Душа

— ФРИСК!!! — Папирус так резко проснулся, что навернулся с дивана вниз. Приподнимаясь, парень кряхтит, встряхивает головой, осматривается. Он спал на диване, значит, то не было сном. Фриск действительно убежала. Монстр не хочет верить, что кто-то мог её украсть, это практически невозможно. Никто из Снежнеграда не поступил бы так. Папирус сжимает в пальцах одеяло, которое специально для человека купил Санс, и пытается сдержать порыв слёз. Его спина подрагивает от прерывистого дыхания. Снимая фартук, с кухни выходит Санс. Он слышал, что его братишка проснулся и упал с дивана, и по этой причине не отходил от плиты, помешивая кашу, рецепт которой он нашёл в тетради младшего. Каких-то идей для завтрака у него больше не было, учитывая бессонную ночь. — Вставай, Папирус, я почти закончил с завтраком, — Санс садится напротив брата и выдавливает из себя улыбку. — Я… я… — хрипло подаёт голос Папирус и вдруг осознаёт: — Стоп. Ты готовишь?! На это старший лишь комично пожимает плечами, прикрыв веки, и протягивает руку. Завтракали они в тишине. Папирус несильно хотел есть, особенно после пережитого вчера, но он ел, так как Санс давно не готовил для них двоих. Каша получилась пересоленной и слишком жидкой. — Она хоть съедобна? — старший видит, как лицо младшего корчится от каждого прожёвывания. — Ну… Сойдёт, — неуверенно отвечает Папирус. И снова тишина, которую разбавляли вздохи обоих братьев и стуки металлических приборов о керамическую посуду. В такой обстановке и не скажешь «как дела?», «как спалось?» или «на улице хорошая погода». Санс пялился на содержимое тарелки и постоянно помешивал вилкой — его не смутило, что он взял не тот столовый прибор. «Как-то непривычно,» — подмечает младший брат. Действительно, отсутствие Фриск изменило всю обстановку в доме, никто даже свет не удосужился включить. — Эм, Санс, ты ешь вилкой, — наконец, замечает Папирус, когда старший подносит обмазанный в каше прибор ко рту. — А, точно… Хех, — смеётся сам с себя, — я и не заметил. Он встаёт из-за стола и берёт с кухни среднего размера ложку, попутно сполоснув лицо холодной водой. Из-за недосыпа его ходьба стала ленивее и медленнее. Санс садится обратно на свой стул и продолжает ковыряться в каше. — Ну-у, эм… — начинает Папирус, не зная, стоит ли напоминать о человеке. — Да, насчёт Фриск, — а Сансу и не нужны были его слова, он и так всё понял, — я теоретически знаю, где она. Вчера на окраине города её нашла Ториэль, поэтому мелкой не было ни в Заснежье, ни в Водопадье. — Ясно… — расслабленно выдыхает Папирус. Накатываются слёзы, которые парень с улыбкой смахивает руками. — Ха, ясно… Тогда, раз Фриск у Ториэль, то что делать нам? Как Киду об этом рассказывать? Он тоже будет волноваться. — Думаю, ничего пока не нужно делать, — молвит Санс, подперев голову ладонью и прикрыв глаза. — У нас будут проблемы, если кто-то ещё узнает, что Фриск — это человек. К тому же эта леди даже общаться с нами не будет, поверь. Из-за меня она и на тебя злобу держит. И тебе не кажется, что Фриск с ней будет лучше, м? — Я… я не знаю. Папирус резко встаёт и уходит на кухню. Кладёт тарелку в раковину, включает холодную и тщательно умывает лицо. Обоим братьям стоит прийти в себя. После вчерашнего у него разболелась голова, он еле сдержался, чтобы не наговорить Сансу всякого, потому что старший в каком-то смысле прав. Ториэль же мать, женщина. Ей будет куда проще с человеческой девочкой. Но они двое тоже не пустое место для Фриск. Папирус закрывает кран и взлохмачивает волосы мокрыми руками. «Я хочу знать, что именно нужно Ториэль от Фриск и что важно для самой Фриск!» — решительно настроился парень. Когда Папирус вернулся в гостиную, Санса уже не было. Тарелка так и стоит полной, а ложка тонет в каше. Его куртки нет не вешалке, но она точно там была. Или нет? — Папирус толком не помнит. — Эх, — выдыхает парень, поставив руки на пояс. — Ладно! Он прибирается на кухне, складывает постельные принадлежности Фриск, одевается и отворяет входную дверь. — Эй, Папирус, — внезапно раздаётся голос Санса за спиной, младший не успел даже через порог переступить. — Я запрещаю разговаривать с Ториэль, особенно насчёт Фриск. Или ты думаешь прогулять школу? — Не-е-е-е-е… — протягивает Папирус и медленно оборачивается, — …е-е-ет? — морщится под конец. Санс на это хмуро и натянуто улыбается. — Папирус. — Да что! — возникает младший брат. — Она и так всё узнает — какая разница как? — Большая. Не лезь в это, — открещивается старший и убирает руки в карманы куртки. — Я немаленький, Санс! — возвращается в дом Папирус. — Хватит ни во что меня не ставить! — Маленький, — кратко отвечают ему. Монстр обходит брата. — Нет, я уже выше тебя! — Это не показатель. Ты либо сидишь дома, либо идёшь в школу — всё, — Санс захлопывает дверь. — Да что… ВОВЗАЛЛЩ! — невнятно бормочет Папирус, топчется на месте и бросает шапку на пол. Садится по-турецки и скрещивает руки на груди. — Надоел! Я не уйду тогда отсюда! Вообще с места НЕ СДВИ-НУСЬ!

***

По светлым улицам Снежнеграда продвигается Ториэль. Она улыбается и здоровается с прохожими, чем удивляет местных монстров. Её путь заканчивается у магазина одежды под названием «Снежные лапки». Дверь открывается, звенит колокольчик. Молодой продавец с персиковым цветом кожи в тёмно-коричневом комбинезоне и карамельной рубашке, рукава которых закатаны до локтей, складывает рулоны ткани на квадратных стелажах. Длинные заячьи уши сложены на затылке, констрастируя с короткостриженными двухцветными волосами: одни пряди бледно-фиолетовые, другие белые. Монстр оборачивается на звон и не успевает договорить типичную фразу «Доброе утро», как выпучивает глаза на радостную Ториэль. Женщина осматривает помещение, окрашенное в приятных тёплых тонах, стеллажи, длинные вешалки с одеждой. Продавец приводит себя в порядок и подходит к клиенту. — Здравствуйте, я могу вам помочь? — улыбается монстр. — Да, мне нужен комплект одежды, — Ториэль отвечает, немного задумавшись. — Для девочки. — Тогда следуйте за мной. Парень ведёт женщину за собой. У него в голове много мыслей, и он не знает, что сказать монстрихе и как. Ториэль внимательно слушала консультацию продавца насчёт того, что может понравится девочке школьного возраста. Монстр благодаря беседе смог успокоиться и стал более открыто общаться. — Непривычно видеть вас без Азриэля, — продавец аккуратно складывает покупку в бумажный цветной пакет. — Мне тоже было непривычно. Снежнеград — всё же, очень милый город. Столько приятных монстров, — Ториэль закрывает кошелёк и убирает в сумку. — Я рад, что вам нравится. А если не секрет, что за девочка? — парень ставит локти на кассовый стол и с любопытством улыбается. Его уши выпрямились, готовясь улавливать каждый звук. Ториэль не может больше держать всё в себе, она будто ждала подобный вопрос. — Я приютила одного одинокого монстрика, — стесняясь, отвечает она. — Одинокого? Её родители бросили? — Думаю, да, но девочка молчит, не хочет разговаривать. Я так давно с детьми не контактировала. — Если так вышло, что она сирота, то ей нужно время, Ториэль. — Твоя правда, дитя, — женщина грустно улыбается. — Ох, мне тоже нужно время! — мотает она головой, отбрасывая негативные мысли. — Тогда погуляйте по городу и зайдите в Лавку. Там продаётся самый вкусный какао — очень советую. Приняв совет, Ториэль прощается и вспоминает, где именно находится эта самая Лавка. Женщина с кроличьими ушами прощается с очередным покупателем. Ожидая, что придёт ещё кто-то, она подставляет под щеку ладонь и прикрывает глаза. В голове всё ещё крутились рассказы Санса. — Как же так, Фриск..? — бормочет монстриха. Открывается дверь. — Здрасте, — лениво выпрямляется она и тут же навостряет уши. Ториэль неловко проходит внутрь помещения и медленно подходит к хозяйке. Лавочница протирает глаза, моргает и вскакивает на ноги. — О-о-о, Ваше Бывшее Величество, какими судьбами в моей Лавке? — она выходит навстречу новому покупателю, но старому знакомому. — Хватит этого «бывшего величества», просто Ториэль, — смущённо улыбается женщина, прижимая к груди бумажный пакет. — Никак не отвыкну, — тянет улыбку Лавочница, замечая, что Ториэль сегодня другая. Счастливая, что ли. — Вы же не просто так сюда зашли? — Конечно. Мне посоветовали ваше какао, хочется попробывать. — Агась, сейчас будет, — хозяйка отходит от прилавка. — Буду очень признательна, — отвечает Ториэль, слегка кланяясь. Они обе разговорились за чашечкой горячего какао. Раньше в Лавку заглядывал только Азриэль, Ториэль, его мама, почти не взаимодействует с жителями Снежнеграда, поэтому и не посещает подобных мест, исключая библиотеку. В разговоре она много говорила о книгах и их разнообразии на местных полках. — Сегодня какой-то особенный день, — произносит с мягкой улыбкой Лавочница. — Ты так думаешь? — чайной ложкой размешивает остатки какао Ториэль. — Конечно! Сначала ко мне наведывается один парнишка, а потом Вы. Ночь будет тёплой — я готова поспорить. — Парнишка? А, точно… — отводит взгляд Ториэль. — Что-то случилось? — замечает изменённое поведение Лавочница. — Нет, нет! Не беспокойся, милая! Я пойду. Спасибо за всё. Ториэль берёт свои вещи и спешно покидает Лавку. — Приходите ещё! — кричит хозяйка ей в спину. «Ночь определённо будет тёплой,» — чешет женщина за ухом.

***

За обеденным столом сидят три существа: два человека и один монстр. Если бы не коричневые рожки Ториэль, то можно было подумать, что мать проводит время с дочкой и сыном. Женщина, сидя напротив Фриск, улыбается ей, а человеческий ребёнок смотрит в сторону и поджимает губы. Лютер качается на стуле и ковыряет во рту зубочисткой. Прогулкой по городу Ториэль решила сделать первый шаг к изменениям не только ради неё и сына, но и ради этих двух человеческих детей. Глядя на Фриск, она видела в ней словно свою дочку: такая маленькая, такая беззащитная, такая одинокая. Было в ней что-то необычное, за что хотелось бы меняться и бороться. — Дитя, — начинает Ториэль, — что бы ты хотела на ужин? А Фриск молчит, не поднимая глаз. Ей всё ещё не хватает решимости, чтобы высказать своё мнение. — Тори, ты хоть в курсе как её зовут? — садится нормально Лютер и указывает на Фриск. — Оу, нет, не знаю, милый, — слегка расстроенным голосом отвечает Ториэль. — Она и тебе не говорила? — Не, молчит как рыба, — косо смотрит на девочку, что делает вид, будто её тут нет. — Может прозвище ей придумаем? Что-то типа «рыба» или «цыплёнок» — она чем-то на цыплёнка смахивает. Лютер хитро улыбается, думая, это выведет Фриск хоть на какой-то разговор, но она лишь надувает щёки и вжимает голову в плечи. — Хотелось бы по имени звать девочку, ты так не думаешь, моё дитя? — Ториэль вновь пытается разболтать Фриск. А человеческое дитя продолжает упрямиться. Девочка встаёт из-за стола, в качестве извинений кланяется и уходит в предоставленную ей комнату. — Какие мы недотроги, — появляется из ниоткуда Чара и догоняет Фриск. — Отстань, — шёпотом отвечает человек и спокойно закрывает дверь. Дух проходит сквозь неё. — Что я ни скажу, так «отстань». Это не хорошо, Фриски, я не могу оставить тебя, — Чара прокручивается в воздухе. — Как и ты не можешь не принять чужой помощи. Фриск смотрит на девочку, как бы задавая вопрос. — Да, да, мой друг. Если бы те братья не приняли тебя в дом, ты бы не стояла тут, а скорее лежала ледяной статуей в снегу. Если не мой медальон, то ты бы не пережила ту атаку Лукса. Благо, остались лишь неприятные воспоминания. Если бы Ториэль и Азриэль не привели тебя в Руины, то было бы не сладко в Заснежье. Да и Лютер проделал не малую работу. Понимаешь, Фриск? Фриск нечего сказать, ведь всё это правда. Она сама ни на что не способна, и лишняя упрямость всё только усугубит. Девочка отходит от двери и садится на кровать, где стоит цветной бумажный пакет, что принесла Ториэль. Фриск запускает туда руку и достаёт тонкую голубую кофточку с белыми снежинками. За ней следуют джинсовый чёрный комбинезон с юбкой и пару гольф с голубо-розовой полоской. Фриск аккуратно раскладывает новые вещи и едва сдерживает эмоции. — Чего же ты боишься, Фриски? Чара и сама знает ответ, но всё равно хочет знать, как Фриск отреагирует на этот вопрос и что скажет. Ей очень интересна человеческая девочка, что обладала невероятным везением и способностью притягивать к себе самых разных личностей. — Чего я боюсь…? — дитя повторяет сказанные ей слова и поднимает взгляд на духа. Чара положительно кивает. — Я… боюсь остаться одной. Столь очевидный ответ удивил вечно улыбающегося духа. — И я боюсь, — вдруг дополняет Фриск, — боюсь бросать своих друзей здесь. В этом Подземелье. — Это довольно мило, мой друг, и похвально. Если нужна будет помощь, — Чара приближается и прислоняет полупрозрачную ладонь к груди девочки, где за тканью футболки скрывается золотой медальон, — я её окажу. Только и ты должна стать ближе к другим. Они же хорошие монстры, не желающие навредить тебе. — И-и-и, — протягивает Фриск, слегка улыбаясь, — давно ты так хорошо о ком-то отзываешься? — О чём ты? — округляет призрачная девочка глаза. — Обычно ты говоришь, что кто-то полезен, или предупреждаешь об опасности. — Не было такого, — дух невинно хлопает ресницами. — Было, — хмурится Фриск. — Не-а. — Да. — Закроем эту тему, хорошо? — Чара хлопает в ладоши, но звука нет.

***

В Подземелье я нахожусь больше месяца, и мне ни раз хотелось вернуться домой, просто потому что там спокойно. Не было ни каких ловушек, странных существ, жестоких законов. Не было лжи и замалчиваний. Это надоедает. Вчера я не вышла на ужин, хотя Ториэль и Лютер звали меня. И сегодня валяюсь на кровати, смотрю в потолок. Чара находится рядом, и ей очень скучно, но она молчит, поддерживая меня. Думаю, она права. Если я решаю остаться здесь, то стоит быть дружелюбной. Но как начать? Может поздороваться и представиться? Или ещё рассказать правду о том, как я жила с теми братьями? Или просто рассказать о себе? — Эй, ты там жива? — вдруг раздаются стуки по двери и голос Азриэля. — Слушай, если ты не будешь есть, то мне придётся вскрыть дверь. Не заставляй нас злиться, малышка, — это звучит как детские угрозы. Я приподнимаюсь, сползаю с кровати и подхожу к двери. Отворяю её и выхожу в коридор. Азриэль с улыбкой хмыкает. При обычном свете он выглядит иначе. Там, у поляны золотых цветов он был задумчивым и одиноким. А сейчас кажется, что повеселел и полон сил. — Стоило лишь пригрозить, как сразу вышла, — качает Азриэль головой. — Надо маме сказать. Пойдём. Я следую за ним. Азриэль идёт медленно, не оглядываясь. Мы заходим в гостиную, где на большом светлом кресле сидит Ториэль и читает книгу. Она отвлекается, когда видит своего сына, и мягко улыбается. Я выглядываю из-за спины монстра, чем удивляю женщину. Азриэль хлопает меня по голове и говорит: — Зов природы. Что у нас из еды осталось? Его рука сильно давит мне на голову, но у меня никак не получается её убрать, и я недовольно пыхчу. — Оу! — восклицает Ториэль и прикрывает рот ладонью. — Думаю, остался ирисково-коричный пирог, а также немного запечённой картошки с мясом. А, ещё тарелка куриного супа — Лютик так и не доел свою порцию, — хихикает она. От одних названий журчал мой живот и текли слюни. Поесть мне правда не помешает. Азриэль подталкивает меня вперёд, к Ториэль. Женщина вопросительно хлопает ресницами, смотря то на сына, то на меня. — Я… я… — мнусь на месте и не знаю, куда и на что смотреть. — Я бы… хотела поесть, — тихо и стыдливо проговариваю. Позади смеётся Азриэль и взъерошивает мне волосы. Чего всех так тянет к моей голове? Ториэль утирает глаза и приподнимается. — Конечно, дитя, дай мне пару минут, — она отходит к кухне. — Подождите! Я… — делаю шаг вперёд. Женщина оборачивается. — Меня зовут Фриск. — Хм! — по лицу Ториэль расплывается добрая материнская улыбка. — Приятно познакомится, Фриск. Монстриха, наконец, покидает гостиную. У меня внутри потеплело от её улыбки и голоса, которым она говорила. Я захотела задать вопрос Азриэлю. Поэтому резко оборачиваюсь и вскидываю головой. Но вижу лишь испуганное лицо. Он сжимает кулаки настолько сильно, что руки дрожат. И глаза бегают по комнате. «Что-то случилось?» — интересуюсь про себя, медленно подхожу и дёргаю его за край кофты. Азриэль внезапно вдыхает и опускает на меня взгляд. — Хах! — усмехается он и запускает пальцы в золотые волосы. — Хэй, малышка, всё нормально. Я просто плохо спал. Как бы Азриэль не старался скрыть правду, получалось у него ужасно. Даже мне понятно, что он врёт. — Может, — начинаю я, — ты тоже хочешь есть? — это первое, что пришло мне в голову. — Думаю, от кусочка маминого пирога не откажусь, — с улыбкой Азриэль прикрывает глаза и подходит к обеденному столу.

***

Монстры очень странные. Пусть внешне они и похожи на людей, есть в них что-то другое. Мне сложно сказать, что именно. Они словно более человечны, как бы это смешно не звучало. Что Папирус, что Ториэль, они, не думая, сразу приняли в свою семью чужого ребёнка. Даже если бы я им ничего не говорила, ни ела, ни пила, они бы не отказались от меня и сделали всё возможное, чтобы я им доверяла. Этим они мне привлекательны. — Глупая! Что ты делаешь?! — кричит Лютер. — Перед тем, как выдернуть сорняк, сначала землю прорыхли, чтобы корни спокойно вытаскивались — я кому это талдычил десять минут назад?! Я злобно посмотрела на его. Так и хочется сказать что-то неприятное в ответ. Меня не должно быть здесь, но он насильно потащил за собой, когда Ториэль ушла с Азриэлем. Теперь я копаюсь в грядках и неправильно выдёргиваю сорняки. — Работай, давай, мелкая! — мальчик поправляет свою соломенную шляпу. — Я и так работаю, — бурчу под нос и дёргаю первый попавшийся сорняк. — И у меня есть имя! — Вчера у тебя ещё не было имени, Фриск, — Лютер садится рядом на корточках. — Было, просто никто его не знал. — Значит, не было. — Было. — Не было. — Бы… ло! Как только я хотела вновь возразить Лютеру, мне ударили по голове, а потом получил и он. Мы одновременно обернулись назад. Вегетоид злобно улыбался во все оставшиеся зубы и крепко сжимал кулаки. Я впервые повстречала настолько старого дедушку — именно так он просит себя звать. Кожа монстра красная, как у морковки, с тёмными бородавками и большими морщинами. Болотных волос почти не было на голове, которую Вегетоид прикрывает белым платочком. Дедушка закатывает рукава голубой клетчатой рубашки и подтягивает тёмные штаны с большими карманами. — Чево эт вы тут устроили?! — выпучивает он глаза и раздувает ноздри. — Да нормально всё, — шипит Лютер, снимая шляпу и протирая ушибленное место. Я тоже прикасаюсь к шишке на голове и болезненно выдыхаю через зубы. Потом мы продолжили работу молча. Дедушка Вегетоид копался в земле вместе с нами. Он рассказывал о пользе тех или иных овощей и фруктов, и его было интересно слушать. Я ни раз отвлекалась, чтобы посмотреть на старого монстра, который с кривой улыбкой говорил об любимом деле. Лютер бухтел себе под нос, что уже всё это слышал, но для меня это было чем-то новым. Будучи полностью в земле и кусочках растений, я устало утираю с лица пот и осматриваю очищенные от сорняков грядки. Даже приятно на душе стало. — Э-эх! — протягивает Лютер и выгибается назад в спине. — Сегодня прям много сделали! Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто качаю головой, снимаю перчатки и предлагаю их парню. Он удивлённо смотрит на них. Закатив глаза и цокнув, берёт их и запихивает в карман. — Ты сейчас домой идёшь? — спрашивает он и отряхивает руки. Меня напрягло слово «дом». — Да, наверно, — задумавшись, отвечаю я. — А что? — Да ни что. Лютер идёт к своей палатке, я следую за ним. Вдруг он останавливается. — Эм, Фриск, — начинает парень, а потом дополняет спустя недолгое молчание: — Я не пойду с тобой, и скажи Ториэль об этом. — А почему? — мне кажется, будто ему нехорошо. — Прост не хочу — вот и всё. Можешь прям так передать ей. Она поймёт. — Но всё же, почему? Я обхожу Лютера, чтобы взглянуть ему в лицо. Он смотрит на меня с непониманием и внезапно хмурится. — Я сказал, почему. И семилетке я не обязан объясняться, ясно? — скрещивает руки на груди и вкидывает подбородком. Я раздражённо надуваю щёки. — Чего? Лицо сделай попроще. — ЛЮ-У-УТИ-И-ИК!!! — доносится с огорода голос Вегетоида. — Будешь маленькую обижать — я тя на суп пущу!!! Лицо Лютера в момент мрачнеет. Для старика, что трясётся и пускает временами слюни, у Вегетоида хороший слух и чутьё.