Der Schülermord im Namen von...

||

24 Октября

9:21

Урок английского

До катастрофы осталось: 44 минуты

Син сидела на уроке английского. Было невыносимо скучно, однако мамзель старалась всем своим искривлённым личиком показать хоть какую-то заинтересованность в происходящем. Иначе можно было нарваться на внимательный, прожигающий до костной ткани взгляд мистера Гослинга, что величаво восседал за учительским столом и пристально рассматривал притихший класс. Никто не хотел отвлекаться на его уроках, ибо можно было не только схлопотать плохую отметку, которые он всегда ставил автоматом. Можно было получить дикий приступ панического ужаса и возможную последующую остановку сердца, если, не дай Бог, посмотришь на его осуждающее лицо. Можно было нарваться и на аудиенцию в его кабинете, что было вообще нежелательным для всех: и для школьников, и их родителей, да и учителей. Плюс ко всему, лучше слушать, что он объясняет и даже попытаться вникнуть в тему. А шпарил он так, будто сошёл со страниц произведений английских классиков. Да, английский язык для американцев — не новость, однако его речь с трудом понимали даже учителя, что закончили высшие учебные заведения, не говоря уже о школярах. Посему, все ещё давным-давно намотали себе на усы — лучше данного господина слушать и делать так, как он велит. Страшно даже представить, что происходит с теми, кто осмеливается ослушаться мужчину в чёрных одеяниях. Это вам не уроки того ленивого учителя, которому прилежные учащиеся дали кличку Учитель. Таким образом те своеобразно насмехались над этим чудом, которое неведомо как осилило универ и приползло сюда работать. Что тут говорить — сборище фриковатых девочек и мальчиков, дам и господ. А руководит, точнее внимательно, словно учёный за объектом исследований, наблюдает за всем этим цирком уродов мистер Гослинг. Син выпала на некоторое время из реальности. Уставилась в холодное стекло окна. Там снаружи деревья угрожающе размахивали рыжими ветвями. Стоял конец октября и уже явственно чувствовался могильный холод наступающей зимы и бесперспективного, кровавого будущего. Туман не спешил скрыться в тенях, а спокойно разгуливал по улицам. Прохладный ветер, словно надзиратель концлагеря, гонял по школьной территории опавшие, скукоженные листья. Общая картина была невероятно тоскливой, если не считать слабых солнечных лучей, что изо всех сил пытались пробиться сквозь плотное грязно-серое полотно. На улицах никого не было: все стремились спрятаться в зданиях. Возможно из-за угроз непогоды люди решили так поступить. А возможно предчувствовали скорую бурю в массивном, покосившемся от старости здании школы. Девушка, нервно крутя в руках ручку, лихорадочно думала, как же ей сегодня поступить, как всё доходчиво донести до Стрейда, чтобы тот правильно её понял. А этот увалень сидел себе рядышком и в ус не дул. Он пытался хоть что-то осознать, выковырять знакомые слова из речи мужчины в чёрных одеяниях. Директор, не переставая бойко шпрехать по-английски, метнул заинтересованный взгляд в сторону призадумавшейся девушки. Син, в данный момент, подперев рукой подбородок, наблюдала за животрепещущим полётом листка, пока под её черепной коробкой собирались, роились чёрные скользкие мысли. Мистер Гослинг всё осознал и не стал уничтожать мамзель за неуважение к своему предмету, а продолжил вести урок. Минутная стрелка, хоть и тянулась слишком медленно, всё так же неумолимо приближала момент точки невозврата.

***

24 Октября

9:45

Перемена

До катастрофы осталось: 15 минут

— Можете идти, маленькие исчадия ада. — закончил свою речь Раер, с хлопком закрывая книгу и зыркая на всех поверх солнцезащитных очков. Громкая трель звонка буквально спасла школяров. Те абсолютно выдохлись, у них больше не было сил ни слушать, ни бояться. Даже отличник Сано чувствовал себя на уроках английского не в своей тарелке. Выходили ученики из аудитории уставшие, даже измождённые, однако несмотря на упадок сил, старались как можно быстрее покинуть поле зрения директора. Наивные! Они даже не догадывались, что пока они здесь находятся, пристальное око мужчины в чёрных одеждах будет пристально наблюдать за каждым их действием. — Син! Подойди сюда! — негромко позвал Раер. Девушка подпрыгнула от внезапности. Голова безжизненно свесилась на бок, а глаза дёрганно пытались сфокусироваться на лице учителя. Едва передвигаясь на подгибающихся ногах, Син прошаркала к учительскому столу. Некоторые школяры кидали на кривую мамзель взгляд, в котором можно было прочесть намёк на сочувствие. Даже Стрейд удостоил её своего насмешливого взгляда. И это при условии, что девушка всегда была чуть ли не самым главным изгоем школы, если не всего городишки, где жила. И даже в дружбе с бунтарём, тот не упускал возможности подколоть Син. По-сусличьи сложив ручки на груди, мадемуазель с кривым позвоночником стояла, шатаясь перед владыкой сего заведения. Однако мистер Гослинг только сказал, странно растянув уголки губ: — Если задумала что-то — доводи до конца. Девушка непонимающе смотрела на директора. Правый зрачок сполз в угол глаза. Кончики пальцев похолодели, а в кишках заворочались холодные лезвия. Он знает? Раер, как будто подслушав мысли девчушки, утвердительно кивнул. Син пожевала обветренные губы и, ничего не сказав, заковыляла в сторону выхода. Мистер Гослинг только ухмыльнулся, глуша рвущийся наружу смешок. — Ну как знаешь. — пробормотал он. Мужчина в чёрных одеяниях и та мадам остались совсем одни в классе, посему их коротенького разговора никто и не услышал. Да и просто желающих подслушать разговор столь важной персоны не нашлось бы. Пометив себе что-то в блокнотик, директор собрал свои вещи и, окинув класс внимательным взглядом, неспеша удалился в коридор. Параллельно наблюдал за мамзель, у которой сейчас, казалось, взорвётся голова от распирающих её мыслей и страхов. Тогда на том месте за партой, где она сидела, растеклась бы огромная багрово-красная лужа кровищи, пятная всё вокруг своей липкой, удушающей вуалью.

***

24 Октября

Всё та же перемена

До катастрофы осталось: 10 минут

— Эм, Стрей-д. Неловкость. Злоба на себя за неловкость. Можешь пого-го-говорить со мной сейчас? Слова Раера подняли её дух. Нет, они буквально толкнули её вперёд. Прямо в пропасть. Чадушко лениво обернулся, ухмыляясь, теребя свою грязнющую макушку. С постоянным комментированием своих эмоций, не составляло особого труда догадаться, что сейчас скребётся в черепе у мамзели. И подобные выбросы ненужной информации его всегда дико бесили. — Чё на этот раз надо? С грязно-жёлтым освещением в холодном кабинете, в тот момент для Син он казался почти что Джоном Кеннеди, если не больше. Заложив руки за спину и угрожающе крутясь из стороны в сторону, тем самым пытаясь быть милой, мамзель, самым очаровательным голосом, который у неё имелся, хрипя, выплюнула следующее: — Пой-дём, пожалуйста, на крышу-У. Смущённое лицо. Нужно пого-вор-рить. — и добавила. — Серьёзно. Смена взгляда со смущённого на серьёзный. Стрейд тяжело вздохнул. Опять эта придурочная что-то затеяла. И при чём что-то явно новое. Раньше, когда у Син возникали идеи для новых "пранков" в школе, она никогда себя так по-идиотски не вела, а сразу говорила, кому сегодня не поздоровиться. Сегодня определённо что-то шло не так. С самого утра. Может быть нестандартное поведение мамзели его так сильно беспокоит? — Ну пошли. — и еле ворочая шарнирами, чадо соизволило покинуть насиженное место. Странный дуэт величаво шёл по коридору: Син бодренько хромала впереди, Стрейд — поглубже засунув руки в карманы брюк, с самодовольной улыбкой топал сзади, слегка пружинящей походкой. Школьники старались побыстрее убраться с дороги двух отморозков, пока те никого не затоптали, жались группками к шкафчикам. Случайные учителя лишь недовольно цыкали, закатив глаза. Только учитель по кличке Учитель не особо разбирал, кто перед ним идёт. Посему, едва не врезавшись в кривулю, он в последний момент смог отклониться в сторону. Син только улыбнулась своей фирменной аутистично-кровожадненькой сдержанной улыбкой. Однако Учитель уже неспешно усвистел по своим делам и, поэтому, улыбка лишь посветила в удаляющуюся спину.

***

24 Октября

10:01

Звонок

До катастрофы осталось: 8 минут

Аутистичная дама и исчадие ада вышли на улицу. Прохладный ветер попытался своим сильным порывом загнать подростков обратно внутрь, но не тут то было. Син, мужественно принимая весь ледяной удар на себя, пошаталась по узкой дорожке, что стрелой тянулась за школу. Они шли к пустому стадиону. Мимо них по земле прошелестел сорванный со школьной стены мятый плакат, который оповещал о грандиозной вечеринке в честь Хэллоуина, что, по идее, должна была пройти 31-го октября. Однако, спойлер, она не пройдёт, ибо на неё просто некому будет придти. Стрейд поёжился, поплотнее кутаясь в кожанку. — И на кой чёрт мы сюда припёрлись? Ему с трудом удавалось перекричать громкую мелодию ветра. Мадемуазель, несмотря на всю суровость погоды, почти как сова, повернула голову к товарищу: — Се-й-й-ч-ч-час узнаешь. Хитрый взгляд. Внешне бунтарь оставался спокойным. Что было у него на душе Син не могла со всей уверенностию сказать. А это, как раз, её больше всего интересовало. Да и вообще, найдите мне такого светлого человечка, который никогда не хотел бы знать, что таится в черепной коробке у других людей. Мамзель, как и многие психопаты, являлась эмпатом с хорошо развитой чуйкой. И она сейчас ей подсказывала, что Стрейд напряжён от непредсказуемости ситуации, но, в общем и целом, пребывает в своём обычном состоянии — ленивой вальяжности медведя, что абсолютно уверен в своём непоколебимом авторитете и недюжинной силе. Однако на каждого свирепого зверя найдётся свой усмирительный капкан. Либо маленькая пуля, что намного быстрее оборвёт жизнь юного чудовища. Либо ещё что-нибудь поизобретательнее.

***

24 Октября

10:06

Пропущенный урок

До катастрофы осталось: 3 минуты

Син выбрала идеальное место для своего признания: верхний этаж трибун. Да, немного мешали сиденья и пронизывающие, хлёсткие удары ветра, однако это было единственное более-менее подходящее место для подобной миссии. Девчушка, игнорируя обычную лестницу, достаточно бойко для своих физических характеристик прыгала со скамейки на скамейку повыше, тем самым поднимаясь всё выше и выше на вершину (прошу простить за каламбур) своего триумфа. Волнение в слабой грудной клетке росло по секундам, распирая её и грозясь сломать все рёбра к чертям собачьим. Стрейд не поспевал за прыткой мамзель, несмотря на то, что он был обут в самые обыкновенные кроссовки, а на кривых тонких ножках девчушки красовались туфельки на тоненькой шпильке. Пару раз у неё опасно подворачивались лодыжки и она чуть не падала. Бунтарь уже не удивлялся подобным приступам прыти от своей "подруги" или же, правильнее сказать, "сообщницы". Та довольно часто показывала чудеса своих физических способностей. И вот они наверху, хоть и путь был очень коротким. Волосы яростно развевались, мешая полностью увидеть картину мира. Щёки нещадно кусал могильный холод. Но внутренности Син адски пылали. Грудная клетка вздрагивала истерично. У девушки кружилась голова, она едва стояла прямо. Но она была готова сказать все те слова, что застряли у неё в глотке ещё тогда, когда она впервые увидела сие исчадие ада, что после перевернуло весь её мир с ног на голову. Да, возможно, она немного торопилась с подобными речами, но более терпеть весь этот гигантский острый ком всевозможных чувств, Син не собиралась. Внезапно над головами подростков разверзлись небеса и тёплый золотистый сноп света упал на их головы, освещая их, словно прожектор на картонной сцене в дурном спектакле.

10:12

Время вышло

— С-трей-д. ЛАСКОВЫЙ ВЗГЛЯД. — хрипло начала девушка. Её глаза блестели всеми переливами золота. — Ich liebe dich. Я хочу с-с-сказать очень многое, ОДНАКО НЕ МОГУ. Меня пе-репол-ня-ет слишком много э-э-эмоций, ОД-д-НАКО ГЛАВНОЕ Я СКАЗА-л-ЛА. СМУЩЕНИЕ. Ты для меня — ВСЁ, и даже более. ТЫ — МОЯ ЗВЕЗДА ВО МРАКЕ ЭТОГО МИРА. ЛЮБОВЬ. Ты мой смысл существования! IC-CH-H LIEBE DICH SO SEHR-R-R! На несколько, казалось бы, бесконечных секунд всё вокруг замерло. Син даже перестала дышать. Слишком много чувств. Бунтарь стоял, не шелохнувшись. Естественно он догадывался о подобном, однако тупо игнорировал "ухаживания" мамзель. Но к таким речам чадушко не было готово. Однако вскоре вот мир обрушился на застывших подростков, обрёл краски. И, несмотря на неопределённо-серый день, мир вдруг начал постепенно розоветь на границах поля зрения Син. Наконец-то настоящее исчадие ада очнулось от мёртвого состояния. Уголки нахальных губ медленно поползли вверх. Из мерзкой глотки вылетел тихий смешок. — Ох, вот как? Син нервно улыбнулась. — НАПРЯЖЁННОЕ ОЖИДАНИЕ. — Нет, ты мне не нравишься. Все органы девушки от неожиданности словно упали куда-то вниз. Что? — Син, ты прекрасный подельник и моя сообщница, но не более. С тобой весело наводить суету в школе и на этом всё. Мы даже не друзья, чего уже говорить о... таком. Честно, ты самый мерзкий человек, которого я встречал. И мне эта мерзость нравиться в тебе. Однако, к счастью, я не заинтересован в создании любых отношений. Меня это попросту не интересует. Подобное выражение чувств — слабость, и ничего более. Сейчас ты пала в моих глазах, а ведь я тебя считал кем-то, сродни мне. Син молчала, обезумевшим взглядом вцепившись ему в лицо. Невидящий взор медленно, словно слабея, сполз на крепкую шею. — Очень низко. — повторил он, расстроено качая головой. Однако мамзель хранила молчание. Теперь она рассеяно рассматривала собственные туфельки. Что? — Ладно. Ты как хочешь, а я сбегаю за сигами. Всё равно с этой романтической чухнёй пропустили четверть урока. Давай, — он отсалютовал полностью уничтоженной даме, — я пошёл. Покеда. И ушёл. Вот так просто — взял и ушёл. Девушка тупо буравила широкую спину, обтянутую кожанкой, что стремительно удалялась от неё. Отдалялась навсегда. Ветер играл с его жирными патлами, пытался сбить с ног, а чадушке было всё равно. Он был несгибаем, как пивоваренный завод в Мюнхене. Однако на каждый завод найдутся свои способы закрытия и прекращения производства сладкой продукции. Розоватая краска, которая постепенно обволакивала мир и видение Син, неожиданно пропала, словно его и не было. Зато появилось скребущее покалывание в горле. Тёплая волна от него медленно, аки кислота, поползла дальше, внутрь глотки, растекалась по грудной клетке и утекало липким чувством дальше — прожигая все внутренности насквозь, оставляя после себя леденящую пустоту. И тут весь этот гнилой, серый, вымерзший мир окунулся в багровое марево. Сноп света исчез над головой кривули. Син вполне себе ярко ощутила, как поднялась температура её тела. Голова закружилась, а желудок скрутился в сплошной ком, который, того и гляди, вот-вот выпрыгнет наружу. Морщась от нестерпимой боли и жара, исходящего из собственного нутра, девушка грохнула вялым кулачком по близстоящей скамейке. Та жалобно отозвалась, однако, слава Всевышнему, не разлетелась на составные. Син захрипела, попыталась встать ровно. Получилось просто отвратительно, однако она всё же стала относительно ровно пошатываясь так, как будто её сейчас свалит с ног малейший, неосторожный удар ветра. До мамзель донёсся знакомый рокот мотоцикла. Это он. И он уезжает от неё. Навсегда. Пустив по подбородку тоненькую нитку слюны, размазывая алую губную помаду, Син, несмотря на шаткое положения тела и разума, поплелась вниз, всё ниже скатываясь с вершины эйфории в липкую черноту безумия сегодняшнего дня. Красная пелена перед глазами извивалась, искажала действительность. С каждым шагом она приобретала всё более неестественные и демонические образы. В противовес всему в ушах звенел, надрываясь, церковный хор, воззывающий к милости и прощению. Но подобные слова Син глушила. Ангельское пение захлёбывалось в бурлящей крови мадемуазель, глохло, но окончательно никогда не стихало. Словно в дурном сне девчушка видела искривлённую, как собственный позвоночник, дорожку, ведущую к чёртовому чистилищу. Медленно хромая и безжизненно свесив с плеч голову, Син больше всего напоминала преступника, которого сейчас ведут на казнь. Не помня как, девушка вдруг очутилась перед школьными дверьми, такими холодными, как надгробные камни. Или как холод лезвия гильотины. Что ж, свой выбор она сделала ещё в далёком сентябре, когда только познакомилась с чудовищем, кой впоследствии сломал ей жизнь. Хотя и она сама приложила руку к собственному разрушению разложению рассудка и, в принципе, всей своей жизни. А всё из-за какого-то маленького, препротивнейшего, мерзкого слизняка человечества. Син, привычно шаркая ногами, зашла в здание, что уже никогда не станет прежним. Некто, кто пристально следил за девушкой всё это время через окно, фиксируя каждое её действие, завесил лёгким движением плотную, тяжёлую штору. Изящная рука, властно сжимающая карандаш, сделала с некоторой художественной небрежностью окончательную пометку-запись в блокнот, словно написав на надгробии окончательную информацию о том, что совсем недавно было живым, даже вполне разумным существом.

***

На следующей перемене кривуля, словно во сне, собрала свою небольшую сумочку и растворилась в запруженном школьниками коридоре. Подобные припадки отрешённости от серой реальности с ней случались часто, посему никто особо не принял во внимание её необычное даже для самой себя поведение. Син зашилась в одной из кабинок уборной. К счастью, там не было красоток, что имели обыкновение тут тусоваться, прогуливая уроки. Те как раз курили за школой, ругаясь на всех, по чём свет стоит. — С н-них и на-ч-ну. МИЛАЯ УЛЫБКА. — пробормотала девушка.

***

Селия и Лиззи курили, спрятавшись от всех за школой. Сплетничали обо всех и ругая их. Несмотря на колючую погоду, красотки были одеты по самому последнему слову моды, хоть и постоянно вздрагивали от леденящих порывов ветра. Красная помада мазала кончики сигар, что создавало свою атмосферу. Девушки часто откидывали свои копны шелковистых волос, что пахли каким-то вкусным шампунем. Да и в целом, дамы выглядели, среди всех этих серых и унылых школьников, как какие-нибудь яркие кинодивы. Неожиданный порыв ветра сдул в сторону слабый тонкий дымок от элитных дамских сигар. Из-за угла резко появилась Син, едва волоча за собой ноги. Отсутствующий взгляд вперёд и плотно сжатые губы довершали картину безумца. Руки мелко теребили шлейку сумки, словно стараясь разорвать ткань в клочья. Красотки лишь ухмыльнулась при виде потерянной девочки, что ещё, наверно, не до конца осознавала, что она творит. Лиззи небрежно стряхнула пепел с сигареты. Алая помада на тонких губах была немного размазана. Нужно было её немного подправить. Губы Селии изогнулись в изящной, сучьей улыбочке. — А-а, инвалидка! Что, соскучилась по истязаниям, садистка чёртова? — З-з-акрой рот. ПРЕЗРЕНИЕ. Мадемуазель ускорила шаг. Теперь она почти летела. Прямо на дамочек. Селия не успела среагировать, и девчушке удалось её толкнуть, причём достаточно сильно, чтобы та пошатнувшись, едва не упав филейной частью в грязь. — Ты что творишь?! — закричали в один голос девушки. Лиззи, что успела отскочить от кривули, теперь занесла руку для пощёчины. Горячая рука обожгла щеку. Алое пятно стало медленно накаляться, ровно как и атмосфера на этом маленьком клочке земли. Кровь под тонкой, болезненной кожей вскипела, забурлила. Селия, что отряхивала дизайнерский жакет, замерла, испуганно таращась на красную щеку Син. Девушка с недоумением прижимала руку к лицу, смотря прямо на красотку. Но она её не видела. Перед её взором не было Селии, лишь неразличимый чёрный силуэт, слепленный из каких-то дёрганно сокращающихся мясных ошмётков, что, в последствии, приобрели некий демонический облик. *Не стоило нам этого делать.* — запоздало пронеслось в голове у дамы. Из оцепенения её вывел равнодушный школьный звонок, что заглушил громкий хруст и визг своей подруги. Хрупкая мадемуазель крепко сжимала запястье блондинки, выворачивая его под невероятным углом. Из глаз Лиззи градом брызнули слёзы. Рот искривился в гримасе боли. Девушка отчаянно пыталась вырваться, но стальная хватка инвалидки не позволяла ей этого сделать. От боли у красотки подкосились ноги, и она медленно стала на колени на сырую, вымерзшую землю. — Пусти-пусти! — она уже шептала. У неё не осталось больше сил на крик, хоть тот были и не очень-то продолжительным. Син, без единой эмоции, толкнула девушку на землю, припечатав напоследок туфелькой в грудь. Воздух со свистом вышел из лёгких. Слёзы обильнее потекли по щекам. Под носом скопилась прозрачная жидкость. Зубы противно скрипели, словно некто волочил тело зубами по земле. Всё это произошло за каких-то пару мгновений. Селия дёрнулась и, неуклюже ковыляя на каблуках, побежала в сторону крыльца школы, неистово вопя о помощи. Син резко, едва не свернув, повернула голову в её сторону. Затем молниеносно кинулась к красотке. Кривуля не совсем успела зацепить мадам. Посему основной удар пришёлся на незащищённые ничем ноги, что ярким бежевым продолговатым пятном выглядывали из-под короткой облегающей мини юбки. Однако обе всё же покатились по холодной, равнодушной земле. Тонкий капрон, что стягивал ноги, в треском порвался, от того, что в него вцепились маленькие костлявые пальчики с острыми ноготками. Они задели нежную, немного загорелую кожу, оставляя длинные тонкие алые линии. Но Син не собиралась останавливаться на этом. Ей окончательно снесло крышу. Девчушку подташнивало. Всё её существо выло, молило о крови. Этими же худыми пальчиками она продолжила, словно взбесившаяся кошка драть конечности, что теперь кровавой бахромой топорщилась в стороны и ещё сильнее будоражила воображение кривули. Припав холодными губами к коже и обнажив маленькие клыки, Син без промедления вгрызлась в сладковатую плоть. Селия закричала. От этого нечеловеческого вопля вороны, что сидели на сухих ветвях деревьев школьного сквера, спешно взмахнув крыльями, поднялись в неспешно светлеющее небо, роняя иссиня-чёрные перья. Помогая себе руками, мадемуазель разрывала кожные покровы, жадно глотала горячую, немного солоноватую кровь. Селия извивалась под ней, как могла, кричала, но выбраться из под тщедушного зверёныша не могла. Всё её брендовые шмотки пропитались уличной грязью и собственной кровью. Под аккуратными ногтями с красным лаком скопились земляные комья. Из глаз текли слёзы. Рыдания прочно засели в глотке, а сопли блокировали подачу кислорода в организм. Лиззи, тем временем, прижимая к груди раздробленную руку, медленно пятилась, не выпуская монстра из поля зрения. Хорошая, конечно, тактика, вот только это её не спасло. Услышав осторожные шаги отступления, Син обернулась. По-звериному повела носом. Жёлтые глаза сузились, зрачок вообще превратился в маленькую точку, словно небольшая мошка на открытом глазу разлагающегося трупа. Не слишком сильно ударив Селию головой об землю, схватив ту за некогда великолепные, теперь сбившиеся в один сплошной колтун волосы, кривуля повернулась ко второй красотке. Затем случилось нечто трудно понимаемое. Лиззи развернулась, и прытью побежала ко входу в предполагаемое убежище. Син на четвереньках, словно дикая, неконтролируемая зверюга, что жаждет исключительно крови, блестя глазами, понеслась на стремительно убегающую даму. Прыгнув, плавно вытянувшись, будто она большая дикая кошка, Син сбила девушку с ног. Да и сама упала прямо на красотку. Та задёргалась под ней. Но реакция мадемуазель была незамедлительной. Она крепко намотала блондинистые волосы на кулак, зарываясь в них пальцами и переплетая их между ними. — Пожалуйста, не надо! — вскрикнула девушка. Это были её последние вразумительные слова. Син, не медля, хорошенько приложила её лицом о небольшую каменную ограду, что серыми глыбами различных камней тянулась вдоль пыльной дорожки к чистилищу. Блондинка захрипела, протянула скрюченные руки к разбитому, некогда хорошенькому личику. Но кривуля вновь повторила действия. И так несколько раз. Был слышен только хруст ломающегося черепа и полухрипы-полустоны Лиззи. Но нет, ещё какие-то шорохи донеслись сбоку. Краем безумного глаза мамзель увидела, что Селия пытается ползти, поминутно всхлипывая. Затем коротко взглянула на свою жертву, что уже из последних сил трепыхалась в её руках. Безразлично пожав плечами, Син нащупала примерную середину бывшего лица, а затем резко потянула сие кровавое мессиво в разные стороны. Раздался треск рвущейся ткани лица и хруст костей лица. В разорванной глотке заклокотали какие-то слова, но вот о чём они были — не разобрать. Возможно то были мольбы о пощаде, однако Син было как-то всё равно. Она посильнее потянула за края, разрывая плоть ещё сильнее. В глотке блондинки захлюпала кровь. Она предприняла ещё одну попытку закричать, но голосовые связки с хлопком разорвались. Мадемуазель и на этом не остановилась. Она пошла дальше. Она буквально принялась копаться в глотке, рывками расширяя отверстие. В конце-концов, спустя несколько долгих мгновений, кривуля достигла грудной клетки. Красный комок из сокращающихся мышц и сосудов показался между рёбрами. Он-то и был ей нужен. Одним мощным ударом сломав белые прутья, Син извлекла сердце из груди того, что недавно было Лиззи. Отбросив чавкающую оболочку, она с интересом начала рассматривать сей орган. Настолько раз медленно сжала, наблюдая за тем как яркая кровь ползёт вниз тонкими струйками по белой коже. Затем перевела отчуждённый взгляд на барахтающуюся Селию. Та всё никак не могла встать. Естественно — лодыжки-то были разворошены, изгрызены. Девушка, шатаясь, поднялась. Неуклюже, едва не упав, пнула тушку блондинки. Загребая ногами по земле, дошла до дамы с перегрызенными конечностями. Та завопила: — Не смей приближаться ко мне, дьявольское отродье! Однако Син, конечно, пропустила её мольбы мимо ушей. Пф-ф, кого это вообще колышет? Кривуля медленно опустилась на колени перед девушкой, что активно пыталась отстраниться, защититься от безумной инвалидки. Селия заглянула в тёмное лицо мамзели. Прямо за её головой из-за пушистых, клочковатых туч выплыло солнце, оттеняя бледное, перекошенное, окровавленное личико. Жёлтые глаза, не мигая, уставились на будущий истерзанный труп. — Нет! — с бесконечным отчаянием в голосе выкрикнула Селия. Син наклонилась к красотке и достаточно звонко спросила: — Больно? СОЧУВСТВУЮЩАЯ УЛЫБКА. Голова инвалидки свалилась на бок и чуть-чуть вперёд. Она приподняла её свободной рукой. Селия утвердительно закивала, надеясь, что безумная её пощадит. Увы, этого не произошло. Резко сдавив шатенке щёки, мадемуазель с жестокой и удовлетворительной улыбкой впихнула по самую глотку окровавленное сердце Лиззи. Селия сопротивлялась, пробовала вырваться, выплюнуть орган, но тщетно. После её затошнило, однако кривуля, не обращая внимания на рвотные массы, продолжила дальше пропихивать сердце. Глаза шатенка выпучились, налились кровью. Рвота и чужая кровь потекли по подбородку. Тело девушки затряслось. И всё же в самый последний момент Селии удалось пихнуть Син в грудь. Та упала на спину, неестественно вывернувшись на земле, смотря безучастным взглядом в небо. Но было поздно. Орган перекрыл горло полностью. Подача кислорода в организм сократилась. Девушка в отчаянии скребла руками горло, хрипела, пытаясь избавиться от "удавки". Безуспешно. Движения становились более вялыми, перед глазами мелькали сотни и тысячи мушек. Голова едва не лопалась от напряжения. Её ещё раз вырвало, но основная часть рвоты попала обратно в организм. Селия вытянулась на земле, заливаясь слезами и предпринимая последние попытки выжить. Син достала из своей испачканной в грязи сумочки некий крупный блестящий предмет. Из-за ракурса шатенка не могла рассмотреть предмет. Но совсем скоро она пришла в ужас. То была циркулярная пила. Безумная уже подползла к погрызенным лодыжкам мадам. Селия захрипела, вяло задёргала онемевшими ногами. Син равнодушно включила агрегат, подсоединил к переносному аккумулятору. Острый зубчатый диск завращался с бешеной скоростью. Шатенка застонала, неуклюже отползла на всего каких-то пару жалких сантиметров. Опустив пилу, Син с милейшей, почти ангельской улыбкой, приложила её к истерзанной плоти. Свободной рукой удерживала ногу, чтобы та не брыкалась. Кровь брызнула в глаза, потекла по лицу, намертво впиталось в чёрное платье. Сквозь забитую глотку послышалось истошное мычание. Мадемуазель ровно, точно, словно трудовик, пилила ногу, как будто не замечая всей абсурдности ситуации. Когда дело дошло до кости, Син предположила, что сейчас начнётся и основное веселье данных истязательств и прозвучать вопли вперемешку с мольбами. Но девушка лежала тихо, запрокинув голову к холодному небу. Асфиксия, с кем не бывает. Кривуля, просто пожав плечами, решила не останавливаться на достигнутом, посему без обиняков отпилила остальные конечности. После у девчушки появилась мысль залезть в грудную клетку и к Селии, однако когда она поднесла лезвие к груди поверженного врага, то призадумалась, а стоит ли вообще? Син и так уже убедилась, что чёрствые к чужой боли сердца остаются достаточно мягкими, вполне обыкновенными на ощупь, несмотря на всё то зло, что они причинили. Кровищи было много. Даже слишком. Огромная полоса земли была липкой и дурно пахла металлом. Син, сложа ручки на коленях, как примерная девочка, сидела на этой полосе неподвижно, рассматривая свои "труды". Затем брезгливо сморщила маленький аккуратный носик и ядовито выплюнула: — Ну и гр-рязи зд-Десь развели! Ср-срамота! ПРЕЗРИТЕЛЬНОЕ ЛИЦО. И, на удивление, наша маленькая мадемуазель решила убрать всю эту "срамоту", хотя сама же и развела сие побоище. Подцепила разворошенные куски мяса и, спотыкаясь, потащила их к огромному мусорному ящику. Не без труда закинула их и ещё по-детски звонко припечатала сверху ладошкой, оставляя на крышке мусорки кровавый след. — В-вот та-так! УДОВЛЕТВОРЕНИЕ. — заявила кривуля, вытирая руки о подол платья. Это не особо помогло ведь и само платье насквозь пропиталось кровью двух красоток, посему Син только сильнее испачкала руки. Затем мадам, не почистив, засунула своё оружие в чёрную сумочку. На дне той начали проступать красные пятна. Но, как вы уже могли заметить, девчушке на сокрытие улик было наплевать. Достаточно странная позиция юной преступницы, но оставим сие дело ей. Всё равно отсюда никто не уйдёт живым. Она подкараулила нескольких зазевавшихся учеников на улице. Теперь расправа была быстрой. Достаточно было только аккуратно сделать выпад и "срезать" голову с плеч. Весь этот небольшой скверик позади школы пестрел от распустившихся человеческих красных цветов. Не боясь того, что кто-нибудь совершенно случайно наткнётся на бойню за школой, Син беспрепятственно вошла в здание через чёрный ход. Идти через главный — это слишком даже для неё. Было, конечно, парочку безумцев, что предприняли попытку остановить совершенно неуправляемую мадам. Однако кривуля быстро усмирила всех непокорных. Те также, как и незадачливые школьники, что сейчас лежали на холодной октябрьской земле, склонили свои головы под безжалостным лезвием циркулярной пилы. Настроения копаться в богатом внутреннем мире убитых не было, но всё же парочку быстрых вскрытий на полуживых людях Син провела. Те молили о пощаде сквозь окровавленные костлявые пальцы, что плотно закрывали им рот. Растеряв свой грозный пыл "защитников", они корчились на полу, пытаясь хоть чуточку уменьшить адские страдания. Но мамзель гордо восседала на распотрошённых врагах, корча, по её мнению, смешные рожицы и постоянно приговаривая, что всякому дьявольскому отродью лучше исчезнуть с лица земли. Однако Син забывала главное, что все мы были сотворены из тончайшей ткани шлейфа Вселенной изначально с капелькой изъяна. Только у кого-то эта капелька больше, у кого-то — меньше. И уж точно никому из земных тварей, пусть и рождённых из Вечности, не давали права вершить кровавое правосудие. Но здесь была чуть иная ситуация. Рассудок Син окончательно дал трещину, разломился на две кровоточащие составные. Катализатором послужило наплевательское отношение Стрейда. Мистер Гослинг, чьи мотивы в данной истории до сих пор остаются не известными, лишь дал девчушке своеобразное разрешение на проведение Судного дня. А дальше уже только мадемуазель решала, как ей поступать. Безусловно, если бы не чьи-то тёмные фокусы и влияние на разум Син, то возможно сие событие произошло бы несколько позже. Девушка и её больное мировоззрение больше всего напоминали бомбу замедленного действия, которая рано или поздно всё равно бы взорвалась, поглощая всё прекрасное и отвратительное, всё уродливое и милое вокруг себя.

***

Эмо сидела в библиотеке, сгорбившись, тихонько читая затёртую до дыр книжонку. Закинув ногу за ногу, она с живым интересом вчитывалась в каждое словечко, несмотря на то, что текст был ей заучен чуть ли не наизусть. В воздухе царил тот самый, аки аромат благовоний в храме, запах старых, лежалых книг. Сухие растения в горшках, что уютно расположились на специальных подставках, присоединённых к грязноватым стенам, опустили свои измученные листья вниз из-за длительного воздействия прямого солнечного света и долгого отсутствия соответствующего полива. Ветер осторожно прокрался через приоткрытое окошко и теперь нежно играл со страницами вечной классики, немного освещая этот застоявшийся запах. Деликатные солнечные лучи падали на спину, с выпирающими, обтягивающими чёрную майку позвонками позвоночника. В помещении царил полнейший покой. Но эту блаженную тишину нарушил светловолосый запыхавшийся паренёк. — Звёздочка! — с порога громко выкрикнул он. Девушка зашипела, едва не свалившись со стула. С трудом оторвав голову от книжонки, она обернулась на обнаглевшего нарушителя тишины. Но увидев, кто стоит, мило улыбаясь в дверях, тут же расплылась в ответной остренький улыбочке. — Садись. — похлопала рядом с собой по столу. Эн вприпрыжку прогаллопировал через всё небольшое пространство и плюхнулся на стул рядом с девушкой. — Дочитываешь своего "Призрака оперы"? Эмо лишь угукнула, не отрываясь от чтива. Эн придвинулся к ней поближе, заглядывая на страницы книги. Узи положила книгу на стол так, чтобы им обоим был хорошо виден текст. Но блондин не особо вчитывался в него. Зато поминутно бросал долгие взгляды на свою звёздочку, явно любуясь ею. Наконец дама его сердца обратила внимание на своего воздыхателя. — Что? — недоумённо спросила, вопросительно выгнув бровь. Эн долго смотрел на неё, прежде чем ответить. Его взгляд легко скользил по чертам милого лица, подмечая каждый изящный изгиб. Он протянул руку и аккуратно, почти не дыша, заправил непослушную тёмно-фиолетовую прядку за ухо. Затем, как бы невзначай, провёл по несколько жёстким волосам. — Да что такое? — удивилась эмо, перехватывая его руку. — Ничего. — прошелестел Эн, — du bist, mein Sternchen, perfekt, einfach perfekt. — Это когда ты успел выучить немецкие подкаты? Стрейд научил? — шутливо отмахнулась девушка. — Сам научился. — с напускной гордостью заявил паренёк, гордо выпятил грудь. — Хе, полагаю мне нужно ответить danke schön, mein Schatzie. — смутилась. Эн осторожно притянул Sternchen к себе и положил её голову к себе на плечо, поглаживая большим пальцем её предплечье. — Ты же не против такого расклада событий? — с улыбкой спросил. — Не, — бросила дама его сердца, — alles ist wunderbar, — и сама поближе подвинулась, поудобнее устраиваясь. Затем немного поменяла положение головы, спустив её пониже, чтобы послушать сердцебиение любящего человека. Эн понял смысл подобного движения и сел так, чтобы Узи было удобнее слушать его пульс.

***

Так они просидели какое-то время, храня молчание. Но тут эмо выпалила: — А, кстати, почему ты не на уроке? У тебя же сейчас физкультура. Блондин хитрюще улыбнулся и приложил палец к изогнувшейся дуге губ. — М, прогуливаешь, значит. Ну-ну. — Не стыди меня, — заявил "прогульщик", — не думаю, что кому-то не всё равно на то, что кого-нибудь не досчитают. — Неуч, — беззлобно двинула его локтем в бок Узи. — Сама такая, — "оригинально" парировал тот. Эмо-дама только показала язык своему оппоненту. Затем неожиданно и резко подскочила, взъерошила и без того лохматую блондинистую шевелюру своему сокровищу. — А сестрица тоже хвостиком сбежала с урока вслед за тобой? Эн непонимающе глянул на Узи. Он медленно отстранился от неё, с беспокойством вглядываясь в невероятные глаза своей невероятной звёздочки. — Нет... Последний раз я её видел после инглиша. Её задержал мистер Гослинг, — Эн испуганно огляделся, словно мужчина в чёрных одеяниях подслушивал парочку, притаившись чернильной тенью за ближайшим стеллажом с пыльными книгами. — Больше мы не пересекались. Я почему пришёл, — он немного стыдливо отвёл глаза, однако тут же почти вскричал, убеждая Узи, — ты не подумай, что я пришёл только расспросить про Син. Нет! Я также хотел повидаться с тобой! Так сказать, зайти, побыть с тобой и узнать информацию про пропажу сестры. — Да ладно, — махнула рукой, хитро улыбаясь, — я всё понимаю. Но увы, Син я тоже не видела после урока английского. Мы же тогда с тобой вместе выходили из класса, помнишь? Паренёк промолчал. — Не переживай, — попыталась успокоить его Узи, слегка потрясывая его за плечо, — у неё же и до этого входило в привычку постоянно пропадать и неведомо где шляться. Но видя растерянный вид Эна, эмо зачастила: — Она вернётся, не стоит волноваться. — Возможно ты права. — вздохнул, не особо поверив словам девушки. Узи продолжила обеспокоенно буравить парня взглядом. Однако нехотя отвела взгляд обратно, на последнее предложение книги. Вот и точка — конец истории. Как, в принципе, и конец любой книги, любого события, конец жизни любого существа. Всеобщий конец. — Какая жалость, — лениво протянула Узи, — книга закончилась. Ну ничего, почему бы не перечитать её вновь? И, довольно, словно сытой кот улыбаясь, открыла первую страницу, поудобнее устраиваясь на неудобном, протяжно скрипящем стуле. Эн тоже вернулся в прежнее положение. Но теперь девушка, почти насильно уложила его голову на своё плечо, утверждая, что так будет удобнее. Паренёк вначале запротестовал, но после успокоился, услышав, что дама его сердца не возражает. Спустя пару минут, оторвавшись от любимой книжки, Узи осторожно, как будто бы боясь быть услышанной, начала: — Кстати... А тебе в последнее время ничего не кажется странным, даже неправильным? Эн вновь натянул на лицо серьёзную мину. — Есть такое. — А, если не секрет, касательно чего? — продолжала допытываться эмо-дама. — Ну... Начнём с пропажи сестры, — блондин метнул быстрый взгляд на свою Sternchen, убеждаясь, что всё в порядке, — да, с ней подобное периодически случалось, особенно когда появилось это грязное чучело. — поморщился. Затем, успокоив дрожащий голос завершил: — И само это чучело вселяет в меня страх, если не ужас. Узи с пониманием кивнула. — Да-а, это точно, — протянула девушка, — есть в нём что-то, словно не от мира сего. Ты знаешь... Тут эмо-дама полностью повернулась к парню, с некоторым недовольством смотря на него: — Агрх, сплетничать, конечно, не хорошо, но плевала я на эти правила. Да и на всякое приличие в подобных делах... Её речь вновь оборвалась. Книга, которую бережно держали в руках, Узи с адским грохотом припечатала к столу. Эн подпрыгнул от неожиданности. Несмотря на такое резкое движение, эмо, сморщившись, со свистом зашипела, придвинув своё лицо поближе к удивлённому лицу своего сокровища. — Значит так. Можешь сколько угодно дуться на мои слова, но это то, о чём я тревожусь уж точно последние три дня. Во-первых, с самых первых дней Син просто охренеть как пугает меня своим помятым видком. Да, она твоя сестрица и бла-бла-бла... Да ты в мельчайших деталях знаешь наше непонимание с Син от и до, посему нечего тут распинаться. Но! — Узи многозначительно подняла палец вверх, — спутавшись с этим Стрейдом, ей окончательно сорвало крышу. Причём с корнем, вернее, с фундаментом, или на чём она вообще там держалась. Она стала вообще не управляемой. Син и раньше любила "гулять сама по себе", принося хаос в сию шаражкину контору, а теперь... Девушка перевела дыхание и продолжила. Эн смотрел только на неё, понимая, что последует дальше. — Теперь, у меня такое ощущение, что бесы в голове Син проявили более активную деятельность, нежели раньше. Просто вспомни все её цитаты, по типу: "Скоро наступит Судный день", либо "Только мне дозволено навести на Земле порядок, очистить её от всех грешников." Помнишь? Я боюсь, что исчезла она неспроста. Парень молчал, не в силах опровергнуть данные аргументы. — И... это чувство, — не угонималась эмо-дама, — чувство, что всё должно было быть по-иному, что нас выдернули из разных Вселенных. Да и вообще, такое противное, тошнотворное ощущение, как будто за всеми нами кто-то наблюдает, ждёт нашего следующего хода. Это отвратительно. — Я могу сказать что-то подобное и о себе, — неуверенно протянул Эн, — но что-то подобное, я ощутил чуть раньше, а после этого разговора — сие чувство только усилилось до невозможности. Подростки полуиспуганно смотрели друг на друга, не в силах продолжить говорить. Слова иссякли, однако потоки чувств вещали намного красноречивее, нежели самые чёткие и подробные описания своего состояния. Это и называется "взаимопониманием", или, так сказать, "понимать без слов". Глядя, не отрываясь, друг от друга, они общались без слов, некими скрытыми, невидимыми постороннему оку сигнальными волнами. — Это просто ничем не обоснованное чувство, не стоит волноваться! — успокаивающе улыбнулся слабой, почти болезненной улыбкой, словно они обсуждали какую-нибудь непогоду за окном: с грозой и сильным ливнем. Эн медленно подался вперёд. Его тёплое дыхание мягко долетало до скулы Узи, слегка щекоча кожу. Эмо поняла, что собирался сделать парень. Его объятия всегда были невероятно успокаивающими да и сам Эн являлся её спокойной гаванью посреди мирового хаоса. Но милый Эн опоздал. У него будет ещё подобная попытка: увы, хоть и удачная, однако последняя. — Вер-но, мой юный Ватсо-он. — раздался скрипучий голос сестрицы. А вот и она сама: неестественно выгибая шею, она отделилась от дверного косяка, за которым пряталась и явила себя этим двоим. Платье настолько было грязным, что с него буквально капала маняще-багровая жидкость. Волосы немного взъерошились, но в целом, не считая общей помятости и красных пятен, вид у мадемуазель был относительно презентабельный. Подняв костлявую ручку, словно обтянутую тонкой перчаткой из кожи, Син едва пошевелила пальчиками. Типо "приветствие", все дела. — Син! Что с...?! — вскрикнул Эн, вскакивая со стула. Элемент мебели бухнулся об пол. — Всё чудесненько, с-с-спаси-Бочки! — прокаркала девчушка, заинтересованно рассматривая помещение. Она не часто сюда приходила, посему решила изучить незнакомую обстановку. Легко и даже с некоей толикой изящества Син, присев как дикая зверюга на четвереньки, запрыгнула на высокий стол библиотекаря, что стоял неподалёку. Затем так же, на четырёх конечностях принялась исследовать содержимое поверхности стола. — Что произошло, почему ты вся в крови? — не унимался братец, с обеспокоенным взглядом подходя к озверевшей. Узи тоже поднялась со своего места, держа книгу наготове, медленно крадясь поближе к парню. Мало ли эта сумасшедшая накинется на любовь всей твоей жизни? — Я, между-у прочи-чим, всё слышала. Вы мне противны. БРЕЗГЛИВОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦА. Подцепив носом какую-то книжонку, кривуля скинула её со стола. Затем резко развернулась, пристально уставившись на этих двоих. И тут Узи заметила, как взбугрились мышцы под одеждой, как они медленно напряглись. Это походило на поведение змеи либо хищника, что собирается прыгнуть на беззащитную жертву. Глаза загорелись нехорошим ярко-жёлтым, на грани безумия блеском. Всё произошло за пару мгновений, но в спёртом воздухе и общей атмосфере могла показаться, что всё последующее тянулось долгие часы. — Эн, бежим! — крикнула дама его сердца, хватая Эна под локоть. Эмо кинула книжку в сторону окончательно съехавшей с катушек мадам. Острый уголок корешка прошёлся прямо по переносице аристократического носика. Син обиженно взревела, растирая кровь по перекошенному лицу. А тем временем Узи тащила остолбеневшего Эна к открытому окну. Всего-то: пробежать пару метров, лёгким движением открыть это чёртово окно настежь и аккуратно выпрыгнуть со второго этажа. Да, перспектива сломать себе ноги и, возможно, даже умереть мученической смертью пугала намного меньше, чем быть разорванными в клочья машиной для убийств. Эн, крепко обняв девушку за плечи, что есть силы бежал к спасительному проёму, за которым мирно плескалось синее, абсолютно безоблачное небо. Но им не хватило времени. А может скорости. Ведь за их спинами послышался шорох варварски скинутых со стола бумаг. Син, всё ещё подражая неведомому зверю (хотя, скорее всего она просто показала своё истинное обличье), оттолкнулась слабыми ножками от поверхности стола. Несмотря на слабость, прыжок получился мощным. Достаточно, чтобы с грохотом и скрипом повалить на двух подростков целый стеллаж, загромождённый тяжёлыми книгами. — Узи! — что есть мочи в ужасе крикнул Эн. Sternchen слабо пискнула в ответ, прежде чем их накрыла огромная конструкция из дерева и железа. Напоследок парень и девушка крепко обнялись. Эн прижался щекой к её виску, а Узи уткнулась ему в сонную артерию. Так они и погибли, намертво впечатанные стеллажом. Послышался хруст. Воцарилась тишина.

***

Син сидела на перевёрнутом стеллаже, наблюдая, как под ней растекается очередная пролитая ею кровь, а вокруг плавно с шуршанием опадают бумажные листы. Эти двое, безусловно, умерли не сразу. Однако всё же их души медленно утекли из их исковерканных, прижатых к полу тел. И мадемуазель за этим с холодным любопытством наблюдала, склонив голову набок. Когда весь воздух из их нежнейших лёгких полностью вышел и теперь больше ничего под девушкой и стеллажом не свистело, ей закралась в светлую голову совсем не светлая мысль. *Интересно, а сердца любящих людей такие же мягкие, как и этот же орган у чёрствых и жестоких?* — СОМНЕНИЯ. Её рука уже тянулась к сему захоронению. Проверить-то стоит, так ведь? Её пальцы уже почти просочились мимо полок. — Нет! — взвизгнула Син, и пару раз немного комично шлёпнула саму себя по руку, — Не-льзя! ЯРОСТЬ. Она подскочила и поспешила удалиться из библиотеки, шаркая туфлями и не забыв поднять с пола брошенную и всеми забытую окровавленную сумочку со смертельным оружием. Ведь госпожа Заргманн-младшая, как будущий патологоанатом, знала, что нужно проявлять уважение к умершим и не тревожить их в загробном мире, пусть те и умерли несколько минут назад. Вот только будущего у этой мамзели как такового не наблюдалось. Оно ограничивалось максимум сегодняшним вечером.

***

Ви шла по пустому школьному коридору, немного с боязнью смотря вперёд. Солнце бросало на неё через стекло свои косые лучи но согревало. Беспричинная тревога сжимала её внутренности, мяла их. Ноги подкашивались, хотелось просто кричать, нет, вопить от беспомощности. Девушка не понимала, что с ней происходит, почему нечто совершенно осязаемое натягивается в её груди, словно струна. *Если так будет продолжаться и дальше, то эта неизвестная струна попросту лопнет.* — думала Ви. Она ушла с физкультуры пораньше, так, "свалила по-тихому". Хотя не сказать, чтобы кто-то особо следил за посещаемостью учеников на физ-ре. Посему девушка с опаской делала каждое своё движение, словно опасаясь чего-то. С каждым шагом паника росла, душила. Ви, не выдержав психологического давления с непонятно чьей стороны, перешла на бег. *Что-то здесь не так. И почему в этом чистилище так чертовски тихо?!* Ви недоумевала, но что-то словно заставляло её бежать. Причём в сторону библиотеки. Ей почему-то показалось, что с кем-то из её близких приключилась беда. А близким человеком могла назвать только одного человечка из всего города. Она уже конкретно летела по коридорам, ловко поворачивая там, где нужно. И вот буквально в паре шагов от двери этой злополучной комнаты Ви припечатал к месту сумасшедший грохот. *Что то было?* — с содроганием сердца подумала девушка. Та неопознанная струна, что всё это время угрожающе натягивалась в груди с почти ощутимым хлопком лопнула. Ви показалось, что она сейчас попросту задохнётся от переизбытка чувств. Но с места даже не шелохнулась. Некоторое время было предельно тихо. Слышен был только шелест каких-то падающих листов, вероятнее всего книжных. И тут из дверного проёма вынудила сама мадемуазель Син, с ног до головы перемазанная в чужой крови. Губы Ви поджались, чуть искривились. В глазах предательски закипели жгучие слёзы, а горло сдавил тот самый противный ком. Син остановилась прямо напротив блондинки, задрав голову и пристально всматриваясь в исказившееся от невыносимых моральных мук лицо. — Его уже нет, ведь так? — грустно изрекла Ви. — Откуда тебе-е сие извест-но, а-а-А? НЕПОНИМАНИЕ. Ви безразлично подала плечами. Ей всё было понятно и без слов. Она просто это почувствовала. Опустив голову, что чёлка закрыла глаза, она спросила: — Зачем? По холодным щекам потекли эти проклятые слёзы. Голос дрожал. Руки, сжатые в кулаки, тряслись. Было невыносимо больно. Син хранила молчание, приложив указательный пальчик к губам, таким образом выражая свой интерес к тому, что говорила собеседница. — Его сердце уже не бьётся, я чувствую это. Кривуля хотела было что-то сказать, но неожиданно Ви резко сорвалась с места и схватила её за щёки, вжимая в хрупкую кожу острые ногти. — Сучка! Тебе никогда не понять мою боль! Думаешь, что подобным добьёшься его расположения? Да тебе вообще ничего и никогда не дано будет понять нечто столь высокое как... Девушка запнулась, закинула голову к потолку и просто начала что-то бессвязно и тихо шептать. Син молчала, игнорируя боль в мускулах на лице. Затем Ви схватила её за виски и стала туда-сюда мотать её несчастную голову, выкрикивая одну и ту же фразу: — Убей меня! Позволь мне умереть! Умереть с ним! Убей-убей, пожалуйста! Её отчаянный крик звенел в гробовой тишине коридора. И никто даже не пришёл разобраться, кто и зачем здесь шумит. — Убей меня... — уже на последнем издыхании шептала блондинка. Мамзель с нечеловеческой силой опустила девушку на колени. Ви послушалась, глядя с мольбой и беспрерывно катящимися из глаз слезами на холодную мину безумной. Син просто с силой пнула острым носком туфельки в живот девушки. Та упала на спину. Всё произошло слишком быстро, чтобы зафиксировать это в памяти и как следует осознать. Нога мадам уже переломила с треском шею своей жертве. Она умерла, как и хотела, отправившись на тот свет вслед за любимым человеком. И даже после смерти, сколько бы Син не вглядывалась, в медовых глазах Ви теплилась надежда. Даже после смерти её глаза что-то выражали. Могло показаться, что живая девушка просто лежит на полу. Но то был обман. Ви, как и делала, была мертва, лежа совсем рядышком со своей Sternchen.

***

Син ещё перебила не всех. Взяв меч из небольшого "музея" в опустевшем кабинете истории, она продолжила своё кровавое правосудие. Зашла в один из классов, где как раз преподавал неизвестный предмет учитель по кличке Учитель. Преимущестенно во всех аудиториях окна были запечатаны Син заранее. О, да, она хорошенько подготовилась к своей расправе. Головы летели направо и налево. Ученики чуть не на стены лезли, лишь бы тол ко остаться в живых. Многие пытались и победить кровавую барыню, но безуспешно. Меч Син настигал всех непослушных и несогласных. Первой с плеч слетела именно голова Учителя. Бедняга даже и не предпринял особой попытки защититься либо защитить своих "подчинённых". Так и умер, до конца не понимая, что только что произошло.

***

Дело клонилось к вечеру. А Стрейд возвращался в школу. Он как следует оттянулся в своём "Ревущем муле", напился, накурился, нагулялся и теперь решил всё-таки заскочить за своим измятым рюкзаком и вещами, ведь уходя, он совсем про них забыл. Школа встретила своей непривычной тишиной, хотя уроки не должны были ещё закончиться. Всё это показалось ему странным, но это только показалось. Посему он кривой походкой уличного выпивохи поднялся по ступенькам чистилища и вошёл в него. По грязным стенам красовались какие-то новые, доселе невиданные красные узоры. Стрейд даже оценил подобную сену стиля, вот только подойдя поближе он вмиг протрезвел. Это были узоры, нарисованные чьей-то кровью. Рядышком красовалось нечто наподобие орнамента из красных ладошек. Всё это искусство исчезало в конце длинного коридора, что терялся в вечерних сумерках. — Ну дела... — икнул бунтарь, рассматривая народное творчество американских школьников. *И кого это они на чернила пустили?* — почёсывая грязнющую репу пятернёй, призадумался Стрейд, — *ну даже для Син подобное слишком.* О, а вот и она сама, легка на помине. Идёт, шатко пританцовывает, подпрыгивает, словно ребёнок, которому купили желанную игрушку. Ещё издали завидев юного алконавта, Син, изящно взмахнув ручкой в жесте привета, поспешила к нему. — Прив-ветик! МИЛАЯ УЛЫБКА. — проворковала мамзель. — А это чё такое? — всё ещё не врубался бунтарь. Однако теперь последствия выпивки дали о себе знать. В черепе застучали маленькие молоточки, отбивая некий безумный ритм, а чей-то нежный голос затянул петь какую-то церковную песню. Затем её подхватило ещё несколько голосов и теперь у него в голове жужжал самый настоящий хор. — Не понима-а-аешь? — снисходительно вопросов шёпотом Син, хитро улыбаясь. Стрейд тупо покачал головой. — Эх... — тяжело вздохнула девушка, — а ты-ты прислу-ушайся к своему разуму. Но в его голове только этот противный хор, о чём Стрейд собрался сказать девчушке, но та его опередила. Она приложила окровавленный палец к его губам, приказывая молчать, а сама же тянулась к ним. Ловко завладев его губами, Син принялась выделывать языком такое, что у бунтаря напрочь снесло крышу. Он против воли положил Уки ей на плечи притягивая ближе к себе. Син ухмыльнулась сквозь сей мерзкий поцелуй, светя глазами в полутьме. Неожиданно почувствовав толчок, а затем холод в области груди, Стрейд приоткрыл бесстыжие глаза. Болевые ощущения резко дали о себе знать. По его немного щетинистому подбородку потекла кровь, капая на мятую рубашку. Он ошалело перевёл взгляд на свою грудь. Там зияла кровавая дыра. Взглянув на девушку он всё понял. Точнее, до него дошло. Просто невероятно, как эти тоненькие, костлявые, слабые ручки смогли пробить прочный слой жира и всю грудную клетку насквозь, вырвав из неё сокровенный орган. Бунтарь захрипел, пытаясь что-нибудь сказать, но тщетно. Син отошла на пару шагов назад, немного истерично хихикая, прижимая к губам всё ещё пульсирующий орган. Умирающий упал на колени, протягивая плохо слущающиеся руки к девчушке. Но мадемуазель не бросила его просто так. Она нагнулась к его лицу, крепко вцепившись в грязные патлы. — То был геноцид во имя тебя, Lieber. И ты стал его частью. НЕЖНЫЙ ВЗГЛЯД.— острые губы растянулись, обнажая такие же окровавленные зубы. Лицо мадам исказила гримаса неопознанного чувства. Сложно было вообще сказать что это — со стороны казалось, будто мышцы лица свела предсмертная судорога. Син с омерзением и некоторой толикой грустного сожаления и жалости оттолкнула голову своего любимого. Он упал на холодный пол, но ещё боролся за свою жизнь. Умирал, кончился в агонии, однако боролся. Син, нависая над ним, вновь поднесла к губам кровоточащий орган. Кокетливо приоткрыв рот и проведя по всё ещё бьющемуся сердцу язычком она неожиданно резко отправила "трофей" прямиком в глотку. Почти не жуя, девчушка сожрала его. — Ты навсегда останешься в моём желудке. — с бесконечным кокетством в голосе проронила мадам, — ну, или, по крайней мере, насколько долго это возможно, учитывая биологические потребности моего организма, — почти без запинок произнесла, прикрыв ладошкой нижнюю часть лица. А затем развернулась и, оставив умирать возле входа надрывно хрипящее чадушко позади себя, поспешила в ещё один кабинет, в который она сегодня не заглядывала, оставив на десерт.

***

Войдя в кабинет мужчины в чёрных одеждах, Син отметила, что штор уже не наблюдалось, а заходящее солнце сквозь жалюзи, освещало несколько опустевший кабинет. Многие предметы покинули свои места и теперь было неизвестно их настоящее местоположение. Даже та самая подставка-череп, что очень нравилась мадам. Всё было скучно и обыденно, без той изюминки и шарма, что присущ мистеру Гослингу. А вот и он сам, стоит, смотрит в окно, повернувшись ко входу спиной. Даже насвистывает какую-то неизвестную мелодию себе под нос, заложив руки за идеально прямую спину. Син простояла так несколько минут в совершенном ступоре и уже собиралась обратить на себя внимание директора, как тот сам прекратил напевать и повернулся к "великой вершительнице чужих судеб". — Что ж... — неспеша начал он, — поздравляю. Девчушка недоумённо похлопала глазами. Что он несёт? Она покрепче сжала ремешок своей сумки, в любой момент готовая стереть в порошок и директора сего цирка уродов. — Но-но, — пригрозил пальцем мистер Гослинг, — на меня нападать не советую. Или ты окончательно лишилась рассудка? Девушка не ответила. — Молчишь? — выгнул бровь Раер, — ну молчи. А ты, между прочим, можно сказать, прошла игру. Встретив ошарашенный взгляд Син директор пояснил: — Понимаешь ли, милейшая госпожа Заргманн, — потерев переносицу и сев в кресло, начал объяснять мужчина в чёрных одеяниях, — мне как-то было очень скучно. Ну вот просто тоска зелёная. И я решил создать свой небольшой жалкий мирок, добавив разных человечков из других таких же жалких мирков. Получилось весьма забавно, что скажешь, а? Но Син словно в ступор впала. Она просто стояла и смотрела прямо на директора без тени страха на лице. Она смотрела куда-то вдаль, мимо этой реальности. Кто знает, может сейчас перед её взором проносилась её настоящая жизнь? Та, откуда её достаточно жестоким вырвали? — Как я сказал ранее, ты молодец, прошла игру, всех победила и всё такое. Посему тебе положен приз, достойный такого игрока. Если честно я долго думал, кто из вас двоих более отмороженный: ты или Стрейд? Но я в тебе не ошибался — ты оказалась намного омерзительнее этого грязнули. И вот главный приз теперь только твой! — директор поднялся и, раздвинув две полоски жалюзи, выглянул на улицу. — Ага, а вот и он! — подойдя к Син, он пожал её вялую руку и с улыбкой на лице подошёл к двери, — спасибо за участие, с вами всеми было невероятным удовольствием иметь дело! И только теперь в уши мамзель прорезался вопль полицейских мигалок. Ясно, он и полицию вызвал. Предусмотрительный, однако! Сам себе представление устроил, сам его и закончил. Дверь с хлопком открылась и в кабинет ввалились двое: на их форменных рубашках было выведено некие "Демиэн" и "А.Е.Д". *Вот и за мной смерть пришла.* — растерянно подумала Син, прежде чем её подхватили под белы рученьки. А мистер Гослинг? Разве он не должен был передать малолетнюю опасную преступницу прямо в руки полиции? Ну... по идее должен, однако он слился с полумраком ровно в тот момент, когда открылась дверь. Полицейские непонимающе крутили головами, ведь совсем недавно они слышали мужской голос, доносящийся именно из этого кабинета. По телефону их вызывал тоже некий мужчина. Но теперь здесь находилась только малолетняя преступница, что ошалело хлопала жёлтыми глазками.

***

Закончив разбираться кто прав, а кто виноват, Демиэн и А.Е.Д. скрутили Син, нацепили на неё блестящие браслетики с прочной цепочкой. Помимо этого, в целях безопасности для себя и для девушки, на неё надели специальный намордник и приковали несколькими цепями к полу кузова машины, где перевозили всех преступников. Пока ехали, полицейские тихо переговаривались друг с другом, обсуждая данный инцидент. В конце оба сошлись на том, что мадемуазель ждёт смертная казнь через электрический стул. Вот только никто из них не ожидал, что когда двери кузова откроются, из его нутра покажется растерзанное тело Син. Как выясниться позже, она сама себя убила: каким-то образом, исхитрившись, чтобы её никто не засёк, перегрызла себе вены, разбила голову почти до состояния мессива и выпотрошила саму себя до состояния пустой бестолковой оболочки.