Голос в моей голове

      «А теперь о погоде. На Великобританию с юга движется сильный циклон и завтра к полудню он уже накроет Лондон. Постарайтесь не выходить на улицу без необх…».       — Петуния, ты слышала? Поездка отменяется, завтра остаёмся дома. — Вернон по обыкновению сидел в кресле напротив телевизора и читал газету, иногда бурча что-то только ему известное.       — Только не говори это таким радостным тоном. Неужели тебе так не нравятся Фишеры? Замечательная семья, с не менее замечательным садом. — Петуния готовила ужин, в данный момент нарезая овощи на салат. Запах запечённого кролика распространился на весь дом, заставляя животы его жильцов недовольно урчать.       — А тебе всё цветочки твои пообсуждать не терпится, да? И чем вообще могут понравится твои Фишеры? Особенно этот Дарен — произнеся это имя Вернона передёрнуло. — До чего противный тип с не менее противной причёской.       — Да ладно тебе, дорогой. Всё не так ужасно. Я видела как вы мило беседовали, пока мы с Идой были в саду.       — Ты даже не представляешь себе каких усилий мне стоило «мило» с ним общаться. Почему я вообще должен это всё терпеть?       — Потому что будет невежливо, если с ними общаться буду только я. Попробуй найти с Дареном общую тему. Просто перебирай и рано или поздно что-то найдётся. — Петуния уже нарезала салат и достала кролика; осталось разложить гарнир по тарелкам и можно садиться ужинать. — Дадли, дорогой, мой руки!       Со второго этажа послышалось счастливое топанье и вскоре Дурсль-младший уже сидел за столом, жадно сверля еду глазами. Вернон отложил газету и со вздохом «ну наконец-то» также уселся за стол. В полном составе семья начала трапезу, обсуждая подходящий к концу день. В прочем, как сказать в полном… После того происшествия недельной давности, количество людей за столом сократилось на одного человека — меня. С того дня я стал нежеланным гостем за их семейным столом, впрочем, как и во всём доме. В первые же минуты нашего возвращения Вернон повесил новый замок на дверь чулана, злобно пыхтя и ругаясь. Моим наказанием за столь «отвратительное, вопиющее, поражающее любое воображение» поведение стало месячное сидение в чулане, с возможностью выйти всего три раза в день на не больше, чем пять минут. Школе сообщили, что я серьёзно заболел и потому не смогу посещать занятие ближайшие несколько недель. В глазах моей семейки я неописуемый счастливчик, раз схлопотал такое лёгкое наказание… Впрочем, другого я бы от них и не услышал.       Перевернувшись с левого бока и упёршись на локоть, я приподнял подушку выше и облокотился на неё. Из-за моих действий нарушился покой многомесячного слоя пыли, подняв завораживающее облако, видимое в квадратике света, поступающего с кухни сквозь маленькое вентиляционное окошко двери. Когда у тебя нет доступа к телевизору или даже простой прогулке на улице, учишься находить прекрасное даже в самых незначительных вещах. Наверное я единственные в мире ребёнок, который с интересом разглядывает летающую кучу пыли.       Живот, в который раз за вечер, протяжно заурчал, приглашая за собой привычное чувство голодной тошноты. Как бы мне не хотелось есть, теперь мне приходится каждый день ждать, пока Дурсли закончат трапезу и, вспомнив обо мне, принесут маленькую тарелку чего-то, что они не доели. Еды приносят, на удивление, достаточно, чтобы я не сходил с ума от голода до следующего приёма пищи. Или, быть может, это я уже привык к таким порциям?..       Мой невесёлый монолог прервало знакомое чувство ужасного зуда где-то глубоко в голове. Это омерзительное чувство буквально начало разъедать мне мозг. Скажи мне кто раньше, что я буду мечтать о возможности вскрыть себе череп, — подумал бы об очередной идиотской шутке…       — «Никак не пойму твоей покладистости, Гарри.» — Причиной зуда оказался Том. Он заговорил медленно, как-то по странному тянуще, а голос его был полон негодования. — «Уму не постижимо, чтобы маг терпел унижения от каких-то маглов, сидел взаперти, как животное, и радовался недоедкам со стола. Неужели ты думаешь, что, если будешь вести себя прилежно и скроешь все свои «странности», твоя семейка вдруг воспылает к тебе любовью? Брось, Гарри, ты не можешь быть таким наивным. Они презирают тебя, ненавидят всей своей душой, считают тебя не более чем ошибкой, что свалилась на их бедные обычные головы. Твоя проявляемая самоотверженность в попытках завоевать хоть каплю их благосклонности уже даже не забавная.»       Слова Тома неприятно кольнули меня. Но ещё неприятнее становилось из-за того, что она прав. Только вот разве я могу что-то сделать? Я ведь целиком и полностью во власти Дурслей и как бы я не пытался это изменить, пока я маленький, я могу только стараться быть послушным и скрывать свою… магию. До чего непривычно даже мысленно так обозначать своё отличие от других. Только что мне даст это волшебство? До сих пор были одни лишь беды.       — Знаешь, Том… — начал я тихо, чтобы Дурсли не имели шанса услышать. — После того случая я два дня пытался до тебя достучаться. Уже даже решил, что ты мне действительно померещился, но нет, вот ты, сидишь у меня в голове и плюёшься желчью. Ты говорил, что хочешь помочь мне, вот только самой помощи я пока не вижу. Вместо всех этих слов ты мог бы научить меня контролировать магию, чтобы я перестал портить жизнь окружающим меня людям. Вот тогда бы ты мне действительно очень помог.       Мне не нужно выделяться ещё больше, не нужно пытаться перестроить Дурслей или пытаться заставить их полюбить меня. Мне плевать на их любовь. Я лишь хочу спокойной жизни, в которой никто бы меня не травил, не унижал, не наказывал бы за каждый мелкий проступок. Чтобы я мог ходить в школу с мыслью о своих друзьях, а не об очередных издевательствах; чтобы возвращаться домой было не страшно и не противно; чтобы меня не закрывали в чулане во время почти каждого прихода гостей и не врали им же по поводу моего отсутствия; чтобы жизнь стала хотя бы просто близкой к нормальной…       На секунду мне показалось, что в голове раздался вздох, но внимание на это я не обратил.       — «Попробуем подойти к делу иначе. Раз тебе не терпится перейти к действиям… Что ж, независимо от того, чем продиктовано твоё желание, я, так или иначе, намерен помочь тебе использовать магию, ведь контроль — это не обуздание силы, а её разумное применение. Это необходимо хотя бы с точки зрения твоей, а значит и моей тоже, безопасности. Каждый раз твои родственники всё острее реагируют на магические проявления, и тебе, очевидно, повезло выкрутиться из ситуации с Мардж Дурсль неделю назад. Но никто не может сказать, как сложатся подобные обстоятельства в будущем — а они, вне всяких сомнений, ещё возникнут. Мой первый и, пожалуй, главный совет: учись владеть своими эмоциями.»       Я хотел было обрадоваться, что Том, наконец, научит меня контролировать себя, но первый же его совет ввёл меня в ступор.       — При чём тут эмоции к магии? Если я буду ходить с лицом мёртвой рыбы, моя ситуация лучше не станет, а может даже только ухудшится — кто его знает как на такое Дурсли среагируют.       — «Физическое проявление эмоций вовсе не связано с их контролем — это распространённое заблуждение. Магия же, напротив, тесно переплетается с эмоциональным фоном, особенно в твоём возрасте, и именно поэтому крайне важно направить усилия на контроль своих чувств. Чем чаще и сильнее твои эмоциональные всплески, тем чаще и мощнее случаются магические выбросы. Проще говоря: чем больше раздражаешься или выходишь из себя, тем легче магии вырваться наружу.»       Вот значит как… Если так подумать, то это имеет смысл. Каждый раз, когда со мной случались какие-то «казусы», я был либо сильно напуган, либо зол, либо расстроен. Но даже если это и так, как можно контролировать эмоции? Это ведь абсолютно от меня не зависит! Если эта жирная свинья будет бежать на меня со своими дружками, как бы я не старался, у меня не получиться перестать бояться. Или вот, например, сходит какая-то дворняжка освежиться в кусты тёти Петунии, из-за чего от неё же я получу крики и наказание. Вот как тут не разозлиться? Я ведь не виноват, что своим туалетом та собака выбрала именно эти кусты! Это всё совершенно невозможно контролировать.       — И как ты мне предлагаешь это делать? Будто вообще что-то подобное возможно! — На кухне раздался резкий звон упавшей на пол вилки, что заставил меня тут же замолчать и, кажется, даже перестать дышать.       — Ничего, Дадличек, вот тебе чистая вилка. Кушай, не отвлекайся.       Поняв, что это был лишь мой неуклюжий увалень кузен, я облегчённо вздохнул. От негодования я совсем перестал следить за своей громкостью. Опять же!..       — Вот даже сейчас! Как можно контролировать то, чего даже не замечаешь?       — «Очевидно, научиться замечать.»       Нет, ну он издевается надо мной.       — «Ты слишком импульсивен, легко распыляешься и на диво невнимательный. Есть много вещей, которые требуют исправления, но, к счастью, на этом сейчас нет нужды излишне зацикливаться. В моменты сильных эмоциональных всплесков я помогу тебе успокоиться, как уже сделал это тогда в машине. Предугадывая твоё возражение, в следующие разы этот процесс будет более быстрым и без боли. Остальное тебе предстоит осваивать постепенно, по мере того, как будешь учиться контролировать свою магию. Если будешь стараться, сможешь обрести полный контроль над своими эмоциями, а значит и над случайными выбросами магии тоже.»       С кухни снова раздался громкий звук, но на этот раз им оказался скрип стула по ламинату. Через несколько секунд я услышал как ко мне приближается дядя. В решётчатом окошке-вентиляции мелькнуло его тело, после чего раздалось несколько щелчков и дверь открылась.       — На, через пять минут я приду и заберу. И не свинячь! И без того мерзко двери открывать. — Дверь хлопнула, следом щёлкнули замки и Вернон снова пошёл на кухню. — Петуния, постирай мальчишку, а то скоро гостей в дом нельзя будет позвать.       — Я? У меня и без того дел куча, чтобы ещё на него время тратить. Сам пусть этим займётся, я только проконтролирую, чтобы опять не вычудил чего.       — Делай как знаешь, только б не несло оттуда всякой…       Дальше разобрать что-то было уже невозможно из-за шума телевизора и воды в раковине, да и мне не интересно. Сейчас меня волнует только еда. Голодом меня конечно не морят, но в период наказаний кормят меньшими порциями, — которые и так невелики, — что не способствует насыщению. В особо плохих случаях могут не давать обед. сейчас же, на удивление, принесли мне вполне неплохую порцию пюре с кусочком мяса, а значит злиться они стали меньше.       Не смотря на действительно отвратительную личность, готовит Петуния хорошо. Закончил я как раз перед возвращением дяди Вернона.       — Завтра займёшься стиркой, парень. И чтобы без своих фокусов, ты меня понял? — Вернон быстро забрал тарелку и ещё быстрее закрыл дверь.       Кое как развернувшись на раскладушке, я снова лёг на кровать, с удовольствием отмечая факт довольно вкусного ужина. Не то, чтобы я наелся, но это однозначно лучше голодания. Может, научись я управлять магией, мне и еды начнут давать больше? А там и до своей комнаты дело дойдёт, я уверен. Да, было бы неплохо. Главное перестать всё портить, а даже наоборот! Магия могла бы мне помочь… наверное. Может я и Дурслей перестал бы бояться?.. Научись я контролировать свои силы, станут ли они лучше ко мне относиться? Но для этого я должен многое уметь, как я полагаю. Только вот возможно ли это «многое»?       — Том, — зачем ломать голову, если можно спросить у того, кто знает, — а что я вообще могу? Волшебники ведь всемогущие, да? Или я способен только на пару фокусов?       Ирония… Это было бы прямо в моём стиле — имей я талант только к вытягиванию кролика из шляпы. Хотя все те случаи «чрезвычайной ненормальности» слабо подходят под такое описание, если быть честным. И вообще, почему вдруг такая перемена? Я ведь просто хотел контролировать вспышки своей магии, чтобы не портить жизнь людям вокруг меня! Но ведь волшебство…       — «Всемогущие? Нет, Гарри. Это заблуждение, которому верят маглы. Те, кто по-настоящему понимают магию, могут подчинить её себе так, как обычным людям и не снилось. Сила волшебника не в том, что он может сделать всё, а в том, что он знает, как добиться желаемого. Сейчас ты видишь лишь поверхность, простые трюки, те самые «пару фокусов», но это лишь малая часть того, что возможно. Магия — это не набор трюкача, а инструмент, способ направить свою волю на мир. Это сила, которую ты можешь развить или растратить. Думай не о том, что можешь сделать сейчас, а о том, кем можешь стать, если научишься управлять ею.»       — И кем же я могу стать?       — «Кем угодно. Всё зависит от того, чего ты хочешь. Ты можешь стать тем, кто прячется за правилами и довольствуется тем, что ему дают. Или… тем, кто устанавливает свои правила, контролирует свою судьбу и силу. Магия даёт возможности, но только тем, кто готов взять от неё всё. Представь: ни границ, ни ограничений — только твоя воля и знание, как её направить. Большинство волшебников не задумываются о том, что их сила способна изменить их жизнь и мир вокруг. Они довольствуются малым. Но не ты. Твоя сила — это не просто пара заклинаний. Ты можешь стать лидером, мастером магии, человеком, которому подвластны вещи, недоступные другим. Всё, что нужно, — решимость и понимание, что нет преград, кроме тех, что ты сам себе поставишь. Ты можешь диктовать условия… или стать одним из тех, кто всегда подчиняется. Выбор за тобой.»       — Но мне не нужно всё это. Я просто хочу перестать портить жизнь людям вокруг меня.       Диктовать людям, как жить? Устанавливать правила? Двигаться напролом к целям? Каким целям? Для чего мне всё это? Я… Я лишь хочу спокойной жизни, вдали от всех, кто тычет в меня пальцем и издевается. Просто…       — «О, Гарри… как ты заблуждаешься. Ты думаешь, подавляя свою силу, принесёшь окружающим спокойствие? Наоборот. Пока ты сам не осознаешь, кто ты есть на самом деле, они будут видеть в тебе угрозу. Перестать «портить жизнь» другим — это слабая цель. Если ты будешь сдерживать себя, твоя магия всё равно вырвется наружу, ещё сильнее и опаснее. Ты уже это видел — каждый твой всплеск силы связан с подавленными эмоциями. Контроль — не в сдерживании. Контроль — это понимание своей силы и умение ею управлять. Если хочешь перестать доставлять людям неприятности, перестань бояться своей магии и научись её контролировать. Подавляя её, ты только усугубляешь проблему.»       Возможно… Может быть Том всё же прав? Подчини я магию, овладей я ею, мне не нужно будет виновато склонять голову и прятаться в чулане, чтобы не мешать другим. Я… Я так привык, что всем вокруг приношу одни только беды, порчу жизнь одним своим существованием, что… совсем перестал думать о самом себе. Да, именно, я попросту забил себе голову мыслями и желаниями чужих людей, напрочь забыв о самом себе. Чего я хочу? Прекратить быть «ненормальным»? Перестать отравлять жизнь Дурслей и моего окружения? Остановить свои выбросы, даже не попытавшись понять что я действительно могу, понять кто я? А мои ли это желания? Нет. Это желания Дурслей. Это мечты моих тёти и дяди, которые до пены у рта меня ненавидят и по нелепому стечению обстоятельств являются моими опекунами. Они ведь даже не смогли мне рассказать правду о моих родителях, правду о их смерти. Да, Дурсли могли не знать что именно произошло, но они, хотя бы, могли не врать мне, ещё и так агрессивно. Всю жизнь они меня прячут, гнобят, презирают и, кажется, только и ищут повода наказать — ведь тогда я буду заперт в чулане и они смогут насладиться моим отсутствием. Так почему я так горю желанием угодить им? С чего бы мне сдерживать себя, свои силы, магию? Потому что это причинит им неудобства? Но ведь о моих неудобствах они не думают.       Я повернул голову в сторону двери и, наблюдая за игрой света в решётчатом окошке, прислушался к шуму в доме.       — …здно, пора идти спать.       — Ну мааам! Тут ведь самое интересное началось, а завтра повтора не будет!       — Сына, давай, пора спать. Тем более тебе всё же рано такие передачи смотреть.       — Ну папа!       — Давай-давай. Взамен завтра можешь встать на час позже, а на завтрак съесть пирог. М? Как тебе такое?       — Пирог? Хм… Ладно, так уж и быть. По правде не такая уж и интересная эта передача.       — Ну вот и славно.       Кузен быстро забежал наверх, полностью проигнорировав просьбы почистить зубы перед сном. Вскоре звуки телевизора прекратились, свет погас и по лестнице поднялись уже Дурсли-старшие. Через несколько минут тишину в доме нарушал только храп Вернона. Я же всё продолжал лежать и смотреть в окошко, сквозь которое теперь было видно едва уловимое отражение света уличных фонарей. И я всё ещё продолжал думать. По сути, я ведь чужой для этой семьи. И они для меня. Я продолжаю здесь жить лишь по совершенно непонятным и, наверняка, нелепым причинам. Почему меня должно беспокоить их благополучие? Чтобы они не выкинули меня из дома? Не думаю, что в приюте мне будет много хуже, чем здесь.       Дурсли презирают магию, ненавидят её… боятся, из-за этого и не дают мне узнать кто я, на что способен. Буквально внушили мне, что я должен закрыться от всех, бояться собственной силы, думать о других больше, чем о самом себе. Я… Я не хочу так. Не хочу каждый день чувствовать себя не просто лишним, а непосильным бременем, свалившимся на плечи чужих людей; слышать все эти упрёки, оскорбления, грязь, что так охотно на меня выливается; думать, что я — просто какая-то ошибка, что от моего существования рушится буквально всё…       Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, я снял очки и отвернулся от окошка. Возможно, мне стоит прислушаться к Тому, пусть даже я всё ещё не знаю кто он и связан ли со смертью моих родителей. Может и глупо верить ему, — я бы и не хотел этого делать, — может он всё-таки лишь моя галлюцинация, но… у меня больше никого и нет.

***

             Мрачное, почти чёрное небо будто сжалось, готовясь рухнуть на землю. Ветер стонал в ветвях, свистел в щелях окон, а дождь начинал литься всё сильнее, разбиваясь о крыши и окна в неистовых ударах. Пустые улицы заливало водой, ставни дрожали от порывов ветра, предвещая надвигающийся шторм. Линии электропередач извивались словно змеи под беспощадным давлением непогоды. В такие дни даже злейшего врага пустишь укрыться от этого ужаса.       Посмотрев в окно, меня пробрала дрожь — даже простая мысль оказаться сейчас на улице заставляла нервно сглотнуть и поёжиться. Здесь, на кухне, сквозь белые французские двери хорошо можно было разглядеть буйство стихии, что, казалось, вот-вот сметёт эти самые двери, яростно вырвав из вместе с полом и потолком. Однако, витражная конструкция проявляла чудеса стойкости и выдержки, абсолютно не желая реагировать на мощные порывы ветра. Глядя на эту картину, складывается ощущение, что погода не так уж и страшна, что у меня лишь разыгралось воображение, не более. Впрочем, с такой атмосферой это вполне вероятно.       Утро воскресенья встретило меня обещанным циклоном, дополнив картину снаружи серостью и угнетающей тьмой внутри. Не смотря на приближающийся полдень, в доме стоял вечерний мрак, заставивший включить торшеры и бра. Благодаря комбинации такого освещения и погодных условий создаётся довольно уютная атмосфера спокойствия и расслабленности. Так и подмывает сесть в мягкое кресло под тёплым светом абажурного торшера и почитать какой-то журнал или посмотреть фильм под стать погоде… Но, к сожалению, в этом доме такой возможностью я не обладаю.       Практически сразу после завтрака, — на который, к моему удивлению, меня пригласили, — я собрал всё своё скромное постельное бельё и даже одежду и под присмотром тёти принялся за стирку в ванной. Так как простынь и пододеяльник вручную я выстирать не смогу, тётя со скрипом в сердце закинула их в стиральную машину. Всё остальное пришлось стирать в тазике с минимумом порошка. Почему всё остальное тоже нельзя постирать в стиралке? Всё до очевидного просто — Дурсли брезгуют.       Стоило закончить со стиркой как меня сразу заставили заняться уборкой в доме. Видимо, атмосфера сегодняшнего дня понравилась не только мне, потому домашние дела оперативно перекочевали в две категории: это будет сделано завтра, а это можно поручить мальчишке. Разумеется за моими действиями будут следить, но только краем глаза, ведь уборка для меня привычна и «эксцессов» во время неё ни разу не происходило. Впрочем, такой возможности я даже рад — всяко лучше той клетки, по ошибке зовущейся моей комнатой.       И вот сейчас, по обыкновению закончив процесс уборки кухней, я стоял в ожидании дальнейших поручений, всматриваясь в героические витражи. Удары дождя и свист ветра погружали меня в какое-то удивительное состояние отрешённости и спокойствия, хоть и мысль о выходе наружу меня всё ещё пугала. Дурсли разошлись каждый в свой уголок, — Дадли уселся перед телевизором, Петуния читает книгу в желанном мною кресле, а дядя Вернон копается в гараже — что подарило мне такую приятную возможность бесконтрольного пребывания вне чулана. Где-то в глубине нависшего над нами покрывала туч пробежала молния, и следом за ней, спустя несколько секунд, раздался треск грома. На секунду появилась мысль, что подобное я уже видел и даже испытывал, но я не придал значение этой мысли. Ведь такое попросту невозможно.       Мысли сами собой вернулись ко вчерашнему вечеру и я невольно снова прокрутил их в голове несколько раз. Сейчас мне отчего-то стало легче посмотреть на свою жизнь со стороны, рассмотреть поступки моего окружения, понять собственное согласие на сформировавшееся отношение ко мне. Ведь именно мои покорность и молчание являются практически активным согласием со словами и действиями Дурслей. Они считают меня уродом и я соглашаюсь с этим; называют меня сыном наркоманов и я проглатываю это; запрещают мне покидать чулан, заставляют жить там, носить обноски Дадли и недоедать… и позволяю им это. Дурсли практически вбили мне в голову, что я недостоин ничего того, что позволено нормальным людям, ведь таковым я не являюсь, и я принял это за действительность. Но ведь это не так.       Я отвернулся от созерцания улицы и взглянул на них — тех, кто должен быть моей семьёй. Практически идиллия, если исключить моё существования. Просто удивительно как взрослые люди способны так ненавидеть и презирать ребёнка. И ведь за что? За, то что он сам не понимает и не контролирует…       Вновь повернувшись к белым французским окнам, сквозь которые уже виден лишь сплошной поток небесной воды да редкие проблески далёких молний, я попробовал мысленно позвать Тома. Не всё же мне в слух с ним разговаривать. Уверен, находясь в моей голове, он прекрасно услышит мои мысли. Главное, чтобы не все…       — «Чудесная погода, не правда ли?» — появление Тома вновь вызвало неприятный зуд где-то глубоко в мозгу, но, кажется, на этот раз не такой сильный. А может это всё моё воображение?       — «Если только не высовываться из дома.» — с лёгким облегчением ответил я. Всё же можно общаться мысленно. — «Знаешь… Я думаю, что ты прав относительно… многого. Не то, чтобы я спешил тебе полностью доверять, но, по крайней мере, я с тобой согласен.»       — «Неужели? Что ж, раз так, чего ты теперь хочешь?»       — «Я хочу научиться управлять своей силой, хочу понять кто я, узнать о своей семье, а после… Не знаю. Наверное лучше пока начать с этого.» — Я и в правду не думал так далеко. Мне кажется, что сейчас мне важнее разобраться в этих трёх вещах, и только потом пытаться думать о будущем.       — «Мудрое решение, Гарри,» — голос Тома прозвучал с мягкой, почти наставнической интонацией. — «Сила, которой ты обладаешь, заслуживает того, чтобы её изучить, развить, поставить себе на службу. Я помогу тебе, но только лишь в том, что касается магии. С остальным тебе предстоит научиться разбираться самостоятельно.»       С остальным я попросту не могу тебе довериться…       — «И с чего мне начать?» — такое внезапное желание побыстрее научиться колдовать удивило даже меня. Казалось бы, буквально вчера я был уверен, что от магии мне нужно избавиться, а сейчас уже нескромно воображаю свои возможности.       — «С возвращения в чулан.» — я не понимающе скривился от его ответа. — «Понимаю твоё негодование, но это единственное место в доме, где тебя без острой необходимости не трогают. Всего лишь временная уступка ради прекрасного будущего, ты так не считаешь?»       С грустью в сердце я в последний раз насладился моментом, после чего всё же ушёл в свою нору. Я бы хотел поспорить с Томом, но смысл в его словах есть — меня действительно не трогают просто так, если не мелькаю под рукой. Дурсли только рады, когда я не выхожу на свет, поэтому чулан — и вправду единственное спокойное место. Забавно это… Место, которое я ненавижу больше всего, является для меня самым безопасным убежищем.       Зайдя в чулан и закрыв дверь, я лишь отодвинул засов решётчатого окошка на двери, пусть и давало это всего ничего света. Всяко лучше той лампочки, излучающей отвратительно рыжий свет.       — И так, что дальше? — я снова перешёл на шёпот, потому что обращаясь к Тому мысленно мне очень трудно не прыгать с одной мысли на другую. Так мне привычнее общаться.       — «Ты уже знаешь, что сила внутри тебя — это магия, и именно благодаря ей с тобой происходят необычные вещи. Ты принял решение научиться контролировать её, но для контроля магической энергии недостаточно просто владеть своими эмоциями. С целью обуздать внутреннюю силу и упростить её использование волшебники изобрели волшебные палочки. Она фокусирует в себе волю мага и преобразовывает её в заклинания. Волшебная палочка — неотъемлемая часть любого волшебника.»       Палочка… Звучит как издёвка. Это ведь первое, что приходит тебе на ум при слове «волшебство». Ну там ещё посохи всякие, кольца, старинные книги, шляпы… Только вот что мне теперь делать? Сомневаюсь, что они продаются где-то в укромных уголках местных минимаркетов, да и Дурсли наверняка заметят её рано или поздно, если у меня таковая вообще когда-то будет…       — И где же мне её достать? У меня денег нет и из дома не получится выйти просто так.       — «Сейчас она тебе не нужна. До одиннадцати лет волшебники не пользуются палочками, так как их магия всё ещё нестабильна и в процессе формирования. Преждевременное использование волшебной палочки нарушит естественное развитие магии, что, в последствии, негативно скажется на будущем волшебника.»       — Тогда что делать? Мне ведь уже сейчас нужно овладеть своей магией, иначе жизнь у Дурслей станет ещё хуже!       — «Сейчас я предлагаю тебе попрактиковаться в использовании магии без палочки. По сути своей это крайне сложное искусство, к которому подступаются лишь действительно одарённые и сильные волшебники, но… Для развития контроля тебе достаточно пробовать самые простые вещи, такие как передвигание небольших объектов — например камней — одной лишь силой мысли или, скажем, простенькая стимуляция растений. На такие вещи способен каждый волшебник, в особенности тот, кто ещё не закостенел в пользовании палочкой.»       — Это… звучит интересно.       Я окинул взглядом своё небогатое убранство, пытаясь найти какой-то маленький и лёгкий предмет. Вспомнив, я просунул руку под матрас у изголовья раскладушки и потянулся рукой сквозь её прутья. Опустившись рукой до самого пола, я провозился в слепых попытках нащупать необходимое несколько секунд, после чего довольно достал слегка покалеченного солдатика из старого набора Дадли. Он как-то разбросал игрушки по всей гостиной и мне удалось забрать трёх разных солдатиков. К сожалению меня раскрыли и мне пришлось отдать два из них — третий чудом остался не обнаруженным.       Приняв сидячее положение я внимательно всмотрелся в зелёного мужичка с биноклем в руках. Оказалось, что играться одним солдатиком довольно скучно, потому я и спрятал его до лучших времён. Сейчас же бравому, но забытому герою предстоит испытать на себе нечто небывалое. Только вот…       — А как, собственно, это сделать? — я ведь никогда ранее не использовал магию умышленно. У меня всегда всё выходило как-то само собой.       — «Ты сам должен это понять, Гарри. Каждый ощущает магию по своему. Вспомни свои последние магические выбросы — что ты чувствовал?»       В голове пронеслись образы угрожающей Мардж, нарастающего страха и ошмётков торта, внезапно заполнивших всю гостиную. Стригущая мои волосы Петуния, которую не заботило моё мнение, а затем стремительно отросшая назад шевелюра. Дадли и его друзья, бегущие за мной, и я, неведомым образом оказавшийся на крыше дома. Что объединяет все эти случаи? Что я ощущал, помимо всей той палитры негативных эмоций?       Погрузившись в глубокое исследование памяти, я продолжал буравить взглядом солдатика, свободно лежащего в руках. Но я его не видел. Все мои мысли, моё воображение, мои намерения были сконцентрированы на чём-то глубоко внутри меня. Казалось, я настолько погрузился внутрь себя, что не заметил бы даже тушу Вернона перед собой.       И вот оно. В груди зародилась смесь давящего предвкушения и радости от успеха. Я смог уловить то тонкое чувство магии, что так умело пряталось за ворохом эмоций. Взгляд стал осмысленным и всё моё внимание теперь было уделено зелёному человечку, смотрящему куда-то сквозь меня своим биноклем. Я попытался насильно вызвать ощущения магии и всем сердцем пожелал сдвинуть солдатика. Тишина и отсутствие результата давило на меня, в ушах зарождался знакомый едва слышный писк, от усердия и сосредоточенности у меня вспотели руки. И когда натянутая до предела струна должна уже была, казалось, лопнуть, пришло успокаивающее облегчение, напоминающее скорее затишье перед бурей.       Солдатик сдвинулся.