В паутине чувств

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Август 2028

«мы, говорят, с тобою скоро встретимся,

и я, волнуясь, буду неуклюж.

тогда, я обещаю, все изменится.

твой будущий, любимый, верный муж»

Святослав

      Ребёнок моего брата и его жены растёт таким же неугомонным, как и его родители, и я могу лишь надеяться на то, что он не сломает себе что-нибудь в моё дежурство, и Лора не открутит мне голову и не повесит её на стену как трофей.       Платон несется на своем ярком пластмассовом трёхколёсном самокате как угорелый, следуя по четко намеченному в маленькой светлой голове маршруту, наворачивая уже четвертый круг по дорожке, растянувшейся по всему периметру заднего двора моего дома, и периодически оглядываясь назад, чтобы убедиться, что он по-прежнему опережает соперников.       Я никогда не думал, что столкнусь с кризисом трёх лет больше одного раза в жизни, но, черт возьми, вот он я — стою на террасе дома и наблюдаю за тем, как трое детей, двое из которых успешно его преодолели, но еще, кажется, не успели этого понять, грозятся сломать себе все конечности в этом нескончаемом соревновании друг с другом.       — Пошли на пятый круг, — хмыкает брат, оказавшийся рядом со мной, — у них батарейки вообще не садятся?       — У твоего сына — точно нет, — усмехаюсь я.       — На своего посмотри, — недовольно отзывается Саня, но наблюдение за детьми продолжает, и даже вздрагивает, когда Платон всё-таки летит с самоката носом прямо на газон.       Где-то за моей спиной охает Лора, и я удивляюсь, что она в эту же секунду не бросилась поднимать ребёнка на ноги. Я перестал узнавать друзей после того, как они обзавелись вечно орущим сгустком негативной энергии, которого гордо величают наследником фамилии — у старшего из моих братьев две дочери — и сдувают с него пылинки. Мама ругается на Саню и Лору, — говорит, что они только вредят ребенку своей гиперопекой — заставляя меня тихо хихикать в сторонке во время семейных обедов — не каждый день мать так активно выносит мозг старшему брату, в последние несколько лет ставшему невыносимым.       «Родительство меняет людей» — так сказал Никита несколько лет назад, когда Саня поинтересовался у него, почему они с Настей до сих пор не задумались о пополнении, и я с ним согласен. Работа и путешествия, которыми так горели брат и его жена, вот уже три с лишним года стоят на паузе — всё их свободное время занимает ребёнок, которого, кажется, уже самого тошнит от бесконечной родительской заботы.       Моё мнение касательно детей менялось несколько раз, прежде чем установилось окончательно. Сначала я был полностью сосредоточен на своей карьере, писал и выпускал музыку, ездил в туры, участвовал в фотосессиях и интервью, старался сосредоточиться на работе, чтобы в один момент не потерять всё, что так долго строил. Музыка всегда помогала мне справиться с переживаниями и стрессом, на время забыться и не думать о том, что я, кажется, что-то делаю не так.       А потом моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов, оказалась заполнена детским смехом и слезами, огромными малышковыми глазами, смотрящими на меня с безусловной любовью, капризами, радостью новым навыкам, пеленками, распашонками и подгузниками, и я вдруг понял, что, в общем-то, никогда и не был счастлив.       Я уже давно усвоил, что жизнь может измениться всего за одно мгновение. Я проверял это на своей шкуре десятки раз. Всегда работает безотказно.       — Вы уже сделали ставки на того, кто одержит победу? — С другой стороны от меня появляется Настя, и я хмыкаю.       Подруга с каждым годом становится только краше, и мы всей компанией удивлялись тому, что Нику потребовалось так много времени на то, чтобы жениться на ней. За всё это время она не выросла, кажется, ни на сантиметр, зато её фигура после рождения их с Ником сына в прошлом году обрела ту самую невероятную женскую форму, о которой так сильно мечтают все девушки в моём окружении.       Её кудрявые волосы отрасли практически до пояса, и хотя каждый раз, когда годовалый Андрюша начинает нещадно дергать её за волосы, она божится, что отрежет их, всё-таки этого не делает, потому что знает, как нравится Никите в этом обличии. До рождения ребёнка она успела построить вполне успешную карьеру модели, но сейчас семья встала для неё на первый план, хотя мы периодически и видим в социальных сетях Никиты видео с очередных съемок, в которых принимает участие его жена, а он восхваляет её, оставаясь за кадром.       — Я болею за Никиту, — отзывается Саня, слегка нагнувшись к перилам и повернув голову, чтобы видеть Настино лицо, — его труды должны вознаграждаться.       Друг не верил мне, когда я рассказывал о том, как тяжело становится, когда дети начинают ходить. Он был уверен в том, что дети становятся самостоятельными как только понимают, для чего им даны ноги, поэтому сейчас очень расстраивается, когда ему приходится ходить за сыном по пятам и следить за тем, чтобы он не утопал за пределы участка или не набил рот землей, травой или ещё чем похуже.       Я усмехаюсь, кивая, а потом улыбаюсь, наблюдая за тем, как Ник, согнувшись в три погибели, держит за воротник Андрюшу, пытающегося угнаться за тремя непоседами, вечно оставляющими его позади. Впрочем, сейчас он достаточно близок к своей цели, потому что Платон всё ещё сидит на траве, пытаясь отряхнуть свои слегка испачкавшиеся светлые шорты.       — И как ты до сих пор не уменьшился до размеров креветки?! — Раздается громкий голос за спиной, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Алину, наблюдающую за Ником с усмешкой на лице.       Никита, тоже обернувшийся на знакомый голос, ворча, предлагает ей сменить его, и подруга с радостью спускается по двум ступенькам с террасы вниз, по пути коснувшись рукой моего предплечья в знак приветствия, однако по пути оказывается в заложниках у моих двойняшек. Они визжат и толкаются, пока бегут к ней, а потом ныряют в её объятия, обезьянками зацепляясь за шею.       Подруга очень сильно изменилась за эти годы, повзрослела, стала более женственной. От болтушки, которая за словом в карман не полезет, не осталось ни следа. Я помню, как смотрел на неё, и не мог узнать человека, который стоял передо мной. Не то чтобы внешне — не секрет, что подруга всегда была достаточно привлекательной — её огромные глаза всегда смотрели проницательно, будто заглядывали в душу, но мне вдруг стало казаться, что в них появилась необычайная глубина, будто она смогла заглянуть в себя и увидеть там что-то новое для себя, что-то невероятно важное, что поменяло её мировоззрение.       Мы не виделись достаточно продолжительное время, поэтому все её изменения не могли не броситься мне в глаза. Если раньше она была слегка легкомысленна, не умела и не хотела строить планы на будущее, не желала ставить себе долгосрочные цели, то теперь все изменилось.       Получив престижную работу несколько лет назад, она была вынуждена поменять образ и поработать над внутренним миром. Бесконечные тренировочные штаны, футболки и растянутые кофты — Лора любила повторять, что она наверняка ограбила какого-нибудь бездомного в подворотне — канули в лету, а им на замену пришли элегантные предметы гардероба, заставив нас посмотреть на подругу под другим углом. Она стала серьезнее и рассудительнее, ребячество, которое периодически проявлялось в ней, исчезло, её мысли стали глубже, а действия — продуманнее.       Она стала замечать те мелочи, которых никто не мог разглядеть, что стало её визитной карточкой не только в работе, но и в общении с людьми. Независимость и самостоятельность стали её лучшими друзьями, что сначала мешало ей выстраивать отношения, но она и здесь смогла приспособиться, и в итоге вышла замуж, научившись совмещать работу и личную жизнь.       Иногда, смотря на неё, я ловлю себя на мысли, что немного скучаю по той легкой на подъем, веселой и беззаботной девчонке, с которой мне довелось познакомиться несколько лет назад. А потом я вспоминаю весь наш путь, все преграды и испытания, которые заставили нас сплотиться ещё сильнее, вспоминаю её уверенные решения, которые она принимает, кажется, совершенно не боясь совершить ошибку, её взгляд, забирающийся под кожу, и заставляю себя сосредоточиться на ней настоящей. На девушке, которая росла на моих глазах, которая заставляет всех близких безумно гордиться ей.       — Я так по вам скучала! — Восторженно произносит Алина, по очереди целуя двойняшек в щеку, а потом отвлекается от них, как и все мы переводя взгляд на Платона, зашедшегося в плаче в трех метрах от них.       Детская ревность к мелочам уже давно нас не удивляет, и никто — Лора и Саня стойко держат себя в руках — даже не реагирует на внезапную истерику, но Алина всё-таки подзывает моего племянника к себе, тоже обнимая его, и я в очередной раз удивляюсь тому, как она может уместить в своих руках всех троих.       Андрюша вразвалочку подчаливает к компании, тоже требуя внимания, и малышня теснится, уступая место под солнцем самому младшему из компании. Не знаю, чему Никита радуется больше — возможности наконец-то выпрямить спину или подруге, подхватившей на руки его ребенка.       — Свят, занеси в дом сумки из машины, пожалуйста! — Кричит мне Алина, за чью свободную от ребенка руку уже схватился Платон — для того, чтобы не пришлось делить его любимую тётушку с остальными членами банды.       Я разворачиваюсь, чтобы зайти в дом и выйти на подъездную дорожку с другой стороны, и вдруг осознаю, что из всей компании я — единственный, кто прохлаждается и не занимается какими-либо делами. Настя с Лорой, умело лавируя между друг другом, кухонными тумбами и кухонным островом, нарезают овощи и салаты на кухне, совмещенной со столовой, где мой брат накрывает на стол, что-то бормоча себе под нос — наверняка проклинает жену, заставившую его делать это. Из кухни в столовую и обратно словно умалишенный носится Денис, благоверный муж Алины, и я понятия не имею, каким образом девчонкам удалось заставить его делать хоть что-то — у этого парня, как выяснилось, настроение и желания меняются быстрее, чем у детей в самом маленьком возрасте.       Спустившись с крыльца, я подхожу к машине подруги и замираю, хлопая ресницами. Сердце ухается куда-то вниз, а потом снова начинает биться в груди с неимоверной силой. Губы сами растягиваются в улыбке, когда я вижу тебя, смотрящую на меня с искорками в глазах.       Мой мир переворачивается с ног на голову и возвращается обратно, а мысли из головы исчезают мгновенно, оставляя после себя лишь пустоту. Время будто остановилось, а детские визги, долетающие до нас с заднего двора, вдруг стихли. Единственное, что стало важно — твои светлые чуть кудрявые волосы, спадающие на плечи, и твои глаза… глаза, которых я не видел, кажется, уже целую вечность.       Моя улыбка, наверное, смешно широкая, но я вдруг снова почувствовал себя влюбленным подростком, сойдя с ума лишь от твоего присутствия рядом. Ты ныряешь в мои объятия, едва я раскрываю руки, и я сжимаю тебя так сильно, что ребра почти хрустят. Твой запах, твоё тепло, твои прикосновения — всё это кажется таким родным и правильным, таким долгожданным, что я чувствую, как всё это время в разлуке растворяется в этом объятии.       Я обнимаю тебя, вдыхая такой любимый мною запах твоих волос, и невольно возвращаюсь в тот день, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. В день, когда ты появилась на пороге моей квартиры через три месяца после отъезда, сказав, что ждешь от меня ребенка. Чуть позже мы узнали, что ждём двойню, и внутри что-то взорвалось счастливым фейерверком. Это было пять лет назад, но тот день я буду помнить, наверное, вечность. В тот день я навсегда забыл о том, что не планировал становиться отцом в ближайшее время и вообще пытался выбросить тебя из головы.       Я прошел через ад, пытаясь смириться с тем, что ты уехала. Бессонными ночами выгрызал тебя из памяти, запрещал себе думать о тебе, а потом нарушал свой собственный запрет и тонул в воспоминаниях. Кусал губы, пытаясь заставить себя ненавидеть тебя, — ненавидеть всегда проще, чем любить — и не мог. Заламывал руки и пальцы от нахлынувших эмоций, заливал их литрами алкоголя, ломая свою жизнь собственными руками.       Днём смеялся с друзьями, а ночью кричал в подушку. Ходил на десятки быстрых свиданий, лишь бы заглушить боль, когтями разрывающую грудь, но меня никто не цеплял. Ударялся в работу, искал новые хобби, — менял их, как перчатки — потом снова тонул в работе, и так по кругу, лишь бы отогнать мысли, пчелиным роем резвящиеся в голове.       Я не хотел думать о тебе. Я не хотел вспоминать тебя.       Я цеплялся за любую возможность не быть наедине с собой, потому что меня убивали мои собственные мысли. Они словно толпа тараканов просачивались в каждую клеточку моего тела, находили самые потаенные уголки моей души, убивали меня изнутри, и я ничего не мог с этим поделать.       А потом ты снова появилась в моей жизни, такая крошечная и потерянная, с огромными заплаканными глазами и полнейшим непониманием того, что делать дальше. Мы оба, на самом деле, не понимали, что делать дальше. Наши неудавшиеся отношения висели над нами снежной лавиной, мы оба боялись, что если позволим себе рискнуть и вновь возобновить то, что было между нами — мы окажемся похоронены под этой лавиной. Но и выбора у нас, собственно, не было. Я не мог позволить своим детям расти без отца, в другой стране, ты не хотела, чтобы они росли в неполной семье, имели «папу выходного дня».       Поэтому мы рискнули. Рискнули потерять всё, что у нас было, чтобы создать что-то новое, более масштабное.       И не прогадали.       Мы заново выстраивали отношения, начинали буквально с нуля, и беременность была нам только на руку. Она сближала нас, позволяла нам чувствовать друг друга на каком-то невероятном, более интимном уровне. Работа отошла на второй план. Теперь были только ты, я и наши дети, чье биение сердец буквально заставило меня разрыдаться, когда я впервые услышал его.       Ты разрывалась между работой в компании, часть которой тебе подарил отец, тем самым возложив на твои плечи ряд обязательств, и личной жизнью, которую теперь была вынуждена делить со мной, и я искренне хотел надеяться на то, что это было тебе не в тягость. А конце концов ты выбрала семью — работала удаленно и не слишком усердно, отдав всю себя организации свадьбы, которую мы всё-таки решили сыграть.       Поженились мы в начале августа, как раз в этот день ровно пять лет назад, и этот день стал самым счастливым в моей жизни, — чуть позже его место занял день, когда родились двойняшки, но и этот в списке лучших дней не опустился ниже второй строчки. Ты много плакала, — да и я тоже — говорила, что судьба всё-таки нашла возможность свести нас, и ты не можешь понять, как смогла прожить без меня все эти месяцы. Я стирал слёзы с твоих щек, целовал в нос и губы, касался пальцами уже слегка округлившегося живота и обещал тебе, что ты больше никогда не сможешь избавиться от меня.       И хотя наши отношения наладились, мы оба вовсе не изменились — так и остались трудоголиками, верными своему делу, хотя и научились разделять работу и личную жизнь. С твоим возвращением в мою жизнь, ко мне вернулась муза, и работа снова закипела.       — Им нравится твоя музыка, — улыбалась мне ты, кладя мою ладонь на свой живот в том месте, где наша дочь пинала тебя изнутри.       Двойняшки давали о себе знать каждый раз, когда слышали мой голос, буть то мои песни или просто наши разговоры. «Разцветай» стала чем-то вроде колыбельной, которую ты могла слушать сутки напролет, которую я не уставал тихо напевать тебе, гладя по волосам в те моменты, когда организм подводил тебя, и становилось тяжело.       Ноги отекали, настроение менялось, аппетит то увеличивался, то совсем исчезал, и мы оба чувствовали себя так, будто попали на американские горки, только в отличие от моих, твои ещё были оснащены мертвыми петлями.       — Ты должен быть для неё опорой, — не уставала напоминать мне мама при каждом нашем разговоре, — она не справится без тебя.       Кто бы что ни говорил, ты отлично справлялась. Никогда не жаловалась на боли и тяжесть, преследовавшие тебя словно в ночном кошмаре, старалась быть подвижной и не менять ритма жизни даже несмотря на то, что быстро уставала. Ты буквально заставляла себя выходить на прогулки с нашей собакой Люси, и делала это даже в те дни, когда сил хватало лишь на то, чтобы дойти до лавочки около подъезда.       Ближе к появлению детей на свет мы переехали загород, обновив ремонт в доме, где ты в детстве жила с бабушкой. Нам обоим переезд пришелся по душе — у меня появилась собственная домашняя студия, где я мог работать и при этом не упускать тебя из виду, а ты, так сильно страдавшая от недостатка кислорода в квартире, наконец, могла гулять на заднем дворе хоть двадцать четыре часа в сутки. Больше всех, конечно, радовалась Люси — теперь загнать её в дом было задачей непосильной.       Наши сын и дочь родились в конце декабря, в день релиза моей песни «Ночью 31», которую я целенаправленно не показывал тебе, боясь, что ты растрогаешься и родишь раньше времени — прецедент уже был — ты едва не родила на два месяца раньше срока в день релиза «Заболел». Впрочем, так оно и вышло. Эмоции накрыли тебя с головой, когда ты услышала новую песню в полночь двадцать второго декабря. Через двадцать часов я уже отправлял фотографии двойняшек родным, держа тебя, совсем обессилевшую, за руку.       Ты стала лучшей мамой для наших детей. А я, наверное, не самым ужасным отцом. Ты кажешься мне вихрем энергии, нескончаемым потоком любви и заботы о не только о наших детях, но и обо мне в том числе, о нашей семье в целом. Наши дети с самого первого дня своей жизни были маленькими лучиками солнца, за секунду превращающимися в два урагана, с дикими криками разрушающими всё на своём пути, и если сначала я мог только удивляться тому, как ловко ты справляешься с ними обоими, чуть позже, примерно к тому моменту как им исполнился месяц, я тоже отточил этот навык, справляясь ничуть не хуже.       Впрочем, конечно, вся основная забота и головная боль легла на твои плечи. Каждое утро, пока я, ещё сонный и не совсем проснувшийся, пытаюсь собраться с мыслями, ты уже вовсю летаешь по дому, и если бы мы не ложились спать в одно и то же время, я бы действительно думал, что ты не спишь вовсе. Детская музыка, смех, шуршание игрушек — всё это стало негласной звуковой дорожкой к моему дню. Любимое детское «дай-дай-дай», которое они выучили раньше, чем все остальные слова, растапливает моё сердце каждый раз, когда дети смотрят на меня большущими глазами, и я всё ещё не научился держать себя в руках и не поддаваться им.       — Они вьют из тебя веревки, а ты и рад, — ворчишь ты каждый раз, пытаясь достучаться до моего здравого смысла, и мы оба знаем, что всё бестолку.       Мне понадобилось несколько лет, чтобы научиться хотя бы изредка говорить детям «нет» и не таять под взглядом их обиженных детских глаз. Ещё до их рождения мы с тобой договорились придерживаться одних и тех же методов воспитания, быть одной командой, прикрывать спины друг друга и не позволять пробоинам топить наш корабль.       Я помню, как в первые пару месяцев жизни двойняшек мы с тобой оба были растеряны. Мы понятия не имели, что делать с младенцем. А у нас их было целых два. Вечно недовольные и кричащие крохотные малыши, которые требовали нашего внимания двадцать четыре часа в сутки. Они захватили себе всё наше внимание, весь наш дом, всё наше время, силы и возможности были подчинены им.       Помощь предлагали со всех сторон, но нам было важно сделать всё самим. Мы были как два солдата на фронте, только вместо оружия у нас были соски, бутылочки и погремушки, а вместо врагов — бесконечный круговорот грязных подгузников, пеленок и распашонок.       Мы спали по очереди — все ночные пробуждения ты стойко брала на себя, отселив меня в другую комнату и аргументируя это тем, что хотя бы один из нас должен быть в здравом уме днём. Я сначала долго отпирался, но потом, пару раз увидев, как ты, словно зомби, раз за разом на автомате повторяешь одни и те же действия, согласился. Я забирал двойняшек и собаку на долгую прогулку в парк, давая тебе несколько часов побыть в тишине. Возвращаясь, я видел тебя, отдохнувшую и готовую к новым подвигам, и на душе становилось тепло.       На моих глазах ты становилась невероятной мамой для наших детей, становилась невероятной женщиной, открывалась для меня с новой, своей самой лучшей, стороны. С каждым днём я, кажется, любил тебя ещё сильнее. Ты всегда была самой любимой девушкой в моей жизни, моей музой, моим другом и соратником, но в один момент ты стала для меня героиней.       Ты купала, переодевала, кормила и успокаивала наших детей по сто раз в день, и хотя я старался ни в чем не уступать тебе, делая абсолютно то же самое, я знал, что в течение каждого дня ты делала еще сотню вещей, о которых я даже не догадывался.       Я смотрел на тебя с восторгом и нежной гордостью. Иногда я, задумавшись, просто стоял и наблюдал за тем, как ты поешь колыбельную, укачивая сразу обоих детей, и моё сердце переполнялось любовью к тебе.       Мы оба вернулись к работе, когда дети стали чуть старше. Ты отправляла меня работать на студию, говоря, что мне будет полезно провести время вне дома. Возвращаясь, я, за день соскучившийся по вам троим, замирал на пороге в гостиную, раз за разом обнаруживая тебя, окруженную горой игрушек, сидящую на полу с детьми. Они смеялись, уворачиваясь от твоих рук, норовящих защекотать их, и собаки, радостной визжащей рядом, а потом, заметив меня, бежали со всех ног, и я подхватывал на руки сразу обоих, прижимая к себе и целуя.       Моя карьера пошла в гору, когда двойняшкам стукнуло два, и жизнь заиграла новыми красками. Дети, с самого рождения обожающие мою музыку, полюбили бывать на студии, и я стал с радостью брать их с собой. У тебя появилось время на себя и на свой бизнес, которым ты стала управлять с ещё большим рвением, чем до этого. Мы научились совмещать работу и детей. Если ты улетала в Америку, чтобы лично присутствовать на деловой встрече, кто-то из детей обязательно летел с тобой. С одним ребенком каждому из нас справляться было проще, чем с двумя сразу. Тоже самое происходило, когда я стал ездить в туры, сначала в небольшие, длиной около недели, потом — чуть дольше.       С каждым днём нам становилось всё легче и легче. Мы научились справляться с проблемами и вместе преодолевать трудности. Мы научились выкраивать время для себя, не забывая о том, как сильно мы любим друг друга.       С каждым днём мы становились сильнее, мы узнавали друг друга заново, узнавали заново самих себя, открывались друг другу с новых сторон. Мы научились делегировать обязанности, — у меня гораздо лучше выходило гулять с детьми на улице, чем укладывать их спать, — поэтому ты согласилась взять на себя бесконечные укачивания в обмен на три часа тишины днём — говорить друг с другом о проблемах, успокаивать себя и друг друга, стойко держаться и не сдаваться, когда сил не оставалось.       Конечно, периодически были срывы. Конечно, бывало тяжело. Но мы всегда проходили через это вместе, зная, что точно пойдём ко дну, если разделимся. Мы были основой, на которой держался весь наш мир, в центре которого были наши дети.       И сейчас, когда я смотрю на то, как дети, выбежав из дома и заметив тебя, с радостными криками бегут к нам, заставляя тебя опуститься на колени и обнять их, моё сердце радостно колотится в груди.       Мне до сих пор иногда сложно поверить в то, что это счастье - моё. Что самая милая в этом мире девочка со светлыми косичками и голубыми, как у меня, глазами, обнимающая меня за шею своими маленькими ручками и зовущая «папочкой» - моя дочка, а бойкий мальчишка, не боящийся вступать в споры с сестрой - мой рыжеволосый кудрявый сын.       Порой мне кажется, что я не заслуживаю своей семьи. Что она явно должна была достаться кому-то другому. Но стоит мне снова посмотреть на улыбающихся детей и переплетенные пальцы наших рук, я понимаю - если бы у меня была возможность прожить ещё тысячу жизней, я бы выбрал тебя в каждой, чтобы каждый раз мы создавали эту семью.       Мы смогли сделать нашу жизнь такой, о какой мечтали. Смогли преодолеть все трудности, построить наш собственный маленький мир в этом мире, полном суеты и беспокойства.       Помню, как я боялся, что после свадьбы и рождения детей мы совсем погрязнем в быту и совершенно забудем про нашу вторую семью - наших друзей, с которыми мы стали уже совсем родными; как, смеясь, мы с парнями успокаивали Алину, Настю и Лору на нашей свадьбе, когда они, выполняя роль подружек невесты, не могли сдержать эмоций.       Впрочем, мы все тогда не могли сдержать слёз - именно тогда я впервые озвучил свои опасения касательно того, что теперь жизнь кардинально изменится.       — Я побью тебя, если ещё раз даже подумаешь о том, что наши пути могут разойтись, - пригрозила мне тогда Алина, тряся кулаком в воздухе.       Девочки, как болванчики, кивали, поддерживая её мысль, мои друзья, впрочем, были с ней солидарны.       — У вас же такое счастье впереди, - обнимая тебя за плечи, говорила Лора, - нам бы очень хотелось стать его частью.       Так и получилось. Мы будто стали ещё ближе, когда домашние обязанности всё-таки затянули нас в рутину. В первые пару месяцев жизни двойняшек - когда они в основном ели и спали - мы стремились всё делать сами, не прибегая к помощи друзей, хотя они и ходили к нам в гости, меняя друг друга словно по расписанию. Лора могла часами катать коляску по парку и по участку вокруг дома, Настя мастерски укладывала детей спать, не прибегая при этом к укачиваниям. Алина и Никита не уставали трясти перед ними погремушками, а Саня был первым, кто научился кормить их и менять подгузники.       Мы ни секунды не сомневались, когда выбирали их на роли крестных родителей. Наш сын Илья с самого маленького возраста лип к Алине как репейник, при этом своим единственным авторитетом считая моего брата. И до сих пор - как только Саня появляется в зоне его видимости - мы как родители перестаём иметь для него хоть какое-то значение. Лора и Никита стали самыми лучшими крёстными для Есении, и в те первые моменты, когда дочь радостно тянулась к Нику, в моей душе зарождалась привычная ревность, но в своем новом обличии. Ты смеялась надо мной, напоминая, что никто не собирается отнимать у меня детей, а я лишь ворчал, что не хочу делить их ни с кем.       Наша компания росла как на дрожжах. Через полтора года после рождения двойняшек Саня и Лора стали беспокойными родителями Платона, ещё через два года у Ника и Насти родился Андрей. Алина, вышедшая замуж позже всех, до сих пор не устает напоминать нам всем, что она не хочет иметь своих детей, потому что ей хватает наших, заставляя своего мужа недовольно сводить брови к переносице.       Мы все вдруг стали одной огромной семьей. Сейчас, спустя столько лет нашей дружбы, спустя столько пройденный вместе жизненных этапов, спустя миллион грустных и радостных моментов я представить себе не могу свою жизнь без всех этих людей.       Мы нужны друг другу. Это я знаю точно. Судьба разводила нас по разным концам Земли, но в итоге свела вместе снова. Дала нам всем шанс на счастливое будущее. Позволила нам наблюдать за тем, как растут наши дети. Наверное, я не мог об этом даже мечтать.       Наша любовь и преданность друг к другу с годами стала только крепче, переплелась с глубокой любовью к нашим детям, создавая нечто невероятное и неповторимое. И хотя мы все стали друг другу настоящей поддержкой и опорой, я не знаю, как мне описать словами то, как я благодарен именно тебе за то, что ты всегда рядом, всегда поддержишь и успокоишь. Моя любовь к тебе увеличилась в тысячу раз в то мгновение, когда ты подарила мне детей, подарила это счастье - быть отцом.       Все наши ссоры и расставания, которые были в прошлом, сейчас кажутся мне такими крошечными, что я едва могу вспомнить, что послужило их причиной. Сейчас мне кажется, что мы всегда были такими взрослыми и осознанными, что мы никогда не рубили с плеча и не шли на поводу у эмоций.       Мы действительно справились. Я совершенно забыл о том, как это - будто сидеть на пороховой бочке, ожидая, что она взорвется, а отношения, которые мы так долго и кропотливо выстраивали, испарятся в воздухе. Наши отношения, раньше страстные и безумные, с толикой эгоизма и безбашенности, с годами не стали хуже.       Пять лет мы по кирпичику строим наш личный мир, общий, полный радости и печалей и понятный только нам. Раньше мы были полны энергии, и каждый день вместе напоминал американские горки и комнату ужасов одновременно. Мы не знали, чего нам ожидать друг от друга, и это возбуждало чувство адреналина в крови.       Сейчас мы стали старше, опытнее и мудрее, прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, научились слышать и слушать друг друга, нашли точки соприкосновения, превратили чувства между нами во что-то трепетное, глубокое, спокойное и уверенное. Та искра, которая вспыхивала, стоило нам оказаться рядом друг с другом, превратилась в огонь, в домашний очаг, который греет нас изнутри, дает силы и энергию двигаться вперед.       Мог ли я представить нечто такое? Наверное, нет.       По правде говоря, я никогда особо не задумывался над своим будущим. Оно всегда казалось мне слишком далеким и туманным, я был словно корабль без штурвала и парусов, дрейфующий в открытом море. Никаких планов и много амбиций - сейчас мне кажется, что то вовсе был не я.       А потом я встретил тебя. Ты была словно солнечный луч, прорвавшийся сквозь облака. Жизнь наконец-то обрела смысл, и, хотя строить планы я научился только спустя несколько лет после нашего знакомства, я знаю, что наша совершенно не запланированная встреча была судьбоносной. Тогда, посмотрев в твои глаза, я понял - без тебя я пропаду.       Наверное, я и правда пропал бы. Если бы судьба не расставила все по своим местам.