Баккара

      Он огибает неосторожно кем-то перевёрнутую бочку и опасливо оглядывается через плечо: нет никакого желания попадаться на глаза Смотрителям или, того хуже, Стражам. Пусть последние и редкие гости в кварталах бедняков, однако опасаться их стоит гораздо больше, нежели обычных защитников правопорядка Элиуса. Пепел замирает за углом, притаивается, даёт себе несколько минут передышки. Нужно избавиться от явных признаков, которые выдают в нём бедняка, отличающегося от людей, населяющих элитные районы столицы: серо-грязного плаща, который покрывает голову капюшоном даже в тёплый день, сгорбленной спины и торопливых движений.        Он довольно долго изучал повадки, манеру поведения и речь богатой части города, потому что подобные знания необходимы для работы, которой прежде он посвящал всё своё время. До того дня, когда встретил Терракоту, заманившего его сладкими, обещающими речами в логово, где уже нет важного в личном, только в общей цели, к которой вся Серая Гвардия стремится, отбросив боль и усталость. К той самой мечте, ради которой Пепел рискует головой, прибыв в Элиус.        Ловкими движениями пальцев сдирает с себя плащ и заталкивает в первую попавшуюся мусорку, отряхивает руки и распрямляет плечи: жители элитной части города всегда неспешны, всегда расслаблены, им незачем торопиться, и смотрят только с высока даже на себе подобных. Пепел им подражает, чтобы влиться и не попасть под зоркое внимание Смотрителей. Завтра слишком важный день, потому вся стража — общегородская и королевская — на ушах, проверяют каждого, кто даже издалека покажется им подозрительным.        Не зря. Пепел сюда прибыл не с простой целью слежки, выведывания информации или угрозы, его задание крайне опасное, ибо наёмник лезет прямиком в осиное гнездо. Вот только чтобы в то самое гнездо попасть, нужно прежде сделать кое-что ещё.        Альфа сворачивает за угол и оказывается перед ярко играющим контрастом уровня жизни: за его спиной смурная серость гетто, где люди без улыбок на лице существуют почти безвольно, нуждаются в помощи, грязные, зачастую больные и изувеченные жизнью. А где им взять повод улыбаться, когда они валяются не то что на дне пищевой цепочки — далеко за её пределами прозябают в унижении, дарованном им никем иным, как тем, кто должен народ защищать. Это проклятый регент. Впереди — стоит сделать шаг — квартал, пусть и граничащий с гетто, выглядит совершенно иначе. Здесь чистая брусчатка вместо рыхлой старой земли, светлый камень, из которого выложены дома и заведения, словно даже солнце кажется ярче. Контраст неописуемый, и Пеплу хочется сморщить нос от раздражения и неприязни к тем, кто живёт в хороших условиях, когда другие погибают от голода за соседним поворотом.        Он, одетый просто, но чисто, шагает дальше. Засовывает руки в карманы, желая показаться вальяжным, расслабляет спину и натягивает на лицо безразличное выражение. Улица Белой Орхидеи — место, граничащее с бедностью, но всё же разительно находящееся выше по статусу, чем малочисленное гетто, которое регент почти истребил. Вышагивая между тесно приклеившихся друг к другу домов, он приближается к гостинице, наводку на которую дал Терра — здесь должен был поселиться один из кандидатов на Отбор.        Отбор. Мероприятие общегосударственной важности, когда каждая благородная семья должна отправить в столицу своего старшего сына-альфу, чтобы тот доказал, что достоин. Достоин руки кронпринца, который достиг, наконец, положенного возраста и вскоре займёт престол. Именно из-за Отбора Пепел прибыл в Элиус, именно из-за ритуала выбора будущего супруга принца сейчас снизу оглядывает аккуратное, но довольно старое здание гостиницы.        Терракота пробил все данные, связанные с выбранным кандидатом. Чтобы проникнуть в Хрустальный дворец, им необходимо занять чьё-то место, и наследник крайнего запада — Тахне Адаймэ — подходит как нельзя кстати. Род почти обедневших аристократов, у которых из богатств остались только чистота и благородство крови, допущенные к королевской семье, но не имеющие возможности оплатить охрану единственному наследнику. Тахне — способ наёмника проникнуть в замок.        Альфа толкает дверь и сразу же слышит над головой переливы колокольчиков, однако омега, сидящий за стойкой у старой, с потёртым ковролином лестницы, не обращает на него внимания, уставившись в большой экран на стене, где крутят, кажется, какой-то любовный роман. Пепел же, не скрывая своего присутствия, приближается к регистрационной стойке и, изогнув губы в ухмылке, стучит по деревянной поверхности указательным пальцем. Сотрудник вздрагивает и подбирается, переводя взгляд на внезапно появившегося посетителя.        — Могу вам помочь? — старается придать себе серьёзного вида омега, на что Пепел только улыбается ещё обворожительнее.        — У меня назначена встреча с Тахне Адаймэ. Он должен был ещё вчера заселиться, — тянет глубоким голосом он, а сотрудник только принимается листать журнал регистрации, что наёмнику и необходимо от него — узнать номер комнаты, где разместился Тахне.        — Извините, господин Адаймэ сейчас не у себя, — тихо проговаривает омега, глядя на Пепла из-под пушистых ресниц, на что альфа только усмехается. — Могу передать ему что-то, когда вернётся.        — Нет, я сам позже к нему зайду, — салютует наёмник сотруднику и быстрым шагом покидает холл дешёвой гостиницы.        Окна номера Адаймэ должны располагаться с западной стороны, так что Пеплу приходится присесть за столик кафе на противоположной улице — отсюда открывается хороший вид на всю западную сторону. Он заказывает себе чайничек ягодного чая и сдобный бублик. Чай оказывается слишком крепким, а бублик — слишком сладким. И пусть столичная еда отличается красочностью и вычурностью — приятного вкуса ей это не добавляет. Альфа буравит взглядом найденные окна — одно из них приоткрыто, ошибиться не получится, ведь это точно окна Тахне, а оставленная открытой створка сыграет наёмнику на руку.        Он не привык выбрасывать еду, потому заталкивает в рот остаток бублика, когда слышит шипение наушника в левом ухе — вызов. Вообще-то, он просил связываться с ним только в экстренных случаях, ведь в столице слишком велика вероятность, что его засекут, уловив радиоволны.        — Говори быстро, — вполголоса объявляет Пепел, уже зная, что рискнуть связаться мог только Глава Серой Гвардии — Терракота. Повстанец, готовящийся к масштабным действиям уже вот полгода, как раз с момента появления в их рядах Пепла.        — Смогли связаться с Вивьен, — чётко проговаривает Глава, наёмник же его слышит смазанно из-за помех — город хорошо ограждён от связи, не лицензированной дворцом, но светлые умы их организации всё равно умудряются каждый раз обойти защиту. Жаль, не всегда с идеальной точностью. — Он поменял имя в списках.        Пепел продолжает слушать, пережёвывая настойчиво тесто и глазурь, но не отвечает ничего, потому что мимо проходит официант — не желает привлекать лишнего внимания, говоря, по сути, с самим собой.        — И что же за имя Вивьен внёс в базу? — негромко спрашивает Пепел, хотя знает — чёрный юмор Терра даст о себе знать в любом случае. Они довольно сильно сблизились за эти шесть месяцев, хотя остальные члены Гвардии думают, что при каждой встрече готовы перегрызть друг другу глотки. Отчасти, возможно, они правы.        — Назовёшься своим родным именем, — усмехается на том конце радиосвязи Терракота, на что Пеплу очень хочется закатить глаза. Иного он и не ждал. — Достал приглашение?        — В процессе, — отвечает, внимательно наблюдая за открытым пространством, где устроился за белым кованым столиком, чтобы никто не слышал его слов. — Его нет на месте.        — Давай. Удачи тебе, без приглашения ничего не выйдет, — наставляет в последний раз Терра, прежде чем оборвать связь.        Наушник снова смолкает, а альфа вздыхает — устал после дороги, а поспать сегодня вряд ли выдастся возможность. Слишком много сил ушло, чтобы проникнуть на территорию Элиуса, обогнув все пропускные пункты, а с его арсеналом оружия через главные ворота не зайдёшь. И сейчас ему не остаётся ничего иного, кроме как ждать появления Тахне Адаймэ. Бросив взгляд на его окна вновь, альфа принимается осматривать ближайшие крыши и балконы, замечая, как солнце клонится к закату — времени остаётся не так много.

🥀🥀🥀

       Как только светило опустилось за горизонт, накрывая город пеленой темноты, разрушаемой только сиянием витрин и огнями Хрустального дворца где-то вдалеке, Пепел забрался на крышу, схоронившись напротив необходимых окон отеля за чердачным выступом. В этом районе, что, опять же, только в пользу наёмника, не так много ночных заведений, дома стоят плотно друг к другу, а Смотрителей гораздо меньше в ночное время суток. И можно спрятаться, дожидаясь необходимого часа.        Он немного устал: затекли от неудобного положения ноги и задеревенела спина, хочется потянуться и размять конечности, однако Пеплу не в первой так долго выжидать в засаде жертву. Он — профессиональный убийца уже много лет, готовый к любым передрягам альфа и спец по тихим проникновениям в чужие дома. Его частенько нанимали такие же богатые ублюдки, против которых Пепел теперь настроен, платили золотом и драгоценностями, прося отнять чужую жизнь. Но сегодня, сторожа момент возвращение Тахне Адаймэ, Пепел делает это не из-за денег, ради которых ранее и проворачивал множество преступлений. Альфа готов запачкать руки для благой и высокой цели, которую преследуют Серая Гвардия, Терракота и все, кто следуют за ним.        Пепел всё же меняет положение, ощущая, как начинает затекать икра: ему нужно быть в полной готовности, ведь Тахне может вернуться в любую минуту. Крыша холодная, но и это стерпеть можно.        В нужных окнах загорается свет, отбрасывая жёлтые блики дешёвой лампы на лицо наёмника, и Пепел подбирается — вернулся. Даже отсюда видно, как долговязая фигура, ввалившись в гостиничный номер, пошатывается от хорошего такого количества выпитого. Пепел выжидает несколько минут и, не уловив больше движения в окнах, выпрямляется. Внимательно осматривается — час поздний, на улицах нет почти никого. Провожает взглядом сворачивающий за угол патруль, а после скользит подошвой ботинок по старой черепице к самому краю ската и замирает. Расстояние небольшое, но его ещё необходимо преодолеть, потому альфа присаживается и прыгает, позволяя гибкому сильному телу выпрямиться, словно пружине. Пепел цепляется, едва не сдирая кожу, пальцами за выступ под водостоком, выравнивает дыхание, прежде чем подтянуться на руках и, слегка толкнув оконную створку, бесшумно влезть в номер.        Затихает, проверяя — не услышал ли кто его манёвра по вторжению, а после встаёт во весь рост и предусмотрительно задёргивает шторы. Тахне же спит на узкой койке, похрапывает и почти пускает слюни на подушку. Пьянь. Пепел алкоголь не любит — ему в силу специфики работы необходимо, чтобы разум всегда был трезв, а к пьяным людям с детства испытывает отвращение — довольно просто прожигать ценную жизнь под алкогольным дурманом. Гораздо труднее бороться с той изо дня в день, выдирая каждую прожитую минуту.        Пепел приближается и оглядывает спящего альфу: худой, долговязый… И как собирался попробовать бороться на испытаниях Отбора? Он бы, вероятно, вылетел на первом же. Наёмник же крепкий, широкоплечий и высокий, за долгие годы побегов, боёв и тренировок, необходимых для выживания, он сделал своё тело совершенным: сильным, бесшумным, ловким и гибким.        Жаль, конечно, беднягу. Он просто стал удобным объектом для приведение в действие плана, лишь подвернулся под руку Гвардии. Терракота не срамится использовать и губить других людей, а мотивирует чаще всего это тем, что над ними тоже уже долгие годы издевается королевская семья. Вот только Тахне — не конечная цель, ради которой наёмник прибыл в Элиус, а лишь промежуточный пункт, нужный для дальнейших шагов.        Пепел наклоняется и осторожно вынимает из ботинка тонкий, короткий, но очень острый кинжал. Он полезнее шумных пистолетов или электрического оружия, используемого Смотрителями — что-то вроде револьверов, заряженных разрядами тока высокого напряжения. Альфа подходит к койке вплотную и без доли сожаления глядит на Тахне. Пепел много раз убивал, ему уже не противно и не страшно, этот раз ничем не отличается от предыдущих.        Замахивается, задерживая дыхание, чтобы рука не дрогнула, одним ловким движением рассекает чужое горло так, что красная полоса, из которой вырываются мгновенно струи крови, кажется идеально ровной. Тахне приоткрывает глаза и хрипит, моргая непонимающе в последний раз. Ещё мгновение, и альфа валится лицом в пропитывающуюся кровью подушку. Он замирает, а Пепел остаётся доволен результатом.        Тахне Адаймэ — претендент на Отбор. Его личность — вот за чем охотится Пепел, которому нужно пробраться во дворец. Потому, пока тело альфы теряет кровь и жизнь, он ищет его вещи. Без зазрения совести роется в скудных пожитках, пока не отыскивает конверт — желтая бумага с тусклым изображением лебедя королевской династии. Приглашение ко двору от регента и принца.        Ну, полдела сделано. Осталось только избавиться от тела и одеться прилично, а уж завтра… Начнётся большая и довольно опасная для жизни Пепла игра. И если первое для наёмника не составит труда, исход второго не знает никто. И альфа уповает на благосклонность Саванн — их богини, — что та окажется на его стороне и в этот раз.

🥀🥀🥀

       Его любимый вид роз — они так красиво цветут и так душисто пахнут, что даже отвлекают от чтения географического атласа их континента, и Чимин невольно зажмуривается, чтобы следом улыбнуться. Несмотря ни на что, сад — его любимое место. Он обожает тишину и стрекот насекомых ближе к вечернему часу. Здесь нет суеты придворных, которые готовятся к тому, чтобы принимать огромное количество гостей. Готов ли Чимин к предстоящим событиям? Нет, совсем нет. Он не желает участвовать в этом дурдоме, пусть и положено традициями. Но его никто не спросит. Папа бы расстроился, узнай, что Чимин отступает от традиций душой. Омеги их семьи всегда целиком и полностью отдаются тому, что называют неотделимой своей частью, — государству. И права выбора у Чимина нет по одной простой причине: он кронпринц Рейвена. Испокон веков власть, передающаяся по линии омег, достигает рук наследника, если не осталось в живых предыдущего правителя, в двадцать лет. И Чимину, к сожалению, не удалось остановить ход времени, ведь его юбилей весь Хрустальный замок отгулял ещё неделю назад.        Рафаэль занялся приглашениями на празднество Отбора ещё до дня рождения наследника, так что его проведут как можно скорее. Чимину, быть может, и приходили бы мысли в голову о том, как избежать сего мероприятия, но он не имеет на то никакого права. Будущий король, опора для государства, ему хочется ровняться на Рафаэля в своих решениях, быть таким же мудрым и терпеливым, как альфа, стоящий во главе династии после смерти папы. Пак Ичхоль умер десять лет назад. Он был великодушным, любимым королём, страна процветала при его правлении, и Чимин хочет быть похожим на родителя в этом отношении. Он со всем упорством изучает дисциплины под настоятельством учителей, языки и традиции Рейвена, пока готовится перенять престол. И есть одна загвоздка, стоящая меджу ним и троном — Чимин должен быть замужем. Зачем стране король, который не может принести наследников? Это — основное условие вступления в право властвования, однако омега, который наследует престол, не может выбрать супруга самостоятельно.        В их мире преобладает благородная кровь, никакого смешения между близкими родственниками, только кандидаты из благородных домов. И сама судьба определяет, кто пройдёт путь с будущим правителем бок о бок, кто будет его поддержкой и опорой долгие годы. Чимину не суждено выйти замуж по любви, только с помощью традиционного Отбора.        И ритуал выбора проходит по определённому принципу: каждый благородный дом их государства выдвигает своих старших сыновей-альф в качестве претендента на руку Чимина. Приглашения разосланы, мужчины со всего Рейвена уже съехались в столицу, теперь ожидая начала. Испытания, приёмы и балы — четыре месяца кутерьмы вокруг бедного Чимина, который уже ощущает на своей шкуре абсурдность происходящего. Почему он не может самостоятельно выбрать того, кто ему полюбится? Чимин — мечтательный омега. Он верит в искреннюю, настоящую любовь, способную пройти всякие трудности и противоборства судьбы. Только крепкий союз, построенный на взаимоуважении и доверии будет служить годы. Он не знает, как папа относился к его альфе-отцу, совсем того не помнит. Потому что Пак Сонхоль отправился на войну за честь их границ, когда Чимин был совсем маленьким. И папу омега почти не помнит… Слишком замутнились за годы его воспоминания, однако это не умаляет того, как сильно он скучает.        И пусть регент и добр к Чимину с самого детства, но он всё же ощущается наставником, нежели родителем. Чимин слишком часто ловит себя на мысли, что одинок. Его единственные близкие друзья — цветы и книги, среди которых принц проводит большую часть свободного времени. Пышные белые, алые и закатные бутоны на кустарниках виднеются за его плечами, обволакивают неповторимым ароматом, пока омега читает. Конечно же, в его обязанности входит общение с придворными и знатью, что в Чимине удовольствия вызывает мало. Они кажутся искусственными, ненастоящими, притворными. И приходится давить в себе подозрения, улыбаться так, как положено этикетом, делать поклоны и реверансы.        — Снова здесь, — раздаётся за плечом знакомое, родное хмыканье. Хелл.        — Малыша отпустили погулять, — хихикает Чимин, оглядывая младшего сводного брата. Хелл — тоже принц, но он — альфа, ему никогда не сесть на трон.        Однако Хелл и не расстраивается, просто пожимает от этого факта плечами. Он скорее воин, нежели принц. Его голова занята больше стратегиями, охраной, изобретениями, чем властью и дворцовыми интригами. Чимин знает, что Хелл будет его генералом, его правой рукой и твёрдым плечом в будущем.        — Ну тебя, — морщит нос альфа, присаживаясь на скамью рядом. — Мадам Таверст сегодня просто ужасна. Этикет даётся трудно мне с самого детства, знаешь ведь, а она пристала к моим навыкам танца, как клещ к заднице собаки.        — Фу, нечестивый, прекрати ругаться, — смешливо кривит губы Чимин, хотя говорит не всерьёз. Наедине друг с другом братья могут вести себя расслабленно и не придерживаясь правил.        Хелл смотрит на Чимина со смехом, его тёмные глаза сверкают, в них отражается естественный свет, падающий с прозрачного, сделанного из плотного и прочного стекла оранжереи. Чимин прыскает, когда они слишком долго удерживают зрительный контакт.        — А ты всё снова за книжками. Скоро альфы прибудут, хоть бы прихорошился, — выдаёт брат, вынуждая Чимина отвернуться.        Омеге не хочется показывать эмоции, которые по-настоящему бушуют внутри. От одной мысли об Отборе, его нутро передёргивает.        — Я и так красив до безумия, — показывает язык Хеллу Пак, усмехаясь.        И не лжёт. Красотой и манерой поведения Чимин пошёл в папу. Тот был самым красивым омегой в королевстве, люди отдавали золото, чтобы получить его портрет, а стоило увидеть в живую, как замирали. Особенностью прошлого короля, как и Чимина, собственно, служили ярко-голубые глаза. Они передаются всем омегам в их роду. И Чимин оказался не обделён этим даром: его радужки похожи на озёрную гладь, освещённую солнцем в морозный день — яркие, светлые, притягательные.        Хелл хмыкает и треплет старшего брата по волосам, но взгляд отводит. Чимин тактилен, ему важен контакт, потому, наслаждаясь вниманием Хелла, кладёт голову на его плечо. Приятно, тепло, и кажется, будто одиночество отходит на второй план.        — Готовься, вечером приём наследников. Мой любимый брат и мой будущий король должен блистать, — с улыбкой произносит Хелл, глядя на Чимина и снова встречаясь с его голубым взором.        Омега только усмехается и старается устаканить своё взволнованное состояние. Какие они будут — альфы? Чимину строго запрещается контактировать с ними наедине, даже в Отбор. К нему имеют доступ только трое альф: Рафаэль, Хелл и его личный охранник — Тэхён. Альфа, с которым он сидел на соседних горшках, с которым ел одну и ту же кашу, потому что такой человек выбирается для короля один раз на всю жизнь. При рождении родители предлагают достойным воинам отдать сына на воспитание. Страж и принц растут вместе, живут вместе, почти как братья-близнецы. Они привязываются друг к другу. Страж принимает целибат и не имеет права покинуть дворец, потому желающих отдать своё чадо на такую судьбу немного. Но родители Тэхёна были готовы. Охранять кронпринца — крайне престижно.        И стоит вспомнить о Страже, как Тэхён, словно чёрт из табакерки, появляется сбоку. На нём необычные чёрные доспехи облегчённой ковки и покрытые кожей, а в кобуре сокрыты пистолеты. Чимин знает, что по случаю прибытия стольких гостей, Ким вооружён до зубов.        — Мой принц, — склоняется Тэ в поклоне, приветствуя сначала Чимина. — Ваше Высочество, — кивает Хеллу. — Его Величество регент просил вас зайти к нему, когда закончите прогулку. Нужно обсудить процесс мероприятия, назначенного на вечер.        Чимин поджимает губы. Он знает, что в очередной раз Рафаэль заведёт давно плачущую шарманку. Снова нравоучения, пусть приподнесённые ласково и мягко для Чимина, но они остаются теми же нравоучениями. Что Чимин должен думать об Отборе, о троне, о том, что не всегда ему придётся гулять по саду и наслаждаться чтением, а нужно будет входить понемногу в раж правления. И не то чтобы Чимин против… но альфы… Закрывая ранее удерживаемый в руках атлас, Чимин поднимает глаза на Тэхёна. Нельзя игнорировать регента слишком долго, Чимин уважает его донельзя, равняется и трепещет перед этим сильным мужчиной. Не каждый может выдержать вес правления на своих плечах, не каждый сумеет править страной один, когда твой супруг оставил тебя.        — Ладно, увидимся уже на приёме, — прощается на время с Хеллом он, поднимаясь и принимая ладонь Стража.        — Удачи, брат, — кивает Хелл, провожая взглядом уже шагающего по каменной дорожке кронпринца.        — В каком настроении регент? — тихо спрашивает Чимин, когда они уже отдаляются от Хелла и движутся в сторону выхода из оранжереи.        — В благом, мой принц, — спокойно отвечает Тэхён, а это может значить только то, что всё идёт хорошо и гладко. Чимин облегчённо выдыхает.        Хрустальный дворец огромен, пешком такое расстояние преодолевать будет слишком долго, потому Страж подводит Чимина к стеклянной кабине лифта. Оба останавливаются, ждут, пока створки окажутся закрытыми, а после механизм, придуманный светлыми умами их поколения и прошлых, срывается с места. Чимин тоже хотел бы что-нибудь открыть. Придумать нечто новое и воодушевляющее, чтобы людям жилось ещё радостнее и лучше. Омега разглядывает тяговые канаты, которые позволяют лифту двигаться на верхние уровни дворца. И когда лифт достигает максимальной своей высоты, Элиус оказывается словно на ладони: Чимин может полюбоваться городом, который так любит. Его разводными мостами, его зданиями, среди которых теснятся заведения и организации. Ему нечасто позволяется просто гулять по столице, но каждую её улочку Чимин хранит в воспоминаниях и душе.        Как только кабина останавливается, Чимин и Тэхён покидают её, чтобы двинуться по светлому коридору к покоям отчима Пака. Тэхён стучит в створку, слышит призывное «Войдите» и только потом раскрывает перед принцем двери.        — Чимин, — поднимается из-за рабочего стола мужчина. Его статная фигура выглядит внушительно даже в простой повседневной одежде, густая чёрная борода аккуратно пострижена, а тёмные глаза сверкают так же, как и у Хелла. Они очень похожи.        — Отец, вы звали меня, — улыбается приветственно кронпринц, приближаясь к отчиму.        — Да, мой мальчик. Ты смурен перед Отбором, меня это волнует. Совсем не интересуешься предстоящим, — нахмуривает густые брови регент, когда омега оказывается совсем рядом.        Альфа кладёт широкую ладонь на плечо Чимина, укутанное в тонкую светлую ткань блузы, чуть потирает, словно хочет расслабить напряжённые мышцы.        — Всё в порядке, я лишь взволнован, — старается улыбнуться Чимин, но выдаёт себя с головой.        — Ты испуган, — вздыхает Рафаэль, отходя к столу и наливая воды из графина. Знакомый запах мяты кружит голову, Чимин любит, когда отчим ухаживает за ним и волнуется, потому безропотно принимает стакан, где плавают листочки мяты.        — Спасибо, — кивает он, пригубливая. — Да… честно, я испуган и взволнован в одинаковой степени, отец.        Он прикусывает губу и потупляет взор. Потому что быть откровенным с собой и Рафаэлем тяжело. Чимин не может воротить нос от того, что ему предначертано.        — Чем именно? — мягкие нотки в голосе альфы располагают, и Чимин, взглянув в лицо ему, сдаётся.        — Как можно выйти замуж за чужого человека? Как можно с ним делить судьбу? Я знаю, должен следовать правилам, но мысли не оставляют, что будет трудно. Трудно до боли… — вздыхает принц и проходит дальше, чтобы оставить стакан на краю стола регента. — Как короли к этому оказываются готовы, скажите?        Рафаэль недолго молчит. Он вздыхает и, оставаясь стоять там же, заговаривает:        — Это трудно, я понимаю твои терзания, сын, — они ощущают себя семьёй, называют друг друга теми словами, которые, по сути, к ним не относятся. И Чимину на душе становится ещё теплее. — Очень трудно. Но быть королём — значит, иметь определённые обязательства. И короли никогда не принадлежат сами себе, лишь народу, стране и своему трону.        Чимин грустно вздыхает и плюхается в кресло Рафаэля. На стене без звука крутятся на большом экране фильмы, лампа мягким светом освещает бумаги, которыми занимается регент. Чимин обводит записи взглядом, но не вчитывается — не то настроение, чтобы быть любопытным.        — Моему папе повезло, что он вышел замуж во второй раз за тебя, — улыбается грустно Пак, поднимая голубые глаза на отчима. — Второй раз он вступил в брак по любви.        Рафаэль зеркалит его печальный изгиб губ, почти не виднеющийся из-за бороды, тёмные, цвета дёгтя глаза поблёскивают застарелой грустью. Папа погиб от болезни, он сгорел так быстро, что никто даже очнуться не успел, и по королевству, как и по всему двору, эта потеря ударила нещадно.        — Я думаю, что Саванн окажется к тебе благосклонна, — басит Рафаэль имя священной богини. — Что альфа, способный пройти все испытания Отбора, окажется тебе верным другом. И, быть может, сможет стать любимым мужчиной.        Альфы. Они такие таинственные и пугающие, что кожа Чимина покрывается мурашками. Он никого не знал, кроме семьи, Тэхёна и редких придворных, которым не позволяется к нему даже приблизиться. И контакт с альфами, которых будет, богиня, двадцать, пугает принца не на шутку.        — Ты будешь ведь рядом со мной? — дрожащими губами спрашивает Чимин. Он, пусть и очень умён, немного опаслив. — Твоя мудрость будет беречь меня ещё немного?        Взгляд Рафаэля вмиг теплеет. Он подходит ближе, и Чимин встаёт с кресла, чтобы, приподняв голову, взглянуть на отчима. Тот обхватывает его крепкими руками, прижимает к твёрдой груди, и Чимин чувствует защиту. Покровительство. Хоть бы альфа, предназначенный ему, оказался таким же, чтобы излучал покой и покровительство в отношение Чимина. Тогда всё получится.

🥀🥀🥀

       Несмотря на то, что омеги являются доминантным полом, они всё равно уступают в физической силе альфам. Альфы крупнее, выше, сильнее. Но у них нет самого явного и драгоценного — они не способны создать жизнь. Омеги тем и ценны, что они могут родить детей. У них более сильные феромоны, более тонкий стан и изящная фигура. И при этом они всё равно устойчивее и могущественнее альф. Чимин себя могущественным не ощущает. Он слишком рано лишился папы, чтобы познать все омежьи тонкости и премудрости, а у окружения узнать так и не получилось, к сожалению. Потому Пак такой, какой есть — мягкий, довольно спокойный и сдержанный. И порой даже сам себя раздражает из-за этого. Потому что хочется быть сильным и ярким, а что из себя представляет сейчас? Истинный принц, плавный и лёгкий, но глядя в зеркало, не ощущает того самого необходимого стержня. Даже сейчас, стоя в гардеробной и разглядывая разодетую фигуру, Чимин хмурится.        Он хочет быть внушительнее. Чтобы сквозило не той внушительностью, как от Рафаэля — массивной и почти медвежьей. Нет. А та, какую Чимин ощущал от папы. Спокойная, плавная властность, но настолько ощутимая, что, стоит бросить взгляд — и нутро затапливает благоговением и трепетом. Достаточно одного взора, чтобы уверовать во внутреннюю силу человека, в его решения и сталь в голосе и взгляде. В его принципы, в его позицию относительно многих вещей. Чимин же чудится себе маленьким и несуразным ребёнком, будто не хватает чего-то важного, что должно было быть в нём от рождения, но пока кронпринцу не удаётся распознать — чего именно. Он вздыхает и отворачивается от зеркала, чтобы выйти из гардероба и встать на небольшую мягкую табуретку — слуги должны помочь ему облачиться в наряд до конца.        На нём уже надеты светлые брюки и воздушная рубашка, подправленная в бледно-голубой корсет. Омеги-прислужники затягивают шнурки потуже, но принц даже не морщится, давно привыкший к подобным ритуалам. А после на плечи опускается бирюзовый — в цвет гербу и флагу — плащ. Тяжёлой ношей ложится на душу, словно его обмотали в знамя и выпустили голышом. Чимин — приз для тех, кто приехал во дворец. Желанный и необходимый, шанс стать вторым правителем страны. Даже несмотря на то, что омеги — доминанты, по крайней мере в королевской династии, Чимин не ощущает никакой свободы, которая у него быть должна. Не верится ему, что корона так сильно ограничивает движения, словно кандалы, перешедшие с головы на шею и запястья.        Он вздыхает и крутится, чтобы портные и слуги осмотрели его как следует. Свет ламп мерцает, отражается от серебряных ниток, которыми выткан лебедь их семьи и государства. Присаживается на пуф и глядит на своё отражение: ему не нужна косметика, но всё равно накрасили так, что некомфортно. Один из слуг подносит бархатную коробочку, в которой хранится корона Чимина. Изящное произведение искусства с бриллиантами и лазуритом, полностью платиновая и, несмотря на лёгкий вид, неимоверно тяжёлая. Во всех смыслах. Омега позволяет её опустить на макушку, и сразу кажется себе ненастоящим. Это ощущение постоянно его преследует, особенно в отношении королевского двора, хотя предпосылок, вроде, и нет.        — Вы прекрасны, мой принц, — усмехается Тэхён по-доброму, стоя у выхода и наблюдая за Чимином через зеркало. — Они все падут у ваших ног.        — Мне нет необходимости в коленопреклонных, — вздыхает Чимин. — Я хочу равного себе.

🥀🥀🥀

       Процессия тянется, кажется, бесконечность. Этот Адаймэ просто гол, как сокол, Пеплу даже пришлось самому арендовать лошадь, чтобы попасть ко дворцу, но самое главное он заполучил — приглашение ко двору. И хорошо, что Вивьен постарался и изменил имя в базе дворца, оставив только громкую, благородную фамилию рода. Он обводит взглядом тех, кто стоит перед ним — лощёные аристократы, которые натянуто улыбаются, щеголяют украшениями и качественным оружием, а ещё золотом и технологиями. Один из мужчин, кажется, он тоже будет участвовать в Отборе, всё хвастается своим браслетом, способным связать его с семьёй даже на огромном расстоянии. Пепла, если быть досконально честным, вся ситуация раздражает до зубовного скрежета. Где-то голодают люди, умирая от недостатка чистой воды и пропитания, а они бессовестно жируют, не помышляя о других. Но он сейчас не властен над ситуацией, хотя прибыл сюда именно кардинально изменить положение вещей.        Гвардия — как же красиво они себя величают, хотя, если спросить вельмож, то те попросту назовут их мелкими пакостниками. Это пока. Как только Серая Гвардия войдёт в свою мощь, их будет не остановить, Пепел знает. Он всё продумал, ничего не должно помешать им заявить о себе. И если ранее Гвардия и правда была известна среди Смотрителей мелкими нарушениями, то в последние месяцы они начали набирать масштаб. Пепел пришёл к ним только полгода назад, когда встретил Терру, и тот заразил его своими позициями и планами. Проклятый омега, вертит людьми, как хочет.        Приближается его очередь, ещё всего двое альф, и Пепел сможет проникнуть в самое защищённое и опасное для него самого место — Хрустальный дворец. Оплот регента и чёртового принца, которым плевать на свой народ. Они знают только роскошь и хорошую жизнь. Пепел хочет взглянуть принцу в глаза, посмотреть — а есть ли там ещё хоть отголоски совести, или уже ничего не подаёт надежды на чью-то чистоту души. И взглянет, решимости совершить задуманное у него больше, чем достаточно.        Альф досматривают и изымают любое оружие, а сам Пепел своё хорошо схоронил в тайнике, чтобы даже толики подозрения не вызвать. Он одет чисто и просто, потому что род Адаймэ — беден, и хотя бы не пришлось искать способов достать вычурную одежду и драгоценности. Пепел — наёмник, а не вор.        Всё пошло под откос десять лет назад, когда не стало предыдущего правителя. Пепел был ещё мальчишкой, но он так явственно помнит начавшуюся разруху, что дрожь злости пробирает его до костей. Регент, который встал у власти, попросту обирает простой народ. Ужасающе огромные цены, никакой поддержки от короны — валяйтесь в своей сточной канаве, как хотите, и люди молчали слишком долго по мнению Пепла. Во многом он солидарен с Терракотой, с его планами и мотивами, потому и присоединился к Гвардии. Во многом Терра прав донельзя, и Пепел даже отчасти рад, что попал в сети пронырливого омеги, руководящего всеми ими.        Один человек остаётся до момента, когда он попадёт во дворец. Вскинув повыше подбородок, как и полагается вести себя наследнику, пусть и нищего, но всё же благородного дома, хотя им он не является, движется, готовясь встретиться со Стражами. Личная охрана королевской семьи и дворца, жестокие и серьёзные воины, охраняющие династию. Альфы и омеги, буквально рождённые с когтями и клыками, воспитанные в традициях защиты монархов. Они сканируют планшетами приглашения, но там нет ничего, что выдало бы личность Пепла. До такого их технологии ещё не добрались.        У него только одна задача: сблизиться с принцем и оборвать его поганую, наполненную лживостью и шёлком жизнь. Только за этим Пепел лезет в змеиное гнездо Хрустального дворца. И он это сделает. А пока самое тяжёлое — проникнуть к нему, втереться в доверие и стать для наследника тем, кому тот не сможет отказать.        Страж, когда Пепел приближается, обдаёт его ледяным взглядом. Этот омега немолод, но крепок, даже отсюда ощущается его природный запах, который обычно все скрывают. Он морщит нос, оглядывая простое одеяние Пепла, а после протягивает руку за приглашением. Альфа подаёт конверт и со слоновьим спокойствием наблюдает за тем, как Страж достаёт картонную карточку с изображением лебедя. Сканирует его на подлинность, а после открывает строку, чтобы, видимо, проверить имя Пепла.        — Назовитесь, — командным, чуть хрипловатым голосом выдаёт Страж.        — Адаймэ. Наследник благородного дома крайнего запада Рейвена, Адаймэ Чонгук.       Страж секундно прожигает его колким взглядом, но планшет всё подтверждает, горит зелёным светом. Проверка пройдена.        Ему в сопровождение дают одного из стражей, так как в принципе Адаймэ приехал в город без стражи. Одинокий путник, его оказалось слишком легко устранить. Чонгук оглядывает дворец, стараясь не выдавать никаких чувств — аристократы холодны, они привыкли к роскоши, хотя Хрустальный замок и правда восхищает. Огромное количество света и тепла, золотые вензеля и изящная лепнина под потолками. Стены, увешанные гобеленами, чередующимися с плоскими, почти незаметными экранами, на которых виды остального дворца транслируются ежесекундно. Он оглядывается мельком, не выдавая себя, следует за стражником по устланным коврами коридорам, сворачивая то направо, то налево. Чонгук моргает — он давно не звался настоящим именем, а лишь Пеплом. И на время пребывания в замке придётся позабыть о том, кем является за его пределами. Сейчас он Чонгук. Спасибо, что Вивьен помог со списками, и при проверке не возникло трудностей, иначе пришлось бы зваться Тахне, а имя ему совершенно не по нраву.        Растягивает губы в лёгкой ухмылке, когда его вводят в маленькую комнатушку, чтобы он мог чуть привести себя в порядок, прежде чем появиться перед принцем. Ему вручают бутоньерку из живых цветов.        — Вы приготовили подношение для Его Высочества? — чеканит приставленный Страж.        Тахне не приготовил. Чонгук даже не знает, чем мелкий пьяница руководствовался, потому что в его комнате отеля не нашёл ничего, что служило бы подношением. У самого Чонгука нет столько денег, чтобы покорить кронпринца тут же, но есть его руки. Ладони, способные не только убивать.        — Я приготовлю его, как только увижу принца, — чётко отвечает негромким голосом Чонгук, на что Страж вздёргивает бровь, не понимая. — Мне нужна бумага и уголь.        — Что, простите? — округляет глаза охранник.        — Бумага и кусочек угля. Сможете достать? — поворачивается к Стражу Чонгук полностью. — Которым ещё бедные печки топят.        — Я постараюсь, — прокашливается Страж и кивает, прежде чем оставить Чонгука одного.        Тот же подходит к зеркалу, чтобы взглянуть на себя. Он красив, альфа знает о своей привлекательности. Она не блещущая, как у большинства приехавших на Отбор, но имеет собственное очарование. Ему нет необходимости наряжаться и щеголять золотом. Альфа скалит зубы, оглядывая свои непривычно аккуратно уложенные волосы цвета вороного крыла, острые черты лица и яркий тёмный взгляд. Снова Чонгука посещают мысли о том, каким окажется принц. Он давно не испытывает жалости к своим жертвам, однако этот человек вызывает неоднозначные чувства. Он молод, ему двадцать лет, но каким образом получилось так, что такой юный и уже подлец?        Хмыкнув, Чонгук поправляет ворот серебристой рубашки, которую специально купил перед приездом в столицу, осматривает ровные широкие плечи и готовится к моменту, когда его вызовут. Бутоньерку оставляет в кармашке на груди, и та смотрится инородно — хризантемы не подходят к его облику, словно существуют отдельно от альфы. А ещё нос чешется от пыльцы.        Ждать приходится долго — Страж появляется только тогда, когда Чонгук уже весь изнывает от бездействия. Он кивком указывает ожидающему альфе на выход из комнатки, а после провожает к большим резным дверям. Из-за преграды доносится шум музыки и переплетающиеся голоса присутствующих — по всей видимости, Чонгука приводят одним из последних. Страж даёт команду, и дверь перед ними раскрывается, тут же ослепляя великолепием и вычурностью убранства. Альфа старается не хмуриться и не выдавать слишком явно, что ему чуждо нахождение в таких условиях. Лучше холодный ветер, забирающийся под одежду до самых костей, лучше тесное помещение, но с достойными людьми.        Некоторые оборачиваются, оглядывая Чонгука: он выглядит слишком просто. Вызывающе просто. Не для их круга. И даже серебристая рубашка, выбранная альфой, кажется тусклым куском содранной со стены — грязной и обветшалой — тряпкой по сравнению с кителями, блузами и золотыми украшениями. На Чонгуке нет ни единого. Только отвратительная бутоньерка, портящая всё. Но он всё равно проходит мимо глазеющих на него аристократов, гордо приподняв подбородок и следуя за Стражем, который должен представить его принцу. Шагает ровно, отбивая ритм каблуками, излучает силу и статность, но игривая ухмылка всё равно, извечно присутствующая на губах, не покидает лица.        Кронпринц стоит спиной и беседует с очередным претендентом, когда Чонгук приближается. Страж даёт понять об их присутствии стуком каблука, и монаршая особа разворачивается, вынуждая Чонгука застыть и рассмотреть его. Подлец, каким ранее величал его альфа, оказывается слишком юным. Даже за макияжем, которым усердно намазали его лицо, пробивается молодая непосредственность и мягкость. Пухлые губы приоткрыты, пока омега разглядывает его, чётко очерченная линия челюсти и округлый подбородок привлекают внимание, однако стоит Чонгуку перевести взор на его глаза, как неосознанно застывает.        Их страна пестрит разными людьми, но есть то, что преобладает во всех — цвет глаз. Они могут быть блондинами и рыжими, однако у девяноста процентов населения глаза карие. Кронпринц же поражает озёрным цветом радужек, таким светлым, что взгляд кажется лёгким, будто облако, и Чонгук сглатывает. Одёргивает себя — за внешней красотой кроется, вероятнее всего, ужасная сущность, но неприятия альфа успешно не показывает, оглядывая омегу. А после опускается на одно колено и низко склоняет голову, выражая почтение.        — Его Высочество Пак Чимин, — произносит громко Страж, представляя омегу, — наследник престола и защитник людей.        — Ваше Высочество, — ещё сильнее склоняется Чонгук, чтобы показать мнимую, лживую преданность и обманчивое почтение. — Рад предстать перед вами на торжественном мероприятии Отбора.        — Встаньте, — голос у омеги звонкий, красивый, словно колокольчики ударяются друг о друга и мелодично наполняют звуком воздух вокруг, — и представьтесь, милорд.        — Адаймэ Чонгук, — выдыхает альфа, изображая благоговение перед ним, — наследник самых западных земель государства, благородного дома Адаймэ.        Кронпринц осматривает его спокойно, даже немного заинтересовано, обводя взглядом разворот плеч и ухмылку, голубые радужки сверкают в свете люстр и ламп. А после принц вдруг делает несколько шагов в сторону, отчего бирюзовый плащ развевается за его спиной. Чонгук ошарашенно следит за каждым его движением, пока омега не останавливается перед огромной вазой с красными, отливающими тёмнотой розами. Без опаски прикасается к стеблям, очищенным от шипов, и обламывает один, держа в руках только бутон на короткой ножке. Он возвращается к Чонгуку, который не может устоять перед любопытством, ведь ему интересно, что задумал принц.        Чимин протягивает пальцы, но, словно спрашивая, останавливается и глядит в глаза альфы так пристально, что почти гипнотизирует. Чонгук кивает, дозволяя к себе прикоснуться, а вокруг них проходятся первые шепотки: обычно наследникам нельзя дотрагиваться до претендентов. И Чимин правда его почти не касается, если не учитывать, как он осторожно вынимает хризантемы из нагрудного кармана. Берёт розу поудобнее, вдруг смущённо отводит взгляд от лица альфы и оставляет цветок в петличке. Он почти чёрный, словно перемешанные краски алого и ночного соединились в лепестках.        — Эти цветы вам не подходят, милорд, — мелодично проговаривает кронпринц, отдавая слуге хризантемы.        — И вы решили дать мне тот, который, по вашему мнению, подходит?        — Она такая же тёмная, как ваши глаза, — тихо отвечает принц, смущаясь ещё больше, — и распустившись, показывает больше цвета и сочности.        Чонгук вдруг ловит себя на мысли, что почти не дышит. Не было прежде омег, которые вызывали бы столько смешанных чувств внутри него. Разве может человек одновременно вызывать ненависть и интерес? Разве способен молодой принц быть таким красивым и мягким существом, обладающим сокрушительной властью над другими людьми, но пренебрегающий их жизнями? Альфа сдерживает растущее любопытство, концентрирует внимание на неприязни к поступкам кронпринца, о которых хорошо можно судить по их государству, а после спрашивает:        — Как называется этот сорт, Ваше Высочество?        Чимин смаргивает, снова глядит на альфу чуть снизу и отходит на шаг, чтобы следовать предписанным нормам приличия.        — Блэк Баккара, — сдержанно отвечает он, и губы омеги пересекает улыбка. Уголки приподнимаются, рот изгибается, а само выражение лица вынуждает голубые глаза пронзительно блестеть. — Чёрная Баккара, как угодно. Это — самая чёрная из роз.        — Я запомню, — почтительно склоняет голову Чонгук. — Благодарю, мой принц.        — Вы приготовили подношение? — вдруг взволнованно произносит он. Ему любопытно. Он, будто маленький и любознательный ребёнок, исследует альфу, поглощает всю получаемую информацию глазами, ушами и носом, а сам Чонгук не может понять — так сильно пахнет цветок или же это настолько мощные феромоны принца. Роза отдаёт в самую глотку шлейфом.        — Да, Ваше Высочество, — кивает с усмешкой альфа, игриво осматривая омегу и запоминая его черты. — Позволите показать?        Страж подаёт ему белый лист бумаги и чёрный кусочек угля, завёрнутый в кремовую салфетку. Чонгук своевольно идёт к первому же креслу и почтительно указывает на него принцу. Тот, поддавшись интересу и любопытству, присаживается, поправив плащ, а все присутствующие наблюдают: кто-то посмеивается и перешёптывается, Стражи напрягаются, а позади — альфа замечает боковым зрением, когда следует за принцем — останавливается регент. Уж этого выродка они все хорошо знают в лицо. Притормозив перед принцем, Чонгук подцепляет ногой низкую подставку для ступней и притягивает к себе, а после совсем не аристократично плюхается на неё, позабывшись.        Кто-то шепчется ещё усиленнее, но альфа не обращает внимания. Он давно не прикасался к бумаге, но уверен, что не растерял навыки даже за долгие годы. Устраивает лист на своём колене и оставляет салфетку на полу — не получится рисовать, если не контактировать с материалом. Оглядывает вытянувшееся от удивления лицо омеги, который незаметно для остальных мнёт уголок своего плаща, словно сканирует его черты, прежде чем нанести на бумагу первый штрих. А потом ещё один. И сперва это выглядит хаотично: штрихи, мазки чёрного угля, крошащегося от каждого движения и пачкающего пальцы Чонгука, ничего не вырисовывается сперва на листе, а вельможи подходят поближе, чтобы разглядеть получше, но он терпеливо продолжает рисовать. Знает эту технику слишком хорошо, слишком много раз пробовал и ошибался, пока не добился достойного результата. Рисование прежде раскрывало его душу, спасало от темноты, но после того, как художник стал использовать вместо красок и угля кровь, оно стало приносить боль.        Чонгук изредка приподнимает голову и вглядывается в лицо кронпринца. Он, бесспорно, красив. Как цветок или звезда — внешность крайне яркая, почти вызывающая из-за макияжа, уж лучше бы его и не наносили на кожу. Но снова делает штрихи. Знает, что его маленькое шоу привлечёт внимание, оно нужно, чтобы приблизиться к принцу. И вряд ли, конечно, Тахне Адаймэ такими талантами обладал, жаль, что заслуги Чонгука присудят именно ему из-за одолженного имени.        Альфа почти заканчивает. Его Высочество уже выглядит нетерпеливо, то и дело бросает взгляды на почти завершённый рисунок. Чонгук же знает, что это — ещё не конец работы. Закончив и не обращая внимания на то, какими чёрными от угля стали его пальцы, альфа поднимается на ноги и подходит к ближайшему придворному.        — Спичек не одолжите? — хищно улыбнувшись, интересуется он, когда замечает курительную трубку в нагрудном кармане пожилого альфы. Тот, опешив, протягивает ему коробок, который Чонгук принимает, после возвращаясь к принцу.        Омега ёрзает на месте, но Чонгука не торопит. И альфа подходит слишком близко, так ведь нужно для особенного эффекта его картин. Стражи рядом с кронпринцем напрягаются и делают шаг вперёд, на что Чимин лишь взмахивает рукой, вынуждая их оставаться на месте. Чонгук же отрывает уголок бумаги и поджигает его. Оглядывая пламя, внимательно смотрит через языки на наследника престола, отчего тот вздрагивает. И подносит к рисунку. Не поджигает остальную бумагу, а проводит огнём по чертам, изображённым в стиле хаоса. Чимин непонимающе за его движениями наблюдает, моргает, пока лишняя угольная пыль не сгорает от температуры, а на бумаге выжженным не проступают черты. Его черты. Чонгук довольно глядит на то, как удивлённо распахиваются глаза омеги, как окружающие, кому удаётся разглядеть рисунок с лицом принца, восторженно охают.        — Вы забудете о том, кто подарил вам кольцо, ожерелье или павлина, Ваше Высочество, — приподнимает гордо уголок губ Чонгук, — но мой подарок должен отложиться в вашей памяти.        Чимин глядит почти с восхищением, быстро моргает и нацепляет на лицо невозмутимость, хотя альфа уже чувствует и знает, какое впечатление производит. Протягивает омеге пахнущий огнём и углём рисунок, а тот принимает с таким интересом, словно ему подарили восьмое чудо света. Моргает, поднимает глаза снова и будто хочет что-то сказать, однако не получается: позади слышатся одинокие аплодисменты.        Чонгук быстро оборачивается, встречаясь с тёмными глазами регента.        — Эпотажно, молодой человек, — смеётся регент басом, но глаза его остаются ледяными, пока не обращаются к Чимину. — Что же, это был последний претендент, Ваше Высочество. Время делать объявление.

🥀🥀🥀

       Чимин не просто удивлён. Он ошарашен. Конечно, в силу своей любви к чтению, он многое знает о различных сферах, но такой способ рисования видит впервые. И альфа, подаривший ему рисунок, оказывается прав: картина того, как он рисовал, сидя у него в ногах, а после поджёг портрет, прежде чем закончить, останется в его голове надолго. Нехотя приходится отдать бумагу, пахнущую углём, Тэхёну, потому что не хочется её бросать в кучу подарков, оставленных на столе у тронов, и только потом поднимается на подиум, откуда его и отчима будет хорошо видно всем.        — Наша семья рада видеть вас всех, — начинает громогласно Рафаэль, приветствуя кандидатов. В мужья Чимина. Об этом всё время приходится напоминать себе. — Я, как и Его Высочество, уверены, что каждый из вас — достойный альфа и представитель своего рода, потому мы благодарны, что все откликнулись на наш зов в связи с Отбором.        Рафаэль ненадолго замолкает, и приходит очередь Чимина выступить вперёд.        — Отбор откроется завтрашним балом и беседами с кандидатами, — чётко выговаривает принц, потому что он должен держаться при придворных крайне уверенно. — А после в течение четырёх месяцев двадцать участников Отбора будут жить и проводить время между испытаниями во дворце. Для вашего удобства мы выделили целое крыло.        — Мой принц, какого рода нас будут ждать испытания? — выступает чуть вперёд коренастый альфа с большим носом и широченными плечами.        — Интеллектуальные, на выдержку, спортивные, на логику и ловкость. Их будет множество. По одному каждую неделю, — отвечает Чимин сдержанно, он улыбается, но всё равно волнуется — ощущает, как переживания идут рябью по водоёму его внутренностей, будто кинули тяжёлый камень. Альфа кивает и снова воцаряется молчание.        — Есть несколько правил, которые придётся соблюдать, пока вы находитесь здесь, — снова басит Рафаэль. — Вы не покидаете пределы дворца, не считая ближайших его территорий, во избежания распространения информации, которая не должна достигнуть чужих ушей. Вы не подходите к Его Высочеству ближе, чем на полтора метра, не пытаетесь прикоснуться, не воздействуете на него феромонами.        Чимин слушает свод правил, которые диктует отчим, но взгляд его вдруг натыкается на того самого альфу, подарившего ему рисунок. И в желудке что-то вздрагивает: Чимин напрягается всем телом, когда его словно пронзает стальными иглами. Взгляд альфы меняется, он будто становится более холодным и безразличным, однако омеге не понять, что именно только что было. Словно этот Адаймэ глядит на него с укором, с холодной неприязнью, но в то же время с чутким, тонким интересом, который пытается скрыть. Пак даже задерживает дыхание, не в состоянии оторвать взгляда от чёрных омутов чужих глаз. Странный он, этот Чонгук. Почему-то внутренности кричат ему об опасности, в этот же миг желудок взволнованно тянет, когда его обдают беглым взглядом. Почему он так смотрит? Отчего такое выражение лица: каменно спокойное, дерзкое, жёсткое, ведь Адаймэ выглядел иначе, когда был близко. Будто что-то обещает. Нечто, что он непременно сделает или скажет.        Чимин скованно сглатывает и всё же заставляет себя отвести взгляд. Обводит остальных кандидатов, но ни за кого больше не цепляется, а слова Рафаэля пропускает мимо ушей. Регент заканчивает зачитывать строгий свод правил.        — Теперь мы можем просто отдохнуть вместе с вами. Пожалуйста, наслаждайтесь угощениями! — взмахивает рукой Рафаэль, и вдруг сбоку появляется Хелл, который в жесте поддержки прикасается пальцами к локтю Чимина.        — Держишься? — тихо спрашивает брат, и его прямая чёлка падает на глаза.        — Всё проходит достойно, — усмехается устало Чимин, а после подхватывает подставленный локоть альфы. — Тебе завтра открывать со мной танцы. Очень надеюсь, что ты не оттопчешь мои ноги.        Хелл хмурится, цокает языком недовольно — танцы для него больная тема, а после Чимин хихикает. Ему предстоит ещё несколько раз поговорить с каждым из участников во время приёма. И только один снова привлекает внимание кронпринца: нахальный альфа, одетый, словно простолюдин среди разнаряженных вельмож, стоит у стола и пьёт только воду, не прикасаясь к угощениям. Он будто чувствует внимание омеги, оборачивается и прожигает его угольками-радужками, отчего плечи Чимина непроизвольно вздрагивают. Да уж, складывается ощущение, что Отбор будет гораздо интереснее, чем мог предположить Чимин.