Баккара

      Чимин поглубже зарывается в капюшон куртки, которую ему выдал Терра. Время близится к ноябрю, и на улице становится всё холоднее, потому Чимин, привыкший к теплу во дворце, постоянно зябнет. А ещё ему не по себе от места, куда они пришли. Чёрный рынок — поистине чёрный во всех его воплощениях. Здесь темно, грязно, чем-то воняет, а ещё толпа неимоверная. Каждый хочет продать и выручить хоть копейку за свой товар, а люди ищут то, что неспособны приобрести легальными путями.        Терра ведёт их через толпу, а Тэхён крепко держит Чимина за руку, и тот не сопротивляется: людей настолько много, что принц запросто потеряется. Первая его встреча с чужеродными для омеги улицами всё ещё вселяет страх в Чимина, страх остаться с толпой наедине, оттого он крепче стискивает ладонь Тэ своими небольшими пальцами и старается не оставать ни на шаг. Все толкаются, кричат, смешиваются диалекты разных провинций и городов, отчего Чимину не всегда удаётся различить слова. Общий язык Рейвена переплетается с незнакомыми словами, и омега ощущает, как ему становится всё тяжелее дышать.        Он вдруг спотыкается, едва ли не падает под ноги толпе и уже прощается мысленно с костями и своими нервами, как чьи-то крепкие руки подхватывают Чимина подмышки и удерживают в вертикальном положении. Немо, прикрывший свои белые волосы капюшоном, придерживает Чимина за пояс и ведёт дальше, не позволяя потеряться. И сейчас, несмотря на весь негатив и злость молодого альфы по отношению к нему, Чимин Немо искренне благодарен, потому с облегчением и лёгкой дрожью выдыхает, ступая и лавируя между торопящимися куда-то людьми.        Они выходят на пустынный пятачок перед входом в подземную часть рынка, и Чимину, наконец, удаётся выдохнуть. Немо отпускает его только тогда, когда они оказываются рядом с Тэхёном и Салитой, о чём-то тихо беседующими.        — Не теряй хозяина, — едко бросает Немо Тэ, и тот нахмуривается. Верхняя губа альфы взгдрагивает, но хватает одного звука, чтобы они тут же пресекли начинающуюся перепалку — Терракота выразительно цокает языком, и все возвращаются к тому, за чем на самом деле прибыли на Чёрный рынок Сапхара.        — Мы с Салитой пойдём и пронюхаем обстановку внизу. Если там есть то, что нам нужно, я дам сигнал по радиосвязи Немо, и вы спуститесь к нам, — отдаёт приказ Глава Гвардии, на что оставшаяся часть группы только молчаливо кивает.        Как понимает Чимин, внизу опасно. Именно поэтому Терра не тащит их туда сразу же, и выдыхает, ожидая, пока Салита и он скроются в толпе, стремящейся вниз — на подземную территорию, где есть всё, что душе угодно, всё, что можно отыскать легального и нелегального. Чимин же с Тэ и Немо остаются стоять, прислонившись к грязной тёмно-зелёной стене ограждающего окраину города забора. Немо зевает и лениво оглядывает толпу, пока Пак раздумывает.        Он знает, что у Терры есть немного средств, но уверен, что их может оказаться недостаточно. И Чимину катастрофически хочется помочь Гвардии хоть чем-то, а не просто существовать в ней, потому, всё же решившись, омега подходит к альфе ближе и воинственно становится перед ним.        — Чего? — растягивая гласные, спрашивает тот, окидывает красивое омежье лицо взглядом и замирает на ярких голубых глазах.        — Есть на Чёрном рынке место, где принимают ювелирные украшения? — тихо спрашивает Баккара, прожигая Немо взглядом.        Тот удивлённо вздёргивает белую бровь и хмыкает.        — Тебе зачем? Ты не настолько золото, чтобы себя закладывать.        — Можешь на минутку стать серьёзнее? — опасно сощуривается омега, стискивая края куртки пальцами, постепенно деревенеющими от почти минусовой температуры и отстутствия движения.        — Ладно, ладно, — вскидывает примирительно руки Немо, отталкивается от стены и фыркает. — Есть одно место. Дай руку, иначе опять потеряешься.        Тэхён, всё это время молчаливо наблюдающий за ними, позволяет принцу схватиться за широкую прохладную ладонь Немо, а после, держа оружие наготове под полами собственной куртки, следует, замыкая цепочку. Чимин послушно идёт за альфой и почти не спотыкается, практически не налетает ни на кого в толпе, пока Немо ведёт его туда, где людей поменьше.        Эти прилавки чище, но пустыннее, словно что-то пугает торговцев здесь, и их тут на пальцах можно пересчитать. Здесь и атмосфера холоднее, и воздух кажется гуще, Чимин даже мурашками покрывается, когда они проходят мимо прилавка с какими-то странными на вид цепями и шипованными плетьми. Он старается рассмотреть всё и сразу, но их дорога резко оканчивается рядом с закутком, ограниченным шаткой деревянной дверью и стеклом — грязным, почти зелёным и не пропускающим свет.        Немо осторожно входит и тянет за собой Чимина, Тэ же закрывает за ними дверцу. В помещении немногим теплее, чем на улице, вокруг множество коробок, стеклянных витрин, где тускло поблёскивают драгоценности, а в самом дальнем углу — прилавок, озарённый жёлтым светом лампы. За ним сидит старик с моноклем на глазу, явно что-то исследует и рассматривает, а как только слышит шаги пришедших клиентов, отрывается от занятия и поднимает морщинистое лицо на вошедших.        Они не спеша приближаются к прилавку — Немо впереди, за ним Баккара и замыкает процессию Кардинал. Все троё сокрыли лица и головы капюшонами, чтобы не оказаться узнаваемыми.        — Чем могу помочь? — голос ювелира кажется скрипучим, как старые доски, и Пак едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть.        Немо уступает ему место, и омега выступает вперёд, сразу же выуживая из кармана тот самый мешочек с его драгоценностями, которые вернул Пепел.        — Я хотел бы продать украшения, — тихо говорит омега и, ослабив верёвочки, высыпает на ладонь побрякушки. Они кажутся Чимину холодными и смешными по сравнению с тем, что по-настоящему важно в мире.        Чимину нравятся украшения, однако они — показатель того, насколько разнится жизнь столицы и дворца с той жизнью, которая преобладает в государстве. И смотреть на бриллианты и золото не хочется. Чимину противно даже думать о том, как он прежде жил. Омега протягивает руку и показывает скупщику бриллиантовые серьги, красивую золотую цепочку и браслет. Старик же, в свою очередь, с вытянувшимся от удивления лицом, разглядывает дорогие украшения. Такие люди как он умеют наживаться даже в гетто, скорее всего, сюда сбывают краденое и добытое грабежом, однако сейчас Чимину плевать, ведь он должен помочь гвардии и достать ещё денег. После же отдаст их Терре, чтобы тот распределил там, куда сейчас нужнее всего.        Ювелир принимает драгоценности и настраивает специальный монокль, чтобы как следует рассмотреть камни и плетение украшений. Остальные молчаливо стоят и ждут, пока старый скупщик выдаст свой вердикт.        — Я дам за всё восемь золотых, — выдаёт он и кладёт золото на прилавок, словно позволяя Чимину раздумать.        А тот едва ли не задыхается от возмущения: восемь золотых за настоящие бриллианты? Он рассчитывал выручить по крайней мере пятьдесят монет из чистого золота, чтобы у Гвардии был хороший запас! Баккара моргает и недовольно нахмуривается, тут же поджимая немного потрескавшиеся пухлые губы.        — Это неравноценный обмен, — глухо проговаривает он, положив руку на прилавок. — Золото и бриллианты на восемь золотых?        — Либо восемь золотых, либо валите отсюда, — усмехается старик и откидывается на спинку своего стула, чтобы насмешливо оглядеть Баккару. — Откуда я знаю, где ты достал эти побрякушки и с кого снял?        Чимина пронзает гневной горечью. Ни с кого он драгоценности не снимал! Щёки бледнеют от негодования, и омега задыхается, собираясь разорваться возмущениями, но не успевает. Слышит раздражённое цоканье позади, а после Немо с дикой улыбкой вскакивает на прилавок. Капюшон падает с его головы, обнажая белоснежные прядки, и глаза ювелира ошарашено распахиваются, но сказать он ничего не успевает. Упершись одной ногой в тяжёлом ботинке в стол и сминая, пачкая бумаги, а второй заблокировав старику путь отхода, когда ставит её на спинку стула прямо рядом с плечом скупщика, альфа выуживает два потёртых, но красивых пистолета с вензелями. Дула смотрят прямо в глаза старику, и Чимин вздрагивает, но сдерживается и не отшатывается от прилавка.        — Немо, — благоговейно шепчет старик, узнаёт повстанца, а тот, сверкая диким взором, цокает снова.        — Ты озверел, старый хрен, — рычит Гвардеец, вынуждая ювелира дрожать. — Раз знаешь моё имя, то в курсе, что я с тобой сделаю. Баккара уверен в том, что ты набиваешь себе цену и снижаешь её висюлькам.        — Я… я не могу быть уверен…        — Пасть захлопни, — рявкает Немо на скупщика, и тот сглатывает слюну. — Если не хочешь, чтобы я сначала отстрелил тебе яйца, а потом запихнул их тебе в задницу, прекрати выёбываться и снижать цену на товар, — старик сильно бледнеет и не сводит взгляда с Немо, а тот наоборот переводит свой на Баккару: — сколько стоят украшения?        — Не меньше сорока, — бросает Чимин и даже так сильно снижает реальную стоимость. Столько, скорее всего, отдадут за треть его браслета, выполненного в искусной технике самыми лучшими ювелирами страны.        — У меня столько нет… — хрипит скупщик и моргает, бросая злой взгляд на Чимина.        — Не ври, — прикрикивает Немо и вдруг вдавливает дуло в морщинистую скулу. — Ты знаешь, что я твой единственный шанс вывозить из Сапхара драгоценности. Не навлекай на себя мой гнев. Я долго закрывал глаза на то, что ты живёшь себе припеваючи, только из-за того, что такая сволочь изредка нам помогает.        — В шкафчике в столе, — отчаянно зажмурившись, выпаливает ювелир. — Ключ на шее!        Немо удовлетворённо выдыхает и дико усмехается, обнажив зубы с едва заметной щёлкой между передними. Он подцепляет верёвочку на шее старика и снимает её вместе с ключом с шеи. А после спрыгивает со стола и со спокойным, почти умиротворённым выражением отмыкает шаткий скрипучий замок, одной рукой всё ещё удерживая ювелира на мушке. Выудив холщовый кошель из ящика, альфа бросает его Чимину, и тот ловит, моргнув.        — Впредь будь честен и не смей обманывать Серую Гвардию, — шипит Немо, а после снова запрыгивает на стол. Он безжалостно топчется по бумагам скупщика, ступает на прилавок и спрыгивает рядом с омегой. Тот подвигает осторожно украшения к ювелиру и, спрятав взгляд, полный удовлетворения от сделки, а ещё стыда за произошедшее, Чимин укрывает под плащом кошель и разворачивается, чтобы покинуть лавку.        — По-другому было никак? — спрашивает он едва слышно у Немо, когда они втроём оказываются снаружи.        — По-другому я мог прикончить его. Этот хер давно просился на дуло пистолета, его щадили лишь из-за того, что он платил нам за вывоз краденного, — бросает безжалостно альфа, а после прикладывает к уху пальцы, по всей видимости с ним связывается Терра. — Нам надо на нижний уровень.        Тэхён осторожно поправляет капюшон Чимина, чтобы его лица не было видно, и вся компания движется в обратном направлении, чтобы достигнуть входа на нижний уровень рынка. Когда они спускаются, Чимин забывает, что такое цивилизация. Здесь нет электричества — только факелы, едва способные осветить протяжённость подземных коридоров. Они тянутся к сердцевине тоннелей в виде большого круглого пространства со столпотворением людей. Все они разные и странные. Чимин любит свой народ, однако некоторые посетители рынка его искренне пугают. К примеру, вот тот бугай со следами оспы на всём лице, он смотрит так, словно хочет сожрать. И омега хватается за кинжал на рёбрах. Одной ладонью держится за руку Тэхёна, который с невозмутимым лицом, но с пистолетом наизготовке ведёт его следом за Немо и стискивает так, словно принца могут украсть, а второй Чимин держит рукоять подаренного Пеплом кинжала. Теперь он понимает слова наёмника: оружие может пригодиться омеге, а альфа постарался заранее подумать об этом.        Щёки вспыхивают то ли от ненависти, то ли от тлеющих углей, которые Чонгук распалил внутри омеги ещё во дворце. Он не может прекратить задаваться этим вопросом даже сейчас: играет с ним Чон или же его поступки искренни. Альфа действительно изменил свой план, узнав Чимина поближе, он пожертвовал людьми, чтобы вытащить его из дворца. Кармы, конечно, Пеплу это не прибавляет, но сердце принца отчаянно ёкает за рёбрами. Он не может спокойно отринуть первую в жизни влюблённость в мужчину. И Чимин изначально видел, что Чонгук — не показатель благородности и благодетели. А теперь, когда пазлы картинки окончательно складываются перед глазами, Пак может осознать, что, пусть он часто умалчивал, но в некоторых случаях говорил едва ли не в лицо Чимину отвратительную истину. Проблема лишь в том, что тот её не мог принять и понять.        Чимин вздыхает, покрепче стискивая кинжал ладонью. Мыслей и чувств слишком много. В груди болит и саднит после предательства, сознание путается из-за вранья, скопившегося вокруг Чимина, даже от него начинает раскалываться в очередной раз голова. Однако единственное, что остаётся в разуме кристально чистым: желание сломать проклятое колесо лжи. Чимин должен избавиться от регента. Ему больно, потому что омега считал Рафаэля отцом, больно, что младший брат, в котором Пак души не чает, пытался его убить. Но ненависть, разгорающаяся непомерным пламенем от единственного взгляда на бедных, измученных жизнью жителей Рейвена, питает решимость омеги. Он не должен их жалеть — Рафаэля и Хелла. Он видит всё, что происходит за благостной картинкой, и хочет исправить положение, чтобы наладить лучший мир в своей стране. Чимин верит Гвардии и её целям. Он здесь недолго, но готов помогать повстанцам всем, чем сумеет.        А боль от предательства Чонгука… Отчего-то Чимину думается, что она способна иссякнуть. Каждый взгляд, каждое движение этого мужчины зачаровывают Пака. Гнев сбавляет обороты, позволяя ему трезво размышлять: да, он пришёл изначально, чтобы убить омегу. Но не убил. А спас. Вытащил из красивой золотой клетки, где Чимин с неведением на пару ждал своего заклания, как агнец, выращенный на убой. Чонгук вытянул его из бездны, спас ему жизнь. Сказал правду: он не такой альфа, который будет петь ему дефирамбы, но почему-то отчаянно хочется интерпретировать слова Пепла по-своему.        — Скажи, Тэ, — тихо спрашивает Чимин, когда они, пройдя сток всех тоннелей, вновь заходят в узкий, плохо освещённый коридор, — всегда ли любовь такая, какой её описывают книги?        Страж замирает, а после резво продолжает шагать, чтобы поспевать за Немо.        — Я мало толку знаю в любви, — уклончиво начинает альфа. Он старается прилюдно сдерживаться и не проявлять уважение к омеге определённым обращением, чтобы не выдать их. — Что именно вы имеете в виду?        — Если человек говорит, что он не будет признаваться в чувствах красивыми словами, а потом наряжает в оружие и натягивает тёплые носки на ноги, — сипло проговаривает Чимин. — Если он спасает твою жизнь и обещает вырвать шанс на взаимность зубами, но при этом не хочет попросить прощения за свой поступок, похоже ли это на любовь?        Тэ оборачивается и весело усмехается, он, кажется, сразу понимает, о ком ведёт речь омега, и Пак моргает от смущения.        — Некоторым людям трудно говорить, — пожимает плечами Кардинал. — Особенно о своих чувствах, которые привыкли скрывать. Он… проявляет интерес при этом?        — Он засранец, по поведению которого невозможно вообще понять, честен он, лжёт он и играет ли с тобой, — бубнит омега под нос, насупившись.        Тэхён посмеивается.        — Как альфа скажу вам — порой тяжело проявить ту самую красивую любовь, которую вы видите в книжках, — продолжает Кардинал, всё следуя и поворачивая за Немо. — Порой любовь в настоящем её виде проявляется… в немного иных вещах. Стоит смотреть глубже и замечать мелочи, Баккара, — это впервые за всю жизнь, когда Тэ обращается к омеге без титула, но с прежним почтением. — А вы это очень даже умеете. Только гнев сможет сбавит обороты и вы увидите даже то, что пытаются неумело скрыть.        Чимин закусывает губу, глядя в спину Стража. И что же, Тэхён хочет сказать, что у Чонгука есть к кронпринцу чувства?        — Как он убедил тебя помогать? Ты не говорил прежде, — Тэхён снова оборачивается через плечо и ждёт, пока мимо прошмыгнут другие обитатели рынка.        — Ну, — хмыкает Кардинал, а Немо ускоряет шаг, и им тоже приходится поторопиться. — Иногда даже подлецы сентиментальны. Иногда даже самые каменные сердца оказываются горячее лавы. Пепел показал мне кое-что, что не могло быть у человека, который ничего не испытывает.        — Что это было? — любопытно суёт нос в этот факт Чимин, приближаясь к Кардиналу.        — Роза, — Чимин непонимающе моргает, — засушенная роза Баккара.        Потупив взгляд, омега ощущает, как проклятая птица начинает трепыхаться в груди, облучённая и воскрешённая надеждой. Для чего Чимин ищет Пеплу оправдания?        — Баккара, вы ведь всегда понимали Эллириона и Вайнела, — ненадолго останавливается альфа и оборачивается к принцу. — Вы всегда считали, что любой человек заслуживает божьего прощения. А тут… я понимаю вашу злость, он тоже понимает. Но… отношения — всегда работа двоих. Мне кажется, Пепел из тех мужчин, которые сожгут всё, что будет мешать вашему будущему, но лишь тогда, когда вы сделаете первый шаг навстречу и покажете, что вам это тоже нужно. Таким истуканам с эмоциональным диапазоном как у головки булавки нужно больше времени, чем таким чувственным натурам, как вы.        Чимин краснеет и раздражённо прикусывает губу.        — И я что, должен просто взять и простить его за то, что он сделал и хотел сделать? — вскидывает злой взгляд омега на Стража.        — Вы можете не прощать. Но по моему скромному мнению наблюдателя, — Тэ тихо вздыхает и движется дальше, чтобы нагнать Немо, — он — единственный, кто заставляет вас сиять.        Чимин моргает и не отвечает. Его душа снова находится в раздрае, снова заволокло внутреннее небо тучами. Чонгук нужен ему. Омега хочет его всё так же сильно — физически и морально, — но предательство, гордость и обида слишком сильно давят на глотку.        Он оставляет эти размышления на потом, потому что следом за Немо они выходят из тоннеля на маленький пятачок заставленного и заваленного всякой всячиной пространства. Чимин возбуждённо оглядывается, потому что замечает то, что ему знакомо и понятно: трещание электрических разрядов, звон стали и скрипение пластика, гайки, шарниры, инструменты и листы металла. Он выходит чуть вперёд и уже замечает очень высокого Салиту, а за его спиной — тонкую и хрупкую, но от того не менее опасную фигуру Терракоты. Омега о чём-то говорит с торговцем, и вся компания направляется ближе к ним. Баккара становится рядом с Главой, и торговец замирает, а омега поправляет капюшон и дёргает Терру за рукав — он уже уяснил, что Глава не любит, когда его трогают без ведома.        — Я бы посоветовал вам направиться на кладбище кораблей, — фыркает торговец. — Но туда только отчаянные ребята суются, ибо Смотрители, если ловят, не щадят никого.        Чимин моргает, а Терра вздыхает и потирает двумя пальцами переносицу.        — В чём дело? — тихо спрашивает он, и Терракота оборачивается.        — Мы нашли малость из того, что тебе необходимо. Больше не найти нигде, кроме кладбища кораблей.        — Давай заберём то, что есть, а я уже после подумаю, как и чего, — тихо проговаривает принц, на что Терра кивает и бросает маленький мешочек со средствами.        Чимин поджимает губы, когда торговец пересчитывает серебряные и железные монетки, потому что у Гвардии совсем нет денег. И при всём при этом — они ведь почти не воруют и не разоряют чужие дома. Терракота жесток, но милосерден и тревожен. Он — человек, кажется, чести по отношению к своим людям. Чимин не перестаёт за ним наблюдать, а потому открывать всё новые и новые грани этого молодого мужчины. Салита грузит в большой мешок те детали, которые им удалось добыть на чёрном рынке, а он переминается с ноги на ногу, вдруг заметив маленького пожилого омегу, который сидит прямо на земле, а перед ним расстелен тусклый дырявый плед. На пледе у него паяльник, проволока, а самое интересное для Чимина — увеличительные стёкла. Баккара, бросив мимолётный взгляд на остальных, тихо выуживает золотую монетку из мешочка за пазухой, а после приближается к пожилому торговцу. Тот выглядит, словно божий одуванчик, подслеповато глядит на Баккару, а омега не может сдержать печальной улыбки.        — Эти стёкла, сколько они стоят? — тихо и вкрадчиво произносит Чимин, на что омега взволнованно подбирается.        — Пол желязника, господин, — сипло проговаривает торговец, словно Чимин — единственный, кто к нему за много дней подошёл. — Мне больше нечего продавать.        — Я возьму все, — выдавливает из себя принц. Когда этот человек в последний раз ел? Что с его семьёй? Жалость и чувство несправедливости затапаливают его с головой, вызывая в глотке ощущение противного кома. — И паяльник тоже возьму.        — Спасибо, мой господин, — трепетно проговаривает омега и принимается собирать то, что продаёт в маленькую, почти разваливающуюся корзинку.        Он протягивает Баккаре то, что тот купил, а Чимин едва сдерживает дрожь в губах. Его люди продают всякую дрянь, чтобы заработать на пропитание, они готовы отдать имущество за пол желязника, когда это — меньше копейки… Чимин сглатывает ком и улыбается пожилому торговцу, а после, приняв корзинку, вкладывает в прохладную морщинистую руку золотой. Омега хлопает глазами, но Чимин быстро прижимает палец к губам, предвещая попытки отказаться. Да, это действительно много за товар, но этой золотой монеты хватит старику, чтобы не голодать долго.        — Ну что ты там, Баккара? — подходит Немо и оглядывает всхлипывающего старика, который торопливо прячет золотой в складках одежды, а Чимин с невозмутимым видом отходит.        Альфа скептически, даже с долей мрачности провожает Баккару взглядом, но тот не оборачивается.

🥀🥀🥀

       Пепел возвращается затемно, он вваливается и стряхивает усталость с кончиков волос, когда остальная часть их маленькой главенствующей в Гвардии «компании» совместно с некоторыми командирами ужинает в общей комнате. Замечает немного поникшего Чимина, который тихо беседует с Терракотой, а тот вдруг ему улыбается. Да, быстро принцу удалось очаровать их неприступного Главу, однако Чонгук даже не сомневался в том, что Юнги сдастся его обаянию, уму и честности. Альфа почти падает от усталости рядом с ними на табурет и вздыхает, когда Катберт, словно мамочка всея Серой Гвардии, подскакивает, чтобы подать ему поджаренные макароны собственного приготовления и кусочек консервированной рыбы. Пепел изгибает бровь.        — Что за праздник у нас? — Гвардия на всём экономит, но людей своих старается кормить. Пусть даже и не так сытно и изысканно, но всё же.        — Баккара пихнул свои драгоценности, — хмыкает Немо, отламывая легко поддающийся кусочек тунца и отправляя в рот.        — А деньги выделил Гвардии, — заканчивает Терра. Чимин же на Чонгука не смотрит, поглощённый своей порцией.        Чонгук испугался, когда его накрыло паникой. Скопилось в омеге слишком многое: обман, предательство, уничтожающая своей кошмарностью реальность. Из безопасной, красивой обстановки Чимин был брошен, как котёнок в море, в их мир. И, честно говоря, Пепел думал, что он сломается раньше. Он не предполагал, что внутреннего стержня омеги хватит, чтобы с такой резкостью начать транслировать в мир ненависть. Он не думал, что внутренняя сила Чимина способна сжечь большую часть того, что их окружает. И оказался приятно удивлён его стойкостью. Он плакал и жалел себя всего ничего, столько, сколько у Баккары было на восстановление после раны. Он возненавидел регента слишком ярко, и Чонгук переживает лишь о том, чтобы эта ненависть не спалила его самого.        В прошлый вечер, когда омегу накрыло паникой, Чонгук думал, что потеряет его. Не физически, морально, что не станет больше того Чимина, который открылся ему в Хрустальном дворце. Но даже так омега не стал страдать слишком долго. Он взял себя в руки, позволив себе лишь ночь на проявление чувств. И теперь снова старается. Он и правда станет великолепным королём, если сам Рейвен не переломает его в труху, а этого не допустить — уже задача Чонгука. Когда Чон вытаскивал из дворца Пака, он уже знал, что и его жизнь изменится. Останется опасность, рискованность, жёсткость окружающего мира, однако прибавится один мягкий и трогательный человек, внутри которого скрывается стальной скелет. Чимину лишь нужен определённый толчок.        Больно ли Пеплу знать, что принц его ненавидит? Да, больно. И это становится первым шагом, после, конечно же, признания существования его чувств к Чимину, на пути к чему-то большему. Он не сдастся. Даже если признаться в любви для него — наступить себе на горло. Молчание не помешает ему ощущать внутренний пожар, который вспыхивает, как спичка, в присутствии омеги. Он сдерживался во дворце. Сдерживался так, что охота зубами скрипеть от натуги, но теперь, когда отпустил, становится хуже. Он может стать слишком нетерпеливым, потому что не привык добиваться прощения от омег. Только их внимания. Чимин же — другой. Как Чонгук завоёвывал его интерес во дворце, так и сейчас Чону нужно завоевать его доверие. А для этого придётся открыться Паку с другой стороны.        В ночь, когда Баккара попросил его остаться с ним после накрывшей омегу истерики, Чонгук никак не мог угомонить своё сходящее с ума сердце. Он лежал рядом с ним на кровати, ощущал, как Чимин стискивает его руку, ту самую, которую Чон закинул на него, прижимая к груди, как Пак вздрагивал от всхлипываний, пока не отрубился. Ему тяжело. И слёзы — естественная реакция. Он не слабый, нет, просто в переломный момент, который принц переживает, ему нужно немного времени, чтобы выбраться из-под купола и распустить прекрасные лепестки и смертельно опасные шипы. Чонгук подождёт немного, но это совсем не значит, будто отступит. Лишь даст Чимину прийти в себя, а судя по происходящему, омега уже вливается в Серую Гвардию так, словно должен был быть здесь изначально.        — Настоящий альтруист и жертвенный король, — беззлобно проговаривает альфа, но только потому, что хочет привлечь к себе внимание Баккары.        Тот вопреки вспыхнувшему в зрачках огоньку, не отвечает на этот раз колкостью, а решает пойти по тактике игнорирования. А это Пепла бесит гораздо больше, чем едкие высказывания. Ему нужны эмоции Чимина, ему нужна отдача, чтобы видеть — он живой, горячий, такой, что у наёмника кружится голова. Воспоминания о единственном взаимном поцелуе, полученном в ночь перед последним испытанием Отбора, по-прежнему пьянят голову.        — Я пойду, — встаёт Чимин, прикончив ужин, и Тэхён собирается подняться за ним следом, но у него ещё почти полная тарелка, так что принц властным движением руки вынуждает Стража сесть обратно. — Ужинай. Я в состоянии дойти до комнаты.        Чонгук хмыкает, глядит в идеально ровную спину омеги, пока тот, поблагодарив Катберта и отдав ему плошку, исчезает из общей комнаты. Его внимание перескакивает с ушедшего омеги на парочку с краю стола, которая всё набирает обороты.        — В твоей голове столько же мозга, сколько во мне — желания убивать, — выговаривает Леандр, и по его лицу наёмнику становится видно, что омега уже едва сдерживается от того, чтобы повысить голос.        Они всегда так ведут себя, словно два не поделивших что-то ребёнка, на деле по возрасту далеко от детей не отошли — что восемнадцатилетний Немо, что старше его лишь на год Вивьен.        — Ага, я до сих пор поражаюсь, как ты выжил в нашем мире со своими нежными-то ручками, — усмехается альфа, издевательски поигрывая пальцами в воздухе перед зажмурившимся шпионом.        — Не думаешь, что их надо остановить? — спрашивает Пепел у Терры, прожевав свою порцию.        — Не-а, — качает Глава головой, развалившись на стуле. — Как сериал смотрю за их попытками скрыть за отвращением и ненавистью друг к другу нечто большее.        — Ты такой ведь искушённый этим «большим», — хмыкает Чонгук, за что получает пинок под столом в голень от омеги.        — Мне некогда думать об отношениях и чувствах, — парирует Терра, пока Вивьен уже краснеет от злости из-за того, что Немо тычет пальцем в его щёку. — Зато могу понаблюдать за некоторыми личностями.        Чонгук игнорирует выпад Юнги и хмыкает, замечая, как желваки Лендра ходят ходуном, а на виске вздувается венка.        — Убери свои жирные сосиски от моего лица, чёртов орангутан, — хрипит он, отшвыривая чужую ладонь.        — Простите, господин выпендрёжник, — хохочет альфа, поднимая руки вверх. — Как я посмел прикоснуться к вашему прекрасному лицу! Это единственное, что в вас вообще есть привлекательного, иначе не получилось бы так хорошо манипулировать мужчинами и получать желаемое особенными способами.        Немо знает, куда надавить. Вивьену приходилось на многое идти, чтобы получить доступ в Хрустальный дворец. Ему в буквальном смысле пришлось ипользовать своё лицо и своё тело.        — Да, зато мои особенные способы могут безвредно добиться результата, — стиснув зубы, шипит Вивьен, и лицо Немо тут же становится жёстче. — А ты со своей рожей все задания бы провалил!        — Что-о? — вспыхивает альфа, тут же подскакивая. У омеги тоже лопается всякое терпение, и он встаёт следом за Немо.        — Что слышал, обезьяна невоспитанная. Да ты же выглядишь, как натуральный психопат! Если бы мы тебя посылали на задания, Гвардия бы давно развалилась.        Чонгук и Юнги продолжают смотреть за тем, как эти двое почти рычат, а командиры беседуют с Салитой, за которым неотрывно наблюдает своими внимательными разными глазами Катберт. Немо и Леандр едва не начинают драться, осыпая друг друга проклятьями, а Терра лишь закатывает глаза, и по его лицу можно считать уровень развлечения.

🥀🥀🥀

       Он успел наведаться в комнату Чимина, заглянуть в пустующую спальню его Стража и обойти половину штаба, но омегу так и не нашёл. Начиная нервничать, Чон надеется на то, что Тэхён верно за своим принцем следует, а не шатается не пойми где, но всё же решает Пака поискать ещё. Оказывается возле спальни Немо, вдруг почему-то надеется, что альфа видел Чимина, и без задней мысли рывком распахивает дверь. Он совсем не ожидает того, что застанет немного не предназначенную для его глаз картину: как тонкие пальцы зарываются в белоснежные волосы и оттягивают их, стоит только Немо прильнуть к светлокожей шее. С губ омеги срывается стон в мгновение, когда Леандр приподнимается на бёдрах альфы и опускается обратно, он блаженно закрывает глаза, выгибается в спине, чтобы снова приподнять таз и опуститься. Немо от жаркого вылизывания его ключиц не отвлекается, оба даже внимания не обращают на то, что к ним случайно вторгнулся Пепел, увлечённые только друг другом.        Так вот, о чём говорил Терра, эти двое, сколько бы ни ярились, а всё же друг без друга не могут. Он начал замечать искры между ними, как только вернулся в штаб, а теперь… Пепел тихонько прикрывает створку чужой спальни в мгновение, когда Леандр стонет особенно сорванно. Будь он помоложе, то залился бы краской от увиденного, но Пепел слишком искушён. Секс и секс. Хотя тело непроизвольно отзывается после долгого воздержания и нервного напряжения, однако альфа этот импульс давит, а после отправляется дальше искать Чимина.        Он предполагает, что если омеги нет в общей комнате и в его спальне, то сумасбродный изобретатель и принц по совместительству мог отправиться только в ангар. Он слишком ответственный и слишком влюблённый в железяки, чтобы где-то просто прохлаждаться. Потому спускается ещё на уровень, чтобы, пересекая тёмный коридорчик, подняться по ступенькам, ведущим в ангар с поломанным планером. И не ошибается. Свет горит, а под большой подкрыльной лампой сидит никто иной, как Пак Чимин. Он, прикусив кончик языка, что-то увлечённо мастерит, даже не замечает Чонгука, пока тот не оказывается слишком близко.        — Тебе бы отдыхать ночью, пока есть такая возможность, — омега вздрагивает от звука его голоса, тут же нахмуривается, когда поднимает голову на наёмника.        — А тебе бы прекратить ходить за мной, я работаю, — фыркает Баккара и снова возвращается к тому, что спаивает осторожными и точными движениями.        Он сидит прямо на полу, и Чонгук грузно опускается рядом, с любопытством рассматривая то, что Чимин мастерит.        — Навевает воспоминания, — тихо проговаривает альфа, вынуждая Чимина поджать губы. Он не отвечает Чонгуку даже тогда, когда альфа вдруг приваливается к его плечу своим. — Ты решил теперь наказывать меня молчанием?        — Я сбавил обороты злости, так как мы находимся в одной лодке, — спокойно отвечает омега, так и не глядя в лицо Пеплу. — Но это не значит, что я простил тебя.        Чон усмехается и продолжает наблюдать за выверенными движениями Чимина, чьи пальцы творят какую-то очередную штуковину, которая обязательно будет полезной и поразительной. Он глядит на профиль Баккары и тот, замечая внимание, поджимает губы.        — А если я попрошу прощения? — на грани шёпота интересуется он, на что омега взвинчивается, откладывает паяльник и резко оборачивается к Чону лицом.        — Думаешь, это так просто? Простить?        — Раньше ты думал иначе, — обводя чужое лицо взглядом, произносит так же тихо Чонгук. — А мне не хватало решимости, чтобы в действительности попросить прощения за то, что я сделал ранее.        Чимин почти задыхается от возмущения.        — Не стоит даже пытаться, — выплёвывает Чимин, отворачиваясь, но Пепел не был бы собой, если бы отступил так быстро.        — А я попытаюсь. И хочу в качестве первого этапа извинений начать тебя тренировать, — омега с подозрением косится на него и скептически изгибает бровь. — Серьёзно, Чимин, ты должен уметь постоять за себя. Мы на грани войны, и никто не знает, чем увенчается завтрашний день.        Пак снова поджимает губы и выдыхает, а после оказывается лицом к лицу с Пеплом.        — Ты не можешь признать своих чувств ко мне, ты не можешь извиниться передо мной, но предлагаешь тренировки, хотя я обучался во дворце.        — Я не уверен, что уровень твоей подготовки поможет тебе хоть немного, — фыркает Чонгук и вдруг поднимается на ноги, следом протягивая руку омеге, чтобы тот встал. — Давай. Я покажу тебе, что нужно тренироваться.        Чимин с каменным лицом оглядывает широкую ладонь, переводит внимание на кошачье выражение лица альфы, на его заживающий тонкий шрам через бровь, идущий к виску. Что-то вспыхивает в зрачках, но быстро гаснет, и омега, фыркнув, всё же встаёт, но без помощи Чона.        — Попробуй напасть, — лукаво улыбается Чонгук, делая шаг назад, — можешь использовать кинжалы, которые я тебе дал.        Чимин морщит нос и выглядит взвинченным. Его тёмные волосы уже отросли, чёлка почти касается глаз, и принц выглядит немного дико, по сравнению с тем, каким лощёным он был во дворце, но эта его дикость кажется Пеплу очаровательной. Мало того, что очаровательной: его небрежность, пересекающаяся с лебединой грацией, словно перед тобой не человек — дикая пантера, а ещё раскрывающиеся новые грани характера Пака — упёртости, ярости, умению дежать нос по ветру, что лишь рождаются, раскрывая глаза в компании таких людей, как Терракота и Немо, кажутся альфе донельзя сексуальными. Омега… взрослеет, обнажает острые клыки и когти, и от этого кровь Пепла превращается в настоящий огонь, струящийся по венам.        — Давай, маленький принц, — усмехается он, дразня расслабленной позой Чимина.        Тот вдруг делает выпад — хороший и устойчивый, — но без оружия, просто словно проверяет Чонгука. Его движения отточены и верны, но слишком деревянные, чтобы стать смертельным оружием. Быть может, на каком-то соревновании для виду во дворце Чимин бы блистал, как и со стрельбой, однако в реальности люди дерутся, используя грязные способы. Пепел уворачивается, не позволяя Чимину даже кончиками пальцев его коснуться, а омега широко от этого распахивает глаза.        — Ты видел, как я сражаюсь, — хмыкает он и ускользает от очередной попытки ударить по корпусу. — Думал, что правда одолеешь меня так просто?        Чимин стискивает челюсть и добела сжимает губы. Они оба лавируют возле планера — Чимин пытается достать до альфы, а тот расслабленно, даже не вынимая рук из карманов кожаных брюк, ускользает от каждой попытки ударить. Пак уже теряет концентрацию, его дыхание сбивается, и Чонгук начинает пристально наблюдать. Загнанный в угол зверь — опаснее всего на свете, а Чимин почти упёрся в этот угол лопатками. Если омега… выбросит часть своей злости в поединках, то сможет ослабить психологическое напряжение, Чон знает. Потому и завлекает Баккару на тренировочные спарринги: так и его обезопасит, чтобы омега смог точно надрать всем задницы, ведь потенциал есть! — ещё и сможет найти выход копящимся внутри него чувствам.        Чимин выуживает кинжал из ножен на рёбрах, бросается на Чонгука со всей решимостью, однако Пепел ловко хватает его за запястье. Правой ногой сбивает Чимину центр тяжести, сшибает с ног, и Чимин с округлившимися глазами грозится встретиться с полом лицом. Чонгук выворачивает руку принца, чтобы тот выронил кинжал, даже дыхание его не сбивается, когда он, усмехаясь, приваливается к омеге, буквально вжимаясь в его тело, когда оба оказываются на полу.        — Пусти, — хрипит придавленный к бетону Пак, щёки его пунцовеют.        — Я бы мог тебя убить.        — Чего ждёшь? — выкрикивает Чимин, извиваясь змейкой в руках так, что Чону даже трудно становится Баккару держать.        — Не хочу, — выдыхает возле уха Чонгук. Он снова ощущает медовый, сладкий запах его феромонов, тот будто бы становится ярче и насыщеннее, пьянит разум. Омега пахнет собой и это вынуждает зажмуриться, игнорируя нотки горечи в облаке запаха от злости. — Прости меня. За то, что я лгал тебе. За то, что собирался убить. Что позволил в себя влюбиться и желал использовать это в собственных целях.        Пак замирает мышкой, его тёмные волосы у виска трепещут от дыхания близко, ужасающе близко прижавшегося наёмника.        — Мне жаль, что Саванн выбрала для нас именно этот путь. Даже если я попрошу прощения, не буду давить. Но тренировать тебя нужно.        Чимин зло глядит прямо перед собой, он весь словно стальная палка — напряжённый, настороженный, сдержанный. Но спесь слетает с облика кронпринца, как только Чон прикасается сухими губами к мягкой коже на его щеке. Взгляд Чимина вспыхивает, лицо покрывается пунцовыми пятнами, а пальцы заломленной руки вздрагивают.        — Я буду ждать тебя по вечерам здесь. Подтянем твой навык рукопашного, — выдыхает напоследок Пепел, прежде чем подняться и поднять за собой омегу.        Тот на альфу не смотрит, прячет покрасневшее лицо и гневно хмурит брови.

🥀🥀🥀

       Тэхён, в принципе, и не ожидал тёплого приёма от Терракоты. Он не ждал, что Глава смягчится и откроется ему, но рассчитывал хотя бы на то, что тот будет спокойнее. Однако вопреки мыслям альфы, тот при встрече оказывается даже более жёстким и кажется нервозным. Тэ сперва удостоверился, что с Чимином всё в порядке — омега занят своим новым изобретением, но пока не говорит и не показывает, чем именно, а Кима отпустил на этот вечер, убеждая, что как только закончит мастерить, сразу же отправится спать. Потому Страж и отправился к Терре, как и обещал прежде, чтобы научить читать.        Тот взвинченно глядит на него, а оранжевое пламя свечи отбрасывает тёплые блики на его лицо. То кажется немного мягче, чем есть на самом деле, но это не скрывает напряжения, явственно виднеющегося на лице. Тэхён замирает у двери, не решаясь пройти дальше.        — Чего там встал? Если ты так и будешь просто пялиться на меня, то только потратишь моё время. Я, знаешь ли, и без того слишком мало сплю.        Тэ поджимает коротко губы, но покорно движется вперёд. Он знает, что влюбляться в кого бы то ни было ему не положено. Альфа принёс клятву Чимину и принадлежит до самой смерти лишь ему, оттого осложняется вся ситуация не только тем, что Терракота не то что его отношение не замечает, откровенно зло и непримиримо к Тэхёну относится, но и тем, что Тэ, несмотря на Серую Гвардию, всё ещё в первую очередь является Стражем-Хранителем будущего короля.        Он не уверен, что у него получится приблизиться, он не уверен, что поступает правильно, позволяя этим чувствам развиваться, но не может остановиться. Не способен оградить себя от бушующей внутри бури. Этот человек пленит его каждым произнесённым словом, каждым жестом, каждым взмахом ресниц и интонацией. Тэхён пропал, словно мальчишка, он готов едва ли не слюни на Терру пускать. Он глупый солдат, мечтающий о том, до кого никогда не сумеет добраться.        Но всё равно проходит в комнату, пока Терра приставляет к столу второй табурет. Он выглядит необычно без наглухо застёгнутой куртки — в серой простой рубашке, в вырезе которой покоятся два металлических крыла на верёвочке — что за символ? Тэ старается не пялиться, не концентрировать внимание на острой ключице, показавшейся из-за ворота. Но Терракота просто дьявольски красив, от него невозможно оторвать взгляд.        — Садись, — кивает омега и нервно поправляет потрёпанные чёрные перчатки. Они уже старенькие, кое-где протёрлись и были заштопаны.        Тэ послушно присаживается и ждёт, пока Глава сядет рядом с ним. Он видит на столе сборник детских сказок и букварь, который, по всей видимости, омега одолжил у сына. Терракота отчасти выглядит недовольным из-за смущения — понимает Тэхён. Всё же он грозный предводитель повстанцев, сам по себе человек нелёгкого характера, а тут… ему приходится открывать свои слабости перед чужим для него альфой. Тэхён старается быть спокойным, дать Терре время на то, чтобы обосноваться в новой ситуации.        — Итак, начнём, — на выдохе произносит альфа и раскрывает букварь, чтобы поскорее сориентироваться на том, с чего им следует начать. Терракота при этом всё ещё выглядит напряжённым и… нет, наверное, Тэхёну показалось. Испуганным…

🥀🥀🥀

       Чимин хмурится. Салите удалось достать один из экранов, который может транслировать новости, и происходящее в стране ему не нравится. Омега сводит брови к переносице, а от обилия эмоций даже не обращает внимания на то, что подошедший сзади Чонгук прикасается тёплой ладонью к его пояснице. Мурашки пробегают лишь мимолётно, ведь Пак всем своим естеством сосредоточен лишь на происходящем на экране.        — Регент ввёл комендантский час. Все города грозятся вскоре перейти в закрытый режим из-за обострения ситуации. Преступники не выдают своих целей, и совершенно непонятно, что именно служит их целью и мотивом в похищении кронпринца Рейвена, — доносится голос диктора.        — Ёбаный ублюдок, — смачно ругается Немо, почти порыкивая.        — Он будет прочёсывать города, — хмыкает скрестивший на груди руки Терра, а взгляд свой переводит на Чимина.        — Если вы знаете что-то о похищении принца или могли его видеть, то регент обещает щедро вознаградить вас за инфромацию. Ваше Высочество, если вы слышите нас, — диктор выглядит искренним, но Паку отчего-то становится тошно, стоит бросить на рябое изображение взгляд, — страна не забыла о вас. Мы всё сделаем, чтобы вернуть вас домой.        Программа новостей заканчивается, а злость Баккары только возрастает. Он полыхает этим гневом изнутри, а его след виднеется на лице пронзительным взглядом и пурпурным румянцем. Чимин в ярости.        — Мы больше не можем молчать, — хрипит он, ощущая, как ладонь Чонгука исчезает с поясницы, и почему-то становится холодно. — Я больше не буду молчать.        — Мы планировали начать информационные атаки с твоим прибытием, — спокойно говорит Терракота, глядя на разъярённого омегу. — Ты готов?        — Да, — чеканит Чимин, но вдруг пересекается взглядом с Чонгуком и ненадолго теряется.        Пепел смотрит спокойно, пронзительно.        — Что? — выпаливает Чимин, а после снова ощущает его прикосновение. На этот раз к своим пальцам.        Внутренности вздрагивают, Чимин ощущает, как ярость на регента заменяется раздражением на альфу. И раздражение это вызвано не его присутствием, а тем, что омега не может не реагировать. Хочется, очень хочется переплести с ним ладони, потому что в его присутствии гнев смещает фокус и успокаивается. Чимин моргает, глядя на Пепла, а после отворачивается. Пальцы отдёргивает, но альфа вдруг хватает его за кисть самовольно, вызывая дрожь под кожей, словно та струится по венам.        — Начните съёмку сегодня же.        Чимин удивлённо глядит на наёмника.        — Пока твой огонь полыхает, его нельзя терять, Баккара, — растягивает красивые губы Чонгук, показывая ряд светлых зубов. Пак фыркает и выпутывает ладонь из хватки, но уже без той доли агрессии, что была секунду назад.        Он ощущает, что Пепел не сдастся. Что он приближается к омеге снова, хотя мог забить и забыть. Тэхён прав: Чонгук просто жёсткий и сдержанный мужчина, ему не пристало и не привычно признаваться в любви и петь оды о ней на ушко. Чимин влюбился в язвительного альфу, который не верит в такие чувства. И если он не может рассмотреть за его шкурой что-то ещё, настоящая ли это любовь? Омега не сможет простить его так быстро, он не сумеет смириться с тем, что между ними произошло, с обманом. Он не способен завершить эту главу так быстро, но и любить Чонгука перестать не может.        Снова бросает взгляд на альфу, а после сбрасывает с себя эти мысли.        — Где мы будем снимать агитационный ролик и как вы собираетесь его транслировать? — спрашивает Чимин, на что получает в первую очередь хищную, яркую и наполненную решимостью ухмылку Терракоты.        — Снимать мы будем в том самом сгоревшем приюте, Баккара. Ты готов?        Снова переживать те же эмоции, что он испытал впервые, узнав о гибели детей из-за Рафаэля? Снова окунаться в этот кошмар и что-то говорить людям? Чимин готовился к тому, чтобы стать мощным оратором, но тем не менее не уверен в том, что получится. Его поясницы снова касается ладонь, на этот раз Тэхёна. Тот, приблизившись, не смотрит на принца, но по одному виду альфы заметно, что он верит в Пака. Опущенный взгляд Пепла и его снова мелькающая горделивая ухмылка твердят о том же.        — Готов, — выдаёт омега и распрямляет плечи.