хочет сбежать? В общем полумраке коридора я увидел тёмную, худую и горбатую фигуру, медленно идущую в сторону выхода из этой зоны камер. Наивный. Это огромное подземелье, и если он сейчас не наткнется на стражу, то наткнется позже. И тут мне стало страшно. Что я за эон, если обычный смертный смог освободиться от прогнившего железа, а я не могу? -Постой, подожди.. - я шёпотом начал звать его, невольно подергав рукой, создавая шум. Это цепи, которые не пускали меня дальше, чем на 50 сантиметров от стены. Мой голос был хриплым, неузнаваемым. Он не обратил внимания на меня, но замер, будто шум шел от него. - Понимаю, глупо о таком просить, но ты можешь взять меня с собой? Тишина. Она пронзает мой слух, я слышу её отголоски в своей голове, они бьют по черепной коробке, желая пробраться в мозг и поселиться там. Сегодня я узнал, что тишина громкая. Конечно, он не ответил мне. Даже не покачал головой в отрицательном жесте, или не промычал "нет", просто пошёл таким же шагом дальше. Я знал, что на него так же, как и я, смотрят другие заключенные, но никто не просил их освободить от цепей или выпустить из клетки. Был подвох? Видимо да. Я снова ушел в мысли о своей жизни. Пытался вспомнить, что было со вселенной раньше. Давным-давно, когда Тайззиронт ещё был жив, нас было мало. Я, Эна, Шипе, Клипот и остальные встали на стражу своего покоя. Как жаль, что никто из них так и не узнал, что виной исполнению пророчества был никто иной, как гениальный Аха. Я не рассказывал об этом даже Акивили, хотя мне очень хотелось. Я столько не успел ему рассказать. Мне больно, Акивили, ты слышишь? Мне страшно, Акивили, понимаешь? По всему коридору раздался раздирающий душу крик. Его источник находился рядом со стеной моей камеры. Параллельно с ним я услышал, как удары меча пронзают мягкую и хрупкую человеческую плоть. Сомнений не было - это тот заключенный, который подумал, что он самый гениальный человек на Сигонии и сможет сбежать из под глаз тварей, у которых они расположены на затылке. Бедный парнишка. Вот в чем был подвох.. Открыть клетку ему дали, ощутить временный вкус свободы тоже, а потом зарезали, прямо как крысу. Здесь все похожи на подвальных крыс, некоторые даже кусаются. Но мне снова страшно. Я чувствую, как по моим щекам текут слезы. Они такие горячие, но их соль разъедает мои царапины на лице. Для меня боль не является чем-то неприятным, скорее я просто не понимаю её сути: в эоновской форме я не чувствую боли. Оно и понятно, я, высшее существо, не способно ощущать человеческие чувства. Вот только страх мой идет от моего тела, захватывает мой разум, как промывка мозгов от Шипе, и заставляет бояться. Думать, что я уязвим перед смертью. Я весь трясся. Я знал, без способностей я не сбегу отсюда, но в таком случае Лань будет меня презирать, что не смог исполнить такие простые условия и почти сразу же воспользовался своими силами. А почему бы мне его не обхитрить? - Говори, все, что знаешь. Иначе умрёшь. - Какаваша слышал, но не видел мужика, который на грубом тоне разговаривал с ним. Он и его помощники требовали от него всю информацию, касаемо направления людской ненависти в сторону власти и разжигания войны между авгинами и катикой. - Ты слышишь меня, грязь? По лицу юношу прошлись кулаком. Это далеко не первый и не последний удар, который ощутило это тело. Аха, в свою очередь, лишь отхаркнулся кровью, смотря через чёрный мешок прямо на то место, где у мужика находились глаза. - Я ничего тебе не скажу, свинья. - он чувствовал адреналин внутри себя, как кипит его кровь. Радости хотелось драться, сейчас его эмоции и сила были направлены только на негатив, который он хотел выплеснуть именно на этом мусоре. - И дружкам своим скажи, чтобы вечерами потише дрочили. Знаешь, я их за стенкой прекрасно слышу. Снова удар. С еще большей силой. Какаваше чуть не выбили зуб, а голова от такого большого количества атак и явного сотрясения перестала соображать вовсе. Ему оставалось лишь слушать о том, как все его племя поливают грязью, как его самого как только не называют, и что органы молодого и здорового тела можно продать за хорошие деньги. - Член свой отрежь и на витрину поставь. Уверен, что такой сорняк даже даром никто не возьмёт. - раздался хриплый, но пронзающий смех. Кто-то из стражников даже прикрыл уши. Чем громче смех, тем громче крики, но не в случае Ахи. Они решили играть не с тем: обычный человек не стал бы так шутить, когда он буквально привязан к электрическому стулу, а на его голове уже находится чёрная маска. - А мозг твой даже не стоит пытаться продать, кому он нужен без единой извилины и в таком микроскопическом размере? - Не стоит пачкать руки такой грязью. Уберите его, но чисто. - мужчина развернулся и пошёл в сторону выхода, последнее, что он услышал из уст "виновного", была фраза: "Ваши дни сочтены" - Неужели все на смертном одре ведут себя так глупо? Не в первый раз слышу подобную глупость из уст приговоренных к казни. Сволочь. Урод. -Ненавижу.. - юноша ждал, что с ним будут делать дальше. На улице было холодно, в камере еще холоднее, так еще и крысы с прочими ползучими тварями. Хотелось вернуться хоть в какую-нибудь зону комфорта, почувствовать тепло, необходимое для человеческого тела, поесть нормальной еды, а не противной просрочки с плесенью. Будь он обычным человеком, то давно умер. Отчаялся, сдался, отдал себя на растерзание - неважно. С ним обязательно что-то бы случилось. Сегодня день казни. Он знал, что с ним будут делать. Электрический стул не звучал как что-то очень пугающее, скорее забавное: как у такой бедной планеты есть разнообразие в способах казни? Не легче просто его повесить? Или застрелить? Кажется нет. Здесь любят изощренные методы издевательств над хрупкими человеческими телами. Огромная комната, посреди которой стоит стул. Прямо на глазах Какаваши с него снимают обугленное тело. По нему не было понятно, мужчина это или женщина, старый человек или совсем юный - это был просто кусок угля, безжизненный, ненужный. Какими вскоре должен стать и этот мальчик. Внутри Ахи что-то екнуло. Наверное, это было сочувствие. Внутри палача, который усаживал светловолосого на стул, давно сломались любые моральные ценности, а совесть покинула его тело с первой невинной жертвой. Столько таких, как он, успели побывать на этом стуле и отдать свою жизнь в руки высших существ? Наверное огромное количество, ведь сидение под эоном прогнулось, будто вот-вот провалится. Аха представлял, как жертвы мучились в агонии, когда их тела насквозь пробивали заряды тока, как их кожа плавилась под такими температурами, волосы сгорали и электризовались, делая смерть еще мучительнее. Аха знал, что не погибнет. Знал, что это страшная боль. Но сделать ничего не мог. Его привязали к стулу крепко-крепко, будто зная, что чуть что и он может легко себя освободить. С виду такой хрупкий, худенький и маленький юноша внутри таит настоящую опасность - об этом знали все. Но что за опасность - не знаю никто. Никто не мог и подумать, что внутри этого тела настоящий эон. Радость любит неожиданность. Сюрпризы всегда должны быть неожиданными. - Последнее слово будет, малец? - мерзкая ухмылка взрослого амбала скривила его лицо, делая его еще более уродливым. - Весь мир вот-вот сгорит, а я специями кидаюсь! - Авантюрин привстал, максимально близко приближаясь к лицу палача, шепча: - Ведь Ахе важно лишь одно, чтобы в мире царил хаос. Мужчина резко от него отошёл, будто пугаясь. Он никому не расскажет, что в глазах юнца увидел что-то очень пугающее, будто с ним говорило безумно сильное существо, которое вот-вот разорвёт его грудную клетку и достанет сердце голыми руками. И Аха правда бы так сделал. Но глупый спор портит все веселье. Есть ли у тебя будущее, Какаваша? Пора. Мужчина надел на голову юноши тканевый мешок, а на него своеобразный шлем, напичканный разными проводами. Авантюрин чувствовал внутри себя непонятное ощущение, будто его душа рвется наружу. Аха никогда не чувствовал такого раньше: кожа будто трескается, ребра рассыпаются, сердце разрывается. В голове была лишь одна мысль: "больно ли?". Когда это боль волновала эона, который в принципе не может ее ощущать? Никогда. Сам эон её не чувствует, но физическая оболочка, в которой он находится, очень даже. Блондин до сих пор помнит мерзкое чувство после избиения. Все тело ломило, в ушах звенело, а глаза то и дело покрывались пеленой слез. Наверное, это был страх. Боль. Резкая, молниеносная. Она прошлась по его телу моментально, кожа стала для нее прекрасным проводником. Она охватывала все нервные окончания, делая пытку еще невыносимее. Какаваша начал дёргаться на стуле. Глаза его забегали по темному пространству перед ним, все, что он смог из себя выдавить, так это ужасающий крик: Б∎∎ЬНО. ХВАТ∎Т Уроды делали разряды лишь сильнее, повышая размер вольт в токе. ХВАТИТ ХВ∎ТИТ ХВ∎∎ИТ ХВ∎∎∎Т ХВ∎∎∎∎ СТОП СТО∎ СТ∎П - Почему он не умирает?! Мы вырубили уже на максимум! - у палачей началась паника. Они слышали, как кричал малец, видели, как он пытался выбраться, и что кожаные ремни, держащие его, надорвались. Пора прекращать? НЕ∎Т. Аха чувствовал внутри всего себя настоящую грозу, молнии, будто он попал под ливень и стал выбранным повелителем гроз. Разорвать эти ремни не составит труда. Взорвать головы всех, кто здесь находится - тоже. Но сейчас он лишь кричал во все горло. Пытался смеяться, но это было похоже на жалобное всхлипывание. Справится ли он с этой болью? Справится. Но хрупкое человеческое тело было едва способно двигаться, когда разряды перестали пускать. Ужасное напряжение повисло в небольшой комнате. Сюда не пускали никого, кроме человека, которого должны были казнить, и нескольких "палачей". Никто не знал, почему этот мальчишка не умирал. Выдержал огромное количество тока с несколькими тысячами вольт. Пропустил их через себя и все равно сейчас сидит на этом кресле и дышит. Все слышали его тяжелое дыхание. Ещё бы в такой тишине его не слышать. Ткань, одетая на его лицо, пропиталась жидкостью. Пока её не сняли, было непонятно, что это. Слюни, сопли, слезы, а может и вовсе лимфа. Все оказалось куда хуже, чем казалось на первый взгляд. Это была кровь. Кровь, которая шла из глаз Какаваши, который рыдал ею, смотря лиловыми глазами на уродов, что посмели к нему прикоснуться. В них был звериный блеск, уголки губ блондина поднялись, вырисовывая на его лице пугающую улыбку. А кровавые слезы так и продолжали идти, пачкая все вокруг в багровым цветом, горячо любимым цвет Ахи. - И такой ненавистным цветом Акивили. Он напоминал ему о человеческих смертях, о тысячах людей, которые погибли у него на руках, о том, как сама Радость чуть не покинула его однажды. Но об этом я расскажу немного позже. - Что же было дальше? - А дальше... Его связали и кинули в камеру. Это был первый случай на практике всех, кто здесь "работал", поэтому что с ним делать - никто не знал. Помимо кровавых слез, которые шли из его глаз, с яркого неба Сигонии полил такой же кровавый дождь, подобный его слезам. Напуганы были все. И все боялись наказания за такой исход. Жаль, что они не способны были понять, что уже наказаны; их жизнь - сплошное наказание, которое они будут нести вечно. Гнев эона обрушится на них резко и неожиданно. А мальчик сможет частично освободиться, пусть и способом, который будет для него унизительным. - У тебя красивое личико. Знаешь, про таких, как ты, говорят: “родился не в то время и не в том месте”. - мерзкий мужской голос пробирал до мурашек. На шее красовалась позорная метка раба Сигонии, вечное клеймо. Она была выжжена горячим металлом, ужасно болела и ныла, но трогать её было нельзя ни в коем случае - ухудшишь ситуацию. - Тебе повезло лишь в том, что первый наследник не видел тебя. Знаешь, по всему дворцу ходят слухи о том, что он не той ориентации и что все красивые рабы перед продажей посещают его. - А какое мне дело до этого черта? - плевался ядом, пытаясь сохранить остатки своей гордости. Своего эга. Но головы не поднимал. Смотрел в пол, на свои ноги, которые были все в царапинах и ссадинах. - Пусть я и раб, но играть с собой не позволю. Он испортит мне тело. - А тебя никто и спрашивать не будет, авгин. Если хочешь жить - то придется. Слышал, ты довольно живучий, раз смог выдержать казнь на электрическом стуле. - он что-то записывал к себе в тетрадь. - Обычно умирают все. - Конечно они умирают. - Какаваша сжал челюсти. - Если это пытка. Просто мне повезло родиться в рубашке. - Аха повторил цитату мужика. - И нужна ли тебе такая жизнь? Сейчас тебя продадут, возможно новые хозяева будут издеваться, возможно убьют сразу же. Ведь ты раб до конца жизни, теперь у тебя есть этому подтверждение. - он показал на своей шее место, где стояла позорная метка на шее Авантюрина. - Впрочем, все мы здесь отмаливаем свои грехи, которые совершили в прошлых жизнях. Боюсь представить кем ты был, коль у тебя такие испытания. И правда: а кем он был? Кто такой Аха? Что такое радость? Была ли она реальной или это плод чьих-то фантазий? Если Аха сейчас отрабатывает все то, что сделал плохого по отношению к Акивили - то ему жаль человеческую оболочку, которая рано или поздно уже не сможет удержать эона внутри. Но он не может уйти без того, кого ждал не одно столетие. - Куда меня ведут? - Ты возвращаешься в камеру до того момента, пока за тобой не придут. Как долго ждать - не знаю. - мужик коварно улыбнулся. - Желаю тебе провести это время хорошо, малец. - он грубо толкнул юношу в спину, в тот чуть ли не упал в свою темную и сырую комнату. Но он был здесь не один. Что было дальше - загадка. Неизвестно, правдивые ли это события, или же это уже выдумки людей. Но, все же, то, что произошло в этой камере - поистине ужасно. Совсем слабенький мальчик, который на самом деле являлся эоном, кое-как смог доползти до кучи сена, чтобы сидеть было немного удобнее. У него болело все: голова, спина, шея, стопы. Он смотрел на кончики пальцев, по которым пошли маленькие фиолетовые молнии. Это результат получения огромного количества вольт. Выглядит поистине жутко, но в то же время завораживающе. Он бы и дальше продолжил рассматривать свое тело на наличие сильных увечий, если бы не большая тень, вышедшая из тёмного угла. - Интересно... Давно ли таких рабов выставляют на продажу сторонним организациям без моего ведома? - неизвестный в два шага преодолел расстояние до Авантюрина, хватая того за челюсть, внимательно рассматривая. - Слишком милое личико, не хочу ранить. Я удивлён, что ты не побывал еще у меня в покоях. - А с чего это я должен быть у тебя в покоях? - Аха пытался выбраться из цепкой хватки, сжимая и царапая руку неизвестному мужчине. Неужели это тот самый наследник, о котором ему говорил тот мужик? - Коль тебе не сказали о такой важной детали, я, так уж и быть, потрачу свое время. Все рабы, которые отправляются на продажу, проходит через меня. Я решаю продать его или оставить во дворце. - он внимательно осматривал юное тело, но в глазах его была лишь животная похоть. - Я не стану обращать внимания на твое сквернословие, юноша, все таки я пришёл за другим сюда. Раздевайся. Или мне самому тебя раздеть? - его мерзкие руки потянулись к подолу тоненького платья, в которое был одет Какаваша. - Не смей прикасаться ко мне. - младший резко схватил его за руку, убирая её куда подальше от себя, а сам уперся в стену. Его глаза из лиловых становились красными. А в теле все росла и росла сила, которая неожиданно для обоих вырвалась через удар по наследному лицу. В глазах Какаваши больше не было того страха, который терзал его с начала своих пыточных дней. Теперь там была лишь месть. - Гадость. Мерзость. Ты такой же, как и весь остальной мусор. Как ты смеешь?!. - пощёчина. - Грязь. Как хорошо, что таких, как ты, вырубили другие животные. Ты лишь раб. Никому ненужный раб. От тебя отвернулись все эоны, все люди, от тебя отвернулся ты сам. Ты лишь мясо, которое не заслуживает жизни среди нормальных людей. Удар. Удар. Уд∎р. - Не прикасайся ко мне. Нет! Хватит! Я почувствовал, как мерзкая шершавая рука коснулась моего бедра. Я слышал треск ткани. Я видел, как его глаза смотрели на меня. Это был настоящий монстр, похуже Тайззиронта, похуже всех его последователей вместе взятых. Я думал, что у этого существа есть огромные клыки. Это был не человек. Это было чудовище. Мне стало страшно. С каждой секундой его руки были все ближе и ближе, а шанс того, что он меня поранит - все больше и больше. Я сопротивлялся как мог. Но может ли сила ослабшего тела сравниться с силой сытого и здорового человека? В обычном состоянии нет. В агонии - возможно. В ярости - скорее всего. Не хочу. Не х∎чу НЕТ Н∎Т ∎∎∎ А∎∎∎∎∎И ХВ∎∎∎Т Это был момент, который Аха никогда не забудет. Он за секунду нарушил все условия спора, разрывая наследника на куски. Он слышал его короткий крик, видел, как лицо с ужасающим выражением теряло свою форму. Чувствовал, как его сердце перестает биться. Это был момент, с которого стит все начать сначало. Проигрыш, плохая концовка, говорящая, что где-то он ошибся с выбором. Можно начать игру с начала. Теперь весь пол залит кровью. На стенах - куски того, кто секунду назад был почетаемым в местных кругах человеком. Его глаза прямо в руках человека. Человека, что выпустил из себя эона. Эона, что победил человека. Кто мог подумать, что этот дворец никогда не отмоется от крови? Этот запах будет витать здесь вечно, а стены будут с красным отливом. В каждой комнате произошло убийство. Ужасно жестокое, от всей династии не осталось и кусочка. А Какаваша сидел на багровом сене, считая, сколько рёбер ему удалось сломать в первую секунду. Очень много. Стража, палачи, прислуга и прочие - все полегли. Вокруг пахло сладостью. Радость на то и создана, чтобы радовать остальных, особенно подобным лакомством, которое обязательно оценят здешние крысы и паразиты. Замок запомнит его смех. Вся Сигония запомнит смех Радости. Смех, способный разделить вселенную на части. Смех, убивший ни одного человека. Аха заставит стены запомнить. Ему хорошо. Ему сладко. Ему действительно смешно. - Пора и мне увидеть, что значит быть способным. - блондин медленно встал, обходя все это месиво, вальяжно выходя из замка. Следы эона теряются. А Лань скажет, что Аха пропал. Пропал, и не возвращается. Яоши будет с забавой за этим наблюдать. Клипот будет озабочен, а Фули скажет, что это очевидно. Ведь история имеет способность повторяться. -La-la-la-la-la-la-la-la~ La-la-la-la-la-la-la-la~