your smug face

      ×××

[HUGO — QUIET FIRE]

      Сказать, что Твика трясло… В общем, лучше ничего не говорить. Возможно, это слишком очевидно, ведь его и так трясло постоянно. Но, справедливости ради — так его еще никогда не трясло. Потрясений за последние два дня было настолько много, что психика Твика помахала ручкой и убежала в закат. На место сильного срыва и других сносящих с ног эмоций встала обычная и, в какой-то мере, привычная апатия. Казалось бы, он должен рвать и метать от осознания, что едет в машине с мамой Крейга, лежит на заднем сидении, укутанный в теплые одеяла. Такеры беседовали, пока из окна мелькали фонари, неприятно режущие уставшие глаза Твика. Их разговоры были скованными и неуверенными, но все равно приятными. Голоса сливались во что-то единое, Твик совсем не разбирал слов, но он чувствовал некое напряжение, исходящее от них двоих. Его измученный мозг смог догадаться, что волнение, коим приправлена атмосфера в машине, вызвана страхом за дрожащего мальчика.       Отогреться сложно, и, хоть Крейг и снял с Твика мокрую куртку и рубашку, оставляя его в водолазке, штаны все равно неприятно липли и холодили обмороженную кожу. Обычно Твик не боялся заболеть от холода, ведь его тело привыкло к морозам Колорадо, но именно сегодня день исключений. Он старался дышать тихо, но хрипы все равно вырывались из легких. Если будет воспаление, то это станет тотальным крахом. Вряд ли родители станут заниматься его лечением, а в больницу совсем не хотелось. Да, страховка все покроет, и лекарства, и врачей, и безвкусные обеды, принесенные медсестрами в палату, но Твик не хочет туда. С детства больницы вызывали лишь страх и отторжение, и тут даже слова не передадут, какую панику вызывает лишь мысль об этом. Ему хватило, скажем так. Стоит сосредоточиться на хорошем, верить в лучшее. Его немного успокаивало то, что Лаура медсестра, но также очень смущало.       Да, раздеться перед Такером, который осматривал его в ванной, было не так стремно, как перед его матерью. Это какой-то парад лицезрения голого Твика. Парень доверял ей, это факт. Доверяет также, как и Крейгу, хотя раньше любые манипуляции, связанные со здоровьем, вызывали бурю истерик. Ни один доктор не внушал спокойствия, не казался нормальным и, тем более, адекватным. Врачи Южного Парка — и смех, и грех. Но все равно хочется скорее провалиться под землю, чем позволить трогать себя.       Ну, может, одному человеку он бы позволил…       Нет. Нет-нет-нет. Эти мысли вызывали так много чувств, что Твика разрывало изнутри. С прошлого такого раза он слишком многое осознал, и даже находиться рядом с Крейгом смущающе и неловко. Странно вот так… Ощущать человека. Чувствовать его обнаженную душу, воспринимать его иначе. Это незаметно на первый взгляд, может показаться, что ничего не изменилось. Но теперь все по-другому, лучше, или хуже, сложно сказать. Твик пытался вообразить, как они придут, лягут на кровать Такера, покушают, а потом будут смотреть какой-нибудь фильм. Будто ничего не было. Так ли хочется этого? Чего бы хотелось на самом деле?       Твик сгорает от стыда, лишь представив часть своих настоящих желаний. Откуда берется такое животное влечение, откуда его мозг вообще взял столько тепла, которое хочется отдавать? Как его сердце вдруг стало мечтать о тепле взамен? Неужели Твик наконец стал нормальным? Стал чувствовать то же, что и все, смог открыться кому-то, показать всего себя? Раньше такое было лишь во сне, детская мечта — наладить свое мироощущение, выстроить понимание о социальном взаимодействии. Все было так плохо, что Твику стало чудиться, будто он уже никогда не сможет ни с кем общаться. В глубине души его мучил страх, что в будущем он вырастет маньяком, потому что не сумел социализироваться.       Жалкие попытки завести дружбу были такими фальшивыми, не исходили из его сердца. Любое общение сходило на нет. Все травмы Твика вылезали наружу, словно змеи после спячки, овивали его шею, душили, не давая и с места сдвинуться. Спасибо, Крейг, что научил любить.       Твик вслушался в диалог Лауры и Такера, приятно удивившись. Напряжение пропало, оставляя после себя безмятежность и непринужденность.       — Да ладно тебе, милый. Не буди его, — в голосе женщины сквозила улыбка. Твик заметил, что вела машину она очень аккуратно.       — Ты не понимаешь. Если я понесу его на руках, он моментально проснется и выцарапает мне глаза. Может, стоит избежать этого этапа? — Крейга Твик видел сам, и парень тоже улыбался, но… Такого выражения лица он не видел никогда. Такая теплота, адресованная собственной матери, растопило замерзшее сердце Твика. Ему невольно захотелось тоже лыбиться, радуясь этому чудесному примирению. Он помнил, как раньше Такер общался с родственниками, какой желчью был пропитан его голос, и какой злостью наливались глаза. Приятно видеть его таким… Живым.       — А он может? — в ее голосе звучало искреннее удивление, даже немного испуга.       — Он все может. Его непредсказуемость меня и привлекает, — сначала Твик хотел покашлять, но услышанное заинтересовало его пуще прежнего. — Ну, вернее, меня много что привлекает. Например… Он импульсивный, ты и сама это уже могла понять, но в некоторых моментах от его резкости мне сносит крышу. Впервые снесло, когда он предложил мне сбежать с домашнего ареста, если помнишь. А потом… Раз за разом он делал это, будоражил во мне эмоции, которых я никогда не переживал. Каждый его поступок настолько бездумный, но четкий, что дыхание перехватывает. Не знаю, что еще может прийти ему в голову, и каждый раз я жду. И каждый раз он действительно умудряется удивить меня, поставить в тупик, заставляет работать мой мозг также, как и его. Ты вспомни, каким я раньше был безразличным ко всему. Теперь я мыслю, как Твик, также импульсивно. Моей фантазии не хватает, чтобы придумывать что-то крутое, как он, но я всегда поддержу любую его идею. Ему бы, знаешь, в творческую сферу пойти. Из него так и прет энергия. Думаю, он постоянно будет генерировать интересные предложения, если его завлечь.       У Твика остановилось сердце. Такого о нем не говорил никто и никогда. Ни разу о нем не отзывались с такой любовью, ни разу никто не отмечал его достоинств на фоне множества недостатков. Как он умудряется видеть хорошее, Твик не понимал. Ему долго казалось, что у Крейга помутненное сознание, он просто идеализирует его, не понимая всего масштаба разрушительности Твика. Но эти слова заставляют понять, что Такер искренне так считает, действительно видит то, что другие просто игнорируют. Твику не хочется спорить, не хочется говорить, что по жизни борется с апатией, которая заставляет бросать его все дела, любые начинания. Он не хочет говорить, что перескакивает с одного на другое, не может удерживать свое внимание на чем-то одном. Ему просто хочется и дальше чувствовать поддержку, ему хочется, чтобы Крейг верил в него, как никто и никогда.       — Ох, малыш, никогда не видела тебя таким. Ты бы знал, как я рада наблюдать за этим. Ты весь расцвел, и дышишь так легко теперь. Не упускай этого шанса, а я поддержу тебя. И, поверь, папа тоже поддержит тебя, — Лаура нежно погладила щеку Крейга, пока они ждали зеленый свет светофора.       — Мне сложно поверить в это. Я не доверяю ему, — Такер не стал уклоняться от ласки, но все равно слегка поник.       — Я знаю. Никто не давит на тебя. Понимаю, тебе нужно привыкнуть к новому порядку, — Твик внимательно следил за каждым движением этих двоих, боясь упустить малейшую деталь. Он ни черта не понимал, что вообще сегодня произошло?       — К такому хорошему порядку легко привыкнуть, сложнее будет отвыкать, — мрачно пробормотал Крейг. Видимо, его что-то действительно беспокоит, но Твик слишком вымотался, чтобы размышлять и додумывать.       — Клянусь, отвыкать не придется, дорогой. Это наш шанс все изменить. Поменять ход событий, исправить ошибки и двигаться дальше. Не волнуйся за нас. Расскажи мне лучше еще что-нибудь о Твике, может, какое-то воспоминание? — у Твика болело сердце. Его родители никогда не интересовались его жизнью, никогда не спрашивали, что у него происходит. В последний раз — в четвертом классе — они пытались узнать, как дела в школе, а потом… Из-за череды срывов Твика, из-за проблем с одноклассниками, из-за выгорания, из-за того, что он пытался бросить школу, они просто перестали спрашивать, пустили все на самотек. Как-нибудь сам справится. Именно такую фразу в двенадцать лет услышал Твик, спускаясь по лестнице. Чего греха таить, он мечтал о такой матери, как Лаура. И зависть берет, и обида, и чувство несправедливости. Завидовать Крейгу нельзя, он жил как на войне, но завидовать тем, у кого действительно добрые и участливые родители, он не переставал. Где-то внутри промелькнула мысль о том, что хотел бы стать частью чей-то другой семьи. Несмотря на свою озлобленность, недоверие, он хотя бы попытался начать сначала, с совершенно другими родителями. Подслушивая их разговор, Твику хотелось, чтобы его мамой была Лаура. Смогут ли они принять его, или испугаются, как все остальные?       — Даже не знаю, какое именно воспоминание тебе рассказать. Хм… Если из свежих, возвращаясь к теме расцарапанных глаз, то есть такое: позавчера мы гуляли по любимому маршруту до… Завода Томаса, — Крейг откашлялся, отводя взгляд к окну, — и на обратном пути я поднял Твика. Он брыкался так, будто бык с тореадором. Я думал, он меня сломает. Ты бы знала, сколько в его теле силы.       — Не знала, что вы туда ходите… — Лаура крепко стиснула руль до скрипа кожи на чехле. — Ладно, так что было потом?       — Потом я побежал, а он закричал на весь лес. Мы легли в поле, смотрели звезды… — Такер прикрыл глаза, пытаясь воссоздать картинку в своей голове, догадался Твик. Рассказывал он довольно сухо, без подробностей, и это немного расстраивало. Сам Твик наверняка бы вспомнил каждую деталь. — А затем, у Твика дома, я поцеловал его, — голос Такера дрогнул, он громко сглотнул, пытаясь отвлечься на пейзаж за окном.       — И как тебе? — ее вопрос прозвучал неловко, оттого и Твику стало ужасно не по себе. Видно, что она пыталась, но ее это смущало.       — Никогда не чувствовал ничего подобного. Столько ощущений в сердце, столько чувств взорвались в один миг, устраивая внутри настоящий ураган. Признаюсь, это лучшее, что со мной было, — Крейг улыбнулся, снова поворачиваясь к маме.       — Ну, главное, чтобы он не кусался. По твоим рассказам я уже боюсь представить, на что он способен, — она тихонько рассмеялась, прикрывая рот рукой.       — О, да он меня точно сожрет, уверен на сто процентов, — теперь они уже вдвоем хохотали, пытаясь не разбудить Твика, который тут же залился краской от выданных Такером подробностей.       Не выдержав, от обиды Твик демонстративно покашлял, объявляя свое присутствие. Хотелось проучить этого балбеса, поэтому он поставит его в самое неловкое положение из всех.       — Ох, ты проснулся, солнышко? — мама Крейга посмотрела в зеркало, добродушно улыбаясь.       — А я и не спал, — буркнул Твик, драматично хмурясь. Он довольно отметил, что в машине повисла тишина, прерываемая лишь шумом двигателя и резиновыми колесами, проезжающими по асфальту. Такер закрыл рот рукой, игнорируя присутствие Твика вовсе.       — Как ты себя чувствуешь? Недомогание? Что-то болит? — она снова посмотрела в зеркало, обеспокоенно оглядывая выпрямляющегося Твика, который пытался усесться и унять дрожь.       — Все нормально, не переживайте, — это, естественно, ложь. Ему было холодно до жути, нога ныла, а боль в груди будто бы стискивала его легкие. Кожа горела, а тело ломило.       — Придурок. Мог бы и правду сказать, — прошептал Крейг, мельком оборачиваясь. Внутри снова загорелся огонь от того, что их взгляды встретились. Твик затрясся с новой силой, а тщетные попытки успокоиться не помогали.       — Хорошо… Правда такова: мне хреново до ужаса, пытался держаться в сознании, потому что страшно, что уже не проснусь, — Твик сам не понял, как это вырвалось из его рта, ведь он не планировал такого говорить. Такер болезненно скривился, сглатывая. Он повернулся, посмотрел с таким беспокойством, что живот скрутило.       — Твик. Мы почти приехали. Все будет хорошо, обещаю, — Твик нехотя кивнул, закусывая щеку. — Можно я тебя отнесу?       — У тебя какая-то странная одержимость, балбес, — парень смутился, руками натягивая одеяло на лицо, чтобы не было видно его красных щек даже в темном освещении салона.       — Сочту это за 'да'.       И, как Крейг и обещал, они действительно почти приехали. Лаура выруливала машину к гаражу, там же припарковываясь. В самом гараже не было места на ее авто, потому что там хранился разъебанный мустанг, который Томас решил ремонтировать, когда появятся деньги. От этой новости у Твика заскрипели зубы, как только Такер ее озвучил. Что же все-таки произошло между ними?       Твик плохо ориентировался в пространстве, и, как бы не хотелось сопротивляться — сил не осталось совсем, даже капельку. Его помутненный рассудок выдавал лишь белые пятна перед глазами, иногда синие, если замечал Крейга. Потому, когда открылась дверь машины, сильные руки обхватили его талию, поднимая с сиденья, он обмяк, как тряпичная кукла. Где-то на подкорке мозга лениво колыхалась мысль, что касания уж слишком аккуратные и мягкие. То, как бережно Такер пытался поднять его на ноги, вызывало волну смущения до такой степени, что очень хотелось закрыться, отвернуться, дышать быстро-быстро, как от пробежки. Его лихорадка явно давала о себе знать, из-за повышенной температуры тела любое касание Крейга к его коже ощущалось, как лед. Хотелось согреться, зарыться во что-то горячее, но в то же время хотелось ластиться к парню, несмотря на исходящий холод.       В таком состоянии Твик чувствовал себя пьяным. Он боялся своих мыслей, своих неуклюжих движений, и… Самое главное, он боялся своего поведения. Когда Такер поднял его на руки, словно пушинку, удерживая одну руку на плече, а вторую под коленями — Твик крепко обнял шею парня, зарываясь в нее носом. Вдыхая знакомый и очень родной аромат будто легче становилось. Голова окончательно опустела, и Твик перестал улавливать изменения в окружающей среде. Он смутно осознавал, что его несут ко входной двери, смутно понимал, что ключ открывает дверь, смутно помнил, как холод с улицы сменился на теплое сухое помещение.       Крейг держал его так, словно собирался никогда не отпускать, вцепился судорожно, унимая дрожь горячего тела Твика.       — Все в порядке? — тишину прервал чей-то бас, и нехотя, Твик разлепил глаза. Когда он увидел, что на него смотрит широкоплечий, немного полноватый рыжий мужчина в синем свитере, внутри все замерло. Он вяло попытался отклеиться от Такера, чтобы избежать неловкости. Не так он себе представлял знакомство с его родителями. Вернее, вообще не представлял, и тем более так. А вяло, потому что не хотелось. Все его попытки вырваться оказались провальными, ведь Крейг крепче прижал его к себе.       — Да. Ну, почти. Обморожение заработано, это точно, — Такер покачал головой, продвигаясь к лестнице.       — Я разогрел для Твика ванну, можешь сразу его туда отнести. Ничего лучше не поможет, чем горячая вода, — Томас приблизился к мальчикам, дотронулся до плеча Твика, обеспокоенно заглядывая ему в лицо. Захотелось сильно зажмуриться, что он и сделал. — Парень, все будет хорошо. Искупаешься, потом нормально поешь.       — Да, а затем я тебя как следует осмотрю и дам нужные лекарства. И глазом не моргнешь, как будешь полностью здоров, — добавил бархатистый женский голос.       — Спасибо мам, пап, — в голосе Крейга и вправду чувствовалось столько благодарности, отчего у Твика заслезились глаза. Он все равно ничего не понимал, но ему было слишком плохо, чтобы спрашивать сейчас.       — Крейг! Что с Твиком?! — откуда-то выскочила сестра Такера, бегая вокруг них, рассматривая всех людей в комнате.       — Так. Все. Я пошел, иначе Твик сейчас упадет, я ведь не железный, — проворчал Крейг, и все расступились, пропуская его к лестнице.       — Я, вообще-то, и сам могу дойти, — Твик спародировал голос парня, пытаясь добавить в него жизни, чтобы не казалось, что он умирает. Лаура прыснула в кулак, и отправилась на кухню.       — Ой, правда? Что-то я не заметил, идиот, — он лишь отмахнулся, продолжая переступать со ступеньки на ступеньку. Твик зашевелился, подавая признаки нормального самочувствия. Так просто сдаваться он не намерен.       — Да я в порядке! И вообще, сам ты идиот… — Твик обиженно насупился, развязывая руки с шеи Такера и скрещивая их на груди.       — Ты лучше держись за меня, иначе правда упадешь.       Твик затих. Что-то в этих словах разбудило в нем эту странную эмоцию, от которой становилось дурно. Из-за нее жар еще сильнее прилил к щекам. Твик нерешительно потянул руки вновь к затылку парня, и медленно зарылся пальцами в все еще мокрые волосы. Он видел, как Крейг плотно поджал губы, рвано выдыхая носом. Эта реакция была Твику явно по душе. Он стиснул волосы, блаженно приоткрывая рот от этого чудесного чувства внутри. Такие мягкие пряди… Трогать его затылок было настолько удушающе, что у них двоих не хватало сил сопротивляться этому порыву. Твику нравится касаться — Такеру нравится, когда его касаются. Идиллия.       — Твик, ты меня с ума сведешь, вот правда, — прошептал Крейг, заглядывая ему в глаза.       — Может, я и добиваюсь этого, откуда тебе знать? — таким же шепотом ответил Твик, уже совсем не контролируя себя. Второй рукой он огладил щеку Такера, притягивая его ближе. К этому моменту парень уже уверенно стоял на полу второго этажа, прямо перед собственной комнатой. Твик продолжал чесать голову Крейга, довольно замечая, как тот поддается ласке, откидываясь назад. — Не хочешь отпустить меня?       — М-м… Нет, — Такер неуверенно ухмыльнулся, но его выдавали подрагивающие губы. Твик закатил глаза, понимая, чего тот ждет.       — Сегодня это последний раз, понял? — и Твик потянулся к этим губам, оставляя невесомый поцелуй. Он услышал шумный вздох держащего его парня, из удовлетворенного переросший в разочарованный.       — В смысле последний? — Крейг нахмурился и покачал головой, уже самостоятельно прикасаясь губами к Твику, и, заставляя его приоткрыть рот, углубил поцелуй. У Твика ухнуло сердце, проваливаясь в пятки от этого действия. Он был готов замурлыкать от блаженства, как кот. Ресницы задрожали, и первое время Твик охотно отвечал на поцелуй. Он сделал скидку на свое состояние, в 'трезвом' уме он бы не стал целовать Такера, находясь у него в руках. Несмотря на это, где-то в районе груди аж бурлило от доселе неизвестных чувств. Их губы были пересушенными от мороза и от того, что они слишком долго целовались на улице, но несмотря на шершавость, это было настолько приятно…       Крейг еще крепче сжал Твика, ведь это была его единственная опора. Обе руки заняты, но парень чувствовал, как сильно тому хотелось поменять положение. Отрываться никто не собирался, Твик скользил языком по языку Такера, создавая эти самые вибрации внутри себя. Будто гейзер извергал потоки раскаленной до кипятка воды, а затем начинался и настоящий водопад — все отправлялось вниз, раскачивая его на этом аттракционе разных ощущений. Он остервенело вжимался в Крейга, пытаясь забрать как можно больше, перехватить все его дыхание и оставить его себе. Твик слегка сжимал черные волосы, уже сам не желая отпускать его. Руки Такера уже откровенно дрожали, он впивался в кожу Твика ногтями от переизбытка чувств, шумно дышал, не прекращая выцеловывать Твика.       — Как же… мне этого… не хватало… — отрывисто пробормотал Крейг, пока Твик второй рукой проводил большим пальцем по челюсти, заводя ладонь за ухо, потирая его.       — Теперь мне можно в горячую воду? — Твик отпрянул, облизывая губы, строя раздражение. Конечно, у него нет ни капли злости, просто складывалось ощущение, что они могут делать это несколько часов подряд без устали. Что-то в груди затрепетало лишь от мысли, что будет, когда Твик войдет в комнату Крейга. Неужели они теперь… Вот так будут проводить свой досуг?.. Это и будоражило, и пугало. Твик боялся того, что впервые сам чего-то так сильно хочет. Того, что все может так кардинально перемениться.       — Да-да… Конечно, — Такер смущенно отвел взгляд в сторону, кусая собственные губы.       Твик помог открыть дверь, и наивно полагал, что тут-то Крейг его и оставит. Но, как обычно и бывает — жизнь полна разочарований, или как это еще назвать. Такер аккуратно поместил Твика на крышку унитаза, усаживая его. Именно в этот момент парень понял, каким уничтоженным ощущается его тело. Он даже руку больше не мог поднять. Они целовались на последнем издыхании Твика, а теперь он обессилен и изможден. Хотелось просто лечь на ледяной кафель, закрыть глаза и уснуть. Да он и сидя на унитазе мог бы провалиться в сон, только дайте волю.       Крейг ковырялся с этой ванной, подкручивал переключатели воды, видимо впуская больше горячей. С одной стороны, мысль о водичке вызывало столько радости и детского восторга, а с другой — стоит ему ее коснуться, как ошпарит, словно от ожога. Обычно он очень долго привыкает к температурам жидкостей, как горячей, так и холодной. Однажды, еще в детстве, его отвезли на Гранд-Лейк, в котором он замерз до смерти. Он никогда не забудет, как всем там было хорошо, пока его синие приоткрытые губы обнажали стучащие зубы. А, еще он не может пить слишком холодные или слишком горячие напитки, потому что у него слабая эмаль. Становится слишком больно.       Твик сидел там, подавляя предательское чувство дежавю. История и вправду повторяется, и эта цикличность заставляет его голову кружиться. Ну, или пары, которыми наполнилась комната. В любом случае, от прошлого раза их отделяет меньше месяца, но он слишком ярко помнит все, что происходило в тот день. В то утро… И в тот вечер. Он старался не думать о руках Такера, ощупывающих его ребра. И грудь. И живот. Какой же он все-таки дурак, как можно было не понять сразу, что испытывал Крейг в тот момент? Наверняка, его сердце билось так громко, а Твик и не заметил. Как можно быть настолько слепым кротом? Стыдно.       Но что еще более стыдно, так это то, что в своем нынешнем состоянии, с воспаленным от жара мозгом, он представлял все те манипуляции Крейга здесь и сейчас. Твик воображал, как тот очерчивает его рельеф костей и мышц, как тяжело дышит, не сводя взгляда с фарфоровой кожи. Теперь это было бы не больно… Твик подавился воздухом, упирая взгляд в плитку на полу. Он правда старался не думать о том, как сам хотел бы еще раз дотронуться до Такера. Прямо как позавчера. Но есть один нюанс. Позавчера это не ощущалось странным, ну, может только под конец, когда он уж сильно увлекся. Сегодня же это ощущается чересчур. Это страшно, это слишком неловко, его сердце бы выпрыгнуло из груди, а дыхание вновь сбилось в ноль. Пальцы как на зло вспомнили ощущение чужой кожи. Кажется, он сейчас окончательно сгорит, как феникс. И останется от него лишь пепел. Но, в отличии от сказочной птицы — вряд ли он возродится.       — Эй, ты как? Что с тобой? Тебе хуже? — Крейг обернулся, и, заметив сгорбившуюся позу Твика, который обхватывал свой живот из-за странного ощущения порхающих бабочек, как бы избито не звучало, подошел ближе и сел на корточки. Де-жа-вю.       — Не, нет… Я в норме. Просто голова закружилась, — Твик еще сильнее опустил голову, не желая поднимать взгляд на красивые изумрудные глаза и растрепанные темные волосы.       — Так. Подними, пожалуйста, руки… Мне надо с тебя снять эту мокрую одежду, — Такер звучал слишком нерешительно и забито. Раньше он говорил подобное без колебания, если позволяла ситуация. Забавно наблюдать, как он изменился, как легко его можно смутить.       Но Твик застыл и даже дышать перестал. Что-то в интонации Крейга не давало ему покоя. Он действительно… Боится? Боится лишний раз дотронуться, потому что думает, что Твик неадекватно отреагирует? Оттолкнет его, ответит что-то колкое и грубое? Все это время парень думал больше о своих чувствах, пытался разобраться в них, воображал себе какие-то фантазии, вместо того, чтобы обратить внимание на человека, вызывающего все это. Твик еще сильнее покраснел, потому что понимал, что не может сопротивляться сейчас. Не хочет. В обычное время он бы отшутился, подразнил, поворчал. Но сейчас был согласен на все. Он поднял свое лицо, сталкиваясь с носом Крейга. Губы тут же опалило чужое дыхание, и Твик понял. Все понял. Он бы доверил Такеру вообще всего себя.       — По-моему, ты не был таким красным. О чем ты думал? — Крейг хмыкнул, взгляд стал более пронзительным. У Твика по спине пробежали мурашки.       — Ой, да заткнись ты уже… — промямлил Твик, пойманный с поличным. Но руки послушно поднял.       Такер неторопливо потянулся к парню, обхватывая руками низ водолазки. Он медленно тянул ее вверх, и кожа Твика покрылась мурашками от сквозняка. Костяшками Крейг задевал ее, создавая волны удовольствия даже от такого легкого касания. Парень стал помогать Твику просовывать руки через рукава, и, в конце концов вытянул кофту через голову. Он тут же бережно вывернул ее и положил в корзину для белья.       — Радует, что никаких синяков на твоей коже нет, — прошептал Крейг прямо в ухо Твику. Тот с усилием сдержал рвущийся наружу рваный выдох.       Такер прикоснулся ладонью ко лбу Твика, затем практически невесомо и к щекам. Рука застыла где-то в районе солнечного сплетения. Парень видел, как Крейг мешкается.       — Ты же хочешь, да? — Твик удивился тому, каким дрожащим звучал его голос. Его трясло не по-детски, но этот складывающийся между ними момент… Не хотелось отпускать. Такой личный, такой чувственный. Интимный. Такер практически незаметно кивнул.       Твик перехватил его руку, и поместил ее прямо на свое сердце. О, да. Оно стучало, как бешенное. Кожа к коже создала безумный разряд заряженных частиц, готовых в любое мгновение взорваться. Они, словно минус и плюс — постоянно притягиваются друг к другу, и это неопровержимый факт.       — Оно так сильно колотится… — на выдохе пробормотал Крейг скорее себе, чем Твику.       Парень, все еще держащий чужую руку, перевел ее туда, где Такер уже касался. Злосчастные ребра. Злосчастный скелет, обтянутый тонкой кожей. Нервные окончания реагировали так остро, словно Такер дотронулся прямо до внутренностей. Все еще нерешительно, слегка дрожащими пальцами он прочертил линии по впадинам. Это не было щекотно, хоть Твик и боялся щекотки. Эти движения заставляли живот скрутиться. Он громко сглотнул, переводя взгляд со своего тела на лицо Крейга. Его густые брови были нахмурены, а губы приоткрыты. У Твика холодело внутри от всего, что сейчас происходило, а сердце обливалось этими потоками раскаленной лавы, иначе не назвать. В груди было так жарко. И страшно. Но Твик искренне пытался перебороть свой страх, доверяя.       Никогда. Никогда в жизни Твик бы не подумал, что такое случится с ним. Любой, кто пытался до него дотронуться — мог остаться без руки. Твик мог больно ударить Клайда за простое похлопывание по плечу. Он был диким, злым, сам брезговал прикасаться к кому-либо. Крейг стал единственным, первым и единственным, кому Твик позволил тронуть свою руку. Он думал, что это случайности. Случайное невесомое касание за партой, случайное столкновение рук в автобусе. Со временем мысль о совпадении менялась на мысль о необходимости. Потом и о поддержке. Сам того не замечая, Твик стал воспринимать касания как уже необходимость для самого себя. Это стало обыденностью, это стало нормой. День, в котором Такер ни разу не погладил его руку, ни разу не зачесал волосы Твика, казался незавершенным и неправильным.       Но… Чего Твик по-настоящему не заметил, так это то, что со временем каждое такое действие становилось интимнее, от каждого нового прикосновения у них у обоих перехватывало дыхание, но они упорно игнорировали это, не обсуждали, делали вид, что так и должно быть. Твик слишком долго не воспринимал это всерьез. Несмотря на то, что его собственные руки исследовали тело Крейга на наличие синяков позавчера. И ему это слишком нравилось. Но почему? Почему же ему так нравилось ощущение горячей кожи под пальцами?       Ответ находился прямо здесь, в мутных глазах парня, который максимально осторожно проводил подушечками по каждой веснушке, иногда слегка задевая ногтями. Именно сейчас Такер, приоткрыв губы и часто облизываясь, явно из-за того, что во рту пересыхает, вел своей кистью вдоль талии, потирая ее большим пальцем. Твик уже весь был в гусиной коже, не мог восстановить дыхание. В голове пусто, настолько пусто, что аж звенит в ушах. Как же все-таки до этого дошло? Еще недавно Крейг стеснялся лишний раз тронуть Твика так. А теперь… Его взгляд размывался, и только Бог знает, что бы он хотел сделать сейчас.       Поцеловать?       Твик зажмурился, словно его обдало кипяточным паром. Нет, уж точно нет… Его и так воспаленное сердце не выдержит.       Такер, больше не отдавая себе отчета, пальцами скользил по спине, большим обхватывая бока. Он дышал так, словно они все еще были в лесу, а он только завершил свою погоню. Он не отрывал взгляда от того, что видит, Твику показалось, что и вовсе не моргал, ослепляя его своим зеленым свечением. Ужаса добавляло то, что свет в помещении горел ярко, такое уж точно впервые. Как же стыдно. Крейг решил переместиться на еле видимые мышцы живота, всей ладоней оглаживая их, немного надавливая. Твик сильно задрожал, откидывая голову назад. Так… Так хорошо, нежно и аккуратно. Он хотел вновь взять чужие ладони и вдавить их в себя, слиться воедино, чтобы эти ощущения уже никогда не пропадали. Руки плавили его, будто он мороженое под палящим Аризонским солнцем. Такеру явно придала смелости реакция Твика, и он размашисто повел кистью от пресса до шеи, заводя ее за затылок.       — Т-твик, тебе нужно… — он сглотнул так громко, что Твику показалось, будто он сделал это ему на ухо. Крейг наконец моргнул и вовсе отвел взгляд в сторону, лишь бы не смотреть в лицо Твику.       — Да, д-да… — парень попытался встать, но тут же потерял равновесие. Такер сразу поймал его ватное тело. Твику стало слишком плохо, похоже, температура только растет. Надо скорее помыться, принять жаропонижающее и поесть. В каком-то состоянии бреда он стал расстегивать джинсы, боковым зрением замечая, как поспешно Крейг отвернулся. Твик присел обратно, и стал неуклюже стягивать штаны, совсем не заботясь о том, что находился здесь не один. Такер провел ладонью по лицу, останавливаясь в районе рта, прикрывая его. Идиот, все равно Твик будет мыться в боксерах, чтобы избежать любой непредвиденной ситуации.       Он снова попытался подняться, и, шатаясь, с помощью Крейга, который все еще выворачивал шею, избегая зрительного контакта, добрел до ванной. Вспоминая то, как они спокойно купались в бассейне, Твик не узнавал Такера. Парень слегка приподнял его, чтобы Твик мог спокойно погрузить ноги в воду. На удивление, она не казалась обжигающей, а прям в самый раз. Крейг закрыл его шторкой, и уже собирался уходить.       — Погоди, Крейг. Ты… Ты можешь остаться? Не хочу быть один… — Твик полностью лег так, что только колени и голова торчали из водной глади. Его все еще немного потряхивало от пережитого.       Тишина немного напрягала. Создалась эта неприятная неловкость, о которой Твик и переживал. Захваченный какими-то чувствами, может, он переступил черту? Может, и вовсе все испортил? Что в голове у Такера, знает только он. Пусть и клялся выражать свои чувства словами, не мог сдержать это обещание. Ему слишком тяжело давались эти эмоции, Твик знал, а потому не давил. Но тревога все равно подкрадывалась сзади, холодя спину и сердце. Звуки по ту сторону шторки окончательно стихли, и Твик отчаялся. Он глубже ушел под воду, оставляя только нос на поверхности.       — Хорошо, мы… Мы можем поговорить, — Крейг отозвался очень тихо, а потом Твик услышал, как зашуршала его одежда, обозначая, что тот сел на унитаз.       — Ты… Помнишь, как ты пел мне тут? — Твик выпрямился и стал осознавать, что постепенно согревался, и это уже не было связано с его эмоциональным состоянием. Он действительно чувствовал, как тепло разливается по телу, истинное тепло. Не хватало только пены для внутреннего спокойствия. Вода слегка журчала, добавляя больше горячих потоков. Такер долго молчал, видимо, собираясь с мыслями. Твик готов был кожу рвать на себе от таких заминок.       — Помню. Я тогда не допел ту песню, — задумчиво протянул Крейг, вспоминая тот день. Твика вновь обдало жаром.       — Я… Я послушал ее полностью сегодня. Даже подумать не мог, что уже тогда ты пытался… Ну, ты понял, — уже привычное волнение захлестнуло его, он хотел исчезнуть, но поговорить об этом хотелось не меньше.       — О. Ты ее… Слушал. Она красивая, — когда Такер переживал или смущался, он говорил односложными предложениями, его голос казался таким приглушенным и осторожным, что было аж больно. Твик хотел понять, что же вызывает столько страха до сих пор. И давно они стали настолько неловкими? Пора идти ва-банк.       — Да, она… Такая. Но… Твой голос еще красивее. Я представлял, что это поешь ты, и внутри все трепетало. Боюсь, в каждой песне я теперь слышу тебя, — Твик замялся. Он пытался поймать страх Крейга, вытянуть его, раскрепостить своей прямолинейностью, но не сразу понял, что справиться со своим волнением куда сложнее. Каждое слово давалось с трудом, но, не услышав никакого ответа, кроме глубокого вдоха и выдоха, решил продолжить. — Я уже говорил, что раньше и сам занимался музыкой. Играть на фортепиано у меня получалось лучше, чем петь. В школе был детский хор, а я ненавидел свой слишком высокий голос. Да и до сих пор. Хреново быть парнем с тенором, тем более, когда на это все обращают внимание. Я часто не попадаю в ноты, и так и не смог обзавестись идеальным слухом. Но… Если честно, ты первый человек, чье пение вызывало во мне столько чувств. Может, потому что поешь ты мне.       — Черт. Твик. Мне и так сложно собраться с мыслями, а ты еще и добиваешь, — Твик не видел Такера, и, может это к лучшему, ведь он не видит, как дрожат его губы при произнесении каждого слова. И того, как под водой он пытался справиться со своей тряской, заламывая пальцы. — Признаюсь, я мечтаю услышать то, как ты поешь. Может, есть какая-нибудь песня, которую ты знаешь наизусть?       Твик задумался. Когда-то они с Крейгом слушали группу, всего пару раз, от которой его будто окрыляло. Это вообще не в стиле Твика, он никогда не слушает нечто такое спокойное, как Такер. Альтернатива вообще не его жанр. Вернее, был не его до встречи с этим парнем. Любая музыка, которую раньше слушал Твик — была агрессивной, активной, безбашенной. Такой, что при включении ее в наушниках можно заглушить все мысли. А на окраинах Южного Парка можно кричать строки до срыва голоса. Но именно сейчас Твик стал ценить музыку, как никогда. Самую разную. Крейг явно болен этим также, как Твик видеоиграми. И они заражали этими болезнями друг друга. Открывали друг для друга что-то новое, и именно это Твик так любил. Он не знал, что песни могут порождать внутри столько созерцания, столько возбуждения и столько откровения. Его сознание будто открывалось при прослушивании того, что включал Такер.       Твик боялся петь. Очень боялся. Он делал это редко, и только когда бывал один. Ему проще сдохнуть, чем открыть свой рот перед другим человеком. Было приятно слушать Крейга, но готов ли он сделать то же самое для него?       Готов. И это будет в благодарность за его смелость.       — Есть, но прежде чем ты ее включишь, я хочу, чтобы ты что-нибудь сказал мне. Что угодно. Может то, о чем ты думаешь, или то, о чем переживаешь, — Твик схватил трясущейся рукой шторку и потянул ее чуть в сторону у своей головы, выглядывая наружу, прямо на сгорбившегося Такера. Он, словно ужаленный, от неожиданности взглянул на внезапно образовавшегося Твика, сталкиваясь с ним взглядами. Он казался таким загнанным, совсем не похожим на себя.       Крейг поднялся, взял стоящую возле раковины табуретку, и понес ее к ванной. Он хмыкнул, когда Твик испуганно отпрянул. Присев на нее, Такер оказался слишком близко. Твик не был готов к такому скорому ответному действию, более решительному, чем все остальное.       — Хорошо. Дай мне свою руку, — Твик послушно вытянул ее из воды, с ужасом замечая, как она предательски дрожит. Крейг сплел с ней пальцы, и его щеки покрылись еле заметным румянцем. Он потер большим пальцем ребро кисти Твика, закрывая глаза. Что-то в этом было такое, от чего захотелось окончательно уйти под воду и задохнуться. — Я никогда к этому не привыкну. Не могу поверить, что и вправду могу… Все это. Я хочу тебя поцеловать, но все еще боюсь. Вдруг ты передумаешь? Не верится, что у меня наконец появилось то, о чем я мечтал последние месяцы. Меня пугает и то, что ты не мечтал об этом также, как и я.       — Крейг… Ты же сам видишь, как я меняюсь. На твоих глазах. Я не тот Твик, которым был в сентябре. И я даже не тот Твик, каким был неделю назад. Помнишь… Помнишь тот день, когда я тебя избегал, а потом ты еще и в… кабинете биологии… Ну, ты понял. Я проснулся, увидел тебя. Я лежал у тебя на груди, и что-то привлекло мой взгляд. Я стал рассматривать твое спокойное лицо. И, о Господи, как мне стыдно об этом говорить. Ты спал, а я тупо пялился на тебя минут десять. Вот именно этот момент заставил мой живот скрутиться. Я и раньше это ощущал, но не понимал природы своего чувства. Глупо сейчас говорить, что я о чем-то не мечтал, ведь я в целом никогда ничего не хотел. Ты не представляешь, как ужасно быть настолько безвольным человеком, ни к чему не стремиться. Но ты подарил мне хоть какую-то цель. Мотивацию просыпаться по утрам. Ты развеял мое одиночество, и это самый большой подвиг, на который способен человек, как существо. Я изучал тебя день за днем, смотрел на тебя, выучил все твои черты лица. Я смогу с закрытыми глазами нарисовать тебя, ведь… Ну… Я слишком часто пялился, понимаешь… — Твик заткнулся, понимая, что переборщил. Он решил не добавлять, что уже рисовал его. Крейг снова смотрел на него так удивленно, будто видел впервые, и вообще не понимал, что полуголый парень делает в его уборной. Такер сильно сжал ладонь Твика, унимая собственную дрожь. Парень понимал это, потому что сам неоднократно сжимал что-то в руках до боли, лишь бы прекратить судороги. Взгляд Крейга был красноречивее, чем все его слова. Вся надежда отражалась в этих зрачках, и большего не нужно. Сердце заныло, и Твик застонал, опуская лоб на край ванны, лишь бы не видеть этого лица и не показывать собственное покрасневшее. — Ну зачем я это начал?       — Никогда не думал, что мне такое скажут. То есть… Ты правда… Смотрел на меня спящего? Дерьмо, я ведь даже не проснулся, — последнюю фразу Такер сказал прямо на ухо Твика, вновь вызывая целые волны мурашек. — Все это слишком новое для меня. Не знаю, что и делать. Я никогда никому не нравился. Наверное.       — Чувак, это я никому не нравился. Ты посмотри на меня, я же урод, — пробурчал Твик, все еще не поднимая головы. — Нет, серьезно, что ты нашел во мне? Я стремный, как пиздец.       — Ты совсем кретин? Я никогда не видел более красивых парней. Бля-ять, — Твик чуть-чуть приподнялся, и заметил, что Крейг прикрывает лицо рукой. Господи. Видеть такого Такера слишком непривычно, но… Твик понимал, что наконец все чувства вырвались наружу. В частности, его смущение, которое он пытался подавить.       — Не хочу это слышать. Просто. Завались, — Твик снова простонал, умирая от охватившего его стыда.       — Хорошо, хорошо. Я молчу. Это даже к лучшему, а то спиздану чего похуже, — повисла тишина, и Твик попытался отвлечься от этого всего. С удовольствием отметил, что окончательно согрелся, и теперь ему было комфортно. И конечности будто бы уже не так ныли. У него отличный закаленный иммунитет, он точно будет в порядке. Вспоминая, о чем он думал там, в лесу, становилось дурно. Он правда был уверен, что умрет. — Твик, я никогда в жизни так не волновался. Давай, завязывай, я не резиновый.       — Я схожу к школьному психологу. Там довольно приятная женщина, но я ей не доверяю. Может, она все равно сможет мне помочь. Раньше у нас был совсем отбитый психолог, еще в начальной и средней школе. Это был кошмар. Благо, он вышел на пенсию, — Твик с раздражением вспоминал мистера Маки. Иногда этот мужчина мог сказать что-то дельное, но ему самому не мешало решить свои проблемы с головой.       — Надеюсь, теперь твоя душа спокойна. Я сказал все, что крутилось у меня в мозгах. Позже я объясню все, что сегодня произошло. Жду свою награду, — Крейг достал свой телефон, открывая Apple music. Твику стало не по себе. Ему стало прям… Ну очень тревожно. Сложно решиться на песню, с учетом того, что он даже не готовился. В последний раз пел перед кем-то в пятом классе, в хоре. Это было кошмарно. Сцена пугала его до чертиков.       Но… Его сцена — это всего лишь Такер. Всего лишь Крейг Такер… Парень, которому он и так доверил многое, в том числе и свое сердце. Он заслужил, если действительно хочет это. Твик вытянул из воды вторую руку, перехватывая ею чужую, которая держала Твика все это время. Она была мокрой, но Крейг, вроде как, не был против. А уже высохшей требовательно выхватил его телефон. Такер только удивленно вскинул брови. Твик до боли закусил щеку, пытаясь смириться со своей участью.       Он набрал в поиске группу, и… Их песен оказалось очень много у Такера. В целом, это было и так очевидно. Вообще, очень мило, что теперь парень всю музыку покупает, в отличии от Твика. Пиратство у него в крови, как бы ужасно это не было. Три буквы песни набраны, и он протянул телефон обратно.       — Ты… Ты знаешь ее наизусть? Ахуеть, — Крейг уставился в экран, а у Твика горело лицо. Конечно, знал. У него хорошая память, он запоминал почти все, что слушал больше десяти раз. А эту он слушал все сто.

[PINBACK — BOO]

      Уставший голос мужчины разрезал воздух, а мелодия подкрадывалась, отдаваясь в ушах мягким звоном. Твик очень любил концепцию этой песни, и частенько чувствовал себя также, как и герои этой истории. Смесь разных басовых линий и бита погружали и Твика, и Такера в место происшествия. Твик отчетливо слышал дыхание Крейга рядом со своим ухом. Парень закрыл глаза, чтобы уйти туда с головой. Голос из рации отчаянно вызывал хоть кого-нибудь на линии, буквально умоляя ответить хоть кого-нибудь. Твик был слишком эмпатичен, и не мог не сопереживать. Он не знал, какого это — стать последним человеком на земле, но он знал какого это — быть на грани отчаяния, чувствовать, что тебе конец.       Раскатистая гитара завывала так протяжно, меланхолично, Твик стал раскачивать головой, словно попал в эти самые волны, будто именно его субмарина тонет. И тошнота подступала, и умиротворение от принятия своей судьбы. Крейг тихо запел, крепче сжимая мокрую руку Твика.       — Inside this leaking submarine the hull is closing in, the water is above my ankles and I still can't get you off of my       — I don't think that we can pull this one off. We shall see, time will tell, what is time, and why does it taste like salt water inside of my mouth?       — Some day I will sail again to a distant shore far away… I will sail again to a distant shore far away… — Твик сам не понял, как строки вырывались из его рта. Сердце будто вовсе перестало биться. Он полностью растворился в этой песне, все еще с закрытыми глазами представляя, что они с Крейгом застряли на лодке. С ним ничего не страшно.

If the line snaps and there's no air, will you hold me?

      Твик крепче стиснул руку Крейга.

If I'm asleep, will you wake me? If this rises and we hit the waves, will you dive back down?

      Твик и забыл, какого это — создавать такие звуки, выпускать их из своего горла. Он открыл глаза, решаясь взглянуть на Такера. Он смотрел с открытым ртом, пока губы Твика двигались, протягивая эти слова, наполненные принятием своей судьбы. Крейг не решался сделать что-либо, он только слушал, и что в его голове — Твик понятия не имел, снова. Он пытался подавить свой страх, рвущийся наружу, пытался заставить себя продолжать петь. Твик довольно отметил, что звучит неплохо. Его чересчур высокий голос очень подходил Робу Кроу, он пел с ним в унисон. Признаться, когда Твик прослушал эту песню десятки раз, он и сам, сидя в своем кресле мешке протягивал эти ноты, заучивая их. Может, он еще пожалеет, что открыл свой рот, но смотреть на такого Крейга было слишком приятно. Его глаза сияли, он все не отпускал руку Твика, опять сплетаясь с ней пальцами.       Он точно обнимет. Он точно разбудит. Он точно нырнет. Все это читалось в его выражении лица, Такер был готов руками держать трос, лишь бы он не порвался. Все что угодно, лишь бы Твик не пострадал. Парень пел тихо, еле различимо, и что-то сподвигнуло его придвинуться к уху Крейга, пропевая последние строчки.

Sorry, sorry, can't go no more Sorry, sorry, can't go no more (far away)

Sorry, sorry, can't go no more

Sorry, sorry, can't go no more

      — Прости, я говорил, что хуево пою, — наваждение Твика окончательно сошло на нет, и он попытался отстраниться, задыхаясь от того, какой он неудачник. Сейчас бы погрузиться под воду и забыть все проблемы, утопить свою же ненависть к себе.       Но Такер перехватил его, притягивая к себе ближе. Твик уткнулся в шею Крейга, случайно резко вдыхая его запах. Парень обнял его, овивая руками спину Твика. От холодного прикосновения он задрожал, но замер, не решаясь отодвинуться. Такер с таким чувством держал его, будто боялся, что тот и вправду утонет. Ногти явно оставляли следы на коже Твика, но ему в миг стало все равно. Он чувствовал себя скованно, неловко, неуютно, но в то же время не мог ничего сделать. Не хотел. Руки обессиленно повисли вдоль тела, пока Крейг судорожно дышал в чужое плечо.       Пальцы Такера зарылись в мокрые волосы Твика, пробираясь к затылку. Он крепко обхватил его голову, прижимая ее к себе. Твик опешил от такого внезапного порыва, и причины не находил. Еще чуть-чуть, и вода польется за край, мысли парня кружили и вокруг мигающей время от времени лампочки, и вокруг крана, который надо перекрыть, и вокруг сквозняка, который неприятно овивал обнаженное тело, и вокруг странного поведения Крейга. Твик нерешительно поднял мокрые руки, обнимая юношу в ответ за шею.       — Ты чего? — рука дрогнула, когда он стал перебирать пряди волос Такера, легонько оттянув их. В честь этого парень что-то промычал, и сильнее зарылся в Твика.       — Никогда не слышал, чтобы кто-то так пел. Никогда не слышал столько чувств, — кажется, Твик наконец нашел язык, на котором нужно общаться с Крейгом. Шепот парня сводил его с ума, и он еще крепче ухватился за ворот водолазки.       — Просто… В моменте показалось, что я все еще там. Задыхаюсь от мороза, от сдувающего меня ветра. Ну, ты понимаешь… — еще чуть-чуть, и Твику покажется, что это Такера нужно успокаивать.       — Ты в безопасности, тебе больше не нужно никуда убегать, ты же знаешь, — Крейг оторвался, прижимая свои ладони к горящим щекам мальчика.       — Теперь знаю, — Твик с усилием улыбнулся, шокированный такому взрыву чувств. Неужели вот это Такер все время сдерживал? Перемены и пугали, и будоражили.       Что-то игривое мелькнуло в голове Твика, и он, охваченный этими мыслями яростно вжался в губы Крейга, неаккуратно и грубо, до боли. Разряд тока прошелся по его телу, он напрягся, в отличии от Такера, который моментально обмяк, ничего не подозревая. Именно этим Твик воспользовался, резко потянув парня за собой.       Он схватил его за воротник, с усилием пытаясь опрокинуть его на себя. Крейг, не понимая, что происходит, не сразу среагировал, а потому, поскользнувшись рукой, до этого державшей край ванны, рухнул в воду с громким всплеском. Волны тут же ударились о пол, растекаясь огромной лужей. Что-то это напоминало, но Твик отказывался думать.       Такер, успевший промокнуть до нитки, окунулся под воду к Твику с головой, снова прильнув к чужим губам. Они вынырнули, чтобы не захлебнуться, но целоваться не перестали. Крейг держался руками за предплечья Твика, который до сих пор не оставил в покое его воротник. Это была его маленькая месть за те эмоциональные качели, в которых он провел целый день. И все дни до этого. Твик большими глотками хватал воздух, а потом снова запускал язык в рот Такера, который с упоением и с причмокивающими звуками выцеловывал чужие опухшие губы, не осознавая последствия этого шкодничества Твика. Видимо, он действительно был им одержим, и готов наплевать на то, что сам дрожит от холода, от того, как одежда неприятно липла к телу.       Твик затрясся, пытаясь рьяно слиться с Крейгом, будто они одно целое. Ему никогда не надоест, ведь это самое невероятное, что он испытывал. Уже ничего не соображая, Твик запустил руки под кофту Такера, вызывая у того судороги. Кожа ужалила его, словно он прикоснулся к медузе, подушечки пальцев защипало, но несмотря на это, он стал остервенело оглаживать живот и талию Крейга, понимая, что мечтал об этом с тех пор, как впервые дотронулся до него. Твик кусал нижнюю губу, терзая ее в своих зубах, иногда зализывая скользким языком.       Такер выдохнул короткий и очень тихий стон, оставляя рот Твика в покое. И тут же распахнул глаза, будто приходя в себя.       Твик замер, понимая, как сильно этот звук повлиял на него. Вот. Дерьмо. Что за черт? Это снова произошло.       Крейг немигающе следил за глазами Твика, которые округлились и застыли на чужих губах. Руки перестали двигаться, Твик сдавил их на ребрах, чувствуя, как тяжело вздымается торс от глубокого дыхания. Ощущать каждую клеточку тела другого человека, жизнь в нем, биение сердца и каждый вдох — прекрасно. Еще прекраснее буквально слышать, как быстро вены гоняют кровь, как реагирует кожа на каждое движение, как реагирует сам Такер.       — Так. Твик. Это… Я просто не ожидал… — дыхание Крейга опаляло губы Твика, и тот очень держался, чтобы не поцеловать их снова. Он говорил очень приглушенно, практически шепотом, и это пробирало до костей. Ноги Такера, расставленные около бедер Твика чуть подрагивали, он явно замерзал из-за влажной одежды. Не хватало только ему заболеть.       — Да… Я понимаю, — Твик посмотрел в сторону, лишь бы не видеть сейчас лица Крейга. Это было слишком.       Парень поднялся с Твика, они вновь игнорировали друг друга. Он осторожно опустил ногу на пол, вылезая полностью, одежда полностью облепила его. Вода потоком стала стекать на плитку с раздражающим звуком. Сердце Твика готово было разорваться от боли, от приятной тянущей боли. Это чувство заставляло его голову кружиться, но он не понимал вообще ничего. В груди было так жарко, захотелось сдавить это ебанное сердце в руках, выжимая с него всю свою кровь. Твик ушел под воду, несмотря на то, что ее стало намного меньше. Волосы развивались в теплой воде, но потряхивало его так, будто она была ледяной. Он схватил свои бедра, впиваясь ногтями, чтобы успокоиться. Благо, Крейгу это не видно.       Сам парень стоял к нему спиной, напротив к двери, и снимал с себя мокрую водолазку. Затем он подошел к раковине, и с силой выжал из нее всю жидкость. Твик зажмурился и опять погрузился с головой, все звуки стали мутными и еле различимыми, пузырьки воздуха всплывали и лопались. Он резко вынырнул и сделал вдох.       — Хочется сказать, что ты торопишься, но у тебя ведь свое восприятие мира. И… не могу сказать, что мне это не нравится, — гнусаво проворчал Такер. — Можешь еще немного полежать, пока не отогреешься. Я принесу сухую одежду, а потом иди в комнату. Мама тебя осмотрит.       Крейг звучал немного раздраженно, ну… Или Твик в очередной раз не мог распознать истинных эмоций этого парня-загадки. Такер подошел к ванной, и кинул на пол какие-то тряпки, чтобы они впитали воду на полу. Украдкой Твик увидел его, и сразу пожалел. Только когда Крейг ушел, можно было нормально вздохнуть.

×××

      Как и обещал, Такер принес стопку сухой одежды, не поднимая глаз на Твика. Как же, сука, смущающе все это было. Его бросало из состояния в состояние благодаря тупой лихорадке, и ничего поделать с этим он не мог. Живот крутило от желания стошнить, но желудок и так был пустым, кроме желчи ничего не выйдет. Твик смог окончательно нормализовать свое дыхание и свое состояние, согрелся, и наконец вылез из уже такой родной воды. Крейг злится на него? Из-за того, что он окунул его? Странно, самому Твику показалось, что тот и не был против, даже показалось, что ему понравилось…       Пытаясь подавить свою тревогу, он вытирался предоставленным полотенцем, украдкой вдыхая ее запах. Все вещи в доме Такеров пахли особенным ароматизатором стирального порошка, от которого Твику становилось так хорошо. Если сравнивать с его собственным порошком, Хелен и Ричард стирали одежду слишком часто, буквально каждый день, и от этого запаха 'чистоты' Твику часто становилось плохо. Иногда он, как бы невзначай… Специально стирал свою одежду у Крейга, лишь бы больше не чувствовать того удушающего аромата.       Твик давно стал приносить некоторые свои вещи сюда, а потому, к сожалению, он надевает свое, а не то, что раньше ему давал Такер. Он распрямил свою белую рубашку, натягивая ее через голову. Пижамные штаны в черно-белую клетку хорошо сочетались с этой рубашкой, и Твик довольно посмотрел в зеркало. Волосы неприятно липли, поэтому он их растрепал и немного просушил полотенцем. Теперь и выглядел лучше, несмотря на нездоровый цвет лица. Голова все еще кружилась, он будто был на грани потери сознания, но его успокаивало то, что сейчас его хорошенько накормят едой и таблетками.       Твик взял лежащий рядом плед, укутался в него как следует, и побрел прочь из этой проклятой комнаты.       Лауры еще не было у Крейга, как и его самого. Поэтому Твик решил побродить по знакомым окрестностям сам. Он включил свет, замечая, что окна были плотно закрыты, чтобы не впускать холодный воздух. На улице будто ни следа от недавней метели, и это нормальное явление в Колорадо. Буря может длиться как полчаса, так и десять. Им повезло, очень повезло, будто кто-то их сберег. Если бы снег продолжал валить с такой силой, то вряд ли они смогли бы выбраться.       Рядом с кроватью стоял обогреватель, и это заметно улучшило настроение Твика. По-хозяйски он решил пройтись по комнате, включая и лавовую лампу, и ночник, создавая на будущее приятно-тусклое освещение. Твик долго уговаривает Такера купить чисто синюю гирлянду, рассказывая все ее преимущества, а тот лениво отвечает, что это ни к чему. Видимо, на Рождество Твику придется постараться, чтобы удивить этого балбеса.       Кровать была идеально заправлена, плед, правда, был накинут на Твика, и в нем он чувствовал себя каким-то пророком. Ну, или будто он вышел из романов Фрэнка Герберта.       Ну уж нет, песок он ненавидел. Снег ему намного роднее.       Твик подумал, что лучше выключить большой свет и заменить его прикроватной лампой, как вдруг заметил кое-что на столе. В целом, если бы он успел погасить свет, то мог и не увидеть этого. Там лежала открытая тетрадка с какой-то домашкой, и Твик готов был поклясться, что Крейг ее не делал. Может, только начал, но уж точно не доделал. Пока Лауры не было, Твик решил помочь ему. Пусть мозг и очень плохо соображал, какие-нибудь простые уравнения или тесты он сделает в два мига. Он приблизился к столу, удивляясь тому, как красиво все школьные принадлежности расставлены. Листы А4 с домашними заданиями лежали в одной аккуратной стопке, чего не скажешь о хаосе на столе у Твика. Там очень сложно разобраться, где домашка, где доклады, где еще всякая хрень. И все это перемешано с бесконечными рисунками Твика.       Еще Джимми говорил, что ему пора купить себе специальный блокнот для таких дел, а не портить тетради. Но… То, как Такер всегда любопытно смотрел на его почеркушки в тетрадях стоило всего. Потом Твик давал ему посмотреть все свои рисунки, обычно они и заполняли все тетради, предназначенные для конспектов. В основном учителя дают одноразовые листы, на которых они и делали различные задания, поэтому что-либо конспектировать Твик вообще не видел смысла, если это необязательно. Он и так вполне себе хорошо запоминал материал, а сосредоточиться на этой монотонной писанине было крайне нелегко. Обычно на занятиях он начинал сразу три-четыре рисунка, и если терял интерес к одному, переходил к другому. И, если повезет, все они окажутся законченными к концу урока.       Стакан с письменными принадлежностями стоял в стороне, даже там ощущался какой-то фэн-шуй. Одна единственная одинокая ручка лежала на самой раскрытой тетради. Рядом стояла новая стопка книг, которые Твик одолжил Крейгу. 'Загадочное ночное убийство собаки' Хэддона, 'Чужак' Кинга, '1985' Бёрджесса, сборник рассказов Лавкрафта, 'Семь лет в Тибете' Херрера, который Такер точно не будет читать. Ну и… 'Краткая история времени' Хокинга. Твик любит читать, очень любит. Возможно… Лишь возможно, он прочитал вообще все рассказы Паланика, но это большой секрет, которого он стыдился. Он варился в классике и современной прозе, но несмотря на свою любовь к книгам, читать их было сложно. Он мог начать одну, а скучно станет на второй главе. С усилием воли он заставлял себя прочитать до конца, полностью меняя свое мнение. Но обычно он перескакивал с одной на другую. То, что он отдал Крейгу — недочитанное, но горячо любимое. Конечно, парню он не сказал, что бросил их на половине. Его внимание сложно удержать. Иногда что-то могло очень сильно поглотить его с головой, и оторваться он уже не мог, вплоть до того, что читал это даже в туалете. Если вообще туда шел, а не терпел. Бессонные ночи за страницами когда-то были его главными друзьями.       Последний год Твик читал намного реже, отдаваясь больше играм. В них сложно потерять концентрацию, ведь на экране постоянно что-то происходит.       Раньше Твик брал комиксы у Кенни, тот был слишком одержим Бэтменом. Оттуда у него и появилась любовь ко вселенной DC. Об этом он Такеру также не рассказывал. Больно осознавать, сколько всего еще хранилось в его памяти, и с чем он не решался поделиться. Комиксы Маккормика были всегда ободранными, а может и вовсе сворованными. Когда Твик сидел у кровати Кеннета, а глаза бегали от одного фрейма к другому, все казалось иначе. Он был еще слишком мал, чтобы даже задумываться о том, какой задницей к нему все повернутся в будущем. И все из-за дебильных участившихся срывов больной психики.       Предстать перед Крейгом новым и обновленным получилось не сразу, ведь именно он заставил его измениться, переосмыслить слишком многое, в том числе и свое восприятие этого долбанного мира. Но он знал наверняка, что старый Твик Такеру бы явно не понравился. Испуганный до чертиков, шугающийся собственной тени даже в собственном доме, роняющий подносы с едой день за днем, сгрызавший ручку за ручкой и вырывая листы с учебников прямо на уроках. Твик мог встать посреди кабинета и что-то закричать от паранойи, заходясь в ужасной судороге, вырывая волосы на своей голове. Вот тогда-то и началось медленное изгнание Твика в круги фриков и отбитых школы.       С возрастом, с терапией, которая ему, признаться, помогла, как бы он не ненавидел своих врачей, он изменился и стал лучше контролировать себя. По крайней мере он не бегал по школе и не кричал что-то невнятное, как настоящий псих. Страшно было вспоминать, насколько родителям было плевать на его нездоровое поведение. Стоило начать пропускать школу — и они тут как тут. Вообще, страшно вспоминать, каким он был поломанным. Он совершенно не помнил, что его так пугало, и почему доводило все до таких истерик. Ему даже казалось, что какие-то кальсонные гномы воруют его трусы. Полнейший бред сумасшедшего.       Конечно, Твик и сейчас не мог похвастаться своей стабильностью, тем более… С учетом всего произошедшего за последний год. Он стал чаще нарываться на драки, вести себя агрессивно, оскорблять тех, кто косо на него смотрел. Ну и заработал в итоге репутацию дикого придурка. Крейгу стоит все это рассказать, может, это он передумает обо всем. Решит, что это все не для него. Сложно давать хоть какие-то надежды находясь с такой расшатанной психикой.       Но… Такер точно знает, как закручивать болты в его мозгу, чтобы конструкция не рухнула. Но и записывать его в свои лечащие врачи совсем не хотелось.       От задумчивости Твик не заметил, как уже сел на стул, взял ручку и начал ее грызть. Он вовремя заметил это, прежде чем она совсем не превратилась в месиво. Взгляд начал бегать по открытым страницам, а глаза все больше и больше округлялись.

Я люблю тебя, Твик. Не думай, пожалуйста, что это не так. Ты часто высказываешь свое беспокойство о том, что тебя все ненавидят. Нет. Я без понятия, что думают о тебе другие, но знай, что я готов ради тебя каждому из них выбить зубы любой ценой. Знай, что все-таки есть один человек, который влюбился в тебя по уши, с самой первой секунды нашей встречи. Я увидел в тебе что-то такое, что не дает мне покоя до сих пор. Ты необыкновенный, твоя личность ярче солнца, и моя жизнь никогда не была настолько яркой и светлой до встречи с тобой. Я не жалею ни о чем, каждая проведенная с тобой минута дороже всего, что было со мной когда-либо. Ни один человек не внушил мне столько хорошего, как ты. Никто не видел меня так, как ты. Никто не понимал меня так, как ты. Никто не интересовался мной, как ты.

Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал. Прости, если тебе мерзко, прости. Я уверен, не этого ты хотел. Вряд ли вообще кто-то такой же прекрасный как ты, захочет, чтобы ему в любви признался парень. Но я ничего не могу с собой поделать, и хочу быть с тобой честным. Да, я редко говорил что-то о себе, но ты все продолжал разгадывать головоломку во мне, продолжал смотреть внутрь меня, оголяя мою душу. Мне стыдно. Стыдно за то, что я такой. Но я все равно безумно рад нашему судьбоносному знакомству. Ты самый интересный человек из всех, ты шумный и наполненный хаосом, как ураган. Но ты настолько горячий, что похож на звезду, ты будто освещаешь мне путь в этой ужасной и бесконечной тьме.

Обычно я тебя защищаю, и мне хочется укрыть тебя от всего мира. Но только недавно я понял, что это ты моя стена, ты мой дом. Ты стал мне родным человеком, роднее моей кровной семьи. Ты столько раз спасал меня, хотя это моя прерогатива. Как мне сказать тебе спасибо? Как мне сказать все то, что я чувствую? Я так долго боялся этих трех заветных слов, но теперь это звучит как настоящая благодарность. Я тебя люблю, Твик Твик. Я влюбился в тебя, как малолетний подросток. Все это время я хотел быть ближе, я хотел узнать тебя всего, и мне нравится каждая твоя деталь. Я мог бы расписать тут целый том, посвященный твоей красоте, но, боюсь, тебе будет противно. Поэтому я просто скажу, что ты удивительный. Я боюсь тебя потерять, но, я уже это сделал. Я уже тебя потерял, и мне так жаль. Было бы лучше, если бы ты не узнал о моих чувствах, но тебе так хотелось понять меня… Надеюсь, ты действительно понимаешь теперь. Ведь я обнажил свое сердце перед тобой, осталось только забить в него гвоздь. Давай, я открыт перед тобой и больше ничего не боюсь. Если именно ты сделаешь мне больно, я буду даже рад.

Я принимаю в тебе все, я знаю твои страхи и сомнения, я знаю твою натуру, я вижу твою душу. Мне причиняют такие страдания твои мысли о себе, они слишком громкие, их невозможно не слышать. Я знаю, как ты себя ненавидишь. Прошу, открой свой взгляд, посмотри на себя так, как я вижу тебя. Ты талантливый, ты умеешь видеть этот мир так, как никто другой. Чего ты только не знаешь, чего ты только не понимаешь, чего ты только не умеешь, хотел бы я знать. Я хочу видеть этот мир так, как видишь ты.

Я хочу чувствовать тебя, я хочу быть рядом, если бы ты позволил. Пока не знаю, скажу ли я тебе эти слова, мне тяжело даются речи, тяжело дается выражение мыслей. Быть может, я покажу тебе эти строки, хоть и сгораю от стыда.

Я обниму тебя на прощание, если ты позволишь. Я могу все забыть, если ты скажешь.

      — Господи, блять… — все, что смог произнести Твик. У него не находилось других слов, он раз за разом бегал глазами по строчкам, вчитываясь в них. Затравленный мозг кричал ему 'Это все вранье! Не может такого быть!', глаза вовсе не верили, полагая, что это лишь обман зрения. Но здравая часть Твика понимала, что это правда, истинная правда, написанная рукой самого Крейга, находящегося в явно очень подавленном настроении.       Сложно было поверить, сложно было довериться, и Твик пытался устаканить все в своей голове. Это действительно написал Такер. Застывшие слезы в уголках глаз не решали стечь по лицу, и в конце концов парень растер лицо, смахивая и их тоже. Да как? Как вообще такое возможно?       Видимо, Крейгу действительно было хреново. Весь день Твик ходил как окрыленный, порхал от просветления, от осознания своих чувств. И в это же время Такер вот так сильно переживал.       Противно… Он думал, что Твику противно. Он думал, что Твик его оттолкнет. Да в какой из Вселенных это вообще может произойти? Даже если он совсем поедет крышей, чего в глубине души боится больше всего, он никогда не отвергнет Крейга. Как ему вообще пришло такое в голову?       Твика потряхивало от этого, потому что он даже не задумывался, насколько Такер переживал, как сильно он боялся его потерять. Он затрясся сильнее, перечитывая абзацы с восхвалением самого Твика. Он реально видит… Реально видит его так? Так, как описывает? Очень иронично, что несколько минут ранее Твик погрузился в самокопания по поводу того, что его все презирают и считают ебанутым.       Как Крейгу удалось увидеть все это? Разглядеть столько хорошего? Это равносильно, если обычный человек едет по полностью заасфальтированной дороге, а на пути и трещины, и мусор. Разве он обратит внимание на то, что посреди дороги растет маленький цветок? Вот Такер его заметил. Твику стало спокойно на душе, как никогда. Кто-то видит его таким. Не просто кто-то, а Крейг Такер. Единственный человек в мире, которого он уважал, единственный, кто привлек его внимание с первой встречи. Единственный, кто был достоин всего самого лучшего из всех бывших знакомых Твика. Не просто кто-то, а лучший человек в его жизни.       Теперь Твик правда понимает, какой вклад внес в него сам. Не до конца все осознавая, он помог ему, заставил почувствовать себя нужным и любимым. Сука, да он на край света за ним пойдет.       В дверь постучались, и Твик резко закрыл тетрадь и вскочил, да так, что голова опять закружилась.       — Прости, милый, что я задержалась. Сейчас быстренько проверю тебя и пойдем ужинать, — Лаура держала в руках аптечку и еще всякие штуки, в том числе знакомый стетоскоп. Твик застыл посреди комнаты, как вкопанный. Только сейчас до него начало доходить, что он засунул свой любопытный нос в нечто очень личное. Да, оно адресовано ему, но вряд ли Крейг хотел это показать. Так Твик еще и улики оставил!       — Как ты? — за спиной матери выглядывал вышеупомянутый балбесный король балбесов. Увидев его, у Твика внутри все перевернулось, сделало тройное сальто и приземлилось, переломав себе все конечности. К слову о них, при виде Такера ноги подкосились.       Крейг тут же подбежал, подхватил Твика, которому моментально стало очень даже нехорошо. Он вздрогнул от мысли, что парень узнает о прочитанном письме. Такер помог ему сесть на кровать, потому что ни одна часть тела мальчика больше не слушалась, в том числе и рот. Крейг успел переодеться в обычную черную футболку и шорты до колен. Стоп, шорты? Серьезно? Твик обязательно с этого посмеется, когда придет в себя. Они с матерью что-то говорили, но юноша их не слышал. Лаура смотрела на парня своими обеспокоенными огромными зелеными глазами с длинными ресницами. Ее светлые брови были практически не видны на лице, создавая какой-то инопланетный образ, а длинные блондинистые волосы опадали на плечи. У нее был большой прямой нос и пухлые губы, окрашенные коричневой помадой. Она сильно отличалась от собственной матери Твика, ведь, по крайней мере, носила обычное домашнее платье оливкого цвета, а не наряд из пятидесятых, извечный передник с рюшками и ярко-красную помаду.       Твик сидел, подавляя желание упасть на кровать и провалиться в сон. Он переводил взгляд то на Лауру, то на Такера. Вот бы они не смотрели так, будто он уже откинулся.       — Да не знаю я, что с ним. Вроде, в ванной он был еще более-менее нормальным, — тихо огрызнулся Крейг на маму, и та, нахмурившись, покачала головой. А у Твика окончательно все органы перемололо в мясорубке от воспоминаний.       — Держи, измерь ему температуру. Видимо, она еще выше поползла. Это нормально после переохлаждения. Главное, что тело вообще отогрелось. Когда ты его принес, он на ощупь был ледышкой, — женщина протянула Такеру градусник, и он сразу же потянулся к Твику, аккуратно взял его за подбородок, тем самым приоткрыв ему рот. Парень послушно поднял язык, позволяя положить туда термометр. Холодный металлический наконечник ощущался очень неприятно, и Твик раздраженно промычал. Ну вот не любил он всю эту медицинскую возню. — Сними с него рубашку сразу, я послушаю легкие.       Сердце Твика бешено забилось, он испуганно посмотрел на Крейга, который вообще в глаза ему не смотрел. Легкий румянец проявился на скулах, и это не спряталось от внимательного взора Твика.       Такер стал расстегивать пуговицу за пуговицей, оголяя клеточку за клеточкой. Твик рефлекторно сжался, пытаясь уменьшиться и спрятаться от чужого взгляда.       — Твик, какие успокоительные ты обычно пьешь? — спросила Лаура, вытаскивая градусник изо рта.       — Я их не… Не пью. У меня аллергия, — пробормотал Твик, пытаясь сосредоточиться на заботливой женщине, а не на том, как долго Крейг возится с пуговицами. Ни при каких обстоятельствах он не пьет никаких седативных, с учетом его бывшей зависимости. Врачи пытались пичкать его всяким, но не учли тот факт из детства, связанный с его отцом. Конечно же, блять, он привык к ним слишком быстро, а потом и вовсе отказывался жить без таблеток. Он слишком большой путь проделал, чтобы избавиться от своих зависимостей, и не был готов сейчас все разрушить тупым срывом. Лауре он это говорить не стал, вряд ли она бы обрадовалась такому заявлению. 'Ой, да, Твик в детстве был наркоманом из-за своей тупой семейки, и теперь ему вообще ничего нельзя принимать, иначе все вернется назад.'       — Правда? Вот прям на все? Ладно, — она внимательно посмотрела на цифры термометра, кивая самой себе. Твик облегченно выдохнул и мысленно поблагодарил ее, что не стала давить, понимая, что это откровенная ложь. Тактичность этой женщины поражала раз за разом. Что же такого она видела в своей жизни, раз ведет себя так понимающе? — Все не так страшно. Мне аж легче стало. Я думала, у тебя там все сто пять, но сотку мы легко скинем, не волнуйся. Выпей, это просто тайленол.       Лаура протянула Твику белую таблетку, а Крейг, разобравшись с рубашкой, поспешно подал ему бутылку с водой. Твик, поморщившись, положил горькое лекарство на корень языка и быстро проглотил, запивая. Мило то, что Такер помнил о словах Твика. Тот рассказывал ему, что боится принимать лекарства без воды, потому что однажды чуть не подавился. К тому же, это сильно бьет по печени.       — Проверять будете? — он ухмыльнулся, уже готовый открыть рот и поворочать языком. Все это ему не нравилось только по одной причине. Он вспоминал свои дни в диспансере.       — Он всегда такой остряк? — Лаура улыбнулась, приглаживая мокрые волосы Твика. От этого действия он приятно зажмурился, отмечая, что ее касание не вызывает дискомфорта.       — Да, тебе придется привыкнуть. Мам, ему полностью снять рубашку, или и так хватит? — Крейг кивнул на Твика, показывая результат своей работы. Парень успел забыть, что его, вообще-то, пытаются раздеть. Это его истинный кошмар.       — Да, полностью. Со спины же тоже послушать придется, — и тут Твик расстроенно вздохнул, понимая, что ему уже не убежать.       Такер стал спускать одежду с плеч мальчика, и тот помог ему вытащить свои конечности из рукавов. И зачем одевался вообще, спрашивается. Луара внезапно взяла Твика за руки, начиная их пристально рассматривать.       — У тебя ничего не болит? Руки, ноги, пальцы? Если ты ничего себе не отморозил, это уже прекрасно, — она заботливо ощупывала каждую косточку, ворочала кисть из стороны в сторону. Миссис Такер не обращала внимание на бинты, которые Твик в спешке натягивал на себя, когда переодевался. Он задумался. Стоило ему повариться в воде, как любой дискомфорт тела сошел на нет. Хреново жить в горах, где температура достигает минуса по фаренгейту.       — Нет, вроде все в порядке. Просто голова сильно кружится и трещит. А, ну и слабость и ломота, — Твик будто бы на пробу пошевелил руками, чтобы подтвердить свои слова.       — Отлично. Тайленол быстро подействует, и забудешь о всех симптомах. Он и жар понизит, и боль успокоит, — Лаура улыбалась, пока надевала стетоскоп. — Кашлять не хочется?       Твик помотал головой, обращая свое внимание на Крейга. Тот молчал, просто сидел рядом, как моральная поддержка. От этого действительно становилось легче. Холодная мембрана коснулась груди, от чего Твик рефлекторно дернулся. Женщина внимательно слушала, перемещая стетоскоп от точки к точке. Хотелось протестующе брыкаться, лишь бы никто больше не трогал его тело. На сегодня ему уже сполна хватило. Еще эта паскуда рядом, так внимательно смотрит боковым зрением. Твик злостно повернулся и уставился на Такера, обозначая то, что все видит. Крейг прокашлялся, а затем встал и стал делать вид, что поправляет вещи в комнате, которые не так лежат. Они все. Лежат. Как надо.       Твик запыхтел, когда Лаура мягко развернула его, чтобы послушать бока и лопатки. Она говорила ему, как надо дышать, и он повиновался, успокаивая себя, что скоро все закончится.       — Все хорошо. Курить только бросайте, у вас легкие один и тот же звук издают, — она прыснула в кулак, снимая с ушей стетоскоп.       — Я курю больше, чем Твик, быть такого не может, — Такер закатил глаза, засовывая руки в шорты. — Да и вообще, это у тебя я воровал сигареты пару лет назад.       — Я бросила, и тебе советую, бери с меня пример, — она снова ослепляюще улыбнулась, и Твику стало очень не по себе от того, какие они вдвоем теперь другие. Шутят друг над другом, смотрят с нежностью и любовью. Их общение выглядело таким непринужденным и естественным. Твику уже не терпелось все узнать, но он боялся, что Крейг не расскажет всего.       Твик стал медленно натягивать рубашку обратно, пока никто на него не обращает внимания.       — Погоди, Твик, — ну вот. Он думал, что станется ниндзя, но чуткая Лаура поймала его. — Тебе не холодно? Я думала тебе еще согревающие повязки сделать.       — Не стоит, мне уже правда лучше. Каков ваш вердикт в итоге, миссис Такер? — теперь Твик более неуверенно застегивал пуговицы, но облегчение все равно обрушилось на него.       — Малыш, называй меня просто по имени. Не нужно этих любезностей. Ты уже родной для меня, — у Твика забилось сердце от этих слов. — У тебя просто легкое переохлаждение, это нормально. Я тебе еще витамины дам, чтобы иммунитет восстановить после такого стресса для организма. Вряд ли ты успел подхватить вирус или, не дай Бог, пневмонию. Завтра посмотрим, как будешь себя чувствовать, — Лаура поставила на тумбочку несколько бутыльков с цветными пилюлями, и собрала свою аптечку назад. — Все, будем ждать вас внизу.       Когда дверь закрылась, Твик откинулся на спину, даже не удосужившись до конца застегнуть рубашку. Сердце колотилось от счастья. Он, конечно, подозревал, что с ним вряд ли будет что-то плохое, но если такой профессионал, как Лаура говорит, что все супер, то это точно так. Он радостно заулыбался, понимая, что уже через полчаса и температура нормализуется. Вот только Твик забыл, что в комнате был не один. Крейг лег на кровать рядом, но с другой стороны, ближе к столу. Твик повернул голову в сторону, сталкиваясь с ухом Такера с блестящими сережками. Волосы были слегка влажные после их рандеву в воде.       — Мама не стала спрашивать, почему я мокрый. Очень признателен ей за это, — Крейг улыбнулся краем рта, и повернулся на Твика. Так странно смотреть друг на друга в такой перевернутой позе. Парни немного смутились, но отворачиваться в этот раз не стали. Твик позволил себе насладиться чужими красными щеками. — Тебе правда лучше, или ты опять соврал?       — Да, правда, Боже мой. Ты думаешь, я вру постоянно? — Твик поднял бровь, выжидающе смотря на своего искусителя.       — А кто тебя знает? Ты же непредсказуемый. Вроде не врунишка, но подслушиваешь разговоры в машине и читаешь чужие письма, — теперь уже Такер поднял бровь, полностью обезоруживая Твика. Его сердце забилось, как загнанная пташка. Он стал бегать глазами по лицу парня, пытаясь разглядеть на нем обиду, или чего похуже. Черт, он знал, что Крейг все поймет. Как же некрасиво получилось…       — Технически, письмо было адресовано мне. Такое ли оно чужое? — Твик сглотнул, кожей чувствуя, как воздух вырывается из носа Такера.       — А может, и не тебе, — Крейг прищурился, произнося это шепотом.       — Ты дурак? Оно подписано, — таким же шепотом пробормотал Твик. Парень пытался его подколоть, но произнося слова так… Разве можно хоть на унцию воспринять это как шутку? Скорее, как неловкую попытку разрядить обстановку. Твик поднял указательный палец и мягко потыкал им лоб взъерошенного Такера. — Что там? Что в твоей голове на самом деле?       Крейг перехватил его руку и положил ее к себе на голову.       — А там… Там мозг посылает импульсы сердцу. Сотни, тысячи процессов, выработка различных гормонов, в том числе и кортизол, из-за которого я сейчас схожу с ума. А знаешь почему? Потому что ты, засранец, без моего спроса залез в мои личные записи, где я, уставший и разбитый, признаюсь тебе в любви. Так ты еще и шутить пытаешься. У меня это защитная реакция, а у тебя какое оправдание?       Твик замер. Такер говорил вкрадчиво, томно, но смотрел пристально, оценивающе. Парень выпустил нервный вдох, дрожащими пальцами поглаживая чужую шевелюру.       — Откуда у тебя столько кортизола? Обычно у меня его полно, я что, с ним поделился? — Твик сглотнул, не до конца понимая, что чувствует сейчас.       — Скорее заразил, когда мы впервые поцеловались, — более сдержанный Крейг Твику нравился больше, этот какой-то слишком прямолинейный и бесстыжий. От его слов Твику становилось очень жарко, он лишь поморгал несколько раз, открыл рот несколько раз, закрыл его несколько раз, и снова поморгал. Еще чуть-чуть, и он окончательно взорвется, как осколочная граната.       — Открой тетрадь, — пролепетал Твик, удивляясь тому, как заплетается его язык.       Такер послушно поднялся, подошел к столу и открыл свое письмо.

Я влюбился так сильно в тебя, балбес.

Как же сильно хочется укусить твой поганый язык за то,

что ты пишешь такой бред про прощание.

Да я скорее сдохну, чем если мне скажут,

что я больше не поцелую тебя.

Ты ведь буквально самый потрясающий человек в моей жизни.

      — Вот дерьмо. Ты меня точно доведешь до сердечного приступа… — как бы подтверждая свои слова, Крейг положил руку на грудь и стиснул футболку. Он обошел кровать со стороны Твика, и лег рядом на бок, повернувшись к нему.       Твик бесцеремонно накрыл кисть Такера своей, пытаясь ощутить сердцебиение.       — И вправду. Бьется как-то слишком быстро. У тебя тахикардия? — Твик глупо улыбнулся, не зная, как еще справиться со всем своим смущением.       — Убери руку, иначе я ее сожру. Я слишком голоден сейчас, — Крейг ухмыльнулся, прикрывая глаза.       — Так пойдем? — Твик послушно притянул конечность к себе, четко понимая, что покраснел, как рак, из-за своей вольности.       — Все ждал, когда ты предложишь. Только, надеюсь, ты не в таком виде собрался? — Такер опустил взгляд вниз, на торс Твика, и, проследив за ним, мысленно парень дал себе пощечину. Все это время его рубашка держалась на одной пуговице посередине. Он стал судорожно ее застегивать, но пальцы отказывались слушаться. — Давай помогу.       Крейг поднялся, нависая сверху, и стал застегивать пуговицу за пуговицей. Еще немного, и Твик точно закричит. И кричать будет долго, протяжно, срывая свой голос. Может, даже стенать от стыда. Он просто не понимал, куда девать все то, что он начал испытывать. Куда девать все это напряжение, куда девать заходящееся в приступах сердце, куда девать мгновенно становящиеся ватными конечности. Такер был так близко, так невыносимо близко. Твик вновь ловил чужое дыхание на своей коже, от которого становилось по-настоящему плохо. Или хорошо. Сложно разобраться в своих чувствах, когда все вокруг похоже на месиво.       Пока Крейг возился, Твик задумался над его недавними словами. Он торопился? Что это вообще значит? Разве он торопился? Он как-то перебарщивает? Что вообще происходит? Хотелось спросить, но язык отказывался поворачиваться, оставляя вопрос где-то глубоко в глотке. Твик не контролировал свои порывы, и так было всю его жизнь. За последние дни внутри взорвалось столько фейерверков, что сдерживать их уже просто невозможно. С другой стороны, Твика постоянно колбасило от любого их контакта. Ему сложно свыкнуться с тем, что теперь все их взаимодействие вызывает столько новых эмоций. Был ли он таким голодным и жадным всегда, или все дело именно в Такере? Да. Наверняка, именно этот тупоголовый брюнет служит Твику причиной потери контроля над собой.       Крейг будто специально медлил, осторожно просовывая пуговицы в петли. Сегодня Твик понимал, что в чужих глазах выглядит младенцем, который ничего сам не умеет. Он ненавидел быть таким беспомощным, но силы совсем покинули его бренное тело и душу.       Непонятно откуда, но Твика стала терзать появившаяся тревога. Он пытался вспомнить себя прошлого, и этот образ сильно контрастировал с тем, каким он стал сейчас. Раньше он был настолько недоверчивым и нелюдимым, даже с Такером. Твик терпеть себя не мог и по сей день, и эта неприязнь заставляла его отталкивать всех от себя, чтобы ему не становилось стыдно. Стыд за себя присутствовал всегда, поэтому парень постоянно подшучивал над Крейгом, огрызался, вел себя откровенно грубо и мерзко. Нет смысла спорить, что после признания Твик смягчился. Все дело в том, что впервые он узнал, что нравится кому-то. Такеру. Человеку, от которого его дух захватывало все эти месяцы. Он очень ценил и скучал по тем временам, когда они вели себя, как придурки. Сейчас они тоже придурки, но теперь Твику хочется только Крейга, и ничего больше.       Подавляя свое желание вновь вцепиться в этого балбеса, Твик пнул чужую руку от себя, застегивая оставшиеся пуговицы самостоятельно. Он начал злиться сам на себя, и это не было чем-то непривычным и неожиданным. Он слишком путался в том, какой он человек, и все это из-за того, что столько лет к лицу приклеивалась маска дикого и злого подростка.       — Идем, — буркнул Твик и поднялся на ноги, слегка шатаясь. Он оставил Такера позади, уже открывая дверь и продвигаясь к лестнице.       Семья Крейга накрывала на стол, и все это походило на какой-то сюрреализм. Охвативший Твика гнев стал стремительно душить его, хотелось сардонически засмеяться, кричать о том, что они все фальшивки. Он ни черта не понимал, и все эти перемены казались неправильными. За столько времени он успел привыкнуть прятаться по углам, избегая столкновения с Такерами. Теперь его родственники были похожи на типичную милую семью с обложек реклам. Единственное, что их выдавало, это ворчание и легкие перепалки. Может, они все еще раздражали друг друга, но теперь пытались казаться дружелюбными и добрыми? Воссоединение! Твик искренне пытался спрятать свою желчь, но взгляд его выдавал. Он смотрел на все это хмуро и строго, присаживаясь за стол. К слову, стул ему любезно отодвинул Томас Такер. Твик скривился, но все равно ломано улыбнулся и кивнул. Что за херня?

[MODWHEELMOOD — THINGS WILL CHANGE]

      Еда приветливо благоухала самыми разными специями, заставляя желудок Твика скрутиться. Странно, но аппетит это все не вызывало, только приступы тошноты. Крейг сел рядом, пытаясь обеспокоенно заглянуть в глаза Твику, но тот отворачивался, борясь с противоречиями внутри. Он делал вид, что ему намного интереснее разглядывать тарелки, чем людей вокруг.       Единственный человек, который ему в данный момент нравился, это Патриция. Она тоже присела рядом, задорно толкая ногу Твика под столом. Он обратил на нее взор, и захотелось улыбнуться искренне, подражая этой девочке. Раньше он видел ее только испуганной и обозленной, ее брови всегда были сведены. Но на Твика она смотрела такими светлыми карими глазами, что парень не смог сдержаться и шепнул ей кое-что на ухо.       — Пока что только ты мне нравишься тут, — она хихикнула и снова боднула его, раскачиваясь на стуле. Она была и вправду очень милой. Сколько ей? Тринадцать, четырнадцать? У Твика никогда не было возможности пообщаться со своими младшими родственниками, потому что… Потому что родители никогда не брали его на семейные собрания. Никогда. Он не помнил лиц своих родных, потому что в последний раз видел их в далеком детстве. Он точно знал, что у него большая семья, но все они живут в других штатах. Бабушка и дедушка в Вирджинии, но Твик их не помнил. Дядя в Нью-Мексико, его он тоже не помнил. Куча кузенов там же. По рассказам Крейга, Твик знал, что у них наоборот вся семья состояла только из четырех человек, его бабушки и дедушки все ушли из жизни, а других более близких родственников попусту не существовало. Никаких братьев и сестер у Лауры и Тома. Твик им не завидовал, быть единственным в семье ему не прям, чтобы нравилось. Было одиноко.       Казалось бы. Единственному сыну должны уделять максимум внимания, и у обычных людей так это и было. Но парадоксально то, что Твик чувствовал себя первым ребенком. И ревновал ко второму, которым была ненаглядная и очень паршивая кофейня Твиков. Парень начал ненавидеть с себя с тех пор, как вообще появился на свет, потому что его тупые самовлюбленные родители назвали сына в честь собственной фамилии.       — Крейг сказал мне то же самое про тебя, — она хитро ухмыльнулась, кивая в сторону парня, который уже накладывал пасту в тарелку Твика.       Рыжие волосы Триши были такими яркими, похожи на цвет ее отца. Она всегда носила большие толстовки, что очень контрастировало с младшеклассниками, которых видел Твик в прошлом в средней школе. У нее также были веснушки, и их намного больше, чем у самого Твика. Приятно встретить ее так, поговорить с глазу на глаз. Гнев парня поубавился, ведь он понял, что, если эти изменения повлияли так положительно на нее, то это отлично. Пусть хоть кто-то будет счастлив.       — Что еще он успел тебе сказать? — вновь шепнул Твик, хмуро поглядывая на Такера.       — Что ему уже не терпится сбежать отсюда с тобой. Да, Крейг? — Триша окликнула ничего не понимающего парня, который тут же закатил глаза. Внутри Твика все потеплело от ее слов. Он и забыл, что их связывало все это время.       — Чего тебе? — гнусаво спросил Такер. Он уже закончил накладывать салат себе, и скрестил руки на груди.       — Ничего, я просто уведомила Твика, что ты ворчливый старик в теле подростка. Ну, чтобы он не обманывался твоим прекрасным личиком, — она засмеялась, и Твик заметил, что морщинки у ее глаз ровно такие же, как и у Крейга. Единственное, что их отличало — у ее брата невероятно красивые морщинки на щеках от улыбок, а у нее ямочки. У Такера ровные зубы, а у нее щербинка.       Они показали друг другу средний палец, и Твик ахнул. В целом, он часто показывал такой жест кофейне. Рано утром в выходной, вместо того, чтобы отдыхать дома, он приходил в это место. Весной с рассветом, зимой — пока темно. Но практически каждый раз он встречал его с поднятым вверх средним пальцем. Время, когда людей не было на улице, время, когда все еще сладко спали в субботу. Время, когда вплоть до часу дня ни одного посетителя. Южный Парк по выходным был самым тихим, не считая вечеров, но родители этого не принимали. Они считали, что работать надо постоянно, круглосуточно, считали каждую копейку. Хреново то, что Твику не платили зарплату, а давали несчастные карманные, которые даже на одну треть не были похожи на нормальный заработок. С учетом того, как много раньше Твик впахивал в кофейне, чтобы хоть что-то себе позволить… Это были гроши. А на другую работу его не брали, все до сих пор считают, что он псих. Да и в целом, Твиков никто не любил. Весь город будто бы был в курсе всего, что происходило в их доме. Сплетни разлетались слишком быстро. 'О, ты тот самый Твик? Сынок Твиков? Это тебя игнорируют, и завели ради дешевой рабочей силы? Это тебя не хотели? Это на тебя твоей мамаше и папаше глубоко плевать?'       — Все, прекращайте, — голос подала миссис Такер, покачивая головой. — Дорогие, я хочу поблагодарить вас. Это наш первый семейный ужин за долгое время, и я признаюсь, что очень скучала. И по вам, и по нашим маленьким собраниям. Твик, я рада приветствовать тебя в нашей скромной обители. Будь как дома. Помни, что можешь приходить в любое время. Если нужно, я поговорю с твоими родителями и объясню, что ты с нами и с твоим другом.       Твик ужаснулся от того, что она сказала. В ушах резко зазвенело, и он потерял самообладание. Вся та тревога, которая продолжала накапливаться в нем, моментально вырвалась наружу. Взгляд расфокусировался, он стал жадно хватать ртом воздух, пытаясь надышаться. Никто, казалось, и не заметил перемены в его поведении, и от этого ему стало ужасно тошно. Все просто привыкли, что он неудобный, странный, психически нездоровый. Никто не обращает внимание, всем все равно. Он навсегда останется тем самым странным парнем.       — Н-нет, не нужно. Им… Им плевать на меня в любом случае, — Твик пытался выровнять дыхание, и, хотя бы сосредоточить взор на тарелку перед собой. Упоминание его родителей сильно выбило его из колеи. Сложнее ощущать это теперь, когда парень, с которым у него было много общего, вдруг обзавелся хорошими отношениями со своей родней. Парень, с которым они обсуждали шуточное убийство своих отцов. И теперь один их этих отцов крепко держал руку Лауры, поглаживая ее большим пальцем. Что за черт? Твик завидовал.       — Наше предложение в силе, а двери всегда открыты для тебя, — уже тише сообщила мама Крейга, и Твик заставил себя посмотреть в их лица. Томас хмурился, явно сдерживая какие-то слова внутри. Есть вероятность, что это предложение исходит только от 'хранительницы очага'. Рядом сидящий Такер выглядел чересчур напряженным, его губы сжались в тонкую линию, он пристально смотрел на сплетенные руки своих родителей. Видимо, не все так хорошо, как могло показаться Твику на первый взгляд. — Я предлагаю помолиться, ведь раньше это было нашей традицией. Возьмитесь за руки и поблагодарите Бога, о чем хотите. Я хочу сказать спасибо за то, что мы набрались смелости и сил восстановить нашу разбитую семью, и за то, что теперь у нас есть вкусный ужин, который мы можем разделить все вместе.       Твик поморщился. Это звучало как полнейший бред. Несмотря на то, что иногда Крейг говорил что-то о Всевышнем, парень все еще воспринимал это в штыки. Он не понимал, где Такер мог 'обрести' Бога. Когда от Твика все отвернулись, где был их хваленый Господь? Он с усилием прикусил язык, принимая протянутую им руку Патриции и Крейга. Последний чуть надавил на ладонь Твика, обращая свое внимание на себя.       Он выглядел очень тоскливым и подавленным. Уставшим. Он лишь кивнул мальчику, и стиснул его руку крепче, закрывая глаза. Повисла тишина, и Твик стал бегать глазами от одного лица к другому, чувствуя, как пустота заполняет его. Минута точно прошла, в которую никто не шелохнулся, отчего ему показалось, что время застыло вовсе. Они что, правда все… Молятся? Его родители были буддистами, сколько Твик их помнил, а потому все католические привычки были для него чуждыми.       И вдруг он вспомнил, что Лаура назвала его другом Крейга. Черт, они же долбанные христиане, которые отвергают людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Твик был далек от гомофобии, потому что… Потому что его родителям в целом всегда было похуй на всех и вся, а сам он никогда не оказывал знаков внимание ни к одному человеку в мире. На этой почве одноклассники никогда не задирали его до появления Такера.       Молитва закончилась, все постепенно открывали глаза и принимались за свои вилки. Твик посмотрел на пищу, понимая, что ему и кусок в горло уже не залезет после всего произошедшего. С усилием он заставил себя намотать на вилку спагетти. И только сейчас он заметил, что Крейг продолжает сжимать его руку. Он немного трясся, и Твик беспокойно посмотрел на него. Он продолжал выглядеть таким отрешенным и напряженным, отчего на душе становилось совсем неуютно. Такер запихивал в себя еду очень остервенело и яростно. Так как он левша, правая ему была не нужна в данный момент, как и Твику левая. Таким образом они цеплялись друг за друга, успокаиваясь от этого простого жеста.       Твик вспомнил, как когда-то любил делать, до того, как это стало казаться чересчур странным. Он перевернул руку Крейга и положил ее на стол тыльной стороной, а затем в раскрытую ладонь вложил свои пальцы, аккуратно поглаживая ее. Подушечками он проводил по мягкой коже, водил и по расслабленным пальцам Такера. Когда он касался их кончиков, через тело будто бы проходили какие-то разряды. Твик все еще стеснялся своих собственных обрубков, ведь они все такие же пересушенные, шершавые и болезненные, как и раньше. Что-то в этом мире не меняется.       Наконец, он сумел успокоиться и вернуть свое прежнее нормальное состояние. Даже аппетит появился, поэтому Твик решил поесть. И… Эта еда была и впрямь Божественной.       Он благодарил судьбу за то, что никто не задает ему глупых вопросов про его жизнь, все вели себя тактично, и постепенно обстановка стала разряжаться. Все вели себя непринужденно, Томас рассказывал про свою работу в банке охранником, и выражал свое удовольствие по поводу того, что теперь они видятся с Лаурой намного чаще. Она рассказывала про то, что им нравится выходить на перерывы вдвоем и обсуждать их глупых коллег.       Они действительно чем-то были похожи на Крейга с Твиком. Парню захотелось предположить, что их знакомство было таким же странным и неловким, и что они также избегали чувств долгое время. Сейчас они выглядели так, словно осознавали, что только они могут понимать друг друга, как никто. Вдвоем против всех, да? Твику все равно приятно видеть их такими обновленными, хотя раньше он вообще не видел их вдвоем. Такер опустил плечи и иногда хмыкал от каких-то фраз в диалоге.       Триша в свою очередь жаловалась на одноклассников, которые были слишком беспечными и тупыми, как она выразилась. Твик заметил, что ей сложно влиться в коллектив, но еще глубже он заметил, что она очень скучает по Крейгу, всячески привлекая его внимание. Школы Южного Парка находятся рядом, но им не удается видеться. Возможно, потому что Твик слишком сильно перетягивает на себя одеяло. Именно поэтому он молчал и не высовывался, позволяя семье пообщаться, как следует, и наверстать упущенное. Разговаривали все, вели оживленную беседу, Такер иногда и сам подключался, но о себе ничего не рассказывал.       — Твик, как ты вообще познакомился с Крейгом? — на удивление, это спросил именно Томас. Человек, который еще недавно кричал на сына за то, что он шляется хуй пойми с кем, называя Твика чмошником. Очень приятно, кстати.       — Это смешная история. Он меня преследовал, — подал голос Крейг, самодовольно улыбаясь. Твик ущипнул его бедро под столом.       — Все было не так! Он первый начал следить за мной! — Твик вспыхнул, понимая, что его щеки горят. Как же ужасно неловко. Он мечтал провалиться под землю от охватившего его стыда.       Все затихли, ожидая услышать продолжение истории, но Твик лишь закрыл руками свое лицо. Поэтому… Поэтому именно Такер решил все выдать. Как на духу.       — Я ходил на его тренировки по бейсболу, а он ходил за мной после школы. И куда бы я не забродил, он всегда был рядом. Я чувствовал его присутствие, но не решался что-либо сделать. Просто подкидывал ему записки в школе. Мы так несколько недель бегали друг за другом. Ну, точнее Твик бегал. Я просто сидел на стадионе, — Крейг подпер голову рукой, пристально наблюдая за реакцией парня рядом. Твик разозлился.       — Да что ты! Я? Бегал? Ты не хочешь рассказать, как пялился на мои ужасные руки каждое совместное занятие? И то, что ты до сих пор никого в школе не слушаешь, продолжая на меня смотреть? — он полностью развернулся к Такеру, начиная закипать. Да как он смеет выставлять его в таком свете? Все было совсем не так!       — Ага, но ты-то и против не был. Таскал меня потом всюду за собой, — Крейг точно нарывался, это чувствовалось. Зачем его выводить Твика из себя? Он же знает, что это очень легко сделать. Еще немного, и парень полезет с ним в драку. Почувствовав неладное, сквозь смех, Лаура вмешалась.       — Ребята, мы поняли, поняли. У всех своя версия, это нормально, — хоть она и пыталась перевести тему, Твик уже не мог остановиться.       — Вообще, перед тем, как мы 'нормально' познакомились — подрались. На крыше! Я думал, что от злости скину его оттуда, — он пытался подавить улыбку, но на самом деле сквозь раздражение испытывал реальное удовольствие. Еще ни с кем он не обсуждал всего этого, и приятно поделиться с самым чудесным и судьбоносным знакомством в своей жизни. Каким бы глупым это не казалось, он действительно с теплом вспоминал тот день.       — Да, а потом, увидев у меня кровь из носа, тут же побежал затыкать ее салфетками. Странно, не находите? — Твик никогда не видел Крейга таким оживленным. Хоть он и шутил, рассказывал это иронично, в глазах читалась бесконечная любовь. Приятно быть на одной волне, и Твик успел уже забыть — какого это. В последнее время им не удавалось нормально пообщаться, поговорить, как они всегда говорили. Вновь подкалывать друг друга оказалось слишком прекрасно.

[FONTAINES D.C. — STARBURSTER]

      Все окончательно перестали сдерживать смех, и эти искренние улыбки заглушили все негативные чувства внутри Твика. Он наконец увидел их настоящими, без ненависти прошлого, без ненависти к себе. Даже Томас прикрывал рот рукой, пытаясь сдержать свой низкий хохот. У глаз появились морщинки, и Твик пытался представить, что ничего до этого не происходило ужасного. Что ни одного избиения Крейга не было.       Избиения Крейга. Избиения…       Твик замер, со страхом вжимаясь в стул. На него в миг нахлынуло все то, что он пытался подавить ради Такера. Он перевел на него взгляд, и выглядел Крейг таким расслабленным и счастливым. Как он… Как он вообще отпустил это все? Или не отпустил? Что он чувствовал сейчас? Почему он такой радостный, как он простил? Что вообще происходит, твою мать?       Буквально вчера Том оставил просто ужасающие синяки на теле Такера, которые наверняка сейчас налились самыми разными цветами. Еще вчера Твик слышал, как громко они ругались, слышал шум, разбитую посуду. А уже сегодня — эта придурочная семейка смеется от истории знакомства с Крейгом. Это все бред, полный бред. Чувство, что он ночью случайно попал в черную дыру, которая отправила его в параллельную Вселенную, где всего этого не было. Что вообще такого могло произойти, раз Такер так легко забыл и простил? Гнев закипал внутри, настоящая ярость стала течь по венам, и Твик с усилием сжал бедра, впиваясь в них когтями. Он смотрел на всех присутствующих, понимая, что сходит с ума. Или уже сошел. Вся эта хуйня из его собственной жизни так сильно утомляла его раньше, да и по сей день. Но со встречи с Крейгом Твик стал переживать и за него. Хоть он и не показывал этого открыто, но все проблемы этого парня принимал близко к сердцу, волнуясь за его самочувствие. Каждый раз, когда Такер делился с тем, что происходило дома, у Твика с болью сжималось сердце. Он думал, что с его собственными родителями не все так плохо, не все так страшно. Оказаться на месте Крейга ему не хотелось, но несмотря на это он каждый раз приходил к нему домой, чтобы в случае чего защитить… Дрался Твик хорошо только с равными по силе, и четко понимал, что, если придется вступить в бой с Томасом — он проиграет.       Ночами у Такера он придумывал, чем в случае его можно ударить мужчину, держал что-то тяжелое на тумбочке, и очень расстроился, когда Крейг выкинул старую бутылку Твика 'на крайний случай'. Он был готов заступиться, был готов пожертвовать собственным здоровьем, лишь бы Такера никто больше не тронул. Ему было так больно вчера, когда он ничего не мог сделать, когда Крейг пришел разбитый, опустошенный и злой, с многочисленными травмами на теле. Так не должно быть. Так не должно было быть! Сейчас все притворяются, будто ничего не случилось, будто раньше ничего плохого не было. Они притворяются, будто на Такере нет синяков, и он прекрасно себя чувствует. Это все такое лицемерие, и именно от него Твика всегда тошнит. Руки сжались в кулаки, он не знал, куда деть свою ярость. Ему всегда было тяжело справиться со своими эмоциями, он их боялся, но направлять в нужное русло так и не научился.       Все слова проходили мимо ушей, он окончательно ушел в себя, в ушах громко звенело. Он слышал все, кроме чужой речи. То, как звенела лампочка над головой. То, как трещала свеча на столе, которую сразу же захотелось опрокинуть. То, как Триша шаркала ногой по полу, то, как вилки бились о тарелки. То, как на кухне кипела вода в чайнике. Каждый этот звук раздражал до такой степени, что у Твика чесалось под кожей. Он схватил свой кулак второй рукой и стал с силой расчесывать кожу, лишь бы хоть чем-то себя занять. Он не знал, что ему нужно сейчас сделать, чтобы успокоиться. Твик и не хотел. Он считал, что Крейг не заслуживал всего этого. Он заслуживал честную семью, добрую к нему. Он заслуживал отца, который его любит по-настоящему, а не прикидывается ради жены. Хотелось перевернуть этот долбанный стол, чтобы вся еда улетела на пол. Почему они все закрывают глаза? Почему и раньше они закрывали глаза? Почему они не пытались защитить его Крейга?       Кто, если не Твик это сделает? Кто, если не Твик будет всегда рядом? Каждый раз, когда Такеру было грустно и плохо, когда он злился парень крепко сжимал его руку. Сейчас он светится от радости, но это не вызывало в Твике нужной эмоции умиротворения. Он знал, что внутри Крейга осталась огромная зияющая дыра. Еще недавно Твик копался в себе на протяжении долгого времени, жалел себя из-за собственной семьи. Но он вспомнил, что для него на первом месте именно чувства Такера, которые Твик эгоистично игнорировал.       Жгучая ненависть к себе вспыхнула, как маленький огонек от подлитого масла. В первую очередь из всех, кто здесь находился, он терпеть не мог себя. Он не нес ответственности за чужие действия, но нес за свои. И… Твик боялся представить, какую боль приносил Такеру все эти месяцы своей тупой башкой, ничего не замечающей и не понимающей. Пока Крейг убивался, понимая, что им никогда не быть вместе так, как хотелось бы, Твик думал совсем о другом. О своей несчастной и паршивой жизни. Каким он был слепым… Именно Такер сделал его человеком, превратил из дикого волчонка в того, кем он является сейчас. Именно он подарил Твику то тепло, ту любовь, в которой он всегда нуждался. Все это доверие, вся эта преданность не должна остаться безответной.       Наконец Твик поистине принял свои новые чувства. Они были всегда, просто не так, как это описывается обычно. Твик был готов на все, но не понимал, почему. Твик был готов пожертвовать всем, лишь бы Крейг чувствовал себя хорошо. Он всегда мечтал быть для него опорой и защитой, хотел закрыть его своей спиной, лишь бы никто не обидел. И Твик понимал, что сам нуждался в этом не меньше. Все время их объединяло именно бесконечное одиночество, в которой они стали друг другу партнерами. Партнеры в беспросветной тьме, идущие бок о бок.       Может, Такер и простил своего папашу, но Твик не сможет. Его выворачивало от одной мысли о синяках Крейга.

      Хотя, воспоминания у меня так себе… Прятал туда Тришу. Первое время Том не знал о существовании этого шкафа, неплохо получалось.

      Такер кажется этим огромным шкафом, пытается спасти и спрятать всех, кого любит, кем дорожит. Но забывает, что и самому нужен кто-то, кто поможет ему укрыться. Он выглядит таким мощным, нерушимым, бесстрашным, но внутри хрупкий. Твик же наоборот, лишь внешне казался слабым, но в глубине души пошел бы на все, лишь бы уберечь Крейга. Твик никого не любил, даже просто по-дружески, каждый человек в его жизни казался врагом. Все были настроены враждебно по отношению к нему, пытались отгородиться, откреститься. Пинали, кричали, смеялись. Но за все это время Твик не дрогнул, и смог принять одного единственного, кто был добр.

Знаешь, я вообще перестал бояться боли в какой-то момент своей жизни.

      Твик не знал, что одной единственной боли он все же боялся. Душевной. И она терзала его так долго…       Какой же отец Такера мудак. Исходя из всего, что когда-либо рассказывал Крейг, возможно, у них были конфликты на почве… Почве того, что он…       Твик зажмурился.       — Эй, что с тобой? — парень повернулся к нему, почти шепотом произнося эти слова. Единственные, которые Твик услышал за этой оживленной беседой. Он не следил уже ни за кем, только устремил на блестящие глаза напротив. Крейг отправил руку под стол, накрывая ей сжатый кулак Твика. Черт, он действительно почувствовал изменения его в поведении. От него и вправду ничего не утаить, все чувствует, все видит… Темно-зеленые глаза смотрели так глубоко, пытаясь заглянуть в душу, туда, откуда и исходят все проблемы Твика. Он понимал, что что-то не так, брови немного нахмурены, а губы сжаты в полоску. От былого счастья не осталось ни следа, Такер обратил свое внимание на него, и вдруг весь мир застыл вокруг них двоих. Ничто уже не казалось таким важным, все проблемы размывались под их зрительным контактом. Рука мягко поглаживала Твика, он пытался раскрыть его кулак, чтобы сплести пальцы, но не получалось.       Внезапно, от охваченного им порыва, Твик резко наклонился вперед, целуя Крейга. Сердце подскочило ввысь, адреналин прошелся по телу волной. Такер испуганно округлил глаза от неожиданности, и тут же отстранился. Твик разочарованно выдохнул, понимая, что совершил ошибку.       Он поворочал головой, озираясь на сидящих за столом людей. Они резко замолчали, и не сводили удивленных глаз с них. Крейг прикрыл рот, опуская голову, будто чего-то боялся. И Твик понял, чего.       Томас нахмурился, его губы, прямо как у Такера, сжались в такую же тонкую полоску, он весь напрягся, но ничего не говорил. Неловкую тишину никто не прерывал, поэтому Твик взял эту роль на себя. Он встал из-за стола.       — Лаура, спасибо за еду, она очень вкусная. Но меня тошнит, ведь вы ведете себя так, будто у Крейга прямо сейчас нет никаких синяков, и тело его не болит от недавних ударов. Этого я понять не смогу, простите. Мне очень больно за вашего сына, и очень больно от вашего взгляда, мистер Такер. Не смотрите на него, как на прокаженного, — Твик говорил это медленно, спокойно, хотя изнутри его разрывало от гнева. Он старался держаться, и это получалось успешно. Он ликовал тому, что смог сказать что-то прямо, а не проглотить, как раньше.       — Твик, что ты творишь… — промычал Крейг, не отрывая руки от лица. Моментально обида обожгла Твика. Он развернулся к лестнице, понимая, что действительно налажал. Он еще успеет обдумать свой поступок, и обязательно закопает себя в яму. Главное забрать вещи и уйти сейчас.       Стоило ему отойти на шаг, как Такер поравнялся с ним и схватил за запястье.       — Он прав. Пап, спасибо, конечно, за попытку. Но сейчас ты выглядишь так, будто готов разорвать меня на части, — Крейг опустил голову вниз, делая вид, что его носки — самое интересное в этой комнате.       — Крейг! Он ничего против не имеет, просто это было неожиданно! — Лаура тоже встала, пытаясь подойти к сыну, но он лишь покачал головой. Ее голос дрожал, она разрывалась, не зная, что делать, к кому обратиться. — Том!       — Крейг, все в порядке. Я… Прости, — это все, что он смог выдавить из себя, злостно уставившись в тарелку. Твик очень пожалел. Черт, этот поступок… Это не его дело. Зря, зря он это сделал. Моментально развеял ту семейную магию, которую он не понимал от начала до конца. Думая, что сделает лучше, сделал отвратительно. Такер выглядел очень подавленным, охваченный тоской и болью. Твик напомнил ему то, с чем он пытался смириться. Зачем вообще было так делать, если он еще не разобрался в ситуации? У Твика перехватило дыхание, а сердце предательски заколотилось, но так, что еда норовилась вырваться наружу. Он быстро-быстро задышал, уже не пытаясь вникнуть в то, что происходило.             Его заколотило. Будто захваченный в конвульсиях, Твик забился, пытаясь ловить ртом воздух. Он пытался оправдать себя тем, что переживал за Крейга, но понимал, что все испортил. Ему нельзя было лезть в это, но его сами затащили в этот семейный круг.       — Это… Это вы меня… Простите, — Твик схватился за рубашку на груди, понимая, что теряет равновесие. Такер, словно на подхвате, придержал его за плечи, все еще качая головой. Он был как вышедшая из строя кукла, замкнувшаяся на одном движении. Все окружающее Твика пространство вдруг поплыло. — Я… Я не должен был… Просто… Крейг… Вы все не понимаете, что сделали с ним…       Твик сильно сомневался в своих словах, и бывшие мысли вылетели из головы. Он здесь чужой, но попытался заставить всех следовать своим правилам. Он никто, его видят впервые, и вот он уже качает права в чужом доме. Вспоминая счастливое лицо Такера, который рассказывал о Твике, он наконец окончательно словил очередную паническую атаку.       Он схватился за горло, понимая, что не может надышаться. Легкие резало, ведь кислород не проникал в них нормально. Ему уже было все равно на то, что творилось вокруг. Твик чувствовал себя таким эгоистом, такой мразью. Портить все — его вредная привычка. Он начал расчесывать горло, понимая, что ему мешают бинты. Тяжело не дружить со своей головой, тяжело быть таким противоестественным. Тяжело быть неправильным, тяжело быть ходячей ошибкой. Ему и на свет-то не суждено было появиться, это чистая случайность, ставшая для многих роковой. Шрам на горле зудил, его захотелось расчесать до крови, даже несмотря на то, что он полностью зажил.       Крейг с силой начал трясти его, схватив за оба плеча. Лаура тоже мельтешила рядом, но Твик не мог сделать вдоха. Голова закружилась пуще прежнего. Ему обязательно быть настолько ужасным? Ему обязательно портить все, к чему бы он не прикасался?       — Твик, Твик, ты слышишь меня? — голос Такера была таким испуганным. Твик опять перетягивал все внимание на себя, опять делал себя центром земли, и от этого становилось совсем плохо.       — Простите, это все… Не мое… Дело, — прохрипел Твик, сжимаясь до состояния атома. Захотелось просто коллапсировать, сжаться до такой степени, что от него ничего не останется.       Крейг рвано прижал его к себе, крепко цепляясь за спину Твика.       — Твик, все в порядке, мы понимаем. Крейг, отведи его наверх, он просто переволновался, — Лаура уже выглядела спокойнее, да и все в комнате будто бы… Чувствовали себя виновато.       — Твик, прости меня. Крейг вряд ли сможет простить, но я и перед тобой должен извиниться. Он все расскажет тебе. Я никогда не забуду всего того, что делал с этой семьей, это снится мне по ночам, и я ненавижу себя. Но я уже меняюсь. Не хочу, чтобы ты думал, что мне плевать, — Томас подошел ближе, и Твик поднял глаза на рыжего мужчину. Он кивнул, и, опираясь на Такера, стал медленно подниматься на второй этаж.       Когда безопасное пространство оказалось ближе, Твику должно было полегчать. Но этого не случилось. Из-за того, что он так судорожно дышал и раздирал горло, подступила реальная тошнота. Так нагло влезть туда, где ему не рады. Что теперь милая Лаура думает о нем? А Крейг? Твик попытался оттолкнуться от парня, но тут же потерял равновесие и упал на колени. Как вообще теперь смотреть ему в глаза? Кошмар вновь охватывает Твика с головы до пят. Он скрутился пополам и схватился за живот и рот.       — Крейг, меня сейчас вырвет, — его охватил рвотный позыв, но он проглотил его, чтобы не наблевать на пол, как котенок. Тошнило так, будто он нарочно коснулся язычка пальцами. Твик с выступающими слезами взглянул на Такера, который безмолвно застыл в отчаянии.       Очередной позыв, и застывший парень взял себя в руки. Он сильно схватил Твика и быстро направил его в треклятую уборную. Снова падая там на кафель, мальчик практически пополз к унитазу, пытаясь не думать, насколько мерзко и жалко это выглядело. Твика часто тошнит, но при Крейге это было всего два раза. Первый в день, когда Твик поранил себя, а второй — на Хэллоуин.       Его истошно рвало, пока Такер, присевший на корточки, поглаживал его спину и что-то бормотал. Так сильно переволноваться… Не что-то новое. Такое с Твиком часто бывает, от эмоционального стресса желудок сворачивается и выплескивает все содержимое, даже если там нет. Жалко лишь то, что только-только принятая в организм еда покидает тело. Зря только перевел ее…       — Твик, ты зря так волнуешься, все ведь в порядке… — Крейг сам явно не понимал, что сказать, что сделать. Он звучал до такой степени неуверенно, что Твик просто не поверил ему. Он повел плечом, все еще обхватывая унитаз с двух сторон. Полностью опустошив желудок, ему стало легче.       Он выпрямился и подошел к зеркалу. Огромные синяки под глазами выглядели сейчас особенно ужасающе на фоне белейшей кожи. Твик стал развязывать бинт на руке, выбрасывая его в мусорное ведро, а затем достал из шкафчика свою зубную щетку и принялся остервенело очищать полость рта.       Такер ни слова больше не говорил, просто обеспокоенно наблюдая за происходящим. Видимо, для его психики это тоже был предел. Если Твик в свою очередь ловит панические атаки, то Крейг замыкается в себе настолько, насколько возможно. Выглядит отрешенно, будто вовсе превращается в пустое место.       Они молча вышли, понуро добираясь до комнаты Такера.       Когда дверь за ними захлопнулась, Крейг уложил Твика на кровать, приглаживая его волосы. Парень смог нормально вздохнуть, возвращая себе эту обычную способность любого обычного человека. Практически все живое на земле может дышать, не считая рыб и микроорганизмов. И, видимо Твика. Это так кошмарно — лишаться главной функции тела.       — Ты злишься на меня? — Твик перевернулся на бок к столу и окну, чтобы не пересекаться взглядом с Такером. Он остервенело срывал бинты с шеи, которые продолжали его душить. Он хотел сделать это еще в ванной, но сил стоять уже не было. За все это время он привык к ним, пряча свой стремный шрам, напоминающий ему, каким психом он был на самом деле.       — Да. Или нет. Я не знаю, — ответил Крейг, перешагивая через Твика, чтобы лечь рядом. И, как на зло, он оказался лицом к лицу с ним. Глаза Такера были красными, будто он успел прослезиться, и Твика охватил стыд. Он так зациклился на собственном состоянии, что снова не успел понять, какого ему. Так сложно следить за двумя людьми одновременно. 'За несуразным собой и любимым тобой.'       — Избавься от меня, я только разрушать все могу… — Твик зажмурился, пытаясь избежать пытливого взгляда парня.       — Нет. Ты все правильно сделал. Я не подумал о том, что ты можешь ощутить, уж слишком сам погрузился в эйфорию, хотя всем пообещал, что не приму это слишком быстро. Оказалось, мой рассудок помутнился. Я и сам успел забыть, пока ты не напомнил, — Крейг тяжело вздохнул, и завел руку за ухо Твика, пряча еще влажные пряди. Он слегка провел по ушной раковине, поглаживая, успокаивая.       — В итоге напомнил, и ты расстроился, — пробормотал Твик. Его язык заплетался. Наверняка в тридцать лет он словит инсульт от оторвавшегося тромба в мозгу, с учетом всех его нервных срывов.       — Поверь, это не так страшно. Я знаю, что отец меня больше и пальцем не тронет. И я его, — он затих, а Твик открыл глаза и почувствовал прилив тревоги.       — Ты о чем? — на выдохе сказал Твик.       — Я не был честен с тобой. Это я всегда начинал драки с отцом, — прошептал Крейг, но Твику показалось, что он прокричал это прямо на его ухо. Непонимание, смятение, страх — вот что смешалось в одну кучу внутри Твика. Рука Такера дрогнула, и он убрал ее от волос парня.       — Что это значит? — Твика снова начало потряхивать, но он не мог понять, что в итоге чувствует от этой новости.       — Я начал это еще будучи подростком. Томас унижал меня, не давал мне ни с кем общаться. Мне казалось, он меня ненавидел. И в очередной раз, когда он стал кричать, я испугался и ударил его. Он никогда не брезговал отшвырнуть меня в сторону в ответ, как надоедливую муху. Со временем это переросло в настоящие избиения друг друга, — Такер говорил так тихо, но Твик заметил одну важную деталь. Крейгу стыдно за себя. Это какой-то круговорот самоненависти. — Не знаю, заметил ты или нет, но у него опухшее лицо, разбитая губа и синяк под глазом. Сегодня он пришел ко мне с извинениями, но я сорвался… И колотил его, пока не заметил его животный ужас.       Твик заметил, да. Но он подумал, что это еще с прошлого дня. Это звучало и вправду очень страшно. Вдруг при подобных обстоятельствах уже сам Такер нападет на Твика? Изобьет до потери сознания от своей слепящей ярости? У Твика за спиной срывы с причинением себе вреда, бесконечные панические атаки, а у Крейга жестокость и неумение контролировать гнев.       — Со мной также будет? — он все же не сдержался и задал этот вопрос прямо.       — Нет. Я не дрался с отцом уже очень давно, позавчера он обозвал меня педиком, вот потому у меня и сорвало крышу. Я… Поверь, я не такое чудовище, как тебе сейчас кажется… Хотя, признаюсь, себя я таковым и считаю. Если ты… Если ты боишься, я пойму, — Такер делал паузы, подбирая слова, и иногда вздрагивал, как от холода.       Твик задумался. Он никогда не боялся Крейга, и, возможно, даже догадывался о подобном. И раньше он уже видел его вспышки, но он не страшился, потому что чувствовал, что ему не причинят боль. Твик не знал всего, что происходило у них с отцом, но точно знал, что просто так Такер не стал бы нападать на человека. В данном случае… Это ведь можно считать самообороной, да? Твик понял, что оправдывает Крейга. Он не мог иначе, он считал его хорошим человеком, и это было правдой. Твик знал, что Такер всегда заступался за себя и не брезговал дать сдачи. Единственное, чего он не знал — драки начинались не от Томаса.       — Он тебя оскорблял? Часто? — Твик сжал лежащую рядом с грудью Крейга руку, удивляясь тому, какими холодными были его длинные пальцы. Он и вправду замерзал, но не от сквозняка, а от своих чувств. Не в первый раз Твик это замечал. Реакция тела Такера на стресс была именно такой — он становился ледышкой.       — Чаще, чем ты можешь себе представить. Я возненавидел себя, но перенаправил эту ненависть на отца, пытаясь подавить ее в себе. Винил его во всех грехах. На Хэллоуин он пошутил, что я труп, а я уже не мог перестать думать об этом. Может, это инфантильно — что я так реагирую на простые слова… Но слышать подобное от своего родителя было невыносимо. Он начал делать подобные попытки абьюза и в сторону Триши, но я не мог этому позволить случиться. Поэтому всегда нарывался сам, лишь бы это не дошло до нее. Пусть она думает, что это мы с ним не ладили, ее втягивать было нельзя, — Крейг мелко задрожал, его лицо было таким отрешенным, погруженным в воспоминания. Твику вновь было нечем дышать, но уже от испытываемой боли из-за чужих страданий.

[REW — GHOSTING & YUNG AND WRITHING]

      Твик не мог не думать о Такере. Ни секунды, практически все его мысли были забиты этим парнем несколько месяцев. А потому и все его эмоции передавались Твику, и он не мог не беспокоиться. Каждая случайно брошенная фраза потом долго билась внутри мозга. Разгадать загадку Крейга о своей личности и своем прошлом всегда было не просто, поэтому Твик был рад любой представленной возможности. Ему было приятно, что он так открыто делится тем, что его травмировало… Он хотел поддержать, хотел сказать, что теперь все будет хорошо, но в итоге просто был рядом, гладил его пальцы, понимая, что от этого простого жеста внутри все переворачивается. Даже если бы Твик захотел, он не смог бы обвинить Такера ни в чем, он просто подросток. Разве можно винить его в своих чувствах? Наверное, он уже наслышался об этом сполна. Может, именно поэтому Крейг машинально потянулся к Твику? Сейчас получается, что их все это время объединяло то, что другие люди пытались убедить их в собственной неполноценности. Обзывали, называли неправильными.       — Чаще всего он говорил, что я пидор. Черт, он был прав. Я много лет боролся с этим, пытался принять себя, но долго не получалось. Когда встретил тебя, все наконец встало на свои места. Мне было плевать на все слова отца, что такая любовь не должна существовать. Сейчас понимаю, что тебе вообще было плевать на мой пол. Ты… — Такер запнулся, не решаясь больше ничего сказать. Твик тоже не мог выдавить из себя ни слова. Он был смущен такой откровенностью Крейга, он злился на его отца. Как можно вообще… Говорить это другим людям. На дворе двадцать первый век, а люди ведут себя, как в средневековье. Как козлы.       — А я влюбился в тебя. И я даже не знаю, какая у меня ориентация. Но точно знаю, что мое сердце последние несколько дней особенно яростно пытается покинуть грудную клетку. От каждого твоего взгляда, от каждого касания… Внутри эти тупые бабочки, о которых все время повсюду рассказывают. Я думал, это сказка, ведь сам такого никогда не испытывал. Мне казалось, люди просто придумали любовь, а на самом деле ее нет. Ведь с детства я даже к родителям ее не чувствовал, — Твик глубоко выдохнул, замечая, как напрягся Такер. Он замер, смотрел своими большими зрачками из-за полумрака. Тихо играла какая-то песня на пластинке, Крейг поставил ее еще когда они выходили на ужин. Возможно, скоро уже придется перевернуть ее на другую сторону. Шумящая гитара Твика совсем не успокаивала, но голос певца… Твик приблизился к лицу Такера, сталкиваясь с ним носами. Ему очень нравится этот жест, нравится быть так близко к нему, но больше не касаться никак. Целый рой мурашек прошелся по телу, когда Твик наконец понял, как на него смотрит Крейг. В его глазах читался страх, перемешанный с благодарностью.       Он ничего не отвечал, просто тяжело дышал. Их руки были сплетены, они касались ногами, и этого было достаточно. Твик в который раз удивлялся, насколько нежной была кожа Такера, будто она совсем не страдала от мороза на улице. Он пользовался кремом для рук, может, еще и для лица, ведь и на нем не было никакого шелушения. Идеально гладкая, не считая редких волосков на челюсти. Твик, не удерживаясь, прикоснулся к его щеке, ощущая, как она пылает. Все остальное было ледяным, но лицо такое горячее. Крейг испуганно зажмурился и дернулся, но, когда понял, что Твик просто поглаживает большим пальцем кожу от носа до уха, расслабился. Он прошептал:       — Я не питал никаких надежд. Думаю, ты уже понял. Не могу поверить, что ты испытываешь все это.       — Не знаю, может мне стоит тебя поблагодарить? Если бы не ты, я бы не научился любить. Никогда бы не почувствовал все это, — Твик нахмурился, понимая, что его рука слишком шершавая, и попытался убрать ее, но Крейг прижал ее к себе ближе, прикрывая глаза.       — Думаешь?       — Да. Нет такого человека, которого я бы смог полюбить. Только ты, балбес, смог пробудить во мне это. Если я начну перечислять все твои достоинства, у меня жизни не хватит. Но… Нет смысла искать причину, почему ты мне нравишься. Единственное, о чем я жалею — что не понял этого раньше, — Твик задумался. Ему было неприятно вспоминать все случаи, в которые он чувствовал себя также, как и сейчас, просто без осознания, потому что считал себя полным идиотом. — Каждый раз, когда ты трогал мою руку, у меня так сильно колотилось сердце. Я думал, что это из-за тревоги, ведь я всегда ее испытываю. Не знал, что я такой тупой. Я буквально постоянно краснел рядом с тобой.       — Твик. Тебе вообще лучше не знать о том, с каких пор я стал… Думать о тебе не как о друге, — Такер продолжал держать руку Твика на своей щеке, но аккуратно перевел ее к своим губам, мягко целуя. От этого нежного действия живот Твика скрутило.       — С каких? Как ты это понял вообще? — Твик сглотнул, понимая, что во рту пересохло.       — Когда я зашел в ваш класс, я посмотрел на всех. Все, кроме тебя, смотрели с любопытством. Ты сидел дальше всех, будто тебя изначально оторвали от группы. Ты игнорировал меня, а потом мельком взглянул. И в твоих глазах я увидел страх и злость. Необычный коктейль. И меня просто… Потянуло. Приманило. Я сел рядом, специально сверля тебя, чтобы ты сломался и посмотрел на меня в ответ. Но ты не стал, прятался. Писал что-то на полях про меня, рисовал. На уроках отвечал всем четко, хотя даже не следил за ходом занятия, ничего не записывал. Твоя тетрадь была пустой. Ты и так все знал… Я не мог удержаться от своего интереса. Смотрел за тем, что ты делаешь и как. Случайно запоминал и твои привычки, и сам привык к тому, что ты даешь мне погрызенные ручки. Ты ахуенно играл в бейсбол. Наверное, это было мое любимое зрелище. Я приходил на стадион, и удивлялся тому, как сильно ты отдаешься этому. Для тебя это не спорт, не игра, а именно высвобождение чувств. Ты замахивался сильно, будто не боялся повредить плечо, не пропускал ни одного удара. Отбивал и страйки, и болы. Это поразительно. Когда с тобой пытались заговорить те придурки, я видел, как ты их ненавидишь. Или себя. Не знаю. Но то, что ты испытывал к ним неприязнь — очень заметно. Ты вечно хмурился, и меня забавляла твоя морщинка на переносице. Когда тебя что-то раздражало, на лбу пульсировала одна венка, до которой я всегда хотел дотронуться, — в подтверждении своих слов Крейг потянулся к Твику, поглаживая пальцами лоб, зачесывая челку назад. Парень прищурился, а потом и вовсе прикрыл глаза от удовольствия. Почему, когда он трогает волосы Твика, становилось так приятно? — Ты часто говоришь, что я для тебя неразгаданная тайна, но на самом деле — это ты задачка, которую я не мог решить. И до сих пор не могу. Когда тебя избили, я был вне себя от злости. Меня просто разрывало. Ты тихий, никого не трогающий, но почему-то все вели себя как мудаки. Такая несправедливость всегда меня выводила из себя. Но… За тебя я был просто обязан заступиться. Живого места не оставил на этих уебках. И не жалею. Именно после этого мы столкнулись. Признаюсь, когда мы дрались, я чувствовал столько эйфории. Этот огонь внутри горел так ярко. Впервые за долгое время я четко понимал, что я живой. Мне не хотелось задевать твое лицо, да и вообще не хотел отвечать. Но видел, как и тебе нравится этот азарт. Я вдруг осознал, что мы с тобой очень похожи. И раньше закрадывались такие мысли. У нас оказалось больше общего, чем я мог представить. Ты распалился, словно проснувшийся вулкан. Я не мог противиться этому поединку, который больше походил на игру. Но сразу после этого… Твоя забота… Я был окончательно околдован твоей харизмой, твоим мышлением. Ты был таким испуганным, загнанным в угол. Мне захотелось помочь тебе расправить крылья. Я знал, что ты намного сложнее, чем думают другие. Намного интереснее. Никто не понимает твоей сути, но именно в нее я и влюбился. Ты острый на язык, ты защищаешься словесно, но иногда ты прямолинеен. И, о Боже, ты самый смелый из всех, хотя и боишься всего подряд. Тобой движет желание, и ты ему не противишься, как я. Мне никогда ни на что не хватало решимости. Я вообще ничего не хотел до встречи с тобой. Я понял, что влюбился, когда ты побежал через все поле на стадионе под дождем. До этого казалось, что это просто симпатия. Но этот твой порыв… Мы были промокшими до нитки, а ты все бежал и бежал. Ты вообще видел, как я смотрю на тебя?       До этого молчавший Твик, словно погруженный в транс, заморгал и сразу же ответил.       — Да, черт. Я видел. Но упорно старался не замечать. Прости меня. Разобраться в своих чувствах оказалось слишком трудно… — Крейг прикоснулся большим пальцем к губам Твика, проводя по ним. Они приоткрылись, и Такер погладил сначала нижнюю, а потом верхнюю, уводя руку к челюсти.             — Ты всегда хотел знать, о чем я думаю, так? Когда мы лежали у тебя в нашу первую ночевку, я думал, что выиграл джекпот. Тогда ты еще был отчужденным, недоверчивым, но я видел всю твою заботу. Ты постоянно переживал за меня, был рядом всегда, когда мне это было необходимо. Поэтому я четко для себя решил, что не оставлю тебя в трудную минуту. Ведь ты изменил меня, мое представление о людях. Но чем больше я влюблялся, тем страшнее мне становилось. Мне становилось сложнее себя контролировать. Появлялось желание касаться тебя, хотя бы чуть-чуть. Твоих красивых рук, пушистых волос. Не могу поверить, что теперь мне доступны и твои веснушки, твои губы… Знаешь, мне ведь никогда это и не было нужно. Изначально я просто хотел быть на расстоянии, наблюдать со стороны, но не приближаться. Я не хотел вмешиваться. И поначалу вел себя скованно, потому что думал, что я лишний в твоей жизни. Я боялся, что ты меня отвергнешь. Боялся собственных чувств, ошибочно полагая, что ты назовешь меня неправильным, противоестественным, мерзким. Боже, сколько ночей я провел, обдумывая это. Знаешь, в день, когда мы сжигали скелетов из прошлого… Я представил, как ты меня целуешь. Притягиваешь за толстовку и грубо тыкаешься в мои губы. Удивительно, но теперь ты действительно так делаешь. До сих пор все кажется сном… Будто тебя на самом деле здесь нет, только я и мое вечное одиночество.       — Но я здесь, Крейг, — одними губами произнес Твик.       — Когда ты называл меня по имени, я чувствовал себя так прекрасно. Будто возношусь прямо до небес, будто моя душа отделяется от тела и витает в космосе. Я и до сих пор чувствую множество мурашек от этого. Ты менялся у меня на глазах, открывался постепенно… Мне нравятся все твои привычки, нравится, как много ты говоришь, рассказываешь мне о том, что тебя интересует. Ведь сам я слишком далек от того, чтобы интересоваться чем-то, кроме музыки. Твоя любознательность и открытость к миру подарила мне ощущение, что и на земле интересно все. Ты заставил меня посмотреть на окружающую среду твоими глазами. Ты видишь прекрасное во тьме, и даже в некрасивом. Ты радуешься выпавшему снегу, хотя он и так тут постоянно. Раньше самым красивым для меня был космос, необъятное звездное пространство, и секреты, которые он таит. Я любил галактики, знаю наизусть сотни туманностей, изучал составы сверхскоплений, на небе могу найти любое созвездие, дух захватывали черные дыры, аномалии. Теперь же чувствую, что ты, как великий аттрактор, с самого начала притягивал меня к себе, — у Твика кровь стыла в жилах от того, каким голосом все это говорил Такер. С придыханием, словно от долгого бега. Он высказывал все то, что держал в себе днями, неделями, месяцами. Все мысли, которые так долго копились в его голове. Твик чувствовал себя так, словно попал на седьмое небо, на минуту показалось, что и вовсе витает в открытом космосе. Он никогда не слышал подобного, вообще нигде и ни от кого. Такая откровенность сводила его с ума, он не знал, что чувствует, ведь все эмоции окончательно смешались друг с другом, оставляя лишь его, лежащего рядом с Крейгом Такером.       — Думаешь, я ланиакея? — восхищенно спросил Твик, ловя удивленно вскинутые брови парня.       — Нет. Ты буквально все. Буквально каждая материя, каждая звезда, каждая белая и черная дыра, каждая планета, каждый спутник, каждая частица. И фотоны, и бозоны Хиггса, и электроны, и протоны, и магнитные волны. Ты все сущее, ты и кометы, и астероиды, и квазары, и пульсары, и метеориты. Все, что люди не понимают, и все, что они понимают. Ты все сущее, все материальное и нематериальное. Ты — весь мир. Весь ебанный мир, — на этом Твик окончательно поплыл. Он сильно заморгал, чтобы ни одна слеза не прокатилась по лицу. Глаза защипало, а дыхание сбилось. Сердце волновалось, а живот пульсировал из-за активно выделяющихся эндорфина и дофамина.       — Крейг. Крейг. Заткнись, просто заткнись… — Твик часто-часто задышал, все еще чувствуя нос Такера своим. Его слишком разморило от всего этого. Внутри коллапсировали и взрывались сверхновые, если выражаться языком Крейга.       — Если хочешь, чтобы я заткнулся — вперед. Но сначала… Прекрати так часто… Звать меня по имени. У меня мозги в кашу превращаются… А я только настроился на что-то конструктивное-       Твик не удержался. Он обещал самому себе, что сегодня больше не станет целовать Такера. Он считал его заносчивым, самовлюбленным, но знал, прекрасно знал и понимал, каким внутри он был хрупким, ломким, неустойчивым. Ему хотелось отдать всего себя без остатка. Твик вцепился в чужие губы так, будто это его последний шанс. Рвано, неосторожно, грубо. Крейг, будто готовый к этому, сразу приоткрыл рот, делая шумный вдох. И все. Они будто скрылись под водную гладь, попали прямо под лед, и их оставшийся воздух делили друг с другом, чтобы выжить. Твик тяжело дышал, сердце билось так громко, что эхом отдавало в ушах, пульсируя в каждой венке. Он сминал Такера своими губами, запуская язык все глубже и глубже. Очерчивая и ряд зубов, и обмениваясь с языком Крейга слюной. Влажно, горячо. Губы уже не такие сухие, в отличии от Твика, который успел оставить себе множество микроранок покусыванием.       Он хотел, чтобы его заткнули, и Твик это сделал. Ему это было нужно, он больше не мог ничего слушать. Его переполняло, и Твик не знал, куда девать всю эту бушующую энергию. Он зарылся рукой в вороные волосы Такера, прижимая его к себе ближе за затылок. Кровать скрипнула от того, что Крейг чуть приподнялся, чтобы нависнуть над Твиком. Он положил руку к груди парня, и тот, в свою очередь, сделал то же самое. Они слушали ритм сердца друг друга, вздыхая от того, что бьются они в унисон, бешено и взволнованно. Твик сильно укусил нижнюю губу Такера, тот лишь промычал что-то в ответ, набрасываясь с новой силой.       Твик чувствовал себя так, словно они слились в одно целое. Держались друг за друга, чтобы не потерять в пространстве. Не отпускать, не разлипать, не разъединяться. Быть частью единого. Твик вообще не ощущал себя физически, будто осталась только его душа, сплетенная с другой. Его судьба, сплетенная с другой. Он дышал Крейгом, причем в прямом смысле. Ловил каждый вдох. Не мог насладиться тем, как крепко Такер держит его за талию. Не мог насладиться тем, как неуверенно он пытался покусывать Твика в ответ. Ему будто сносило крышу, он жадно облизывал каждую клеточку рта Крейга. Ему всего этого было критически мало. Твик стиснул футболку Такера в руках, будто запрещая отстраниться хотя бы на сантиметр, притягивая все ближе и ближе, пока он окончательно не лег на грудь Твика. Их ноги сплелись, как и их хозяева.       Парень вытащил зажатую между их телами руку, чтобы двумя руками зарыться в волосы. Губы Крейга становились горячее, краснее от бесконечного движения. Твик понимал, что слюна у него выделяется сильнее обычного, и похоже это на настоящий голод. Он хотел этого больше всего на свете, хотел целовать Такера до потери сознания и пульса.       Твик отметил, что Крейг уже не чувствует себя нерешительно, как раньше. Уже не ведет себя аккуратно, будто боится отпугнуть. Оказывается, он также голоден. Может, даже больше, ведь мечтал об этом давно. Живот опять скрутило от осознания, что Такер хотел его поцеловать еще в лесу, осенью. Пока Твик наслаждался жизнью, брал от нее все, Крейг переживал. Боялся остаться одному, боялся, что его бросят из-за собственных чувств, а потому закопал их так далеко, как только смог. Теперь это все вырывалось наружу в виде поцелуев взахлеб.       Все приобрело совсем другой оттенок в голове Твика. Он окончательно терял связь с реальностью, пространством и временем. Времени в целом будто перестало существовать, осталось только это бесконечное притяжение.       Такер резко схватил Твика за подбородок, разрывая поцелуй. Но не для того, чтобы прекратить, а чтобы чуть поменять положение. Он сел сверху, и начал оставлять короткие поцелуи на челюсти, спускаясь к шее. Твик задрожал, удивляясь, насколько приятно такие простые касания могут делать. Ему казалось, что Крейг не пропустил ни одного миллиметра. Он дышал загнанно, горячий воздух вырывался из открытого рта, вызывая волны мурашек на теле.       И тут случилось то, что пробрало Твика до самых костей. Такер провел языком по шраму, затем нежно поцеловал его. Выпуклый, страшный шрам, который оставит отпечаток Твику на всю его жизнь о воспоминаниях про свои собственные срывы. Но парень настолько мягко касался его, губы еле шевелились, пока он лениво мазал поцелуями по всей длине зажившего пореза. Твик затрясся, начал хватать ртом воздух, до конца не понимая, что чувствует теперь. Затянувшаяся светлая кожа была чересчур чувствительной, и казалось, что Крейг касается языком прямо трахеи. Твик всхлипнул, сильно стискивая волосы юноши в руках.       — Крейг, Крейг… — позвал Твик, пытаясь отдышаться. Тот в ответ что-то промычал, поэтому парень схватил его за футболку, пытаясь оторвать его от шеи. Когда внимание было получено, а мутные глаза под пеленой блаженства смотрели пристально, но расфокусировано, Твик продолжил. — Я и раньше замечал, насколько ты красивый. Но думал, что просто оцениваю тебя как человека. Не думал, что это желание дотронуться до тебя вызвано такой бурей чувств, которая накрывала меня снова и снова, раз за разом. Сейчас понимаю, что, блять, ты самый красивый парень из всех, что я видел. Ты смотрелся в зеркало? Ты видел, какой у тебя красивый нос? И эта твоя горбинка…       Твик провел пальцем по лицу Такера, замечая, как он вдруг переменился.       — У тебя столько родинок, я их постоянно считаю, когда хочу успокоиться. Причем… Уже довольно давно. Мне всегда хотелось потрогать твои волосы, разворошить их, перебирать прядку за прядкой, — в подтверждении своим словам он стал крутить волосы между пальцами. — Они казались такими жесткими, но на деле — нереально мягкие. Твой профиль можно рисовать бесконечно, и… Это я и делал. Я уже рисовал тебя, но никогда не показывал. Ты… Ты удивительный. Я всегда шутил, что ты глупый, но это не так. Ты умнее всех, кого я знал. Из тебя прекрасный собеседник, самый лучший. Обсуждать с тобой что угодно было для меня самым горячо любимым занятием. Мне нравилось, что когда я ставлю фильм на паузу и начинаю эмоционально описывать все, что думаю, ты поддерживал. Ты вел со мной диалог, не заставляя включить фильм обратно, пока я не выскажусь. Ты никогда не перебиваешь меня, всегда внимателен к любым деталям. Мне так нравится, когда ты что-то рассказываешь. Благодаря тебе я запомнил столько интересных штук о Вселенной, о которых, наверное, никогда бы не стал читать. Черт, да я даже Хокинга начал читать из-за тебя. Ты говорил, что это я смелый, но на самом деле это не так. Ты… Ты набрался смелости и рассказал о своих чувствах, и это перевернуло меня и мою жизнь верх дном. Мне нравится беспорядок, который ты устроил в моей голове, и нравится, в какой порядок ты приводишь мои мысли. Я не могу насладиться тобой, и раньше не мог. Пытался видеться с тобой постоянно, даже отойти на шаг не хотелось. Только быть рядом. Ты подарил мне меня, раскрыл меня с новой стороны, и рассказал мне то, чего я сам о себе не знал. Ты всегда пьешь чай или кофе с ложкой внутри, и она тебя не раздражает. У тебя есть отдельные полотенца для волос, лица и тела. Ты всегда прикладываешь ручку к голове, когда думаешь. Я видел, как ты пишешь ноты, и это было… Потрясающе. Ты будто прокручиваешь мелодию в голове, иногда напевая ее под нос. Я, блять, люблю тебя, и всегда любил. Жаль, что понял это слишком поздно. У меня все органы скручивались, когда ты смотрел на меня взглядом, который я раньше не понимал.       — Заткнись, прошу… — пролепетал Крейг, строя растерянный взгляд. Он аккуратно перехватил руку Твика, поворачивая ее запястьем к себе, оставляя невесомый поцелуй на нем. Затем он спустился ниже по тонкой коже, выцеловывая все выступающие вены, доходя до очередного шрама. Твик зажмурился, забывая, что хотел сказать еще. Мягкие губы касались выпуклого 'глаза', который парень постоянно прятал за бинтами, не раскручивая их практически никогда. Единственный человек, который видел его раны… Сейчас целует их, иногда поглядывая на лицо Твика, который шокированно хлопал веками.       Такер закрыл глаза, его ресницы подрагивали, он опалял дыханием кожу, вел носом по руке, вдыхал так глубоко, будто пытался запомнить запах Твика. Он не будет таить, что раньше постоянно пытался запомнить, как пахнет Крейг. В каждое их объятие Твик втягивал воздух в легкие как можно сильнее, чтобы запечатлеть его собственный аромат. Он, блять, пахнет дурацким лакостом, мятой и сигаретами. Этот коктейль неделями и месяцами сводил Твика с ума, но только сейчас наконец все встало на свои места.       Твик невольно вспомнил свой сон. Именно также себя сейчас вел Такер, с блаженством зарываясь в кожу парня, прижимаясь к ней лбом. Он немного подрагивал, и Твик понял, что они оба свихнулись.       Никогда в жизни Твик не наслаждался чем-то также сильно, как этим человеком. Его голос вызывал волны мурашек, его черная шевелюра снилась по ночам, его дыхание хотелось ловить и ловить, ревностно забирать полностью. Хотелось прижаться так сильно…       Твик оторвал руку от Крейга, утягивая парня на себя. Он немного неловко рухнул, и мальчик крепко-крепко стиснул Такера в руках, обнимая его за спину. Твик чувствовал, как Крейг дышит, чувствовал, как кровь гоняется по телу, как оглушительно стучит сердце. Он тяжело вздымался, касаясь носом уха Твика, который дрожащей рукой обхватил затылок парня, чтобы стать еще ближе.       — Я так счастлив, что нашел тебя. Будто ждал тебя всю свою жизнь… — прошептал Твик.       — Чел, это я счастлив. Та-а-ак счастлив, — прогнусавил Такер, даже не пытаясь вырваться.       Твик чмокнул шею Крейга, а затем и сомкнул зубы вокруг молочной кожи. От неожиданности парень отпрянул, ошалело всматриваясь в глаза напротив.       — Ты меня реально укусил? — он явно сдерживал улыбку, но старался выглядеть серьезно.       — Ага… — Твик немного смутился своему порыву, и невинно похлопал ресничками.       — Знаешь, ты сказал, что тебе нравятся мои родинки… Забавно, что я всю жизнь их ненавидел, и была бы возможность, стер бы их навсегда, — пробурчал Такер, откидываясь на спину рядом с Твиком. Их обоих потряхивало, и легкая блаженная эйфория укутывало все тело, как нежная нега. Этого было достаточно. Звезды от маленького планетария крутились по потолку, и Твик стал пристально разглядывать их.       — Иногда мне хочется тебя задушить. Как можно ненавидеть их? Они же замечательные… — Твик вскинул брови. Он положил руки на грудь, унимая свое разогнавшееся сердце. От былых тревог не осталось ни следа.       — Я скажу, как. Если ты заметил, я совсем внешне не похож на родителей. Мама чистая блондинка, а отец и Триша — рыжие. Мне говорили, что по линии Тома все брюнеты. Единственное, чем я похож на них — некоторые черты лица. Раньше мне казалось, что я приемный. Искал этому подтверждения, рыскал в их документах, чтобы найти доказательство своей теории. Потом мне вовсе показалось, что меня просто украли, — Крейг хмыкнул, чуть приподнимаясь на локти. Он казался более раскрепощенным, чем раньше, будто сам… Смог отпустить все, что его волновало. Наконец, он был тем, кем и должен был быть. Спокойным, безмятежным, расслабленным. Все его страхи развеялись на глазах. Твик сдавленно улыбнулся, ощущая, как внутри зажглось настоящее счастье за Такера.       — Нет, я поторопился, когда сказал, что ты умный. У Томаса и Патриции просто ген рыжести сыграл. Они, считай, выиграли лотерею, — Твик хитро взглянул на Крейга, ожидая его реакции.       — Так. Во-первых, это странно, что ты мою сестру называешь полным именем. Я только в паспорте видел ее имя, никто так не называет Тришу. А во-вторых, ты считаешь, что рыжие привлекательнее, чем я? — он взял лежащую рядом подушку и кинул ее в Твика, который не успел ее поймать. — Придурочный.       — Сам придурочный! Ты Кайла видел? У него такие крутые волосы. Но, с твоими все равно не сравнится. Тебе будто нравится издеваться надо мной, балбес, — с ворчанием проговорил Твик. Он отправил подушку обратно к владельцу, который тут же ее словил.       — По-моему, это ты постоянно издеваешься, пытаясь вызвать реакцию. И еще наблюдаешь так коварно, аля 'что он выкинет на этот раз? '. Манипулятор долбанный, — Крейг улыбнулся, и окончательно поднялся с кровати. Его ноги слегка подкосились, Твик это заметил, и внутри все скрутилось. Он знал, почему.       — Что ты делаешь? — заинтересованно спросил парень, наблюдая, как Твик опускается на колени рядом с постелью.       — Ты даже не отрицаешь моих слов, я понял. Да хочу пластинку поменять, мне хоть и нравится Rew, надо что-то другое включить, — он пошарил рукой внизу, перелистывая корзину с винилом. — Вот, включу Cemeteries.

[CEMETERIES — CAN YOU HEAR THEM SING?]

      Заиграла какая-то чересчур спокойная песня, и Твику стало любопытно, как все-таки Такер выбирает музыку. Странно. Или прекрасно? Он не определился.       — Такое грустное, — тихо констатировал Твик, откидываясь на кровать обратно. Крейг хмыкнул, а затем залез на кровать обратно.       — Не грустное. Спокойное. Представляю, будто я сижу на берегу Мичигана, вновь щупаю холодный ночной песок рукой, и думаю о том, что я единственный человек на Земле, — как бы в подтверждении своих слов, Такер стал перебирать одеяло, на котором они лежали, и закрыл глаза. — Бриз, ветер колышет мою одежду. Я слышу, как вода журчит, как она ласкает мои босые ноги.       Твик практически ахнул, понимая, что Крейг выглядит сейчас так, будто погрузился в транс. И сам парень теперь слышит пролетающих чаек, и шум воды от озера или моря.       — Тебе нравилось? — кратко спросил Твик, поворачивая голову на лежащего в забвении Такера.       — Да. Я не люблю плавать, но очень любил приходить по вечерам туда, когда уже никого не было. Особенно, когда холодало. Я и сам замерзал, но уж слишком не люблю жару и толпы людей. Было тихо, в отличии от дома, — он не открывал глаз, и Твик видел, как шевелятся его веки, как дрожат ресницы. Черные, длинные ресницы. Рот приоткрыт, будто он и запах, и вкус тех дней пытается уловить.       — А я… Я всегда любил снег. Кажется, будто за целую прожитую жизнь в одной и той же среде начнешь его ненавидеть, но это не так. Знаешь, почему я его все еще люблю? С ним улица выглядит озаренной, ослепительной. Будто земля, машины, крыши, деревья — все просвечиваются изнутри. Сияет. И то, как он блестит, как кристаллы отражают свет фонарей, впитывая его в себя. И то, как он хрустит под ногами… Боже, я бы ходил по нему часами, запоминал это ощущение раз за разом, чтобы оно мне в итоге снилось каждую ночь. Люблю ходить пешком до школы. Снег делает пространство пустым и отрешенным, застывшим будто. Не чувствую времени, не чувствую больше ничего, когда заглядываюсь на заснеженное пространство вокруг. Раньше постоянно смотрел на улицу из окна. Небо черное-черное, но все остальное — белое. Раньше ты не жил напротив, тот дом пустовал. Я придумывал множество историй, связанных с ним, почему там никто не живет, и кто мог бы туда заехать. Его очень заметало, а сейчас там вы, и вы теперь расчищаете территорию, как и все остальные. Иногда хочу упасть в сугроб, чтобы меня заметало и заметало метелью. И пусть найдут меня к апрелю, когда все окончательно растает. Буду тем самым цветком, распустившимся под снежным покровом. Синим, ледяным, и глаза останутся навсегда такими безмятежными, стеклянными. И ресницы покроются инеем, а волосы станут сосульками… — Твик остановился. Это совсем не то, что он хотел рассказать. Он посмотрел на Крейга, который уже открыл глаза и шокировано глядел на парня.       — Ты ведь не хочешь этого всерьез, да? Да, Твик? — его голос дрогнул, сломался, и парню стало очень худо.       — Нет, Крейг, Боже, нет. Раньше, может и да. Но теперь мне есть, за что бороться, — он пошарил рукой рядом, нашел пальцы Такера и крепко стиснул их. Он лег обратно, качаясь под такт песни.       — Не хочу, чтобы ты калечил себя. Не хочу, чтобы ты причинял вред своему телу. Ты доводишь свое физическое состояние до такого, будто проверяешь, сколько еще выдержишь. Я знаю. Я был таким же. Тебе кажется, будто твое тело ничего не значит, будто это просто оболочка, а душа может существовать отдельно. Но, прошу, останься со мной. Я боюсь лишиться тебя… — эти слова разрезали сердце Твика пополам, вскрыли все аорты, вспороли все вены и артерии. Он не собирался, и не стал бы.       — Хорошо, но тогда… Представь, что на том пляже мы сидим вдвоем, ладно? — Крейг кивнул, сплетаясь с Твиком пальцами.       — Я теперь везде с тобой только вдвоем, в любом сне, в своем воображении, и в жизни.       Твик вслушивался в ноты, в эхо, которое создается в песне. Лавалампа излучала синий свет, а звезды без устали кружили по потолку. Ему проще было представить, как они лежат на бездыханной Луне и смотрят на Млечный путь.       — Что еще сегодня было, расскажешь? — тихо спросил Твик, неуверенный, что Такер согласится. Но, вопреки своему страху, он опять кивнул.       — После того, как я избил отца, я сильно расплакался. Раньше он не разрешал мне плакать, и… Я никогда не умел толком. Не мог рыдать, не мог всхлипывать, стонать от боли. Потому что знал, что на мои завывания Томас отреагирует особенно негативно. Будет кричать, хватать меня за запястье, трясти. В последний раз я так ревел лет в двенадцать. И… Сегодня. Но, все повернулось весьма неожиданно. Он тоже плакал. Никогда этого не видел, никогда, — в конце Крейг говорил все тише и тише, взгляд снова помутнел, будто он опять погружался в те события. Твик пожалел, что спросил, так не хотелось ковырять его раны. Честно, он и раньше замечал, что Такер не умеет выражать свои чувства через слезы. Когда он плакал, он делал это тихо, ни звука не издавал. Так вот, в чем дело. Кое-кто сломал его настолько, что Крейг стал бояться своих эмоций. — Мы обнимались. Потом они готовили ужин, танцевали с мамой под Льюиса Армстронга, представляешь? И… Отец позвал меня на задний двор, поговорить. Я был так напуган, ты бы знал. В итоге, я рассказал ему про тебя.       Внутри Твика все сжалось. Что он ему сказал? Как? Теория о смелости Такера в очередной раз подтвердилась. Твик не смог бы ничего сказать своим родителям, у него всегда пропадает голос, когда он находится с ними в одной комнате. Может, они и вовсе забыли, что Твик умеет говорить.       — Я признался, наконец, что я гей. Он сказал, что уже знает это, и что мама знала давно. Я ничего не понял. Как? Я ведь даже не встречался ни с кем раньше, максимально скрывал свою ориентацию. Проще подумать, что я просто социопат, не знаю. Но в итоге, папа признался, что узнал это вчера, ему рассказала мама. Поэтому он меня избил. Здорово, правда? А сегодня выдал, что принимает меня. Верится с трудом. Я испугался, когда ты поцеловал меня внизу, в столовой. Потому что в глубине души все еще… Боюсь принять себя. Его взгляд действительно хорошо отразил то, что он думает на самом деле. Ему неприятно, он считает меня отвратительным, ошибкой. Ну, хотя бы больше не станет меня оскорблять и кричать. Уже что-то. Плевать, что он думает на самом деле. Мне хватит и этого теперь, — несмотря на вердикт, который заключил Крейг, Твик чувствовал, что на самом деле он думает. Парень звучал так горько, его явно терзало неприятие себя.       — Как ты понял, что ты гей? — тихо спросил Твик, теребя подол рубашки. Он сам еще не разобрался в себе, и правда хотел узнать, как у нормальных людей это работает.       — Ну… Э-э… Мне нравятся парни? Я не думаю, что… Хочу обсуждать это с тобой, это слишком… Неловко. Меня никогда не интересовали девочки. У меня была подруга, но на этом все. Я пользовался популярностью в прошлой школе, все пытались со мной флиртовать, но я… Ну… Скажем так, мне было очень сложно переодеваться в общей раздевалке с одноклассниками, — Крейг закрыл лицо руками, и Твик отметил, что весь день он так делает, потому что на голове нет шапки, которую можно было натянуть, как раньше. Ему не хотелось больше пытать Такера, но любопытство не давало покоя. Он… Понимал, о чем говорит Крейг. Но для Твика это чуждым, потому что до встречи с этим парнем ему было все равно на других, абсолютно плевать. В раздевалке он чувствовал себя нормально, не считая страха, потому что одноклассники были тварями. Да и на девочек он никогда не смотрел, просто… Все равно. Но Такер… От его вида Твику уже хочется сгореть заживо, закрыть глаза, чтобы не испытывать всех этих противоречивых эмоций. — Больше ничего тебе не скажу, даже не мечтай.       — Ладно-ладно, я понял… Давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочешь сыграть со мной в бейсбол? Когда мне получше станет, разумеется, — эта идея всколыхнула внутри Твика воспоминания, который он старательно игнорировал. Ему действительно нравилась эта игра, по-настоящему нравилось держать в руке биту, мяч, перчатку-ловушку. Он несправедливо поступил со своим хобби, но он делал так всегда. Сейчас Твик четко понимал, что готов вернуться, хотя бы попробовать, вновь ощутить то, что раньше так горячо любил. А разделить свое увлечение с самым дорогим человеком казалось самым большим счастьем.       — Ты уверен, что это хорошая идея? Просто… Я не брал перчатку с класса четвертого. Я вообще не думаю, что смогу хоть что-то, — Крейг почесал щеку, и он делает так, когда смущается. Твик подавил улыбку.       — Я тебя научу, не переживай. Я наконец понял, чего мне не хватало. Это так сильно помогало мне справиться с эмоциями, и сейчас очень хочу этого. Думаю, тренер может мне одолжить снаряжение. Он меня, конечно, недолюбливал, но теперь их команда держится на соплях. Может, так он подумает, что я хочу вернуться, — Твик задумался. Тренер всегда игнорировал проблемы внутри команды, делал вид, что не замечает травлю. Он всей душой терпеть не мог этого мужчину, но бейсбол любил. Главное, не пересечься ни с кем из своей команды. Завтра после школы он вряд ли смог бы, потому что все еще чувствует себя уставшим, но позже — точно стоит попробовать.       — Ладно, уговорил. Ты всегда подписываешь меня на свои авантюры, а я и не против, — Такер повернулся лицом к Твику, и стал кусать свою губу. Даже привычки его перенимает. — Слушай… Я давно хотел кое-что спросить у тебя.       — Что? — Твик немного напрягся. Когда люди так говорят, значит, что они пытаются узнать что-то личное, или же неудобное.       — Скоро будет зимний бал… Ты вообще хочешь пойти на него? — Крейг отвел взгляд, несмотря на то, что сам повернулся к Твику. Парень нахмурился.       — Даже мило, что ты такой наивный. Даже представить себе не можешь, как у нас такие мероприятия проходят. Все красиво наряжаются, приносят алкоголь, и в итоге их всегда палят преподаватели. Не понимаю, чем они вообще думают. Там будет тухло, просто мрак. Да и все эти уроды тоже будут там… — Твик действительно недоумевал, почему Такер спросил его об этом. Это какой-то бред. Там абсолютно нечего делать, не дай бог нарваться на конфликт. И тут Твика осенило. — Ты что? Хочешь меня пригласить?!       Крейг моментально покраснел.       — Я просто… Подумал… Что это было бы прикольно. Не знаю, — он зачесал волосы назад, и посмотрел на Твика своими зелеными глазами, что полностью обезоружило его. Может, он скучал по школьной жизни в прошлой школе? Или просто хочет провести этот вечер вместе… Ему было сложно понять мотивацию Такера, он устал думать за целый день. Идти вместе, вдвоем…       — Хорошо. Только учти, там будет просто кошмарно, я предупреждал, — Твик стал заламывать пальцы от волнения. Не сказать, что он правда хочет на бал, с учетом того, что в последний раз был там года два назад. На него пролили пунш. Намеренно. И смеялись громко, потому что белая рубашка Твика была испачкана.       — Уйдем сразу же? — хмыкнул Крейг, лукаво щурясь.       — Да. Боги, неужели, я наконец увижу тебя в костюме? Обалдеть. Ради этого точно стоит идти, — что ж, теперь и у Твика появилась собственная мотивация.       — Размечтался, у меня даже рубашек нет толком. Не выношу их. Не понимаю, как ты вообще носишь такую неудобную одежду, — Такер покачал головой, а потом потянулся рукой до пуговиц Твика, резко расстегивая одну. Холодные пальцы тут же коснулись кожи внутри, и парень дернулся и отстранился от неожиданности.       — Не беда, у меня их полно. Все цвета радуги есть, а специально для тебя — темно-синяя, ну как? Все еще против? — Твик игриво перехватил руку Крейга, заламывая ее над его головой, нависая сверху.       — Может, мне еще фрак надеть? — он приподнял бровь, скептично разглядывая парня.       — Было бы неплохо, — Твик ухмыльнулся, отпуская Такера, присаживаясь на колени рядом.       — Нет уж. Сойдемся на синей рубашке. А ты надень свой костюм с моего Дня Рождения. И вообще. Ты идиот. Когда я тебя в нем увидел, аж дар речи потерял. Ты специально? — вот этого вопроса Твик не ожидал. Он хотел выглядеть официально, может, даже смешно. Хотел поразить Крейга. Хотел… Удивить его. Блять. Твик же и вправду прихорашивался, но не понимал, зачем.       — Похоже, что так. Тебе понравилось? — Твик спросил это неуверенно, закусывая щеку изнутри. Ему все еще было тяжело воспринимать себя, он не любил свою внешность, а тело считал неуклюжим. Носил одну и ту же рубашку, чтобы не выделяться. К ней он-то привык, и выглядит не так плохо, как обычно.       — Чувак, ты сейчас серьезно спрашиваешь? Ты был великолепен. Хотелось бы посмотреть, как ты выглядишь в черной жилетке, герцог. — Твик закатил глаза.       — Ты меня реально только что сравнил с Боуи? — он покачал головой, пытаясь скрыть свое накатившее смущение.       — Да. У тебя и скулы выразительные, и брови тонкие, и губы. Вы даже по комплекции похожи, — пробормотал Крейг, будто говорил это скорее себе, нежели Твику. Щеки парня запылали, он чуть отодвинулся, чтобы прижать колени к груди.       — Теперь я понял. Твоей первой любовью был он, да? Так ты и понял, что ты гей? — проворчал Твик, пытаясь отшутиться. На самом деле, ему было до чертиков приятно, но в то же время неуютно. Такое сравнение казалось чем-то из ряда вон выходящим, потому что… Неужели Такер правда видит его так?       — Да, типаж у меня явно есть, — хмыкнул Крейг, наоборот пододвигаясь к Твику, и усаживаясь напротив по-турецки.       — А еще на меня наезжал из-за рыжих. Ну-ну, — прошептал Твик, выглядывая из своих коленей. — Черт. Я опять хочу тебя поцеловать.

[KLAXONS — TWO RECEIVERS]

      Твик был счастлив. За всю его жизнь он никогда раньше не ощущал ничего подобного. Никто даже не пытался осчастливить его, поднять ему настроение. Никто не шутил с ним, никто не мог развеселить. Он погрузился в свои страдания с головой, погрузился в свое одиночество, бултыхаясь там из года в год. И Такер тоже был таким. Твику не верилось, что в одно и то же время, возможно, они испытывали одни и те же эмоции, находясь друг от друга на таком огромном расстоянии. Сердце снова колотилось, будто напоминая о себе. Он часто пытается перевести свое внимание на что-то другое, их диалоги всегда прыгают с кочки на кочки, чтобы Твик всегда мог отвлечься. Крейг подхватывал этот темп, эту скользкую дорогу, на которой приходится крепко держать руль и водить им из стороны в сторону, чтобы не улететь в кювет. Но каждый раз мозг возвращается к тому, что вызывало как можно больше всплесков внутри. То, что заставляет гормоны играть, как на бешеном оркестре. Его обдало жаром.       — Я тоже, — тихо сказал Такер, касаясь рук Твика, которыми он обхватывал ноги. И снова. Снова. Снова…       Снова хочется упасть в эту яму с головой, быть захлестнутым волной с головой, задыхаться под водой. Снова он поддается, смотрит с надеждой и желанием. Будто совсем недавно они не беседовали о всякой фигне.       — Ты и вправду считаешь меня красивым? — Твик шмыгнул, пытаясь удержать себя в руках. Он был счастлив, а значит, легкая тревога бежала по спине, как мурашки. Он будто не заслуживал этого, не заслуживал быть таким свободным и легким. Но… Шанс есть. Есть один гребанный шанс наконец стать нормальным.       — Настолько, насколько люди вообще могут быть таковыми, — вкрадчиво произнес Крейг, пристально буравя Твика взглядом.       — Тебе уже кто-то нравился? — и все же, он решился на этот вопрос, который не давал ему покоя.       — Да, но… Ты правильно выразился. Нравился. Просто как парень. Но ты… Черт. Ты, — Крейг вскинул обе руки, зачесывая волосы назад. Да уж, когда на нем шапка, Такер никогда не трогает свою голову. Когда ее нет… Сколько уже раз он проводил эти манипуляции с волосами? Невероятное зрелище. Он раскрывался, он выглядел собой. Настоящим собой. Это чарует, это поражает, это восхищает. То, какой Крейг многогранный, неизведанный, какой он интересный… — Ты лучше всех, кого я знал, блять. Мне хочется тебя всего без остатка, прижаться крепко, вдыхать твой запах, забывая обо всем. Я никогда не был так счастлив, как с тобой. Можешь прямо сейчас мне сказать: 'Хэй, мужик, собирай вещи, мы уходим отсюда. Я взломаю тачку, и мы уедем так далеко, как только сможем', и я соглашусь. Ты же знаешь это? Думаешь, я просто так это говорю?       — Теперь ты другой… Раньше ты так сильно боялся этого, держался на дистанции от меня, я чувствовал это. Мне… У меня глаза щиплет. Не верю, что ты все это держал в себе, — протянул Твик, строя самый грустный взгляд из всех. Его терзало внутри от боли. Сейчас перед ним другой человек, обновленный. Вот что делает с людьми… Настоящее счастье. Искреннее. Когда то, чего боялся, развеивается. Когда сомнений не остается.       — Я тоже заметил. Ничего не могу с собой поделать. У меня действительно теперь появилась надежда, что все наладится, — сказал Крейг, сжимая руку Твика крепче.       — Знаешь, я ведь толком других штатов не видел. Может, ты их мне и покажешь потом? — с сияющими глазами спросил Твик, будто все еще сомневаясь, что все это — реально.       — Да, только водить будешь ты. Я не умею, — хмыкнул Такер, касаясь лбом лба Твика.       — Я научу, главное забери меня отсюда.       — Договорились, Твик, — и на этом парень медленно расцепил руки, распрямился, посмотрел в глаза Крейгу, а затем… Прижался к его губам, больше не имея возможности сопротивляться порыву.       Твик опрокинул парня назад. Жажда снова мучила его, а когда она нас мучает, нам кажется, что мы можем выпить сразу несколько литров. Любая мысль о воде вызывает экстаз и блаженство. Если рядом нет бутылки воды, эти чувства удваиваются, и мы говорим себе 'как только у меня будет вода, я буду только ее и пить, пить, пить. Нет ничего лучше воды'. С Твиком хорошо работает эта аналогия, ведь для него Крейг — сравним с водой. Без нее невозможно жить, человек проживет слишком мало, если не сможет восполнить баланс. Когда он сжимает бутылку, он пьет, пока не насытится, пока удовольствие полностью не захлестнет его. Но с Такером невозможно утолить свою жажду. Каждый раз, когда они отрываются друг друга, вновь появляется чувство, что этого недостаточно. Хочется пить вновь.       Твик замечает, с какой отдачей Крейг целует его. Они разворошили всю кровать, но так и не смогли вдоволь насладиться друг другом. Ведь хочется еще. Такер это понимает, не останавливается. Губы такие мягкие, податливые, открываются при каждой встрече. Твик столько раз заглядывался на них, но никогда не допускал никаких мыслей в свою голову. А стоило бы.       Твик действительно очень сильно укусил Крейга, и тот протестующе замычал. Он сам не понял, как это произошло, зубы просто сомкнулись вокруг такой мягкой нижней губы... Пришел Твик в себя только когда Такер сильно сжал ворот его рубашки. Несмотря на это, Крейг снова прильнул ко рту Твика, жарко выдыхая. Вновь не отдавая себе отчета, парень запустил руки под футболку, оглаживая крепкие мышцы.       И, черт, это и вправду оказалось слишком. Да, Твик ловил нереальное удовольствие от того, что трогает Такера так, но все равно боялся, хоть и не знал, чего. Упругая кожа была такой приятной на ощупь, и, признаться, Твик хотел ее поцеловать. Расцеловать каждую клеточку на теле Крейга, вдыхать его запах, тереться о живот, словно он кот — а Такер валерьянка или кошачья мята. Если он не прекратит, то совсем поедет крышей, и уже не сможет ничего понять. Прикосновение все еще было обжигающим, будто Твик дотронулся до раскаленной электроплиты всей ладонью.       Крейг смотрел... Боже, он смотрел так мутно и расфокусировано, дышал тяжело. Грудь вздымалась и опускалась, от частых сглатываний его кадык перемещался вверх-вниз. Твик не удержался, и тоже громко сглотнул. Испарина выступила у него на лбу, и он очень смутился своей собственной реакции. Такер держал его локти, смотрел прямо в глаза, будто чего-то ожидал. Он чувствовал руки Крейга через тонкую ткань рубашки, он сжимал крепко, немного дрожал, но больше не напирал. Его темные волосы были такими растрепанными, простилались на серой подушке, а дышал вовсе через рот. Твик еще раз наклонился, чтобы глубоко поцеловать и сам затрясся. Все, теперь точно все, с него хватит.       Он никогда не думал, что ему настолько сильно будет хотеться целоваться с кем-то. На экране телевизора это выглядело отвратительно, Твик давно решил для себя, что все это пройдет мимо него. Но вот, под ним лежит парень, который раз за разом заставляет его дышать часто-часто, который смотрит с полуприкрытыми глазами, перемещая зрачки от одной точки на лице Твика, до другой. Безумие.       Он отстранился, и присел на край кровати, чтобы перевести дух. Такер разочарованно простонал, оставленный лежа на спине.       — Давай сыграем в одну правду и две лжи, — задумчиво протянул Твик, понимая, что ему нужно отвлечься хоть немного от мыслей о таком Крейге.       — Никогда не перестану поражаться тобой. Ты можешь так жадно… Ну, ты понял. А теперь ведешь себя, как ни в чем не бывало, — Твик ничего не сказал, в ответ лишь красноречиво повернулся и посмотрел на Такера. Он знал, что выглядит взъерошенным, лицо алое, а в глазах читалось столько разных мыслей, столько неутоленных желаний, что Крейг сразу кивнул и присел рядом. — Кто начнет?       — Давай я, раз уж предложил. Первое, я ненавижу запах кофе. Меня воротит от него до такой степени, что постоянно рвотные позывы. Второе, в детстве я хотел стать археологом, потому что любил динозавров и все старое. Ну и третье — я боюсь насекомых, вообще любых. Когда вижу их, у меня внутри все скручивается, — Твик боднул плечо Крейга, который очень сосредоточенно смотрел в окно, размышляя.       — Хм… Только одна правда, да? — протянул парень, не отрываясь от вида заснеженной улицы.       — Да, дуралей, я же так и сказал, — закатил глаза Твик. Хоть он был на несколько сантиметров выше Такера, это не мешало ему положить голову на его плечо. Юноша вздрогнул, но сделал вид, что ничего не произошло. Хотя Твик видел, как дернулся его кадык.       — Кто тебя знает, может, ты и тут мухлюешь. В картах, например, ты долбанный шулер. Ладно. Я думаю, что самое логичное — второе. Но я и к третьему склоняюсь, — пробормотал Крейг. За окном ярко светила луна, вернее ее убывающий месяц.       — Ты ошибся. В детстве я хотел стать актером. Только не смейся, ладно? Насекомых я хоть и не люблю, но не испытываю к ним отвращения. В большинстве. Сколопендры для меня до сих пор ужас. Первое. Из-за кофейни я действительно стал ненавидеть кофе. Пью его по привычке, и то, достаточно редко теперь. Заменил одну зависимость на другую — теперь курю с тобой. Вообще, это как Стокгольмский синдром, чувствую себя мазохистом, когда пью кофе, — Твик чуть помолчал, ловя удивленный вздох Такера. — Будешь курить?       — О, ты же купил пачку Моррисона, — Крейг аккуратно шевельнул плечом, чтобы парень приподнялся, и отошел в сторону, где лежала сумка Твика. Он достал оттуда сигареты, протягивая одну.       — Откуда ты, блять, знаешь это? — Твик смотрел испуганно, но в то же время недоуменно.       — Продавщица сказала, я заходил в тот магазин, — щелкнула зажигалка, и, наклонившись к сигарете Твика, Такер поджег их обе сразу. Терпкий дым тут же заполнил легкие, парень открыл окно нараспашку, попутно натягивая на Твика одеяло. — Первое, мама подарила мне большинство пластинок. Второе, я умею кататься на скейте. Третье — могу смотреть на луну часами.       — Да уж, много ты мне информации дал, — пробормотал Твик, выдыхая дым на улицу. Мороз холодил кожу, но это не то, что было в лесу. Это было хорошо. С учетом того, что он сейчас был разгорячен, ведь сидел с Крейгом, ветер был как раз кстати. В комнате уже становилось душно и жарко. — Я думаю, третье самое правдивое. Зная тебя и твою одержимость космосом, это больше похоже на истину. Не думаю, что твоя мама знала, какую музыку тебе дарить. А скейт — это вообще смешно.       — Ты злой. Но ты прав. Я ни одну бессонную ночь провел, наблюдая, как движется луна. Она медленно проплывает по небу, пока вовсе не скрывается из виду. Я всегда пытаюсь сфокусировать свой взгляд на ней, чтобы разглядеть все кратеры без телескопа. Мой мозг будто бы… Не может осознать, что это действительно огромный шар, висящий над Землей. Если долго смотрю, то будто бы начинаю это понимать, вижу очертания, ее объемность. Это ведь не просто приклеенная картинка, как все думают. Это гребанное небесное тело, сопровождающее Землю. Многие астрономы до сих пор спорят, одни говорят, что она — просто спутник, а другие уверяют, что это — система двойной планеты. Мне нравится думать, что Луна тоже частично планета. Плутон и вовсе меньше по размеру, чем луна, — у Твика закрывались глаза, а пепел осыпался на подоконник, даже сил докурить уже не было. Он устал. Ему нравилось слушать, что рассказывает Такер, он действительно счастлив часами слушать его речь, пусть и немного монотонную, без эмоциональной окраски. Он снова положил голову на его плечо, понимая, что луна смотрит на них сейчас оттуда. Крейг знает про космос все, что только можно, и даже Твику далеко до этого. Большинство информации он узнал как раз от него, ведь раньше… Как бы стыдно не было это признавать, не интересовался тем, что находится там.       Сейчас ему кажется, что теперь он застрял в открытом космосе с Такером, и в их собственном путешествии больше никого нет. Уже через пару мгновений он засопел, и уже не помнил, как Крейг положил его на кровать, как накрыл одеялом, как выключил музыку и погасил весь свет.

×××