Против течения

      Чуя уже около пятнадцати минут хлопал по голове успокоившегося и притёршего парнишку и думал. Много думал. В основном о том, как они ахуели. Они — это бывшие родители Накаджимы. Господин и Госпожа Саян, с которыми мальчик прожил год с хвостиком. Счастливых? Очень, Чуя не сомневается, он видел пухлые щечки парнишки и то, как он бежал к экипажу, что встречал его после гимназии.       «Не подходит». Не подходит куда? На роль ребенка? Да покажите Чуе кого-то прилежней и воспитание белобрысого! Дазай не в счет. Он тоже охреневает и его «воспитанность» заслуга многих лет ужаса.       «Не подходит на место погибшего сына». Нет, терять людей безусловно страшно. Для родителя пережить своего ребенка и держать его мертвое тело на руках — ад. Пройти через такое — страшно, а желать — греховно.              Попытка заменить образовавшуюся пустоту и продержать свою психику на плаву понятна, объяснима. Но это объяснение не есть оправдание тому, что сейчас перед ними сидел Ацуши Накаджима, которого вот-вот должны вернуть в приют. Это была первая семья мальчика, обеспеченная. Не аристократия, но хлеб с семгой на столе имеется. Считай победа для ребенка, прожившего в стенах приюта всю жизнь.       Пока родители не пришли к мысли, что недостаточно… Не получается. Спокойствия нет. Попытка провальная, а значит нужно попробовать все сначала: собрать вещички, продать дом и уехать на другой материк за новой жизнью. Вот только Накаджима, эта неудачная попытка замены, будет напоминать о провале, трагедии, травме.       Ацуши же так похож на тигренка. Вот и можно его сдать обратно как котенка.       Нашкодившего, неприятного. Притворится, что появилась аллергия на кошек и «с позиции взрослого» втирать мальчику лет восьми, что его вины в том нет. Что ты, все прекрасно. Просто ты не справился, не соответствовал, вот у нас и появились новые планы. Быть с тобой сейчас будет совсем невыносимо и тебе больше пойдет вернуться туда, где о тебе заботились. Так ведь будет лучше.       Игра закончилась, карточный домик пал, а Ацуши верил, как и любой другой ребенок, верил, что взрослые, которые построили его, не станут дуть и качать стол, проверяя упадет ли.       — Кто забирает тебя из гимназии?       — Арин, — шмыгнул мальчик, — Мистер Арин… он бывший компаньон… и забирает меня, когда ма. Госпожа Саян не может… А она занята сборами и… — Думаешь сильно заругают, если после гимназии сходишь к нам в гости?       Как будто бы кому-то в доме сейчас есть дело до перемещении ребенка. Если его захотели вернуть, то дело действительно дрянь. Быть может они и не желают Ацуши зла, просто не хотят трудностей для себя. Лучшего. Вот только это отнюдь не положительно откликается с белобрысым.       Оставлять его сейчас одного не лучшая идея. * * *       Возможно, план был ужасным. В плане морали, разумеется. Вечер прошел замечательно, Накаджиму накормили и напоили, он выглядел уже не таким печальным как раньше, но все… все же.       Он вернулся домой с понурым лицом и Чуе кажется, что показать ребенку что-то веселое и семейное, а после отнять — очень жестоко. Было бы лучше, если бы они не вмешивались? Через две недели жизнь Ацуши изменится в не самую приятную сторону, а тут его сверстники с печеньем. Больше походило на извращенное издевательство.       Не то что бы Чую удерживала моральная сторона вопроса, но их шкаф достаточно большой, что бы Накаджима смог пожить там в обход закону? Эх, Накахара уже скучает по Полю. Он бы и глазом не моргнул на его просьбу забрать с улицы тигренка и слова бы не сказал, когда увидел бы Ацуши. Куникида скован рамками закона, а Харуно беспокойством и лишними думами.       Можно обратится к помощи… кхем… как Пианист сказал, что назовет их команду? Флаги? Все равно, можно обратится к ним, но тут заднею дает уже Чуя. Накаджима пугливый, а господа хоть и заботливы, но своей манере не изменяют.       Накаджима говорит, что никто из преподавателей в гимназии не в курсе причины переезда, но кажется кто-то догадывается. Может есть смысл обратиться к ним?       — И что ты им скажешь? — приподнял Осаму бровь, сидя на кухне, — В гимназии сотни учеников. Слышал, как одна девочка попала под колеса экипажа во время экскурсии? Если мы слезно придем рассказывать о ситуации Ацуши то все, что получим это сочувственное напутствие, Чу-чу. Ты стал наивнее.       — Может у него есть друзья? Или кто-то из взрослых… да я понял.       Ситуация поганая. Противоречивая. Нужно еще чаю. Много чаю. Помочь Ацуши хочется нестерпимо, к тому же, судя по смутным мыслям Накахары, ничем хорошим возращение в приют не кончится. Может собака зарыта и не там, но что-то точно будет похоронено.       — Чего такие хмурые? — Чуя поднял голову, — Куникида узнал, что вы шаритесь по его вещам в поисках эротических книжек и повесил замок посложнее?       Очень смешно Акико. Не подавай ему таких идей, иначе ведь и правда спрячет и не найдем. А у Доппо точно есть что-то подобное, должно быть. Зачем нам это? Ну мы дети. Внутренняя часть меня хочет шалить и смеяться над тем, как взрослый учитель, толкающий нам о морали, зачитывается порнушкой. А он это делает, наше извращенное воображение подталкивает эту мысль.       — А ты чего здесь?       Йосано поставила на тумбу пару склянок и бумажный пакет.       — Разумеется принесла для Доппо Камасутру, — она щелкнула замком своего ридикюля, запирая сумку и предлагая в последний раз дать ответ, — Ну так что?       — Ацуши отдают обратно в приют.       И это, очевидно, ничего тебе не говорит, да? Акико перекинула сумку, собираясь уходить.       — Это тот парнишка, что вчера гостил у вас? — поинтересовалась девушка, поймав пару вопросительных взглядов, — Что? Если вы меня не заметили, то это ваши проблемы. Не поздороваться с вошедшим — невежливо, а не знать, кто в вашем доме, к тому же, очень опасно.       Чуя вопросительно посмотрел на Осаму, а тот так же глянул на него. Точно ведь, Кирако упоминала, что Акико забегала на пару минут, так же занести что-то для аптечки.       — Ты тихо ходишь.       — От кого слышу.       Ладно, от темы отходим. О твоем бесшумном проникновении и незаметно пролетевшем времени поговорим позже.       — Мы с Чуей дружим с одним мальчиком, — начал Дазай, — Он на два года младше меня.       — Недавно мы нашли его зареванным.       — Он сказал, что год назад его усыновили. Но через пару дней вернут. Потому то он не подошел им.       — Идиоты! — самое мягкое подобрал, Акико, оцени, — Ацуши очень милый ребенок. Осаму, не смотри так на меня, — ищь, надулся и нахмурился, мы тут Накаджиму представляем, — Тебя милее нет, но согласись…       Пойми мою мысль, Осаму!       — Да, — кивнул головой старший, — Ацуши ребенок.       Вот и все. Акико, варианты! Альтернативы, мысли, пожелания? Что можешь дать нам, как взрослый человек, с богатым опытом, а?       — Отдают значит…       — Да.       Ну? Скажи же что-нибудь одобряющее!       — Вторичного его уже никто не возьмет.       «Одобряющее» не твое понятие, да?       Сумка оказалась на полу, пока руки женщины зашуршали по чашкам. Одна оказывается на столе и спешно наполнилась водой. Акико оперлась о тумбу, уделяя внимание каким-то своим мыслям, пока Чуя и Дазай уделяли внимание серьезным гляделкам. Накахара даже сел прямо.       Признаться, Чуя в этой информации не разбирается. А неизвестность настораживает и пугает.       — Дружите значит с кем-то, — отмерла Йосано, — Возврат — крест для парнишки. Приют — считай та же торговля детьми, только легальная, денег не спросят и покупателю аплодируют, как благодетелю. Отличное местечко, где можно подобрать себе ребенка с оценкой качества.       Погоди-погоди. Акико. Ты бросаешься слишком громкими словами. Не пугай.       — Основные клиенты это провинившиеся в обществе аристократы, — продолжила Йосано, — Нет ничего светлее детей, а бедного и несчастного сиротки подобно. Взять нескольких к себе — возвыситься в светских кругах, прослыть в глазах людей.       — Но Ацуши взяли не такие люди.       — Есть и другие желающие. Разные. Я видела семьи, где люди не могли иметь детей, Дазай. Для них это единственный и лучший вариант.       — А что с теми, кто вернулся?       — К ним меньше доверия. Поверь, желающим взять себе сына будет все равно на причину возраста, они смотрят на списки и портреты. У них много выбора, приют предложит лучший вариант, — кажется, женщине не хватало крепкого табака, — Ацуши могут предложить другим частым гостям.       Накахара напрягся. Мы роем что-то страшное, верно? Что-то, что Чуя не дорыл в прошлый раз.       Йосано покрутила шеей, сделала новый глоток и посмотрела на детей, размышляя стоит ли продолжать. Мысль тут же свернулась, все же Акико никогда не умела приуменьшать или говорить плохие новости в позитивном тоне.       — Возможно, если ему повезет, то отправят на подмостки какому мастеру или в публичный дом.       Чуя посмотрел на брата, а тот на него. Что ж, кажется, вопрос поместиться ли Ацуши в шкафу потерял актуальность. Поместиться. Без вопросов и пререканий. И займемся этим прямо сейчас.       — Я зову Альбатроса!       Братец все порешает! Все сделает в лучшем незаконном виде с применением угрозы физической расправы!       — Успокоились!       Акико! Ты не понимаешь. Даже не может вообразить к каким последствиям приведет наше игнорирование. Отдавать моего второго почти что сына на такую сомнительную сцену!       — Публичный дом самое меньшие из зол, — продолжила Йосано, — Его не тронут там. Дети смышленые, они внимательные помощники, юркие посыльные и цепкие наблюдатели. Нет лучшего доносчика, чем ребенок. Публичные дома набирают таких толпами и не теряют ни крохи золота, приютские будут рады регулярному питанию и сладкому.       Да даже если и так, Акико. Ты только представь, что станется с нашим цветочком!       — Страшно, если выкупят для службы, — кажется, тебе, Акико, только дай волю расписать варианты, — Рембо говорил, что они заходили к вам. Драные псы, ищейки. Думаете, это дослужившиеся военные? Что у какого-нибудь лейтенанта есть шанс поднять до должности?       Ну… Чуя кивнул головой. Да, это было то, о чем он думал не одну жизнь. Но сейчас Накахара не заостряет на этом внимание, у него на горизонте маячит несчастный ребенок.       Религиозные служащие, кочевники и ищущие подмастерье. Много, так много вариантов. И где гарантия, что Ацуши не попадет в руки фанатика?       — Акико, — ты пугаешь, но не предлагаешь, — что ты предлагаешь делать?       На вопрос леди просто повернула голову к окну и выдохнула:       — Что здесь можно сделать? — ответила она вопросом на вопрос, — Будем смотреть трезво, эти люди наверняка получили подтверждение на возврат. Скорее всего, вашего друга уже внесли в списки.       Единственное наставление прозвучавшее из ее уст, звучало как:       — Подумайте хорошо перед тем, как запереть его в шкафу. * * *       Чуя очень не хотел прибегать к помощи Альбатроса. Не потому что не доверяет или готов закрыть глаза на происходящее. Просто за все те года, когда Накахара прибегал к помощи Братца, то замечал определенного рода особенность.       У Альбатроса никогда не было чертового плана. Будь Братец поездом, то у него не то, что не было бы механизма торможения, он бы в принципе катал по воде и зеленной травке. А потом бы поставил вагоны друг на друга. Нет, закрепил бы из так, что бы получилось колесо.       Следовательно просить помощи у него было опасно. Непредсказуемо. И ведь если пойдешь к кому еще, то Братец узнает!       Потому они с Дазаем приняли серьезное решение, попросить Альбатроса и Айсмена об одной услуге. Встретить после занятий и там уже бочком-бочком, внимательно контролируя происходящее, вывести Накаджиму, не напугав.       Вывести и обозначить его статус «пропавшего» ребенка.       Акико была права, когда говорила о списках. Стоит Ацуши куда-то деться, то его назовут «погибшем» и «пропавшим». А это значит, что мальчишке путь в большую науку и государственную жизнь заказан.       — Ах, как печально, что мы совсем не знаем людей, которые могут сделать левые документы, — воскликнул Осаму, при обсуждении, — У Дока их всего три комплекта, ах, как же нам быть.       Так что план вырисовывался более-менее приемлемый. Ацуши проживет жизнь подпольно, под чужим именем и ни за что не полезет в активную жизнь аристократии.       — Акико.       Очень наблюдательно Дазай. Давай, кого ты еще знаешь?       Он, нет, погоди, ты прав!       — Акико!       Ты чего это вдруг промышляешь у гимназии? Да еще и с трубкой для табака! Нет, я всегда знал, что ты достаточно амбициозна, но это перебор. Подавать плохой пример детям, дабы они приходили к тебе на лечение легких в солидном возрасте. Хорошо, что ты не гробовщик, а то не далек час, как твои амбиции привели бы к активному созданию клиентов.       — Собираешься заманивать детей табаком, Акико? — Чуя не знает хорошо или нет, что их мысли с Осаму часто сходятся, — Чуя, не смотри. Йосано все равно не даст, а старик сказал, что от табака мозг скукоживается, так что тебе не стоит дышать этим, у тебя он и без того маленький.       Чуя очень медленно повернул голову в сторону брата. Это, блять, что сейчас было такое?       Акико посмотрела на лицо Чуи и усмехнулась:       — Начитал лекций на свою голову, — устало дала комментарий, — Смотри как бы не стал подливать молоко с мёдом.       Не то слово, Йосано, как мне теперь спать по ночам? Неужели мои благородные порывы дали росток не в том направлении?       — И все же, — буду игнорировать этот выпад Дазая, он все еще растет и развивается, — что ты здесь делаешь?       Лично мы вышли встретить Альбатроса, дабы обсудить план действия. Пока он шаткий и зависит лишь от того, как быстро Ацуши почистит свои ботиночки, на которые разлил молоко. Дурная гадость и почему его подают младшим? Одни проблемы. Накаджима сонный, нервы не дают нормально отдыхать по ночам, вот и сплоховал со стаканом, а учитель велел не мешкая пойти и привести себя в порядок, что бы не представать на улице в неприглядном виде.       Это-то их волнует, а то, что они с Дазаем собираются спиздить ребенка вообще нормально.       Собственно, это был весь план. Большинство гениальных идей Чуи ушли на то, что бы Дазай сейчас гордо стоял в своих шортиках гимназиста.       То, что Ацуши сонный всем только на руку. Когда он начнет трезво оценивать ситуацию будет поздно и Дазай сможет его убедить, что все это ради его блага. Да. Чуя воспитал прекрасного, доброго и отзывчивого человека, готового поступиться любыми нормами морали и закона, ради благой цели. Приятное чувство, кажется, кто-то сделал все правильно и может начать писать пособие по воспитанию.       Чуя пропустил момент, когда рядом появился Альбатрос, но точно обратил внимание на вопроса Акико:       — Это он?       Девушка спрятала маленькую коробочку с табаком вглубь кармана и кивнула головой на белобрысую макушку в такой же форме гимназиста. Накахара хотел было подтвердить и принять саму неподозрительную и располагающую к себе позу, но его быстро остановил скрип колес проехавшего экипажа.       — Если их внутри двое, то Альбатрос разберется с этим, пока мы уводим Ацуши, — быстро зашептал Осаму, — Меня беспокоит окна класса, где сейчас уведет урок Учитель Куникида, он может увидеть это. Нам нужно перенести операцию на несколько домов дальше, Ацуши слишком долго был задержан учителем, теперь нам не обойтись без вооруженного столкновения.       — Нельзя позволять Альбастросу заняться этим, если в карете опекуны Ацуши. У него никогда не получается следовать плану и его могут опознать в лавке моего отца.       — Насколько далеко я могу зайти с?..       — А вы чего шепчетесь?       Альбатрос, не мешай мы решаем, как использовать тебя! Ты хорошая единица нашего плана, а эти люди появились раньше и нам срочно нужно выбрать, что!..       — Просто Акико только что подошла к парнишке о чем-то поговорила и сейчас собирается сесть в экипаж. Так и было задумано?       Чуя и Дазай синхронно повернули головы.       — Акико!       Что за черт?!       — Мы с тобой! * * *       Такого не было не то, что в плане, Чуя вообще не представлял, что данное предлагаемо обстоятельство может появится. Дазай, казалось, тоже не понимал, как они перешли от плана с похищением, к тому, что сейчас они все взгромоздились в удобную коробочку и спешат домой к Ацуши.       Ацуши тем более не ожидал такого, потому сидит смущено и тихо. Насколько Чуя знает, мальчик ни разу не принимал у себя гостей, а тут такой набор. Комфортно себя чувствовал только Альбатрос, он без лишних мыслей вел разговор с мужчиной, который приехал за ребенком. Не выглядел он особо разговорчивым и радушным, отвечал из вежливости.       — Айсмен удивиться, когда узнает, что я с братцами отправился куда-то, — хихикал Альбатрос, когда путь был окончен и их радушно пригласили в дом, — Он может расстроиться, что мы не позвали его, так что нам придется его задобрить.       Альбатрос прибывал в своем понимании мира, где серьезность ситуации была сведена к минимуму. Дазай схватил брата за руку, незнакомые места и чужие дома он не очень любил. И Чуя с ним был солидарен.       Не то что бы дом Ацуши был каким-то не таким. Простой дом. Ковер есть. Люстра красивая, с камушками. И очень, на вид, добрая мать, встретившая своего сна ласково. Будто бы и не собирается отдать обратно. Женщина пригласила всех к столу, разлила чай и обратилась во внимание:       — Приятно видеть, что у Ацуши есть друзья, он никогда не приводил никого в гости, — милая, это последний раз, потому что мы его забираем. Ну он еще об этом не знает, но не страшно, — Арин сказал, что у вас есть разговор личного характера к моей семье.       — Мое имя Акико Йосано, — скоро представлюсь Акико, проигнорировав дальнейшие пункты, касательно своей персоны, — Мой разговор не терпит отлагательств, но если вашего мужа еще нет дома, мы можем подождать и решить все после ужина.       Большие глаза женщины напротив пару раз моргнули. Акико всегда была резка и прямолинейна и иногда Чуя забывает, что не все готовы к такому общению. Речь Йосано все еще оставалась в рамках приличия, но тон и постановка не располагала к тому, что бы мило посекретничать.       — Он… сейчас дома, — не так уверено отозвалась Госпожа Саян, — Я позову его, но мне бы хотелось сообщить ему о цели. Сейчас мы готовим много бумаг и мне бы не хотелось отвлекать его…       — Цель моего визита касается всей вашей семьи, — тут же отрезала Йосано, Чуя отложил предложенное печенье, не притронувшись, схватил Накаджиму за руку. Какое представление сейчас не начнётся, оно стоит полного внимания, — Мое время дорого стоит, Госпожа Саян, и я не вижу необходимости тратить его на повторения. Если вашему супругу нужна причина — это касаться вашего подопечного.       Милая леди поджала губы, глянула на своего сына, который весь съежился за столом, и молча покинула столовую.       — Акико, — позвал Чуя не в сила справится с этой тишиной, — что ты задумала?       Меня пугает твой тон и вид, а Ацуши сейчас в обморок упадет от напряжения. Хороши взрослые. Мне потом с вашими методами разбираться.       — Ты мне лучше скажи, — Йосано улыбнулась почти мило, но интонацию выбрала не самую удачную, — вы нахрена за мной увязались? И этого на кой черт притащили?       «Этот», который оказался Альбатросом, был не сильно возмущен подобным обращением.       — Мой разговор сугубо личного характера, не для ваших детских ушей.       — Все, что касается Ацуши, имеет отношение и к нам.       — Потому что он наш друг.       Пробежавшиеся мысли наверняка были не самые приятными, но дальше головы Акико они не ушли. Её цепкие глаза переключились на вошедших.       — Мой супруг, — леди с забранными волосами указала на мужчину в плохо зашнурованном фраке, — Эта леди по имени Акико Йосано, она пришла поговорить о нашем сыне.       Акико поднялась с места, приветствуя вошедших без слов. Их компания точно влезла в что-то личное. Немного неловко, но до чего любопытно.       — Я бы хотела перейти сразу к теме моего визита, — Йосано извлекла из ридикюля стопку бумаг и протянула их паре, — Мои люди подготовили все документы, копии их уже готовы к отправке в приют. Все почтовые расходы я возьму на себя, как и выплату процентной ссуды на оформление и ваш отказ. Все гарантийные письма будут подписаны моей рукой и заверены третье стороной.       Слова дошли до временной матери Ацуши раньше, чем до мужчины. Тонкие пальцы быстро перетасовали бумаги, а после она растерянно уставилась на гостью:       — Вы, — она сглотнула, — хотите приютить нашего сына?       — Насколько мне известно, через несколько дней этот мальчик покинет ваше опекунство. Я бы хотела взять над ним шефство. Усыновление, если хотите. Без выдержки в приюте, как указанно в документах, третьей стороной выступит — Куникида Доппо, учитель Ацуши Накаджимы. Он обладает необходимой спецификой и может свидетельствовать для передачи ребенка без участия приюта.       Чуя челюсть на пол уронил. Осаму тоже. Нет, Осаму, держи Накаджиму, он же так шлёпнется! Акико, у меня куча вопросов, но я выложу тебе их после.       — А кладовка вместит стол и Куникиду? — прошептал Осаму, действительно поддерживая Ацуши, — Не хочу позволять ему убегать от ответов в этот раз.       Накахара внимательно посмотрел на брата. О чем ты вообще думаешь? Закрыть взрослого человека, который к тому же твой учитель, в маленьком помещении со столом и стульями и спрашивать серьезные вещи. Я не так тебя воспитывал!       — Осаму, что ты собрался делать с ним в темноте? Возьмем лампу моего отца.       — Ту, которую он носил в подвал, в который нам нельзя было спускаться? Она достаточно яркая, согласен.       У-у-у, Чуя чувствует это предвкушение. Но это веселье будет позже, сейчас они мило поддерживают Ацуши, у которого удар.       Без трех дней чужая женщина, а сейчас приемная мама Ацуши, отложила бумаги. Посмотрела на своего мужа, который так же поднял взгляд на свою супругу. Выглядели они огорошено, немного напугано. Но Чуя не мог увидеть печали или страха в глазах.       — С вашей стороны мне необходимы подписи, — улыбнулась Акико, — Мое прошение в приют будет подано в любом случае, — Йосано поднялась со своего места, — Мне нужно поговорить об этом с Ацуши наедине. Было бы неправильно разговаривать на такие темы без ведома его опекунов.       Наедине. Мы поняли тебя, Акико! И уже идем следом! Дазай дернул Ацуши за руку, дабы привести его в чувства. Погнали, Накаджима, сегодня тебе нанесут еще несколько психологических травм, которые мы будет позже запивать крепким ромом.       Пока две дамочки о чем-то тихо переговаривались, Чуя затянул двоих в другую комнату, где Акико и хотел обсудить все. Йосано закатила глаза на троицу, присаживается не стала. Как и мама Ацуши, которая задержалась у двери, не желая оставлять незнакомых людей в своем доме без присмотра.       Чуя показал жестом Йосано сесть, так она будет выглядеть более добродушной и располагающей к себе. Еще бы прекратила сверлить их с Дазаем взглядом. Серьезно, милая, нам не пять лет, что бы бояться тебя.       — Я скажу Айсмену и Пианисту, что вы двое собираетесь сделать.       Чуя посмотрел на Дазая. Тот на него.       — Ацуши, мы вот в углу постоим. Рядышком. Но в углу.       О чем бы Акико не узнала Айсмену лучше не знать. С ним не договориться и его не подкупить, а значит он легко откажет в вечернем печенье. Пианисту тоже, его молчание стоит слишком дорого.       — Ацуши, — Акико действительно присела рядом с мальчишкой, который лишь раз взгляну на нее с испугом и тут же уперся взглядом в свои колени. Дети обычно так и смотрели на Йосано, — Скажу это прямо: я не стану тебе матерью. Ты не найдешь со мною той ласки, которую заслуживаешь получить.       Эй-эй-эй, Акико, я пошутил про травмы! Ну, вернее, не шутил, но давай немного помягче, Ацуши очень ранимый. А мне очень нужно, что бы он остался здесь, а не уехал.       — Я холодна, временами груба и жестока, Ацуши. Жизнь со мною будет тяжелой, непростой, — Чуя и Дазай знают о чем она говорит, однажды они остались у нее на ночь, — Ты будешь просыпаться от криков пациентов, видеть кровь и, скорее всего, не сразу научишься отличать банки с вареньем и лекарственными мазями.       Накаджима сидел рядышком на небольшом диване. Рядом, но не достаточно близко, что бы можно было назвать этих людей родными или хотя бы хорошо знакомыми.       — Но ты сможешь посещать гимназию. У тебя останется жизнь в этом городе. Если пожелаешь я научу тебя своему ремеслу, а после передам дело. Какую бы дорогу ты не выбрал я позабочусь об этом.       Ладони у Ацуши такие крохотные, если посмотреть. Да и сам Накаджима. Он ненамного ниже Дазая, когда тот был младше. Не такой воробушек, каким был Осаму. Больше как загнанный котенок. А в глазах что-то такое знакомое. Безысходность. Страх.       Дазай тоже думал о чем-то таком, Чуя тут же схватил брата за руку.       — Я требую от тебя принятия взрослого решения, — констатирует Акико, — При том, что тебе нет и десяти. Это не милосердно, но тебе придется сделать этот выбор самому. Я не вправе забирать тебя силой и если тебе кажется, что правильней будет вернуться обратно, то я приму это.       Акико говорила с Накаджимой, как со взрослым, требовала разумных слов и размышлений. Да, Ацуши слишком рано познакомился с некоторыми темами на своем опыте, но в нем все еще было то, что еще можно назвать «ребенок». Говорила ли Йосано это, что бы подготовить или же просто не умела по другому, Чуя не мог сказать точно.       Но она поднялась, обменялась парой вежливых слов с Саян и крикнула Альбатросу что бы тот забрал своих.