Грани темноты

К тому времени следователь уже освободился и был готов заняться делом Фёдора. Он знал лишь о юридической стороне дела, поэтому ему ещё нужно было расспросить потерпевшего. Мужчине не очень нравилось, что в кабинете за ним следил не только адвокат, но и психолог. Ну знает он, что с такими, ещё и несовершеннолетними, нужно быть осторожным, но формальности никто не отменял. Нужно было максимально абстрагироваться и сосредоточиться на деле. Когда Фёдор сел перед ним, следователь представился ему, а также его адвокату. Только после этого взял заявление с приложенной справкой. Если второе он не изучал, то вот правильность первого проверил. — Начнём с семьи Мацумото, — наконец сказал мужчина, посмотрев на Фёдора снова. — Что вы в целом можете сказать об их семье? Первый же вопрос поставил Достоевского в тупик. У него было много эпитетов, но произносить их он не мог. — Они не зря достигли того положения, в котором находились, — наконец сказал он, — они ни перед чем не остановятся, если им это выгодно. — Они относились к вам плохо? — сразу продолжил следователь. Фёдор снова замялся. Смотря что считать плохим, конечно. Запирали, да, отобрали документы, но не всё же так плохо... Но потом он вспомнил о том, как Киёхару ударил и ответ сам по себе появился — тихое, но уверенное: «‎Да»‎. — В чём это выражалось? — вполне ожидаемо спросил следователь и, видя состояние Фёдора, попытался не быть слишком настойчивым. — Не позволяли покидать пределы участка, иногда комнаты, иметь телефон, соцсети, общаться с кем-то не из семьи, — перечислял Фёдор, — угрожали, иногда поднимали руку... Следователь делал пометки, особо не удивляясь полученной информации. — Они позволяли вам связываться с вашими родителями? — Только если родители сами этого хотели, — не стал врать Достоевский. — Вы говорили им, что на вас поднимают руку? — Да, но они мне не верили. В принципе он и не врал. Правда он говорил им про охрану, а не про Киёхару, но разницы особой не было. — Кто именно из семьи и живущих в доме бил вас? — сделав пометку, поинтересовался мужчина. — Киёхару, — без колебаний ответил Фёдор, — до этого ещё охрана. Услышав про охрану, следователь вспомнил про Оду, который мельком упоминался в деле, поэтому решил немного узнать про него. В основном он спрашивал Фёдора о том инциденте, когда Ода решил разобраться с этим. Фёдор настаивал на том, что мужчина не уведомлял его о своих действиях и что о его намерениях он почти ничего не знал, кроме фразы, которую воспринял как шутку. В принципе, он не видел в действиях Оды ничего предосудительного или незаконного, поэтому особо не стал упираться, но всё же немного за Сакуноске он переживал. Выслушав Фёдора, следователь снова спросил: — После того случая Мацумото стали относиться к вам строже? Вы получили наказание? — Да, — хоть голос парня и был ровным, но на слове «наказание» Фёдор невольно вздрогнул и задышал ещё тише и чаще, почти поверхностно. — Какое? — Мне на полгода запретили выходить из комнаты, — почему-то произносить это было даже стыдно. Будто наказание было чем-то незначительным и он зря ноет. — Забрали ключ... — добавил он, скорее, чтобы не казаться нытиком на фоне происходящего. Следователь слегка нахмурился. Это вообще было ненормально, и он только больше убеждался в том, какие Мацумото на самом деле. — Они били вас за это? — Нет, — покачал головой Фёдор, — они вообще очень редко распускают руки. Киёхару только дважды сделал мне больно, в основном это делала их охрана. Говорить всё это на самом деле было очень сложно, но Фёдор держался. Только сдирал с пальцев заусенцы и засохшие корочки крови. Чуя позади него лишь раздражённо цыкнул. Чем больше он слушал, тем сильнее хотел засадить этих ублюдков надольше. — Вашу охрану отчитывали за такое поведение или поощряли? — Иногда поощряли, но чаще просто игнорировали. — За что тогда их увольняли? — снова спросил мужчина, мельком заглянув в дело. — Иногда я говорил, что меня пытались изнасиловать, но чаще я просто старался подставить их как-то иначе. Подбросить что-то из вещей хозяев... Но я делал так только с теми, кто поднимал на меня руку. Чаще они сами увольнялись, потому что не выдерживали моих... капризов, — Фёдор начинал нервничать более заметно, но надеялся, что этого особо не видно. Тем более он всё ещё не врал, просто обнажал факты, которые ему самому были неприятны. Следователь сделал ещё несколько пометок, но перед тем как он продолжил, психолог попросила его немного сменить направление вопросов. Мужчина кивнул. — Вас заставляли делать то, что вы не хотите? Угрожали? — Да, — снова кивнул Фёдор, растирая по пальцу кровь от содранного заусенца. Он чувствовал едва уловимый аромат жасмина, тянущийся сзади. Интересно, Накахара делает это нарочно или против воли? — Меня заставляли являться на приёмы или уделять внимание будущему мужу, — решил уточнить Фёдор, — Киёхару принуждал к поцелуям... — Он приставал к вам? — Да, — снова кивнул Фёдор, слегка хмуря тонкие брови, — он... поставил мне метку и... — он прикусил губу, — трогал. На этом следователь сам решил сменить тему и спросил: — Как с вами обращались родители, когда вы ещё жили с ними? — Обычно, — пожал плечами Фёдор, — отец строгий и занятой человек, поэтому он редко уделял мне внимание, а мама... Она тоже не очень часто со мной контактировала, но чаще чем отец. Мне кажется я её раздражал, — он недовольно дёрнул плечом, словно эта тема была ему неприятна. — И как они объяснили то, что отдают вас? — Сказали, что это для моего же блага, — снова пожал плечами Достоевский. — А когда вы узнали, что за вас заплатили деньги? — Через полгода после того, как я начал жить у Мацумото. Я предпринял попытку побега, но меня поймал Киёхару и отчитал. А пока отчитывал, проболтался про деньги. — Сколько вам было? — следователь сделал очередную пометку. — Тринадцать, — Фёдор вдохнул поглубже жасмин, столь вовремя подобравшийся сзади, подумал, что Дазай успокаивает гораздо лучше, но всё равно мысленно поблагодарил Накахару за попытку помочь. Тем более, что это действительно успокаивало. — За всё это время ваши родители к вам приезжали? Когда вы виделись в последний раз? — Приезжали. Первый год не приезжали вообще, потом по разу в год. Последний был на моё шестнадцатилетие. — Вы единственный ребёнок в семье? Ведь... им же нужно передать кому-то свой бизнес. — Единственный. Если вас интересует это, то завещание на меня и у меня есть часть акций. — То, есть, по сути, если бы вы стали супругом Мацумото, то всё это перешло бы их семье? — Не сразу, — Фёдор качнул головой, — сначала только часть моих акций, а остальное после смерти родителей. Но, насколько я знаю, они тоже получают определённый процент за что-то. Меня не посвящали, так что я не уверен... — Так, с этим всё ясно, — следователь сделал пометку об этом, — тут мы сами разберёмся... Далее следователь задал ещё несколько более-менее общих вопросов о его родителях, делая акцент в основном на их взаимоотношения и связь с Мацумото. В целом он старался не давить на Фёдора и не задавать слишком личные и неудобные вопросы, а в конце попросил сообщить ему, если вдруг тот решит что-нибудь ещё рассказать по своей инициативе. Вдруг вспомнит что-нибудь важное. По окончании Фёдор чувствовал, что очень хочет спать. Он немного волновался о том, как будет расплачиваться с Чуей потом. Все деньги которые были на его карте он перевёл на свой электронный кошелёк, чтобы если родители заблокируют карту, у него были средства, но хватит ли их на оплату услуг юриста, он не знал. Однако, пока что он решил отложить мысли об этом, особенно когда увидел Осаму. Стало сразу как-то спокойнее на душе. Наверное, он действительно сумасшедший, раз успокаивается от одного только вида своего истинного, но пока ему это не мешало. Кроме того, облегчал жизнь тот факт, что за ним приехал Ода. Значит скоро он сможет уснуть. Жаль, конечно, что отдельно от Осаму, но лучше чем в доме Мацумото. Теперь, когда Дазай уволится, ему там делать нечего. Чуя поговорил немного с Сакуноске и, хоть и был всем своим естеством против, отозвал в сторону Дазая. Он никогда не любил этого человека, но обсудить детали было нужно. Все это время Дазай занимался бумажной работой, которая сама собой образовалась за этот день. Конечно, у Куникиды на это совсем нет времени, а подготовить нужные документы было необходимо вовремя, чтобы не стопорить дело. Он был не очень рад пересекаться с Чуей, но за это время, благодаря монотонной работе, более-менее отошел от неприятных мыслей, которые портили настроение. Поэтому он спокойно взглянул на Чую, показывая, что он весь во внимании. — Выйдем на перекур, — скорее приказал, чем предложил Накахара и развернулся к выходу, уверенный, что Дазай пойдёт за ним. Он бы сейчас с удовольствием выпил кофе, но здесь был только растворимый из автомата, а такое Чуя не пил, так что пришлось терпеть и подавлять раздражительность сигаретами. Дазай закатил глаза, но прихватил куртку и пошёл вместе с ним на улицу. Ох уж эти курильщики! Готовы морозить жопы ради этого... Оставшись с Дазаем наедине, и закурив, Накахара произнёс: — Ты можешь обманывать кого угодно, Дазай, но я прекрасно помню твою противную корицу. Будешь метки ставить, пока суд не пройдёт — зубы выбью, понял? Всё дело испоганишь. Конечно, Накахара, учуявший от Фёдора запах Дазая, понимал, что инициатором скорее всего являлся не Осаму, но отчитывать Фёдора он не мог, а вот Дазая — вполне. Дазай тут же вскинул руки. — Я даже пальцем к нему не прикоснусь! Конечно, он и вправду не собирался ставить на Фёдоре метки, а та, что была, уже была не такой уж новой и практически никак не давала о себе знать, кроме цепкого запаха. Это уже было вполне объяснимо, и Дазая слегка раздражали слова Накахары, но пока он этого никак не показывал. — Судя по тому, что он рассказывал, его родителям светит не только лишение родительских прав, но и срок за торговлю человеком. Если суд закончится раньше его совершеннолетия, мелкого могут депортировать, если не найти ему тут опекунов, — проговорил он, делая затяжку. — Плюс он единственный ребёнок в семье и весь бизнес, если что, будет на нём. Если у вас всё серьёзно, я подумаю, что можно сделать, чтобы он от тебя не уехал... Накахара окутался клубами дыма, а Дазай задумался над его словами, быстро анализируя ситуацию. Он это это всё и сам понимал, но теперь это нужно было не только понимать, но и решать. — Найти опекуна будет непросто. Что насчёт того, чтобы устроить его на учёбу? — Этим не я должен заниматься, — бросил Накахара. — Я займусь этим, если это вариант и имеет смысл в данной ситуации. Ну, и если он согласится. — С седьмого января начало последнего триместра, так что сейчас самое удачное время, чтобы пристроить его, — выдав эту информацию, Чуя снова затянулся сигаретой. — Сколько, как минимум, будет длиться разбирательство по делу его родителей? — Полгода, не меньше. Ты же знаешь, как всё с этим сложно, — выдохнул дым Накахара. — Что ты будешь делать, если объявятся другие родственники? — Загоняю их справки собирать. Пока соберут, ему стукнет восемнадцать, а по их законам это уже совершеннолетие. — В таком случае... не думал, что скажу это, но спасибо. Чуя усмехнулся, затушил окурок и бросил лениво: — Может мы с тобой и в ужасных отношениях, но я совесть не потерял ещё. — Вау! — Дазай разве что не просиял. — Это великое достижение для такого, как ты. — Заткнись, пока я добрый, — Накахара фыркнул, — я вообще согласился только из-за Оды. — Конечно, это очевидно. Он так хвалил своего знакомого адвоката, что я бы даже не подумал, что это можешь быть ты, — Дазай улыбнулся. — Ты всё сказал, что хотел? — Его родители приедут через три дня, ты обязан быть с ним. — Они всё ещё имеют право видеть его? — Пока что мы не подавали иск на запрет им приближаться к нему, так что могут. Но он имеет полное право отказаться от встреч с ними и попросить у полиции помощи. — Хорошо, — скорее для себя согласился Дазай, понимая, что одного Фёдора на встречу с родителями отпускать точно нельзя. — Я говорил ему, но если что, повтори ещё раз, он у тебя очень нервный. — Да-да, я знаю, — Дазай тяжело вздохнул. Хотелось поблагодарить Чую за наблюдательность, но он промолчал. — Не знаю, как ты со своими прибабахами справишься с травмированным ребёнком, но я знаю, что ты хоть и сволочь, но хитрая, так что рассчитываю на тебя. Чуя был серьёзен, и старался даже не задеть Дазая. Даже хлопнул напоследок по плечу, прежде чем уйти. Всё же, он не был злым человеком и даже к Дазаю мог относиться неплохо, если тот не бесил. Дазай оставил этот комментарий без ответа. Да уж, они с Фёдором точно стоят друг друга. Он немного помедлил и вернулся обратно в участок. На самом деле ему правда было не по себе при мысли о том, что надо отпустить Фёдора, пусть и с Одой, вряд ли тот будет в восторге от частых сообщений или звонков. Они ведь давно надолго не расставались. Фёдор не уезжал, пока Дазай не вернулся, потому что, как минимум, хотел с ним попрощаться. Он был рад, что едет к Оде, но уехать втихую, без ведома Осаму, он не смог бы ни за что. Всё же, он очень любил Дазая и не хотел с ним расставаться. Другое дело, что выбора ему особо не оставили. Дазай мягко, и чуть улыбаясь, похлопал Фёдора по голове, когда они пересеклись в отделении перед его отъездом. — Веди себя хорошо, ладно? — Я буду самым послушным юным графом, — улыбнулся Фёдор, глядя на него устало и ласково. — Спасибо. Я постараюсь приехать, когда освобожусь. — Буду ждать, — Фёдор улыбнулся ему и ушёл, чтобы не остаться с Дазаем навсегда и не отказаться ехать. Дазай тоже сразу ушёл обратно в участок, чтобы отвлечься на работу и не думать о не очень приятных вещах. Но потом задумался... насколько много у него теперь вообще будет свободного времени? Наверное, очень мало. Как минимум, они должны увидеться до приезда родителей Фёдора.

***

Рампо, как и обещал, после работы потащил Дазая в пиццерию через дорогу. Он видел, что тот в смятении и ему необходима поддержка, так что не придумал ничего лучше, чем угостить его едой и, уже заказав всё и потягивая милкшейк, спросить: — Боишься, что не понравишься свекрам? Дазай спокойно пил холодный чай, но когда услышал это, едва не подавился. Уже второй раз за день. — Я вообще не расстроюсь, если не понравлюсь им. — Тогда чего такой кислый? М? — Особо нечему радоваться. Хотя, вот, пицца очень даже вкусная. — Да не парься, спасём мы твоего Фёдора, — Рампо болтал ногами, жуя сочный кусок пиццы. — Я в этом и не сомневаюсь, — Дазай слегка улыбнулся, — особенно, если ты участвуешь в этом. — Я уже предполагаю, где находится некий Шибусава Тацухико, — жуя сказал Рампо, — твоя задача не выпускать Фёдора из поля зрения. — Я постараюсь, — Дазай кивнул головой и, прежде чем взяться за пиццу, спросил: — И где ты будешь его искать? — Если готов пожертвовать временем, можешь ночью съездить со мной в лабораторию. Хочу лично всё осмотреть, но там опечатано, а ты точно умеешь вскрывать такие вещи. — Конечно, я поеду, — сразу отозвался Дазай, только потом подумал, что не надо было слишком поспешно отвечать. — Я в тебе не сомневался! — радостно воскликнул Рампо. Дазай не смог удержаться от улыбки. Самому даже стало слишком интересно, но потом он вдруг что-то вспомнил, и негромко спросил: — Мори и Фукудзава теперь особо не скрываются, да? — Да-а, — протянул тот, — они весь стыд потеряли. — Серьёзно? — Дазай вдруг превратился в последнюю сплетницу, вообще не стесняясь этого. — Мори частенько привозит Фукудзаву на работу, — понизив голос сказал Рампо. — Про них уже что-то говорят? — Да-а, сплетничают. Вот, хоть и ты сейчас. — Я интересуюсь чисто из своей неприязни к Мори! Он чуть не трахнул моего истинного при живом-то любовнике, я его очень осуждаю, — Дазай даже показал головой, делая скорбную мину. Не хотелось признавать, но Мори правда не вызывал в нём никаких приятных эмоций из-за сомнительного отношения к Фёдору. — Да ну? Серьёзно? Фёдора? — Рампо хихикнул. — Как же это он его подпустил? — Фёдор это для дела делал, а вот Мори — нет. Он странный. — Так твой парень соблазнил Мори Огая? — хохотнул Эдогава. — Да, — вздохнул Дазай. — Но Мори больше к нему приставал. — Сейчас ты ищешь того, кто больше приставал? — Нет-нет! Просто не уверен, насколько это было действенное соблазнение. — Да и так понятно, что твой Достоевский не из тех кто любит со всеми подряд заигрывать, — успокоил его Рампо, — угомонись. — Тогда я не совсем понимаю тебя... — Просто ты очень забавный, когда ревнуешь. — Я не... — Дазай недовольно подпёр голову рукой. — Было бы к чему ревновать. — То есть, хочешь сказать, что не ревнуешь? — Нет, я просто злюсь. — Ладно, ладно, — он допил коктейль, — заедешь ко мне где-то в двенадцать ночи? Сначала Дазай посмотрел на часы, а потом кивнул. Видимо, спать он будет завтра на работе, на ради дела было не жалко. Рампо оплатил счёт, попрощался с Дазаем и пошёл на станцию. Хотя у него и были проблемы с метро, дорогу домой он выучил наизусть. Когда Дазай вернулся домой, было не слишком поздно, и он написал Фёдору, что позвонит утром, пока будет ехать на работу, и кое-что расскажет, но уточнять ничего, на всякий случай, не стал. А к двенадцати, как и сказал, заехал за Рампо.

***

Последние три дня Юкио Мисима провёл в больнице. Если первый день он пролежал без сознания под капельницей, то на второй день, когда он только очнулся, ему пришлось выслушивать ругань от Кавабаты по телефону. До Юкио не сразу дошло, что вообще произошло, он едва мог говорить, но когда смысл до него дошёл, захотелось послать бывшего босса. Ему было совсем всё равно на то, что того посадят, да и на то, что и он окажется за решёткой, тоже. На третий день к нему даже пришла полиция, но Юкио практически ничего не сказал им, поэтому лечащий врач выставил их и попросил приходить в другой день. Юкио помнил о том, что ему сказала Коё. Даже на секунду хотел всё-таки обратиться к ней, но подумал, что у неё, скорее всего, сейчас и без него куча проблем. Он ведь почти сказал ей, что не хочет жить, так какой смысл беспокоить её сейчас? Но, неожиданно и для самой себя, и для Мисимы, Коё приехала к Мисиме на третий день его пребывания в больнице, ближе к концу приёмных часов. О том, что юноша, который так прямо говорил о своём желании умереть, сейчас попал в больницу она узнала сегодня от Кавабаты, который попросил с ней свидания и начал делиться планами, как скинет всю вину на «‎додыхающего пацана»‎. Коё была жестокой, но сейчас почему-то очень разозлилась из-за таких слов, послала Ясунари к чёрту и поехала лично узнать что там с этим Юкио. Возможно, это было не очень логично, но кому нужна эта логика! Она вошла в палату тихо, боясь разбудить парня, если тот спит. Конечно, скорее всего он уже не жилец, но она хотела хотя бы попытаться помочь. Юкио почти весь день проспал, хотя из-за своего состояния даже не замечал этого. Но он почувствовал, что стало немного легче от капельницы, когда препарата в крови стало намного меньше. Юкио мало разбирался в этом, но понимал, что это лишь из-за того, что зависимый организм меньше нуждался в новой дозе, но у него всё равно нет сил на самостоятельное восстановление. Юкио приоткрыл глаза, заметив краем глаза вошедшего человека, он узнал Коё, но не смог вспомнить, когда всё же попросил её приехать. Или он не просил? — Привет, — тихо поздоровалась Коё, садясь на стул рядом с постелью, — я тебя не разбудила? — Нет, что вы, — полушепотом ответил он, поворачивая голову в её сторону. — Вы в безопасности? Юкио слабо слышал запах гвоздики, и от него слегка кружилась голова. Но он был даже рад — всё же, запахи врачей и посторонних его рецепторы не воспринимали никак, а воздействие лекарства позволяло уловить хотя бы феромоны его истинной, пусть и отдалённо, и не все. — Ближайший месяц точно, — успокоила его она, — как ты себя чувствуешь? — Лучше, чем вчера, — честно ответил он, хотя сомневался, что врач с ним согласится. — Почему не обратился раньше? — она строго нахмурила брови. — Я случайно сюда попал... — Юкио отвёл взгляд в сторону. — Извините. — За что? — За то, что было в прошлый раз. Мне не стоило препираться с вами. Теперь вы... здесь. — То что я здесь — плохо? — Не знаю. Но у вас ведь сейчас много своих проблем, а вы всё равно пришли. — Ты слишком любопытный, тебе не говорили? — Коё выдохнула, затем взяла его руку, просто проверить пульс, слегка нахмурилась. — Ты продолжал принимать лекарства? — Вам не понравится то, что я скажу, — он слегка улыбнулся, но не из-за своих слов, а от тепла её пальцев. — И так видно, можешь не отвечать. — Я правда думал, что у меня получится всё прекратить. Но теперь я рад, что у меня не вышло, потому что мы с вами снова увиделись. Коё замерла на мгновение, посмотрела на него спокойно и спросила: — Ты дурак? — Могу себе позволить, — усмехнулся он. — Да уж, — она отпустила его руку, — только попробуй не поправиться. — Вы мне поможете? — Я найду лекарство, — пообещала Коё. Нужно будет узнать о его нынешнем состоянии у его врача. — Тогда я постараюсь вас не разочаровать. — Уж постарайся, — она улыбнулась, затем не сдержалась и погладила его по волосам. Из-за того, что эти дни он не был в состоянии ухаживать за ними, они спутались, но всё равно были мягкими, как и прежде. Юкио прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. С её присутствием становилось не так пусто. После недолгого молчания он всё-таки шепотом спросил: — Скажите, Озаки-сан, вы что-что слышите? Коё принюхалась, немного призадумалась, затем ответила медленно: — Да-а... слышу, кажется сирень. — Да?.. — он и сам удивился, но не тому, что это третий запах, а тому, что он вообще есть. Тем более сейчас. — Да... А что? Раньше не было вообще? — Очень давно не было... хотя этот запах был последним, который пропал, но дело не в этом, — Юкио снова прикрыл глаза. — Он никак не мог появиться сейчас. Наверное... — Почему? — она нахмурилась, затем, будто что-то понимая прошептала: — Подожди... Он не стал ничего отвечать, стараясь понять, о чём именно она подумала. Почему-то стало немного не по себе. — У тебя ведь не должно быть течки, да? — уточнила она. Юкио чуть кивнул, стараясь особо не двигать головой из-за лёгкого головокружения. Он ведь не мог никак чудом исцелиться за три дня, тем более после передозировки, а Коё... должна знать обо всём этом больше, чем кто-либо. — Поэтому и запаха быть не должно? — Не должно. И даже... других нет. Но я знаю, что ваш третий запах такой же. — Услышал, да? — она хмыкнула. — Поразительно. — Сейчас тоже немного слышу... гвоздику, — тихо и осторожно сказал он. — И что-то сладкое, но я не понимаю, что это. — Ваниль, — она снова принюхалась, — а от тебя только сирень... — Раньше были еще апельсин и цветущая яблоня. Вроде бы... я плохо помню. — Интересная смесь... — задумчиво сказала она, — наверное, это был приятный запах. — Судя по всему, да. Хотя я был рад перестать их слышать. — Почему? — Вы правда хотите все это выслушивать? — слегка скептично уточнил Юкио. — Я примерно понимаю о чём ты, — кивнула она, — так что не стоит. Но если дела обстоят так... Ты можешь пройти по делу как потерпевший, а с лечением я помогу. — Пойдете против Кавабаты-сана? — Он беспокоится только о себе, так что я не вижу смысла в сотрудничестве с ним. — А вы сами точно выкрутитесь? — Не переживай обо мне, — она улыбнулась, — и можно на «‎ты»‎. — Наверное, можно, но трудно, — он тихо вздохнул, но потом едва заметно улыбнулся. Коё мягко улыбнулась в ответ, попутно обдумывая план действий. Конечно, если они истинные, то всё становилось на свои места. Оставалось решить что делать. — Отдыхай, — она мягко коснулась его лба рукой, — я приеду завтра. Идёт? — Вы... уверены? — Юкио закрыл глаза. Все же, Коё была на самом деле добрее, чем казалась. — В чём? — Что хотите возиться со всем этим? Я ведь в прошлый раз наговорил не очень приятных вещей. — Я и не такое слышала, — она вздёрнула подбородок, — тем более, лучше такие откровения, чем холодное игнорирование. — Тогда вы точно очень сильная, спасибо. И... до встречи. Она на прощание снова погладила его по волосам, а после ушла, тихо притворив за собой дверь. В голове произошедшее укладывалось с трудом, особенно с учётом того, что их ждало. Однако, останавливаться было нельзя. Не в том они положении, чтобы так поступать. После ее ухода Юкио свободной от капельницы рукой потер глаза. Ему было так жаль, что Коё приходится делать все это из-за его глупости... И он не хотел еще больше её разочаровывать. Раз уж она протянула ему руку помощи, ему следовало её принять. Тем более Коё... не оттолкнула его после того, как узнала об их истинности. Насколько, должно быть, она отчаянная и сильная, раз готова делать всё это, зная, что является одной из создателей препарата, который его и сгубил? Может быть, ей хотелось таким образом очистить свою совесть... Но Юкио решил сейчас стараться не делать предположений и отдохнуть. Ему правда очень хотелось закрыть глаза и, возможно, поспать.

***

Фёдор за эти три дня до приезда родителей снова перестал есть. Ода, конечно, пытался его накормить, но он был не таким настойчивым, как Дазай и не любил лезть в душу к другим, поэтому не настаивал на том, чтобы Фёдор ел. А тот, в свою очередь, старался не показывать, что совсем не может. Жевал при Оде что-то вроде вафельки, пил чай и на этом всё. Родители позвонили внезапно. Фёдор как раз собирался полежать спокойно, когда на телефон поступил вызов. Разговор был недолгим и даже не очень сложным, но после него Фёдор не смог уснуть ночью. Наверное, стоило абстрагироваться от мыслей об этом, но выходило плохо. Очень плохо. До приезда Дазая, который должен был отвезти его на встречу, он поспал два часа и уже был этому очень рад. Он выглядел спокойно, даже мешки под глазами замазал, но морально он был не слишком готов к разговору. После той ночи, когда Дазай и Рампо влезли в лабораторию, у них появилось больше шансов выследить Шибусаву. По крайней мере, они смогла побольше выяснить об этом человеке и найти некоторые зацепки. Тем не менее, этим по большей части стал заниматься Рампо, когда они вернулись, а Дазай взялся за работу с документами, которые нужно было проверять и подписывать или подшивать к делу. В свободное время он собирал справки и писал отчеты, но и не забывал писать Фёдору, ну или звонить по возможности. В тот день, когда приехали родители Достоевского, Дазай освободился во второй половине дня и вовремя подъехал к дому Оды. Прикрыв глаза, он оперся поясницей на капот машины. Даже если Дазай и устал, то вот предстоящая встреча его даже бодрила, уже загодя вызывая раздражение. Что они будут говорить? Пытаться убедить забрать заявление? Изменить показания? Или просто начнут унижать и запугивать? Думать об этом заранее вообще не хотелось. Фёдор вышел к нему со своим привычно безразличным лицом, но от крепких объятий не удержался. Он не мог игнорировать своё желание тискать Дазая при каждом удобном случае, поэтому чуть ли на руки ему не запрыгнул. Как же он был рад видеть его... Дазай слегка удивился, но сразу же обнял его в ответ и поцеловал в макушку. — Я соскучился по тебе, — тихонько пробормотал он. Он действительно скучал, и для него это было непривычно — когда они просто весь день не виделись, было тоже неуютно. Но тогда Дазаю казалось, что это можно вполне стерпеть, однако со временем, как оказалось, становится хуже. — Я тоже, — Фёдор уткнулся в его плечо, — когда у тебя выходные? — Послезавтра, два дня, — ответил он. — Забрать тебя завтра? Фёдор закивал, активно выражая согласие и неохотно отстранился. — Закончим с этим поскорее? — Да, — Дазай внимательно вгляделся в его усталое лицо. — Ты уверен, что стоит их видеть? — Я не хочу, чтобы потом они требовали у меня встречи, если откажу сейчас. В покое они меня точно не оставят. — Тогда я надеюсь, что этой встречи им будет достаточно. — Да хорошо бы, — горестно вздохнул Фёдор. — Больше не смей соглашаться, иначе они тебя совсем сожрут, — Дазай мягко и заботливо поцеловал его в лоб. — Всё хорошо. Садись в машину. Фёдор фыркнул недовольно, словно маленький котёнок, которого с удобного места, где он спал, забрали для того, чтобы потискать, но не стал вредничать, а сел в машину, как и было сказано. Он и сам-то не особо хотел видеться с родителями, просто понимал, что иначе никак... Дазай тихо и устало вздохнул, когда Фёдор отошёл, и только потом сам сел в машину за ним. Адрес места встречи он помнил — какое-то пафосное кафе в самом центре города. Вроде бы ничего особенного. Не тёмная подворотня, и уже хорошо. В этот день Дазай был бы даже не против постоять в пробках, но их совсем не было. Фёдор мог абсолютно точно сказать, что не боялся. Возможно, если бы это случилось раньше, он бы растерял весь свой боевой запал перед родителями, но сейчас он не боялся их. Не хотел видеть, но не боялся. И даже когда вошёл в заведение и уверенно направился к столику, чувствовал, что ни руки, ни ноги не дрожат. Хорошо, что Дазай рядом. Мать поприветствовала Фёдора коротко и в приветствии этом было так много осуждения, что Фёдору аж отвечать не захотелось. Бесят. Кафе не зря выбрали самое пафосное — там практически не было посетителей и лишних ушей. Да и место они заняли самое дальнее. Отец поприветствовал Фёдора коротко, а Дазая только смерил взглядом и проигнорировал. Не слишком-то хотелось говорить в присутствии кого-то ещё. Фёдор настолько их опасается, что взял с собой охрану? Или адвоката? В общем, без разницы, если они будут разговаривать на русском. Дазай же не стал представляться, пока его не спрашивали. Да и вид у него был максимально непроницаемый. — Фёдор, — господин Достоевский сложил перед собой руки, — зачем ты так поступаешь с нами? Было видно, что он напряжён. И что говорить спокойно, да ещё и с такой ноты ему трудно. Ситуация очень сильно напрягала — сесть в тюрьму не хотелось, поэтому им стоило постараться отговорить Фёдора, пока всё не зашло ещё дальше. Фёдор поднял на него спокойный взгляд холодных фиалковых глаз, совсем как у отца, и произнёс тихо, но твёрдо: — Я хочу, чтобы вы испытали то же, что испытывал я. Конечно, сравнивать заключение и жизнь у Мацумото было бы не совсем правильно, но для Фёдора это было одним и тем же. — Но мы ведь всего лишь хотели, чтобы ты был с надёжным человеком, — отец добавил в голос немного жёсткости. — Мы понятия не имели о том, чем занимается этот Мацумото. Иначе бы никогда тебя не доверили им. Конечно же, это была ложь. Но стоит добавить в голос побольше сожаления и будет звучать убедительно. — Доверили и продали это разные понятия, — всё так же спокойно возразил Фёдор. Он не верил ни одному слову, но понимал, что просто так отвязаться не выйдет. — Мы тебя не продавали. Это был всего лишь небольшой взнос за бизнес. Тебе не понять эти нюансы. Отчасти это было правдой — всё же после свадьбы часть акций перешла бы к семейству Мацумото. Но это лишь отчасти. Заплачено им было за то, чтобы они отдали сына замуж. — В таком случае, вам тоже не понять причин моего поступка. Его голос не дрожал и даже не повышался. Спокойный, тихий и холодный. Никаких эмоций. — Фёдор! — строго воскликнула его мать. Негромко, но достаточно для того, чтобы Достоевский обратил к ней ничего не выражающий взгляд. — Ты совершаешь огромную ошибку, — продолжил настаивать отец, накрыв руку супруги ладонью. — Мы всё ещё твои родители и не желаем тебе зла. Мацумото сядет и заплатит за то, что плохо обращался с тобой. А мы сможем снова быть вместе, как раньше. — Нет, — твёрдо произнёс он, под столом нашаривая руку Дазая. Всё же, находиться в общественном месте было ещё немного не по себе. — Почему нет? — как можно спокойнее поинтересовался мужчина. Дазай отнёсся к жесту Фёдора спокойно, не пытаясь его одёрнуть. Всё же, судя по всему, его отец начинал выходить из тебя. — Потому что как раньше уже не будет. Фёдор чувствовал на себе напряжённый взгляд матери и понимал, что такими темпами они устроят скандал, а это тоже нехорошо. — Обязательно будет, — заверил его отец, — или даже лучше. Возможно, женитьба и вправду не лучшая идея. Мы можем вместо этого научить тебя бизнесу, чтобы ты мог взять его в свои руки и продолжить. — Нет, — отчётливо повторил Достоевский. Его начинало раздражать это лицемерие. С одной стороны, он несколько месяцев перед этим обдумывал, насколько правильно так поступать с родителями, но с другой... С другой ему ведь тоже было больно. Все эти четыре года. — Ты действуешь на эмоциях, я понимаю, — тон отца всё-таки стал строже, — возможно, тебе страшно от осознания, с какими ужасными людьми ты жил. Но теперь всё позади, и мы сможем помочь тебе. Вот увидишь, когда эмоции схлынут, ты будешь сожалеть. — Не буду, — возразил Фёдор, глядя отцу в глаза, — мы никто друг другу, у меня нет причин испытывать такое чувство как сожаление по отношению к вам. — Фёдор Достоевский! — снова попыталась воззвать к нему мать, но дельта даже глазом не моргнул, продолжая смотреть на отца. Сначала отец нахмурился, но не стал в этот раз успокаивать свою жену. Он прекрасно разделял её эмоции. — Мы тебя вырастили, вложили в тебя немало, а ты после всего этого смеешь говорить подобное? — Смею, — кивнул Фёдор, — и я не стану искать оправданий своим словам. Мы с тобой оба понимаем причины. — Я понимаю лишь то, что ты не понимаешь, что творишь. Ты хочешь посадить собственных родителей за решетку. И что с тобой будет без нас? — он кинул быстрый взгляд на Дазая. — Думаешь, если нашел себе любовничка, то он будет всю жизнь с тобой возиться? Нет. Такой как ты не будет по-настоящему кому-то нужен. Но мы твои родители и всегда примем тебя. — Нет, не примете, — отчеканил Фёдор, — вы игнорировали меня до тринадцати лет, а потом продали богатеньким бандитам за границу. Я не удивлюсь, если в ходе расследования окажется, что вы тоже имели или собирались иметь отношение к их подпольному бизнесу. — Как ты смеешь так говорить? — отец деланно возмутился, внутренне холодея — всё-таки они собирались в будущем помочь Мацумото сбывать препарат за границу. — Смею, — невозмутимо сказал Фёдор, — и не поверишь, мне даже не стыдно. — Конечно, тебе не стыдно! У тебя всегда был отвратительный характер. Но я надеялся, что с возрастом у тебя прибавится мозгов. Теперь я вижу, что надеялся зря. Ты сам себя зарываешь в могилу! — И что с того? — спросил всё с тем же нахальным безразличием Фёдор. Если слова о ненужности ещё немного и задели его, то теперь он видел, что отец просто срывается. — И то, что ты должен подумать о том, чего наша семья добивалась годами. Бизнес должен быть в хороших руках законного наследника, а ты собираешься всё это разрушить и обесценить. — Нет, — снова это уверенное «‎нет»‎, — я собираюсь посадить вас и унаследовать бизнес, а не разрушить всё. — Без нас ты не сможешь им управлять. — Смогу. — Ты в этом совсем ничего не понимаешь. У тебя совсем нет опыта. Ты всё испортишь. — Пусть. Всё лучше, чем гнить в доме у очередного богатея, которому вы меня поспешите спихнуть. — Мы больше никогда так не поступим, — жёстко заверил отец. — Я не верю. Сначала мужчина нахмурился и хотел было резко ответить, но вспомнил, какой срок им грозит, и сказал: — Если ты считаешь, что мы плохие родители, то мы готовы выслушать тебя и исправиться. — Нет, не готовы, — Фёдор невольно сильнее сжал руку Дазая. Ещё пару реплик и он просто уйдёт. Хотя нет, уйдёт он не просто, а красиво. По-английски. Однако, господин Достоевский всё же решил продолжать, надеясь, что сможет переубедить сына: — Фёдор, мы же хотим пойти навстречу и снова стать дружной семьей. Мы ведь для тебя самые близкие. Не стоит так поступать, дай нам шанс. — Вы хотите не сесть за решётку, а не получить какой-то там шанс, — в отличие от отца Фёдор не вспыхивал так быстро, хотя и мог, поэтому казалось, будто его настроение вовсе не меняется. Однако, это конечно же было не так. — Как ты можешь говорить так о нас? Конечно, никто не хочет за решётку. Особенно из-за каприза какого-то сопляка, а не за дело. Ты вообще не понимаешь, насколько это серьёзно. Хотелось пригрозить, что они могут его и насильно забрать, запереть, но... дело уже завели, они уже под прицелом полиции, и такая выходка лишь всё усугубит. Мужчине хотелось стукнуть по столу кулаком от досады, но он сдерживался. Фёдор окинул его своим непроницаемым взглядом, затем поднялся, предварительно отпустив руку Дазая. — Всего хорошего, — заявил он и развернулся к выходу, слыша, как мать снова окликает его в попытке остановить. — Ты не можешь этого сделать! — раздражённо гаркнул отец. — Твоему адвокату ни за что нас не посадить! Лучше подумай остатками своих мозгов! Дазай ушёл за Фёдором, ни секунды не помедлив. Он даже был рад, что тот не собирается продолжать этот разговор, потому что, судя по всему, это будет пустая трата времени. Фёдор не стал реагировать на выкрики в спину, сделал вид, что не слышит, однако когда они покинули заведение, он заметно приуныл: опустил плечи, потупил взгляд, спрятал руки в карманы. Пускай он и вышел победителем, но слова отца ещё долго не будут давать спать по ночам. Особенно мысли, что он может быть прав несмотря ни на что. На улице Дазай не стал у него спрашивать о чём они говорили. Возможно, сейчас этого делать не стоит. Однако он спросил о другом: — Куда ты сейчас хочешь? — На свидание, — не раздумывая выпалил Фёдор, затем спохватился и добавил, — если есть такая возможность... — Конечно, есть. Пойдём куда захочешь. — Хочу на выставку, — уверенно сказал Фёдор. Дазай немного задумался, а после того, как они сели в машину, спросил: — Сейчас в городе что-то проходит? — Вроде как, сейчас проходит выставка фото- и видеооборудования, — с некоей надеждой намекнул Фёдор, — ну и работ... — Звучит интересно, — Дазай уткнулся в телефон, чтобы поискать эту выставку. — Наверняка и выглядит тоже, — засветился Фёдор. Конечно, он светился не очень заметно, но если общаться с ним, то начинаешь замечать такие мелочи. — Можешь не сомневаться, — альфа слегка улыбнулся, а когда узнал место, убрал телефон и завёл машину. — Кстати, я хотел тебе кое-что предложить... — М? — Фёдор вопросительно взглянул на него. — Один из вариантов, чтобы ты мог остаться в Японии без опекуна, это поступление в учебное заведение. Поэтому я хочу, чтобы ты подумал над этим, — сказал он, не отвлекаясь от дороги. — Только если на дистанционное обучение, — категорично ответил Фёдор. Другие варианты он рассматривать не был намерен. — Может, хотя бы на заочное? — с некоторой надеждой спросил Дазай. — Или на заочное, — всё же согласился Фёдор, — но от дистанционного оно почти не отличается. — Почти, но это уже шаг к тому, чтобы влиться в обычную жизнь. Если будешь сидеть в четырёх стенах, то будет труднее. У тебя есть мысли по поводу факультета? — Мне для начала нужно сдать государственный экзамен, — напомнил Достоевский. Он ведь, по факту, был ещё только учеником школы и если предоставить достаточно бумаг, должен был сдавать экзамен в марте. — Тебя твой учитель гонял похлеще школьников, поэтому точно сдашь. Но всё равно стоит подумать сейчас, а если не решишь, то можешь поступить приблизительно и потом перевестись куда хочешь. — Хочу на программирование, — без раздумий ответил Фёдор. — Прекрасно. — Почему? — А почему нет? Я рад, если ты правда этого хочешь. — Хочу, — кивнул Фёдор, — очень хочу. Я рад, что всё произошло так, потому что иначе меня бы запихнули на какой-нибудь экономический или отельно-ресторанный бизнес. Или вообще на юрфак. Дазай тихо хихикнул с последнего, потому что сам на нём учился, и заметил: — Юрфак это правда очень страшно. — Я не хотел тебя задеть, — Фёдор отвернулся к окну, — просто для меня это скучно. — Я о том и говорю, что понимаю, — спокойно ответил он. — Поэтому всё в порядке. Сначала мне было жутко скучно, пока не началось обучение по направлению. — А... — Фёдор задумчиво посмотрел в окошко, — как получить грант на обучение? — Нужно подать заявку и сдать внутренние экзамены. Так как ты давно живёшь в Японии, проблем со сбором документов не возникнет. — А когда нужно успеть? — До апреля. Сможешь? — Я постараюсь всё успеть. — Поискать тебе репетитора? — Я не уверен, как у меня будет с деньгами... — всё же решился поделиться Фёдор. Дазаю стоило знать о его опасениях. Дазай задумался над этим. А ведь правда, родители наверняка лишат его всех денег до того, пока суд не решит об обратном. И сейчас будет очень много затрат... — Тогда, если что, я могу побыть твоим репетитором. — У тебя ведь работа, — попытался вразумить его Достоевский. — Ну и что? Я найду время. — Если тебе не будет трудно, — всё же согласился Фёдор, — а ещё... — он нервно прикусил губу, — я хочу есть. — Мы приедем через минут десять, посмотрим, что там есть рядом, — переключился Дазай. — Ты ведь снова мало ел эти дни, да? — Я прилагал все усилия! — попытался возмутиться Достоевский. — Уже хорошо, — альфа слегка улыбнулся. — Ты меня хвалишь? — покосился на него Фёдор. — Ну да. Раз ты прилагал усилия, то почему бы и нет? — Ты так часто меня хвалишь, — Фёдор смущённо улыбнулся, — мне даже неловко. — Я же не просто так, — ответил Осаму и хитро прищурился: — И, может, специально хочу тебя засмущать. — Нравится когда я краснею? — хихикнул Фёдор. — Не совсем. Скорее, ты становишься мягче, и мне это нравится. Не в плохом смысле. — Мягче?.. — не понял Фёдор. — Да. В плане поведения. А положительные эмоции это хорошо. — Я всегда таким был, — пожал плечами Фёдор, — просто не перед чужими. — Расслабляться и быть собой тоже неплохо. Да и тебе, наверное, в такие моменты легче, потому что не нужно прилагать усилия на то, чтобы строить из себя колючую злюку, и лишний раз нервничать из-за людей. — Я не строю из себя колючую злюку, — возразил Фёдор. Дазай не удержался и хмыкнул, паркуя машину в более-менее подходящем месте. — А кого тогда? — Никого, — спокойно ответил Фёдор, — я никого из себя не строю. Просто я такой есть вот и всё. Оно само по себе происходит. — Вряд ли враждебность можно считать чертой характера. Это скорее следствие плохого отношения со стороны других. Но тебе виднее, — Дазай чуть пожал плечами, а потом вышел из машины. Фёдор тоже пожал плечами, погружаясь в раздумия о том, является ли это чертой характера или нет. Да и с чего Дазай взял, что это враждебность? Он просто закрывается от посторонних и открывается только близким, это вовсе не враждебность... Оказавшись на улице, Дазай получше поправил шарф и осмотрелся. Район был не спальный, и тут располагалось немало магазинов и мест, где можно поесть. Когда Фёдор вышел, он повернулся к нему: — Куда зайдём? — Я не разбираюсь... — привычно возразил Достоевский, уже намереваясь свалить решение этой проблемы на голову Дазая. Дазай взял его за руку и повёл в сторону ряда различных магазинов. — Смотри: чаще всего на входе выставляют меню, и ты можешь примерно понять, что там подают, даже особо не вчитываясь. — Может просто возьмём что-то вроде уличной еды?.. — предложил юноша, — я не очень люблю кафе... — Давай, — слегка пожал плечами альфа. Фёдор на секунду почувствовал себя неловко. Наверное, Дазаю нелегко с его капризами. Однако Дазай всё равно не оставил его в покое и сказал: — Но тебе всё равно придется выбирать. — Хорошо, — сдался Фёдор, — так будет проще. Дазай слегка улыбнулся, дожидаясь, пока Фёдор сделает выбор, но не торопил его. В конце концов, Фёдор утащил его к какому-то ларьку и выбрал совершенно обычные онигири. Для него уже достижением было то, что он есть захотел, так что еда особого значения не имела. Дазаю даже понравился этот выбор — можно было почувствовать себя обычным человеком и особо не заморачиваться. Он вообще был не особо привередлив в еде. К тому же, они сэкономили время, и уже скоро пришли в павильон, где проводилась выставка. Фёдор мило жевал рис, осматривая окружающих на первый взгляд безразличным, но на самом деле заинтересованным взглядом. Он действительно хотел узнать о мире побольше, хотя бы просто наблюдая за людьми, но выходить из зоны комфорта было очень тяжело и страшно, особенно когда рядом никого не было. Выставка и вправду оказалась интересной, и на ней по праву было много посетителей. Поэтому Дазай держался поближе к Фёдору, чтобы тот не слишком беспокоился из-за других. Фёдор очень плохо умел абстрагироваться от запахов. В прошлой жизни он почти не контактировал с людьми, а его окружение были в основном беты или омеги с которыми он почти не контактировал. Поэтому, такое обилие запахов влияло на него не слишком благоприятно. По крайней мере, это мешало расслабиться. Дазай старался особо не тормошить Фёдора с вопросами, давая ему возможность попробовать самостоятельно привыкнуть к подобной обстановке, однако когда дело касалось экспонатов, то тут он часто болтал без умолку. Фёдор и сам был рад поговорить об экспонатах, был даже разговорчивее обычного, в то время как глаза его восторженно поблёскивали при виде очередной камеры. Красиво и интересно, ничего не скажешь. Из-за того, что они уделяли внимание почти всему, что там было, приблизительно через два часа они обошли весь павильон. Дазай особо и не ощутил этого времени, но когда посмотрел на часы, понял, что рискует проспать завтра работу. Не оттого, что поздно вернется, а от такого насыщенного дня после кучи работы. Но его это совсем не пугало и не расстраивало, потому что это время ушло на Фёдора. Когда выставка закончилась Фёдор довольно повис на чужом плече, думая о том, как же сильно он любит Дазая. Хотелось его всего затискать но Фёдор себе запретил. Дазай был совсем не против того, что делает Фёдор, а когда они вышли на улицу, где уже стемнело, спросил: — Ты не устал? — Устал, — признался Фёдор, — и спать хочу. — Тогда больше не будем никуда заходить. — Может переночуешь у Оды? — с надеждой спросил Достоевский. — Будет не очень удобно, извини. — Как скажешь, — пожал плечами Фёдор, хотя и оказалось что такой расклад его огорчил. — Я заеду за тобой завтра, так что мы скоро увидимся. «‎Это не то же самое»‎, — подумал Достоевский, но вслух не сказал ничего, только кивнул, делая вид, что его всё устраивает. — Если хочешь, я могу позвонить тебе утром, — альфа снова взял его за руку и повёл за собой. — Я не маленький, всё хорошо, — Фёдор слегка улыбнулся, — это ведь неправда, что я не буду никому нужен? Вот тебе я нужен... — Конечно, нужен. Почему ты спросил? — Да так... — он вытер руки влажной салфеткой, — просто родители... — Тогда понятно... Оде ты тоже вот нужен. Так что ты можешь не переживать о том, что останешься один без них. — Нет, я знаю, что не останусь, просто спросил. Дазай только чуть покачал головой. Своеобразные вопросы он просто так задает, раз знает на них ответ. — Не нужно так осуждающе, пожалуйста, — спокойно попросил Достоевский. — Я не... Ты меня не так понял, ничего такого. — Как скажешь, — пожал плечами Фёдор. — Ты не обижаешься? — Я не обидчивый. — Поверю тебе на слово, — Дазай открыл перед ним дверцу машины, когда они подошли к ней. Фёдор только глаза закатил, забираясь внутрь. И почему Дазай такой? Осаму сел за руль и завёл машину. Пока выезжал с парковки, задумчиво подпёр голову рукой. Фёдор несмело покосился на него, когда они выезжали, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше деталей его образа. Дазай казался ему слишком красивым для этого мира, и если бы не его северный характер, Фёдор решил бы, что это его ангел-хранитель, принявший человеческий облик. Дазай, почувствовав, что на него смотрят, бросил на Фёдора короткий взгляд. Ну вот и думай теперь, чего он там решил на самом деле... Тем не менее, Дазай решил не ставить под сомнения его слова и посмотрел обратно на дорогу. Пока они доехали, Достоевский уснул, прислонившись лбом к стеклу. Он был очень уставшим, пускай усталость и была приятной, поэтому не смог сдержаться и уснул прямо в машине. Ну не ребёнок ли? Когда Дазай остановил машину у дома Оды, он осторожно и медленно коснулся волос Фёдора, мягко пропуская прядку между пальцами, а после почти невесомо коснулся костяшками пальцев щеки, чтобы разбудить, и тихо позвал по имени. Фёдор вздрогнул от этого, слегка дёрнувшись в сторону, но быстро успокоился, когда открыл глаза и понял, что это Дазай. — Уже приехали? — поинтересовался он, сонно глядя на Осаму. Дазай мысленно вздохнул. Ну вот, снова он напугал Фёдора. Видимо, избавиться от этого будет сложнее, чем казалось. — Да, — тихо ответил он, убирая руку от его лица. Фёдор кивнул, открывая дверцу и вылезая из машины. На улице холодно и противно, а ещё не хочется прощаться с Осаму. Фёдор слишком скучал по нему. Слишком. Дазай вышел за ним и тут же спрятал нос в шарф, потому что на улице оказалось холоднее, чем он ожидал. Фёдор, пользуясь моментом, крепко обнял его, прижимаясь к нему и прикрывая глаза. Ужасно, Фёдор, ужасно. Дазай нежно обнял его в ответ, поглаживая одной рукой по спине. Отпускать, вот, вообще не хотелось. Они постояли так какое-то время, пока Фёдор не отстранился первым. Не стоило затягивать, ибо прощание станет только тяжелее. — Мне пора... — сказал он тихо. Дазай неохотно отпустил его и кивнул. — Я напишу тебе сегодня, ладно? Или могу позвонить. — Как тебе будет удобно, — он пожал плечами, — меня и то и то устраивает. — Спасибо, — Дазай немного просиял, — тогда я тебе позвоню. Фёдор улыбнулся. — Буду рад. Дазай довольно поцеловал его в лоб. — Кстати, мне кажется, ты немного подрос. — А? — встрепенулся Достоевский. — Правда? Скоро я тебя перерасту. — Это мы ещё посмотрим, — весело хмыкнул Дазай. — А то мне будет неудобно целовать тебя в лоб. — Я буду приседать ради тебя, — хмыкнул Фёдор. — Тогда тебе даже не нужно будет заниматься спортом, — улыбнулся альфа, намотав на палец прядку его волос. — Теперь я просто обязан тебя перерасти, — уверенно заявил Достоевский. — Я буду через тебя перешагивать, — шутливо пригрозил ему Дазай. — Не посмеешь! — так же в шутку возмутился Достоевский. — И что ты мне сделаешь? — Заставлю перешагнуть обратно. — Тебе придется очень сильно постараться! — Ты не посмеешь лишить меня пары сантиметров! — Разрешаю дорасти до ста восьмидесяти. — Очень жестоко. — Ты в любом случае будешь красив, — Осаму убрал руку от его волос. — Но я хочу быть выше тебя, чтобы тоже утыкаться в макушку! — Предлагаю быть одинаковыми, — сдался Дазай. — Ладно, по рукам, когда дорасту до тебя переступишь меня, чтобы я дальше не рос. Дазай хихикнул в кулак. — Согласен. — Ты самый лучший телохранитель в мире, — улыбнулся Фёдор. — Уже нет, — возразил Дазай, — как раз вчера уволился. — А тебе необязательно работать телохранителем, чтобы охранять меня. — Конечно, необязательно. Но будет лучше, если ты будешь называть меня своим парнем. — Называть тебя самым лучшим парнем я не смогу, потому что мне не с кем сравнивать, — резонно заявил Фёдор. — Как ужасно, — с наигранной грустью вздохнул тот. — Но я могу назвать тебя шикарным парнем, потому что это так, — утешил его Достоевский. — Это даже лучше, спасибо. — Спасибо за всё, — Фёдор чмокнул его в подбородок на прощание и быстро убежал, не желая страдать и дёргаться туда-сюда, в попытке не отпускать Осаму. Дазай только на выдохе ответил «пожалуйста» и чуть улыбнулся. Если не думать о том, что происходит, то создавалось ощущение, что они как двое влюблённых подростков на первом свидании. Хотя Дазай и не знал, что там обычно чувствуют влюбленные подростки. Подождав, пока Фёдор скроется за дверью, Дазай сел в машину и поехал домой. Он, как и сказал, перед сном позвонил Фёдору. Конечно, хотелось поболтать немного подольше, даже если это очередной шутливый диалог, но Дазай понимал, что после такого тяжёлого дня им обоим нужен отдых. После разговора с Осаму Фёдор хотя бы смог уснуть. Ему даже почти не снились кошмары ночью. Почти. Утро было слишком ленивым, потому что Ода собирался на работу, а Фёдор слыша как тот, пускай и тихо, перемещается не мог спать. Но и вставать с постели не хотелось, поэтому он просто лежал. По пути на работу Дазай снова позвонил ему, понимал, что тот вряд ли спит, а ему всё равно стоять в пробке минут тридцать. В этот день на работе было не так уж мало дел, но в этот раз Дазай занимался допросом некоторых людей Кавабаты. Беседы с ними жутко утомляли, потому что все как один едва ли шли на контакт, поэтому приходилось переходить к угрозам или давить. А после предстояло ещё передать всю информацию коллегам и написать несколько отчётов. Хотелось уже, чтобы этот день наконец-то закончился.