Самое настоящее проклятие

      Лилз так и замерла — словно показывая, что не держит волшебную палочку или готовясь принять пасс квоффлом — с поднятыми руками, когда МакГонагалл, придержав дверь, возникла в проёме. Я уставился на профессора и машинально убрал руки за спину. Тоже растерялся. Обоюдное и весьма неприятное молчание длилось всего несколько секунд, затем МакГонагалл смерила по очереди меня и Эванс холодным взглядом и сухо констатировала:       — За опоздание — минус десять баллов с каждого. Сказав это тоном не терпящим ни малейшего возражения, МакГонагалл развернулась на каблуках и скрылась в кабинете. Из оставленной ей узкой щели между дверью и косяком доносилось громкое кваканье на разные лады. Думаю, из-за этих звуков профессор заметила шум в коридоре далеко не сразу. Зато несложно догадаться, теперь — когда МакГонагалл, наконец, раскрыла то затухающий, то вспыхивающий вновь спор за дверью — как мы с Эванс должны были поступить. Чего ждали от нас. И МакГонагалл ни капли не сомневалась: ослушаться ни у кого не хватит духу, однако… Нехитрое умозаключение — прекратить всякую болтовню и немедленно отправиться на урок. Меня обожгло досадой, словно дымящимся чаем из неловко опрокинутой чашки. Снова не дали договорить. Я едва не застонал, почувствовал себя ребёнком, которого лишили на ужине долгожданного десерта. Впрочем… на самом деле, это всё было куда как противоречивей, чем на первый взгляд. С отчаяния мне не раз приходило на ум оборвать «беседу». Просто я полагал, от меня здесь что-то зависит!       …однако, в следующий миг я услышал шумный вздох. А когда повернул голову — разглядел сомнения и нешуточную борьбу в лице Эванс, несмотря на, в целом, разлившееся по её физиономии удрученное выражение (наверняка, из-за потери баллов). Если вспомнить, какие горящие и многозначительные взгляды она бросала на кабинет Трансфигурации прежде — было от чего пошире открыть глаза и протянуть удивлённое «гм». Надо же, в кои-то веки Эванс не спешит в класс со скоростью высекаемой из волшебной палочки искры, даже после молчаливого (но недвусмысленного) приказа МакГонагалл!       — Это совершенно не сложный вопрос: зачем ты вообще искал Северуса? — наконец, быстро спросила Эванс приглушённым голосом. Она наклонила голову на бок, пытаясь сыграть беззаботность (всё равно заставила меня на миг задержать дыхание). Уточнила будто между прочим: — Ты же не будешь врать, что случайно оказался на террасе, в той, как ты говоришь, «каменной дыре»?       — С чего ты взяла, что… Хотел насмешливо поинтересоваться, почему она считает, что это простой вопрос? Не успел — Эванс с видом крайнего утомления провела по лицу и продолжила, никакого внимания не обратив на мою попытку ответить:       — Вот уж не знаю, как я могу что-то понять, если все вокруг говорят недомолвками! — она всплеснула руками и потом нервно сжала их на уровне груди. — Даже если забыть на время, что ты уверял меня, что ничего плохого не планировал, зачем бы тебе вообще брать с собой что-то подобное? Я хочу сказать… Необычное… в том свёртке. Хотя я почти уверена, что это отговорка. Не мог же это действительно быть… — запнулась и нахмурилась, в конце то, что она говорила, превратилось в полуразборчивое бормотание. — Ерунда какая-то. Уж точно какая-то ерунда. И хотя я, стиснув за спиной левой ладонью правое запястье, поморщился и уставился на Эванс во все глаза — не сумел догадаться, что скрывалось за её озадаченным видом и шёпотом. Единственное, подумал о её недавнем звонком вскрике — «Блэк!» — полном возмущения. Поэтому кашлянул, прежде, чем она снова перебила меня. И тихо пояснил на всякий случай:       — Лилз, надеюсь, ты не подумала… Когда я говорил про «нас двоих» и «роль сволочи» я имел в виду себя и Снейпа, естественно. К тебе это не имеет ровно никакого отношения! Кстати, только что я собирался сказать…       — ...«пикник на свежем воздухе»? Черт, нет, неважно. Черт!       — …если кто-то и издевается, поверь… Я расцепил руки, вытащил их из-за спины и растерянно почесал бровь, когда Эванс (она прошептала «чёрт»? Дважды?), не дослушав, зашагала к кабинету, оглушительно (и кажется, очень старательно) выстукивая по каменным плитам.       — …то точно не я! — договорил почти беззвучно, сжал челюсти и фыркнул Эванс в спину: — Очень раздражает твоя замечательная новая привычка — перебивать! Так все префекты поступают? От фанфаронства, которое я изображал до момента, как МакГонагалл высунулась из класса, осталось разве что это наполовину наигранное недовольство. По правде говоря, оно было не таким уж и сильным. Пускай Эванс и не дождалась, пока я закончу говорить… Не собирался же я всерьёз жаловаться ей на Снейпа! По крайней мере, не раньше следующего раза, когда она застукает меня в компании бутылки огневиски. К слову, когда Эванс снова докучливо забормотала себе под нос — «необычное… в свёртке… уверена, что отговорка» — я мысленно закатил глаза. Про себя тут же решил, что она вовсе меня не слушает — слишком занята туманным, как дракклов предсказательный шар, бубнежом и собственными мыслями! И… поэтому не ожидал, что, едва я выскажусь ей вслед — Эванс остановится (так же внезапно, как мгновение назад сорвалась с места) и, замерев вполборота, внимательно посмотрит на меня. — Хочешь сказать, что это Северус издевается над тобой? Теперь-то... Она всё же услышала. Под ее взглядом я вдруг ощутил себя схемой заклинательных взмахов, из тех, что Флитвик рисует на доске. Хотя нет, с таким загадочным блеском в глазах на доску не смотрят даже закоренелые отличники и отпетые паиньки. — Теперь-то я правильно тебя понимаю? — спросила Эванс с непонятной интонацией. Не смеялась, но… Ощущение, что в меня на полном ходу врезался бладжер. Я снова терял нить разговора. — По-твоему, это невозможно? — отозвался я, криво ухмыльнувшись, — По-твоему, он безобиднее шнурка для портьер? Нет. Мне, наверное, стоило сначала расспросить её, что она хотела сказать своей непонятной фразой о пикнике? Но подумал я об этом уже после того, как открыл рот.       — Нет, конечно! — поспешно ответила Лилз, но выглядела так, будто забыла, что только что во весь дух торопилась к кабинету. — И шнурком, к твоему сведению, возможно кого-нибудь задушить, — сказала она скорее задумчиво, чем раздражённо. — Можешь себе представить? У меня вырвалось:       — Что-то не хочется представлять! — я сделал к ней несколько быстрых и широких шагов, дёрнул воротник, точно он сдавливал мне горло, и выдавил из себя куцый смешок. — Не стоит беспокойства, с моим воображением всё в порядке, просто… Мне вдруг до смерти захотелось подойти ещё ближе, поймать взгляд Эванс из-под ресниц и найти в нём, если не сочувствие, то хотя бы понимание.       «Какая жалость, что терасса находится так невысоко… Я упустил вчера отличный момент».       «Думаешь, я что-то возьму от тебя? И меня не стошнит?» То, с какой уверенностью Эванс сказала «нет, конечно!» — не безобиднее шнурка для портьер — заставило меня почувствовать определённое... сходство. Мне подумалось, если бы я и правда решил пожаловаться кому-нибудь на уёбищные трудности в общении с Северусом — Лилз была тем самым человеком, кто точно понял бы, о чём я. Многие удивлялись, что связывает настолько разных людей. Джеймс твердил, что у Эванс был припадок особо жёсткого помрачения рассудка в момент, когда она спуталась со Снейпом, потому что она, по всей видимости, перепутала человека со шпионящим нюхлером. Будет ложью сказать, что я никогда не поддерживал это мнение, однако… Потом у меня появилось объяснение такой странной для всего Хогвартса дружбы. Когда-то давно, в больничном крыле (я помню то странное впечатление, которое произвел тогда на меня вид расслабленно улыбающегося и смущённого Северуса). На уроках. И даже несколько дней назад, когда Снейп и Эванс сидели на обледенелых ступеньках возле главного входа, я… Я видел, каким он бывает с ней.       …не мог однозначно описать, что испытывал, глядя на них издали. Какое-то словно лев заревевшее чувство заставило меня с силой швырнуть в снег пустую бутылку. Наблюдать за Снейпом, когда он не пытается кого-нибудь проклясть или обругать было однозначно приятно. В то же время, думать о злых словах, оторванной пуговице и понимать с кристальной ясностью, что его миролюбие испарилось бы меньше, чем за секунду, окажись я на том месте, где сидела Лилз — определённо выводило из себя… Хотя на этот раз дело вовсе не в том, что я чувствовал себя обиженным и заброшенным. Мне известно, как он улыбается ей — и всё же мне с трудом верилось, что Эванс ни разу не приходилось сталкиваться с той стороной своего приятеля, какую великолепно (лучше, пожалуй, чем любой учебник) знаю я. Сказать, что я недоумевал — это ещё и поскромничать. Спросите Римуса, если хотите. Он ответит вам: ни один человек не может всё время лгать и притворяться, особенно перед друзьями! И даже если ядовитая злоба Снейпа никогда не была направлена на саму Эванс, наверняка, не так просто постоянно закрывать на неё глаза…       — Я рада, что твоё воображение в порядке, но… знаешь чего я не могу себе представить? — вдруг прошептала Лилз, когда я подошёл к ней вплотную. Уловив вопрос краем уха, я машинально пожал плечами, невидяще глядя на неё и задаваясь вопросом: как, ради всего магического, она справлялась с этим, продолжая быть его другом? Почувствовал прокатившуюся по телу дрожь и только тогда немного очнулся и остановился. А, кстати, о лжи и притворстве.       — Эй, а как он тебе объяснил... Не договорил — какая-то очевидная мысль вспышкой пронеслась в голове и вынудила прерваться. Мысль завертелась на языке, но когда я почти поймал её за хвост, Эванс вновь подала голос.       — Не могу себе представить, как Северус говорит, что хочет… — протянула она, совсем тихо и незло. Правда, почему-то избегая смотреть на меня. Я раздумывал: неужели, после того как я ушёл с террасы, Лилз не поинтересовалась у Снейпа, чему собственно она была свиделетелем? И откуда, например, взялся пергамент с едой на скамейке. Потом она бросила лихорадочный взгляд на дверь кабинета и выдохнула:       — …хочет поскорее кому-нибудь залезть в… — Эванс осеклась и на секунду повисло молчание прерываемое приглушённым кваканьем, — …кое-куда. Ты прав, Северус не тот «самый крутой чувак», и, видимо поэтому я не могу вообразить, чтобы я от него услышала подобное, но ты-то действительно сказал…       — Ну, ты скажешь, что он тебе наплёл? — повторил я ровным тоном, взглянул на Эванс. — Стой… Что я сказал? И тут до меня начало доходить. Только не говорите мне, что, когда Эванс появилась на террасе — она слышала.       «Ты хотел сказать любовником?» — «Я сказал «просто человек», а не тот, кто думает, как бы поскорее залезть тебе в трусы, нет, я хотел сказать…» Краска, выступившая на её лице, говорила сама за себя — и целый калейдоскоп эмоций: растерянность, стыд, опаска, облегчение, в конце концов, что она это произнесла вслух. Я со свистом втянул воздух сквозь зубы.       «Но ты-то действительно сказал, что хочешь залезть в трусы!» — видимо, так должна была звучать фраза, которую она постеснялась завершить?       — Позвольте… Что здесь происходит?! — как грохот рождественской хлопушки, раздался в стороне гневный голос МакГонагалл. — Вы хотите, чтобы Гриффиндор потерял ещё по пятьдесят баллов? Неужели я должна водить вас за руку, как маленьких, Блэк, Эванс! Быстро в кабинет!       — Пр… простите, мэм, — не своим голосом пропищала Эванс, отскочив от меня и заморгав, точно от неловкости у неё выступили слёзы. Она действительно умела казаться совершенной невинностью. Но ведь это было не так, да? Её голос звучал насквозь фальшиво. Я кинулся вперёд и в два счета догнал Эванс.       — Повтори! — выпалил ей в ухо, схватив за локоть и дёрнув к себе. — Что ты не можешь себе представить?! Эванс вздрогнула и попыталась отодвинуться.       — Блэк, что вы… отпустите мисс Эванс и немедленно прекратите этот балаган! Я мог бы сильнее сжать пальцы, чтобы Эванс побледнела и вскрикнула… Но всю злость, что сегодня временами полыхала во мне Адским Пламенем — её смело́ в одночасье, точно свежий снег — порывом ветра. Несмотря на, казалось бы, нешуточную ситуацию, с которой сравнится разве что отмена квиддичных матчей, или конец света, или не умеющий готовить домовик — я едва сдерживал захлёбываюшийся смех. Внезапно я все понял. Понял, что означали странные и неожиданные изменения в её лице. И даже случайно брошенные слова. Когда Лилз высказалась обо мне и Джеймсе как об идеальном тандеме охреневшего и озабоченного, могу поклясться, у неё на языке уже вертелись доказательства моей «озабоченности»!       — Так вот что тебя «озадачило»?! — вскричал я, едва ли не с восторгом, — Думаю, даже… поразило! Мой бешеный выкрик вынудил МакГонагалл — она тянула руки и готовая уже схватить своих учеников за шкирку, точно напрудивших щенят — остановиться в паре шагов и сквозь очки изумлённо посмотреть на меня.       — Вот это я и имею в виду, когда говорю, что ты ужасно относишься к девушкам! — прошипела Эванс, выкручивая локоть из захвата, — Даже… Даже знать не хочу о какой несчастной «детке» шла речь!       — Слушай сюда, эй! — я отпустил её и тут же перехватил за талию, не успела она протестующе пискнуть. — Разве тебе не жаль, что ты не слышала большего?       — Во-первых, да! Ничего я больше не слышала! — взвизгнула Эванс, отталкивая меня. — А во-вторых, не смотри на меня так, я… Я не буду, — резко понизила голос, кажется, её лицо не могло ещё больше покраснеть, — обсуждать с тобой такие вещи! Выпалив последнюю фразу, она вырвалась из моих объятий и в мгновение ока оказалась за спиной у МакГонагалл, судорожно поправляя мантию, волосы и расчесывая шею, которую я опалил дыханием.       — Какие вещи? — громко спросил я, но не дождавшись ответа, упёрся взглядом в скалой застывшую МакГонагалл, у которой двигались разве что только ноздри, яростно раздувались. Наказания всё равно было не избежать. Прекрасно это осознавая, хмыкнул и с наигранным легкомыслием произнёс: — Хотя… Я не понимаю, о чём ты говоришь, Лилз. Как знать, может, у тебя просто разыгралось воображение? И ты себя недооцениваешь, говоря, что не можешь что-то представить! Едва я договорил, хлопнула дверь, и в коридоре остались только двое — я и МакГонагалл. И тишина.       — Мистер… Я оторвал взгляд от двери и, снова спрятав руки за спину, посмотрел в заледеневшее лицо профессора МакГонагалл. В горле запершило. Помнится, МакГонагалл училась в то время, когда за проступок можно было не только в кровь стереть руки, полируя наградные кубки или очищая совятню от перьев и дерьма — а ещё и ладонями, спиной или задницей прочувствовать глубину своей провинности… Хотя мне сложно было вообразить МакГонагалл, даже лет на тридцать моложе, с задранной до затылка мантией. Мне всегда казалось, что она против физических наказаний. Вдруг начал сомневаться — что против. Если судить по бросающему молнии взгляду, сейчас МакГонагалл думала, что мне не повредило бы, пройдись она пару раз ивовой розгой пониже спины, даже сквозь подштанники.       — Полагаю… мы увидимся с вами после занятий, мистер Блэк — наконец, произнесла она тихо, но тоном, от которого кровь замерзала в жилах и непроизвольно хотелось сглотнуть. — И вы, я очень надеюсь на это, сумеете перечислить мне все способы трансфигурировать такую нахальную, безалаберную и болтливую… птицу как попугай в подсвечник. — Макгонагалл наклоном головы указала на класс, совершенно не заботясь о том, чтобы принести извинения всем попугаям мира, которых она только что оскорбила. — Можете уже сейчас начать вспоминать, не дожидаясь послеобеденного времени. ***       Трансфигурация в этом году заканчивалась небольшой проверочной работой. Жабы (и разная утварь, что из них получилась) были убраны в большой стеклянный ящик рядом с доской, и последние минут пятнадцать урока класс наполнился сосредоточенным скрипом перьев. Профессор МакГонагалл важно прогуливалась по кабинету и следила, чтобы по рядам не ходили шепотки и шпаргалки.       — Петтигрю, вы что же это думаете? — прозвучал её сердитый голос почти над моим ухом. — Что у меня глаз нет? И, даже если у вас получится подсмотреть ответы Поттера, вам кажется, что я не пойму сами вы писали или нет? Боюсь, я должна вас разочаровать.       — Мне кажется, у нее глаза не только на лице, но и на затылке, — очень тихо пробурчал Хвост, когда профессор отошла, поёжился, но перестал тянуть шею к нашей парте. Не секрет, что ему вообще часто доставалось на Трансфигурации. Время подошло к концу, с минуты на минуту должен был прозвучать колокол на конец урока. МакГонагалл вернулась к своему столу и уже собиралась взмахнуть волшебной палочкой, чтобы разом собрать все пергаменты. Но, видимо, заметила умоляющие взгляды со всех сторон. Помолчав несколько мгновений, будто вслушиваясь в отчаянное шуршание свитков и треск перьев, она со вздохом объявила негромко:       — Мисс Эванс, пожалуйста… соберите работы. По классу прошёл ропот: подарить школьникам ещё пару-тройку секунд, чтобы дописать — такая мелочь, но этой крохотной поблажкой МакГонагалл доказала, что рождественское настроение действует даже на неё! Чуть погодя за Эванс поднялась и МакКиннон. Воспользовавшись небольшой шумихой, Джеймс быстро выставил локоть, закрывая обзор от профессорского места, и пододвинул свой пергамент к краю парты, чтобы Питер, тяжело дышащий нам в затылки, мог без труда разглядеть ответы.       — Интересно, что придумают когтевранцы для вечеринки? — протянул Хвост, закончив, высунув язык, заполнять пробелы. Теперь он с волнением следил за ходившими между рядами девушками. — Кажется, недавно они праздновали юбилей, дохренища лет Кандиде Когтевран? И, я слышал, они заколдовали статую, чтоб была как живая, и даже разговаривала…       — Ну ты и сравнил, Хвост, — небрежно отозвался Джеймс, тоже мельком взглянув на МакКиннон и Эванс, — на этой, с позволения сказать, «тусе» главный заводила был их декан. Гм, знаешь, катить бочку на Флитвика было бы низко, я буду выше этого… Но сам подумай, Хвост, профессор — на школьной вечеринке? Так это не вечеринка, а дно!       — А что, ты думаешь, там будет? — полюбопытствовал Хвост спустя мгновение, — наверное, что-то связанное с квиддичем? Джеймс почесал нос и пожал плечами пробормотав что-то неопределенно-утвердительное. Питер тут же просиял.       — Я уверен, ты всех уделаешь! Весь Когтевран!       — Считаешь? — Джеймс искоса взглянул на него.       — Что для тебя какие-то другие игры, — Питер сжал кулаки, будто уже сейчас умирал от предвкушения, — ведь ты уже победил Флоренс на поле для квиддича!       — Хорошо сказано, Хвост! — Джеймс рассеянно покивал.       — Хотя я бы и на статую посмотрел, — добавил Хвост, но Сохатый уже не смотрел на него.       — Ты ничего не сказал МакКиннон о подружке. Но ты ведь думаешь… прийти с ним? — спросил меня Джеймс, от рассеянности в его взгляде не осталось ни следа.        — Он не согласится, — ответил я после довольно продолжительного молчания (слушал, как Лилз шёпотом отчитывает Гилла, который ни в какую не хотел отдавать ей свой полупустой свиток), чуть неловко повёл плечами, — я, правда, и не спрашивал... ещё нет. Вечеринка любителей квиддича, думаю, не самое желанное место для того, кто обожает котлы и пробирки и сушёных пауков… Хотя может в этом и суть? Не искать Северуса в очередной раз и врываться в его распорядок дня чем-то незваным, инородным, а, для разнообразия, вытащить его самого на чужую территорию, где ему трудно будет защищаться одновременно от непривычной обстановки и от меня. Наверняка, он растеряется, увлеченный праздником, немного потеряет бдительность. А у меня будет шанс отыскать в его броне слабое место... Звучало неплохо.       — …не знаю, там будет и музыка, и еда, и сливочное пиво, это уже здорово, правда?— я почти прослушал, что говорил Питер, но всё же уловил, что Джеймс спросил его, что побудило бы Хвоста прийти на вечеринку в когтевранскую башню. Прервавшись, Хвост посмотрел на меня, нахмурился и выдал: — ну, я слышал, у них есть своя собственная библиотека!       — Заманивать кого-то книгами? — усмехнулся я. — Возможно, это не такая уж плохая идея, но… Возможно, это отвечало интересам Северуса… Я скривил губы, невольно вспомнив о том дне, когда я попытался выказать себя... «прилежным учеником»? Ни к чему хорошему это не привело. Обернувшись, тогда в теплице, я обнаружил, что Снейп куда-то смылся. А с зельем вообще вышла ссора, видите ли, потому что я его случайно испортил!       — Мы могли бы отнять у него палочку, — пробормотал Джеймс, подперев щёку кулаком, покосился на меня, — тогда, на свою метлу спорю, он точно бы припёрся… а? Джеймс скрипнул стулом и шумно втянул в лёгкие воздуха. Резко вырвавшись из противоречивых колючих воспоминаний и подняв взгляд, я заметил стоящую перед нашей партой Эванс с лёгким румянцем на щеках и подозрительно прищуренными глазами. Я, не раздумывая, хмыкнул:       — Снова подслушиваешь, Лилз? Откинулся на стуле, так что передние ножки оторвались от пола. Закинул одну руку на спинку, а про себя вдруг подумал: она выкрикнула «знать не хочу о какой "детке" шла речь!» и ещё что-то о моем отношении к девушкам… Может быть такое, что она неправильно расслышала мою фразу, которую я сказал Северусу? Решила, что я говорил... о какой-то девушке? И, соответственно её трусами интересовался? Стало понятнее, с чего она на меня накинулась — из-за «Лилз» и фамильярности!       — Вы бы ещё громче шептались, — буркнула Эванс, забирая свитки Питера и Римуса, который прикусывая перо, не участвовал в разговоре про вечеринку, ведь он-то туда в любом случае не собирался. — Явно не Трансфигурацию обсуждали! Эванс проигнорировала мой смешок, остановила недовольный взгляд на Поттере — наверняка расслышала, как он предлагал отнять волшебную палочку. После заминки забрала третий свиток.       — Тебя вообще не касается, о чём я говорю со своими друзьями, — парировал я прежде чем Сохатый проморгался и успел открыть рот, — с кем-либо и когда-либо! Эванс гневно вырвала последний пергамент из-под моего локтя и выпалила:       — Думаешь, то, что я девушка помешает мне сломать тебе нос?!       — Эй, я вам тут не мешаю? — наконец, поинтересовался Джеймс, переводя непонимающий и возмущённый взгляд с Эванс на меня.       — Ты забыла, что драки в школе запрещены? — ненатурально удивился я, — Хотя я бы посмотрел как ты с себя снимаешь… баллы, Сохатый, успокойся, я имел в виду баллы!       — Хватит! — рявкнула МакГонагалл, заставив меня сесть нормально и убрать руку, которой я похлопывал Джеймса по шее. Но к моему удивлению, после профессор обратилась не ко мне. — Эванс! Что за разговоры?! Про… Про какие, прошу прощения, сломанные носы вы говорите, вы же староста!       — Простите, профессор МакГонагалл… — отозвалась Лилз, опустив руки, но, несмотря на смущённый тон, ещё несколько секунд буравила меня странным пристальным взглядом исподлобья.       — Хуяроста, — брякнул я, когда она отвернулась, запоздало раздумывая... ведь Эванс неслучайно из всех угроз выбрала мой сломанный нос? К сожалению, брякнул недостаточно тихо.       — Минус пятнадцать очков с Гиффиндора! Да, с моего собственного факультета, по вашей вине, Блэк… МакГонагалл говорила что-то ещё. Я, поднявшись с места, нацепил на себя сожалеющий вид, но на деле пропускал все слова профессора сквозь уши, потому что вдруг мне стало интересно: а… Эванс тоже там будет, на той вечеринке? «Не говоря уже о том, что Северус — не просто однокурсник, а мой друг!» Я слегка мотнул головой. Что-то в пришедшей на ум мысли мне смутно не нравилось... Но тут же подбодрил себя. Если все пройдёт удачно — у меня появится возможность сблизиться с Северусом! Эта идея... Она и правда выглядела так, будто может сработать!       — Ты чего? — Джеймс вопросительно ткнул меня в плечо, когда МакГонагал, кажется, уже минуты полторы, как закончила свою уничтожающую тираду.       — Знаешь… — глубокомысленно протянул я, поворачиваясь к Сохатому и упираясь в столешницу парты на вытянутых руках, — на самом деле, думаю, что есть один способ убедить Снейпа высунуться из своих подземелий. Если подумать, люди и двери не так уж и непохожи. И к тем и к другим, говорят, можно найти ключ. От замка или от сердца. И один из ключей, которым «открывался» Снейп, я точно знал.