Mortis

Школьная мантия — черная. Запекшаяся кровь на губе — багровая, а несколько дней назад была насыщенной алой. Гематома — лавандовым ореолом на коже, с характерной припухлостью. Марта смотрела в высокое напольное зеркало, натягивая чулки. Они — белые. Идеально белые. Постоянная на оси координат ее жизни. Единственная вещь, не подвергающаяся сомнению. Интересно, какого цвета она сама? — Хотите казаться чистенькой, де Веллер? — звучали в голове слова профессора Снейпа, пока Марта поднималась из подземелий. Она шарахнулась в сторону, когда из ниоткуда с визгами возник Пивз. — УИЗЛИ-ГРИЗЛИ НАШ КОРО-О-О-ОЛЬ! — он с безумным хихиканьем закружил под потолком, бряцая бубенчиками на своем шутовском колпаке. Малфоевские стишки благодаря легкому и удачному звучанию теперь напевал весь Хогвартс, а гриффиндорцы даже переписали их: Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами стеной Так всегда и стой… Квоффла Рональд не пропустит И победу не упустит, Вратарём наш Рон родился, Гриффиндору пригодился. От испуга у Марты сердце помчалось галопом. Сколько ни пытались профессора и Амбридж, никому так и не удалось выгнать этого назойливого и пакостливого полтергейста. — Нервишки — те еще делишки! Трусишкам — новые штанишки! — горланил Пивз ей в спину. Марта ускорила шаг. И без него было худо. После случая на уроке она бросилась в закрытый туалет для девочек на втором этаже, чтобы ее не искали. Секретный заброшенный кабинет, где можно было покурить, уже не был таким секретным для ее друзей. Друзей. На душе противно заскреблось. Здравствуй, еще один чертов триггер, об который она теперь спотыкалась впотьмах собственных мыслей. Марте ясно дали понять, чтобы не рассиживалась здесь, а она пригрелась, прикипела… К Дафне, к Блейзу, к той же Пэнси. К Малфою. Марта отрастила с ними крылья. Закрой глаза и увидишь, как они раскрываются за ее плечами в самых причудливых, чудесных оттенках. Здесь и теплая, ласковая, пахнущая солнцем Дафна. Полевые цветы, травы и сладкий мед. Здесь и знойный, жизнерадостный Блейз. Как чашка крепкого красного чая, терпкие ореховые ноты огневиски, жаркий бодрый ритм музыки и смех. Здесь и решительная, импульсивная, подобная огню, Пэнси. Она ощущается как раскаленный металл, привкус крови на языке, сигнализирует об опасности красной помадой на губах. Здесь и переменчивый Малфой. Его можно найти в обманчиво спокойном море, грозе посреди ясного неба, в освежающем вкусе мяты и искристой сладости апельсинов. С ним обретаешь и защитника, и врага. В руках Драко — сталь. Клинок-спасение и клинок-погибель. И внутренний компас Марты сумасшедше вращается, теряя ориентиры. Она не знала его истинных намерений и чувств. Не отрицала, что могла отреагировать бурно, что интерпретировала и расценила все неправильно. Но ей трудно вести себя иначе, у нее словно оголенные нервы. Весь ее мир сокрыт за двенадцатью уродливыми шрамами. Молчание Малфоя в ту ночь было громче любых слов. Но следом он ударил и ими, умышленно или нет. Очередной урод. Он напомнил, кто она есть. После него случилась и Амбридж. Одно наложилось на другое, крылья осыпались пеплом, спину саднило фантомной болью прошлого. Впервые за долгое время Марта дала волю слезам. Обида и злость душили, и она в истерике хваталась за грудь, давясь всхлипами. Стучала кулаком по колену, по стенам кабинки, чтобы больнее. Чтобы ныло не внутри, а снаружи — так хотя бы можно было что-то исправить. Хотелось содрать с себя кожу ногтями, сделать хотя бы маленький надрез — дать этому снедающему, злому и растерзанному нечто покинуть ее тело, чтобы дышалось легче. Но чувства сидели в ней камнем, утягивали на дно. Сказать себе «никаких сожалений» оказалось проще, чем наяву следовать этому принципу. Было невыносимо больно. Марта подскочила, когда в дверь туалетной кабинки просунулась голова плаксы Миртл. — Слышу чей-то скулеж… О! — воскликнула она, увидев слизеринку. — Кори Брюстер разбил мне сердце на втором курсе… Представляешь? Сказал, «Миртл, ты уродина, — она скривилась в гримасе, — я не хочу с тобой встречаться»! Марта в замешательстве посмотрела на призрака, что любопытными глазами-лупами изучала ее. — А все о Слизерине судачат, что там сплошняком грубияны… — легкомысленно продолжила Миртл. — Мне, конечно, было неприятно, потому что меня называли грязнокровкой, но та мымра Оливия Хорнби со своим «эй, очкастая дура!» бесила куда больше… Марта помотала головой, не понимая, что за цирк происходит. — Убирайся! — хрипло потребовала она и махнула рукой в сторону Миртл. Та отлетела, оскорбленно вереща, а Марта выскочила из кабинки, чтобы умыться. Ополаскивала лицо холодной водой, а привидение все говорило и говорило: — Что у тебя стряслось? Ты так страшненько выглядишь, у-у-у… — Миртл окинула ее взглядом с головы до ног. — Давай поболтаем, здесь так скучно! Можем поплакать вместе! Я тебе расскажу про мальчиков, что ходят в ванную старост… Марта смыла кровь с подбородка и подняла глаза, ловя девчонку в отражении зеркала. — …некоторые из них те ещё красавчики, особенно голышом. Драко Малфой, к примеру. Но Гарри… — Оставь меня в покое! — зло прикрикнула Марта, вскидывая руку, чтобы не видеть ее. Стекло под ладонью пошло трещинами и звонко лопнуло, осыпаясь острыми градинами в раковину и падая под ноги. Марта поспешно отступила, уставившись на ровную глубокую засечину в стене. Разъяренная Миртл подлетела к ней со спины и вскричала над самым ухом: — Если хочешь вскрыться — сама выметайся отсюда! Иначе я никого не позову и твой труп даже не найдут, как и мой собственный! Марта резко обернулась, отскочила, поскальзываясь на осколках, ударилась поясницей об раковину и сползла на пол. — Даже после смерти со мной обращаются, как с неудачницей! Но если умрешь здесь, я от тебя не отцеплюсь, и ты будешь влачить свое жалкое существование по трубам! Я не буду делить с тобой свой туалет, этой участи достоин только Гарри! Марта смотрела на разбушевавшегося призрака во все глаза, не в силах двинуться. Миртл разом вывалила на нее столько информации, что она едва могла ее переварить. Миртл отдышалась и, огладив два своих хвостика, опустила глаза. — Ах, ну вот… — вздохнула она, — ты уже умираешь? — Что?.. — тихо и озадаченно спросила Марта и посмотрела вниз. Один из осколков впился в ладонь, и багряные ручейки растекались между пальцев. За спиной шумела вода из открытого крана, капельки разбрызгивались в стороны. — Нет, просто порезалась… Миртл фыркнула, не скрывая своего презрения, и девушка устало прикрыла глаза. — Прости, Миртл. Ты же Миртл? — Ты глухая или тупая? — обиженно. — Я же сказала, что Миртл! Это все знают! Плакса, плакса Миртл! Что, не слышала обо мне? Поэтому сюда никто не ходит! Марта аккуратно поднялась, туфлей расчистила пространство у раковины, и, зацепив тонкий кончик стекла, вытянула небольшой, с фалангу большого пальца, осколок. Дорожка крови хлынула в сток. — Я новенькая здесь, — просто объяснила она, держа поврежденную ладонь под струей воды. — А я уже не хочу с тобой разговаривать! — капризным тоном сказала Миртл, и Марта усмехнулась. Так по-детски и комично это звучало, учитывая ситуацию. — Ладно, Миртл. Но все равно прости, — сказала она, стряхивая воду с пальцев и закрывая кран. — Заканчивай и… — девочка осеклась, — проваливай отсюда! Когда Марта отошла в сторону, Миртл заметила засечину на стене и уже заинтересованно, будто и не злилась совсем, спросила: — Это что, беспалочковое заклинание ножниц? Марта кивнула, манжетой рубашки зажимая порез. — Что-то вроде того, — уклончиво ответила она. — Тебе хоть легче стало? — спросила Миртл, провожая девушку взглядом, что уже двинулась в сторону двери. — Я как-то во время праздника так взгрустнула, что хотела удавиться… — удрученно призналась она. — Прилетела сюда, а потом вспомнила, что… — вздох, — уже умерла. Марта застыла у двери, поглядев на синеватый образ призрака. Опущенные плечи, черепашьи очки, когтевранский галстук, выглядывающий из мантии. Миртл умерла здесь совсем ребенком. Должно быть, ей одиноко и не с кем поговорить, раз она без умолку лопочет с незнакомкой. — Я еще приду, — задумавшись, только и сказала Марта. — А как тебя зовут-то?! — крикнула вдогонку Миртл. — Марта, — бросила слизеринка, закрывая за собой дверь. — Марта, — вздохнула Миртл. Перевела взгляд на разбитое зеркало и опомнилась: — Бестолковая, а чинить кто будет? Я?! — взвизгнула она. — Как у себя дома! Все, что Марта делала на пути к Большому Залу — тщательно запирала внутренние замки, чтобы не проявлять слабости. Не смотрела по сторонам и держала голову ровно. И всем и каждому декламировала себя такой, какая она есть. Симбиоз красоты и уродства. С иголочки наряд да рассеченная губа все портит. Виден всего один шрам, но Марта носила его себе в напоминание, а окружающим — в назидание. Помфри предлагала свести его, но она отказалась. После той эмоциональной выволочки так было проще. В этом поступке ей виделась своеобразная месть Амбридж. Марта знала, что весь Хогвартс еще долго будет обсуждать их конфликт, а потому взглядов и пересудов все равно не избежать. Пусть же воочию видят паскудную душу этой розовой грымзы! Профессор Снейп отчитал ее за «глупые подростковые профанации», но было побоку. Кроме того, по лицам смотрящих сразу было понятно — ее настоящую мало кто способен принять, если даже небольшой шрам вызывает такой испуг. Это подстегивало, затачивало клыки, сопровождалось ехидством в глазах и кривой вызывающей ухмылкой, больше походящей на оскал. Злость и страх — два самых эффективных мотиватора. Две пуффендуйки, переговариваясь между собой, хихикнули, проходя мимо нее. Марта услышала только «Кошмарно» и этого хватило, чтобы она, не задумываясь, вытянула палочку и на ходу бросила заклятие-подножку. За спиной раздался грохот, звук разлетающихся листов пергамента и учебников. Марта обернулась, чтобы увидеть, как пуффендуйка, презрительно смотря ей вслед, помогает подруге подняться. — Кошмарно, что ты такая неуклюжая, — холодно бросила Марта. За слизеринский стол она садится молча. Как назло, рядом с Малфоем, потому что Пэнси заняла место с Дафной напротив. Марта прилагает все свои моральные силы, чтобы демонстративно не отодвинуться и не дернуться, когда, усаживаясь, случайно задевает его колено своим. Она не будет устраивать спектакль по поводу произошедшего. Нет, нет и еще раз нет. Сам Малфой невозмутимо отпивает из кружки кофе, просматривая расписание. Блейз сосредоточенно изучает пришедшее ему письмо, голова Дафны покоится на его плече, а Пэнси листает свеженький выпуск «Ведьмополитена». Тео сидит несколько дальше, в одиночестве. Остальные змеи солидарно не шипят, только заинтересованно высовывают языки. От парящего в воздухе напряжения и нездорового любопытства зудит под кожей. Марта старательно гонит от себя раздражение и пытается игнорировать излишнее внимание к собственной персоне. К ней, благо, никто не собирается лезть, кроме: — Утро, де Веллер, у тебя начинается в обед? — холодно спрашивает Малфой, не отрываясь от изучения пергамента. Марта делает глубокий вдох. — Пожалуй, — выдыхает, упрямо не поворачивая головы. Оглядывает стол, пытаясь прикинуть, от чего ее здесь не вывернет. Все вызывало дурную тошноту. Умиротворяющий бальзам теперь был как с добрым утром и заменял завтрак, обед и ужин. Плевать, что скажет Макгонагалл про ее быстро иссякающие запасы. Она должна понять. — Ты пропустила две пары, — продолжает Драко. — Впредь предупреждай, где ты и почему тебя нет, чтобы я знал, что отвечать преподавателям. На твое счастье, за прогул тебе ничего не будет. — И какой у меня лимит по прогулам? — стараясь сохранять спокойствие, спрашивает Марта. Она притягивает к себе кружку с чаем, пряча за ней лицо. Смотрит перед собой, ни на чем не фокусируя внимания. Где-то спереди назойливо маячат озабоченные лица красно-золотых. Что теперь ей ждать на собраниях ОД? Малфою ответ дается ровно: — Он измеряется моим терпением и количеством вопросов, на которые мне придётся отвечать. Так что, будь добра, не испытывай меня и ходи на пары. Марта улавливает в его голосе опасные нотки и едва сдерживается, чтобы возмущенно не крякнуть. Сжимает в руках кружку, напрягаясь. И, вопреки собственному решению не устраивать сцены, аккуратно движет ногой под столом. — Хорошо, Малфой, — напряженно говорит она, медленно, но с силой наступая каблуком на его начищенный ботинок. Он не дергается, но выпрямляется, садясь ровнее, и краем глаза Марта замечает заигравшие на его скулах желваки. Она выжидает несколько долгих томительных секунд, прежде чем убирает ногу. Хмуро попивает вмиг опостылевший чай, совсем не чувствуя вкуса. — Вот и договорились, — стальным голосом отвечает Драко, проминая пальцами злосчастный пергамент с расписанием, в котором он уже не понимал ни строчки. Впустую пялился в него, имитируя деятельность. Марта полагает, что на этом разговор закончен и не видит нужды говорить что-либо еще. Мысли занимает дневник отца. Пора бы взяться за его изучение и начать варку зелья, и да поможет Мерлин, чтобы в ходе этого ей не пришлось общаться с Малфоем. От своего обещания она не отрекается, все же речь идет о здоровье Нарциссы, и ее личным проблемам здесь не место. Однако, если Малфой продолжит подливать масла в огонь, конфликт неизбежен. Кроме того, Марта забыла у него и ежедневник для связи, и туфли. Просто блеск. Сама не спросит — и так слишком тяжело играть в невозмутимость. Непременно что-то сделает не так, тем самым дав ему понять, насколько дорого ее нервной системе обошлись последние события. За окнами уже вступает в свои права зима. Через месяц Рождество, и Марта уедет отсюда к бабушке Габриэлле. Может быть, хоть там она будет в порядке. Если, конечно, Амбридж не исполнит свою угрозу раньше и не отправит ее на долгую реабилитацию в Мунго. Для нее это билет в один конец. Марта все же надеялась, что у Министра хватит благоразумия не наказывать ее сроком в Азкабане. Убийство отца было непредумышленным, но Фаджа пугало то, что огонь, спровоцировавший пожар, имел беспалочковую природу. Отследить такую магию невозможно, потому что Надзор накладывался именно на предмет. Правовая система Министерства Магии была не без изъянов. На слушании Марте предъявили обвинение в соответствии с Уголовным Кодексом по главе 7, статье 56, пункту 8: чрезвычайно тяжкое преступление, «всякое деяние, приведшее к смерти волшебника», но со смягчающими обстоятельствами. Во внимание были приняты следы совершенного над ней насилия — убийство восприняли, как самооборону и «преступление, совершенное без умысла». УК Министерства Магии распространялся на несовершеннолетних. Приняв решение оставить Марту в Хогвартсе, Фадж полностью полагался на силы преподавателей и директора. Амбридж же уверяла — Марта де Веллер опасна для окружающих. Не устраивало ее и то, что в применении Сыворотки Правды на заседании ей было отказано. Альбус Дамблдор отстаивал полную неприкосновенность Марты и пресекал давление суда, немилосердно указывая на огрехи Министерства в выполнении своей работы. Главным образом ставил этот инцидент в вину Отдела Магического Правопорядка, который возглавляла Амбридж. Между ней и Дамблдором еще с заседания по делу Поттера искрило напряжение и летали молнии. Узнав, что Долорес осмелилась поднять на Марту руку, Альбус был взбешен. Сама же она до сих пор не могла понять, известно ли ему о кроворезном пере, но не смела спрашивать, потому что иначе посыпятся вопросы, откуда такая информация. Шрамы от кроворезного носили преимущественно гриффиндорцы. Тем не менее, очевидно, что разбитая губа студентки — уже за гранью дисциплинарных мер наказания. Был громкий скандал. Корнелиус Фадж вынужденно явился на ковер и потребовал объяснений от Амбридж, но та только лебезила и уверяла, что Марта умело ее спровоцировала. Клялась, что никогда не посмела бы обидеть ребенка. Больше ей сказать было нечего — свидетелей той ситуации слишком много. Дамблдор, не скупясь в выражениях, но как всегда держа себя в рамках дозволенности, пообещал, что будет требовать немедленной отставки Амбридж, если подобное повторится еще хоть раз. Она вылетела из его кабинета злой и пристыженной. Марта присутствовала лишь в начале этого разбирательства, являя собой доказательство бесчинства Долорес, а после послушно скрылась за дверью вместе с профессором Снейпом. Декан заверил, что в Хогвартсе она в безопасности, но легче от этого не становилось ни на йоту. Фадж ничего не предпринял, только принес неловкие извинения. Амбридж продолжала насиживать задницу на своем троне, еще более разъяренная, чем раньше. Чего ожидать дальше — Марта не знала. Но в безопасности себя точно не чувствовала. Пэнси напротив отчего-то недовольно хмурится и поджимает губы. Будто собирается что-то сказать, но сдерживается. Снежинки кружат, зимней шапкой украшая ее волосы, и Марта задумывается, откуда вообще в Большом Зале взяться снегу. — Ау! Я с тобой разговариваю! — вдруг вспыхивает Пэнси, грозным голосом распугивая ее мысли и возвращая к реальности. — Пэнс, прекрати! Просто используй палочку! — вступается Дафна, беспокоясь, что их компании и без того уделено слишком много внимания. Как минимум, парни из квиддичной команды уже вовсю на них смотрят. Марта быстро-быстро взмахивает ресницами, не понимая, что происходит. Господи, а она вообще моргала все это время? Долго она вот так пялится на Паркинсон? И почему кругом снег?! — Помолчи, Дафна, — напряженным голосом отвечает Пэнси, даже не повернув головы в сторону подруги. — Очнулась? — она не без неприязни смотрит на то, как Марта растерянно разглядывает тучу под потолком, охватившую их кусочек слизеринского стола. Снег пошел из-за ее рассеянности. — Послушай сюда, де Веллер. Мне глубоко плевать на твои проблемы, — Паркинсон предостерегающе выставляет ладонь, чтобы Дафна не вмешивалась, — но шла бы ты отсюда с ними и не мозолила мне глаза. Предупреждаю по-дружески. Марта складывает руки на столе, смотря на Пэнси в упор. Та возвращает в руки «Глэм» со вздувшимися от влаги страницами и сметает с него снежинки. На ум приходит чертовски неадекватная, но такая нужная сейчас мысль. Разрядка. — Устроим дуэль, Пэнс? — со всей серьезностью говорит Марта, и Пэнси поднимает глаза. — Мне очень хочется набить кому-нибудь лицо. Твое подходит. Малфой рядом смахивает с левого плеча снег, но не встревает. — Марта! — осуждающе восклицает Дафна, и она переводит на нее взгляд: — Что, Даф? Уверена, это взаимное чувство, да и дуэль дружеская. Ты же слышала, — Марта хмыкает. — Тебе не хватило? — неожиданно спокойным голосом интересуется Пэнси, пролистывая журнал. — Умолкни, пока Амбридж сюда не заявилась. Придешь в форму, тогда посмотрим. Она совсем не выглядит удивленной ее предложением. Пэнси подпирает висок кулаком, мастерски игнорируя недовольную Дафну, и рассматривает колдо с новой зимней коллекцией. Марта все глядит на нее, не понимая причин такого настроения. Паркинсон обычно и повод не нужен, чтобы быть сукой, но сегодня она, как назло, терпелива. Разумеется, по каким-то собственным меркам. Тогда она хмыкает и тянется в карман юбки, доставая пачку сигарет. Задумчиво вертит ее в руках, оценивающе посматривая на Пэнси, которая и бровью не ведет. Но когда Марта вытягивает сигарету, явно провоцируя ее, она отчеканивает: — Минус двадцать очков, де Веллер, — прикладывая ладонь к значку старосты. Рука Марты замирает на полпути ко рту, а сама она тянет одну бровь вверх, не веря, насколько легко Паркинсон далось снятие баллов с собственного факультета. Она переводит взгляд на большую колбу с изумрудами, висящую над преподавательским столом, и видит, как их количество убавляется в реальном времени. Блейз откладывает в сторону письмо, вздыхает, трет лицо. Дафна кладет ладонь ему на предплечье, и он накрывает ее своей. — Все в порядке? — негромко спрашивает Гринграсс. — Сколько очков мы уже потеряли из-за твоего тупизма? — осведомляется Пэнси, со вздохом выпрямляясь. — Я бы так не сказал, — отвечает Блейз, переводя хмурый, будто сонный взгляд на Марту и Пэнси, словно все это время понятия не имел, что они здесь. — Ты бесполезная во всех смыслах. Скажи, твои дурацкие бумажки тебе как-то помогают с развивающейся деменцией? — Снова? — подал голос Малфой, обращаясь к Блейзу. Ему не нужно было озвучивать вопрос целиком, чтобы друг его понял. Марта недобро ухмыляется, тревожа рану на губе. — Выглядишь по-ублюдски, — незамедлительно комментирует Пэнси. Забини только мрачно кивает, но поясняет для Дафны: — Письмо от Густава, — он сжимает ее пальчики и, поднеся к губам, мягко целует костяшки. — Беспокоиться не о чем. Возможно, просто некоторые планы накроются. Что у них опять происходит? — Блейз кивает в сторону девушек. — Да, бумажки действительно помогают, спасибо, что спросила, — отводя взгляд в сторону, медленно говорит Марта. — Если тебе интересно, чаще всего я использую ассоциации. Если вдруг забуду твое имя, обязательно нарисую корову… — Есть у меня одно предположение, — откликается Дафна, задумчиво смотря на кружку Малфоя, что уже второй раз пополняется свежим кофе. Марта снова смотрит на Пэнси и ехидно улыбается. Она отвечает тем же, но не более. Даже скучно. Подумав об этом, Марта поднимается из-за стола. Есть совсем не хочется, а настроение где-то в заднице. — Ладно, твоя взяла, Пэнс, — слишком легко признает она. Паркинсон и правда заслужила хоть одну выигранную партию в их бесконечной нелюбви друг к другу. — К черту иди, идиотка, — отбрыкивается Пэнси, и Марта только устало отмахивается. Пытается нашарить рукой сумку, но вспоминает, что даже не взяла ее с собой. Дурацкая забывчивость. — А у нас что, Амбридж по расписанию? — усмехается она, катая между пальцев сигарету. Марта покидает ребят, направляясь к выходу из Большого Зала. — Ну? — дождавшись, пока Марта отойдет на приличное расстояние, подает голос Дафна. — И что это было, Пэнс? — она поворачивает голову в ее сторону. — Что? Я говорила тебе уже несколько раз: в гробу я видала с ней общаться. Ты бы еще с Полоумной Лавгуд подружилась, — Пэнси кривится. — Хотя стоит подумать, кто из них более отбитая. — Я не об этом, ты же знаешь, — отвечает Дафна, проницательно смотря на подругу. Блейз сжимает пальцами переносицу. — Могу предложить третью кандидатуру, чтобы вы посоревновались, — говорит он, обращаясь к Пэнси. — Ты же любишь лидировать. Дафна предостерегающе пихает его в бок, но не слишком сильно. Блейз наконец-то улыбается, отчего на ее душе сразу становится легче. Отследить начало катастрофы проще простого — достаточно взглянуть на Блейза. Он — индикатор всеобщего настроения, и если на лице не сияет улыбка, все плохо. — Смешно, Блейзи, — морщит нос Паркинсон. — Так к чему ты, Даф? — Я понял, почему так легко выбрал себе девушку, — заявляет Забини и переводит взгляд на Гринграсс. — Ты самая адекватная, ты знаешь? — Уверен, что это хороший комплимент? — улыбается она. — Мой самый лучший комплимент ты пока не готова увидеть, — понизив голос, почти шепчет ей на ухо Блейз. — Вы как два флоббер-червя, — Пэнси в отвращении высовывает язык, имитируя тошноту. Дафна оборачивается и наконец отвечает на ее вопрос: — Ты ее пожалела, Пэнс, — понимающе поднимая брови. — Не неси ерунды. Я ее терпеть не могу, — хмурится Паркинсон. — Ты сняла баллы, чтобы утихомирить ее, — кивает Дафна, расплываясь в улыбке. — Ты сняла баллы?! — удивляется Блейз, бросая быстрый взгляд на слизеринские изумруды. — Марта! — Пэнси оборачивается, когда мимо них на всех парах пролетает Томас Тернер, а после заявляет: — Мне не нужно, чтобы Амбридж сомневалась в нашем факультете. Если не приструним ее, она решит, что мы с Драко не справляемся, — она бросает взгляд на молчаливого, незаинтересованного в разговоре Малфоя, и решительно закрывает журнал, обращаясь к Дафне и Блейзу. — А баллы отработает на своих зельях. Просто сейчас она ведет себя, как бомба замедленного действия. — Непонаслышке знаешь, да? — усмехается Блейз. — По-моему кто-то просто не хочет признавать, что у нее сердце оттаяло, — хитро добавляет он. — Считаешь, что оно у меня есть? — парирует Пэнси. — С твоим-то отношением? — Все мы не без греха, — пожимает плечами он. — Я не понял, ты вздумала обидеться? Паркинсон качает головой. — Будьте паиньками, чтобы у Амбридж не возникло лишних вопросов. А то ты же у нас сестра милосердия, — язвительно говорит она Дафне. — Считай, ради твоего блага стараюсь. Как бы дружба с этой темной лошадкой тебе не навредила. — С чего это Марта — темная лошадка? — скептично интересуется Гринграсс. Пэнси поворачивается к ней боком и кладет правую руку на стол. — Сложи 2 и 2, ты же умеешь считать, — на ироничный тон подруги Дафна только закатывает глаза, — и подумай, почему Амбридж так хочет ее исключить. Не считая этого случая, она и раньше к ней придиралась. С первого же дня, верно говорю, Блейз? — Пэнси наклоняет голову, чтобы взглянуть на него. Блейз не отвечает. Не хочет ей поддакивать и давать повод продолжать эту острую тему. — Я не удивлюсь, если она грохнула своего папашу после такого-то… — Следи за языком, Пэнс, — Забини обрывает ее строгим, несколько грубым голосом. Паркинсон тупит взгляд, цокает и разочарованно отворачивается. Дафна же, пораженная ее версией, смотрит в стол. — Ты сейчас наговариваешь, и это отвратительно, — тихо начинает она. — Даже если и есть что-то темное в ее прошлом, Марта поступила сюда с решения министра и директора. Точка, — Дафна переводит взгляд на Пэнси, что на автомате отрывает от пышной лепешки по маленькому кусочку, скидывая их себе в тарелку. Но все же слушает. — Она хорошо держится и учится, как все. Конфликтует — и ладно. Тебе напомнить, кто унизил ее в первый день? — на этих словах Паркинсон резко поворачивает голову, ожесточенно сощуривается. — Не смотри на меня так, Пэнс, я еще про дурман-зелье ничего не сказала, — Дафна держится на удивление твердо и даже не повышает голоса. — Думаешь, после такого она захочет нам открыться? — Какое счастье… — ядовито выплевывает ей в лицо Паркинсон. — Хочешь, чтобы я признала свои ошибки и сказала, как мне жаль? Да я теперь из кожи вон лезу, чтобы Амбридж косо на нас не смотрела из-за твоей новой хорошей подружки, — она бросает искромсанную лепешку в тарелку и раздраженно отряхивает руки. — Я довольна тем, каких подруг завожу, — невозмутимо отвечает Дафна. — И спасибо, что беспокоишься за нас и Марту в том числе. — Получается, мы конченные мазохисты? — задумавшись, спрашивает Блейз. — Да не беспокоюсь я за нее! — огрызается Пэнси. — Вечно ты все переворачиваешь! Простая, как пара сиклей! Но Дафна уже отвернулась, давая понять, что больше не намерена выслушивать ее теории. — Мне не нравится это слово, — с сомнением отвечает она на реплику Блейза. — Что за слово, Даф? — Пэнси придвигается ближе, уцепившись за возможность досадить ей за сказанное. — Конченные? — громче озвучивает она. — У вас там тройничок? — Тео заинтересованно отклоняется назад, чтобы посмотреть на их компанию. — Да, и мы почти кончили, Тео, — нажимает Пэнси и требовательно смотрит на Дафну, замечая, как ее лицо становится румянее. — Пэнси, — устало произносит Дафна, — заканчивай. — Заканчивай или?.. — подначивает она, поднимая брови, всем видом давая понять, что не отстанет просто так. — Кончай, Пэнс. Кончай, — сдается Дафна с недовольным вздохом. Пэнси удовлетворенно хмыкает и отвешивает Блейзу: — Я ее на секс быстрее, чем ты уломаю. — Пэнси! — Дафна возмущенно охает, густо краснея, но Блейз прижимает ее к своей груди, позволяя спрятать лицо. Он, посмеиваясь, успокаивающе заверяет: — Мы никуда не торопимся. — Ну да, ну да… — легкомысленно отвечает Паркинсон, пихая журнал в сумку. — Но ты все же помни про темную лошадку, Даф. То есть, про темного коня, — она подмигивает улыбающемуся Блейзу и поднимается из-за стола. Тот тихо говорит ей «молодец», благодаря за то, что она съехала с неприятной темы. Пэнси только дует губы — в святоши она не записывалась. Рядом появляется Тео. — Обед скоро закончится. Пэнс, на нумерологии сядешь на меня? — ухмыляясь, подыгрывает он. — Ой, «со мной». Пэнси недовольно смотрит на него, беспокоясь, что кто-то может прознать об их связи. Но отвечает, как обычно — это самый верный способ. — Захлебнешься, — она тянет бровь вверх и стервозно ухмыляется, когда Тео растерянно моргает. А после — краснеет, вспоминая их секс. Пэнси улавливает эту мысль в его голове, и отводит глаза, улыбнувшись Блейзу, что начинает сыпать пошлыми шутками, принимая эстафету. Малфой прислушивается к их разговору краем уха и смотрит в сторону дверей Большого Зала, где остановилась Марта. Томас о чем-то говорит с ней, чуть ли не подпрыгивая на месте. Как будто уговаривает. А Марта, прощаясь, треплет его по голове. Сама. И Драко, кажется, посещает идея. Рука Блейза расслабленно лежит на плече Дафны, пока тот, задрав голову, болтает с Пэнси и Тео. Сама Гринграсс с интересом поглядывает в сторону задумчивого Малфоя. Недавно она получила на руки одну вещь, подтверждающую ее догадки.

***

Марта прошла во внутренний двор Хогвартса, по периметру окруженному клуатром с открытой колоннадой. Именно здесь чаще всего отдыхали студенты, а на прошлом курсе встречали иностранных гостей перед Турниром Трех Волшебников. В теплые сезоны тут нередко устраивали игры в плюй-камни младшекурсники. Пользуясь тем, что во время обеда на улице не было ни души, Марта выбрала самый большой сугроб и легла на него, вытянув ноги. Прикурила без палочки сигарету и задымила в светлое, местами иссиня-голубое небо. Снежинки оседали на щеках, ресницах, теплая мантия стремительно намокала. Марта отстраненно думала о том, что понятия не имеет, какая пара стоит следующей. Кнокер на входных дубовых дверях гремит, раздается глухой скрип — на улицу за ней вышел кто-то еще. Марта слышит шаги справа от себя, но тушить сигарету и вскакивать не собирается — слишком лень. Если это преподаватель, за курение ей вряд ли назначат что-то похуже отработок, а на фоне прочих проблем эта — самая меньшая. Поэтому Марта только крепко затянулась, смотря на широкие полосы перистых облаков, проплывающих над головой. — А я-то думал, чей это труп, — прозвучал знакомый голос. — Чего тебе надо, Пьюси? — не отвлекаясь от своего увлекательного занятия, спросила Марта. По шороху справа она поняла, что парень улегся на сугроб, и покосилась в его сторону. Эдриан не стал смущать ее близостью и расположился чуть дальше, держа дистанцию. Как тактично, сдохнуть можно. — Давно спортом занималась? — вдруг спросил он. Марта недоуменно смотрела на него с несколько мгновений. Эдриан растянул губы в улыбке, и она отвела глаза, вновь уставившись в высь. — К чему вопрос? — незаинтересованно спросила Марта, щурясь при очередной затяжке. Пьюси приподнялся на локте, но тот сразу же провалился под еще мягкую перину снега, из-за чего он чуть не попробовал его на вкус. Марта усмехнулась, слушая его возню и выдыхая дым. — Я хотел сказать… — Эдриан ладонью счищал с щеки снег. — Когда злишься, лучше всего помогает спорт. Марта сомкнула дрожащие пальцы на сигарете, случайно переломив ее у фильтра. Очевидно, что она злилась. Любой бы злился, влепи ему Амбридж пощечину. Но зачем тыкать этим в лицо? Ее уже порядком бесит все эти дни ходить под общественным прицелом. Стараясь держать себя в узде, Марта напряженно спросила: — Ты видишь здесь метлу? — повторять прописную истину «меня в команду по квиддичу не взял твой любезный капитан» она не стала. Меньше слов — меньше потраченных нервов. — Я знаю способ, где метла не нужна. Ты предлагаешь мне секс, де Веллер? — вспоминается фраза Малфоя из их переписки. Пожалуйста, не сейчас. Марта болезненно скривилась. Утопила в сугробе сломанную сигарету и потянулась за новой. — Развей эту двусмысленность, и говори уже, в чем дело, — потребовала она, прикуривая от палочки. Эдриан усмехнулся, казалось, ни капли не задетый ее грубостью. Заскрипел снег, и Марта перевела хмурый взгляд на слизеринца. Она видела его только в профиль. Заметила, как он улыбается и трет костяшкой пальца нос, прокашливается, осознавая всю неловкость фразы. Он поднялся, быстро провел рукой по густой темной макушке и короткому ежику волос на затылке, встряхнул за плечики мантию и развернулся к ней лицом. Сгреб рукой кучку снега из сугроба, неотрывно смотря на нее сверху вниз. И чего он хочет? Они ведь даже не общались все эти месяцы, а в прошлую их встречу у Помфри она сбежала от него и других парней из команды, размыто сославшись на срочные дела. Марта подняла одну бровь, встречаясь с Эдрианом взглядом, и демонстративно продолжила курить. Но то, что он сделал дальше, она не ожидала. Он бросил в нее снежок. — И какого хрена? — недовольно спросила Марта, приподнимаясь. Удар в живот был неощутимым, но кусочек липкого снега попал в волосы совсем рядом с лицом. — Не играла в снежки? — Эдриан потянулся к сугробу еще раз, и Марта настороженно проследила за движением его руки. — Нет, — сощурившись, с нажимом ответила она. Парень снова скомкал снежок и подкинул его в ладони. — Только попробуй, — предупредила Марта, вновь приближая ко рту сигарету, но в следующую секунду опять получила снежком, теперь по груди. Она медленно прикрыла глаза и высунула язык, чувствуя на губах снег. В руках стало свободно, и Марта с прискорбием осознала, что благодаря Пьюси выронила сигарету. Прямо на… — Твою мать, Пьюси! — взорвалась она. Марта резко села, быстро смахивая окурок со своей мантии и осматривая маленькую прожженную дырочку. Это уже вторая сигарета, а она, блять, их не производит! — Прости. Не задел? — присев перед ней на корточки, спросил Эдриан. Он указал пальцем на свою губу. Марта грозно посмотрела на него и, загребая рукой, бросила снежную кучу прямо ему в лицо. — Нет! — гневно воскликнула она. — На черта ты это сделал?! Эдриан под ее натиском осел на землю, посмеиваясь. — Каюсь, каюсь! — он не выглядел разозленным или обиженным ее выходкой, терпеливо утер мокрое лицо рукавом мантии. Марта убийственно посмотрела на него, сжимая челюсти. Пьюси упирался одной рукой о землю, другая расслабленно лежала на колене, когда он вновь обратил на нее свой взор. — Полегчало? — поинтересовался он, ухмыляясь. — Очень, твою мать! Она не могла понять, что происходит. Зачем он подошел к ней? Для чего все это представление? И спасибо, блять, за мантию! Марта потянулась за пачкой сигарет, собираясь вновь закурить. Тремор мучил. Но она совершила ошибку, когда на эмоциях, торопясь, прикурила при нем без палочки. Осознав это, Марта похолодела и замерла. Эдриан же заинтересованно прищурился, слегка наклонив голову. Скрывать свою предрасположенность к беспалочковой магии становилось все сложнее. Количество свидетелей этого феномена стремительно росло. Даже гриффиндорцы теперь в курсе. Но Пьюси только хмыкнул. — А я говорил Грэхэму, что ты способная. Марта нахмурилась, опуская глаза и струйкой выдыхая дым. Ничего ему не ответила. Бесилась. — Давай еще, — вдруг сказал он. — Что «еще»? — членораздельно процедила Марта, уже подумывая над тем, чтобы просто встать и уйти. — Снежок. Давай еще, — невозмутимо повторил Пьюси, кивая на сугроб. Марта угрюмо на него посмотрела. Сжала в губах сигарету, сгребла обеими руками снег и, наспех слепив снежок, с силой бросила в него. Эдриан лишь повернул голову, уклоняясь. Снежок пришелся прямо в грудь, и он опустил глаза, удовлетворенно кивнув. — Легче? — спросил он, исподволь взглянув на нее и снова — снова! — улыбаясь. Хотелось застонать в голос. Как же заебало… — Я повторю свой вопрос, Эдриан. Что тебе надо от меня? — Марта отряхнула руки и вернула в правую сигарету. — Ты знаешь меня… Сколько? Мы разговаривали-то всего два раза, на той вечеринке и у Помфри, — ее голос все еще выдавал нервозность и недовольство. Эдриан покачал головой и поправил: — Это не совсем так, — усаживаясь рядом. Он посмотрел на нее, и Марта отметила, что у него голубые глаза. Вблизи они кажутся почти синими — настолько насыщенные. — Я пытался заговорить с тобой еще в первый день, но ты прошла мимо вместе с Блейзом. Я хотел познакомиться, но по твоему виду понял, что ты меня даже не заметила, — Эдриан усмехнулся, переводя взгляд на колоннаду и мостик за ней. — Столько эмоций… Тебе явно было не до меня. А потом ты все время была с кем-то, еще и с Тео сцепилась. Поэтому не стал лезть. Вдруг решишь, что я тоже напрашиваюсь на огневиски в лицо? — он хмыкнул, а Марта удивленно моргнула. Дернулась, когда пепел с сигареты осыпался на мантию, и торопливо ее встряхнула. — Погоди, так это был ты? — недоуменно спросила она, завозившись с мантией и пытаясь припомнить, есть ли в ее арсенале подходящее заклинание для починки одежды. — Там было так шумно. Я слышала, что со мной кто-то поздоровался, но даже не разглядела. — Это был я, — кивнул Пьюси. — Решил попытать счастья во второй раз, когда все собрались перед игрой, но объявился Малфой со своим «подготовь дартс»… — он облокотился о колени и задумчиво провел большим пальцем по губе, смотря куда-то в сторону. — Репаро, — попробовала Марта, но дырка от сигареты не поддавалась. — И почему никто еще не придумал сшивающие чары? — Прости, это только к домовикам, — поглядев на нее и виновато улыбнувшись, сказал Пьюси. — Ниткой и иголкой. — Блеск, — Марта поджала губы, стряхнула пепел с тлеющей сигареты. Шумно вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Вот ведь… Отдохнула. Опомнившись, что никак не прокомментировала ответ Эдриана, Марта сказала: — Прости, я тебя слушала. Так… — и, задумчиво нахмурившись, взглянула на него. На смену злости пришло легкое смущение. Эдриан смотрел прямо на нее, был старше и выглядел мужественно. — …вы не ладите? Пьюси удивился. — С Малфоем? — Ага, — Марта поежилась то ли от налетевшего ветра, то ли от упоминания его имени. Он пожал плечами и вдруг распахнул мантию. Потянулся за палочкой и невербально накинул согревающие чары. Марта блаженно прикрыла глаза, когда волна тепла прошлась по телу. Только сейчас она поняла, насколько продрогла. — Нормально? — спросил Пьюси, и Марта благодарно кивнула. А он продолжил: — Нет, с чего нам не ладить? Мы в одной команде, он отличный игрок, к тому же — староста. Как человека я плохо его знаю, вне поля нам редко приходилось общаться. Разве что он бывает слишком конфликтным. Сама видела на отборочных… — Эдриан неожиданно замолчал. — Ну хотя… — он осекся, вспоминая, что самой конфликтной на отборочных была именно Марта. — Так, ладно… — он улыбнулся и прикрыл ладонью глаза, а сама Марта тихо засмеялась. — Пытаешься прикинуть, да? — сквозь смех поинтересовалась она. — Да, — признался Эдриан. — Ну, ну, — Марта затянулась сигаретой, несколько расслабившись. — Ладно, тогда на матче видела, наверное, — махнул рукой Пьюси. — Или стой, тебя не было? Помню твой разговор с Поттером. — Матч с Гриффиндором? — уточнила Марта. — Да, не было. Я только со слов знаю. А что именно произошло? Пьюси сунул руки в карманы брюк, откидываясь на сугробе и вытягивая длинные ноги. — Малфой сказал что-то про семью Уизли и мать Поттера… — задумчиво протянул он. — А она умерла. Марта удивленно подняла брови. — Вау, — без энтузиазма заключила она. — Да, — поддакнул Пьюси. — У них какие-то личные счеты. Не подумай, конечно, мне дела нет до их неприязни. Я и в политику не собираюсь лезть именно поэтому. Марта поглядела на значок Министерства Магии на левом отвороте его мантии. Она часто видела такой у однокурсников. — А разве Инспекционная Дружина далека от политики? — недоверчиво спросила она, поднося ко рту сигарету. — Мне просто нужны дополнительные баллы, — ответил Эдриан, тоже посмотрев на значок. — Так что я даже спрашивать не буду, чем ты не угодила Амбридж. Все это грязное белье точно меня не касается, — он усмехнулся, — но выглядит устрашающе. Пьюси опустил глаза на ее рассеченную губу. — Так и задумывалось, — выдохнув дым, хмыкнула Марта. — Само собой, — улыбнулся Эдриан. Повисло молчание. Марта украдкой поглядывала на него, думая о том, что это отличный момент, чтобы закончить разговор. Эта его фраза… «Попытать счастья». Что он имел в виду? Попытать счастья с ней, как… с девушкой? Вот уж не нужно, спасибо. Не хочется влипнуть в такую же историю, как с Энтони или — что хуже — Малфоем. Пора прекращать эти задушевные разговоры. Марта отбросила окурок в сторону, намереваясь уйти. — Поправь меня, если я ошибаюсь… — осторожно начал Пьюси. Она внутренне напряглась. Медленно провела по рукаву мантии, счищая прилипшие комья снега. — Но тогда на вечеринке мне показалось, что Малфой не хотел, чтобы мы разговаривали, — при этих словах Марта настороженно покосилась в его сторону, не поднимая головы. — Со стороны посмотреть — он как будто тебя защищает. Не сдержавшись, она едко усмехнулась. И воспряла духом. Защищает, как же… — Он тесно дружит с Дафной, а я ее соседка, — коротко объяснила Марта. — А на Монтегю он не зря наехал, даже если я, далекая от квиддича, смогла понять, что Уоррингтон тянет вашу команду на дно. Сколько лет уже вы проигрываете кубок? — она повернула голову, с вызовом глянув на него. Эдриан пораженно улыбнулся такой напористости. Но ответил спокойно, со странной хитрой интонацией в голосе: — Ну если это изменит твое мнение, мы все были за тебя. И я, и Майлз, и Винсент с Грегори. Марта замолчала, застигнутая врасплох таким заявлением. — О… — растерянно выдала она, метнув взгляд в сторону. Эдриан довольно усмехнулся. — Эм… Спасибо? Наверное. — Не за что, — доброжелательно ответил Пьюси. Марта, помявшись, поднялась. — Так значит… — вновь начал Эдриан, но она, угадывая его вопрос, устало перебила: — Я сама решаю, с кем мне общаться. У Малфоя здесь нет права голоса. Марта не знала, для чего сказала это. Своими словами она могла подать Эдриану ненужную надежду. Но обсуждения Малфоя и того, что он каким-то образом покровительствует ей… Хотелось откреститься от этого всеми возможными способами. То, о чем говорил Эдриан, уже не имело смысла. Сейчас ее отношения с Драко разделились на «до» и «после». Пьюси оценивающе поглядел на Марту, взвешивая ее слова. — Убедила, — легко сказал он, поднимаясь следом. А Марта, испугавшись, что он может решить пройтись с ней, по крайней мере до холла, выпалила: — Мне нужно на пары, а я оставила сумку в подземельях. Эдриан с сомнением на нее посмотрел, будто понял, что она снова хочет сбежать, и спросил: — Тебя проводить? — Нет! — слишком быстро ответила Марта. — Нет, спасибо, — повторила, неловко улыбнувшись. — Увидимся в гостиной. Салазар, в какой гостиной?! Думай, что говоришь! — Как-нибудь, — поражаясь собственной глупости, добавила Марта. — Давай, — Пьюси пытался подавить понимающую улыбку. Он, слушаясь, не сдвинулся с места. Когда Марта дошла до дверей, ведущих в Хогвартс, Эдриан стоял спиной к ней, наслаждаясь погодой. Она некоторое время смотрела на него, ощущая неприятный осадок из-за скомканной беседы и собственного трусливого побега. Еще и нагрубила ему почем зря… Поэтому она поглядела на снег кругом, сгребла немного в руку, формируя снежок, и замахнулась. Пьюси резко выпрямился в спине, получив им промеж лопаток, но не обернулся. Она услышала его смех. — Как по-слизерински! — громко сказал он, но пригнулся, когда следом прилетела вторая порция. — Никогда не подставляй спину! — весело выкрикнула Марта, быстро скрываясь за дверями. Пусть это будет ее благодарностью и извинениями. Он же поймет? Марта прислонилась к двери с противоположной стороны, коснулась ладонями холодного дерева. Но в следующую секунду сердце больно екнуло. Застывшая на губах улыбка медленно сползла с лица. Никогда не подставляй спину. Бездумно брошенная ею фраза сработала не хуже Локомотора Виббли. Ноги подогнулись в коленях, и она с силой оттолкнулась от двери, заставив себя побрести в сторону подземелий. Никогда не подставляй спину, Марта... В это же время Драко с Блейзом покидали Большой Зал. Малфой успел заметить ее потяжелевшую от влаги мантию и взъерошенные волосы. — Придет на пары, как думаешь? — поинтересовался друг рядом. — Похоже, чтобы у меня был дар прорицания? — холодно осведомился Малфой. — Ну… Трелони для этого нужен магический шар и бутылка хереса. Огневиски на замену и ты на полпути к успеху, — усмехнулся Блейз. Малфой не ответил, потому что его неожиданно окликнули. Он повернулся, замечая приближающегося к ним Пьюси. — Привет, Малфой, — он на ходу снимал свою мантию, и Драко недоуменно его оглядел. — Тебе Грэхэм передал информацию о тренировке? — спросил Эдриан, стряхивая с мантии снег и приводя ее в порядок взмахом палочки. Малфой медленно расправил плечи, словно пытаясь вытянуться в росте. Взгляд стал задумчив. Он повел головой в сторону лестниц, где минутой ранее исчезла Марта. Ох, блять, ему бы очень не хотелось сопоставлять два этих обстоятельства… — Нет, — спокойно ответил он, возвращая внимание Пьюси. — Что там? Когда он заговорил о переносе тренировки, Малфой смотрел ему прямо в глаза. И думал о том, что зря в свое время не опробовал позицию загонщика. Воображение красочно рисовало момент столкновения рожи Эдриана с бладжером от его руки. Выглядело это чертовски потрясающе.

***

— Ты же понимаешь, дорогая… Она силится открыть глаза, рассмотреть говорившего, но зрачки словно приклеились к векам. Кто-то гладит ее по волосам, спутавшимся в безобразные колтуны от бессознательных метаний по дощатому полу. — Ты же понимаешь, дорогая… — вновь и вновь звучит ненавистный, но такой родной голос. Он плывет, заползает в уши, заполоняет сознание, вытесняя белый шум. Сквозь жужжание, муть, пробирается к ней, пробуждая. — Я сделаю все ради тебя… — обещает некто. — Я сделаю все ради тебя… — повторяется эхом. Слова резонируют, достигая мозгового центра. Марта обретает власть над телом, словно душа, уже приготовившаяся его покинуть, возвращается, наделяя конечности подвижностью, и вдыхает жизнь. — Ты же понимаешь, дорогая… Ее отбрасывает к началу. Старую запутанную пленку быстро, ловко наматывают на карандаш, вставляют в проигрыватель, и Марта слышит дребезжащий звук, запускающий картинку. Она бездумно разглядывает перед собой носки мужских ботинок с осевших на них пылью. Маркус сидит перед ней на корточках, гладит по волосам. Марта не помнит, сколько часов уже лежит вот так — распластавшись на полу, на грани обморока обводя глазами комнату. Она качается, и Марта — вместе с ней. Только подвижный силуэт отца выбивается из общей картины, усиливая тошноту. Лучше бы он оставил ее, дал пережить последствия очередной пытки в одиночку. Сейчас ей нужно плыть по волнам, не дать накрыть себя хлынувшей на борт водой. Закрыть глаза — сродни отдаться стихии, дать утянуть себя на самое дно чертовой Марианской впадины. Быть поглощенной смертельным водоворотом. Нужен контроль. Нужна опора, чтобы ее не унесло, не смыло. Марта впивается в пол короткими, поломанными, истерзанными в кровь ногтями, жмется к нему носками до тянущей боли в связках, которой совсем не чувствует. Она мысленно прибивает себя гвоздями. Две в кистях, две — в ступнях. Как на распятье. Проецирует окрещенные стигматами зияющие дыры, чтобы держаться, ведь сам мир пытается опрокинуть ее. Он кружит, кружит, кружит… Бога нет, а эта комната — не принадлежит церкви. Это ее персональный ад, все здесь дышит страданием. Чертовы стены — стражники, молчаливые холодные предатели — пишут летопись о пережитой ею боли. Поцелуем дементора впитывают ее крики, стоны, вопли, рев и вой, глухое сиплое дыхание из-за сорванных напрочь голосовых связок. Под щекой мокро и липко. В воздухе висит кислая рвотная вонь вперемешку с запахом мочи. Во рту металлический привкус от прикушенного, разъеденного зубами языка. — Уйди… — хрипит Марта, пытаясь найти, за что можно зацепиться взглядом, заякориться. Пусть ее несет на встречных волнах, нужно лишь подстроиться и перетерпеть. — Я хочу кое-что проверить… Я знаю, как все исправить… Маркус поднимается, вновь блуждает по комнате, разгоняя состояние мнимого равновесия, которое она всеми силами пытается достичь. Режет пленку, клином рассекает пространство, заставляя Марту стонать от переменчивости картинки перед глазами. Головокружение усиливается, грудь и глотку разрывает колючей проволокой, когда ее снова рвет желудочной жидкостью. Эти чертовы годы истерзали ее вдоль и поперек. Тело пытается отторгнуть само себя за неимением значимости. Марту потрошит изнутри, чтобы после оставить только мученический оплот. Но ее не возведут в лик святых. Она отдает себя ни за что. Величие обходится слишком дорого. Марте хочется посмотреть, что сталось с ней внутри. Препарировать себя, заглянуть в каждый орган… Все должно быть мертво. Но она все еще дышит. Собирает себя по частям, как уродливое чудовище Франкенштейна. Жалкая пародия на жизнь, имитация человека. Отец снова движется к ней, держа в руках маленькую колбу с черной жидкостью, и Марта уже не в состоянии вынести этой качки. Глаза закатываются, тьма наплывает со всех сторон, желая убаюкать ее в своих объятиях. Она обещает покой. Но не обещает «завтра». Ноги путаются в тяжелом белом одеяле, когда Марта переворачивается на кровати. Балдахин ударяет по лицу, и она вываливается из постели, ничком падает на пол, выбивая из груди резкий выдох. Перед глазами — слизеринская спальня для девочек. В комнате темно и до того прохладно, что она не сразу встает. Замученно и устало смотрит на устеленный темно-изумрудным ковром пол, приводит в норму сбитое дыхание. Пижамная рубашка, пропитанная потом, неприятно липнет к спине. Всего лишь кошмар. Маленькие лапки мягко пружинят от пола: Луна спрыгивает с кровати, разбуженная своей хозяйкой. Марта прикрывает глаза, когда она подходит совсем близко, принюхивается, мордочкой тычется ей в щеку и вертит головой, ластясь. — Привет… — шепчет Марта, слыша успокаивающее, ласковое мурчание. — Все хорошо, просто кошмар… — заверяет она, будто животное могло ее понять. Может быть, действительно могло? Марта садится на полу, растирает дрожащей ладонью лицо. Эти несколько дней, а вернее, ночей, ей не спится спокойно. Кажется, она уже начала привыкать к этому. Ноги потряхивает от пережитого ужаса. Ни лечь, ни сесть комфортно. Словно отнимаются. Марта заставляет себя проделать прогрессивно-мышечную релаксацию, дышать под счет. Вливает в себя зелье на голодный, пустой желудок. Боже, как она истощена… Сколько зажимов носит в теле ежедневно… До подъема еще слишком много времени, Дафна и Пэнси мирно спят по соседству. У нее есть несколько свободных часов, поэтому Марта решает выбраться на квиддичное поле, чтобы побегать, разогнать усталость и мысли, а заодно — выгулять Луну. Она еще мала для вылазок из замка в одиночку. На завтраке Марта появляется в числе первых. В числе первых покидает пары. Пропускает обеды. Удаляется с ужина, по обыкновению так и не захватив ничего, кроме пресловутого черного кофе с порцией сливок, чтобы придать ему хоть какой-то питательной ценности. Она отстраненно заливает его в термос под молчаливые взгляды однокурсников и сонливо бредет в библиотеку. И так день за днем. Она знает, что делает только хуже, но кроме сухомятки, кофе, сигарет и зелий в нее ничего не лезет. На бодрое приветствие мадам Пинс она коротко кивает. Женщина упрямо и весьма тактично смотрит только в глаза. Ни на сантиметр ниже. Преподаватели были на ее стороне, Марта это понимала. Те все чаще обсуждали Амбридж, останавливаясь в коридоре, и перешептывались, предусмотрительно оглядываясь по сторонам. Ее и вправду никто лишний раз не трогал на уроках. По просьбе Малфоя Марта старалась больше не пропускать их. Амбридж будет только рада, если сломает ее. Но так в любом случае легче — среди толпы, даже если в душе пробита дыра от осознания собственного одиночества. Марта словно жила под куполом, смотрела на жизнь, протекающую за его стенами, но сама не являлась ее частью. Гребаная депрессия. В библиотеке людно и слишком светло. Высокие потолки и широкие окна действуют угнетающе. Тихие голоса студентов напоминают пчелиный рой. Хочется укрыться, забиться в самый темный, неприглядный угол, прикрыть тылы и подумать. Подумать было, над чем: инструкцией по приготовлению эликсира для Нарциссы. Отец исписывал строчки одну за другой, записывал свои рассуждения на полях, смазывал чернила, когда его осеняла какая-либо догадка, и Марте приходилось вертеть записную книжку, как головоломку. Все самое важное Марта перенесла на отдельный пергамент, лишь бы не таскать дневник отца с собой. Она словно открыла ящик Пандоры, и призраки прошлого тянулись с самого его дна. Они пахли илом и тиной. Преследовали ее во снах и наяву. Теперь Марта носила с собой его образ постоянно. Она добровольно подписалась на это, решив помочь Малфою, и вновь с головы до ног искупалась в отборном, первоклассном дерьме. Марта прошла вглубь библиотеки, заприметив укромный уголок, где стеллажи стояли буквой «Г», ближе к запретной секции. Там обычно никто не ошивался, но, к ее разочарованию и удивлению, единственный стол в этой зоне оказался занят. Она уже развернулась, чтобы уйти и поискать другое свободное место, но: — Бонжур! — ее успели заметить. Кто же еще мог счесть забавным поздороваться с ней по-французски… Марта закатила глаза и обернулась. — Салю, Тео, — хмуро поправила она. — А разница какая? — поинтересовался Нотт, поворачивая голову в ее сторону. Он удобно расположился на обоих стульях, закинув ноги на тот, что стоял напротив. — Ты пожелал мне доброго дня. — А он не добрый… — понимающе протянул Тео, возводя глаза к потолку. — И не день, — заметила Марта. — Тогда как будет «хренового вечера»? — Хренового вечера. Тео издал звук, похожий на «тц», и улыбнулся. На нем была жилетка в мелкую вязку поверх белой рубашки с отличительными слизеринскими тонкими полосами вдоль швов. Марта постояла, глянув по сторонам, и спросила: — Здесь свободно? Тео призадумался, поглядел на стол. — Э… Да, — он поспешно убрал ноги со стула и засуетился, пытаясь найти палочку, чтобы очистить его заклинанием. Марта упала на стул, нисколько не озадачившись этим вопросом, и выгнула бровь, когда Тео в замешательстве уставился на нее. — Ты же сказал, здесь свободно, — напомнила она. — Да я не поэтому… — Нотт неуверенно кашлянул, поправил учебник по трансфигурации перед собой, хотя ему и без того лежалось нормально. Марта безразлично пожала плечами, вытягивая из сумки пергамент и придвигая к себе чернильницу. Заглушила пространство вокруг их стола и ушла в свои размышления, не заботясь о присутствии Тео. Отец указал 6 ингредиентов зелья, но один из них выделялся на фоне прочих. Кровь от крови — вот ключевой компонент, который был ей непонятен. Она билась над ним уже несколько дней и припоминала, что отец брал у нее кровь для некоторых экспериментов, в суть которых ее не посвящал. Мог ли он использовать ее кровь для эликсира Нарциссы? Это напрочь лишено смысла и логики. Первое, что приходило на ум — ребенок. Но речь точно не о жертвоприношении. А если бы брали кровь у Малфоя, он бы наверняка это запомнил и сообщил ей. В любом случае, без него правды не узнать. Не узнать правды и без рассказа от самой Нарциссы. Черт возьми, эти семейные секреты добавляют ей мороки. Будто и без того ее жизнь не была сложной. Марта решила, что это могла быть вынужденная шифровка. Отец параноидально оберегал секрет эликсира. Возможно, он и впрямь был связан Обетом. Но что такого страшного может скрывать болезнь Нарциссы? Что-то заскрипело по столу. Нотт, сжав губы в тонкую линию, аккуратно и медленно двигал лампу к центру стола, чтобы дать ей больше освещения. Тихим у него быть не получалось. Марта пришибленно смотрела на его старания, чувствуя себя героиней комедийного жанра, ведь Тео заметил ее, но своих махинаций не прекратил. Подвинув лампу, он поправил плафон, направляя свет, и шепотом спросил: — Не громко подвинул? Она не могла понять, серьезно ли сейчас говорит Нотт или издевается. Потому что на его губах — привычная лукавая улыбка. Тео удивлял ее странными переменами настроения с первого дня. Его игривость и детскость мешалась с серьезностью, и отличить игру от его настоящего было сложно. Он вычурно эмоциональный. Психопатически различен в своих состояниях. — Ты всегда такой? — недоверчиво спросила Марта, проигнорировав его вопрос. — Был, есть и буду, — развел руками Тео. — Мне просто скучно. Она тут же опустила глаза в записи. — Понятно. Тогда предлагаю сыграть. — Во что? — оживился Нотт, подаваясь вперед. Марта мельком глянула на него: — В молчанку. Проигрывает тот, кто первым откроет рот. Не мешай. Тео разочарованно откинулся на стуле и шумно выдохнул, сомкнув губы так, что они издали фыркающий звук. Как обиженный ребенок. Марта бездумно постукивала пальцами по столешнице и хмурилась, пытаясь найти ответ на задачку отца. Терпения Тео не хватило даже на пару минут. — Что делаешь? — он вытянул шею, пытаясь заглянуть в ее пергамент. Пальцы перестали отстукивать ритм. — Любопытство сгубило кошку, — последовал холодный ответ. Нотт ее пословицы не понял. — Это какое-то магловское выражение? Мерлин, боже, черт тебя дери… Ее натруженный мозг сейчас лопнет. — Да, — Марта со вздохом выпрямилась, понимая, что и значение фразы «не мешай» ее однокурснику тоже не знакомо. Что с этим парнем не так? Марта пыталась припомнить, что у Тео с оценками. Он не был глупым по части учебы, это уж точно. На трансфигурации колдовал быстро, без запинки, Макгонагалл часто его хвалила. В зельях особо предприимчив не был, у него вечно что-то валилось из рук и проливалось, но к концу пары задания сдавал исправно. — Что ты знаешь о добавлении человеческой крови в зелья? — решила спросить Марта, раз уж на тишину рассчитывать не приходилось. Тео в немом удивлении поднял брови. — Э… Что нас такому не учат? — неуверенно сказал он. — Спасибо за констатацию факта, — сдержавшись, чтобы сарказм не был таким явным, ответила Марта. — Это школьный проект? — не обратив внимания на ее язвительность, усомнился Тео. Он сложил локти на столе, придвигаясь ближе. Марта поступила так же. Их разделяло сантиметров тридцать. — Нет, но я ничего не нарушаю, поверь, — убедительно начала она. — Думаешь, после Амбридж осмелилась бы? Глаза Тео предсказуемо скользнули ниже, к ее заживающему порезу, но Марта не дала себя долго разглядывать — нарочно дернула губой, вспарывая корочку на ране. Кончиком языка слизнула кровь. На такой грязный жест Тео никак не отреагировал. Сложил руки в замок, положив на них подбородок, и сосредоточенно посмотрел на Марту. У Тео глаза цвета горького миндаля. Они напоминают пенку свежеприготовленного кофе и густой горячий шоколад. Его густые брови слегка сведены к переносице, а кудрявая челка уложена так, что завитки закручивались вверх, открывая лоб. Марта думала, что готова к любой его реакции и ответу, но просчиталась. Нотт вдруг усмехнулся. Горько. Положил ладонь на ее пергамент, пододвигая его к себе, и взглянул на записи. — Они думают, что делают это с нами из любви, — негромко заговорил он, скользя взглядом по строчкам, — но не спрашивают, чего хотим мы. Тео глянул на нее из-под челки, лишь на миг оторвавшись от изучения пергамента. Марта недоверчиво, с прищуром смотрела на него. Гадала, к чему это было сказано и чего от нее ждут. Взаимных откровений? Стало несколько не по себе. Неужели здесь у каждого есть свои скелеты в шкафу? И общность слизеринцев — лишь видимость? В среде скользких и клыкастых каждый несет свой крест, не оборачиваясь на остальных, и кто знает, каковы они все без масок? Марта ничего не ответила. Достала из лежащей на коленях сумки термос с кофе, чтобы сделать пару глотков, нагло смотря Тео в глаза. А про себя думала: «Ничего я тебе не скажу». Тогда Тео прочистил горло, поерзал на стуле и заговорил по теме вопроса: — Использование крови — темная магия. Но если этот проект не нарушает принципов морали, не пробовала взглянуть на него под другим углом? Зельеварение тесно связано с алхимией и философией, — он качнул головой, — даже теологией. Например… — Тео задумчиво прикусил костяшку пальца и сделал пометку в записях. — Например, кровь в философском понимании — это душа, — попробовал выдвинуть свою версию он. Что-то, похожее на прескевю, заставило Марту нахмуриться. Она прикусила внутреннюю сторону щеки, отставила в сторону термос и обвела взглядом стол. Душа. — Тео… — тихо позвала она, боясь спугнуть мысли, пытающиеся выдать гениальную идею. — М? — Тео поднял голову, и Марта постучала пальцем по пергаменту. — Алхимическая триада. Посмотри, — она приложила ладонь ко лбу и прикрыла глаза, визуализируя текст из учебника. — Душа — это ртуть, дух — это сера, а тело — соль. Нотт быстро записывал под ее диктовку. — В этом есть логика? — Марта открыла глаза, наклоняя голову, чтобы заглянуть в пергамент. Почерк Нотта был не такой опрятный, как у нее, он то и дело мазал чернила. — Есть, если мы разгадываем ребус… — протянул Тео. Он постучал стержнем пера по пергаменту и приписал каждому элементу триады его стихийное значение. Но замялся в последний момент, ведь элементов было 3, а стихий — 4. — Ртуть — это и вода, и воздух одновременно, — подсказала Марта, и своим пером пририсовала треугольник с черточкой внутри. Тео выдохнул короткое, понимающее «о-о». Всмотрелся в записи и вдруг провел стрелочку от элемента огня к крови саламандры. Марта объединила полынь, лирный корень и рог двурога, соединив их с элементом земли, а Нотт отнес лунную росу к воде. Неуверенно подчеркнул оставшийся ингредиент «кровь от крови». Оба синхронно посмотрели друг на друга, запоздало заметив, насколько близко они оказались друг к другу, увлеченные делом. — Что мы знаем о Парацельсе? — выдохнула Марта, чувствуя, что близка к разгадке. — Из очевидного… — Тео, конкретно ни за что не цепляясь, рассматривал ее, гоняя мысли в голове. — Он был полукровкой. — Потому и мыслил шире остальных, — торжествующе подтвердила Марта. Тео улыбнулся. — Многие ошибочно полагают, что кровь определяет наше место в иерархии системы. Это обуславливает статус, но не ум, — он постучал пушистым кончиком пера по виску и, усмехнувшись, вернул внимание тексту. Марта хмыкнула, откидываясь на стуле и складывая руки на груди. — Не думала, что услышу это от тебя. Тео пожал плечами, что-то рисуя на бумаге. — Дафна считает так же. Блейз тоже, — опроверг он. — И посмотри, к примеру, на Уизли. — На которого из? — подняла бровь Марта. — На любого, — посмеялся Нотт. — У них не только одна одежда на всех, но и мозги. Марта уже было напряглась, потому что ей показалось, что она ступила на шаткую тропинку, ведь подавляющее большинство слизеринцев ненавидели Уизли, а сама она не разделяла людей по чистоте крови. Как вдруг: — И глянь на Грейнджер. Вернее, на ее табель по успеваемости. — Ты не называешь ее грязнокровкой, — заинтересованно отметила Марта. Тео с неохотой, будто ему неприятна эта тема, качнул головой. — Я не пляшу под дудку Малфоя. Она заинтригованно прищурилась. — Ты поэтому всегда сидишь один? Тео ухмыльнулся. — Одиночество — не приговор, а выбор. Я не распространяюсь о своей позиции, я просто люблю быть один, — он поднял на нее глаза, не отрываясь от своего занятия. — Но даже если будешь говорить, что поддерживаешь доктрину чистоты крови, друзей это не гарантирует. Малфой кричит больше всех. За ним повторяют остальные. Но подумай, много ли у него друзей? Марта озадаченно посмотрела на Тео, а он макнул перо в чернильницу и, тихо, словно делясь тайной, добавил: — Много друзей у его денег. — Разве вы не друзья? — с сомнением спросила она. — А что, похожи? — Ха… — хитро протянула Марта. — Но почему ты говоришь это мне? Нотт поднял перед ее лицом пергамент. — Не знаю. С чего ты взяла, что это было сказано с умыслом? — увильнул от ответа он. Марта подумала, что у Тео с Драко не особо хорошие отношения. Впрочем, у Драко даже с членами команды были проблемы. Взять бы хоть слова Эдриана и разговор с Монтегю о спонсорстве команды. Что, если Малфой заработал авторитет и уважение слизеринцев только благодаря статусу? Она пыталась припомнить, с кем он хорошо общался. На ум приходили только Блейз и Дафна. Тео намекающе поиграл бровями и кивнул на пергамент. Марта наконец взглянула на его труды и… — Ты изрисовал его?! — сокрушенно спросила она, заметив на своем пергаменте писаные художества. Тео нарисовал улыбающуюся змейку, свернувшуюся в клубок и высовывающую язык, а ниже… — Центрифуга! — охнула Марта, вырывая из рук Нотта бумагу. — Вообще-то аппарат для перегонки, — поправил Тео. — Я так хреново рисую? — Да нет же! — качнула головой Марта. — Центрифуга — это воздух! Гравитационный метод, Тео! — Ты говоришь о разделении крови? — поморщился Нотт. — Парацельс — полукровка. Магическое и НЕмагическое! — Марта не замечала, как ее голос скакал, выдавая волнение. Она быстро засобиралась, и Тео услышал только, как она под нос сбивчиво говорила что-то про «магловские справочники». Как Марта не поняла это сразу? Парацельс сделал огромный вклад в развитие колдомедицины и не чурался магловских методов. Отец зачитывался его трудами, и эта любовь к учениям Парацельса передалась ей. Нужно лишь проверить теперь, использовали ли маглы что-то подобное и при каких случаях. Так она станет ближе к пониманию значения эликсира и сможет его приготовить. Оглушенная взбудораженными мыслями, Марта стремительно мчалась из библиотеки. Настенные часы уже возвещали о начале занятия ОД, и она благополучно на него опаздывала. Вот только… Марта ругнулась и резко развернулась, возвращаясь, чтобы: — Ты гений — Тео! — выкрикнула она, выглянув из-за стеллажа. Нотт, уже собиравший вещи, повернул голову в ее сторону. — Чего? — не понял он, и только потом вспомнил, что вокруг их стола было заглушено пространство. — Мисс де Веллер! Вы в библиотеке! — и как только мадам Пинс умудрялась так грозно отчитывать шепотом? Она уже двигалась в ее сторону. Марта виновато скривилась, и обратилась к Тео еще раз. Тот снял заглушку. — Ты гений — Тео! — комично, шепотом повторила она, срываясь в другую сторону и пробегая мимо. Нотт не успел даже слова сказать. Его неловкое, смущенное «спасибо» так и осталось при нем. Мадам Пинс выглянула из-за угла, ища нарушителя тишины, и скрылась. Тео вышел за ней и увидел следующую картину: Марта, воспользовавшись заминкой библиотекаря, выскочила из-за стеллажей с другой стороны, прорываясь к выходу. — Кому сказано, не бегать! — тихо ругалась мадам Пинс, беззвучно, но быстро двигаясь за студенткой. — Простите, я тороплюсь! — громко шептала Марта, не слушая. — «Торопитесь медленно!» Ваши каблуки стучат громче часов Вестминстерского дворца! Тогда Марта побежала на носочках, а библиотекарь сокрушенно взмахнула маленьким томиком книги. — Октавиан Август, римский император, — переведя дух, нравоучительно пояснила мадам Пинс подошедшему Нотту. Тот в своей манере шутливо ответил: — Приятно познакомиться, Теодор Нотт. И был следующим, кто пулей вылетел из библиотеки.