Русская сирень

##.11.1923 год, г. ###, ###:             Утро начиналось не с кофе. Клаус сидел с завязанными глазами в тёмном, по ощущениям, помещении. В его голову накатывали воспоминания:

***

08.11.1923 год, г. Мюнхен, Веймарская Республика:       Когда присутствующие услышали о том, что Кар и генерал фон Лоссов встали на его сторону, настроение зала изменилось. Послышались громкие одобрительные возгласы, которые подействовали на заложников, по-прежнему запертых в маленькой комнате рядом со сценой.       Николаус в этот момент, словно по мановению волшебной палочки, представил на всеобщее обозрение генерала Людендорфа. Герой войны был разгневан, поскольку Адлер ни о чём не предупредил его заранее, а когда, находясь в комнате рядом со сценой, узнал, что не он, а бывший ефрейтор должен стать диктатором Германии, его возмущению не было предела.       Но это не очень смутило Пруссию. Людендорф поддержал своим авторитетом безрассудное начинание и помог перетянуть на сторону нацистов двух несговорчивых баварских руководителей, которые до настоящего времени отказывались подчиниться его домогательствам и угрозам. Это и попытался сделать Людендорф. Генерал заявил, что на карту поставлены интересы нации, и призвал двух господ к сотрудничеству. Под влиянием генерала они поддались уговорам.       Кар какое-то время настаивал на восстановлении столь дорогой его сердцу монархии Виттельсбахов. В конце концов он заявил, что согласен сотрудничать в качестве «представителя короля». Своевременное появление Людендорфа спасло Адлера. Окрыленный счастливой развязкой, он вывел на трибуну остальных руководителей, и каждый обратился к собравшимся с краткой речью и дал присягу на верность новому режиму. Присутствующие в приступе восторга взобрались на стулья и столы. Клаус сиял от удовольствия. Вновь взойдя на трибуну, Рейх обратился к залу с заключительной речью: — Я хочу выполнить сейчас клятву, данную пять лет назад, когда я… — Рейх остановился, когда он что? Его человеческому телу 19 лет, хотя сознательно ему 22, но делу это сильно не поможет. Именно поэтому в данной истории появился Адольф Гитлер. Клаус сглотнул, — Когда я закончил учёбу: изо всех сил бороться за низвержение преступников Ноября, пока на руинах ныне несчастной Германии не будет восстановлена сильная, великая, свободная и совершенная Германия.       Собравшиеся стали расходиться. У выхода Гесс при помощи штурмовиков задержал ряд членов бывшего баварского правительства и других видных деятелей, пытавшихся скрыться в толпе. Гитлер присматривал за Каром, Лоссовом и Сейсером. Пришло сообщение о стычке штурмовиков одного из боевых подразделений «Бунд Оберланд» с регулярными формированиями в казармах инженерно-саперных войск. Рейх принял решение отправиться на место событий и лично урегулировать проблему, оставив Людендорфа главным в пивном зале.       Это решение оказалось для диктора роковым. Первым удалось улизнуть Лоссову. Он сообщил Людендорфу, что ему срочно надо попасть в свой кабинет в штабе армии и дать необходимые распоряжения. Когда один из доверенных лиц «Адольфа» стал возражать, Людендорф резко прервал его: — Я запрещаю вам ставить под сомнение слово, данное германским офицером.       Кару и Сейсеру также удалось скрыться. Через некоторое время:       Когда Рейх в хорошем настроении вернулся в «Бюргербройкеллер», то обнаружил, что высокопоставленные пташки упорхнули. Это был первый удар за вечер, ошеломивший фюрера. Клаус искренне надеялся, что «министры» его правительства активно принялись за работу, а Людендорф вместе с Лоссовом готовят план похода на Берлин. Оказалось, ничего не было сделано. — Какого чёрта… — удивлённо глазея на «союзников» в воздух кинул Рейх. —«Твою же мать, ничего доверить нельзя» — думая, Клаус лишь сильнее разочаровывался в данной ситуации.       Вооруженным силам не удалось занять даже Мюнхен. Рем, возглавлявший отряд штурмовиков боевого подразделения «Военное знамя рейха», занял здание штаб-квартиры сухопутных сил в военном министерстве на Шёнфельдштрассе, однако другие объекты стратегического назначения захвачены не были, в том числе и здание телеграфа, откуда сообщение о перевороте ушло в Берлин. Генерал фон Сект передал в ответ по телефону приказ баварской армии подавить путч. Не считая нескольких случаев дезертирства среди младших офицеров и рядовых, симпатизировавших Адлеру и Рему, высший офицерский состав во главе с генералом фон Даннером, командующим Мюнхенским гарнизоном, был не только готов выполнить распоряжение Секта, но и сильно возмущен подобным обращением с генералом фон Лоссовом. По неписаным армейским законам гражданское лицо, угрожавшее генералу оружием, заслуживало расправы на месте. Из штаба, расположенного в казармах 19-го пехотного полка, где Лоссов присоединился к Даннеру, полетели приказы другим гарнизонам о направлении в город подкреплений. К рассвету войска регулярной армии окружили плотным кольцом силы Рема в здании министерства обороны.       Перед этим Рейх и Людендорф встретились с Ремом в здании министерства, чтобы оценить сложившуюся ситуацию. Рем очень удивился, узнав, что, кроме него, никто не предпринял действий с целью занять ключевые объекты в городе. Гитлер безуспешно пытался восстановить связь с Лоссовом, Каром и Сейсером. В казармы 19-го пехотного полка по поручению Людендорфа были посланы связные, но они не вернулись. Пёнера, бывшего начальника мюнхенской полиции, а теперь сторонника нацистской партии, вместе с майором Хюнлейном и группой штурмовиков СА направили занять штаб полиции. Там их сразу арестовали.       А что в это время думал Густав фон Кар – глава баварского правительства? Покинув зал «Бюргербройкеллер», он быстро пришел в себя и осмелел. Не желая вновь подвергаться опасности и становиться заложником Адлера, Кар перевел правительство в Регенсбург. Однако перед этим он приказал развесить по всему Мюнхену плакаты следующего содержания: «Предательство и вероломство честолюбцев превратили демонстрацию, призванную содействовать пробуждению национального самосознания, в разгул отвратительного насилия. Признания, вырванные у меня, генерала фон Лоссова и полковника Сейсера под дулом пистолета, не имеют законной силы. Национал-социалистическую рабочую партию Германии, а также боевые отряды «Оберланд» и «Военное знамя рейха» считать распущенными».       С наступлением ночи стало ясно, что триумф, который накануне вечером казался Рейху столь близким и столь легкодостижимым, не состоялся. Исчезли предпосылки успешного осуществления политической революции, на чем всегда настаивал Клаус, — поддержка действующих институтов власти, таких как армия, полиция, политическая группа, находящаяся у власти. Даже магическое имя Людендорфа, как выяснилось, не могло привлечь на их сторону вооруженные силы Баварии.       Сидя на месте, Рейх надеялся на лучший исход. Посмотрев на генерала Людендорфа, он высказал предположение: «Ситуацию, вероятно, можно исправить, если мы с вами, Генерал Людендорф, переберёмся в сельскую местность под Розенхайм и сумеем сплотить крестьян в вооружённые отряды, чтобы предпринять наступления на Мюнхен.»       Водя пальцем по столешнице, Рейх разачаровано глядел на свои руки. Уже чуть отросший ноготь поскрипывал по дереву. — Нет, Адлер, я категорично не согласен с таким предложением. — Людендорф басил, зло смотря на лицо своего «коллеги» по несчастью.       Вдруг Рейха озарило, он понял, что существовал и иной способ, посредством которого можно было предотвратить катастрофу. Впервые услышав о путче, кронпринц Рупрехт, ярый враг Людендорфа, сделал краткое заявление, призвав к его немедленному подавлению. Адлер решил обратиться к кронпринцу, чтобы тот переговорил с Лоссовом и Каром и помог мирному урегулированию вопроса на почетных условиях.       С этой деликатной миссией в замок Виттельсбахов, расположенный под Берхтесгаденом, отправили на рассвете лейтенанта Нейнцерта, друга Клауса и Рупрехта. Не найдя машины, лейтенант вынужден был дожидаться поезда и добрался к месту назначения только после полудня. К этому моменту события приняли такой оборот, которого не ожидали ни Рейх, ни Людендорф. Николаус планировал путч, а не гражданскую войну. Несмотря на сильное возбуждение, он в достаточной степени контролировал себя, чтобы понять, что у него нет сил справиться с полицией и армией. Он хотел делать революцию вместе с армией, а не против неё. Хотя Рейх и предстал кровожадным в своих последних выступлениях и в эпизоде, когда угрожал баварской тройке револьвером, его отпугивала мысль, что люди, объединённые ненавистью к республике, начнут пускать кровь друг другу.       Такой же позиции придерживался и Людендорф. Своей жене генерал рассказывал, что с удовольствием вздернул бы президента Эберта и компанию и наблюдал, как они будут болтаться на виселице. Однако он был против того, чтобы убивать полицейских и солдат, которые, по крайней мере в Мюнхене, верили, как и он, в национальную контрреволюцию.       Людендорф предложил отчаявшемуся молодому главарю нацистской партии свой собственный план, который позволил бы им добиться победы и в то же время избежать кровопролития. Он был уверен, что германские солдаты и даже германские полицейские, в прошлом в основном солдаты, никогда не посмеют открыть огонь по легендарному командиру, которому они обязаны крупными победами как на восточном, так и на западном фронте. При поддержке сторонников они с Рейхом направятся в центр города и займут его. Людендорф считал, что полиция и армия не станут оказывать сопротивления, перейдут на его сторону и будут выполнять его приказы.       Всё это время Рейху приходилось пытаться не попасть на глаза брата, который явно о его поступках уже давным-давно узнал. Веймарскрая Республика, как примерный демократ, наверняка, подаст взыск в Купабль Женевьевы Парижской, как только Рейх попадётся в его руки. И Клаус действовал на опережение, не планируя попадаться на глаза Немецкой власти. Что вполне было логично.             

***

##.11.1923 год, г. ###, ###:             Но как вы, наверное, догадались, что-то пошло не так. — Клаус. — и этот голос Рейх узнал бы из тысячи. — Веймар. — произнёс он, поднимая голову на звук. Слух обострился, и Рейх мог сказать, что он находился в тёмном помещении. Учитывая то, как разносился звук по комнате, здесь мебели не было, кроме стула, на котором сидел сам Адлер. Веймарская Республика стоял тихо, он, кажись, не собирался начинать разговор. Рейх выжидал, надеялся, что у брата иссякнет терпение.       Двоим немцем терпения не занимать, посему оба стояли очень долго. Но Рейх уловил чужие дыхание и шелест одежды. Здесь был не только его брат. Это вообще был не немец. Эти краткие рваные вдохи… Италия! — Романо?.. — в тишину бросил Рейх. КИ удивлённо выдохнул ртом. — Да, твой друг и одноклассник. — начал Веймарская Республика. — Вы ведь давно не виделись. Удивлён, что ты настолько хорошо его знаешь… — Веймар переходил почти что на шёпот. Голос был его нарачито безучастным, как будто они сидели за столом и пили кофе. — Зачем он здесь? — спросил Рейх, чтобы ветвь разговора вновь не оборвалась. — Да так. — сказал Веймарская Республика, подходя к брату и развязывая его глаза. Некогда друг стоял у стены, рядом с дверью. Рейх давно его не видел и как в первый раз рассматривал всего. Те же каштановые волосы, те же бирюзово-зелёные глаза, та же родинка под губой, всё та же неприятность. Одет по последнее итальянской моде. — Учитывая, что ты сделал, Клаус. — говорил Веймар, смотря в глаза оттенка голубого крайола, — мне бы следовало сообщить во Францию, чтобы тебя посадили в Купабль. Но, как видишь, я этого пока не сделал. Я предлагаю иной ход событий. Ты отправляешься на военную подготовку. Хотя также во Францию. Там тебе дадут выбор в какие войска ты сам хочешь поступить. Вместе с тобой будет и Балтассаре (КИ). Рейх в недоумении смотрел то на лицо брата, то на лицо «друга». Военная подготовка? Она же порушит все его планы! Он найдёт способ сбежать и закончит начатое.