Mortis

— Когда тебя выписывают? Марта сидела в пижаме, высунув ноги из-под одеяла и поигрывая носками от безделья. Она флегматично чиркнула в ответ: — По всей видимости, никогда. — Это ещё почему? — Мисс де Веллер, сколько вам ещё повторять?! — мадам Помфри всплеснула руками, возникнув из-за ширмы. Марта замерла над дневником: в одной руке перо, в другой — пиала, во рту — ложка. — Пудинг — после ужина, а не вместо! — непримиримо фыркнув, она отобрала у своей подопечной рисовый десерт с корицей. Марта выпрямилась на месте, развела плечи, с хмурым видом сложив руки на бёдрах, а целительница поставила перед ней тарелку с уже остывшим ужином. — И это поднос для еды, а не ваш рабочий стол! Не будете слушаться — и я оставлю это у себя! — она закрутила крышку чернильницы, со стуком поставила её на тумбочку и была такова. Марта дождалась момента, когда мадам Помфри скроется из виду, и снова переставила всё, как было: тарелку — прочь, дневник, письменные принадлежности и пудинг — на поднос. Целительница только и могла, что угрожать — у них такие игры продолжались не первый день. И всё почему? — Она не поставит мне капельницу, пока я не поем, а её «поем» — это первое, второе, чай и повторить три раза, — яростно настрочила Марта. — Я за всю жизнь столько не ела, как здесь! — Сочувствую, — написал Драко. — Получается, нам нужен знак. — Какой знак? — Например, опознавательный квак. — Малфой, ты в себе? — Просто переживаю, вдруг ты изменилась до неузнаваемости? — и Драко во весь лист нарисовал карикатурную жирную жабу. — К-В-А-К! — приписал он рядом с ней, как цитату. Марта нахмурилась. Доселе она была знакома только с художествами Тео, но Драко ни за что бы не подпустил его к своему дневнику. — Ты где вообще? — полюбопытствовала она. — На уроке у Флоренца. Тут ужасно душно и воняет травами. Марта закатила глаза: теперь ей всё было понятно. — Отсядь от курильницы, — посоветовала она. — На меня эта хуйня не работает, — ответил Драко. Марта скептично подняла брови, мысленно высказав, что она думает по этому поводу, и отправила в рот следующую ложку. На той стороне надолго замолчали. Марта уминала пудинг, отвлечённо уставившись на страницу, а когда Драко написал: — Я напишу, когда проветрюсь, — закрыла ежедневник и откинулась на подушки у изголовья койки. С её губ сорвался тяжёлый вздох изведённого обжорством человека. Марта отставила в сторону десерт, взялась за тарелку с ужином. Критично рассматривая жирную котлету и картофельное пюре с шапкой из зелёного горошка, она подумала, что с пребыванием в лазарете пора было заканчивать. Чёрт знает, сколько ещё мадам Помфри собиралась её мучить: она и так продержала её в больничной койке сверх обещанного. А так недолго дойти до шизофрении и начать разговаривать не только с собой, но и с вымышленными друзьями. Хотя настоящих друзей Марта сама гнала из лазарета: золотой билет вытянула только Дафна, что передавала ей домашние задания и последние новости. Драко к ней не заглядывал, но поддерживал общение через дневник, который оказался в сумке вместе с остальными её вещами. Он писал каждый день, но не упорствовал, если она не отвечала. Марта была смущена его неожиданной активностью и часто вспоминала их последний разговор и пропавшие с тумбочки цветы Эдриана. Складывалось ощущение, что Драко хотел облегчить её пребывание в лазарете, но заодно — проконтролировать. Поэтому когда подобревшая от вида пустых тарелок целительница поставила ей капельницу и сообщила, что это — крайняя и уже сегодня вечером она сможет вернуться в дортуар, Марта не удивилась, обнаружив на этаже Драко. Он резко вскочил на ноги, когда дверь лазарета закрылась за её спиной, а до того момента сидел на корточках, подпирая стену. Марта заволновалась, как при личной встрече с парнем, которого знала только по переписке. — Давно ты здесь? — спросила она, невольно расцветая щеками. — Я не писала, во сколько выйду. — Только пришёл, — Драко подошёл к ней, сохранив неловкую дистанцию в несколько футов. — И так устал, что, перед тем, как зайти, решил присесть? — в привычной манере прокомментировала Марта. Она незаинтересованно обошла его, точно была не рада встрече, но сердце её беспокойно билось в груди и не в ритм шагам спотыкалось. — Сейчас девять, — Драко прочистил горло, сунул руки в карманы, неторопливо следуя рядом и смотря себе под ноги, — а часы посещения только до шести. Не скажет же он ей, что не сунулся в лазарет из-за мадам Помфри? Та могла застращать кого-угодно, вот он и обивал тут пороги, чтобы не получить. Некоторое время они шли в тягучей тишине, будто были не знакомы, а Марта старалась сильно не убегать вперёд, чтобы не показать, как ей неловко. Наконец Драко спросил: — У тебя сейчас есть какие-то планы? Марта повернула голову, растерянно отвела глаза, когда он посмотрел в ответ — отчего-то напряжённо — и едва успела собраться с мыслями, как: — С тобой хотят увидеться. И я бы предпочёл разобраться с этим сейчас. Пока я здесь. На его счастье, Марта упираться не стала, помня о его просьбе «поговорить», когда из неё «выветрится эта хрень», но не могла предположить, к кому и зачем Драко её ведёт. Она на всякий случай уточнила, не закатила ли Дафна очередную вечеринку в её честь, потому что чего-чего, а вот вечеринок с неё было достаточно. — Это не сюрприз, — ответил Драко без удовольствия, пребывая в мрачных думах. — Во всяком случае, не из приятных. Вопреки ожиданиям, он повёл её не в общежитие, а в общую комнату на первом этаже — внефакультетскую нейтральную территорию, где в такой час почти не было людей. Собирались там исключительно тепличные ребята — никак не привыкшие к тени и уединению обитатели подземелий, — поэтому Марта не сразу поняла, что они с Драко там забыли. А он не зря выбрал для встречи именно это место — лучше, если рядом не будет любопытных слизеринских ушей. Маленькие межфакультетские пересуды они уж как-нибудь переживут, но вот змеиные языки угомонятся ещё не скоро. Особенно тех, кому было дело до его личной жизни и симпатий. Марта застыла на пороге, осматривая непривычный, лишённый факультетских отличий и зонирования — провозглашавший, очевидно, дружбу народов — интерьер, и даже не сразу обратила внимание на Эдриана, что без приметной формы сидел на одном из диванов. Она заметила его, только когда он двинулся ей навстречу. — Привет… — Эдриан несмело, но счастливо улыбнулся, как удача улыбнулась ему, позволив увидеть её вновь, но Марта, едва он поздоровался, тут же ступила на шаг назад. Она быстро подняла глаза, как удивилась тому, что ноги, оказывается, повиновались не чужой воле, а её собственной, а после неподвижным взором уткнулась в чёрный свитер Эдриана. Тот склонил голову, попытавшись осторожно заглянуть в лицо Марты, а после перевёл взгляд на Драко. Он недовольным стражем подпирал стену позади неё, и один его вид говорил о том, как он не одобряет происходящего. — Быстрее, — дёрнул губой Драко. Он сам был не рад, что позволил этой встрече состояться, но понимал — другой такой идеальной возможности не представится. Он не сможет контролировать все передвижения Марты по замку, а Эдриан от своих намерений очистить совесть перед ней не откажется: выхватит её где-нибудь, когда никого не будет рядом, и что тогда? А оставить их наедине… Нет, ни за что. И кроме того, если Марта врежет ему (на что Драко втайне надеялся), он хотел бы это видеть. Но она держалась неестественно зажато, если не сказать напуганно. Так что: — Я хочу извиниться за то, что сделал, — заторопился Эдриан. И пусть в голосе его звучало раскаяние и сожаление, Марту это не проняло. Перед глазами её от поглощённого созерцания чёрного свитера расплывались такие же чёрные пятна подлинного ужаса, сковывающего тело. По нему бежала морозная дрожь отторжения и непринятия, как от до блевоты надоевшего лекарства. — ЯСильноВиноватПередТобойЯЗнаюЭтоСамУтебяНетПричинБольшеДоверятьМнеНоПожалуйстаПослушай, — слова бежали мимо, как титры, прогоняемые испуганным воображением, некстати явившим Марте все свидетельства подлости Эдриана: навеянные им постыдные сны, противоречащее всё ещё уязвимому, а оттого ненадёжному разуму распалённое его стараниями сердце, и неподконтрольное тело, желания которого за несколько дней извратили представления Марты о собственной чистоте. — ОПрощенииЯНеПрошуНоСделаюВсёЧтоУгодноЧтобыИсправитьСвоюОшибкуЕслиТыРешишьЧтоЯЧегоТоСтою, — Эдриан всё говорил, а она судорожно распихивала записи несуществующих воспоминаний о нём по пластинкам, прятала по коробкам, чтобы больше никогда не слышать губительного, как песнь русалки, зова кулона, заявлявшего свои права на хозяйствование в её голове. Марта прикрыла глаза, представляя образ профессора Снейпа. Он стоит рядом, а руки её тяжелеют и тянутся вниз под весом коробки. Марте приходится опуститься на колени. Фантазия рисует перед ней пыльный стол, и она задвигает под него воспоминания. Затем тянется рукой в сторону, материализуя из воздуха старое пуховое одеяло, и набрасывает его сверху. Теперь: общая комната, непривычный, лишённый факультетских отличий и зонирования (провозглашающий, очевидно, дружбу народов), интерьер — Эдриан в чёрном свитере — Драко за спиной. Для надёжности повторив про себя все недавние наблюдения, как расставив по своим местам звенья уравнения, Марта открыла глаза и впервые осмелилась взглянуть на Эдриана. Голос её прозвучал ровно и бесцветно: — Я всё ещё в команде? — но убивала не интонация, а содержание. Марта стоически выдержала повисшее сокрушительное молчание. Смотрела прямо в лицо Эдриану, успев не единожды пересчитать две маленькие скорбные складки между его бровных дуг, страдальчески сведённых к переносице, пока тот пытался отыскать подсказку — что она решила? Но Марта больше ничего не сказала, крепким капканом стиснула зубы, держась непоколебимо. Вскоре она услышала такое же немногословное: — Удачи, — адресованное, к удивлению, не ей, а Драко. Тот одарил Эдриана долгим взглядом из-под бровей и отлепился от стены. За спиной Марты раздались его шаги и скрип открывающейся двери. Не вполне понимая, что происходит, но не выказав своего смятения, она отступила к выходу — там Драко дожидался её. По его виду стало ясно — пока она отсутствовала, они с Эдрианом успели о чём-то договориться. Но Драко ни словом об этом не обмолвился, только придержал для Марты дверь и пошёл спереди, указывая дорогу. Она не стала нарушать негласного правила тишины — успокаивалась сама, да и чувствовала, как Драко что-то обдумывает — и не задавала вопросов, даже когда они прошли мимо общежития и очутились в доселе незнакомом ей коридоре подземелий. Драко завёл её в тупик, где у стены был сгружен всякий ненужный хлам — от люстры на подвесной цепи до бесхозных подранных учебников, сломанных черенков для швабр, чьего-то бюста, почему-то не удостоившегося почётного места, как многие другие, дырявых, покрывшимся рыжиками котлов и пары табуретов. Один чуть более живой Марта придвинула к себе. Она провела по сиденью ладонью, в полутьме стирая с него грязь, но когда Драко наколдовал Люмос, увидела, что он чистый, разве что влажный от сырости. Марта присела на табурет. — Мне казалось, тебе проще бросить курить, чем курить здесь, — она прикрыла глаза, когда Драко осветил её лицо Люмосом, и открыла их снова, когда он положил палочку на пол рядом с собой. Две их тени легли на стену напротив. Более приземистая принадлежала ему, более вытянутая — ей. — Драко Малфой и его героические поступки, — прокомментировал он, наблюдая, как тень Марты кладёт ногу на ногу. Оба попеременно тихо хмыкнули над шуткой. — Один твой поступок действительно стоит Ордена Мерлина. Как ты согласился на эту встречу? — Не спрашивай, — Драко вложил сигарету между губ и чуть задрал голову кверху. Женская тень на стене повернула свою, и он угадал момент для затяжки. Затеплившийся на кончике сигареты огонёк распалился с его вдохом, переданная пачка стала синонимом благодарности. Марта некрепко сжала её между большим и указательным пальцами, прокрутила, как барабан револьвера, и в нерешительности промолвила: — Прошло почти десять дней. Сигаретная дымка перед лицом Драко медленно таяла. Он чуть нахмурил брови и, неторопливо перебирая слова, спросил: — Думаешь, Эдриан всё ещё имеет власть над тобой? — перед тем, как затянуться снова. Марта повернулась на табурете. Теперь её ноги, облачённые в белые чулки, оказались прямо перед ним. Каблук, выше стандартного школьного, качнулся на уровне его колен, а две тени на стене слились в одну. Драко выдохнул дым, как вздохнул, перестал наблюдать за маленьким театром теней, вернувшись к не менее искушающей реальности. Он взглядом очертил путь от худой щиколотки до колена, от колена — до складок юбки на бёдрах, чтобы после встретиться с Мартой лицом к лицу. — Не имеет, — заверил Драко. Она заправила часть волос за правое ухо и вынула из пачки сигарету. Затем прикурила и тоже всмотрелась в тени, как ранее — Драко. А он разглядывал её подсвеченный Люмосом профиль, гадая, что испытывает она сама при виде их сплетённых из мрака силуэтов. — Вы выгнали его из команды? — приглушённым голосом поинтересовалась Марта. — Есть правило: личное на поле не выносить… — раздумчиво произнёс Драко. — Так что… нет, — он хмыкнул, потешаясь над собой же. Правила. Сколько их уже было нарушено, когда дело касалось её? Просто в этот раз всё сложилось удачно: — Играли ведь как-то раньше. Но он сам отказался. — И кто теперь займёт место капитана? — она отвела руку вправо, стряхнула пепел и вернула её на колено, магнетически притягивая его внимание. — Я, — Драко протянул руку наперекрест, чтобы стряхнуть пепел левее от себя, при этом любуясь её длинными пальцами. Марта снова на него посмотрела, и он, как верный пёс на привязи, без малейшего колебания поднял глаза. — Когда вернётся Монтегю? — спросила она. До неё дошли слухи, что его на днях нашли родители: он трансгрессировал прямо к себе домой. Драко неопределённо повёл бровью, чуть покривил губой. — Не раньше, чем его выходят целители. Грэхем не разговаривает, он в каком-то кататоническом ступоре. Непонятно, где был всё это время. Травм никаких нет, но он сильно истощен, — Драко для удобства переложил сигарету в левую руку, закинул правую на колено так, что ладонью мог коснуться ноги Марты, и добавил глухо, даже немного зло. — Едва не помер. Марта шумно выдохнула носом, отвернула голову к стене. Стала безотчётно, в раздумьях, покачивать ногой в воздухе. Драко курил, смотря куда-то сквозь её туфлю, что завораживала его подобно метроному. — Ты сильно испугался?.. — спросила вдруг Марта, и туфля её зависла мыском вверх, как в ожидании. Драко выплыл из своих мыслей, сфокусировал взгляд на женственном изгибе её ступни. Туфля медленно вернулась в исходное положение, точно его обладательница поняла свой прокол. Вопрос показался ему странным. Они с Грэхемом совсем не были близки, и кому, как не Марте об этом знать. Разумеется, Драко переживал за него, но не так, как Майлз. Честно говоря, за состояние Майлза он переживал даже больше. Драко молча приложил к губам сигарету. Переживал, да. Это более верное и подходящее ситуации слово. Не «испугался». В странной догадке он скосил глаза на неподвижный затылок Марты. Отвечать не торопился — сперва растянул лёгкие с новым глотком дыма, что рядом с ней заменял кислород, плавно выдохнул, и только тогда сказал: — Очень, — чтобы после убедиться, что их разговор больше не относился к Грэхему. Марта повернулась, и на лице её появилось то самое выражение, способное выкачать из него все силы — провинившееся. Он понял, что был прав: она спрашивала про себя. — Нам пришлось вытащить Кассиуса из запаса, и, если ты согласна играть, место третьего охотника твоё, — несколько лениво изрёк Драко, словно бы ничего не заметил. — Персональная «восьмёрка» тебя устроит? — Ты уже заказал форму с моей фамилией, — с лёгким укором заметила Марта, разом преображаясь в лице. — Я успею исправить фамилию и цифру перед отправкой письма, — Драко чуть прищурился во время очередной затяжки. Марта задумчиво качнула туфлёй, наблюдая, как он медленной струйкой сцеживает дым в сторону. — Мне без разницы, какой будет цифра, — чуть погодя сказала она, и быстро подняла глаза от его губ, когда услышала: — Значит, хорошо, что письмо я уже отправил. — Малфой! — Разве я ошибся?.. — почти ласково спросил он. Марта качнула головой, уронила подбородок на ладонь, облокотившись о колено. Драко мысленно молил её убрать руку — она скрывала ямочку на щеке. — Почему восемь?.. — но голос всё равно выдавал лёгкую улыбку. — Ты сказала, тебе всё равно, какая цифра. — Да, но мне любопытно, почему, — уже недовольно буркнула Марта. Драко знал, что это от смущения, и потому ответил: — Восемь — моё любимое число. Она приоткрыла рот в удивлении, её с беспокойным блеском глаза скользнули в сторону. — Твоё любимое число — семь, — Марта неуверенно усмехнулась, необязательно огладила рукав блузки. Рука её внезапно дрогнула: она опалила сигаретой пальцы и выронила её. На губах Драко появилась слабая, сожалеющая и принимающая улыбка. Марта неловко кашлянула. — Ты носишь её на своём плаще, — продолжила она, благодаря возможность спрятать глаза: пальцем она прощупывала ткань на предплечье на предмет повреждений. — Ты бы не взял другую цифру, не будь она твоей любимой, ты же всё делаешь напоказ. — Вот именно, — согласился Драко. — Поэтому я выбрал восемь. Ровно по той же причине, по которой твоя Амортенция пахнет мной. Марта так и осталась сидеть, присогнувшись над рукавом. Драко тоже умолк, мысленно отругав себя за неуместный флирт. Он затушил её обронённую сигарету, с заметным колебанием завис над пачкой. Затем вытащил следующую сигарету и неглядя протянул её Марте столбиком вверх. Она даже не подняла головы. Драко всё держал сигарету, смотря на сгорбленную тень Марты на стене и безмолвно призывая её присоединиться. А после, так и не дождавшись реакции, зажал сигарету между собственных губ и протянул руку к бедру Марты, деликатным жестом положил пачку ей на юбку. Чтобы присоединилась к нему, когда и если она будет готова. И с чего он только взял, что признаться Марте — хорошая идея? Тогда, в лазарете, они оба были обнажены нервами, а он до того напуган за неё, что принял это решение почти с лёгкостью. Так бывает, когда чувствуешь дыхание смерти на своём затылке. Теперь же, стоило беде отступить, уверенности в нём поубавилось. Марта ковырнула неровным, расслоившимся у кончика ногтём припёкшуюся ниточку, и только после продолжительного молчания спросила: — Мы всё ещё говорим о числах?.. — опустившимся голосом. Драко с отрешённым видом смотрел на отбрасываемые ими тени на стене, совсем не моргая. Фильтр сигареты лежал между чуть присомкнутых губ. Тут его корпус качнулся влево, словно к нему прицепили нити от марионетки и рьяно дёрнули. Он схватил палочку и, вслед за внезапно потухшим светом от брошенного Нокса, произнёс: — Всё хорошо, — то ли чтобы Марта не забивала голову его признанием, то ли чтобы не испугалась темноты или больше — нахождения в темноте с ним. Марта отвернулась на табурете, сев боком к Драко, и скромно свела колени вместе. Он прикурил от своей палочки, потому что просить её подсобить уже не мог. — Ты всё ещё веришь в то, о чём говорил Блейз? — негромко спросил Драко. Марта чуть наклонилась вперёд, медленно моргнула — голову чуть кружило из-за долгого воздержания от сигарет, — уложила ладони на табурет по обе стороны от себя, держась закрыто. — Он много говорит, и не всегда по делу, — начала она смущённо. — А я не то что бы внимательно его слушаю. — Про дружбу между парнем и девушкой, — подсказал Драко. Он приложил сигарету к губам, но вновь отвёл её. — В неё ты веришь? — Мм… — Марта в большом сомнении прикусила нижнюю губу, оттянула её зубами. — Вопрос не ко времени. А что насчёт тебя? — Важнее, что думаешь ты, — откликнулся Драко почти мгновенно, с каждым словом выпустив по маленькому облачку дыма. Марта хлопнула глазами. Саму по себе реплику, вырванную из контекста, можно было счесть даже милой, а использовавшего эту реплику — заботливым и чутким к её чувствам. Но, учитывая весь прошлый опыт их общения, Марта на такие красивые слова только взъерошилась. Драко ни на секунду не задумался, — скорее, открестился, — чтобы самому не отвечать на неудобный вопрос. — Так не пойдёт, Малфой, — Марта свела брови к переносице, заговорив серьёзно. — Ты юлишь. Он невозмутимо, как бы в отместку, парировал: — А ты ведёшь себя смелее, потому что я не вижу, как ты покраснела. — Люмос! Драко резко зажмурился, дёрнул головой от яркого света. Марта наставила палочку прямо ему в лицо и сказала с претензией: — Ты с лёгкостью принимаешь за меня решения. Купил мне новую метлу, когда я не просила. Заказал форму, когда я, не, просила, — она выдержала тяжёлую паузу, смотря на Драко. Тот случайно пустил дым носом, сморщил лицо от того, как прожгло слизистую, и подслеповато щурился. — Трогаешь меня, когда я не давала тебе своего согласия, — продолжила Марта, затем голос её надломился, и она разочарованно добавила. — И лезешь с поцелуями, когда я прошу отпустить. Почему не хочешь спросить, что я думаю обо всём этом? Драко проморгался, с усилием взглянул на неё исподлобья. Глаза его были влажными и покрасневшими от режущего дыма и света, но грозными. Желваки на его скулах заиграли. Он выглядел, как преступник, что никогда не сознается в своих злодеяниях, под ярким светом фар полицейских машин. — Можешь не отвечать, — Марта всё же сместила палочку чуть ниже. — Я и так знаю, что ты боишься. Ты раздариваешь подарки направо-налево, потому что это просто. Извиняешься на бумаге, потому что глаза в глаза не умеешь и пытаться не хочешь. Для этого нужна храбрость. Поэтому когда я почти прямым текстом… призналась тебе, — выдохнула она с заметным колебанием, — ты решил, что вот теперь-то тебе очень выгодно спросить, что же я думаю о сложившейся ситуации, — свои последние слова она сопроводила коротким, но выразительным взмахом палочки, как учитель — указкой. Драко на мгновение скосил глаза на древко, а после посмотрел на Марту, не с опаской, но с мрачным ожиданием. — Потому что, снова, это просто — переложить ответственность на меня. — Тогда по твоей логике мне было бы проще не приходить совсем, — недовольно заметил Драко. На долгое время Марта замолчала. Не опустила палочки, смотрела ему в глаза, ждала ещё хоть каких-то слов, но Драко упрямо держал их при себе. Только подался вперёд и выразительно, даже нагло поднял брови, как бы говоря: «и взгляни, где я». Наконец Марта уронила руку и отвернулась. Та повисла вдоль тела плетью так, что палочка казалась её продолжением, а Люмос осветил пол под их ногами. Когда она уже утратила всякую надежду услышать от Драко нормальных объяснений, он заговорил: — Я не думал, что всё ещё имею право просить у тебя прощения, — мрачно глядя на смазанное, бесформенное пятно их теней. — После всего, что я сделал, слова казались… пустыми и неподходящими. Всё было проще, пока мы не переспали. Марта смотрела вникуда, привалившись к стене затылком. — Мне казалось, для парней это не такое большое дело, — отстранённо сказала она. — У меня это тоже был первый раз, — признался Драко и, поглядев на оранжевый огонёк сигареты, потушил её об пол. — Я как-то об этом не задумывалась. Он развёл руками и сообщил, как неоспоримый факт: — Мне пятнадцать. Марта как-то зябко сложила ладони, сжала их бедрами, спрятав в ткани юбки вместе с пачкой сигарет. Люмос от волшебной палочки захватил половину стены и пол. — А я много времени провожу с бабушкой, — пожала плечами она. — Да и ты держался уверенно. Драко задумчиво хмыкнул. — Хорошо постарался? — Всё было в порядке, — Марта чуть ощетинилась, стараясь не давать ему лишнего повода для хвастовства. — Неправда, — тем не менее сам заметил он, чем удивил её. Она непонимающе нахмурилась. — Я даже не подумал о том, чтобы вовремя… — Драко не договорил. Он раздосадованно цокнул, сжал губы. Марта вслушивалась в его шорохи-вздохи и чувствовала, с каким трудом он пытается подобрать корректное слово. Драко сделал короткий жест рукой, имитирующий движение вперёд, затем уронил её и прикрыл глаза, поражаясь собственному идиотизму. Вовремя что? Вынуть, чёрт возьми? Марта поняла, что он хотел сказать, и отходчиво ответила: — Ничего. Бабушка научила меня заботиться о таких вещах самостоятельно. — Мы можем не говорить о твоей бабушке сейчас? — не выдержал Драко. Он прижал два пальца к уголкам глаз и зажмурился. Замечательно, теперь в его голове их трое — он, она и её престарелая бабка. Салазар, и как Марта умудряется сохранять спокойствие, когда он сгорает от стыда? Хорошо, что по нему нельзя было этого заметить — особенность кожи. Марта смиренно умолкла, позволив ему говорить самому. — А теперь… — продолжил он чуть погодя. — Это просто есть во мне, — Драко тяжело вздохнул, обессиленно запрокинув голову назад. Он с непривычным для него отчаянием добавил. — И я не знаю, что мне делать. Она печально поджала губы. На душе стало так странно безмятежно, злиться совсем не получалось. От того ли, как неуклюже и по-детски он именовал свои чувства к ней неясным «этим», или от того, что его чувства обязательно требовали какого-то разрешения, словно это — проблемный вопрос. Марта не думала, что когда-нибудь услышит признание в любви — не от него и не так — но оно всё же прозвучало. От него и так, как никто другой, пожалуй, не смог бы. Ей стало его жаль. Жаль оттого, как сильно он мечется и, оказывается, испытывает муки совести. И Марта снова дала ему поблажку: — Я ведь ни на что не рассчитывала, Малфой, — негромко, перебирая слова, заговорила она. — Я не загадывала, чтобы мы переспали, но это случилось. И всё. Ты ничего мне не обещал, а даже если и обещал бы, я не такая дура, чтобы поверить. Так что если ты хочешь услышать от меня, что тебе теперь делать, мой ответ — ничего. Со мной ничего не надо делать, потому что я тебе не навязывалась. Я не стану камнем на твоей шее. Драко катнул голову вбок, посмотрел на неё снизу вверх. Её же внимание уходило глубоко в себя. Она не выглядела расстроенной, скорее раздумчивой, и, казалось, была совсем не здесь. Ему оставалось взглядом удерживать её рядом и рассматривать в попытках постичь то, о чём она думала. — Я думаю, нам достаточно просто быть, — тихо откликнулась Марта на его мысленный зов. — В каком качестве?.. — шевельнул губами Драко, осторожно подталкивая её к ответу. — Без какого-либо качества, — произнесла Марта медленнее обычного, всё ещё в своих думах. — Просто быть, не пытаясь присвоить друг другу названия. Мне хватит того, что ты есть. И что в тебе это есть. — Быть лучше, чем не быть совсем? — не понял Драко, но неожиданно для себя нашёл в этих словах какое-то утешение. — Именно, — тем же далёким голосом отозвалась Марта. Она всё прокручивала в голове предсказание своего будущего, что услышала от Эвы на Рождество: — Всмысле, видишь «ничьего»? Ты хотьела сказать, «ничьего не видишь»? — Габриэлла за её спиной машет бокалом вина. — Нет, я хотела сказать, что вижу ничего… — а тётушка только-только пришла в себя. — Ты видишь своё «ничьего», потому что уже ослепла! Допилась! Губы Марты были чуть приоткрыты, на лице её застыло выражение некоего замешательства в ответ на размышления, которые Драко пока понять не мог, но чувствовал: сейчас Марта обязательно скажет что-то ещё, и её слова так или иначе потрясут его самого и одновременно с этим вернут ему опору под ногами. И вот она чуть дрогнула бровями, свела их к переносице и пространно произнесла: — Быть — лучше, чем ничего… — перед её глазами всё ещё стояли призраки недалёкого прошлого, и она прикрыла их, когда услышала: — И тебя правда это устроит? Марта подавила глубокий вздох, пытаясь мысленно собрать себя по кусочкам и запереть галерею памяти на прочный замок. — Более чем, — ответила она негромко, чувствуя на себе взгляд Драко и не находя сил повернуться в ответ. — Но если тебе всё ещё важно успокоить совесть, извинения — хороший способ начать и закончить, — с этими словами Марта вернула одно бедро на другое, положила руку с палочкой на колено и направила древко на стену. На импровизированной сцене под светом Люмоса снова появились двое. Драко направил взгляд вперёд, непроизвольно сам чуть вытянулся ввысь, выправив своего теневого дублёра, как перед режиссёрской хлопушкой. Марта отвела его внимание по двум причинам: чтобы ему было проще говорить с ней искренне, а ещё чтобы самой не видеть его глаз. И оба смотрели лишь на тени — героев чёрно-белого кино. Что Марта, что Драко выглядели актёрами, пришедшими на премьеру картины, чтобы оценить свою же игру и, волнуясь, услышать реакцию пустого зала. — Прости меня, — с тихим раскаянием произнёс Драко. — Прости меня за всё, — он боролся со страхом и желанием повернуть голову к настоящей Марте, но был благодарен, что она вновь дала ему возможность поступить «просто», потому что она выдохнула. Очень тихо — как сопротивлялась слезам. «Прости меня» — всегда звучит по-разному: от человека к человеку, от ситуации к ситуации. И не каждое «прости» способно расстрогать, в какие-то из них вкладывается совсем мало чувств: получается такое бытовое, необязательное «прости». Но есть и другие, особенные «прости», где каждая буква напитаннее, пронзительнее и жгуче прочих. Такое «прости» слышат напоследок. Таким «прости» принято прощаться. — Годится, Малфой. Драко не поверил в то, что услышал. Он даже не попытался скрыть своих эмоций: уставился на Марту с округлившимися от удивления глазами. — Что? — Марта слабо ухмыльнулась, скорее ощутив, нежели увидев его замешательство. Она своего положения так и не изменила, сидела прямо. — Мне не экзамен у тебя принимать. Судя по голосу, она даже повеселела. Может быть, потешалась над ним, но сейчас Драко готов был спустить ей с рук всё и насмешки — в том числе. — Значит, между нами всё хорошо? — спросил он в таком изумлении, что Марта подумала: какой смысл на него обижаться? У Драко никак всё представление о мире переменилось сегодня. А в голове его и впрямь без перебоя прокручивались слова извинений, будто бы без этой мыслительной мантры Марта могла взять и передумать. — Будет, — скупо пообещала она, привлекая к себе пачку сигарет. Ей нестерпимо хотелось почесать правую щёку, но сделать этого сейчас она не могла. — Говорят, так извинения и работают. Яркая оранжевая вспышка на секунду озарила её сосредоточенное, а оттого несколько посмурневшее лицо, и отбросила длинные резные тени ресниц на щёки. Марта удержала ладонь у губ дольше обычного, затянулась, подушечкой безымянного пальца незаметно смахнула с правой щеки слезу. — Спасибо, — Драко словно только сейчас вспомнил, как дышать. Он с тяжёлым выдохом привалился к стене, сбивая напряжение с мышц, чуть выезжая вперёд ногами, но всё ещё держа их согнутыми в коленях. — Не представляешь, как мне от этого легче, — несмелая радостная улыбка так и просилась расцвести на его лице. Салазар, он и не рассчитывал, что между ними что-то возможно было спасти, но хоть какую-то кроху — да. Его ноша стала легче, теперь он уже не чувствовал себя Сизифом, бесполезно катившим в гору огромный валун. Нет, теперь он чувствовал, будто в ладонях нёс воду, что раньше сочилась сквозь пальцы, но сейчас его ладони подхватывали другие, и потери уже не казались такими значительными. Марта сложила губы в дежурную, непричастную улыбку, и ничего не ответила. Драко, что сперва за своим облегчением не придал никакого значения деталям, кольнуло подозрение. Потери. Сколько себя Марта уже отдала ему? Без надежды на «долго и счастливо», без шанса делиться любовью — зная, что она растает вместе с ней и никогда не будет оценена им так, как того заслуживала. Драко посмотрел на Марту, что курила рядом, не смущаясь его присутствия, и тишина с ней казалась комфортной ровно до того момента, как он подумал об этом. Почему она простила его, но не простила Эдриана? Нет, это-то он как раз понимал, но почему она оставила его без ответа? Без своего твёрдого «нет»? И почему единственной, с кем Марта могла разделить свою боль, когда была до души раздета привораживающими чарами, оказалась Миртл? Не любая другая девочка, а единственная девочка-призрак? — Почему… — начал Драко осторожно, чтобы не выдать своей тревоги, — ты ничего не ответила Эдриану? Пожалуйста, пусть это будет не то, о чём я думаю. Марта медленно потянула сигарету, вновь погружённая в себя. — Я устала, Малфой. По-человечески, — сказала она, а после, смахнув пепел, повернулась к нему лицом. — Мне нужно подумать, — в этот раз смотря прямо на него, так, словно пыталась донести что-то важное в надежде, что её наконец услышат. «Он просто боялся меня потерять», — вспомнил Драко сказанное ею в лазарете. — Значит, ты ещё сомневаешься, как тебе поступить, — подумал он. — Даже после того, что он сделал, ты рассматриваешь возможность простить его насовсем. Он был тебе симпатичен и безо всякого приворота. Но тебе не хватило времени его узнать, а ему не хватило мозгов потерпеть. Драко сглотнул ком в горле, его губы дёрнулись в провальной попытке улыбнуться. — Понятно. Марта с некоторым смятением поднялась с табурета. — Я пойду. У меня ещё куча домашки, — сказала она и протянула ему пачку сигарет. — Оставь себе, — отмахнулся Драко. Он решил, что не будет подниматься следом, чтобы ей не пришлось идти с ним до самой гостиной. О том, что она хоть когда-нибудь снова сядет с ним в Большом Зале, он и думать себе запретил. — Кстати, — но тут вспомнил. Марта направила палочку в его сторону, слившись с Люмосом в одну ослепительную точку. — Там в эссе… ты какую-то хрень понаписала. — Ещё бы, я последнюю неделю соображала, как тролль, — безлико ответили ему из темноты. — Я знаю, что надо переписать. Драко издал смешок, взглянул туда, где свет скрывал от него Марту. — Я переписал, — признался он. — И в другой домашке исправил ошибки, где успел. Просмотри и перенеси всё в чистовик, — он замолк, а после добавил. — Надеюсь, ты не против. Марта постояла на месте, отвернулась, направила палочку вдоль коридора, словно размышляя, уйти ей или же остаться. На последнее Драко совсем не рассчитывал, но она вдруг обронила: — Проводи меня, — и её силуэт снова проглотила тьма. Осталась только точка. Жаль, что Драко не мог развеять подземельский мрак одним заклинанием, чтобы здесь стало светло, как в королевском дворце. Чтобы он мог увидеть, как её губы движутся, складываясь в эти слова. Драко без лишних слов опёрся о стену одной рукой и поднялся. Двигался он из-за затёкших ног неторопливо, но всё с той же присущей ему ленивой грацией. Он подошёл к Марте, чьи очертания с каждым его шагом становились всё более чёткими. Люмос очерчивал её силуэт по контуру, и она будто светилась. Когда её лицо выплыло перед ним из тени, Драко спросил только одно: — Это просьба?.. — без ухмылки, склонив к ней голову как укрыв шляпкой зонтика. Марта пожала плечом и ответила с доверительной лёгкостью: — Да. Драко мягко прищурил глаза, уголок его губы едва заметно потянулся вверх. — Но без рук, — предупредила Марта, когда он, как ей показалось, собрался протянуть свою ладонь. А Драко лишь спрятал руки в карманы брюк и усмехнулся. — Пойдём, — сказал он, сдерживая позыв посмеяться над её наивностью. Он же уже приучен… Хотя сам с изрядной частотой нарушал правила. Но на то были причины. Теперь же, когда между ними всё разрешилось — никакого контакта. Только если Драко не доживёт до момента, когда Марта попросит сама. А она не попросит. Марта смущённо замолчала, направившись за ним. Он же шёл чуть впереди, показывая ей путь, и думал о том, что, пусть они и закрыли друг для друга двери, у них всё ещё оставалась форточка. В которую можно было врываться лёгким ветром.

Март 1996 г.

С момента их откровенного разговора прошло уже больше недели. Марта вернулась к школьной жизни, возобновила тренировки под командованием Малфоя. С уходом Эдриана из команды дух квиддичной сборной Слизерина пал. Они уже потеряли двух отличных охотников, а заменяли их криворукий Кассиус и Марта. Третий охотник — Дилан — пусть и тренировался с командой с ноября, но ещё не нюхал пороха. Гриффиндорцы, лишившиеся в начале турнирного сезона сразу трёх человек, понесли куда меньшие потери ресурса. Перед тем, как Амбридж конфисковала мётлы Поттера и близнецов Уизли, они всё равно успели им поднасрать: их матч со Слизерином завершился со счётом шестьдесят-сто шестьдесят. А пару дней назад они хоть и проиграли Пуффендую, но, вопреки всем «стараниям» Уизли, упустившего аж двадцать четыре мяча, не позорно. Даже тут им аплодировали — за проигрыш всего в десять очков! Впереди у них осталась только игра с Когтевраном, и никто из слизеринцев не питал надежд, что они сдадутся так просто. Чтобы слизеринцам вырваться вперёд, они должны сыграть свои матчи безупречно, что удастся им маловероятно. Не после инцидента с Грэхемом, не после инцидента с Мартой. С началом тысяча девятьсот девяносто шестого года выдержка не только сборной, но и всего факультета проверялась на прочность. Змеям методично расшатывали нервы и, пожалуй, всё, что осталось в их убийственном арсенале — это злоба. Потому что на носу были два идущих подряд матча, а гриффиндорцы, чья команда прихрамывала, казалось, на обе ноги, всё же в очередной раз умудрилась врезать по их клыкастым мордам костылём. — А ему всё неймётся сдохнуть… — злобно процедил Драко, швырнув от себя глянцевый журнал. Он полетел на библиотечный стол к остальному конфискату. Там уже скопилось порядка трёх таких же одинаковых, пёстро оформленных стопок. Со стороны могло показаться, что журналов много, но в пересчёте на количество учеников Хогвартса, среди которых они шустро разлетелись, это был лишь никчёмный процент. Как только Амбридж возопила о том, что их срочно надо изъять, дружинники начали выворачивать всем сумки. Рук у дружинников было мало, а у каждого студента, к сожалению, по две здоровых ноги. Пока суд да дело, многие успели попрятать свои экземпляры или зачаровать их. А на то, чтобы пустить дружинников на обыск гостиных, директор разрешения не дал. Да и они сами — всего-то добровольцы, у которых помимо работы в инспекции есть свои ученические обязанности и другие заботы. Драко вышагивал взад-вперёд по небольшому островку библиотеки, своим видом пугая других, изредка заглядывающих к ним посетителей. Пугали их и лица Тео и Блейза, сидящих за стопками журналов: оба были угрюмыми и на редкость серьёзными. — Когда только успел, поганец… — тихо прокомментировал Блейз. — Удивлён, что это кто-то прочёл, — он опустил глаза ниже: сразу после интервью Поттера было напечатано исследование на тему морщерогих кизляков. Драко нервно дёрнул головой и остановился, прижал два пальца к переносице. Он и сам задавался этим вопросом: как это и каким образом Поттер ухитрился свидеться с проклятой, злоебучей Скитер?! А она что?! Потеряв работу, решила обратиться в веру и встать на путь истинный Избранного? Продешевила, старая сучка. Папочка полоумной Лавгуд ей больше вшивого кната не уплатит, денег у него никогда не водилось… Блять, да клепала бы себе дальше бульварные статейки про похождения Грейнджер по чемпионским членам, как в прошлом году! — Я пришла, как смогла. Сильно опоздала? — раздался запыхавшийся женский голос рядом. Драко содрал ладонь с лица — жаль, не содрал вместе с ней выражение ненависти — и зыркнул на пришедшую. Марта, стоявшая в паре метрах от него, шумно выдохнула, грудь её тяжело опустилась. — Сильно, — догадалась она, от спешки проглотив последний слог. Марта метнула взглядом по сторонам и недоумённо нахмурилась, заметив за столом не квиддичную команду, а Блейза с Тео. — Какой сегодня день? — опомнился Драко. — Вторник, — хлопнула глазами Марта, прозвучав не слишком уверенно. — А мы разве не сегодня собираемся, чтобы обсудить стратегию игры? — Сегодня… — Драко обречённо вздохнул. Он мазнул ладонью по чёлке, зачесав её снизу вверх. От идеальной утренней укладки гелем остались только склеившиеся и топорщащиеся в стороны локоны, а лицо его враз вытянулось от усталости, как у мима, меняющего эмоции за ладонью. — Но я об этом забыл. Ты с дополнительных? — поинтересовался он вяло. — Успела попасть на ужин? Марта на автомате растерянно кивнула, ещё не совсем понимая, что значит его ответ. Будет ли сегодня встреча, или всё отменяется? — Да и… да, — она ещё раз взглянула в сторону Блейза, что сидел над журналом с таким видом, будто там напечатали кадры с препарированием крыс. Драко обернулся на него, а затем привалился плечом к книжному стеллажу, слишком уставший для того, чтобы смущаться чьего-то присутствия. Он расслабленно прикрыл глаза, как задремал в моменте, и медленно открыл их снова, позволил взору отдохнуть за созерцанием лица Марты, что стояла перед ним. Она в свою очередь с настороженным любопытством присмотрелась к нему и аккуратно заметила: — Выглядишь скверно, — при этом сочувственно поморщив нос. — Я знаю, — смиренно промолвил Драко, а после усмехнулся, найдя ситуацию забавной. — Спасибо, — добавил он подчёркнуто иронично. Марта неловко сжала губы. — Мне кусок в горло с самого утра не лезет, — пояснил Драко. — Я уже ничего не соображаю, так что сборы переносятся на другой день, — он попытался припомнить, есть ли в его графике менее загруженные дни, но сдался и отмахнулся, стал безотчётно наблюдать за Мартой, что закопошилась в сумке. Она его слушала, но взгляд её был уставлен куда-то в пространство между столом и полом. — Подумаю, на какой, и скажу, — он стал потирать глаза и пробормотал. — Зря тебя дёрнул. Амбридж, думала Марта. Снова она его припахала. Вчера вечером она издала ещё два абсурдных декрета об образовании: один запрещал преподавателям обсуждать содержимое «Придиры» с учениками, второй угрожал исключением каждому ученику, у которого этот самый «Придира» будет замечен. Со Слизерина журнал Ксенофилиуса Лавгуда никто не выписывал, поэтому Марта ни за что не смогла бы его изучить, но после скандала очень хотела. Однако лишних вопросов задавать не стала: если Тео с Блейзом преспокойно себе читают конфискат, наплевав на запрет, значит, и ей можно. — На, соображай, — решив так, Марта легко пихнула Драко в грудь. Тот рефлекторно придержал свёрток, когда она убрала руку, и хлопнул глазами. — Это что? — глупо спросил он, уставившись на что-то тёплое, чуть влажное и явно съестное. — Индейка в хлебных матрасах, — закатила глаза Марта. — Это сэндвич, Малфой. Ешь, а то томаты уже потекли, — она бесхитростным жестом слизнула томатный сок с подушечки среднего пальца. — Привет, — и подошла к Блейзу с Тео, заинтересованная взглянуть на причину очередной истерики Амбридж хоть одним глазком. Однокурсники невпопад поздоровались, каждый в своих мыслях. Драко открыл и закрыл рот, непонятливо уставившись на сэндвич. Марта деловито схватила со стола один журнал, точно пришла на очередную лекцию, готовая делать всё, что ей скажут, и критично рассмотрела обложку, выполненную в двух цветах: зелёном и золотом. Справа была карикатура на Поттера, а слева заголовок гласил: «Гарри Поттер наконец заговорил: правда о Том-Кого-Нельзя-Называть и его возвращении». Марта нахмурилась, опустила глаза на строчку ниже — «читайте на странице 6» — и раскрыла журнал. Блейз напротив наблюдал за растерянным Драко, у которого разве что вопросительные знаки по одному на каждый глаз не крутились, и спросил у неё: — А мне сэндвич? — Ты капитан команды или член дружины? — холодно поинтересовалась Марта, выискивая нужную статью. — А с каких пор эти статусы дают привилегии в виде сэндвичей? — хитро спросил Блейз. Марта взглянула на него исподлобья. Она знала, на чём он пытался её поймать. Глупо было рассчитывать, что никто не заметит, как они с Драко снова начали общаться, и не задастся вопросом, почему. Скорее всего, Блейз и так знал все ответы лучше неё самой, и просто рассчитывал, что своей яркой реакцией она разрядит обстановку за их столом. Но Марта даже не покраснела. У неё перед глазами всплыла картина: идёт матч Пуффендуй-Гриффиндор, все слизеринцы поддерживают в этой игре пуффендуйцев за неимением другого фаворита, и только Драко не хлопает ни тем, ни другим и не болеет ни за кого. Один в радостной толпе он хмуро следит за соперниками, чтобы не упустить ни единой детали игры и воспользоваться найденными ошибками, которые могут привести Слизерин к победе. Ему нужен был кубок, а ей — не важны причины. Важно то, что сегодня состояние Драко не лучше, чем у её раскисших томатов. — Ничто не должно отвлекать Малфоя от грядущего матча, — ответила Марта сдержанно, а затем опустила глаза в журнал, обращаясь уже к Драко. — И если для того, чтобы ты пришёл в себя и начал соображать, мне нужно запихнуть в тебя сэндвич, я это сделаю. Другого капитана у нас нет. Драко от её слов прекратил подозрительно принюхиваться к сэндвичу. Он поднял глаза, заметив, как Блейз вытянул губы трубочкой, издав бесшумный свист: «капитана отчитали!». Драко одним взглядом — только попробуй сейчас что-нибудь спиздануть — осадил его. Не разрывая с ним зрительного контакта, он сел и показательно отогнул края чуть поплывшей салфетки. — Чистоплюй, — одними губами отчётливо проговорил Блейз. Он потешался над тем, как друг чопорно оттопыривал пальцы, привыкший к более изысканной подаче — хотя бы на тарелке. Драко затолкал за щеку кусочек тоста, облизнул губы, испачкавшиеся в белом соусе, и сказал: — Нахуй иди, — тоже безмолвно. А Марта принялась читать интервью, не замечая ничего вокруг: «Рита Скитер: — Мистер Поттер, Министерство не дало вам возможности рассказать свою версию событий на кладбище Литтл-Хэнглтон во всеуслышание. Сейчас я, Рита Скитер, возьму на себя храбрость задать вам вопросы, на которые многие хотели бы, но боялись получить ответы, а моё прытко пишущее перо задокументирует наш разговор слово в слово. Но давайте начнём издалека, чтобы читатель получил полное представление о произошедшем. В первую нашу встречу мы беседовали с вами на Турнире Трёх Волшебников, тогда произошло сенсационное событие: впервые в истории магических игр чемпионом был избран четырнадцатилетний школьник. Вы. Пожалуйста, мистер Поттер, расскажите, как так вышло, что, по вашим словам, Тот-Кого-Нельзя-Называть, смог фальсифицировать выбор Кубка? Неужели ваше участие и даже дальнейшая победа в турнире были спланированы до деталей? Гарри Поттер: — Волан-де-Морт — да, Рита, я не боюсь его имени — не был мёртв. После случая на первом курсе, когда он вселился в профессора Квирелла, он не погиб, а затаился и берёг силы. Он бы не провернул задуманное без чужой помощи, и пытался связаться со своими последователями. Так его выбор пал на Барти Крауча-младшего и Питера Петтигрю. Рита Скитер: — Но Барти Крауч-младший отбывал пожизненный срок в Азкабане. За участие в пытках Круциатусом семьи Фрэнка и Алисы Долгопупса. Гарри Поттер: — Всё верно, он долгое время находился под заключением, но мистер Крауч незадолго перед свой смертью признался Альбусу Дамблдору, что, пользуясь служебным положением, освободил своего сына из тюрьмы и почти тринадцать лет содержал его под домашним арестом. Во время одного из визитов в тюрьму его супруга обменялась с сыном личностью с помощью Оборотного Зелья. Но мистер Крауч не мог удерживать Барти вечно: во время чемпионата мира по квиддичу его сын сбросил с себя чары и был тем, кто призвал в небе Тёмную Метку. Потом мистера Крауча захватил Тёмный Лорд — своим преступлением против закона он позволил Реддлу выйти на одного из преданнейших ему последователей. Рита Скитер: — Так как я была приглашённым корреспондентом на турнире, до меня доходили сведения, что именно сын приложил руку к смерти Бартемиуса. Это случилось после второго испытания с русалками? Гарри Поттер: — Да. Об этом нам рассказал сам Барти Крауч-младший, когда мы рассекретили его под личностью Аластора Грюма. Если вам нужен ещё кто-то, кто может подтвердить эти сведения — опросите бывшую домовиху семейства Краучей, она сейчас работает в Хогвартсе. Она до сих пор горюет по хозяину и периодически портит еду. Рита Скитер: — Хорошо, что вы сказали об этом. На данный момент показания Альбуса Дамблдора и Аластора Грюма, непосредственных участников тех событий, ставятся обществом под сомнения. А домашние эльфы, как мы знаем, остаются преданы своим хозяевам, даже если те совершают зверские преступления. Некоторые из них не могут избавиться от своей былой привязанности к роду даже находясь на свободе. Тем ошеломительнее будет услышать от кого-либо из них нелицеприглядную правду о том, что произошло внутри семьи Краучей. Пока что картина произошедшего вырисовывается более, чем последовательно. Получается, именно Барти Крауч-младший стоял за нападением на мракоборца Аластора Грюма, сумел проникнуть в школу, обмануть Кубок Огня, выдал вам информацию, как победить в турнире, и превратил трофейный кубок в Портал? Гарри Поттер: — Именно так. Но я бы предпочёл не заострять внимания на именах личностей, которых он использовал в своём плане — это близкие мне друзья, а я не хочу, чтобы о них говорили лишнего. Рита Скитер: — Конечно, я это понимаю. Тогда позвольте, я вернусь на несколько шагов назад. Помимо Барти Крауча-младшего вы назвали соучастником Питера Петтигрю. Но, по моим данным, Питер Петтигрю числится погибшим уже более, чем четырнадцать лет. Ему посмертно присуждён Орден Мерлина за противостояние Тому-Кого-Нельзя-Называть в Первой Магической Войне. Как вы объясните это? Гарри Поттер: — Перед тем, как я расскажу, знайте — я понимаю, как абсурдно это прозвучит. Рита Скитер: — Лучшие сценарии пишет сама жизнь, мистер Поттер. Поэтому не стесняйтесь нас обескуражить. Гарри Поттер: — Питер Петтигрю на самом деле не погиб. Он двенадцать лет скрывался в теле крысы моего друга Рона Уизли. Никто не придал значения тому, что крысы не живут так долго, но его разоблачил Сириус Блэк. Питер Петтигрю оказался незарегистрированным анимагом, а так как они учились вместе, Сириус Блэк знал его секрет. То, что ему присудили Орден Мерлина — большая ошибка. Петтигрю был тем, кто выдал Реддлу местонахождение моих родителей. Рита Скитер: — Сириус Блэк — ваш крестный отец, для пояснения. Он бежал из Азкабана, когда вы учились на третьем курсе, получается ровно через двенадцать лет после смерти ваших родителей. Но как Сириус Блэк мог узнать, что Питер Петтигрю жив и скрывается в анимагическом обличии? Гарри Поттер: — Рон ездил со своей семьёй в Египет в том году. Их колдографию напечатали в «Пророке», а в Азкабан всё-таки поступает корреспонденция. Блэк узнал крысу по колдографии. Я связываю два этих события так. Рита Скитер: — И месть тому, кто на самом деле предал ваших родителей, стала для него стимулом к побегу? Гарри Поттер: — Именно. Рита Скитер: — Но многие считают, что он охотился за вами. Гарри Поттер: — Поначалу и мне так казалось. Но иначе я не могу объяснить, почему Блэк не попытался закончить дело Реддла и убить меня. Единственное объяснение — только то, что Блэк изначально был верен моим родителям и бежал, чтобы найти истинного преступника, потому что Министерство не выполнило свою работу. Мои родители наложили на дом чары Фиделиуса, назначив Хранителем Тайны Хвоста, чтобы сбить с толку Реддла. Но он был незаслуживающим доверия человеком, и перешёл на другую сторону. Рита Скитер: — Если всё так, как вы говорите, почему же Сириуса Блэка до сих пор не оправдали? Насколько мне известно, после… столкновения с вами, он был задержан и заточен в камеру временного содержания, но бесследно исчез, когда прибыли сотрудники Министерства. Почему он не дождался суда и не поделился с ним своими воспоминаниями, которые убедили бы всех в его невиновности? Гарри Поттер: — А вы сами верите в справедливый суд, Рита? Рита Скитер: — Задавать неудобные вопросы — моя работа, мистер Поттер. Гарри Поттер: — Если хотите знать: я сомневаюсь, что Блэку дали бы слово. Думаю, он и сам это понимал и давно утратил веру быть услышанным. Ему и так приписывают недавний январский побег. Рита Скитер: — Значит, то, что нам говорило министерство, было полной ложью? Или вы защищаете Сириуса Блэка, потому что он — ваш единственный родной человек? Гарри Поттер: — В данном случае это не имеет никакого значения. Странно защищать человека, которого я совсем не знаю, согласитесь? Но на его невиновность указывает множество факторов, которые я не могу игнорировать. Я всего лишь хочу достучаться до правды. Рита Скитер: — И после случившегося Блэк даже не пытался с вами связаться? Гарри Поттер: — Нет. Рита Скитер: — Хорошо, мистер Поттер. Тогда выходит, что, после того, как Питер Петтигрю скрылся, он нашёл себе защиту от Сириуса Блэка в лице Того-Кого-Нельзя-Называть, как и прежде. Это ясно. Но поясните вот что — возвращаясь к событиям турнира — если вы были целью Того-Кого-Нельзя-Называть, как вместе с вами на кладбище Литтл-Хэнглтон оказался Седрик Диггори? Гарри Поттер: — Мы подружились с ним во время турнира, и я просто не мог забрать победу себе. Он помог мне пройти финальное испытание в лабиринте, и мы решили, что коснёмся кубка вместе. А он уже перенёс на обоих на кладбище. Рита Скитер: — Значит, Министерство рассказало нам лишь половину правды. Смерть Седрика Диггори — несчастный случай, но лишь потому, что погибнуть на кладбище должны были только вы? Интересная переигровка фактов. Гарри Поттер: — Волан-де-Морт не рассчитывал, что я явлюсь не один. Седрик был убит от руки Питера Петтигрю, потому что попытался меня защитить. Остальное до сих пор снится мне в кошмарах. Я был настолько шокирован, что даже выронил палочку, а Питер Петтигрю приковал меня к могиле отца Тома Реддла. Дальше он провёл ритуал возрождения. Том выглядел не крупнее месячного ребёнка, с ним… Рита Скитер: — В чём дело, мистер Поттер? Вам нехорошо? Гарри Поттер: — Это тяжёлые воспоминания. Всё делал Питер Петтигрю. Он подготовил ритуал, для которого, если не ошибаюсь, требовалась плоть слуги, кость отца и кровь врага. Рита Скитер: — Ваша кровь? Гарри Поттер: — Да. Петтигрю порезал мне руку, и Том обрёл новое тело. Рита Скитер: — Но он не собирался убивать вас сразу? Гарри Поттер: — Нет, он был намерен сперва отведать вкус новой жизни и увидеть своих старых друзей. Он призвал Пожирателей Смерти, и многих из них я могу назвать по именам. Вы тоже их знаете». Дальше Поттер списком выдал имена. Первыми среди них числились отец Драко, отец Тео, отец Винсента, отец Грегори, а после — бежавшие в январе из Азкабана преступники: Беллатриса, Рабастан и Родольфус Лестрейнджи, Август Руквуд, Мальсибер, Джагсон, Трэверс и другие. «Рита Скитер: — Вы понимаете, какую реакцию в обществе вызовут ваши слова? Гарри Поттер: — Я этого и добиваюсь. Я хочу, чтобы люди увидели полную картину того, что происходит. Волан-де-Морт вернулся и собирает сторонников, одиннадцать человек уже бежали из Азкабана, а сколько их ещё оставалось на свободе? Рита Скитер: — Ходят слухи, что дементоры не воспрепятствовали побегу заключённых. Как это возможно, если они подчиняются Министерству? Гарри Поттер: — Я не могу ответить на этот вопрос, мне самому непонятно, как дементоры оказались в Литтл-Уингинге. Но раз они держат ответ перед Министерством, нужно задать этот вопрос Министерству. Рита Скитер: — Чтобы читатели не восприняли вас привратно, ответьте: ваши слова являются призывом к свержению правительства? Гарри Поттер: — Ни в коем случае. Я всего лишь хочу справедливости. У Министерства есть возможность активизировать силы и предотвратить Вторую Магическую Войну. Но почему-то всю неприятную правду за них приходится говорить шестнадцатилетнему школьнику. Рита Скитер: — Вы считаете, Вторая Магическая Война всё же случится? Гарри Поттер: — Случится, если Министерство не перестанет утаивать правду. Поэтому я даю это интервью — чтобы люди увидели другую точку зрения и самостоятельно решили, чему им верить. Рита Скитер: — Я вас услышала, мистер Поттер. Можете объяснить ещё одну вещь? Каким образом вам удалось вернуться с кладбища на стадион с телом покойного Седрика Диггори невредимым? Гарри Поттер: — Волан-де-Морта подвело его самолюбие. Он хотел, чтобы я дрался с ним на дуэли, использовал на мне Круциатус и под Империусом даже заставил ему поклониться. Не будь он так заносчив и глуп, он бы убил меня прямо на месте. Меня спасло только это. Рита Скитер: — Спасибо, что поделились такими непростыми воспоминаниями, мистер Поттер. С вами была Рита Скитер с эксклюзивным интервью от Гарри Поттера. Присылайте письма с обратной связью совиной почтой на адрес редакции, чтобы поделиться своим мнением.» — Как тебе интервью-ю? — уставившись в столешницу, натянутым голосом спросил Тео. Он чуть раскачивался на стуле, спинка его упиралась в стену. — Здесь ни слова о моём отце, — озвучила Марта свои мысли, вновь пробегаясь напряжённым взглядом по выданному списку имён. Драко рядом нахмурился, но жевать не перестал. — А ты здесь причём? Поттеру откуда о нём знать? Марта спешно подняла глаза, осознание прошило мозг тонкой иглой. И правда, откуда Поттеру было знать о нём, если только она с ним не общалась?! Блейз напротив уставился ей прямо в лицо, и Марта испугалась, что выдала себя с потрохами. — Амбридж постоянно меня прессует, — она медленно, стараясь не трястись, скользнула взглядом в сторону Драко, уходя из-под внимания Блейза. — И иногда мне кажется, что все знают, почему. Блейз склонился ближе к центру стола: — А ни у кого нет ощущения, что Скитер брала интервью под палочкой Поттера? — вопросил он, ничего не заподозрив. Марта сглотнула вязкую слюну в горле, вновь заглянула в журнал. — Что-то я не верю, что она подалась в настоящую журналистику, — при этих словах Блейз скривился, будто сам удивился, как это он мог назвать статейки «Придиры» настоящей журналистикой. — Совсем не её стиль. — Пытается выдуть из себя очередную сенсацию? — Тео неприятно фыркнул, вновь отталкиваясь носком ботинка от ножки стола. — Ей никогда не было дела до правды. Но после этого интервью возвращение в «Пророк» ей заказано. Я не понимаю мотива. — Она давно нигде не светилась, — продолжил мысль Блейз. — Кто её знает, может, она полезла к Поттеру, чтобы просто досадить «Пророку» за своё увольнение? — он взглянул на пресную физиономию Драко и пожал плечом. — Личная вендетта, не более. — Но это правда? — осторожно подала голос Марта. — Конечно, нет, — моментально среагировал Блейз, но она не обратила на него внимания. — То, что здесь написано? — она поочерёдно посмотрела на Тео и Драко. Последний украдкой взглянул на Блейза, безразлично сдвинул салфетку на сэндвиче, раздумывая, что ответить Марте. Его отец всегда стремился к власти, и ему было без разницы, кто или что эту власть предоставляло. До тысяча девятьсот девяносто второго года он состоял в Совете Попечителей Хогвартса и пытался реформировать школьное образование, оградить магическое общество от влияния магловской культуры. По-настоящему место председателя его не волновало — он хотел дискредитировать Альбуса Дамблдора и занять пост директора. Тогда отец оказал давление на Совет, заставил председателей подписать прошение об отставке Дамблдора под угрозой наслать проклятия на их семьи, но на него сделали донос. Спасло то, что его связи с нынешним министром Фаджем были крепки, так что никаких серьёзных последствий, кроме исключения из Совета Попечителей, за свой поступок отец не понёс. Он жал всем руки и плёл паутину, — бойся рукопожатия Люциуса Малфоя, как Метки или Непреложного Обета — благодаря этому до сих пор оставаясь уважаемым человеком. Дружбу с Министром он тоже водил не бескорыстную — он уже давно лелеял мечту занять его место. Но пока ничего не проконало. Ни тут, ни там. А летом прошлого года отец со своими приятелями во время Чемпионата Мира устроил рейд по магловские души и жёг шатры болельщиков. Честно сказать, Драко тогда счёл это не более, чем жуткой забавой, немного вышедшей из-под контроля. Все отделались испугом, кого-то потоптала толпа, но ни одна палочка не выдала Непростительного. Драко под адреналином, увидев чинно шествующих Пожирателей в мантиях и масках, даже испытал какое-то благоговейное восхищение, от их вида волосы на затылке зашевелились. Но когда в небе вспыхнула Тёмная Метка, всю Пожирательскую ораву как ветром сдуло. Драко впервые видел, чтобы отец был так сильно напуган. Люциус Малфой был напуган, поверить только! И он понял — это не являлось символическим завершением торжественной «встречи выпускников» и частью плана. Как стало ясно впоследствии, Барти Крауч-младший действовал в одиночку, и отец был ни сном, ни духом о возрождении Тёмного Лорда. Может быть, до того, как заварилась вся эта каша, отец планировал возглавить общину бывших Пожирателей, чтобы поиметь систему, которая отказывалась ему подчиняться? Это было очень похоже на правду. Люциус Малфой подлизывал всем только для того, чтобы не пришлось подставлять своё очко. И пресмыкаться в этот раз перед Тёмным Лордом не входило в его планы. Слишком долго он бился за власть, а уж на Волан-де-Морта у него не было управы. Отец боялся его, как и все. А потому теперь их семья была плотно повязана с Пожирателями. Драко одновременно и мог понять это, и нет. С одной стороны, как можно осмелиться отказать в помощи могущественному тёмному волшебнику, когда у тебя есть семья, которую нужно защищать? С другой стороны — когда у тебя есть семья, которую нужно защищать, как можно осмелиться помогать могущественному тёмному волшебнику? — В молодости, — медленно начал Драко, отрешённо глядя на сэндвич в своей руке, — после Первой Магической Войны, мой отец был под следствием. Но доказательств его причастности не нашли, и с него сняли все обвинения. Он чист перед Министерством, — он повернул голову к Марте, сердце его, обожжённое стыдом, тревожно замерло в груди, разум притаился. Драко верил, что она его поймёт, но подсознательно всё же боялся увидеть в её глазах осуждение и разочарование. Марта промолчала. Она глядела на него, и зрачки её были наивно расширены, но Драко не обманывался, что его словам поверили. Марта была достаточно умна, чтобы в этот раз позволить продать себе эту откровенную ложь и не лезть в его личные тайны. В конце концов, он имел на это право. Драко вновь вспомнил о сэндвиче и без аппетита надкусил его. — Тео? — голос Марты мягким перезвуком огладил слух. Она спрашивала аккуратно, прощупывая почву. — Скажешь что-нибудь? Тео вскользь взглянул на неё и после непродолжительных раздумий издал смешок. — Да, Эм, — как обычно расхлябанно начал он и улыбнулся. Правда, улыбка вышла неловкой. Тео закинул руки за голову, всё ещё раскачиваясь на стуле. — Тибериус Нотт — мой отец. Был он под следствием или нет, я не знаю. Я не интересуюсь его жизнью, а он не интересуется моей, зато имеет на неё свои планы. Тебе, вроде как, — легкомысленно добавил он, посмотрев вверх, — такое положение вещей знакомо. — Тео, — его имя сухим плевком соскочило с уст Драко. Он неприязненно взглянул на него из-под бровей, предупреждая, чтобы тот не смел трогать эту тему. — Слушай, Малфой, — Тео качнул головой, мол «не начинай», и сказал слегка раздражённо, — я просто завидую, что имени её отца там нет, что в этом такого? Хотите знать, хотел бы я пройти её путь?! — он завертелся, поочерёдно посмотрев на Блейза и Драко. — Нет. Пожелал бы своему отцу такой участи? Тоже нет, — Тео перестал раскачиваться, стул с неравномерным стуком осел на все четыре ножки, а сам он подался вперёд, налёг руками на стол и твёрдо сказал, обращаясь только к Драко. — Но я рад, что ей не придётся иметь дело с очередным дерьмом. Она, несмотря на попытки Амбридж это изменить, по-настоящему свободна. В отличие от нас. Драко откинулся на спинку стула, увеличивая между ними дистанцию. Он медленно провёл языком по верхним зубам, не говоря ни слова, но доходчиво изъясняясь глазами, неторопливо положил скомканную салфетку из-под сэндвича на стол. Затем демонстративно развёл плечи, сцепил ладони в замок на животе и с холодным высокомерием, граничащим с отвращением, склонил голову вбок. Тео всплеснул руками. Им никогда не удавалось найти общий язык. Несмотря на то, что их отцы были Пожирателями — и оба это знали — из общего у них была только слизеринская спальня. Они совсем в разных положениях: Люциус Малфой, чуть что случалось с его сыночком, на уши всех поднимал. Плевать, за что он пёкся: за него ли, за свою ли репутацию, но между ними всегда была связь. Драко Малфой — больше сын своего отца, чем Тео. Им тупо не по пути. Да, оба не говорили всей правды из соображений безопасности, но Тео хотя бы так открыто отца не покрывал. — Опять я крайний! — с досадой воскликнул он. — Эм, он теперь всегда будет обижаться за вас двоих? — Те-перь?.. — дёрнув уголком губы, членораздельно процедил Драко. — И больше ничего тебя в этом вопросе не смутило, — невозмутимо сказал сам себе Блейз, складывая журнал Марты и свой в общую стопку. Драко резко мотнул головой в его сторону — как же он хотел сейчас отвесить каждому, и ему, и Тео, лихого словца! — но ладонь Марты хлопнула перед ним по столу. — Никто не обижается, — сказала она так, что было непонятно — то ли она хотела успокоить Драко, то ли попросту отмахнулась от неуместных комментариев, чтобы поскорее задать свой вопрос. Марта склонилась над столом, придвинувшись ближе к Тео, и спросила: — Что ты имел ввиду под «знакомо»? У тебя… — она немного замялась, — …какие-то проблемы? Блейз ухмыльнулся с того, как Драко, изо всех сил стараясь держать себя в руках, продолжительно выдохнул носом, закрыл глаза, а когда открыл их — то с выражением безнадёжности на лице возвёл к потолку. — Ну, парочка проблем имеется, — Тео между тем плутовато подмигнул Марте. — Кали-юга, Железный Век. Магловская философия гласит, что нас ждёт ещё девяносто шесть лет морального разложения, прежде чем мир полностью поглотит насилие и злоба, и он всхлопнется, чтобы перейти в эру духовного расцвета. Вопрос: кто в этом уравнении Поттер? Остаточное явление добродетели или замаскированное зло? И имеют ли эти рассуждения смысл, если по той же теории все мы, включая самого Поттера, так или иначе кончим засранцами? А Блейз не мог упустить возможности поглумиться над Драко: — Ты же не подумал, что она назвала тебя «никто»? — с наигранным материнским беспокойством поинтересовался он. — Не обиделся? Драко моментально нашёл глазами Блейза. Марта же выпрямилась, пребывая в замешательстве от ответа Тео, и рассеянно поглядела сперва на одного, потом на другого парня, не понимая, что такого опять успело произойти. Тут Поттер, Уизли и Грейнджер появились в библиотеке. Первыми их заметили Блейз и Тео, за ними на своих стульях обернулись Драко с Мартой. Зрительная стычка была молниеносной: взгляды всех семерых изрешетили друг друга так, словно в помещении открыли перекрёстный огонь, а после гриффиндорцы, не сбавляя шага, прошли мимо. Марта медленно и неодобрительно покачала головой вслед Поттеру: с его лица не сходила бравадная улыбка. — Плевать на правду, — тихо, но решительно сказала она. Марта повернулась к столу и одарила Драко ровным взглядом. — Будь она хоть трижды правдой. С виду Марта оставалась всё так же спокойна, но в глазах её плескались эмоции. В каждом чёрном зрачке — по чёрному напитку живой смерти, несущему в себе угрозу. Ритм его сердца замедлился, чтобы после понестись вскачь. Вместе с ебучей аритмией, обозначающей присутствие Марты рядом, Драко почувствовал, как в нём зарождается гордость. Марта снесла все ехидные замечания Блейза и Тео, и только сейчас по-настоящему разозлилась. Дала волю злости, направленной не на кого-то из них, а на Поттера. Его интервью, никак не коснувшееся её самой, и залихватская улыбочка, были восприняты ею, как лично нанесённая обида. Из этого Драко усвоил одно: Марта на его стороне, пусть даже Люциуса Малфоя именуют самим Тёмным Лордом.

***

Она потеряла счёт времени, механически перекатывала между пальцев монету. — Это помогает оставаться сосредоточенной, — проговаривала Марта про себя на случай, если спросят. Она перевела взгляд на учебник, что лежал у неё на коленях. — А на воздухе меньше вероятности, что я усну, — в её голове эта фраза звучала убедительно и непринуждённо. После той небольшой осечки Марта уже несколько раз отругала себя за то, что излишне расслабилась. И пусть всё обошлось, в следующий раз ошибка может стоить ей очень дорого. — Здесь ни слова о моём отце. — А ты здесь причём? Поттеру-то откуда о тебе знать? Марта не могла упомнить ни одного дня, когда так сильно подставлялась. В крайний раз она позволила себе расслабиться дома на Рождество, и то этот случай засчитывался с натяжкой — закрыв глаза на незначительный инцидент с разбитым зеркалом и ножницами. А ещё — тоже с большой натяжкой — в лазарете под капельницей с перерывами на многочасовой сон и еду. Дождь мелкими каплями моросил по каменному карнизу внешнего коридора на третьем этаже. Огонь факелов отбрасывал на стены и пол неверные, изменчивые от ветра тени. Марта глянула в сторону, заслышав многочисленные и долгожданные приближающиеся шаги, невозмутимо перелистнула страницу, сидя в своём укромном месте, но в следующий момент чуть не обмерла: притаившись под подоконником, неслышимо и невидимо из-за своих маленьких размеров, за ней наблюдало нечто. От испуга Марта выронила монету, а следом за ней бросилось пушистое, неухоженное облако. — Что-о там такое?! — раздался неприятный грозный голос вдалеке коридора; шорканье ботинок с припаданием на одну ногу предрекало скорое появление Филча. Марта еле уняла свой порыв вскочить и броситься, куда глаза глядят — Филча в своём плане она не предусмотрела! — но прежде в поле её зрения объявилась другая высокая фигура в мантии. Она наклонилась к полу, отогнала кошку, загнавшую свой улов в капкан из лап, и подняла монету. — Миссис Норрис, что ты нашла? Улику?! — возбуждённо воскликнул мистер Филч, догоняя одного из дружины. Он резко выхватил из его руки галлеон, возвёл монету над головой, пытливо рассмотрел, а после обнюхал. Драко стянул с головы капюшон, чуть брезгливо поморщившись, и повернулся на голос: — Вы на зуб попробуйте, — прокомментировала Марта. Она вышла из тени, свесив ноги в белых чулках с глубокого подоконника. — А то вдруг золото не настоящее? С Филчем поравнялись другие дружинники: всё те же неразлучные Винсент и Грегори. Марта махнула им рукой со своего насеста, и сделала в голове пометку, что Пэнси с ними нет. Интересно, какой дорогой пошла её группа? И сколько человек она с собой взяла? Старый завхоз скосился на Марту одним выпуклым правом глазом и оскалился. — Де Веллер, — кровожадно изрёк он и подошёл к ней. Он резким движением выпрастал вперёд руку, возвращая ей находку. Миссис Норрис, сев у его ног и помахивая хвостом, изучала её своими красными, с узкими щёлочками, глазами. — Спасибо, — Марта под пристальным вниманием потянулась к монете, но старик тут же сжал ладонь, спрятав её. Он подался к Марте, поднял на уровне глаз керосинку, точно она была на допросе, и: — Я всё зна-аю-ю… От меня ничего не скроешь, — угрожающе дыхнул ей в лицо. — У меня нет сигарет, — Марта устало закатила глаза и развела руки в стороны. — Можете обыскать. Было страшно от того, что он мог её раскрыть. Сквибы всё же могли обнаруживать следы магии, да и у миссис Норрис было развито чутьё. Но, может быть, они не почувствуют Протеевы чары в таком маленьком предмете? Старый завхоз придирчиво оглядел Марту — вверх, вниз, обратно к лицу — и вернул монету. — За мной, — низко и недовольно процедил он, потеряв к студентке всякий интерес. Она сжала в ладони ещё тёплую монету, пожелав ребятам «удачной охоты». Драко следом не пошёл, проводил их взглядом и сказал: — Я бы ею уже не пользовался. — Деньги не пахнут, Малфой, не слышал такого выражения? — Марта хмыкнула, прокатила монету от указательного пальца до мизинца и обратно, поймала её большим пальцем и ловко спрятала в ладони. Драко подошёл ближе, а она снова забралась с ногами на подоконник; подол юбки скользнул вниз по её бедрам. Вид был бы куда соблазнительнее, по мнению Драко, если бы Марта не прикрылась учебником. Тем более таким скучным, как: — История Магии? — определил он по гравюрам баталий на одной из страниц. — Она самая, — кивнула Марта. — На воздухе меньше вероятности, что я усну, — подумав об этом, она даже не наигранно зевнула. Драко, заразившись, ответно раздался в челюстях, силясь подавить в себе зевок. По нему и без того было видно, что он устал, поэтому Марта сказала: — Не спать, — затем всунула в зубы галлеон, чтобы оправить на плече незастёгнутую на пуговицы мантию. Реакция Драко была моментальной: он весь сморщился в лице, едва ли не дёрнулся, наверняка представляя, как сейчас по её слизистой распространяется орда смертельно опасных микробов. А она сунула галлеон в нагрудный кармашек блузки и насмешливо спросила: — Взбодрился? — На всю твою оставшуюся недолгую жизнь… — всё ещё кривясь, поражённо произнёс Драко. Марта хмыкнула, опуская глаза в учебник. А он чуть не хлопнул себя по лбу. — Ты же поняла, о чём я? — замерев внутри, спешно спросил он. Она на мгновение прикрыла глаза и снисходительно улыбнулась: — Да, Малфой. Не надо объяснять мне, что это была неудачная шутка. Я не обиделась, но ещё вполне могу, — предупредила Марта, не отвлекаясь от учебника. — Смертельно обидишься? — Драко растянул губы в улыбке, подцепил нижнюю зубами. Марта обеими руками накрыла учебник вдоль верхнего края, чуть налегла на него грудью и хитро, по-лисьи так, посмотрела на Драко. В последние дни он стал чаще улыбаться. — Лучше скажи мне, сколько сейчас времени, — она качнула подбородком на его левую руку. — Давно вы в дозоре? — Только вышли. Около двадцати минут девятого, — сообщил Драко, закатав рукав мантии и сверившись с часами. — А Эдриан сегодня в какой группе? — спросила Марта для того, чтобы не спрашивать про Пэнси. Это было бы куда более подозрительно: интереса к её делам она никогда не проявляла. Хотя переменившееся выражение лица Малфоя заставило её задуматься, что, возможно, стоило как-то иначе сформулировать свой вопрос. Но лучше уж пусть Драко думает, что она интересуется парнем, чем дружиной. Мысли об Эдриане на время лишат его спокойствия и собранности: было гадко использовать это в своих целях, но так правильнее всего. — Он больше не ходит в дозор, готовится к выпускным, — Драко необязательно протёр циферблат, чтобы не смотреть на неё. Марта отвернулась к окну, слушая его голос, ставший более холодным, чем обычно. — Поэтому у всех прибавилось работы. Вместо трёх групп у нас теперь две, мы вернёмся через часа полтора, ближе к отбою. — Улыбнись, Малфой, — сухо попросила Марта, не поворачиваясь к нему. — Я не собираюсь его искать. Если я что-то и решу, ты узнаешь об этом первым. Драко постоял рядом с пару секунд, в невыносимом молчании глядя на её профиль, а после, так и не сказав ни слова, накинул на голову капюшон. Марта повернулась, когда он скрылся за поворотом, запихнула громоздкий учебник в сумку, подхватила её на плечо и спрыгнула с подоконника. Она направилась в противоположную сторону, гадая, какой дорогой ей сейчас обойти группу Пэнси и при этом не засветиться на портретах. Драко её уже видел, и этого для алиби будет достаточно. В Выручай-Комнату она пришла позже, чем того требовала уже исчезнувшая надпись на монете. Активизировались чары на кнате, которым они с Гермионой пользовались во время её обучения маскировочным. Марта проверила монету лишь единожды, оставила её подле себя (так надёжнее всего), решив не приходить на встречу, но та не прекращала напоминать о себе. — Я думала, до тебя дойдёт если не с первого, то хотя бы со второго раза, — сходу громко заговорила Марта. Она решительно приближалась к Гермионе со стороны дверей, сжимая кулак левой руки. — Привет! — беспокойно начала Грейнджер, опрометчиво двинувшись ей навстречу. — Спасибо, что… Марта на ходу вскинула кулак, разомкнула указательный, безымянный и большой пальцы и сомкнула их вместе, учительским жестом призывая её «поймать тишину». Приученная к осторожности в обращении со слизеринкой, Гермиона не только умолкла, но и замерла на месте. — Но, похоже, ты совсем не понимаешь намёков, — Марта украдкой взглянула на Поттера и Уизли. Она рассчитывала на тет-а-тет, но раз они здесь, значит, беседа предстоит обстоятельная. Что ж, тем лучше. Остановившись на некотором расстоянии от троицы, Марта распахнула ладонь веером, бросив на пол две призывные монеты. — Я пришла, — вздорно дёрнув подбородком, объявила она. А Гермиона опустила глаза в пол: одна из монет на рёбрышке прокатилась к её ногам. — Я беспокоилась, что ты могла не заметить моего послания, — чуть напрягшись, сказала она в своё оправдание. — Я заметила, — Марта покривила губой. — Просто не хотела приходить. Но, наверное, ты или, скорее, кто-то ещё, — она метнула взгляд в сторону Поттера, — решил сказать мне что-то важное? Так что я здесь. — Мы хотели предупредить тебя насчёт статьи, — осторожно сообщила Гермиона, надеясь усмирить пылкий нрав собеседницы. — Но услышали, что ты в лазарете, поэтому не стали тревожить. Как твоё здоровье? — Спасибо, — неискренне поблагодарила Марта. — И за то, и за это, очень мило, правда, я в порядке, — быстро добавила она, при этом исказив лицо в неприятной, мрачной ухмылке. — Только зачем предупреждать меня? Статья всё равно вышла. Или ты решила, что Поттер хочет передо мной извиниться? По его лицу вижу, как он счастлив видеть меня, — Марта вновь посмотрела на него, сложила руки на груди. — Что, Поттер, брезгуешь общаться с дочерью Пожирателя Смерти? Поэтому подсунул мне переговорщика? Чтобы не запачкаться самому? — Гарри не знал, что будет давать интервью, — на мгновение прикрыв глаза, призналась Гермиона прямо. — Это была моя идея. С лица Марты тотчас исчезла вся враждебность, руки её медленно опустились вдоль корпуса. Она вдруг иначе посмотрела на Гермиону: со смесью непонимания, неверия и торга с собственными ощущениями. Так, словно получила удар в спину, а, обернувшись, встретила того, кого никак не ожидала увидеть. Не сводя с Гермионы глаз, смотрящих по-новому, Марта с горьким пониманием потянула уголки губ вниз, чуть выпятила узкую челюсть. И как только она не подумала на неё сразу? Всюду первая, всегда идейная… Задумка с отрядом Дамблдора принадлежала ей, пригласила её — она, лезла с неудобными вопросами, проявляла инициативу, прибегала на выручку по просьбе, но чаще без, что тем более настораживало — тоже она. Можно было догадаться, что у такой проныры и связи с издательством были. Никак не у Поттера. Ведь: — Вы же у Грейнджер, как два пёсика на поводке! — она слышала ругань Малфоя и Поттера перед уроком Хагрида. Но забылась, позволила ей усыпить свою бдительность. А истина была надёжно припрятана прямо у неё под носом. — Браво, Грейнджер, — после непродолжительного молчания сказала Марта, подчёркнуто и сухо обратившись к ней по фамилии. Гермиона, стараясь держаться собранно, вытянулась в росте, как почувствовала укус. — Но рот он открывает и без твоей указки, — она заговорила уже спокойнее. — Вы хоть понимаете, что наделали? — Да, — твёрдо ответил Поттер, вступаясь за подругу. — Я рассказал людям правду. И имени твоего отца в статье нет, — добавил он так, точно этого было достаточно, чтобы к нему не имели никаких претензий. — С мёртвого нечего спросить, он всё равно не ответит, — невозмутимо парировала Марта. — Но с меня можно. И ты спросил с меня тогда, в коридоре, — а после отчеканила. — Чувствую. Ли я. Свою. Вину? — и с презрительной усмешкой покачала головой. — Как бы чисто ты не пытался обставить интервью, у тебя не получилось, Поттер. Ты не боишься последствий или просто забыл про потасовку в Большом Зале? Кто дал тебе право судить нас? — Я не судил вас, — припечатал Поттер, тяжело взирая на неё из-под очков. — Каким тиражом вышел журнал? — наигранно беспечно, со скрытой провокацией поинтересовалась Марта. Гарри опешил, непроизвольно сжал губы. Со следующего дня после публикации ему бесперебойно поступали письма от незнакомых людей: все делились своим мнением и по большей части говорили, что верят ему. На другое утро Полумна сообщила, что её отец уже печатает дополнительный тираж: спрос на журнал немыслимо вырос, и таких рейтингов по подписке они не видели никогда. Фред и Джордж в честь празднования победы даже развесили в гостиной гриффиндора кричащие плакаты. Они вопили: «В МИНИСТЕРСТВЕ ОДНИ ИДИОТЫ!» и «НАЕШЬСЯ УДОБРЕНИЙ, АМБРИДЖ!». — Больше десяти тысяч экземпляров, — тем не менее ровным голосом сказал Гарри. — И это всего за неделю, — Марта махнула рукой в его сторону, развернулась, не находя себе места хмыкнула, повернулась к нему снова. — Сколько времени пройдёт, прежде чем репутацию отцов повесят на их детей? — спросила она недовольно. — Ты правда не понимаешь, как это отразится на Малфое, Нотте и всех остальных? — О! — Поттер развязно качнул головой, словно они обсуждали сущие пустяки. — Малфой и без меня до сих пор прекрасно гробил свою репутацию сам. — А как же другие?! — перебила его Марта, но и Гарри слушать был не намерен. — Так вот почему ты прибежала на самом деле? — поинтересовался он с издёвкой. — Твой бедный дружок нажаловался на плохого Гарри? Рон прочистил горло и неуютно сунул ладони подмышки. — Давайте-ка немного сбавим обороты, а?.. — предложил он, но никто не прислушался. — Ты совсем не чувствуешь никакой ответственности, — отрезала Марта, неприязненно сощурившись. — Именно потому, что на мне лежит ответственность, я и дал это интервью! — запротестовал Гарри. — Да кто сказал, что она лежит на тебе? Или ты так решил потому, что ты Избранный?! — она окинула его недоумевающим, брезгливым взглядом с головы до ног. — Избранный! — тут же поражённо охнул Поттер, готовый рассмеяться от такого заявления. — Чуть ли не по праву рождения! — продолжала наседать на него Марта. — Будто я выбирал, кем мне быть! — ощетинился он. — А мы выбирали?! — парировала она, повысив голос. — Чем ты отличаешься от нас? От тех, кого так ненавидишь?! Только вылез из пелёнок, а тебе уже отсыпают почести, и всё сходит с рук! Поэтому, правильно, зачем следить за языком?! — Ты говорила мне! — Гарри резко подался вперёд, сократив между ними дистанцию. — «Поттер, ты молодец, что тебе хватило смелости поставить Амбридж на место!» — зло спародировал он. — «Поттер, не задавай вопросов, я просто тебе верю!» — Гарри… — тихо, но обеспокоенно позвала Гермиона. Она тронула его за плечо, чтобы предостеречь от глупостей, но Гарри дёрнул им, спихивая её ладонь, и продолжил: — Как же, «просто»! Что изменилось, де Веллер? Ты думала, у нас здесь кружок по интересам?! — он махнул рукой назад, обозначая это самое «здесь», где все они находились. — Тогда открой глаза, шутки давно кончились! Гарри подошёл к Марте почти вплотную. Она молча смотрела на него снизу вверх, но своих позиций не сдала, даже назад не отступила, когда он склонил голову к ней. — Ты знала, на что мы идём, — Гарри понизил голос, всё же стараясь вернуть их общение в какие-то рамки. — Ты отдавала себе в этом отчёт, когда подписывала пергамент, — он хлопнул по раскрытой ладони тыльной стороной другой, пытливо рассматривая её через свои окуляры. — Все члены ОД понимали, что рано или поздно настанет день, когда нам придётся дать отпор Тому. — И тебе совсем не важно, кто пострадает в процессе? — на удивление спокойно, не уступая ему в твёрдости и упрямстве, спросила Марта. Всё же, Гарри ещё ни на один её вопрос не ответил прямо. Он долго смотрел ей в глаза, перебрал губами, точно хотел что-то сказать, но так и не отважился. Вместо этого раздосадованно отвернулся, больше не видя смысла что-либо объяснять. — Даже если это будут невиновные? — а Марта продолжала бить вопросами уже в спину. — Или слизеринцы к этой категории не относятся?! — Знаешь, а вы это заслужили! — выпалил Поттер, резко обернувшись. — С чего я должен был о вас думать?! Почему я должен думать о вас всех, — выплюнул он с отвращением, — но никто, чёрт подери, не хочет подумать о том, что моего дядю незаслуженно обвинили в убийстве и он просидел в тюрьме целых двенадцать лет?! Почему он вынужден скрываться от Министерства, когда такие, как Малфои, ходят на свободе и живут припеваючи?! Гермиона сложила руки под грудью и опустила голову: раз уж разговор зашёл о Сириусе, останавливать Гарри было бессмысленно. — Почему я не могу говорить с Сириусом, когда захочу? — взаправду недоумевая с такой несправедливости, спросил он, а затем обратился к Марте напрямую. — А ведь он обещал, что когда всё закончится, мы с ним уедем и будем жить в собственном доме, как настоящая семья, которой у меня никогда не было. И я живу, — Гарри ткнул пальцем в пол, добавляя своим словам веса, — в ожидании этого дня, и боюсь, что он никогда не настанет. Рон незаметно очутился рядом с Гермионой, без лишних слов встал к ней плечом к плечу. Марта незаинтересованно мазнула по ним взглядом под тяжкий вздох Гарри, что снял очки и, ни к кому конкретно не обращаясь, обессиленно обронил: — Почему я должен грызться со всеми, чтобы меня наконец услышали?.. — он пару раз крепко зажмурился, чтобы снять усталость с глаз, и принялся протирать линзы подолом кардигана. — Ты говоришь, что я не несу ответственности за свои поступки? — обратился Гарри к замыленному пятну перед ним. — А как насчёт того, что меня называют лжецом и сумасшедшим? Даже сейчас, после интервью, мне приходят письма с пожеланиями пройти шоковую терапию в Мунго, — он водрузил очки на переносицу, и замыленное пятно преобразовалось в Марту. — Ты хочешь знать, в чём разница между нами? — поинтересовался он с вызовом, но без былой враждебности. — Я бы от всего отказался. Я был бы счастлив, если бы мои родители никогда не отдавали за меня свои жизни, я бы лучше умер сам. И пусть кто-то другой будет героем, мне без разницы. Но что-то желающих я не вижу, — Гарри вяло развёл руками. — А спроси того же Малфоя: отказался бы он от всего, что имеет? Он не более, чем малолетний преступник, жалкая пародия на своего отца. — Ты так думаешь, пот… — задала направление вопроса Марта, но Гарри её перебил: — Я его знаю. А как хорошо ты его знаешь? — Достаточно, чтобы сказать, что ты ошибаешься, — уверенно ответила Марта. — То есть, ты не слышала про случай с Клювокрылом, — не спросил, а утвердил Гарри, при этом кивнув. — С каким Клювокрылом? — Марта метнула взгляд в сторону их справочника. — Это гиппогриф Хагрида, — первее Гермионы ответил Рон. Он чуть вышел вперёд, покосился на Гарри, как бы беспокоясь, чтобы тот не был против его инициативы. — На третьем курсе Малфой сам нарвался и отхватил от него копытом. Настолько обиделся, что нажаловался своему отцу, а он довёл дело до Фаджа, и Клювокрыла чуть не казнили. — А причём тут Поттер? — нахмурила брови Марта. — У Драко Малфоя во всех бедах виноват Гарри, — исчерпывающе ответила Гермиона, сделавшись недовольной. — Но гиппогриф жив и здоров, — выделила Марта, снова переведя взгляд на Уизли. — Ты сказал «чуть не казнили». — Это не из-за того, что хорёк внезапно его пожалел, — хмыкнул он. — Его спасли Гарри и Гермиона с маховиком времени. — Чего? — Марта непонятливо сощурилась. — Детали не важны, — тотчас предупредила его Гермиона. — Да, важно то, что ты прописала ему в челюсть, — усмехнулся Рон, вспомнив тот самый случай. Гермиона прикрыла глаза: как знала, что он ляпнет что-то не то. А у Марты с ответами появлялось только больше вопросов: когда и с чего бы вдруг за Малфоем закрепилась кличка хорька, откуда у ребят маховик времени и как так получилось, что Гермиона, вся из себя такая сдержанная, пошла на Малфоя с кулаками? На последний вопрос, однако, мрачно ответил Гарри: — Он пришёл с колдоаппаратом, чтобы заснять «шоу». Марта озадаченно подняла глаза кверху. — И только поэтому получается, что он — преступник? — она сопроводила свои слова жестикуляцией, словно пыталась распутать этот сюжетный клубок. — А тебе этого мало? — удивился Гарри. — Хорошо, Гермиона, — он махнул рукой в сторону подруги. Та неодобрительно глянула на него: она на момент очутилась в воспоминаниях о четвёртом курсе, когда Гарри и Рон, поссорившись, взяли за привычку гонять её с посланиями, как сову. — Помнишь второй курс, когда открылась Тайная Комната? Все тогда думали, что Малфой — наследник Слизерина, призванный избавить школу от нечистокровных. — Но им оказался ты, — легко уколола его Гермиона. — Да, но почему все так решили? — не унимался Гарри. — Он сказал ей, (прости, Гермиона), что «грязнокровка», будет следующей. — Что за детский сад? — поморщилась Марта. — Сколько ему было лет, двенадцать? Вы же понимаете, что это игра на публику? — На четвёртом курсе! — запальчиво продолжил Поттер. — Его отец со своей Пожирательской шайкой устроил набег на шатры болельщиков. И Малфой был там, пока они их жгли. Разве он, выражаясь юридическим языком, не соучастник? И что он тогда сказал тебе, Гермиона? — наигранно невинно поинтересовался он, а Марте уже самой надоело то, как часто Гарри её ко всему приписывал. — Мы столкнулись с ним, когда искали Джинни и остальных. «Хочешь похвалиться своими панталонами между небом и землёй? Иди составь компанию»? — Вообще-то, — нахмурившись, вставила своё слово Гермиона. — Он сказал, что нам лучше убраться, потому что они ищут маглов. И предупредил, с какой стороны они идут, — она перевела взгляд на Марту. — Есть разница. Гарри шокированно округлил глаза: — Не говори, что ты его защищаешь. — Я и не защищаю, — ровно ответила Гермиона, искоса взглянув на него. — Я не люблю, когда перевирают факты. У Малфоя всегда был грязный язык, и пусть он и сказал что-то как обычно провокационное, мне кажется, он и впрямь не хотел, чтобы мы попали в неприятности. В любом случае, — теперь она обращалась уже к Марте, — то, что сейчас происходит — это борьба с дезинформацией населения, которая может принести куда больше жертв в назревающей войне. Вы оба правы, каждый по-своему, но это интервью было необходимо. Никто, кроме Гарри, не способен вызвать такой резонанс среди общественности. — Поттер — лицо революции и Избранный, я помню, — иронично откликнулась Марта. — Ага, и к статусу Избранного прилагается бегающий за ним, ополоумевший от жажды мести Волан-де-Морт! — вредно напомнил Гарри. — Ну что, хотела бы себе такого?! Рон рядом с ним издал смешок. Марта удивлённо подняла брови, а Гермиона, сжав губы, переглянулась с Роном. Тот прятал улыбку за ладонью. Гарри, траурно повесив голову, попросил: — Хватит ржать, Рон… — но сам понимал, как глупо прозвучал его комментарий. — А что, это смешно, — ответил друг, расцветая веснушками. — Я представил, как он бегает по лесу, как эта… Как её? — и повернулся за помощью к всезнающей Гермионе, что взглядом умоляла его не продолжать, — Белоснежка. «А где же Га-арри-и?!» — мечтательно протянул он. — Смешно, да… — Гарри вздохнул, издал ответный смешок, посмотрел на Рона. Тот лучился от собственных фантазий, а Гермиона не сводила с него слегка шокированных глаз, и улыбка, как заразная, прилепилась и к ней. Марта недоумевала с происходящего. Только что они ругались, а теперь?.. Она решила, что раз обсуждать им больше нечего, то и торчать здесь не стоит. Всё равно они никогда друг друга не поймут. — Куда ты уходишь? — но её побег засекла Гермиона. Марта полуобернулась и ответила: — К своим. Я больше не состою в Отряде Дамблдора. — Но как же твоя практика?! — Обойдусь, — сухо ответила Марта. — Всё равно Поттер каждое занятие обкатывает свой бесполезный Экспеллиармус. — Мой Экспеллиармус, — подчеркнул Гарри, глядя ей в спину, — мощное обезоруживающее заклинание! — Рассказывай об этом Чжоу, — раздражённо бросила Марта, не оборачиваясь. — Но ты не сможешь колдовать вне этой комнаты! — не успокаивалась Гермиона. — Выручай-Комната блокирует следы магии! А Амбридж… — Да, это проблема, — подумала про себя Марта. И это Гермиона даже не знала, что за её палочкой установлен министерский Надзор. — Но на экзаменах колдовать и не потребуется. Поэтому: — Плевать, — безразлично ответила она. А Гермиона, пуская в ход последнее, что оставалось, выпалила вслед Марте, уже собравшейся выйти за порог: — Даже если ты уйдёшь, ты всё равно останешься под защитой Ордена Феникса! — и после замолкла, запоздало прикидывая, насколько вообще было уместно посвещать её в тайну. Но это сработало. Марта отпустила ручку двери и развернулась на каблуках. Она нацелила указательный палец на Поттера и спросила: — Ты про тот самый Орден, который должен был помочь Поттеру разобраться, почему он видит глазами Волан-де-Морта? Гарри побледнел, затем покраснел: — Ты подслушивала? — не зная, то ли защищаться ему, то ли злиться. — Услышала, а не подслушивала, — поправила его Марта. — Я вообще-то принесла вам жабу. — Жабу? — голос Рона раздался над ухом Гарри. — Тревора, — тихо проворчал он. А Гермиона подтвердила: — Да, он, — понимая, что отступать уже некуда. — Это организация, в которую входит очень ограниченный круг волшебников, объединённых общей целью — победой над Волан-де-Мортом. Ты под защитой Дамблдора, а значит, всех остальных и нас в том числе. Мы подслушали в штабе парочку разговоров. Так, кстати, Гарри и узнал о твоём отце, — она сделала паузу и подчеркнула, — и наговорил тебе гадостей. — Я не буду за это извиняться, — отлично зная, куда сейчас направлен взгляд подруги, твёрдо сказал Поттер. — Я тоже наслушался. — Пожалуйся ещё, — не осталась в долгу Марта, но любопытство всё же сподвигло её сделать шаг навстречу. — Так те волшебники с колдографии — из Ордена? Там слишком много лиц, я не смогла связать их между собой. — Да, — Гермиона ладонью повлекла её за собой, и все трое неловко стянулись к зеркалу. Марта демонстративно обогнула Гарри плечом, встав спереди. Из двадцати с лишним человек на снимке была всего пара знакомых ей лиц: молодой Альбус Дамблдор (если к нему вообще употребимо это прилагательное, он как застыл во времени) и Рубеус Хагрид. Марта всматривалась в двигающееся изображение, пытаясь идентифицировать ещё хоть кого-нибудь, когда Поттер поочерёдно показал пальцем на рыжеволосую девушку и парня в таких же, как у него, примечательных круглых очках. — Это мои родители, — несмело начал рассказывать он. — Лили и Джеймс Поттеры. Они умерли, когда им было двадцать один, — затем Гарри указал на мужчину, стоявшего справа от них. Марта сразу определила его, как выходца из аристократической семьи. На фоне прочих он выглядел этаким франтом: густая эспаньолка, короткостриженная борода, ухоженные волнистые волосы по плечи, шейный платок с бантом, костюм, открытая уверенная поза. Если у остальных руки были абы где, то свои он расположил на поясе, со сдержанным достоинством встав вполоборота. Не хватало только шпаги и выкрика «En Garde!» за кадром. Но Гарри неожиданно для Марты сказал: — А это Сириус, мой дядя. — Тот самый «сиделец», — удивлённо подумала Марта. Прежнего Сириуса было не узнать по снимку из Азкабана, опубликованного в «Пророке». — И прежде, чем ты скажешь что-нибудь, — предупредил Гарри негромко, — он тоже был за то, чтобы принять тебя в ОД. Марта никак не прокомментировала его слова, хотя ощутила себя странно и даже некомфортно от того, как много людей, оказывается, за неё впрягалось. Хотя, возможно, им всем просто было удобно держать такую, как она, поблизости. Друзей держи близко, а врагов — ещё ближе. Как зубастую герань, за которой нужен глаз да глаз, не то укусит исподтишка. — Где он сейчас?.. — тихо поинтересовалась Марта. Гарри помедлил с ответом, но всё же сказал: — В штабе Ордена, — на выдохе. — Это самое безопасное место для него. Марта задумчиво скосила на него взгляд и снова уставилась на снимок. — Эта женщина кажется мне знакомой, — сообщила она, указав на темноволосую короткостриженую девушку в расшитой блузке через пару человек от Сириуса. — Это, случайно, не мама Невилла? — Алиса Долгопупс, — подтвердила Гермиона, не став скрывать своего удивления. — Откуда ты знаешь? Марта дёрнула губой, обычно не склонная к ностальгии по больницам, и чуть теснее прижала к себе сумку. — Я лежала на пятом этаже в Мунго, — неохотно пояснила она. — Там и познакомилась с бабушкой Невилла. Можно сказать, мы пообщались. Глаза Грейнджер при этих словах возбуждённо загорелись, словно Марта затронула её любимую тему для сплетен. — Ты же читала январский выпуск «Пророка»?! — она схватила её за предплечье. Марта как обожглась — выдернула свою руку, подтянула покосившуюся сумку за лямку на плече и спрятала её за бедром. — Все читали статью о побеге заключённых!.. Гр-рейнджер! — Марта рыкнула, спотыкнувшись о неозвученное ругательство, и при этом покосилась на Гарри, что припирал её сбоку. Она чувствовала себя, как в толкучке поезда. — Именно потому, что все читали о побеге, никто не придал значения статье, где было сказано о смерти Бродерика Боуда, работавшего в Министерстве! — с запалом продолжила Гермиона. — С ним приключился несчастный случай, подробности которого не раскрыли, и он несколько недель пробыл в Мунго, именно на пятом этаже! — Тронулся умом, ясно, — вмиг оскалилась Марта. — У тебя очень хреново получается находить общие темы для разговора. Гермиона покачала головой и добавила: — Он был невыразимцем. А погиб от того, что кто-то анонимно послал ему горшок с дьявольскими силками. Он умер от удушья. Марта подняла взгляд вверх, оценивая эту новость. — Ну и чушь, — буркнула она. — В Мунго всё проверяют, а дьявольские силки ни с чем не спутаешь. — Я то же самое сказал, — вклинился в диалог со своим экспертным мнением Рон. — Это было Рождество и целительница работала сверхурочно, — важно напомнила Гермиона. — Она перепутала их с цветокрылками. — Надеюсь, её уволили и отобрали лицензию, — безэмоционально откликнулась Марта, и все взгляды обратились к ней. — Имею право, — невозмутимо ответила она. — У меня там почти что прописка, — а после, поторапливая, махнула ладонью. — Ну и что с того, что он помер? Гермиона вздохнула, переглянулась с остальными: — Это Стерджис Подмор, — и припечатала пальцем лицо неизвестного Марте мужчины на снимке. — В сентябре того года в «Пророке» писали, что он был задержан при попытке проникновения в Отдел Тайн. — За-ме-ча-тель-но, — поражённо распахнув глаза, промолвила Марта. — Ты клонишь к тому, что два этих случая связаны. — Это белыми нитками шито, — подтвердила Гермиона. — Гарри видел Артура, папу Рона… — На которого напали… — понимающе продолжила Марта, отчего-то потусторонне глядя на того самого Стерджиса с пшеничными волосами и квадратным подбородком. — …именно в Отделе Тайн, — докончил Гарри. — Так что случая не два, а три. И это уже не похоже на совпадение, это — закономерность. — А так как ты видишь глазами Волан-де-Морта… — Марта закивала сама себе. — То очевидно, что за всем этим стоит он. Вернее, не он сам, — Гарри осекся, — а его сподручные. Он никогда ничего не делает сам. — И что же по-твоему может понадобиться Волан-де-Морту в Отделе Тайн? — почти беззаботно поинтересовалась Марта, всё ещё крайне заинтересованная снимком. — Мы не знаем, — ответил за всех Рон, сунув руки в карманы брюк. — Наверное, какое-то опасное оружие. Мало ли, что там может храниться. — Грейнджер, — Марта прямо посмотрела на Гермиону, точно совсем никого не слушала. — Что? — Кто на снимке? — Марта кивнула на колдографию на зеркале. Гермиона озадаченно моргнула и стушевалась, не понимая, к чему этот странный вопрос. — Члены Ордена Феникса… — сказала она, не слишком уверенная в собственных словах. — А это кто? — Марта снова указала на снимок, но уже — на одного конкретного человека. — Стерджис Подмор, — всё ещё недоумевая, ответила Гермиона. А Марта выдала: — Который заработал себе путёвку в Азкабан, когда пытался добыть «какое-то опасное оружие» для Волан-де-Морта, — и, уже не сдерживаясь, рассерженно выпалила. — Грейнджер, это вот так выглядит ваша организация по борьбе с преступностью?! Если всё, что ты говоришь — правда, ваш клуб ограниченных волшебников уже давно рассекретили! Гермиона, задетая её словами, как пощёчиной, покраснела и потянула воздух носом. — Подмор не предавал Орден Феникса, Дамблдор ему доверяет! — назидательно сказала она. — К тому же, вряд ли бы квалифицированный работник Отдела Тайн пренебрёг техникой безопасности! — Целители Мунго — тоже квалифицированные работники, — подняла бровь Марта. — Он действовал под Империусом! — доказывала Гермиона. А Рон брякнул: — Только жаль не дожил, чтобы об этом рассказать. Он едва начал двигать руками, как его отправили на тот свет. — Это Люциус Малфой всё подстроил, я уверен, — заговорил Гарри. — Когда я был на заседании, то видел его как раз у Отдела Тайн, он о чём-то говорил с Фаджем. Будь я проклят, если он не пытается провернуть дела Тома у него под носом. — Это всего лишь догадки, — не согласилась Марта. — Я видел его рядом с Томом на кладбище, — на мгновение прикрыв глаза, твёрже сказал Гарри. — Как и твоего отца. — Снова хочешь поговорить об этом? — надменно поинтересовалась Марта, повернувшись к нему корпусом. — Нет, — не смотря на неё, ответил Поттер. — Вот и отлично, — она вновь отвернулась. — Грейнджер, почему ты так уверена, что он не мог сдать местоположение вашего штаба? Что, если Волан-де-Морт уже всё знает? Тем более, раз посылает Поттеру видения, разве это не может работать в обе стороны? — На штабе стоит заклятие Фиделиуса, — сказала Гермиона. — Тайна запечатывается в сердце Хранителя, а Хранителем мистер Подмор не был. Так что даже под Империусом выдавать ему нечего. А профессор Снейп уверен, что у Волан-де-Морта нет доступа к мыслям Гарри. По-крайней мере, пока, — Гермиона многозначительно покосилась в сторону друга, вновь намекая ему на необходимость усерднее работать на уроках Окклюменции. — Профессор Снейп тоже в вашем штабе? — удивилась Марта. — Да, — ответила Гермиона, возвращая внимание собеседнице. Гарри незаметно для последней неодобрительно сжал губы. Он всё ещё не был уверен в том, что Снейпу стоило доверять, особенно на занятиях Окклюменции, когда профессор мог получить доступ к его воспоминаниям и передать их Тому. — Значит, он в курсе деятельности вашего отряда? — с хитрым прищуром поинтересовалась Марта. — И сам Дамблдор тоже? — Нет, — ответила Гермиона. — То есть, в штабе ничего не знают, — Марта помрачнела в лице. — Тогда как ты можешь говорить, что в случае чего нас всех защитят? Амбридж рано или поздно может обнаружить Выручай-Комнату, кто-нибудь попадётся, и что они сделают? — Как раз-таки к лучшему, что Орден ничего не знает, — Гермиона сложила руки на груди. — Дамблдор и без того сейчас под неусыпным вниманием Министерства. А мы — вторая линия обороны, и в случае с Амбридж можем позаботиться о себе сами. У Гарри есть… — она замялась. — Карта, на которой видны все передвижения в замке. Марта без лишних слов повернулась к Гарри. Тот никак не отреагировал, и она выразительно склонила голову набок: — Поттер, — намекая, чтобы он выворачивал карманы. Гарри поглядел в сторону и вздохнул. — Только держи язык за зубами, — с некоторым недовольством сказал он, а затем неторопливо, с явной неохотой, вытащил из-за пояса брюк подол рубашки. Захрустела бумага, и вся компания, как студенты на экскурсии, следом за ним переместилась к подоконнику. Марта, шедшая чуть позади, на ходу попыталась заглянуть Гарри через плечо, когда он приложил палочку к сложенному пустому пергаменту и что-то пробормотал. Она навострила уши — «торжественно клянусь, что замышляю только шалость» — и запечатала это в своём сознании. Гарри повернул голову к ней, посмотрел как-то недоверчиво, а Марта приняла невозмутимый вид, будто ей и дела не было до того, что он там шаманил. Он тихо выдохнул: о существовании карты Мародёров не подозревали даже его сокурсники, а какая-то слизеринка за раз выведала всё. Оставалось верить, что это не выйдет ему боком. Гарри раскрыл на подоконнике карту, по бокам разворота которой как вензелями стали расплываться чернила. Марта с искренним любопытством подвинулась ближе к центру, не отрывая глаз от карты спустила сумку с плеча на пол, ненарочно потеснив самого Гарри, которому она чуть не отбила левую ногу учебниками внутри. Марта встала во главе карты и, окинув её взором, удивлённо вздохнула — какой же она была огромной! Охватывала всё внешнее пространство школы, коридоры и даже факультетские башни, о местоположении которых ввиду секретности среди учеников можно было только догадываться. А как красиво смотрелся серпантинный коридор Хогвартса, что закручивался гипнотической воронкой с левой стороны карты! Как астрологический круг с ниточками-проходами. Саму карту можно было складывать на манер оригами и вертеть из стороны в сторону. — Кар-та, — Марта прочла первую половину названия на левом развороте, — Маро-дёров, — и вторую на правом. — Кто такие Мародёры? — Так называли себя в Хогвартсе мой папа и его… — Гарри осёкся, — друзья. Их компания распалась, — он провёл пальцем по надписи «Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост» и остановился на последней кличке. — Так звали Питера Петтигрю, того самого, что выдал Тому адрес моих родителей, — голос его зазвучал глухо. — В день их кончины. Марта не стала больше расспрашивать. Она, вдруг ощутив, насколько важной была эта вещь для Гарри, сказала только: — Можно? Тот сконфузился — будто бы она и так сюда не влезла — но повёл ладонью, мол «пользуйся». А Марта с его разрешения благоговейно огладила карту руками во всю ширь, чувствуя себя если не главнокомандующим, то как минимум предводителем, и прикусила нижнюю губу. Гарри знал, какого сорта была её улыбка — так его подруга Гермиона улыбалась новым книгам в предвкушении открытий. Взгляд Марты цеплялся то за одно, то за другое — жизнь обитателей карты была так же занимательна, как жизнь обитателей муравьиной фермы. Чернильные пятна подошв — точно маленькие насекомые. Но на восторги особо не было времени: Салазар знает, сколько Марта уже торчит в Выручай-Комнате. Ей бы воротиться в подземелья, поэтому она сосредоточилась на поисках дружинников. Гарри закатил глаза, когда Марта первым делом нашла плашку Драко Малфоя, а Гермиона предупредительно пихнула его плечом, чтобы не вздумал сказать чего-то лишнего. Но тут Марта подала голос сама. — Чёрт возьми… — обескураженно сказала она. — Малфою бы пригодилась эта карта, когда он искал Монтегю. У Гарри от шока зазвенело в ушах. Малфою?! Да карту?! Разбежалась! — Он, конечно, подонок, но я бы никому не пожелала очутиться в Мунго, — Марта отлипла от карты, обернулась и моментально переменила тон. — Что с вашими лицами? — резко и недоверчиво спросила она. — Монтегю в Мунго? — Гермиона в ужасе округлила глаза. — Да, — Марта мрачно скривилась. — Но об этом никто не распространяется, поэтому и вам советую помалкивать, если не хотите проблем. Он тоже на пятом этаже, и тоже совсем не разговаривает, прямо как ваш Боуд, — фыркнула она и вновь отвернулась к карте. Она кожей чувствовала, как троица переглядывается за её спиной, но виду не подала. Аккуратно сложила карту, как было, и протянула Гарри. Но из руки её не выпустила. Вместо этого посмотрела прямо на него. — А вы ведь в любом случае знали, что он пропал, — таинственно произнесла она, не сводя с него проницательных, хмурых глаз. Гарри весь напрягся: неужто догадалась? А сам себя уверял: да нет, не могла она. Не могла! Но внутри от страха кишки в узел сворачивались. — Школа маленькая, — на выручку ему пришёл Рон. Он неловко хмыкнул. — Заметили, конечно, что его нет, но кто бы спрашивал про Монтегю? Тебе самой-то не плевать? — По большей части, — Марта качнула головой, отпустила карту, и Гарри, стараясь не суетиться, припрятал её за пояс. — Да и за хранение карты, между нами, по голове настучать могут, — доверительно продолжал Рон. — Гарри уже один раз чуть не влетело от Снейпа. Так что пойми правильно, рисковать лишний раз мы бы не стали. А что говорят на Слизерине? — крайне заинтересованно спросил он. — Что Монтегю попался кому-то из обитателей замка, — наклонившись за сумкой, обронила Марта. — На первом курсе мы тоже так попались Пушку, — с усмешкой поддержал Рон. — Трёхголовая псина с клыками по мою руку! Марта странно покосилась на него, так, что он понял: переборщил. А Гермиона меж тем подняла с пола обронённые призывные монеты. — Возьми, — сказала она. — Грейнджер, — вздохнула Марта, на момент прикрыв глаза. — Моё мнение насчёт ОД не поменялось. И для меня сейчас важнее матч с Пуффендуем. — Говорят, Слизерин стали фаворитами турнира, — попыталась умаслить её Гермиона, а Гарри рядом с ней прокомментировал: — Ну это если смотреть на турнирную таблицу с конца, — поправив на переносице очки. Что Марта, что Гермиона с выразительным молчанием повернули к нему головы. Гарри и Рон достаточно быстро уловили немой посыл — их самих, да куда подальше — и удалились в сторонку, чтобы не мешать женскому общению. Марта вновь посмотрела на протянутые монеты, и сказала ещё раз, тихо, чтобы никто не услышал: — Мне есть, что терять, Грейнджер. Хотя казалось, что терять уже нечего. Так что я не могу. Это нечестно. — Ты беспокоишься о Малфое, — с тяжким сочувствием промолвила Гермиона, — но никто из нас не просит тебя шпионить за ним. Сколько нового ты узнала всего за один день? Разве это не возможность стать более сильной, подготовленной и защищённой? — она сделала паузу и многозначительно добавила. — Возможность оградить того, кого ты любишь, от чего-то страшного, если потребуется. Лицо Марты как рассекло: слишком явная и грязная попытка манипуляции. С ней нельзя так играть. Она грубо сжала кисть Грейнджер, приблизилась к её уху и процедила: — Меньше мелькай перед портретами. По загривку Грейнджер от угрожающей близости побежали мурашки. Марта обошла её, намеренно задев плечом, и сухо бросила напоследок: — Они могут работать на Амбридж. Как только она вышла за порог Выручай-Комнаты, Гермиона, чувствуя странную слабость и напряжение в груди, вернулась к друзьям. Мысленно она ещё переваривала последнюю полученную информацию, а им сказала: — Фред и Джордж ни в коем случае не должны проболтаться об Исчезательном Шкафе. — А де Веллер ещё придёт? — усомнился Рон, и Гермиона продемонстрировала ему пустую ладонь. Но не ту, где рука Марты оставила красный окольцованный отпечаток на запястье. Она же рысцой мчалась по шестому этажу, на который её выкинула Комната. В нагрудном кармане блузки бряцали друг об друга зачарованные монеты, а сама Марта убеждала себя не верить услышанному сегодня. Драко Малфой — не идеален, но он лучше, чем кажется. Он никогда не пойдёт по стопам своего отца. Он никогда не станет Пожирателем Смерти.