В паутине чувств

Февраль 2021

«недавно я притворялся, что всё было в порядке, и что всё вокруг меня еще не распалось на мелкие кусочки.

но сегодня я проснулся и понял, что я — единственный, кто распался на части»

      Три месяца дома длятся целую вечность, и я вздыхаю с облегчением, когда приходит время возвращаться в университет, а значит и в Москву. Квартира остаётся в своем прежнем состоянии, разве что пыли в ней становится больше. Я с ужасом смотрю на дверь в твою квартиру каждый раз, когда прохожу мимо — не уверен, что готов встретиться с тобой.       Я не получил ни единого твоего сообщения — решил, что проще всего будет спрятаться в свою скорлупку и не впускать тебя туда — поэтому даже не знаю, слышала ли ты песню, которую я написал о тебе. Она далась мне легко — понадобилось около суток, чтобы написать черновой вариант текста.       Учеба в этом семестре дается слишком тяжело — мысли заняты другим. Брат советует мне сходить в зал и выплеснуть свои эмоции там.       Спортивный клуб около дома предоставляет разовые посещения, так что в свободный вечер я направляюсь туда, надеясь хорошенько потренироваться перед сном. Двое мужчин в раздевалке активно обсуждают какую-то групповую тренировку со сложным названием, и я решаю присоединиться к ним — по их словам мышцы потом будут отваливаться. Надеюсь, что приятная боль после тренировки поможет мне хотя бы немного отвлечься.       Спортивный зал кажется слишком маленьким для того количества народу, которое здесь собралось. В основном это мужчины на вид лет тридцати, все спортивного телосложения, однако кое-где можно увидеть и женщин. Огромное зеркало растягивается во всю стену, противоположную двери. Точно такое же прикреплено к смежной стене, а напротив него расположились стойки со спортивным инвентарем.       Я пристраиваюсь позади всех — в самом последнем ряду — и хотя народу здесь действительно много, думаю, мне не составит труда видеть тренера на протяжении всей тренировки.       Рядом со мной две женщины обсуждают тренера — по их словам круче этой девушки разве только Бог, но и с этим можно поспорить. Мужчина из предпоследнего ряда присоединяется к ним — восхищается тем, что она помнит всех клиентов по именам, «а их, на минуточку, только в нашей группе тридцать человек!».       — Всем добрый вечер, — раздаётся от двери, и я поворачиваю голову.       Две девушки спортивного телосложения стремительно направляются в сторону дальнего зеркала, и я удивлённо вскидываю брови, узнав вас с Алиной.       Алина оказывается тем самым тренером, о котором здесь не говорит только ленивый. Она подключает микрофон, закрепленный у рта, и натыкается на меня взглядом. Смотрит пару секунд, а потом отводит взгляд. Ты занимаешь коврик в самом первом ряду, продолжая переговариваться с тренером, пока она обводит взглядом знакомые — и не очень — лица.       Улыбается мужчине из второго ряда, интересуясь, как поживает его колено после прошлой тренировки, а потом включает музыку.       Мы делаем простые упражнения для разминки, и я не могу отвести от тебя своего взгляда, из-за чего постоянно отвлекаюсь и косячу. Мы переходим к утяжелителям, беря в руки по не слишком тяжелой гантели, и я выдыхаюсь только после третьего подхода.       Мышцы и правда болят, когда тренировка заканчивается. Люди медленно направляются в сторону раздевалок, а я задерживаюсь ненадолго, пару минут наблюдая за тем, как ты вместе с подругой протираешь коврики антисептиком и складываешь их на стеллаж.       — Привет, как дела? — Я чувствую себя неуверенно — совесть меня замучила окончательно.       Только после того, как утихли все пылающие во мне эмоции, я понял, что обошелся с тобой просто отвратительно. И ты имеешь полное право злиться на меня.       Ты даже не смотришь на меня, продолжая свою работу. Алина усмехается, смотря на то, как мастерски ты игнорируешь меня.       — До этого самого момента все было шикарно.       Откладываешь в сторону бутыль с антисептиком и тряпку и принимаешься складывать коврики на полку на стеллаже, я рвусь помочь, однако ты преграждаешь мне путь, недовольно хмурясь:       — Чего ты хочешь, Степанов?       Вау, мы перешли на фамилии. Да уж, ты точно злишься. Я вижу это в каждой складочке на твоем лице, в слегка поджатых губах и чуть сведенных к переносице бровях.       Алина деликатно удаляется, протиснувшись между нами и оставив в помещении шлейф своих духов.       — Ты думаешь, ты можешь бросить меня одну на три месяца, а потом заявиться тут и как ни в чем не бывало спрашивать меня, как у меня дела?!       Твоя гневная тирада привлекает внимание зевак, и парень в футболке с логотипом спортзала, к которой прикреплен бейджик, приоткрывает дверь.       — Саш, ты закончила?       Ты кидаешь на меня испепеляющий взгляд, кладешь последний коврик на полку и направляешься к выходу.       — Закончила.       Вы уходите, переговариваясь между собой, по пути встретившись с Алиной, и я начинаю понимать, что твоя жизнь не закончилась с моим отъездом.       Букет, который я купил для тебя, больно бьет меня сначала по лицу, потом — по правому плечу и руке. Прошла пара дней, прежде чем я решился позвонить в дверь твоей квартиры. Несколько букетов уже завяли в подворотне — каждый раз я не решался донести их до адресата.       Я не был уверен, что ты не одна, однако моя совесть все это время не желала оставлять меня в покое, поэтому сейчас я стою на пороге твоей квартиры, наблюдая за тем, как лепестки цветов, оторвавшись, падают на пол.       Ты злишься. Обзываешься, пихая мне в руки уже не похожие на букет цветы, и стремишься закрыть дверь у меня перед носом.       — Погоди, — хватаюсь за дверь, останавливая тебя. Ты замираешь, все ещё недовольно хмуря брови, — что мне сделать, для того, чтобы ты выслушала меня?       Ты не задумываешься ни на секунду.       — Я не буду слушать тебя, Степанов, — ты снова выделяешь мою фамилию интонацией, и она звучит слишком чуждо, — исчезни из моей жизни. У тебя очень хорошо это получается.       Вопреки твоему желанию исчезнуть у меня не получается — как на зло мы пересекаемся то на лестничной клетке, — в этом случае ты идешь пешком по лестнице, не желая ехать со мной в лифте — то в спортзале, где мы занимаемся у одного тренера.       Каждый раз ты прожигаешь меня ненавистным взглядом, и мне становится тошно от самого себя — поверить не могу, что я струсил, сбежал, оставив тебя одну, и так и не набрался смелости позвонить или хотя бы написать.       Никита уверяет меня, что ты отойдешь через какое-то время, однако Алина — вы тут замутили новую тусовку, пока меня не было — чуть более мягко, чем ты просит меня отвалить и не действовать на нервы.       Ник закатывает глаза, говоря ей, что она невыносима, а она лишь фыркает, поднимаясь с насиженного места на скамье около роллердрома, откатывается на пару метров от нас, а потом кидает через плечо нарочито громко:       — Даже не думайте приходить в бар на Арбате сегодня в девять!       Намек оказывается до одури прозрачным, поэтому в девять ноль пять мы перешагиваем порог бара, в котором мы частенько зависали до того, как я все испортил.       Все десять столиков заняты, барная стойка тоже. Официанты разносят напитки, приветливо улыбаясь, на сцене музыканты играют приятную музыку, вокруг не смолкают разговоры.       Я замечаю тебя за столиком в самом центре зала. Ты сидишь лицом ко входу, разговаривая с Алиной, помешивая трубочкой содержимое своего стакана. На твоем лице играет живая улыбка — в уголках глаз собрались миниатюрные морщинки, а на щеках появились ямочки.       Ты смеешься над чем-то, что сказала тебе собеседница, а потом твой взгляд ловит мой. И я впервые за последние несколько дней не вижу в твоих глазах неприязни или презрения. На мгновение в них проскакивает паника, однако стоит нам двинуться к вашему столику, в карих глазах зарождается привычная злость.       — Привет, — твоя подруга театрально удивляется, заметив нас, будто не она была той, кто сказал нам прийти, — как дела?       Ты просишь нас уйти, почему-то обращаясь к Никите. Видимо, решила, что из нас двоих он — самый адекватный.       — Ты что? — Он округляет глаза, смотря на тебя, а потом ставит ладони на ваш стол, наклоняясь ближе, и произносит тише, — сейчас будет коктейльный час.       — Коктейльный час? — Переспрашивает его Алина, а ты кидаешь убивающий взгляд и на неё — видимо, ты ожидала, что подруга тоже будет стремиться выдворить нас отсюда.       Девушка кидает на тебя игривый взгляд — она явно наслаждается моментом — и снова смотрит на Никиту. Тот улыбается.       — Скидка пятьдесят процентов на все коктейли. Мой лучший друг вернулся, так что мы будем отмечать это событие.       Это было последней каплей в глубоком море твоего терпения, потому что ты со скрипом отодвигаешь свой стул.       — С меня хватит, — поднимаешься с места, хватая сумку и пальто, — я ухожу.       — Саш, — из уст твоей подруги твое имя вылетает так жалобно, что мне кажется будто Алина жалеет о том, что позвала нас.       Ты поднимаешь руки в сдающемся жесте, широкими шагами обходя нас, и направляешься к выходу. Я замираю, а потом чувствую толчок в спину — Никита заставляет меня последовать за тобой.       Я нагоняю тебя у самой двери. Ты уже надела пальто и повесила сумку на плечо, так что она соскальзывает с него, когда я хватаю тебя за руку.       — Отпусти, — требуешь ты, и мои глаза встречают твой холодный взгляд.       — Подожди.       — Отпусти, Степанов, — дергаешь руку, пытаясь вырваться из моей хватки, но я не отпускаю — держу крепко, но не сдавливаю запястье слишком сильно. — Пусти!       Голос срывается на крик, и я уверен, что не обратил внимания на нас только ленивый. Осталось дождаться, пока кто-нибудь вызовет полицию, решив, что я домогаюсь до тебя.       — Отпущу, если мы поговорим, — мой голос спокойный, чего не скажешь о твоем.       — Да не хочу я с тобой разговаривать! — Ты уже кричишь, наконец, прекратив вырываться. — Ты бросил меня! Уехал и ни слова не сказал! Ты не хотел говорить со мной, ты не дал мне возможности даже связаться с тобой!       Ты снова пытаешься вырваться, а потом начинаешь колотить меня сразу обеими руками, не обращая внимания на то, что одна из них буквально парализована мной. Слезы злости начинают бежать по твоему лицу, ты мотаешь головой, стуча кулачками по моей груди, обтянутой вязаным свитером.       Разжимаю пальцы, отпуская запястье, и обхватываю тебя двумя руками, прижимая к себе. Ты рычишь, пытаясь вырваться, но я опускаю голову, прислоняясь щекой к твоему уху. Проходит несколько мгновений, прежде чем ты обмякаешь в моих руках, тихонько всхлипывая.       — Ты был нужен мне, — произносишь тихо, всхлипывая, — я так сильно скучала по тебе.       Я чувствую, как твои руки обнимают меня за талию.       — Прости, — шепчу тебе на ухо, зажмурившись, — я струсил. Ты застала меня врасплох, и я сбежал. Только через время понял, что сделал. Ты — моя лучшая подруга, и я не должен был так поступать с тобой.       Ты отстраняешься, поднимая голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Ресницы слиплись, тушь оставила черные дорожки на лице, веки слегка опухли от слез.       — В следующий раз я тебя убью.       Я улыбаюсь.       — Следующего раза не будет.       Ты улыбаешься мне в ответ, закидывая руки мне на шею и обнимая. Друзья смотрят на нас одинаковыми довольными взглядами, словно коты, стащившие сметану.       — Здесь нет коктейльного часа, — разочарованно сообщает Алина, когда мы опускаемся на стулья напротив.       — В следующий раз бар выбираю я, — Никита откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди.       — Вообще-то мы вас не звали, — напоминаешь ты, а потом хмуришься, наблюдая за тем, как мы переглядываемся друг с другом, строя максимально невозмутимые гримасы.       — Ладно, — произносит Алина, слегка наклонившись к Никите, — если снова надо будет помирить их — ты выбираешь бар.       Ты широко распахиваешь глаза.       — Так это ты позвала их?! — Кидаешь в неё салфетку, которая до пункта назначения не долетает, упав на стол ровно посередине. — Ты же моя сестра! Ты должна быть на моей стороне!       — Вы сестры?!       — Так все же хорошо закончилось!       В отличие от меня Ник оказывается в курсе ваших родственных связей, так что его больше задевает тот факт, что ты «не поблагодарила его за то, что он доставил сюда Свята в целости и сохранности».       — Алина — моя двоюродная сестра, — объясняешь мне ты, пока мы медленно идем от метро в сторону дома, — мы вместе с самого детства, и я не представляю себе жизни без неё. Вот если она воспользуется твоим примером и исчезнет из моей жизни — я точно сойду с ума.       — Я же извинился, — пихаю тебя в бок, не доставая рук из карманов пальто.       Улыбаешься, поднимая голову вверх. Фонари слепят глаза не хуже солнца, снежинки падают на лицо, мгновенно тая.       Жизнь снова приобретает смысл.