your smug face

×××

      Время относительно, так ведь говорят? Возможно, они правы. Что вообще есть время? Оно вечно куда-то утекает, сыпется как песок, иногда тянется как резина, либо воробей, которого сложно поймать. Твик думал об этом сейчас, чтобы хоть как-то заблокировать свою голову. То самое ощущение, когда хочется удалить все мысли из своей больной черепушки. В данный момент парень решил просто заменить гнетущие мысли на не гнетущие. До знакомства с Крейгом Твик занимал свой мозг мыслями о физике, квантовой особенно. После знакомства заинтересовался астрофизикой, но… Это не помогает. Вообще ничего не помогает. Его голова — минное поле, куда не ступишь — взорвешься. Твик был бы счастлив, если смог бы разорваться на мелкие частицы, превратиться в звездную пыль.       Звезды? Крейг Такер. Пыль? Крейг постоянно вытирает ее со всех полок, почти каждый день проходится влажной тряпкой по всем поверхностям, Твик завидует его чистоплотности. Мысли? Твику безумно интересно, о чем Такер думает всегда, возможно, это его мечта — узнать о загадочном мальчике все. Физика? Крейг не очень любит ее, потому что не понимает. Минное поле? Как бы это глупо не звучало, но Крейг Такер играет в сапера на телефоне, когда ему скучно. Достаточно часто ему значит бывает скучно. Блокировка? Удивительно, но Твик знает код от телефона Крейга. Подглядел, запомнил, но не пользовался. Песок? Такер рассказывал, как скучает по морю, и признавался, что хотел бы полежать на горячем пляже с Твиком летним вечером. Время? Время тянется чертовски медленно, его когниции вертятся вокруг Крейга Такера. Крейга Такера. Крейга Такера. Крейга Такера.       Твик нервно переворачивается на другой бок, пытаясь размышлять о ком-то, чье имя не начинается на К и не заканчивается на рейг. О ком-то, чья кличка не старомодное 'балбес'. Мозг Твика готов взорваться, оставив после себя лишь дымку и прожженный след.       На удивление, Твик чувствует себя… Относительно спокойно, если сравнивать с тем, что было вечером в момент его страшной истерики. Должно быть, все не так плохо лишь по одной причине: он активно избегает недавних воспоминаний. Ну вот. Вспомнил…       Твик сильно зажмурился, съеживаясь на своей кровати. Он плотно зашторил окна, чтобы яркое рассветное солнце не пробивалось в комнату. Сегодня долгожданная суббота, которую он хотел провести с Крейгом, и все еще хочет, но… Это все слишком сложно. Твик знал, что все усложнится, в глубине души ему хочется истерически смеяться, ведь твою мать. За этот день произошло слишком много всего.       Он делит свои чувства на две категории: первая о том, что он очень хотел бы забыть о существовании Такера, ведь тот бессовестно поселился в его сознании, вгрызаясь острыми клыками во все его внутренности, а вторая о том, что… Ему стыдно это признавать, но, лежа на боку, прижимая ноги к груди и сжимая серое одеяло до побеления костяшек одной рукой, второй он трогает свои губы, ощущая свое клокочущее сердце прямо в ушах. Твик тяжело дышит, постоянно сглатывает, но пытается отмахнуться от всего этого спектра эмоций, увы, безуспешно. Ему очень трудно переварить то, что произошло, но он правда пытается. В любое другое время, при других обстоятельствах Твик бы выбрал тактику абстрагирования, но внезапно для него самого, эту тактику выбрал именно Крейг, просто сбежав. Почему он ушел? Почему оставил Твика в таком состоянии?       В каком? Твик съежился, закусывая губу. Это все не должно было быть таким. Еще вчера он даже представить себе не мог такой расклад. Он проводит рукой по лицу, пытаясь сбить свой жар, который окутывал его изнутри, распаляя, будто кто-то мехой раздувает огонь, а он огромный кирпичный камин, только сильнее нагревающийся от внешнего воздействия. Парень не мог успокоиться лишь в этом плане, потому что сам совсем запутался в том, что по-настоящему чувствует. Его волосы казались чересчур мокрыми, лоб вспотевшим, который он то и дело вытирал. Как бы парень не ворочался, это не помогало ему переключиться. Как бы он не менял суть своих мыслей, повествование, все вновь и вновь возвращалось к этому происшествию поздней ночью, хотя правильнее сказать ранним утром. Сколько времени?       Твик действительно хотел бы просто заснуть, забыть, оставить все это в прошлом. Его кошмарное прошлое преследовало, душило, и он прекрасно понимал, что с Такером творится все то же самое. Но они оба не подозревают о таких совпадениях. Твик не хотел, чтобы все повторилось, он достаточно настрадался, и сам себе пообещал больше никогда не заводить настоящих друзей.       Но… Крейг ведь… Он ведь не друг, так? Твик вскочил с кровати, хватаясь за свое сердце и влажную от пота водолазку, которую он так и не снял. Попытавшись отдышаться, он взял себя в руки и направился в ванную, прихватив свою грязную одежду.       Следующий час звуки стиральной машины не давали спать его родителям, а сам он стоял под ледяной водой, пытаясь хоть так остудиться.

×××

[MAC DEMARCO — COOKING UP SOMETHING GOOD & SALAD DAYS]

      Твик почувствовал дуновение холодного воздуха, направленного ровно на него. Его глаза плотно закрыты, он касается чего-то металлического и ледяного, но не понимает, чего. Волосы раздувает во все стороны, а главное чувство, которое он испытывал — безграничное спокойствие, которое распределялось по его нервной системе блаженными волнами, от которых хотелось счастливо улыбаться. Что он и сделал, чуть приподнимая веки. Губы растянулись в тонкую линию, Твик покачивался в такт играющей мелодии, всеми легкими вдыхая этот направленный поток из открытого окна. Ему не особо хотелось задумываться, где он и что делает, куда важнее было сосредоточиться на том, что он ощущает. Это та самая свобода. Та… Та самая, которая была в день их маленького путешествия.       Он окончательно распахивает глаза, ежась от ярко светящего солнца. Зрачки моментально стали лишь маленькими точками, он поморщился, фокусируясь на обстановке. Где-то на подкорке сознания что-то шептало ему 'насладись… насладись этим сном…' Твик подумал, что, возможно, ему стоит прислушаться к этому совету, но мысли все расползлись по углам, не давая даже секунды обдумать это. Он отмахнулся от этой ерунды, уже забыл, от какой. Надо обратить внимание на то, что окружает, а не на то, что глубоко спрятано! Иногда самое лучшее прячется на поверхности, не за чем копать, если смысл всего где-то рядом.       Они проезжали какие-то деревни, поля и леса. Множество зеленых оттенков смешивались между собой, и вся картинка перед глазами больше походила на смазанное пятно художника в начале его работы. Твик увидел себя в отражении зеркала заднего вида. Он хотел искренне посмеяться с того, как забавно выглядят его растрепанные волосы и ярко-голубые глаза. Он — сплошное недоразумение, взбалмошное и наполненное нескончаемой энергией. Может, не стоит удивляться, что он кому-то нравится? Твик приподнял левую бровь, рассматривая собственные черты. Да, все осталось прежним. Впалые скулы, бледная кожа, усеянная веснушками, тонкие светлые брови и густые ресницы. Он точно полная противоположность своему другу. Единственное, что смущало его в своем отражении, это отсутствие шрама на шее. Хотя… С чего бы ему быть? Все же хорошо, про какой шрам речь?       С каких пор Твику нравится лето? Он вновь уставился на дорогу. Все пахло как-то необычно… Необычно свежо и ярко. Трава и земля после дождя, цветение сирени, роз, сладкий мед, молоко, шерсть домашних кошек, и его любимый запах хвои. Он не понимал, как можно различать сразу столько ароматов? Неважно. Это все неважно, главное… Главное наслаждаться, вроде так ему говорили?       Твик навострил уши, пересчитывая ноты в орущей песни с магнитолы. Вообще, он пока даже не пытался рассмотреть салон, обращая все свое внимание лишь на эту молодую и даже девственную природу, раскрашенную в то яркие и светлые тона, то в темные и чарующие. Обычно летом невыносимо жарко, куча раздражающих насекомых. Никаких букашек не наблюдалось до тех пор, пока бабочка не села ему на руку, которую он держал за окном. Твик ахнул от удивления, но рассмотреть эту красоту ему не удалось. Ветер приятно обволакивает его, от чего было даже немного прохладно. Его салатовая с широкими белыми полосками рубашка развивалась, поддаваясь заигрыванию со стороны стихии. Воздух попадал под одежду через расстегнутую пуговицу и короткие рукава. Откуда у него такая? Симпатичная, выглядит так легко и сидит замечательно, хоть и светлые цвета он избегает, кроме белого. Ему предпочтительнее темно-зеленый, мрачный, словно самая чаща леса в сумерках. Но эта… Дарила воспоминания о детстве. Где-то в подсознании у Твика мелькнуло: 'Хочу такую же', но он тут же одернул себя. У него ведь такая есть? Иначе чья на нем сейчас?       Он продолжал с великим удовольствием улыбаться и подставлять свое лицо под лучи молодого светила. Как бы сказал Крейг — это красный карлик, а не Солнце.       О, кстати о нем. Твик повернулся, не прекращая покачивать головой под музыку. Такер сидел за рулем, сосредоточенно переключая передачи. Его шапки не было на месте, отчего Твик только одобрительно хмыкнул. Сигарета торчала у него между губами, наверное, поэтому он молчал все то время, что Твик уделил смакованию обстановки за окном и постукиванию пальцем по машине.       — Ты ведь не умеешь водить, — парень скептически наклонился, вопросительно поднимая бровь, не прекращая ухмыляться. Крейг сдвинул брови, корча такую рожу, будто Твик сказал что-то безумно глупое. Мальчик протянул руку и выхватил почти догоревшую сигарету, вдыхая ее полной грудью. Летом он не курил никогда, и это действительно приятно. Приятно чувствовать себя таким свободным, беззаботным. Ничего в целом мире не может его волновать сейчас, все так прекрасно.       — Ты идиот, сам же меня научил, — Такер вздохнул, улыбаясь в ответ. Он снова уставился в дорогу, боясь что-то пропустить. Научил? Когда это Твик вообще… Как? Он отродясь никого ничему не мог научить, а уж тем более вождению. Это странно, но он подумает об этом позже. — Кстати, это был непрямой поцелуй.       Твик вспыхнул, выбрасывая окурок в окно. Его щеки моментально окрасились в цвет спелого фрукта, а сердце забилось чаще.       — Ты придурок! Не говори такого… — Твик сглотнул, не зная, куда себя деть. Крейг выглядел самодовольно, и это выражение больше всего походило на него обычного. Уверенный, хитро улыбающийся, щурит свои зеленые глаза, похожие на кошачьи. Как же Твик любит его темные волосы, обрамляющие лоб. Сейчас они немного взлохмачены из-за проникающего ветра в окно, оттого и более притягательны. В кои-то веки они тоже пушистые, мягкие, красивые… Парень потянулся, чтобы их взъерошить еще больше, ведь он обожал это делать. Стоило руке коснуться их, все тело охватило что-то приятно раскатывающееся, проникающие в каждую нервную клеточку, наполняя жизнью и теплом. Твик, совсем не стесняясь и не сдерживаясь, поглаживал Такера, пока тот очень напряженно старался не разбить их на дороге. Он вытягивал волоски, нежно перебирая их между пальцами, зарывался рукой в шевелюру и короткими черными ногтями почесывал кожу головы, зная, как Крейгу это нравится. И ему тоже нравится наблюдать за чужим удовольствием. Юноша то и дело прикрывал глаза в блаженстве, Твик чувствовал себя нетрезвым, не сводя глаз с этой картины.       Он заправил прядь за чужое ухо, что пронеслось в его голове с какой-то особенной эмоцией, явно что-то напоминающей. Знакомая, раздирающая его изнутри и заставляющая его сердце взлететь до небес. Дыхание перехватило, а руки стало покалывать в желании прикоснуться еще. Он очертил щеку Такера, проводя большим пальцем родинки, очертил изгиб носа, который так и манил своим строгим углом, очертил густую бровь и линию челюсти, его любимую. Он вернулся наверх, когда глаза зацепились за чужие губы. Стараясь больше не смотреть туда, Твик убрал со лба пряди, открывая его. Ему показалось, что взгляд Крейга моментально открылся, становясь чистым и сверкающим.       — Ты мне немного мешаешь. Я, конечно, очень счастлив, но… Мы сейчас вмажемся в дерево! — Такер начал со своего привычного гнусавого тона, немного ворчливого, будто он старый дед, и закатил глаза. Но… Твик только сейчас понял, что вылез со своего кресла, и упирается коленями в коробку передач. И, кажется, насчет последнего Крейг не пошутил, с учетом его в миг ставшей испуганной интонации.       Все перевернулось, Твик вцепился в парня, крепко обнимая его. Их неплохо так тряхануло, размазывая по салону. Ощущалось это, если честно, больше как невесомость. Все произошло слишком быстро, хоть и было как полет в космосе, или… Авария в космосе? Да, так звучит ближе. Он не успел осознать то, что произошло, но его мир точно сместился. Полюса поменялись местами, все мысли попадали со своих полок в его черепной коробке. Твику не было больно, это тоже крайне странно, хотя он точно должен был удариться хоть чем-то.       Стоило Твику разлепить плотно сомкнутые веки, как перед разбитым лобовым окном возвысилось дерево, преграждая путь. Все… Выглядит не так кошмарно, как ему показалось сначала. Такер держал парня, обхватив его за плечи и тяжело дыша. Твик поднял свои глаза на 'спасителя', пребывая в тихом ужасе и столбенеющем шоке. Крейг выглядел особенно спокойно, будто вообще ничего страшного не произошло, пока Твик напоминал котенка, который всеми силами пытается вонзиться в хозяина, дабы избежать падения. Как он может быть так спокоен? Они буквально! Разбились! Все сломалось!       — Твик, я даже не жалею об этом. Не часто ты ко мне так липнешь, — Такер усмехнулся, поглаживая пальцами шею юноши. Он… Он как-то слишком близко… У Твика перехватило дыхание, ведь с такого расстояния можно было увидеть каждую морщинку на чужом любимом лице. У него все оттаяло в груди мгновенно. Легкая дрожь, перемешанная с волнением и трепетанием, заполнило былое умиротворение, от чего сердце Твика забилось, как птица в клетке.       — Балбес… Я… — Крейг прервал его, прислоняя палец к обкусанным губам. Его глаза блеснули, сразу после этого превращаясь в практически черные, Твик задержал дыхание, ожидая, что произойдет дальше, преданно всматриваясь в космос чужих глаз и невольно приоткрывая рот, в котором все моментально пересохло. Он так близко… Их разделяют эти ничтожные сантиметры, от которых у Твика кружилась голова. Он сглотнул, морщась от сухости. Друг переместил руку на скулу, потирая ее, поэтому Твик, не теряя возможность, облизнул губы, чтобы они не были такими шершавыми. Оторвавшись от глаз, в которых он точно видел звезды, Твик взглянул на тонкие губы Такера. Он был готов поклясться, они приглашали…       — Пойдем. Посмотрим, насколько с машиной все плохо, — Такер выпрямился, разминая шею. Твик испуганно отскочил и отвернулся, чтобы парень не видел его шокированное и огорченное лицо. Разочарование быстро сменилось на злость, он рассерженно запыхтел, мысленно покрывая его всеми матами, Твик со всей дури дернул ручку двери, и открыл ее так, что она отвалилась. Вся. Полностью. Дверь рухнула на траву, а немного потрясенный Твик остался смотреть на это. Он буквально только что с корнем вырвал целую дверь? Такое возможно вообще? Что за бред… За спиной послышался глубокий уставший вздох. Ох, это в вашем духе, мистер вечная усталость.       — Э-э… Прости? — Твик повернулся и неловко почесал шею. Он потупил взгляд в землю, чтобы не сталкиваться лицом к лицу к Такеру. Было ужасно стыдно. Из-за него машина разбилась, и теперь из-за него она без двери! Как им вернуться домой?! Что теперь делать?! Они останутся жить в поле, ночевать в траве, путешествовать как кочевники?! Теперь это их новый образ жизни?! Твик не хочет становиться хиппи и ездить по штатам! И травку тоже не хочет пробовать! Черт, в какой же жуткой передряге они оказались, как теперь быть?       Эти эмоции исчезли, стоило Твику вспомнить о причинах. Твою мать. Ему действительно хотелось, чтобы Крейг… Неважно! Плевать. Нет, так нет. Твик скрестил руки на груди, пугаясь от своих смешанных чувств. Еще недавно поездка казалась такой спокойной и приятной.       Небо было нежно розовым, что красиво контрастировало с практически мятной травой и кустами вокруг. Где-то вдалеке на пастбище паслись коровы, козы и овцы, на другой стороне возвышались сильные жеребцы и кобылы. Твик очень любил животных, а от коров у него сразу появлялись нежные воспоминания, ведь в детстве он часто отдыхал на фермах летом, и его единственными друзьями были… Коровы. Особенно телята. Мягкие, пахнут молоком. Так чудесно. Твик также вспомнил, что уже был на этом поле с Крейгом, и тоже летом. Но… Как? В голове все перемешалось.       Такер уже осматривал капот, копался в нем и что-то выискивал. Твик в делах механики был полным нулем, поэтому просто пошаркал носиком конверсов землю. Все такое зеленое. Твику очень тепло здесь, словно он вернулся домой. Его голые коленки не были разбиты, руки не покрыты ссадинами, широкие шорты не порванные и не грязные. Откуда на нем вообще шорты? Он их ненавидел, в последний раз носил лет в двенадцать. Но… Признаться, в них достаточно удобно сейчас.       Крейг был одет более привычно, все те же джинсы, но более рваные, и синяя косуха, накинутая то ли на черную майку, то ли на футболку. Твик подумал, что ему не обязательно покупать рваную одежду, ведь он и так отлично справляется с этой задачей — портить вещи. Но вообще, хорошо, когда на улице такая погода. Твику немного надоело постоянно мерзнуть. Ощущение, что можно наконец скинуть толстую шерстяную шкуру, которая мучила своей тяжестью всю зиму. Он подошел к мальчику ближе, на которого совсем недавно сильно злился, и положил руку на его плечо, чуть сжимая. Такер повернулся, его взгляд был задумчивым и погруженным в себя, но глаза быстро сфокусировались на Твике.       — А? Да… Ничего страшного. Мы ее все равно не починим, с дверью или без, — Крейг почесал затылок, закусывая губу. Твик посмотрел на этот автомобиль. Мустанг… Красивый, глянцевый, черный, такой изящный и гладкий. Настоящий зверь в мире техники. Раритет. Сам он, правда, не слишком любил ретро, но конкретно она — восхищение, громкие аплодисменты и овации. Только вот… Что-то не так. Ее не должно быть.       — Эм… Послушай… Разве мы ее не разбили? Я имею в виду не сейчас, а тогда еще… Осенью, битой. Чтобы проучить твоего отца, — Твик смутился, искренне пытаясь разобраться в своих мыслях, которые путались, словно застряли в сложнейшем четырехмерном лабиринте с лестницами вверх ногами.       — Что? — на момент собеседник замолчал, не до конца осознавая выданную ему информацию. Но после этой заминки Такер вдруг заливисто захохотал, и где-то в глубине у Твика что-то неприятно ёкнуло. Ну, знаете, как затишье перед бурей. Это ощущение можно сравнить со зловещей долиной. Крейг так не смеется. Никогда. — За это я тебя и обожаю, Твик. Ты милый, и шутишь очень смешно. Я почти поверил. Ах, ну и конечно… Кроме того, ты безумно красивый, пиздец просто, — Такер улыбнулся, опирая одну руку на бок. Твик смутился, округляя глаза от удивления. О чем он вообще, блять, говорит? Причем… Причем тут это? Нервная дрожь прошла по телу. Все слишком странно. Долина его не отпускала, ветер вдруг забрался под кожу и пощекотал его сухожилия и суставы, да так, что кости зачесались.       — Т-ты… Тему не переводи! Блять… — он отвернулся, переваривая то, что ляпнул его дуралей. Ладно, может Твик и не уродец, как ему всегда казалось, но, чтобы быть 'безумно красивым, пиздец просто'? Он отмахнулся от очередных навязчивых мыслей, пытаясь сосредоточиться на другом. Да, точно, машина. — Так мы ее не…?       — Конечно, нет. Зачем мне уничтожать такую хорошую тачку? Тем более, свою, — Крейг вздохнул, пиная сдутое колесо. Он что-то заметил внизу, и присел на корточки. Твик нахмурился, любопытно следя за движениями Такера. Тот поднял голову, смотря снизу-вверх. — Опять ты не завязал шнурки. Сколько раз мне нужно сказать тебе, чтобы ты их завязывал? Вдруг упадешь? Ты достаточно неуклюжий, знаешь ли. Я это любя, — Твик возмущенно открыл было рот, чтобы сказать что-то грозное, но парень уже завязывал ему шнурки. Твик заворчал себе под нос, закатывая глаза. — На два узла завязывай, если они постоянно распускаются.       — Как ты себе это представляешь? Я же, блять, не смогу их снять потом! У меня и так пальцы путаются и не слушаются, — Твик скорчил раздраженную гримасу, но определенно понимал, что идея неплоха.       — Мне что, тебе их еще и снимать у тебя дома? Не много ли ты хочешь? — Крейг ухмыльнулся, и вот снова этот игриво-хитрый взгляд. Твик его сейчас придушит, ей Богу.

[GUS DAPPERTON — MOODNA, ONCE WITH GRACE]

      — А может, именно этого я и хочу, что будешь делать тогда? — Твик победоносно скрестил руки, думая, что смог поставить своего противника в тупик.       Вот только, в тупике оказался он. Этот лабиринт с препятствиями завел его в самую страшную часть, из которой нет выхода, даже если он провалится под землю.       Теплая рука Такера обхватила его лодыжку, большой палец потирал кожу, пробираясь чуть выше. Когда она оказалась под коленом, вторая рука прикоснулась к той же лодыжке, заставляя Твика выпасть из реальности в ошеломлении. Крейг нежно гладил его ногу, очерчивая ее пальцами. Конечно, ноги у Твика действительно красивые — худые, длинные, сильные, но… Это как-то слишком, разве нет? Такер не унимался, вырисовывая какой-то узор, известный только ему самому. На млечной тонкой коже Твика оставались мягкие следы, пропадающие также скоро, как и появляющиеся, из-за легкого нажатия Крейга на нее. Твик очень хотел что-то съязвить, может даже чуток одернуть парня, чтобы он наконец отцепился.       Но Твик поздно осознал, что не может пошевелиться. Словно застыл посреди моря соли. Его жгло, каждое прикосновение подушечки пальца погружало в эту пучину сильнее, затаскивая с головой. Это поразительно: он чувствовал себя так, словно в невесомости, как и в машине, но в то же время неподвижен, как старая и забытая всеми статуя. Кеды действительно будто пригвоздило к земле, на минуту Твику показалось, что трава обвивает ступни, не давая малейшего шанса выбраться. Ловушка. Он зажмурился, выпуская лишь рваный вдох. Не учел тот факт, что с закрытыми глазами его чувства осязания обострились, на веках отражались яркие огни от каждого движения грубой руки. Вот она вновь на лодыжке, рисует полосы, захватывает ее в кольцо, еще больше доказывая действенность этой засады. Вот она гладит колено, на которых еще вчера были ссадины. Твик чувствовал, что Крейг тянется чуть выше, по бедру, и от этого ему совсем становилось дурно. Благо, придурок не решался проникнуть под шорты.       Такер чуть приблизился, касаясь уже носом колена, делая глубокий вдох. То, с какой нежностью он прижался щекой, заставило ресницы Твика трепетать. Крейг оставил там легкий поцелуй, отчего у Твика пробежался табун мурашек по всему телу, оставляя за собой покалывание в каждом нервном окончании. Это солнце стало сильнее напекать его голову, или… Или тут просто слишком жарко? Он очень хотел расстегнуть рубашку, но точно не в присутствии Такера. Хотя, руки и так не слушались, не поднимались, словно на них висели гири с целой тонной. Твик в отчаянии хватал воздух, забирая все эти яркие оттенки ароматов. Легкие будто расцвели, это успокоило. Но… Лишь на миг.       Крейг не остановился и поцеловал еще раз, но уже чуть ниже. Руки исследовали все, до чего дотягивались, а ряд очень мягких поцелуев обрамляли всю поверхность ног. Это было слишком неловко, неправильно! Твик был погружен в огромные соты с тягучим медом, тонул в нем, уже не понимая, как надо дышать. С силой он выдернул свою руку из оцепенения и схватился за свою рубашку, сжимая ее и хныча. Его голова закружилась, тело стало ватным и мокрым, словно вовсе не его. Он хотел попасть в другое измерение, где не оказался в этой ситуации… Только вот, кому действительно хотелось этого? Такер держал его за руку, перебирая и пересчитывая все его пальцы. Его движения были такими медленными и проникновенными, пропитаны необъятной и безграничной… Любовью. Парень стал выцеловывать костяшки на руках, потом и всю кисть в целом. Твику становилось конкретно так нехорошо. Подушечки покалывало, кожа горела от каждого невинного поцелуя.       Чувство, будто тебя сжигают заживо. Он задыхался, будто попал в пожар, чувствовал касания везде, но ничего не мог сделать. Ему нравилось, ему чертовски нравилась чужая нежность, развернутая прямо у него на глазах, но Твик без понятия, что делать со всем этим. Как быть? Мурашки все также бежали по спине, и не думая останавливаться, слезы наворачивались на глаза от того чистого и счастливого удовольствия, что он испытывал.       Он был таким нужным. Таким незаменимым. Таким желанным. Таким любимым. Яркие и сверкающие глаза Крейга, его расслабленное лицо, его растянутые в легкой улыбке губы, оставляющие очередной поцелуй на его руке. Каждый палец… Ничего не осталось без внимания. Такер выглядел таким самоуверенным и довольным, что Твик не стал бы сопротивляться ни на миг, даже если бы мог. Все так, как и должно быть, да? Хоть это и… Странно… Сколько раз за этот день он называл все 'странным'? Если так случилось, зачем перечить судьбе? Тем более… Если это приятно. Не вызывает привычного ему по жизни отвращения от любого контакта. Здесь ему по-настоящему прекрасно, пока Крейг заботливо прижимается скулой к внутренней стороне ладони, будто ластится. Вдыхает глубоко, пытаясь забрать себе запах Твика. Целует чуть выше колена, где кожа особенно тонкая и чувствительная.       — Соглашусь, — слегка отрываясь, заглядывая Твику в глаза так глубоко, будто лично заставляет его провалиться в их зеленую бездну вечного покоя, пробормотал Такер. Он снова улыбался так, как Твик боялся. Хитро и самоуверенно, будто что-то задумал, но опять не поделится, чем. Ему показалось, что парень тянется выше, будто взлетает, чтобы достать до лица, все также глупо удивленно уставившись на Крейга.       Внезапно Твик теряет почву под ногами. Это было бы красивой метафорой, но в данном случае оказалось правдой, весьма внезапно. Он проваливался, больше не чувствовал себя в безопасности, оказываясь в какой-то яме, не имеющей дна. Он был на месте Алисы, пролетающей через разные пространства и миры, лишь теряясь в этой поглощающей пустоте. Пролетал множество этажей, видел разные события, сменяющие друг друга как разрезанная и склеенная кинопленка. И выглядело все как старый немой фильм. Его голова безумно кружилась, желудок норовил выпустить содержимое. Да, космонавтом он стать не смог бы никогда… Алиса и то была выносливее, так кажется Твику, скользящему мимо дома Такеров. Это последнее, что ему привиделось во сне, и в тот же миг все исчезло.

×××

[PAVEMENT — CREAM OF GOLD]

      Твик очнулся. Очнулся так, словно его вытянули из самого глубокого сна из всех. Ему было так сложно разлепить глаза, резавшие из-за яркого солнечного света, пробивающегося из окна. Сколько времени? Сколько он спал? Что произошло? Он совершенно не мог вспомнить, что ему снилось. Он в целом редко запоминал сны, но сегодня картинка выглядит особенно разбитой и непонятной. Ладно, может, это к лучшему. Твик не мог пошевелиться, лишь жмурился и тяжело дышал, будто оббежал всю планету. Он приоткрыл рот, выпуская запертый в своих легких воздух и попытался подтянуть руку к лицу. Оно горело. Боже, он что, заболел? Твик часто болел лишь в детстве, но со временем простуда стала обходить его стороной, оставляя место только для начинающихся хронических болячек, таких как аритмия и гастрит. Может что-то есть еще, но Твик ненавидит ходить к врачам, поэтому не знает. С учетом того, как часто ему становится плохо, что-то явно есть еще… С кофе действительно стоит завязать.       Но не сегодня. Твик присел на влажной от пота кровати, размышляя о том, как спустится и сварит себе кофе покрепче. И все же, сколько он спал? От чего такая дичайшая усталость? Это, правда, сложно назвать усталостью, ведь он спал невероятно крепко, словно влип в сладкий сироп и не мог всплыть наружу. Твика вдруг прошибло током, сердце забилось быстрее, подтверждая упомянутую аритмию. Он настолько был погружен в свои раздумья по поводу кофе, утреннего душа, завтрака, что… Совсем забыл о событиях, которые тревожили его весь вчерашний день, а потом и ночь. Твик обнял свои голые плечи, украдкой поворачивая голову в сторону окна. Солнце стояло практически в зените, значит сейчас уже не утро. Твик сам удивлен от того, что может так спать. Последнее время ему спалось крайне плохо, больше нескольких часов не получалось, хотя он перестал так сильно злоупотреблять кофеином.       Дом Крейга как обычно глядел на него в ответ, могуче, но жалко возвышаясь рядом с другими, менее интересными домами. Твик очень тяжело выдохнул, строя самое страдальческое лицо из всех, кривя губы. Почему все в его жизни так, сука, сложно? Это просто невыносимо. Парень дотянулся до своего телефона, периодически все-таки поглядывая на окно Такера.

      Был(а) в сети в 02:16 AM

      Твик съежился, будто его окатило ледяной водой с проруби. То есть… Крейг ушел, и больше не появлялся в сети? Ничего не написал? Ни привычного 'Я сегодня свободен.' или 'Во что сегодня меня утянешь?'. Ну ладно это, можно же хотя бы 'Ты как?'       То есть… Нет, Твик прекрасно понимал, что вчера случилось, у него нет РАС, всего лишь СДВГ, и это не делает его человеком, который не понимает намеки. Стоп… Ладно, намеки он действительно не понимает, но, когда ему уже прямым текстом все сказали — он уж точно не станет отрицать очевидное. В данном случае вместо прямого текста была песня со странным и непонятным текстом, но Твик видел, с каким чувством ее исполнял Такер. Невозможно игнорировать и это. И взгляд, которым он одарил Твика тоже имел большое значение. Глаза блестели, то ли от подступающих слез, то ли от отражения мерцания звезд. Для Твика это был волшебный момент, который врезался в память как одно из самых ярких и прекрасных событий в жизни. Первый поцелуй в его жизни стал таким… Волшебным. Раньше он боялся даже думать о таком, ему было противно даже представлять себя в контакте с кем-то, но не с ним.       То, что он помнит после ангельского пения Крейга, ему бы хотелось навсегда забыть. Особенно то, что он испытывает, когда картинки мелькают перед глазами сами по себе. Наверное. Или нет? Забыть? Забыть это? Живот сводит, Твик начинает дрожать, а дыхание сбивается. Надо быть полным придурком, чтобы не понять, что это значит. Ему хочется долбиться головой об стену, пока он не вышибет себе все мозги. Твою мать. Раньше он действительно претендовал на какие-то интеллектуальные способности высшего уровня. После такого отвратительно тупорылого фейла Твику кажется, что его место среди обезьян в зоопарке. Не понять таких простых вещей…       — Какой же я идиот… — пробормотал Твик вдавливая глаза и растирая лицо, оттягивая веки. — Хотя… Я же раньше не сталкивался ни с чем подобным, мне простительно!       Замечательно, Твик опять разговаривает сам с собой. До чего же все-таки доводит его Крейг. Да, именно он. Во всем виноват, вообще во всех грехах человечества. Твик хватается за сердце, мысленно сжимая его в кулаке и умоляя остановить свой темп, за которым невозможно успеть. Давление поднималось, и голова начинала кружиться, делая ноги ватными. Если так продолжится, то он и встать-то не сможет, хотя бы чтобы умыться. Твик пытался успокоить свое разогнавшееся сердцебиение, стараясь отвлечься от мыслей о… О том самом поцелуе. Ему понравилось? Однозначно, это нельзя отрицать. Он хотел бы… Нет, не это. Хотел бы его предотвратить?       Твик всерьез задумался. Да, его нервные окончания трепетали, просили еще и еще, другими словами, физическая часть Твика была в восторге. Он никогда не испытывал ничего даже близко схожего, живя жизнью далекого от всего такого, что люди звали отношениями. Но как можно закрыть глаза на то, как сильно ему хотелось бы получить это еще раз? Хотя бы разочек? Пожалуйста?       Твик задышал сильнее, падая обратно в кровать, сжимаясь в маленький комочек. Все тело предательски сводило блаженной судорогой, когда мозг воссоздавал те покалывающие ощущения на губах, лице и шее. Да, он был бы счастлив это повторить, но есть одно очень мешающее 'но'.       Это был Крейг Такер. Слава Богу, они не были друзьями с детства, братишками и все такое. Твик изначально не знал, как воспринимать его: как врага, приятеля, друга, единомышленника? Только вот ни на какую другую роль он его не рассматривал, и уж тем более на роль пассии. Нет ни одного существующего когда-либо человека, который мог бы подойти Твику на такую роль, ведь он даже думать об этом никогда не пытался. Но… Сложно скрывать то, как Твик краснел от любого действия Такера раньше. Может, это был стыд? Или то, как бешено колотилось его сердце, а тело превращалось в ватное. Наверное, это тревога? А те редкие нежные мысли, возникающие у него при виде Крейга? Скорее всего, это лишь мнимое ощущение, ведь он просто впервые привязался к кому-либо. Да. Он путает свои чувства, вот и все.       Господи, какой бред. Твик не настолько дурак. Когда стыдно, хочется сбежать и проклинать себя, сгореть и исчезнуть навсегда. А когда он краснел в присутствии Такера, становилось жарко. Твик превращался в заколдованного, застывшего в моменте. Все горело, но не хотелось провалиться. Он также может отличить тревогу от других чувств, и это была не она. Тревога злая, острая, как тысяча маленьких иголок под кожей. А это чувство… Оно заставляло подняться к солнцу и опуститься обратно, схватить хоть все звезды и вручить их Крейгу, как знак искренней заботы. Ну и нежные мысли не свойственны тем, кто просто дружит. Да, 'просто дружит' никогда не было подходящим определением для них, но привязан он был и к своим прошлым друзьям, и к Клайду с Джимми, хоть и совсем недолго, и к родителям в детстве, и даже к Кенни совсем давно в детстве, и к пушистой Маргарет. Но эта нежность другая. Уберечь, спасти, защитить, спрятать, украсть. Не самое здоровое, но чистое и искреннее. Когда его накатывает такие приступы, Такеру хотелось подарить весь мир, сказать самые приятные слова.       Да, физически ему было приятно. Но и морально… Он не был против. И уж точно не стал бы избегать парня после этого. Да, он никогда до этого не думал об этом так, но пазл наконец сложился, показывая всю невероятную картину, состоящую из нескольких тысяч деталей. Последние кусочки Твик добавляет самостоятельно, от себя. И она наполняется новыми красками. Осознание приходит не сразу, а постепенно. Воспоминания накатывают одно за другим, и Твик наконец расслабляется, ведь мозг больше не терзает его одним лишь поцелуем.       Хотел бы он предотвратить прошлую ночь? Да, потому что страшно. Нет, потому что Крейг держал бы это в себе и дальше, что причиняло бы большýю боль. Да, потому что Твику было бы проще жить без новых открытий в себе, ведь он был противником всего нового и неизведанного. Нет, потому что Твик никогда бы не познал те чувства, которые ему открылись. Эгоистично, но подсознание шептало, что хочет забрать как можно больше таких же ощущений, несмотря на адские качели и заходящееся в приступах сердце. Да, потому что спокойнее было тогда, когда Такер оставался другом, а что теперь? Нет, потому что рано или поздно это бы все равно произошло.       Все неоднозначно, но одно Твик знал наверняка. У него упал камень с души. Он слишком долго ломал себе голову, не понимая ни себя, ни своих чувств, ни отношения Крейга к себе. Все встало на свои места, прояснилось, как небо после грозы. Он вспоминал все косые взгляды, которые ловил, но не придавал им значения. В ушах звенели мягкие обращения Такера к Твику, пронизанные бесконечным теплом. Крейг сел к нему в первый день, случайно или уже тогда что-то успел разглядеть в нем? Может, он с самого начала играл с ним в сталкерские салки? Смотрел за каждой тренировкой по бейсболу, что уже было кричащим. Твик тогда думал лишь о плохих последствиях, но Такер спас его, в то время как по жизни все проходили мимо. Он изначально был мягким, аккуратным, будто боялся спугнуть Твика, как дикого зверька. Постепенно приручал его, давая привыкнуть. Что ж, успешно. Он часто думал об этом сравнении, и оно казалось ему самым точным.       Если предположить, лишь предположить, что Крейг мог сразу испытывать… Симпатию. Сколько же тогда открывается новых деталей. Он терпел все его выходки, готов был прибежать в любое время, лишь бы помочь. Соглашался на все авантюры, которые Твик подбрасывал из чистого любопытства, как далеко он сможет зайти. Конечно, Такер не единственный был таким послушным и безотказным. Твик, сам не замечая, погруженный в свою идиотскую маску, прилипшую к собственному лицу, отвечал Крейгу тем же с самого начала. Его будто притягивало к этому загадочному парню, он был наркотиком, вызывающим первое время только легкую зависимость, но теперь такую, что без него невозможно дышать. Он следовал за ним попятам, не раздумывая бросился выручать его в зале, убегал от обидчиков вдвоем, боясь потерять его по дороге, лишь бы скрыться и оказаться в безопасности. Защитить. Он позволял ему все, разрешил залезть к себе в мозги, позволил увидеть самую слабую, самую настоящую его сторону — в ночь его сильнейшей истерики, которая лишь благодаря Такеру не закончилась плачевно и трагично.       После этого все понеслось, как будто кто-то крутит калейдоскоп со скоростью света. Совместные видеоигры, разговоры по душам, поездка, завершившаяся первым серьезным приступом агрессии Крейга, школа, в которой они тоже становились еще ближе, кинотеатр, продуктовый, в который они с тех пор ходили постоянно, снова школа, игры, созвоны почти каждый день, день рождения, который стал очередным переломным моментом. После него Твик уже не мог выкинуть его из головы. Даже когда они играли в монополию, или другие настолки от скуки, мысли Твика витали вокруг этих почти черных волос, темных зеленых глаз, маленьких родинок, густых бровях с сережкой, делающих взгляд Такера грозным и угрюмым, и ресницах, превращая взгляд в глубокий и пронизывающий. Нос, который каждый раз приковывал к себе внимание Твика, высеченные скулы с еле заметной щетиной, морщины от редких улыбок, проколотые уши, словно он какой-то панк. Шея все в таких же круглых родинках, и… Стоп. Размышления Твика уже идут совсем не туда, воспоминания снова уходили к прошлой ночи, когда он выцеловывал каждую отметину на его лице, не отдавая себе отчета.       Да. Даже после таких уже кричащих мыслей Твик не мог догадаться до простейшей истины. Это уравнение могло закончиться простой причинно-следственной связью. Почему ему было так сложно догадаться, что постоянные разглядывания его 'друга' не значили ничего платонического? И как он мог не заметить тех же знаков от Крейга?       Даже если бы он догадался раньше. Что бы было тогда? Возможно, Твик даже благодарен Такеру, что тот все же нашел в себе смелость признаться, хоть и не без давления помощи Твика. Сам бы он… Никогда. Нет. Ни за что.       Так что… Что теперь получается? Он реально чувствует симпатию? Вот так просто? Почему же раньше это казалось загадкой мирового масштаба? Мало того, что он просто заглядывался на Крейга каждый божий день, так еще и… Позволял ему касаться, быть предельно близко, не отпускал ни на миг, позволял пожирать себя глазами, пока притворялся другим человеком, скрытым за разбитой маской. Такер давно его раскусил, но с нежностью принимал все капризы, не воспринимая их всерьез. Чувство, что он знал Твика больше, чем сам Твик себя.       Он представил, как они снова лежат вместе. Каждый раз это заканчивалось чем-то до чертиков стыдным, но… Твик понимал, что алкоголь делал его раскрепощенным, опыта у него немного, ведь пил он всего несколько раз за жизнь, организм пьянел по щелчку. И каждый такой сеанс заканчивался одинаково. Он еще ночью думал об этом, но если спирт перевоплощает его в смелого, не боящегося последствий, игнорирующего смущение и бабочек в животе, то… Хотелось напиться, лишь бы это состояние завладело его разумом и телом. Иногда проще терять контроль над собой, чем вечно бояться сам не зная, чего.       Да, ему явно понадобится толчок, чтобы пересилить себя и пойти на встречу к Крейгу, но этим толчком точно должна стать сила воли, а не то, что лишь даст видимость и побочный эффект. Твик грыз ногти, пытаясь усмирить своих бабочек, от которых живот сводило пуще прежнего. Все его эмоции пропускаются через желудок, и очень грустно, что раньше он не мог догадаться, почему испытывает такое рядом с Такером.       Ох, черт. То есть… Когда Крейг лапал его в своей ванной, это все-таки было не только из-за беспокойства и желания проверить здоровье, да? Никогда Твик не чувствовал себя таким дебилом. И ведь еще тогда у него были подозрения, но он не понимал, чего так опасается. Он вспомнил, как Такер шептал ему на ухо, и по коже прошелся рой мурашек. Тогда он впервые услышал, как юноша поет.       Твик бросил вилку, до этого ковыряя ею рис и гарнир. Плохо понимал, как вообще проводил свой день, погруженный в свои размышления. Он бросился наверх, обратно в свою комнату, включая ноутбук. Он пытался вспомнить, какие слова тогда ему напевал Крейг. A puppet in the show… I still need you to know… Что там было еще? Твик судорожно шевелил мозгами, прокручивая этот момент, смакуя его. I know I'm a freak, точно! Такер говорил, что Твику рано слушать до конца, и кажется, он догадывается, что там могло быть. Зная Крейга, тот точно вложил очередной скрытый смысл в песню, еще и пожадничал, не поделившись с ней.       Твик долго не мог найти нужную ему песню, но все же отыскал ее название. Sad boys club — know. Да. Это именно то, что для него пел Такер. Он отмотал песню к самому началу, все-таки пытаясь прослушать ее полностью. Ему хотелось долистать до второго куплета, но он сдерживался. Твик готов был поклясться всем на свете, что мечтает еще раз услышать эту песню из уст Крейга. Возможно, даже убил бы за это. Тихая мелодия раскатывалась, и это сравнимо с рассветом, который они иногда встречали вместе. Твик никогда не отличался терпением, поэтому немного дергался на стуле, пялясь в экран ноутбука.       Вступление было мягким, как тесто или суфле, и его веки затрепетали, когда в наушниках неожиданно раздался голос парня. Твик поправил их, закрывая глаза и вслушиваясь в текст. Его будто погрузили в блаженную негу. Голос Крейга очень похож на этот, правда красиво, но исполнение друга ему понравилось куда больше. Намного… больше. Приятный тембр проникал к нему в голову, Твик прикусил щеку, хмурясь. Чувствовал, как начинает дрожать, представляя вместо голоса певца самого Такера. Его сознание подбрасывало ему яркие вспышки воспоминания, похожие на VHS. Сердце билось в такт ударным, также неровно и бешено из-за них.       Как можно спорить с тем, что Крейг стал ему всем? В особенности домом, куда ему и вправду хочется вернуться снова. Твика очень тревожило то, что парень ему так и не написал, будто исчез навсегда. Ему было до жути страшно, что же может крыться в его голове. Вчера он был сам не свой, но… В конце, кхм, их дня, Твик почувствовал, что все происходит правильно. Да, это смущало его до жути, отчего живот пытался вывернуться наизнанку, ему все еще сложно принять и обработать эти события, и он знал, что ему еще потребуется время, чтобы окончательно впустить в себя это осознание.       То, что он понимал лучше всего — он грезил о новом сообщении балбеса. Сильнее всего ему хотелось сейчас. С все еще закрытыми глазами он представлял, как перед ним сидит Такер и слишком близко к его лицу проговаривает каждое слово этой песни, тихо и вкрадчиво. Твик представлял, как он снова заводит его непослушные пряди за ухо, с таким теплом, с такой любовью поправляя их, как тогда, на крыше.

I'm trapped in a cycle, claustrophobic in a box

Я пойман в ловушку замкнутого круга

I need you to notice, I just wanna be loved

Мне нужно, чтобы ты заметил, что я просто хочу быть любим

Maybe it's too much to ask, and I should give it all up

Может, я прошу слишком много, может, я должен отказаться от всего этого

I wish that you'd notice I feel bare against these walls

я хотел бы, чтобы ты заметил, что я чувствую себя обнаженным вокруг этих стен

      Твику снова скрутило живот, будто судорогой. Он приобнял себя за локти, и уже не мог противиться своим мыслям, которые еще совсем недавно он закапывал так глубоко внутри. Спящий вулкан наконец извергся, как и чувства Твика всплыли наружу. Как же раньше он не мог всего этого осознать? Это было так просто! Ему практически в лоб говорили то, что он отрицал до конца. До сих пор ему сложно. Он мог бы просто не поверить, решить, что Такер ему наврал, хотел пошутить. Но вся эта карусель памяти, в которой сохранились самые лучшие моменты его жизни, показывала Твику то, на что раньше он пытался не обращать внимания. Спихивал на случайности, дружбу и подколы. В итоге, Крейг был искренним с ним каждую минуту, и почти признался ему еще в ванной. Возможно, он множество раз хотел, но боялся реакции Твика.       Он и сам боялся своей реакции, но обдумывая все вновь и вновь, час за часом, чувства нахлынивали на него, снося с головой. Вчера Твик лично разглядывал Такера, признавая его красивым. Неужели этого было мало? Вулкан еще тогда готов был выпустить наружу свои чувства, но Твик так глубоко прятал в себе мысли, которые считал недостойными, глупыми, неправильными. Сколько себя помнил, он был невротиком, не доверяющим людям. Всегда ждал подвох, с самого детства. Его ломали вновь и вновь, и каким-то образом Крейг со всей своей заботой смог склеить его по частям, постепенно. Он даже подумать не мог, что когда-нибудь влюбится.       'Твою мать. Твою. Мать.' — Твик в ужасе откинулся на спинку стула, поднимая глаза к потолку. Руки безвольно повисли по бокам, взгляд стал испуганным и пустым.       — Я влюбился, — пробормотал Твик, еле шевеля губами. Он решил добавить чуть громче, смакуя эту фразу на языке. — Я влюбился.       Его обдало и холодом, и жаром. Щеки загорелись так, будто их прямо сейчас подожгли, а сердце качало кровь до такой степени, что все тело стало непослушным и ватным. Он закрыл лицо руками, и это оказалось ошибкой. Ночь не выходила из его тупой башки, заставляя заново включаться, как заевшая лента кассеты. Он не скажет, что не хотел бы снова ее воспроизвести, но и опять трястись и задыхаться ему надоело. Когда он задумывался о том, как лучше стоит решить этот вопрос, как поговорить с Такером, ему становилось совсем худо. Блять, это же просто новенький, который в целом уже и не новенький. Просто мажор из большого города, подумаешь, с таким же духом, как и у Твика. Ну да, они похожи во взглядах, отлично ладят, пусть и не всегда. Ему нравилось дружить, но… Это же не правда. Ему нравилось именно то, что было между ними, и дружбой это не обозвать. Если убрать все эти сомнительные моменты, от которых Твика теперь тоже бросает в жар пуще прежнего, останется слишком мало, и это тоже не назвать дружбой. Так было с самого начала, а Твик просто придурок. Наверное, Крейг считает его тупейшим человеком на Земле. Может еще и на Марсе, он вообще без понятия, откуда на самом деле прибыл Такер.       — Я влюбился в Крейга, — Твик чуть расслабился, но решил встать со стула, предварительно включая песню, под которую они танцевали. Казалось бы, его первое подобие друга, и оно превратилось в нечто непонятное. Это невезение или, наоборот, излишнее везение? Он пока не понимал, сулит это что-то хорошее или тревожное, ведь окончательно перестал понимать, как эти два чувства отличать.       Твик походил по комнате, подбирая оставшиеся вещи на полу, которые ночью не убрал Крейг. И снова дрожь. Песня опять давила на его и так излишнюю чувствительность, ему в какой-то момент померещилось, что это они с Такером поют. Нет. Нет-нет-нет, Твик бросил вокал еще в детстве. В целом, он много чего бросил, в том числе фортепиано, бокс и рисование. Ему все было не по душе, не считая бейсбола. Руки зачесались снова взять биту и поотбивать мячи. Но, если прям совсем начистоту, Твик бы отдал предпочтению их танцу, который вчера был похож на полет среди облаков. В последнее время он постоянно теряет гравитацию.       Да, может он и ошибается по поводу своих чувств. Твик подросток, который не испытывал ничего похожего, поэтому путать что-то может. Но… Ему так приятно даже размышляя о возможности кого-то полюбить. Он счастлив, что это именно Крейг, которому он доверяет даже свою жизнь. Но что-то все равно подсказывает Твику, что в этот раз он прав.       Он не зашторивал окна, в надежде, что мельком заметит хоть какое-то движение напротив, но было тихо. День протекал то ли быстро, то ли мучительно медленно, он не понимал. Просто стоял посреди комнаты в растянутой футболке и мешковатых штанах, печально наблюдая за окном Такера. Как бы ему хотелось увидеть его сейчас… Он не решится признаться вслух, хоть и уверен в своих чувствах на девяносто процентов, но по крайней мере… Обнимет. Да, обнимет, игнорируя свои алые щеки и потеющие ладони. Обнимет, впечатываясь в шею и сжимая его дурацкую косуху на спине. Теперь это ощущается не так, как раньше, отныне ничего не будет, как прежде. Но это будто бы и не пугает его больше. Он до самого утра и весь этот день переваривал произошедшее, и постепенно начинал мириться с новостями и открытиями. Где-то очень глубоко внутри он заранее знал, что так может получиться, но почему? Он даже зеркало разбил свое, потому что не мог смотреть на этого урода по ту сторону.       Ладно, конечно же, не поэтому. Все намного сложнее, и Твик никогда не объяснит, какого черта это произошло. Ему до сих пор стыдно до невозможного, когда представляет лицо Крейга в таком ужасе, будто Твик умер. Не умер, но был на грани. Главное же результат, да? Эх. Без Такера ничего бы больше не было. Твику нужно чаще благодарить его. О чем он сейчас думает? Где он? Он в своей комнате, или ушел куда? Твик понимает, что ему надо побыть одному, но не совсем понимает, почему. Он же ответил на поцелуй, даже более того… Твик потер лицо, не готовый снова проходить через это. В общем, что в голове у Крейга, знал только он сам, поэтому рано судить.       Ого. Твик не накручивает себя, не бьется в истерике, не пытается сбежать от себя и от всего мира, не пытается покончить с собой, разгромить комнату и совершить другие глупости разного рода. Это поистине успех, и Твик гордится своей выдержкой. Правда, какой ценой это все было достигнуто? Столько месяцев ношения дрянной маски, столько недель подавления своих чувств, которые все равно вырвались? Если бы не этот поцелуй, вряд ли он сообразил бы сам, так и продолжил убегать, страдать, рыдать, рвать и метать, как вчера, после поцелуя со скелетом. Ох. Так вот, что он в тот момент испытывал… Смущение было очевидным, но теперь хотя бы понятно, от чего. Уже сейчас Твику кажется, что он и сам был бы не против оказаться на месте этого макета, но это уже случилось. Что, Крейг тренировался, получается?       Твик усмехнулся, а потом вновь затрясся. Волна тревоги накатила также внезапно, как и прошла. Ему однозначно теперь проще и легче дышать, свободнее. Избавился от своих же оков, которыми душил себя и свою личность. Знал, что теперь он на шаг ближе к тому, чтобы стать собой. По привычке сунул пальцы в рот, сгрызая и так корявые ногти с ободранным черным лаком, все также рассматривая улицу за окном. Вот бы… Увидеть его, все-таки. Страх был именно из-за этого. Твик опять достал телефон, проверяя на наличие уведомлений, но вновь ни одного. Тишина. Смысла их проверять он не видел, ведь смартфон в любом случае завибрирует, если Такер напишет, но все равно постоянно проверяет, надеясь на чудо. Вдруг именно в эту секунду появится долгожданное сообщение? Поэтому Твик целый день носит телефон в кармане, боясь пропустить. Чуда не произошло, жаль…       Он психанул и отправил сообщение сам.

Вы:

ты в норме?

      Да, он мог сказать много чего, например, то, что наконец-то принял в себе. Мог отправить до смешного тупое: 'я кажись гей. не уверен крч'. А Крейг мог ответить еще более тупое 'Могу прийти, чтобы помочь разобраться'. Хотя, тут все и так понятно, еще ночью разобрались. То, как губы до сих пор покалывало, отвечало само за себя. Но Твик не был смелым, его маска была приклеена к его лицу, и отдирать ее — долгий ювелирный процесс. Он постоянно лжет, никогда не договаривает, не признает очевидные вещи, злится на пустяки, хотя проблема куда глубже. Это все для него препятствия, которые и делают его характер сложным. Впервые за всю жизнь, его мозг и сердце стали честны с ним самим, и он очень благодарен им за это. Надо отметить этот день в календаре.       — Твою мать! Я сейчас пойду к нему домой, и надеру ему жопу за то, что он такой мудила! Взял и кинул меня! — Твик рассержено выкинул смартфон прямо на кресло мешок, а затем и плюхнулся туда следом. Все еще не прочитано, он все еще не в сети. Он был уверен, что Такер ответит сразу, как только ему поступит уведомление. Обычно так и происходило, и Твик понимал, почему он отвечал с таким рвением. Полезно хоть иногда не быть таким тормозом. Из-за всего этого затишья пришла его очередь волноваться. Однако, он не умел переживать здоровым способом, обычно все переходило в агрессию, вместо обычной заботы. Было похоже на месть, но Твик отбросил такое предположение подальше. Он не стал бы так себя вести.       Твик хотел позвонить. Позвонить, спросить, как он себя чувствует. Сказать, что Крейг занимает в его сердце все пространство, и его невозможно выкинуть оттуда. Сказать, чтобы он не переживал по поводу произошедшего, не боялся, что его отвергнут. Сказать, что Твик не бросит, не оставит его, будет рядом, как и прежде. Хотел сказать, что не против получить еще один поцелуй, только этот помягче и помедленнее, чтобы успеть подумать о том, какие бабочки и мотыльки бьются внутри, даже посчитать их количество. Твик мечтал оказаться прямо сейчас как можно ближе к нему. В унылой и одинокой комнате его душило все, стены сдавливали его, запирая. Раньше он проводил в ней процентов пятьдесят своей жизни, и то, другие пятьдесят были школой. Это был худший период в его жизни. Из-за бесконечного пребывания дома, ему совсем не хотелось выходить из этой безопасной зоны. Болел, перестал ходить в школу, только и делал, что лежал.       Когда все подобралось к критичной точке, он очутился на грани отчисления и появился риск, что его запрут в дурке. Понял, что в целом мире ему никто не поможет, кроме него самого. Твик знал, что он себе самый близкий человек, родной, тот, кто позаботится и спасет. Он плохо помнил, как в итоге нашел в себе силы снова учиться, но учеба поглотила все его внимание, которое в целом было тяжело удержать. Он днями и ночами изучал образовательную программу наперед, чтобы чуть позже сэкономить себе время. Видеоигры стали зависимостью, но также и приютом. Эскапизм прогрессировал, уходил в абсолют и его это устраивало. Такер вытащил его оттуда. Впервые за всю жалкую жизнь Твика ему хотелось проводить время где-то еще, помимо маршрута 'дом — школа — аркадный зал'. Очень никчемное существование, все оттенки и краски сузились до одной лишь серой палитры. Ему было все неинтересно. Но Крейг… Он интересный. Он разбудил в Твике ребенка, у которого не было нормального детства, подростка, который не прожил максимализм и бунтарство. С ним хотелось все: пробовать и хватать, жадничать и делиться, смаковать, бежать, застревать. И всего было мало.       Такер гигантский океан, необъятный и глубокий, в котором Твик терялся. Но его неизведанность так и притягивала, ведь это было безумно любопытно. Наконец, кроме серых тонов появился темно-синий, как кожаная куртка Крейга, и зеленый, как его глаза. Твик разочарованно застонал от своих дум. Как вытащить этого кретина? Он так и не появился в сети, окна мертвым взглядом смотрят на него, будто обвиняют во всех проблемах. Сложно сказать, кто хуже повлиял на друг друга: Такер, который вытянул Твика из бесконечного цикла, похожего на карусель, с которой хочется только блевать, но притянул внимание школы, которого Твик так старательно избегал и боялся, как огня; или Твик, который… Который помогает Крейгу с учебой, не разрешает прогуливать, постоянно проводит с ним время, чтобы им двоим не было одиноко, поддерживает, обнимает, когда действительно плохо, смеется и шутит, когда действительно хорошо.       У Твика будто глаза открылись. Он сделал столько хорошего для Такера, но неосознанно. Он действительно смог улучшить его жизнь, сам Крейг признавался, что стал гораздо спокойнее, нежели раньше, реже срывается и чаще контролирует гнев. Потому и дома стало не так опасно. Твик всю свою жизнь недооценивал себя, проклинал за любую промашку, истерил, когда что-то не получалось. Вечно-нервный, будто это приговор, вечно-пугливый, словно слабак, вечно-трясущийся, как наркоман или псих. Но он смог понравится другому человеку. Такер разглядел в нем что-то такое, чего Твик не замечал все это время, по привычке просто сразу опуская себя и свое эго на дно. Все его достижения не имели значения, как и хорошие поступки, когда школа превращается в поле боя, а общение со сверстниками походило на войну.       Твик не заметил, как глаза вдруг заслезились, а горло засаднило. Он сглотнул, вытирая подступающие слезы, жмурясь от стыда. Зачем он все это время так ненавидел себя? Пытался себе навредить, пытался оттолкнуть Крейга? Ладно, прошлое, его ему хочется запереть на тысячу замков, но сейчас совсем другая жизнь. Нет старого Твика, нет его старых 'приятелей', нет, блять, никого, кто раньше подрывал его самооценку. Есть только тот, кто постоянно напоминал ему лучшее, заставлял открыть глаза, которые Твик жмурил и нос воротил. Тот, кто ни разу не бросил, был предан в ответ, и отдавался на те же сто процентов, как и сам Твик. Такер заставлял его поверить в себя, пока все это время парень был занят самокопанием, вместо того, что послушать друга, который искренне любил.       Капелька не удержалась и прокатилась по его щеке, нос моментально заложило, он поджал губы, пытаясь все вытереть.       — Как же я, сука, люблю этого идиота, — Твик сжался в комочек, выглядывая с кресла на окно, в котором было видно только небо с такого ракурса. День подходил к концу, вернее световой день. Он даже не понял, что столько времени провел за раздумьями. Ему вдруг стало так душно в этом помещении, что захотелось вылететь отсюда пулей и не возвращаться. Возможно, у Крейга получилось также, и он тоже где-то остужал свою голову. Твик планирует именно этим и заняться.       Если бы Такер был рядом, ему было бы более, чем комфортно. Можно было бы поиграть в видеоигры, и приготовить вместе мак энд чиз, заварить на ночь кофе, или принести энергетики, которые Твику более, чем противопоказаны. Усесться возле телека напротив кровати, до самого утра прорубиться и уснуть прямо на полу, в окружении подушек и одеял, стащенных с его удобной двуспальной кровати. Возможно, они бы снова проснулись как-то касаясь друг к другу, Твик не мог контролировать себя во сне, с учетом того, как он беспокойно спит, постоянно ворочаясь. А Крейг спит как убитый, поэтому они друг другу идеально подходили.       Да. Он бы был Суперменом, если бы именно так провел свой день и ночь в субботу. Выходные и так ужасно редкие, так еще им надо было разделиться сегодня, вместо привычного уютного времяпровождения… Вообще, Твика клонило в сон, но он все равно наспех натягивал свои любимые плотные джинсы, обязательно водолазку, чтобы не замерзнуть, рубашку, которую он не поленился застегнуть до конца. Пахнет стиральным порошком, полоски на ней уже выцветают, но она… Такая счастливая. У Твика множество рубашек, на любой вкус и цвет, но эта зелено-болотная ассоциируется с Такером и со всеми их лучшими днями. Твик не носил ее каждый день, конечно же, только в особенные моменты, когда ему нужен был 'талисман', или типа того.       Парень выбрался из комнаты, в которой так и не включил свет и не закрыл окна шторами. Взял сумку через плечо, запихав по пути всякий валяющийся хлам, который он берет всегда. Обязательно ножик-бабочку, ибо это единственное, что иногда спасает его от накатывающей паранойи. Возможно, когда-нибудь от испуга он кого-то зарежет, но это будет проблема будущего Твика. Пока это создает спокойствие и безопасность, он не оставит его. Антисептик, салфетки, бумажник, в котором все равно наверняка пусто, перчатки, фонарик, таблетницу на всякий случай. Да, со стороны может показаться, что это стартовый набор маньяка, но уверяю… Все цивильно.       Твик бегом спустился по лестнице, натягивая свою зимнюю длинную куртку, ботинки и шарф. Улица встретила его ледяным воздухом, угрожающим и намекающим, что лучше сегодня остаться дома, ведь собирается непогода. Твик помотал головой, впуская в себя эту морозную свежесть, отчего горло заболело. Он немного постоял в своем дворе, укутавшись носом в шарф. Сегодня достаточно много гуляющих людей, но все спешили по домам из-за сгущающихся сумерек и туч, сулящим снегопад. Нижний этаж у Крейга горел, Твик как бы невзначай перешел дорогу и услышал звон посуды. Возможно, это Лаура пришла с работы и решила что-то приготовить. Их ситуация стала намного лучше, если сравнивать с начала переезда. Хоть какие-то деньги стали у них водиться, оттуда и продукты. Твик своими глазами видел, как иногда чисто у них на кухне и в гостевой, никаких бутылок. Да, так было не всегда, но Томас стал реже выпивать, и это не могло не радовать.       Твик уверен, что Крейга дома нет, но страх подкрадывался к нему как тысячи пауков, начинающих ползти с ног и закрывая всю его кожу своими черными тельцами. Вдруг что-то случилось? Если он будет об этом думать сейчас, когда ничего такого не произошло, состояние перерастет в паническую атаку. Он просто хочет немного освежить свою голову, подышать воздухом вечера субботы, а затем вернуться к Такеру. За это время он уж точно наберется смелости. Он в порядке, просто гуляет. Может, играет в аркадном зале, или сидит на стадионе. Может быть, спит целый день! Твик его найдет, не стоит волноваться.       Твик достал наушники, быстро включил какую-то песню, делая глубокий вдох. Главное, чтобы его телефон не разрядился.

[SAMURAI DRIVE — 51% & STARSHINE]

      Он не заметил, как ноги понесли его сами собой. Твик по-настоящему наслаждался такой погодой. Да, ветер иногда заставлял глаза слезиться, но снег приятно хрустел под ногами. Снежинки лопались от каждого нажатия ботинком с толстой подошвой. К сожалению, небо застелено облаками, ни одной звезды сегодня не видно, как и луны. Зажигались городские фонари, пока небо из ярко-розового постепенно превращалось в фиолетово-оранжевое. Зимой небо всегда имело сотню оттенков на закате, но любимый у Твика именно розовый. Он вселял уверенность, что жизнь может быть такой же незамысловатой, как и легкая дымка, покрывающая и облака, и весь купол над их землей. В целом это все интересно работало, все природные явления вызывали неподдельный восторг, да и весь мир казался таким волшебным, несмотря на то, что Твик прекрасно понимал все процессы.       Туман до сих пор кажется ему самой очаровательной частью утра. Обычно он только ложился спать, когда густой пар опускался на поверхность. Твик так сильно любил дышать этим влажным воздухом, пропитанным росой. Другое явление, которое редко встречалось в Южном Парке, тем не менее, которое он обожал — гроза. Его тайной мечтой было сбежать из долбанного Колорадо, который похвастаться может только снегом, снегопадом, снежными лавинами, а еще снежными бурями. Да, в таком климате ему комфортно, но иногда, лишь иногда хотелось очутиться в Калифорнии, Национальных лесах. Виды там просто нереальные… Словно оказываешься в сказке. Наверняка, молнии и гром там такие могучие и чарующие. Твик представляет это сердитое темно-фиолетовое или серое небо, сверкающее от бесконечных разрядов.       Он отмахивается от этой ерунды, засовывая руки поглубже в карман. Он не там, и вряд ли когда-нибудь будет там. Ему суждено было родиться на гребанном Северном полюсе, и видеть грозу раз в столетие, а остальное время только снег. Не поймите превратно, снег тоже хорош, но не тогда, когда он круглый год. Плюсов здесь, конечно, тоже достаточно, но минусы удручают. Твик потер нос, из которого уже полилось из-за повышенной влажности. Странно, обычно у них более сухо. Значит, сейчас можно лепить снежки.       Твик вспомнил, что они с Такером постоянно этим занимаются, даже если снег рассыпается в их руках, это все равно не беда. Можно окунуть друга прямо головой в сугроб, это весело. Твик грустно нахмурился, осознавая, что ему очень не хватает балбеса рядом. Он слишком давно не гулял один, возможно, прошло несколько месяцев с последнего раза. Потихоньку темнело, небо наливалось более насыщенным и приглушенным цветом, а проходящих мимо людей становилось все меньше. Парень впервые вглядывался в чужие лица. Твик предпочитал никогда ни на кого не смотреть, обращая свое внимание исключительно на ноги, делающие шаг за шагом по скользкой дороге, занесенной снегом, или на дома, которых здесь чертовски много. Спальный район так огромен, у каждого есть свой личный дом, которым они могут гордиться. Твик вспоминал Денвер, который ощущался живым и активным. Какого это — жить в уютной квартире, подальше от всех этих знакомых?       Он не смотрел в лица, потому что боялся узнать кого-то из них. Ему приятнее думать, что он приезжий, рассматривающий окрестности, словно турист. Ух ты! Это же клён! Вау! А это красивый фонарный столб! Обалдеть! Это же скамейка, ну просто невероятные чудеса! Да, так намного лучше. Твик вытащил руки и сдавил шарф потуже вокруг своей шеи, надеясь словить асфиксию и погибнуть прямо тут от потери доступа к кислороду. Он ненавидел этих людей. Каждого из них. Он не знает, почему, но именно в них и таилась основная проблема провинциального городка. Как же хорошо жить там, где всем насрать на тебя, на то, как ты выглядишь, на твой слишком высокий голос, на слишком длинные и худые ноги, на ободранные пальцы, на неподдающиеся укладке волосы, на синяки-кратеры под глазами, на чрезвычайно импульсивное поведение. Ну да! Да! Твик заикается, бесконечно-бесконечно-бесконечно содрогается, выкрикивает все существующие и не очень гласные и согласные в любой неподходящий момент, ну и что? Какая разница, красит ли он ногти, пытаясь сделать руки более опрятными? Да кому какая разница до его никчемной жизни, которая вообще ничего не значит?       Ладно, значит. Один единственный человек в мире обратил на него необычное внимание. Все еще страшно произносить это, но… Влюбился в Твика. Он нашел что-то красивое в таком уродливом человеке и душой и телом. Кто-то такой чистосердечный, искренний и добрый, кто-то, кому мир должен пятки целовать за всю его прекрасность. Никто на всем свете не заслуживает этого ангела, даже сам Твик.       'Где же ты?' — Твик остановился возле церкви, возле которой они когда-то сидели вдвоем, и посмотрел в небо, задерживая свой взгляд, будто выискивая его там, среди других ангелов. Этот обдолбанный Такер навязал ему даже веру, какой ужас.       Взять бы его за руку. Перебрать все его тонкие пальцы гитариста, посмотреть ему в глаза самым благодарным взглядом из возможных. Одними губами пробормотать извинения. Вцепиться в его спину так крепко, зарываясь рукой в затылок. 'Мир — дрянь. Люди — мудаки. Но не ты. Ты — искусство.'       Твик не понял, его глаза слезятся из-за нахлынувших чувств, а точнее тоски по Крейгу, или просто из-за холодного воздуха? Снежинка приземлилась ему на нос. Стало немного холоднее, возможно, Твик рассматривает один безбашенный вариант, который закончится травмой. Чтобы согреться, можно пробежаться, а еще можно поскользнуться и свернуть себе шею. Один он никогда не решается ни на какие опасные действия. Возможно, иногда Такер и вправду пагубно влияет на него, раз хочется совершать что-то абсолютно противоречащее его образу жизни и убеждениям.       Твик шел от их улицы минут двадцать, ведь их Богом забытый городок так ничтожно мал, что порой у парня случалась истерика в отрочестве. Казалось так несправедливо, что он родился именно в этой дыре! Ему не нравилось здесь все, каждый бордюр и лесенка, каждый куст и камушек. Как можно жить в таких условиях? Знаешь каждый уголок наизусть, зато все равно не знаешь, куда тебе идти. Все настолько выгравировано в памяти, что, если завязать Твику глаза, он найдет дорогу до любого магазина, да даже до любого дома без труда. Где живет Стэн? Да вот, 2001, чуть дальше дома Кайла.       Навевает такую печаль. Ведь он был там, играл в его приставку, общался с его отцом, ел с его матерью за одним столом, и даже помогал Шелли с рисованием. Наверное, она единственный человек, который его не возненавидел. Или что они там о нем думают. Козлы.       Дом Трента его любимый, однозначно. В самый бунтарский период он позволил себе кинуть яйцо прямо в окно этого утырка. Не стоило, конечно, но кто бы его остановил тогда? Механизм был запущен и раньше. Еще год назад Твик ни в коем случае не позволил бы себе такой вольности, но сейчас… Эх, Крейг.       Тут он заперт, эта клетка вгрызается в его плоть, и еще немного, совсем чуть-чуть, он срастется с этим городом. Тогда ему точно не выбраться.       Деревья шатаются, пока Твик идет в магазин через улицу. Удобно, что все близко, хотя… Возможно, дело в его вечно быстром шаге. Настроение было на грани с маниакальным, главное не совершить никаких глупостей. Твик не всегда чувствовал эту грань, которую нельзя пересекать, и от этого становилось страшно. Потерять контроль? Раньше — да запросто! Теперь — ни в коем случае. Но он все равно мог. Месяцы работы над собой не должны пройти даром, нельзя, Твик. Саморазрушение в прошлом, они оставили это в лесу, сожгли и заставили плакать.       Без Крейга и вправду тяжело.       Твик не заметил, как ветки затряслись сильнее, агрессивно колыхаясь на ветру. Кроны уже было тяжело разглядеть, ибо сумерки окончательно захватили все вокруг. Снег будто тоже потемнел, словно свет фонарей его не касался. Твик видел свои руки в перчатках, то, как они дрожали. Это крайне неприятное ощущение, с которым он боролся, как с самым страшным демоном из его головы. Нельзя терять себя и свою голову, пусть она останется на месте, на законном месте…       Он встал возле двери небольшого продуктового, рядом с полицейским участком. Такой же трясущейся рукой достал телефон, зубами срывая перчатку с другой руки. Снег моментально коснулся экрана, а перчатка сорвалась и упала к ногам. На мгновение ему показалось, что он стоит в бездне. Ботинки словно утягивало куда-то под землю, он дернулся, несколько раз судорожно сглатывая. Ничего не происходит. Ничего не происходит. Ничего не происходит. Он сделал очень глубокий вдох, вспоминая хоть что-то хорошее.       Только вот… Хорошее обрывается на его смартфоне. Он включает и выключает его несколько раз, глупо пялясь, не замечая, как улыбка ползет на его лицо. Только не такая, как вы подумали.       Не в сети. Был(а) в сети в 02:16 AM. Не заходил в сеть с ночи. Твик быстро глянул на время, погасил телефон. Забыл время. Включил телефон. 05:44 PM.       Юноша стал перекатываться с носка на пятку, вслушиваясь в хруст подошвы. Все хорошо, правда! Он нервно обернулся, ведь сбоку что-то мелькнуло. Ах, это всего лишь мимо проходящий мужчина. Точно, в Южном Парке ведь есть люди, иногда он настолько не замечает их, что забывает о чужом существовании.       Где Крейг?       Твик посмотрел на горящую во полумраке вывеску, с мигающей буквой О. Снег очень красиво переливался на свету, неторопливо падая вниз, завораживая и притягивая взгляд к фонарю. Если так задуматься, для многих животных эти лампы — такие же светила, как и луна. Они же не знают происхождения этих столбов. Интересно, волки способны спутать наш спутник с чем-то иным?       Может, стоит сходить на работу Лауры в банк? Блять, она ведь давно дома.       Проезжающая машина скрылась в темноте дороги, и Твику показалось, что дальше этого фонаря света вообще нет никакого. Он зажмурился, потер глаза одной рукой, снова вгляделся. Все в порядке, свет от зашедшего солнца за горизонт еще виднелся в небе, а значит, все не так плохо. Все кусты и деревья перешепнулись между собой, и Твик злостно фыркнул. Здесь нечего сплетничать.       Крейг, ты же в порядке?       Он дернул ручку, врываясь в яркое помещение, морщась от бьющих ламп. Все как обычно: обычная плитка под ногами, обычные стенды с различными продуктами, обычная касса, обычная продавщица. На самом деле ничего хорошего здесь не было, целая куча просрочки чего только стоит. У него на самом деле практически никогда нет денег, с учетом того, что он перестал работать в кофейне. Какого-то лешего деньги всегда водятся у Такера, который насильно пихает их в Твика, оплачивая буквально любую прихоть. В основном это просто еда. А, и сигареты на них двоих.       Лампа предательски дрогнула, заставляя Твика моргнуть и дернуться. Жутко здесь было всегда, хуже только на заправке. Единственный более-менее внятный магазин в городе находился намного дальше, они вдвоем частенько туда ходили. Помидоры с сахаром никогда не выйдут у Твика из головы. Там тоже некомфортно, но не так, как здесь. В этой дыре будто стоит фильтр тошноты, непонятно что вечно пахнет отвратительно, а кассирша больше походит на неживую куклу или стремного робота. Если бы Твик мог, то давно отменил эти дурацкие трещащие лампы. Ему проще поехать во Вьетнам, к примеру, и слушать сутками цикад, чем этот треск.       Он прошелся по стеллажам, морщась от странной грязи. Пыль, липкость, затхлость. Южный Парк умирал, безусловно. Это прослеживается абсолютно во всем, инфраструктура погибает. Все продукты привозят из столицы штата, частенько это проблематично из-за погодных условий. Штормы такие бывают, просто ужас… Заметает весь обзор, из-за чего город становится оторванным от цивилизации. В такие бури даже связь и свет отрубает, в самых худших случаях. Твик до усрачки боялся такой погоды, но с…       С Крейгом ему ничего не страшно.       Крейгу же не страшно сейчас?       Вот бы зарыться в этого идиота, а не находиться в холодном и одиноком магазине где-то на отшибе мира. Твик вновь тяжело вздохнул, укутываясь в шарф посильнее. Ему бы хотелось вычеркнуть это проклятое имя из своей головы, но в то же время, только это имя его вытягивает из водоворота собственноручно сотканных страхов. Парень бесцельно побродил по плитке с разводами от растаявшего снега, пошаркал ногой дырки, и вернулся к кассе.       — Мне… Э-э, — Твик зажмурился, пытаясь собраться с духом. У него давно не было таких тревожных приступов, тело свело судорогой. Он закусил щеку и поднял взгляд на полку с табачной продукцией за жующей жвачку женщиной. — Мне… Лаки страйк? Черт.       — Какой? — не слишком опрятная леди смотрела исподлобья, волосы собраны в хвост, дурацкий фартук напоминал те, что носят мясники. Кошмар.       — Есть разница? То есть, какие есть? — Твик помялся на месте, щурясь и мечтая сбежать отсюда поскорее. Коммуникация с незнакомцами давалась ему особенно тяжко.       — Зеленый, фиолетовый, красный, тебе че, весь список перечислить? Своих глаз нет? — она наклонила голову, скучающе вскидывая брови. Твику захотелось съязвить, как он делал это раньше, но все слова застряли в горле. Казалось, что ему проще спрятаться в кроличьей норе, прямо целиком залезть, чем отвечать. Зачем он вообще вышел из дома? Там было уютно.       — Давайте зеленый… — юноша все пытался прийти в себя, но странное чувство подкатывало, словно подплывающая лодка на волнах. Его всегда сложно распознать, но он начинал догадываться.       Девушка отвернулась, чтобы вытащить из держателя зеленую упаковку, и чуть хлопнув, положила на прилавок. Твик дрожащими пальцами вытаскивал из кармана джинсов смятую десятку, буркнул 'без сдачи', и удалился нервными шагами с заветными сигаретами.       Немедля, достал одну из пачки, снимая вторую перчатку зубами.       Каждый раз, стоило ему зайти в любое помещение вечером, выходя из него, на улице темнело так, будто он был там несколько часов, вместо нескольких минут. Это ужасало. Никаких больше цветных разводов на небе, только полнейшая тьма. Черная дыра засосала его на мгновение, от чего он чуть не выронил все из рук. Это даже не черный, это самое настоящее отсутствие света, мрак. Фонари уже не спасали, снег уже не казался таким белым, как раньше. Твик широко раскрыл глаза, и понял, что это не он вглядывается в темноту, а она в него.       Он не понял, когда сорвался на бег, осознал лишь то, что сугробы под ногами засасывали его, пока он бежал через детскую площадку к церкви. Твик готов поклясться, что поверил в Бога в этот момент. Все было слишком отчаянным, а в голове крутилось имя дорогого ему человека. Все вокруг казалось слишком ускоренным, машины проезжали так, что Твик даже не замечал их номера, хотя всегда их запоминает, на всякий случай. Фары превратились в ослепляющий фарш, пока он перебегал через дорогу. Под ногами — зыбучий песок, а не кристаллизованная вода. Лавочка была его спасением.       Он плюхнулся на скамейку, пытаясь отдышаться. Нет. Только не паническая атака, не сейчас! Твик схватился за куртку, оттягивая ее, чтобы получить больше воздуха. Его тошнит от этого черного. Он запихнул сигарету в карман вместе с перчаткой, и выудил оттуда свой телефон.

Был(а) в сети в 05:59 PM

      Господи! Он заходил как раз тогда, когда Твик был в продуктовом! Его моментально отпустило, головная боль сошла на нет, а сердцебиение постепенно успокаивалось вместе с парнем. Все сообщения прочитаны, но остались без ответа. Ну и черт с ним. Он жив, в порядке, все хорошо. Твик не мог поверить в свое счастье, ведь все, что он себе накрутил — развеялось, как неприятный мираж. Он выдохнул пар, вжимаясь в шарф. Невыносимо. Эти качели доводят его до ручки.

Вы:

крейг?

я тебя люблю.

ты меня любишь?

я очень рад, что ты в порядке

я переживал

я очень хочу поцеловать тебя прямо сейчас

мне плевать, если мы примерзнем друг к другу на морозе

хочу чтобы ты оказался прямо сейчас у церкви

обними меня, мне страшно

напиши, как сможешь, ок?

      Руки Твика очень тряслись. Смартфон просто выскальзывал из рук, поэтому он держал его с двух сторон, пялился в экран, как одержимый. Ему так хотелось написать все то, что его палец нервозно стирал, тревожность вновь подступала, лодка раскачивалась вместе с ним. балбес: Я в порядке, не волнуйся. Дурашка.       Твик согрелся. Тепло раскатывалось по всему телу, и это не было похоже на ночную лаву. Он никогда не испытывал ничего подобного, каждая клетка организма стала мягкой и послушной, тремор отпустил, а на небе будто бы и тучи отступили, предвещающие непогоду. Единственный минус всего этого заключался в том, что он не зарядил телефон перед выходом, оставалось совсем немного. Он может отрубиться от мороза в любой момент, поэтому Твик положил его в карман, выдыхая. Они поговорят. Обязательно поговорят позже, и все будет прекрасно.       Парень поковырял снег под ногами, обернулся на ранее пугающее его здание. Теперь оно кажется не таким устрашающим, а вполне обычным. Подсветка все еще не в тему, освещающая гигантский крест. Ему всегда казалось, что, если он подойдет ближе, эта махина упадет прямо ему на голову. Да, вот так просто. Отвалится сверху и рухнет на Твика за все его грехи, такие как уныние, гнев, зависть, чревоугодие, похоть. Уныние — лень, нежелание что-либо делать в своей жизни, бесцельное существование, не приносящее пользы. Неконтролируемый гнев, срывы, насилие. Зависть всем, у кого нормальная и размеренная жизнь. Чревоугодие — злоупотребление тем, что приносит удовольствие — видеоигры, табак, селфхарм. Похоть была в том, что он не мог выкинуть из головы поцелуй с Крейгом, который сносил ему все черепицы на крыше до покалывания в подушечках пальцев. Твою мать. Он и сидеть тут не должен даже, размышляя о, наверное, греховной тяге к человеку своего же пола. Надо спросить об этом у Такера, он явно знает больше.       Как он вообще относится к этому? Если он на самом деле гей, это не злая издевка над Твиком, которая пробудила в нем искренние и яркие чувства, то что об этом думает сам Крейг? Как он отнесется к признанию Твика? Вдруг ему будет мерзко?       Он никогда не задумывался о своей ориентации, вдруг это и вправду тошнотворно? Общество же вроде не любит таких, да? Твик встряхнул головой, отмахивая назойливые мысли. Рука потянулась в карман, доставая оттуда одинокую и уже помятую сигарету.       Он все решил. Докурит одну, и сразу побежит к Такеру выяснять все вопросы. Да, так и сделает. Твик пошарил по всем карманам парки, нащупывая заветную вещицу. Огонек блеснул на секунду и погас от ветра. Ведь когда-то именно здесь он впервые попробовал это дерьмо. Не то, что бы он сильно задумывался о вреде курения, с учетом его пристрастия вредить самому себе самыми разными способами. Это плохо, но именно это является мостом к Крейгу. То, что заставляет его чувствовать себя окрыленно, ведь рассудок расплывается в никотине, расслабляя все его нутро.       Зажигалка барахлила, поэтому Твик как можно лучше закрыл ее от ветра, пытаясь воспроизвести так нужный ему огонь. Прикурить бы у Такера, как раньше. Как бы глупо это не звучало, но это нереально удобно. Правда… Необязательно прикуривать так, как это сделал Крейг здесь несколько месяцев назад. Достаточно просто взять чужую зажженную сигарету в свою руку, и затянуться от нее. Теперь Твик готов зуб поставить на то, что парень сделал так специально, чтобы лучше разглядеть его лицо.       Мурашки прошли по коже, как тогда. Близко. Интимно. Вот бы сейчас также…       Зажигалка вспыхнула, Твик сделал глубокий вдох, наблюдая, как язык пламени касается кончика сигареты, как она загорается, как образуется миллиметр пепла. Он откинулся назад, устремляя свой взгляд в серое небо, по которому неторопливо ползли облака.       Легкие наполнились терпким дымом, от которого он скривился. Впервые курил один. Впервые сидел один. Мысли уплывали вместе с тучами, с которых совсем немного осыпались снежинки. Он свободно раскинул руки, утешая себя своими думами о Такере. Приятно знать, что с ним все замечательно. Неужели это забота? Твику захотелось приготовить ему что-нибудь вкусное, сладкое, пончики с глазурью, лишь бы Крейг никогда не грустил.       Отчасти в этом дне виноват Твик, ведь сразу не сказал в лоб то, чего боялся больше всего на свете. Да, привязался. Да, влюбился. Это сложно? Безумно. Закрыв глаза, он совсем не предвидел, что вспомнит нечто такое, что его мозг старательно прятал весь день.       Запахло медом, нежной росой и счастьем. Молодая листва словно сияла, трава колыхалась. Твик не понимал, почему так пахнет, ведь терпкие сигареты отдавали скорее яблоком, нежели такими летними и нежными благоуханиями. Закрытые глаза нервно задергались, а рука снова потянулась вверх, чтобы затянуться дымом. Еще один долгий вдох, и вот уже стоит образ дороги, вокруг которой волшебный лес, сменяющийся просторными полями. Запах усилился, несмотря на то, что он перемешивался с дымом, который уже явно не исходил от Твика. Его голова сильно закружилась от поступающего никотина, а сердцебиение участилось, но не так, как обычно. Спокойствие разлилось по всем жилкам его существа, превращаясь в блаженную негу. За окном машины, в которое его перенесло сознание, на лугах паслись овцы, любимые коровы и сильные длинновласые кони, больше похожие на дикие. Седые, гнедые, вороные. Яркий и отчетливый звук, походящий на пение птиц, перебивался приятно играющей мелодией из автомагнитолы.       Твик ехал, или сидел, как во сне. Его голову вело в такт музыки, он приоткрыл рот, как можно больше вдыхая этот теплый воздух. На самом деле, он оказался морозным и неприветливым, совсем не таким, каким рисовал его мозг. Он обжег горло, на минутку потерявшись в своих ощущениях. Твик вновь затянулся уже дрожащей рукой, закрывая после этого челюсть рукой. Брови сдвинулись, а от вкуса яблочного лаки страйка сердце зашлось в бешеном ритме. Он вспомнил, как выхватил сигарету изо рта своего водителя, забирая ее себе. Что это за воспоминание?       Сон. Сон, от которого Твик еще утром проснулся с разогнавшимся пульсом и жаром в области щек. Черт. Когда он проснулся, это сновидение ускользнуло из его рук, и он не успел подумать, даже не попытался вспомнить и собрать воедино все куски пазла, обрывки картинок, которые мелькали весь день. Дым пробудил его, а может, заставил снова окунуться в сон.       Твик вдыхает эту горечь, но она не кажется ему таковой. Сладкое ощущение на губах не растворяется, он заглядывает в сияющие глаза Крейга, в которых запечатлены звезды. Они повсюду, средь бела дня. Мерцают на щеках, шее, носу, куртке, на пушистых волосах. Твик машинально их тревожит, зачесывая назад, наблюдая, как локоны просачиваются через его пальцы. Мягкие, до ужаса мягкие, вороные, как эти красивые лошади за окном. Атмосфера пропитана звездами, которые кружили и вокруг губ Такера. Твику так хотелось к ним прикоснуться, дотянуться хотя бы до одной, но что-то оттягивало его назад. Он пытался придвинуться, но задел коробку передач. Даже гребанный сон не позволял ему этого сделать.       Удар все также был невесомым, легким и медленным, будто даже время не подвластно выдуманному миру. Существовала ведь только эта бесконечная траса и молодая зелень, которую раньше Твик ненавидел. Сейчас он отдал бы все на свете, лишь бы оказаться там на самом деле. Почему-то авария его нисколько не испугала, хоть уши и ловили приглушенный голос Крейга, такой же тягучий, как сахарный сироп.       'Спой мне', — кричало все внутри, — 'спой мне, звездный мальчик'       Твик чувствовал все тепло, исходящее от Такера, на котором удобно устроился. Не хотелось отпускать его, но он знал, что сценарий был не таким.       Выбравшись из поврежденной машины, Твик остался огорченным и потерянным. Очень жаль, что он не мог вспомнить все детали происходящего, не мог в полной мере оказаться там, прочувствовать каждый момент также ярко, как настоящее. В какой момент он стал таким наркоманом, охотящимся за эмоциями, он не понимал. Его ломало от разочарования в том, что удовольствие и счастье не может длиться вечность. Хотелось застыть в одном мгновении, не упускать ничего, прислушиваясь ко всему, что появляется в его голове и растекается по телу.       Образ Крейга был слишком размытым, отчего грудь сперло тоской. Синее нечто ковырялось в капоте, табачный запах, смешанный с одеколоном размывался. Океан успокаивался, штиль стоял над ним, хотя Твик грезил о шторме. Ярче, четче, желаннее.       Как же он мечтал сорваться и побежать к нему, прижаться крепко, а там уже по ходу дела выяснить все проблемы. Твик все еще сомневался, ему было не по себе, страх сковывал, а потому он оставался на лавке, вспоминая свой треклятый сон, пытаясь воссоздать обожаемый образ этого мягкого парня, с очень добрым и влюбленным взглядом.       Но Такер был нахмурен, пока не подошел к Твику. Все, что шло за этим, он не мог вспомнить. Мозг блокировал это, лишь темнота оставалась.       Расстроенный, парень наконец открывает глаза. Черное небо нависало над головой чем-то тяжелым и грозным. Когда оно ясное, когда газовые шары светят сверху, Твик в безопасности. Но сейчас… Это просто одиночество. Грусть накатила также внезапно, как подул ветер. Из застилающих и прячущих космос туч повалил снег. Сначала он падал аккуратно, будто боялся навредить, капли от растаявших снежинок скатывались по щекам Твика. Холодно. Давно догоревший окурок выпал из руки, безвольно располагающейся на скамье. Вся эта серая масса вокруг его убивает, и он не про людей даже. Зима — то, что его вводило в бесчувственную кому все эти годы. Летом он постоянно сидел дома, когда тепло — дома. Гулять всегда было отвратительно, огромный и тяжелый камень в его душе поселился так давно, что скинуть его так просто казалось спасением, лекарством от всего. Свежий воздух оживлял, но не сейчас.       Последнее время зима была такой веселой и светлой, когда метель — они играли в снежки, катались по заледеневшим лужам, когда мороз — они играли в видеоигры, лежали друг с другом. Твик не мог выкинуть из головы все это, не мог просто взять и не думать о том, что было. Ему было холодно, и он хотел домой. Так сильно… Туда, где Крейг, туда, где есть одеяло, телевизор и вкусная еда. Он не хотел быть здесь, и видеть церковь тоже не хотел. Может, она и не выглядела больше такой жуткой, но она оставалась одна вокруг ничего. Как стряхнуть с Колорадо весь этот мрак? Что сделать, чтобы растаял лед? Еще днем ему казалось, что он обожает такую погоду, ветер, сносящий с ног. Но как можно отрицать то, что вся эта атмосфера до чертиков будоражила всю его нервную систему, пугала и погружала в депрессию? Хорошо было только тогда, когда он не один. Но он всегда был один раньше.       Твик замерз. На самом деле, он вообще не знал, как прийти к Такеру, что ему сказать и сделать. Его бросало в жар от любой мысли о том, что будет, если они встретятся. Внутри боролось два зверя: один за то, чтобы избегать, спрятаться и не показываться; а другой за то, чтобы перебороть себя, найти смелость и посмотреть страху в лицо. Первый вариант привычнее, ведь от проблем намного проще убегать, чтобы сохранить свою психику, не тревожить ее лишний раз. Но второй… А кому нужен второй?       Твик застыл изнутри. А разве… Разве Крейг стал бы убегать от него, прятаться весь день, если бы хотел быть с ним? Может, это действительно злая шутка? Почему он не рассматривал такое? Может, это ошибка? Может, ему не нужен этот второй вариант. Вдруг он не хочет его видеть?       Он часто задышал, подавляя свои мысли, которые похожи на торнадо. Если не остановить этот вихрь, он усилится и сметет все со своего пути. Все завертелось в сумасшедшем танце, его голова шла кругом. Механизм, который он целый день подавлял, уже был запущен, прямо со вчерашнего дня.       Похоже, все сегодняшние размышления привели к тому, что Твик зря думал обо всем в таком положительном ключе. Такер ведь самый смелый человек, он даже решился на признание, так почему же не отвечал? Правда не хотел? Он на полном серьезе избегал? Это присуще Твику, но не Крейгу, а значит, его догадки верны… Все окрасилось в негатив, инверсия была во всем. С ним правда просто поигрались? Так бывает? После всего, что было? Твик схватился за сердце, пытаясь сделать глубокий вдох. Легкие разрывало, он уже не мог выдохнуть. Его распирало от злости и боли.       Твик прокручивал всю ленту событий, и его захлестнуло самым сильным разочарованием из возможных. Если бы он весь день не убил на свои тупые мысли, он бы никогда не пришел к выводу, что влюбился! Подумаешь, и дальше бы стремался собственных эмоций, разве это беда? Разве так не было всегда? Почему ему вообще показалось, что он изменился внутренне, изменилась его жизнь в лучшую сторону? Быть неосознанным гораздо легче. Раньше он даже не знал, что его сердце может когда-либо разбиться. Крейг что-то говорил о том, что его отец не жалует его 'друзей', может быть такое, что и Твик не будет его 'другом'? С учетом того, что Такер даже не познакомил его маму с ним, запрещал пересекаться с кем-либо из его родственников, проще говоря — держал на дистанции. Он и Тришу видел пару раз от силы, практически не разговаривал с ней. Прятался в доме Крейга, будто и не был гостем. Почему Твик никогда не брал это во внимание?       Он тяжело сглотнул, выпрямляясь. Лета нет, а его сон — миф. Он успел надумать себе счастье, надумать будущее, в котором ему будет комфортно и хорошо. Да когда он вообще чувствовал себя так? Ему постоянно плохо, Твик синоним несчастья. По-другому и быть не должно. Его бывшие друзья стали врагами, они все прикидывались хорошими, но в итоге стравили всю школу на него, и теперь даже самые отбросы не водятся с ним из-за странных привычек. Родители его не любят, не замечают, не понимают. Сколько раз они хотели сдать его в больницу, сколько раз пичкали лекарствами? Конечно, он никогда и не предполагал, что в его жалком существовании появится кто-то ценный, кто-то, кто будет о нем заботиться. Как это может оказаться истиной, если все вокруг — ебучая ложь?       Сколько Твик себя помнил, он всегда оказывался отвергнутым. Разве стоит начинать то, что заведомо окажется провальным? В чем смысл начинать то, что сломает его? В чем смысл снова иметь друга? Одному ему было гораздо проще. Он выживал как мог, но больше не был уязвимым, напал первым, а не подвергался атаки. Как же это все паршиво. Ебанный отстой.       Твик встал на ноги, он точно не готов сейчас видеть никого, и тем более Крейга. Человек, который всегда был загадкой. Человек, о котором парень вообще ничего сказать не может. Человек, которого он даже не знает. Человек, чья голова — тайна. Может, все это время он и не стремился раскрыться, не желал? Он ведь даже не пытался узнать о том, как себя чувствует Твик сегодня, не пытался узнать о его реальном прошлом, о том, чего на самом деле боится Твик. Не желал? Скрылся из поля зрения после ошибки.       Он ушел, оставив скамейку в одиночестве. Ноги вели его куда-то, пока взгляд размыливался. Твик пристально смотрел на ботинки, на то, как приминается только выпавший снег. Чистый, невинный, еще не познавший того, что было с его соратниками. В любом раскладе он очернится, все пройдутся по нему своими грязными ногами. С Твиком также. Горько, очень горько.       Если так подумать, Такер давно начал вести себя странно. Иногда отстранялся, прятал взгляд, слишком часто уходил в себя. Был насторожен, аккуратен, сохранял дистанцию и не подпускал ближе. Это и тогда казалось слишком подозрительным, но повышенная чуткость Твика сейчас открывала ему глаза. Тогда он списывал все на случайность, плохое самочувствие, не придавал значению такому грубому отношению к себе. За последние недели они и ругались чаще, меньше гуляли, если не считать магазины. Это не показатель того, что отношение Крейга изменилось? Неужели он почувствовал, что Твик совсем не тот человек, который ему нужен? Пазл складывался сам собой. Пока он мечтательно кружил по квартире, окрыленный своими новыми чувствами, Такер успокоился и отстранился. Теперь он точно понимает, что поцелуй ничего не решил. Вот и сбежал. И теперь Твик убежит туда, где его никто не найдет.       Все, что кажется счастьем — лишь замаскированное бедствие, мнимое ощущение безопасности. Но его просто нет. Твику всегда было тревожно, страх преследовал его с пеленок. Новое пугало, раздражало. Сколько он тянулся к тому, что его приводило в ужас? И что было потом? Боль. Он с детства не хотел ни с кем дружить, все казались ему не такими, как надо. Это же было, сука, очевидно. Мозг защищал его, пока сердце стремилось к тому, что его постепенно убивало. Везде опасность, это он выучил давно. За этот учебный год он постоянно подавлял свою тревогу, которая всегда мелькала на горизонте, подсказывая, что ему пиздец. Как же он раньше не понял, что безопасность есть только в самом себе. Запереться раз и навсегда, а ключ выкинуть в море. Пусть отбойное течение унесет его на дно.

      Он шел быстрым шагом, задыхаясь от своей участи. Зачем вообще было доверять? Зачем доверять своим чувствам, зачем доверять людям и событиям? Ведь это уже не впервые! Как вообще он не догадался, что все окажется не тем, чем ему так хотелось. Отстой.       Кормили ту милую черепаховую кошечку? Катались с горок? Снежки? Курили на крыше? Это просто смешно. Твику мерзко с самого себя. Как можно было поверить в то, что он кому-то понравится? Крейг больше не в сети, Крейг больше не писал. А Твик убегает туда, где никого не будет.

[PLENKA — STRESS]

      Сейчас ему плевать, что с ним будет, куда он попадет. Горечь от сигарет все еще во рту, и, если раньше он ассоциировался с Такером, теперь осталось лишь страдание. От судьбы не убежишь? Если родиться заведомо неудачником, таким и останешься навсегда. Возможно, это звезды так решили, или сам Господь и его ангелы. Какая разница? Он везде в черном списке. Он рванул, ощущая, как поскальзывается, то и дело выпрямляясь.       Крейг говорил, что его жизнь — не его дело.       Земля уходила из-под ног, поэтому Твик решил, что будет лететь над ней. Он сумел достать из кармана телефон, освещая себе путь фонариком. К чему было петь? К чему было подходить? К чему было привязывать к себе, заставлять доверять? Зачем подпускать ближе дикого зверя, которого ты бросишь? Твик не понимал, чем заслужил все это. Не понимал, почему к нему так несправедливы. Краски ушли от него давным-давно, оставался лишь черный, белый, серый и зеленый. Зеленый сохранял его, оберегал, не давал окончательно сойти с ума, поэтому он постоянно окружал себя им, напоминая, что кроме этой старой киноленты есть мир, не такой противный, как он сам. Он одевался в зеленое, чтобы напоминать себе, что он лишь самозванец. Когда добавился синий, это казалось неестественно. Чужое. Когда пришли звезды и вечность, Твик в них не верил. Пока он бежал, из кармана выпала перчатка. Хрен с ней. Голова кружилась, мертвый танец превратил все в фарс. Он чувствовал себя бешеным животным, именно так его называли в школе. Где должны прятаться дикари? В лесу.       Крейг говорил, что его чувства не важны.       Рациональность покинула его, обезумевший взгляд устремился вперед, городские фонари блекли, глаза окутывались тьмой. Кусты были такими же черными, как и небо, как и его сгнившее сердце. Твик убегал от города, от людей, от своих проблем. Он псих, и должен быть изолирован. Это утверждало слишком большое количество людей, они смеялись и плевались, разрушая его изнутри. Ломали, драли, кричали, избивали. Да пускай! Он сотворит с собой все, что захочет, ведь никому не будет дела. Крейг не пишет, а значит, ему насрать. На что ему вообще не насрать? Он сбежал тогда, когда был нужен, кричал на него, даже если Твик плакал. Негативный фильтр покрыл всю землю, все его существо. Не осталось ничего святого, ничего такого, за что можно зацепиться. Синего рядом не было, был только холод и страх. Зачем нужны эмоции? Вот бы вырвать их с корнем.       Крейг постоянно страдал из-за Твика.       Как ему вообще могло показаться, что он сделал для Такера что-то хорошее? Что это за бред? Ему чудилось, что все наладилось, чудилось, что в семье у них обоих стало лучше. Почему тогда Крейг его сторонился, как остальные? Почему молчал, бесконечно и долго молчал? Почему терпел такого урода, как Твик? Снег отскакивал от подошвы, разлетаясь в разные стороны. Месиво вокруг было таким противным, что захотелось остановиться и блевануть. Но машина запущена, огромная система подорвана, оставляя после себя лишь слезы, которые копились в его глазах все эти годы. Соленая вода закрывала обзор, превращая окружающий мир в сплошной кошмар. Ему было физически тяжело пробираться через сугробы, ветки задевали его тело, опутывали, как лоза. Прутья били по лицу, наверняка оставляя красные следы. Интересно, как далеко ему удалось забраться? Куда он стремится попасть? Может, если очень долго бежать, у него отвалятся конечности? Может, он попадет в чистилище, где избавится от всех своих ошибок, а сожаление превратится в пустоту.       Твик приносил ему слишком много неудобств.       Пока его дневные размышления приводили к радости, смущению и блаженству, что оказалось полным бредом, накрученным из-за лживой призмы, вечерняя паника разрасталась, как все эти гигантские деревья вокруг. Глаза на каждом из них устремлены четко на Твика, не сбавляющего ход. Ноги жгло от боли, грудь разрывало от воздуха, который он не мог выпустить. Лицо горело от леденящего ветра, руки закоченели, и даже пальцев ног он уже не ощущал. Еще немного, и он перестанет чувствовать что-либо. Это правильно, так нужно, чтобы сохранить себя, не потерять окончательно. Избавившись от себя, освободившись от гнетущих его эмоций, он снова станет чистым, как белый лист. Как же холодно. Боже, как же холодно. Твик мелко дрожал, пробегая очередные опушки, занесенные снегом. Крейг поступил нечестно. Он оставил его, бросил. Начал делать это давно, отдаляясь без причины. Хотя, с учетом того, какой Твик на самом деле… Глупый, некрасивый, неловкий, обозленный и паникующий от каждого камушка. Лучше бы комета свалилась ему на череп и раздробила его, прямо как тот скелет из кабинета биологии. Ему было весело? Такер посчитал это забавным? Вот так издеваться — нормально? А что он знал о нем? Вдруг, ему это даже прикольно?       Крейг часто расстраивался. Твик виноват, и всегда был виноватым перед ним.       Как же больно. Страшно. Он молит о помощи, но не может остановиться, забираясь все глубже в чащу. Его сердце качало кровь, охладевшую, как и их дурацкие горы. Давление подскочило, а руки и ноги онемели, превратились в ватные, будто и вовсе не его. Чужие. Тело чужое, жизнь чужая. Надежды разбитые, а деревья любопытные. Ничего живого не осталось, снег валил сверху через кроны, усилившаяся метель заметала его следы, и теперь его точно никто не найдет. Твик давно мечтал потеряться, ведь ему в целом уже нечего терять. Пусть все пропадет, останется позади. Мокрые джинсы заставляли корчиться от холода, шарф слетел с шеи, оголяя ее, но он не мог затормозить, не мог его поднять. Если остановится, то все вернется к прежнему. Паника атаковала, паранойя обострялась. Алые уши слышали каждый странный звук.       Конечно, Крейг не захотел иметь с ним ничего общего. Что в этом удивительного?       Здесь было так страшно. Одиночество съедало, пожирало без остатка, и остался лишь снег, густые деревья и кусты, большие валуны, болота и пролетающие сверху вороны. Они хотят заклевать Твика. Волки станут обгладывать кости, пока его полумертвое замерзшее тело содрогается от ужаса. Как исчезнуть? Что сделать, чтобы его удалили из жизни? Твик продолжал плакать, чтобы не видеть эту бурю. Ни внутри, ни снаружи. Вторая перчатка вылетела из кармана, оставляя подсказку для тех, кто будет искать его потом. Хотя, кто станет? Кому это вообще нужно? Кто обнаружит его пропажу? Он ведь не имеет значения, его жизнь не имеет значения, он чмо, не заслуживающее жизни, любви и радости. Поцелуй? Если бы он хоть что-то стоил, то Такер давно написал все, что думает. Если бы он переживал хоть чуточку, то был бы внимательнее. Как?! Как Твик мог быть спокойным после того, что случилось? Жизнь поделилась на до и после, событие, которое перечеркнуло все, что было до этого. Мало того, что он не обрел свою любовь, так еще и потерял друга. Все пропало. Сколько можно бежать?       Заткнись! Не лезь туда, куда тебе не следует! Это только мое дело, ты нихуя не знаешь. Это ебанная цена за то, что ты пришел сюда.       Твик был сломанной куклой, и не подлежал починке. Его шарниры расшатались, голосовой датчик барахлил, глаза закрывались сами собой. Он будто впадал в анабиоз, действия замедлялись, а паника покрывала его всего, с головы до пят. Он бежал через силу, перешагивая через препятствия. Теперь ему казалось, что, если он прекратит — его догонят. Он не знал, кто. Кто-то точно гонится за ним, кто-то хищный, голодный. Кто-то, кто разорвет его на мелкие кусочки. Кто-то, из-за которого по всему лесу не сыскать его останков. Сердце выпрыгивало, добавляя еще дозу адреналина. Он собрался с духом и ускорился, что есть мочи, спотыкаясь. Невыносимо рвало изнутри, будто нечто пыталось отделиться от него. Мир стал адской пляской с демонами, прячущимися за стволами. Все смотрели на него, ведь он как на ладони у этого злого леса. Неужто потревожил чей-то дух?       Не лезь, Твик. Да, со мной все заебись, Твик. Что ты хочешь услышать, Твик?       Вся эта белая масса с градом и снегом слишком быстро лилась как водопад из разгневанных туч. Здесь было так темно, только фонарик оставался его крошечной надеждой. Он немного мигал, и в такие моменты Твик знал, что истерика за его спиной. Огромное чудище, наполненное его кошмарами. Хватит смотреть. Хватит пялиться! Дупла, норки, корни, глаза на старых деревьях. Все они так хотели его уничтожить. Он не заметил поваленное дерево, и в один миг нога предательски задела его. Кубарем он перелетел вперед, лицом проезжаясь по мокрому и очень холодному снегу. Острая боль пронзила его конечность, и хоть посадка была мягкой, пострадавшая лодыжка заныла от удара. Он схватился за стопу, рыдая от своего несчастья, жмурясь так крепко, чтобы ничего не видеть. Телефон погрузился в снег, оставляя его в черноте, мрак полностью окружил его. Твик плакал так громко, совсем не заботясь, что привлечет монстров или зверей.       Потому что я мудак! И ты мудак! Мы, блять, такие, разве ты еще не понял? Я даже не скрывал этого!       Его рев эхом отражался в чаще, раскатываясь и отбиваясь от каждого объекта. Он не успокаивался, чтобы не слышать свои мысли, чтобы не слышать хруст веток, скрип стволов и перешептывание сплетников. Скрутившись калачиком, продолжая прижимать к себе ногу, он кричал, трясся, брыкался, чтобы до него никто не добрался. Ему нужно было лечь в психушку, привязать к кровати и кормить через трубочку. Чего он так боялся? Это намного лучше, чем то, что окружало его сейчас. Быть овощем, а не пропитанием для чудищ. Как же страшно! Как же холодно! Твик орал, что замерз, что ему больно, что устал от жизни, которая его пинала на каждом шагу. В глубине души так надеялся, что пробежит через весь лес и выйдет к шоссе, там поймает попутку и скроется из Южного Парка навсегда. От Стэна, Кайла, Кенни, Картмана и Трента. От школы, бейсбола, рисования, родителей. От Такера. Почему даже это ему не удалось? Как же он жалок и никчемен.       Ты просто идиот! Что со мной не так? Разберись сначала в себе, а потом уже лезь ко мне!       Твик обречен. Ему конец. Он умрет здесь, замерзнет насмерть. Его найдут только поздней весной, когда все растает. Тело опухнет от влаги, начнет разлагаться и вонять на радость всем грибникам и любителям кэмпинга. Что-то упало ему на лицо, и он резко смахнул это, растирая лицо. Ногти впились в кожу, царапая. Вот бы содрать ее. Мокрые насквозь вещи и волосы неприятно прилипали. Он остервенело пытался отмыться от лишней воды, но все безуспешно. Казалось, что он размазывает по лицу кровь. Все старые раны открылись, которые Крейг старательно обрабатывал еще месяц назад. Казалось, что даже ветки смеялись над ним. Ну да! Это так смешно, да?! Он распахнул глаза, и увидел наверху облака и вьющихся воронов. Их глаза сверкали красным, каркали так грозно, издеваясь. Пытались напугать.       Ничего не чувствую, клянусь. Даже если вру, что с того? Какое тебе дело до того, что я чувствую?       Ситуация обострялась, накалялась до предела. Твика охватила судорога, он выдохнул пар, понимая, что, если все же выберется, то точно заболеет. Ему бы очень хотелось этого. Проваляться в постели несколько дней, отогреваясь. Пить горячий кофе, есть булочки с медом, клеить горячие пластыри на грудь и мокрую тряпку на лоб. Кашлять, сопливить, охрипнуть, но главное жить. Его охватило новой волной паники. А если он и вправду не выберется? Что будет, если он так и останется здесь? Сможет ли он успокоиться и уйти самостоятельно, или это конечная остановка? Он не хотел заканчивать все так. Он совершил ужасную ошибку вселенского масштаба, но не мог себя контролировать. Это самый сильный приступ за всю его жизнь. Это копилось годами, это разъедало его, как кислота. Ему было так грустно, что даже мама с папой ничего не потеряют. Они давно утратили своего сына.       Почему тебе вечно нужно разводить скандал на пустом месте?!       Ему все еще хотелось жить. Твик мечтал съездить в Калифорнию. Увидеть грозу, шторм. Никогда не видеть снег. Посмотреть в глаза Крейгу хотя бы еще раз. Услышать все самое неприятное, зато честное. Понять его. Даже если отвергнут, ему надо было попытаться. Он тихо заплакал, понимая, что возможно, назад пути нет. Зачем он вообще поддался своей панике? Зачем отдался в колючие руки страху? Иррациональное поведение, деструктивное поведение, девиантное поведение. Он раскинулся на снегу, моля о прощении всех. Нет. Нет. Он должен попытаться.

[COLD CAVE — A LITTLE DEATH TO LAUGH]

      Твик сел на колени и стал шарить руками по земле. Они проваливались в сугробы, но он не хотел потерять последний шанс. Красные, со взбухшими венами кисти утопали, пытаясь нащупать заветный телефон. Гаджет чудом не отключился на морозе, промок, но слабо светил. Только благодаря этому он смог найти его.       Десять пропущенных звонков от Такера. Десять процентов заряда. Девять. Целая вереница новых сообщений. Голова кружилась, силы покидали его, но он должен был перезвонить. Его сильно трясло, руки не слушались. Мокрыми пальцами тяжело попадать по сенсору, но он очень постарался, чтобы найти заветный контакт.       Гудки быстро прервались.       — Алло? Твик? Твик! Господи… Меня слышно? Где ты? Я пришел к тебе, а твои родители даже не знают, куда ты делся… — знакомый и очень теплый голос сразу согрел Твика. Он сглотнул слезы, и понял, что не может выдать и звука. Сорванный голос отозвался глухим хрипом, который Крейг точно не услышал. — Пожалуйста, скажи мне, где ты? Я умоляю тебя, Твик… Прошу, скажи хоть что-то! Прости меня, дурака, я умоляю…       — Кх… Я… Кх-х, — Твик пытался прочистить горло, откашляться, но его раздирало от боли. Он застыл в шоковом состоянии, не верил своим ушам. Может, это предсмертное видение? Мираж?       — Я плохо слышу тебя, не мог дозвониться. Ты где-то, где нет связи? — голос Такера болезненно дрожал, Твик практически слышал, как он тяжело дышит и сглатывает. Сердце забилось с новой силой.       — Гх-х, да… — Твик приподнялся, чтобы доползти до пня. Облокотившись и принимая вертикальное положение, ему стало легче. Внутри все билось, он должен был бороться за себя. Ему есть что терять. Ему есть что терять! Он не может все так проебать… Человек на том конце провода звучал так отчаянно, отчего у Твика рвота подступила к горлу. Его снова заколбасило с утроенной мощью, со стороны похоже на приступ эпилепсии. Что он сделал?! Что, он, блять, натворил?! Боже. Мозг прочищался, разум отрезвлялся. Так всегда. Так было постоянно… Он вечно так поступает. Такер его ненавидит… Твик не хочет быть таким, он хочет стать совсем другой личностью, чтобы парень не волновался. Хватит! Хватит этого! Он зажмурился, подавляя рыдания.       — Где это? Поле? Трасса? Лес? Тебя похитили? — забавно, сейчас балбес был похож на него самого. Такой тревожный лепет присущ скорее Твику.       — Лес… З-за прудом… П-помоги мне… Крейг, помоги мне, прошу тебя. Т-тут поваленное дерево, я-я не знаю других ориентиров, — он очень старался, выдавливал слова, застрявшие в ледяных легких. Он очень боялся, что смартфон вырубится. Твику так жаль, ему всегда жаль. Быть такой обузой, таким тяжелым грузом, который приходится тащить на себе. Сложно представить, что чувствует Крейг, как ему на самом деле страшно. Твик накручивается, негативные мысли все еще сдавливают его, сжимают череп до боли, но он глушит их. Их нужно заглушить! Это все ложь! Ложь! Бред! Чушь! Чепуха! Нельзя, нельзя такое делать с Такером…       — Блять, что же ты там делаешь? Так, я возле церкви, обещаю, что скоро буду… Держись, пожалуйста, — Твик услышал, как Крейг побежал, по учащенному и прерывистому дыханию, кряхтению и хрипам. Сколько его не было? Сколько он бежал? Сколько сейчас времени? Сколько его одолевал этот вихрь противоречивых чувств, сколько теней его испугало? Разве он прав? Или, он все же прав? Нет! Крейг тут… Он тут, он бежит за ним. Он хочет вытащить его, как делает всегда. Твику действительно нужна помощь, в данный момент настоящая. Нужно снова… К психиатру… Но сейчас нужен балбес. Твик обязательно все исправит, лишь бы выжить. Он никогда, никогда не повторит такого, никогда не заставит Такера переживать. Это обещание не будет нарушено.       — Не б-бросай меня, не б-б-бросай трубку, Крейг… К-крейг, не бросай тру-убку, — Твик все же заплакал, пытаясь переварить все, что сейчас нахлынуло на него. Такая горесть, такая ненависть к себе… Крейг же даже не виноват, не виноват в том, что Твик как долбанный эгоист поддается своим эмоциям, не слушая здравый смысл. Панику нельзя было слушать, ни в коем случае. Сейчас его сознание было потерянным, тухлым, атрофированным. Он разберется со всем позже… Надо поговорить с Такером. Единственное, что он знал наверняка — парень не оставил его.       — Хорошо, я тут, тут. Очень сложно бежать, тут такая буря, никогда не видел ничего похожего. Если хочешь, мы можем поговорить, — задыхаясь, бормотал Крейг своим самым бархатным голосом.       — Х-хочу. Очень хоч-чу. Я хочу с-слушать тебя б-бесконечно д-долго… Не бросай меня ник…никогда… — слезы текли по щекам, он ежился от холода, но очень хотел верить, что все будет хорошо. Постепенно Твик забывал, какие он рисовал картины, сотканные из тысячи переживаний. Как жаль, что в Колорадо вечная мерзлота. — По пути… С-слетел шарф… И п-перчатки… Возможно, еще п-пачка сигарет. Б-блять. Моя сумка тоже. Х-холодно…       — Это хорошо, я найду их. Все будет хорошо. Я найду тебя, ты главное не бойся, ладно? — Крейг звучал так, будто это он себя пытался успокоить. Он так ускоренно говорил, несмотря на то, что явно очень быстро бежал. — Ты мне все расскажешь, расскажешь, что случилось. Я не буду злиться, договорились? Прости, что меня не было рядом… Господи, прости меня, Твик.       — К-крейг… — Твик вытер влагу с глаз, обнимая себя за колени. Еще немного осталось, и телефон выключится. Ему так противно от себя, противно от того, что Крейг извинялся. Он не должен, точно не должен. Днем все было хорошо, вечером все было хорошо, что же случилось? Твик не мог вспомнить, не получалось понять, почему его так перемкнуло. Откуда такое искажение? Такого пиздеца не было с начала учебного года. Он не здоров, он точно не здоров. Прошлые заключения уже кажутся ему нереальными, ведь Такер никогда не обижал его, почему же ему показалось обратное? Что пошло не так? Какой позор…       — Что? Что такое, Твик? — Такер запыхался, ведь несется со всех ног. Этот парень ищет его, так какого хуя он думал о нем такие ужасные вещи? Как же это эгоистично. Единственное, что оставалось правдой…       — Я урод. Я п-порчу всем жизнь. Меня ни-никто не любит, даже с-собственные родители. Я всех разд-раздражаю, я вообще не должен с-существовать. Ебанная обуза, и мне точно с-стоит лечь в дурку… — парень задрожал, зубы стучали и бились друг об друга, его осипший голос звучал жутко. Как же кисло от правды. Ему искренне стыдно за все плохое, что он думал о Крейге, но вот это все остается истиной. Нормальный человек никогда так не ведет себя.       — Что это за хуйня? Твик, что ты такое говоришь? Боже… Нет. Точно нет, нет и нет. У тебя была паническая атака, да? Ты не больной, не псих, не обуза. Все эти пидорасы ошибаются на твой счет. Ты просто испугался, да? Я понимаю, тебе было плохо. Вчера тебе тоже было страшно, все хорошо. Это невозможно контролировать. Мой милый, я понимаю. Я правда понимаю. Мы поговорим об этом, как только я тебя найду. Я заставлю тебя поверить в себя. Ты самый лучший, самый лучший из всех, я клянусь тебе собственной жизнью. И я… Я… Т-тебя… Гх-х… — Твик замер, время застыло вместе с ним в этот момент. Он знал, что сейчас услышит. Он хотел это услышать. Крейг замолчал, пытаясь отдышаться. Сердце скукожилось, неведомая тяжесть сдавила его грудь. Лава разлилась прямо на жизненно важный орган, который хаотично качал кровь по телу. Его обдало жаром, а из открытого рта вырвался пар. Твик больше не мог двигаться, ватное тело не поддавалось. Ему стало так… Так… Хорошо… Никогда не слышал более приятных слов… Его мир крутануло на все сто восемьдесят градусов, не верилось. Ему не верилось, что кто-то так считает, и не просто кто-то, а Крейг Такер. Человек, которому он и вправду отдаст всего себя без остатка. Человек, который делает его счастливым. Какой же он идиот! Бог послал ему ангела хранителя, а он и не заметил! Ебучий Крейг!       Тишина. Твик резко оторвал телефон от лица и попытался нажать на кнопку включения. Не реагирует. Твою мать. Твою мать. Твою мать! Нет-нет-нет.       — К-крейг! Блять, К-крейг! Ох, ох-х б-б-блять… — больше нет света, больше нет успокаивающего голоса его человека. Давление подскочило до высочайшей точки, страх снова наползал на него, опутывая, как ядовитый удав. Он не клюнет на это снова. Твик постарался взять себя в руки, умоляя себя не поддаваться злосчастному страху, который опять подкрадывался исподтишка. Крейг сказал, что все будет хорошо. Он искал его, он найдет его. Он любит его. Твик не обуза. Твик не сумасшедший, это просто паническая атака. Это может случиться с каждым, и он не виноват в своих эмоциях. Да. Да. Он сделал глубокий прерывистый вдох, и шумно выдохнул со стоном. Вытер глаза, приводя себя в чувство. Все, что мерещилось во тьме — лишь тени. Да, это просто тени от фонарика…       Еще вчера ему было так страшно здесь же, и именно Такер смог ему помочь. Твик не один. То, чего он боялся больше всего на свете — не про него, ведь есть тот самый близкий человек, который прикроет в случае чего. Все наладится, он точно знает. Ему не стоит так волноваться, ему не стоит поддаваться на провокацию его нервной системы и не стоит обманываться испорченному восприятию в моменты, когда кажется, что все хуже некуда. Да. Твик полон решимости. Это была последняя капля. Он ни за что не предаст Крейга еще раз, никогда не станет причиной страхов. Не станет вредить себе, не станет совершать необдуманные поступки. Холодная голова, здоровое сознание.       — С-спасибо тебе, мой балбес… — Твик опять сделал глубокий вдох, и очень облегченно выдохнул. Груз упал с его плеч, который он так долго нес на себе. Осталось только дождаться Такера. Его окружает кромешная тьма, но свет где-то там. Он все решил, он все исправит. Станет регулярно ходить к психологу, которого все время избегал. Ради себя, ради Крейга. Просто паранойя, это проходит. Так бывает, так случается…       Твик усердно вспоминал все, о чем думал днем. Настоящие мысли прояснялись, наполняя его счастьем. Свежая голова начинала обрабатывать хорошее, откатывая к самому началу. Он насильно принуждал себя вспоминать лучшее, все лучшие дни. Твою мать. Как он мог загнаться тогда, когда все наладилось?       Нет. Он понимает, почему так случилось. С самого утра ему было страшно, что все это — игра разума. Твик думал, что его обманули, ведь не верит никому и ничему. Но как он мог забыть, что Крейгу можно доверять? Разве он хоть раз заставил сомневаться в нем? Этого можно было не допустить, если бы Твик остался дома, дождался Такера, который явно переживал не меньше из-за своих чувств… Почему ему вообще показалось, что признание было поддельным? С учетом всех взглядов, всех касаний, всех слов, сказанных ему когда-либо. Ясная голова теперь видела все так кристально чисто. Твик боялся ответственности. Просто пойти и поговорить ощущалось также ужасно, как прыгнуть в жерло вулкана. Ему померещилось, что Крейг 'проверял' свои чувства, и разочаровался, но единственный, кто был разочарован, это Твик. В себе. Ну серьезно, кому он в самом деле может понравится? Только такому же ебанутому, как он сам. Пора перестать думать, что все люди одинаковые. Такер особенный, не такой, как остальные… Смог ведь разглядеть что-то хорошее. Им точно стоит перестать пугать друг друга такими пропажами.       Твик тер руки, чтобы хоть как-то согреться. Он будет предельно честен… Не надеялся на то, что его отыщут. В приступе безумия ему вообще казалось, что никто и не станет его искать, какая же это чушь. Почему Крейгу вечно приходится доставать его из-под земли, спасать и защищать? Позорище… Твик закрыл глаза и уткнулся в колени, представляя хоть что-то приятное, лишь бы отвлечься от темного леса, у которого точно нет глаз. Он решил воспроизвести в сознании поцелуй, который принес ему столько новых чувств, сломал, но собрал обратно по частям. Поцелуй, от которого столько удовольствия и мурашки по коже. Губы Такера… Интересно, ему будет мерзко, если они… Ну…       О Господи. Блять. Твик перестал дышать, когда мозг прокрутил кое-какую картинку, которую вечером ему никак не удавалось вспомнить. Ох, черт… На веках мелькало событие, которого точно не существовало в реальности. Окончание сна, такое же яркое, как будто это происходит с ним сейчас. Твик стоял в шортах, светил оголенными ногами. Крейг опустился на корточки, хитро поглядывая на него снизу-вверх. Сука… Смотрит вот так, как в жизни…       — Бля… — случайно вырвалось у Твика шепотом. Он затих, даже не сглатывая лишнюю слюну и закусил щеку. Такер целовал его колени, бедра… Как это вообще понимать? Как Твик мог это просто забыть? Не выдержав, он часто-часто задышал, хватая ртом кислород. Ноги покалывало, будто их и вправду целуют. Нежно, аккуратно, мягко. Осторожные и немного шершавые губы проскальзывали то вверх, то вниз, дразня его. Местами появлялся язык, очерчивающий ямки на коленях от чашечки. Поднимался выше… Он тут не сдохнет.       — КРЕ-Е-Е-ЕЙГ! — во все горло заорал Твик, несмотря на то, что оно и так болело от криков. — КР-Е-Е-Е-Е-Е-ЕЙГ! Я ТУ-У-У-УТ! КРЕ-Е-Е-ЕЙГ!       К сожалению, он не мог встать на ноги, они совершенно не слушались, теперь особенно. Твик точно здесь не подохнет!       — КРЕ-Е-Е-Е-Е-ЕЙГ! — он продолжил взывать, молясь, чтобы на этот звук не сбежались животные. Хотя, от таких истошных воплей они скорее сами убегут в страхе. Тьма его удручала, но он не мог позволить себе просто сидеть и ждать. Ему было слишком холодно, заработать себе пневмонию точно не входит в планы. — ТА-А-А-А-АКЕ-Е-Е-Е-ЕР! БАЛБЕ-Е-Е-Е-Е-ЕС! А-У-У-У-У-У-У!       Это было просто смешно, сердце бешено колотилось, но он ничего не мог поделать, по-другому они просто не найдут друг друга.       — ТВИ-И-И-И-И-К! — ответный отчаянный крик раздался где-то в гуще и Твик округлил глаза. О Боги. Он тут! Он пришел за ним!       — Я ЗДЕ-Е-Е-Е-Е-ЕСЬ! КР-Е-ЕЙГ! — он попытался привстать, чтобы его силуэт хоть немного можно было разглядеть, но острая боль пронзила ногу. Все-таки ушиб, дерьмо. Он оперся о дерево, стараясь не наступать на конечность. Метель немного успокоилась, это уже радует.       Блеснул заветный фонарик.       — Блять, вот ты где! — Крейг бежал со всех ног к нему навстречу. Твик видел его издалека, точнее его фонарик и его голос. Парня накрыло такой волной умиротворения, безопасности. Теперь все точно будет хорошо, он будет спать в своей теплой постели и есть приготовленную горячую еду с крепким кофе. Такер был таким маячком, который подбирался все ближе и ближе. Твик был невероятно счастлив, да так, что глаза опять слезились, и ему приходилось шмыгать, чтобы хоть немного сдержаться. Он стоял, облокотившись, поджав губы. Его переполняло чем-то таким, что он не мог описать. Улыбка лезла на лицо, пока он пристально смотрел на подбегающего Крейга. Алое лицо, на котором испарина от усталости и повышенной температуры, весь такой запыхавшийся. Родной… Самый родной, роднее каждого деревца, роднее каждой улицы и каждой рубашки Твика. В руках юноши были потерянные вещи, которые и послужили хорошим маячком. Возможно, Твик подсознательно оставлял их…       Такер был слишком выносливым, несмотря на то, как тяжело он дышал ртом. Его движения острые и четкие, он не замедлился ни на мгновение, но так получилось… У Крейга отказали тормоза, и он с разгона вмазался в Твика, цепляясь за его спину, сжимая парку пальцами до побеления костяшек. Из-за такого удара их снесло с ног, и кубарем они рухнули в снег. Твик поморщился от того, как снова мир переворачивается перед глазами, благо, есть куда мягко упасть. Он был немного шокирован, еще не до конца понимал, что происходит. Как только все окончательно стало доходить до него, как только он почувствовал вес Такера каждой клеточкой своего тела, жар, исходящий и согревающий его, Твик затрясся и вцепился в парня, практически перекрывая ему доступ к воздуху тем, как сильно сдавил его. Руки судорожно перебирали куртку Крейга, зарываясь в нее.       Твик не может поверить. Он тут, действительно добрался. Как поверить в это спасение, больше похожее на чудо? Твик носом зарылся в его волосы и втянул запах в легкие, ресницы блаженно затрепетали. Нет ничего лучше… Этого… Ощущать его близко, его настоящего. Он пахнет так привычно: сигаретами, лакостом. Он как песик стал тереться носом о мокрую шевелюру, на которой не было шапки. Похоже, она слетела по пути, так как была завязана на шее. Лицо Твика намокало, но он не заботился об этом в данный момент. Ему намного теплее.       — Я… Я так рад… Это п-правда ты? — тихо пробормотал Твик на ухо друга, вжимаясь еще сильнее, так, словно мечтал стать одним целым с ним. Он затрясся от всех пережитых потрясений еще сильнее, осмысливая самое главное — Такер тут, он тяжело дышит в шею Твика, отдыхая после путешествия.       — Да, да, это я. Все, не бойся ничего, Твик. Я рядом. Я всегда буду рядом, — прошептал Крейг, устраиваясь носом поудобнее. Они продолжали лежать, и Твика окончательно отпускали все тревоги, забывалась каждая тоскливая мысль, которая до этого сносила ему крышу, разбивала рассудок на осколки. Похоже, его прошлое нужно закопать отдельно, чтобы оно уже никогда не откликалось в настоящем. Было так тепло, обжигающе даже, несмотря на то, что не самый легкий парень придавливал его к земле. Твик был совсем без сил, почти безжизненно обмякая под чужим телом. Как же ахуенно. Как же ему хорошо… — Все. Все. Я не уйду. Мы сейчас выберемся отсюда, и все исправим, ладно? Прости меня. Прости, я такой долбоеб.       — Кх-кха, з-за что ты из-извиняешься? — прохрипел Твик, со всей нежностью обнимая любимого человека. Безусловно, ему было стыдно, но он хотел, чтобы сейчас его голова была пустой и холодной. — Это я д-должен просить п-прощение, на колень-нях.       — Но это ведь случилось из-за меня. Если бы… Если бы не то, что я натворил ночью… Блять, извини меня. Я не должен был этого делать, — Крейг сам дрожал, как осиновый лист, хоть и старался говорить размеренно, аккуратно и бесстрастно, иногда меняющаяся и срывающаяся интонация выдавала его полностью. Но в этот момент что-то снова надорвалось в Твике. С громким треском разбилось.       — Ты… жалеешь?.. То есть… Ты не хотел этого?.. Это… Это правда просто шутка? — он ослабил хватку, и рука скользнула на снег. Ему опять просто показалось… Какой же он дебил. Такер приподнялся, испуганно вглядываясь в бледное лицо Твика.       — Что? Нет! Нет, блять… Нет… Я очень хотел, просто… Это было слишком эгоистично, ведь ты не хотел… И всю ночь я сходил с ума, и ты сходил с ума. Только я… Потому что я все испортил, а ты оказался жертвой моих неправильных желаний, — Твик никогда не видел Крейга таким. Он запинался, подбирал слова, глаза бегали туда-сюда, но все равно старался не показывать своего страха, сохраняя спокойствие. Каждое вырывавшееся слово дотрагивалось до лица Твика теплым дыханием со вкусом какой-то очередной жвачки из сотен жвачек, которые постоянно во рту Такера. Твик сглотнул, зачарованно вглядываясь в сияющие глаза парня. Как у него вечно получалось его заколдовывать вот так? Словно гипноз. Он попытался прийти в себя, концентрируясь на словах.       — Я н-ничего не п-понимаю… — Твик и вправду ничего не понимает, ведь внимание было расфокусированным, как и его взгляд. Крейг сделал слишком глубокий вдох.       — Я… Ебануться, не верю, что говорю это. Я хотел тебя поцеловать, и очень, очень давно. Песня была… Ну, знаешь-       — Признанием? — Твик оборвал Такера и опасливо замер, пытаясь найти ответ на свой вопрос на чужом лице, не пропуская ни один дрогнувший мускул. Крейг замолчал, сведя брови к переносице. Лишь завывания ветра заполняло тишину. Ну вот. Твик опять ошибся… Неужели даже тут он не угадает?       — Да, — Такер отвернулся и поник, он никогда не был более разбитым, чем сейчас. А юноша под ним окончательно впал в шок, глупо хлопая глазами. Нужно прийти в себя, но он пялится, как умалишенный. Вроде он и так все знал, подозревал с самого утра, ночью так вообще поверил в это сразу, но… Твику до последнего казалось, что это его фантазия, и ожидания разрушатся с реальностью. Он не был готов к тому, что все подтвердится. — Прости. Я знаю, что это не взаимно.       Брови Твика поползли на лоб. Что значит не взаимно? Он несколько раз открыл рот и закрыл, максимально глупо смотря перед собой. Крейг хмурился, кусая губы изнутри. Пауза весом с тонну нависла над ними, и каждый в этот момент думал о своем. Твик моргал, не сводя пристального взгляда с бегающих зрачков Такера, который что-то совсем расклеился. Уголки губ немного опущены вниз, и нахмуренным он казался только более печальным, чем серьезным. Твик озадачен. То есть… Все это время этот придурочный тапок реально думал, что все не взаимно? Он думал, что способен испортить хоть что-то? Да как у него вообще появились такие выводы? Твик плохо осознавал свои чувства с детства, но любой нормальный человек сразу поймет, в чем было дело. Он жизнь отдаст за Крейга, а этот дебилоид хочет сказать, что боялся все испортить?       — Ты! Ты просто идиот! Ты мало того, что бросил меня вчера, так еще и думал, что все испортил! Я думал, что… Блять! Я думал, это я натворил что-то, а в итоге ты испугался, а я подумал, что ты пожалел об этом! Мне показалось, что я тебе не нужен, что ты поигрался, попробовал, и тебе не понравилось! — тупые слезы опять покатились по щекам, он не верил своим ушам. Твик тараторил, совсем забыв о том, что его горло болело от криков. Он все это время так хотел услышать всю правду, но теперь его переполняла лишь злость и обида. Несправедливо вышло и очень неправильно.       — Мне… Кхм. Мне очень понравилось. Бог знает, мне очень понравилось. Я придурок, о Святая Мария… Я думал, что испортил нашу дружбу, нашу связь, своей дурацкой лю… — Крейг вновь запнулся на этом. Похоже, ему очень тяжело это дается. Бесит. Твик уже все знает, но мечтает услышать это именно так.

[PLACEBO — SOULMATES]

      — Да скажи ты это уже наконец! — Твик был очень раздражен, но в то же время… Он мелко дрожал. Сердце пело, раскатывая тепло по телу. Волосы на руках и загривке встали дыбом, показывая, что на самом деле он чувствовал.       — Разве это что-то изменит? Разве в моей жизни так бывает?! Все всегда шло под откос, стоило мне просто задуматься о подобном! Разве ты примешь меня таким? Почему ты так хочешь это услышать?! — глаза Такера сверкнули, он буквально рычал ему в лицо. Но гнев проливался не на Твика, а на себя. За этой маской спрятался мальчишка, который безумно боится своих чувств… Как знакомо… Твик смягчился.       — Изменит. Скажи мне это, — он поднял трясущуюся руку и схватил Крейга за куртку. Давай же. Давай.       — Я влюбился в тебя! — яростно прокричал Такер и сжался, будто его ударят.       Но нет. Твик положил холодную ладонь на горячую щеку Крейга, погладил ее большим пальцем. Он больше не мог сопротивляться. Парень дернул вторую руку на себя, держащую куртку, притягивая балбеса к себе, ближе. Ближе. Давай же, ну! Ну!       Касание губ было похоже на разряд тока, прямо как ночью. Твик вцепился в Такера так, будто это его последний воздух. Он сразу же толкнулся языком в рот Крейга, и тот, округлив глаза и дернувшись, моментально ответил ему. Твик сделал шумный вдох носом, второй рукой зарываясь во влажные темные волосы, крепко сжимая их в кулаке, боясь потерять этот момент, не прочувствовать его достаточно. Внутри Твика что-то взрывалось, живот скручивало от вихря бабочек, а тело постепенно обмякало. Крейг с рвением вжался в парня, дышал ему в рот, облизывая губы.       Он с таким отчаянием целовался, словно его тоже одолевал страх упустить Твика. Но тот отвечал ему также охотно и голодно, оглаживая рукой щеку, проскальзывая к шее. Твик весь день представлял это мгновение вновь, воспроизводил его снова и снова в своей памяти, и с блаженством отметил, что все именно так, как ему казалось. Ватные конечности пытались быть ближе, тянулись к Крейгу. Они обнимались с таким желанием, с такой сильной любовью, что у Твика не хватало кислорода в легких. Губы нежно встречались, обхватывая друг друга, танцуя с привкусом сигарет и мяты.       Язык Такера был требовательным, но таким же несмелым, как и ночью, поэтому Твик взял инициативу на себя, хищно кусая его мокрые губы. Скользкий язык Твика пытался будто бы поймать Крейга, но он был не против, соединяя их вновь и вновь с причмокиванием. Твик никак не мог насытиться, шок больше не поглощал его, как в прошлый раз, поэтому он целовался трезво, осознавая все свои действия. Это было желанно, это было так нужно, это было так горячо. Пожар разгорался сильнее, сопровождался взрывами внутри от всех эмоций, переполнявших их. Твик зарывался в любимые волосы, прижимая Такера ближе, хотя, казалось бы, куда еще?       Крейг оторвался от Твика, и ниточка слюны, протягивающаяся между их ртами, разорвалась. Твик разочарованно застонал, мутным взглядом пытаясь зацепиться за лицо парня, рассмотреть его как следует, прочесть все чувства. Но он не успел опомниться, как Такер, меняя положение на более удобное, то есть усаживаясь сверху, двумя руками обхватил скулы Твика, и снова поцеловал его. Он так горел. Так ярко, ослепляюще. Самый сильный огонь, что Твик видел в своей жизни. Он окончательно забыл о любом холоде, сосредотачиваясь на поглаживающих пальцев его кожу. Ожоги остаются от чужих касаний, и Твик совсем теряет голову. Он не мог остановить себя, не мог прекратить этот танец, будто бы настал конец света. Твику уже было жарко от того, какое тепло излучало тело над ним. Крейг поменялся. Он трогал челюсть, разглаживал ледяную кожу, оставляя невидимые отпечатки, от которых Твику было так хорошо.       Это самое приятное, что он испытывал за всю жизнь, и дело не только в физических ощущениях. Твик никак не мог поверить, что у кого-то есть такое сильное желание, такая сильная любовь, которую он чувствовал. Он расстегнул куртку Такера, касаясь его груди. Сердце колотилось, как бешеное, этот зашкаливающий пульс бился под его рукой, наполняя его еще более мощными ощущениями. Теперь он понимал, почему его сердце так сильно билось раньше. Твик выцеловывал чужие губы, не оставляя ни одного миллиметра без внимания. Тысячи звезд распадались, и их частицы витали где-то рядом. Язык покалывало от каждой встречи с другим языком, но Твик старался не думать о том, что на таком морозе им вообще не следует этого делать. А что он мог? Его тянуло, будто Крейг магнит. Он медленно умирал, растворялся в его руках, и не мог переварить все чувства, которые бушевали внутри.       Как Твик мог вообще подумать, что Такеру это не понравилось ночью? Как он мог даже предположить, что он ему не нужен? Парень был похож на дикого волка, растерзывающего свою добычу. Вернее, как кто-то, у кого развязались руки. Твик ясно дал понять, что счастлив лежать здесь, в снегу, слушать их сердцебиение, ощущать их двигающиеся в унисон губы. Он хотел этого всего не меньше, и горел теперь не меньше. Крейг — лучшее, что с ним случалось. Крейг — человек, подаривший ему весь мир, открыл его с новой стороны. Крейг невообразимо вкусно пахнет, невероятно красив. Твик приоткрыл глаза, не прекращая поцелуй, который, казалось бы, длится уже вечность.       И…Блять… Что-то сжалось внутри… Такер целовался очень жадно, у него трепетали ресницы, он забавно морщился, и Твик в очередной раз понял — он влюбился в этого балбеса. Когда он посмотрел ему в лицо, что-то опять вспыхнуло. Крейг выглядел так напряженно, с этим идеальным носом с горбинкой, густыми аккуратным бровями, этой сраной сережкой. Мокрая челка немного спадала вниз, касаясь лба Твика. И родинки, по которым он так скучал. Господи, он так скучал по этому тупому лицу с яркими скулами, с откуда-то взявшемся мешкам под глазами, по длинным ресницам. Какой же он, сука, красивый. Так хорош собой, идеален во всем, каждая черта лица также восхитительна, как и скульптуры в музеях. Сердце Твика забилось сильнее, на мгновение он выключился из поцелуя, двигая губами слишком медленно. Крейг заметил это и испуганно открыл глаза. Они такие… Зеленые… Блестящие… Твик снова потерялся в них.       — Ха, хах-х-х, что случилось? — Такер тяжело дышал, на лбу опять появилась испарина. Он нервничал, Твик это видел, но не мог вымолвить ни слова. Он замер, рассматривая объект своего обожания. Объект, который свел его с ума. Человек, который заставил его поверить в жизнь. Крейг Такер, который сделал его жизнь превосходной. — Ты в порядке? Ты… Тебе не нравится? О Боже. Прости меня.       Он попытался подняться, пряча взгляд. Загоняться больше присуще Твику, а не ему, поэтому Твик схватил его за водолазку на груди, не давая отдалиться.       — Я… Я тоже, — он смотрел терпеливо, с надеждой, облизывая распухшие губы. Крейг недоуменно нахмурился. Надо сказать ему, что в старости у него будут смешные морщинки на переносице.       — Что? Что тоже? — пробормотал Такер, кусая губы. Он был таким раскрасневшимся, и Твик боялся представить, как выглядит сам. Наверняка, на его бледной коже выступили эти алые пятна от смущения, словно он наливное яблочко.       — Тоже влюбился в тебя, — теперь Твик точно знал это, был уверен на миллиард процентов. С ним он отправится куда угодно, сделает что угодно, вытащит откуда угодно. Крейг был ему так дорог, что еще чуть-чуть таких сентиментальных мыслей, и Твик снова расплачется. Его так насыщало самыми разными эмоциями, что он еле-еле сдерживается, чтобы не закричать.       Лицо Такера вытянулось в удивлении, он беспомощно открыл рот, пытаясь что-то сказать, облизал губы и перестал дышать вовсе. Это выглядело потешно. Твик улыбнулся, вытащил руку с волос и прикоснулся к челюсти Крейга, потирая ее пальцем, так осторожно, как только мог. Очень теплая кожа. Парень немного пришел в себя, взгляд стал более осознанным, добрым и спокойным, и теперь… Нежно, как только возможно, он наклонился, касаясь Твика невесомо в уголок рта. Он поцеловал его там, потом поцеловал чуть рядом, поднимаясь к щеке. Под носом, под глазом, где все еще были застывшие слезы. Скулу, челюсть. Все также аккуратно, с такой искренней благодарностью, оставляя эти невидимые звездные следы, и Твик сразу все понял. Им однозначно стоит обсудить все это.       Твик немного грубо перевернул его лицо к себе, и опять впился в его остывшие губы. Он широко облизал их, таким образом спросив разрешения. Крейг приоткрыл рот, запуская Твика. Как же было хреново без него. Еще совсем недавно он даже представить не мог такое, но это ощущалось так естественно, так правильно, и так чувственно. Твик рассыпался в чужих руках, терялся в своих впечатлениях, но продолжал целовать его на этом собачьем холоде, которого будто бы и не было. Да. Они на поле, там, где были во сне. Нет этой неприветливой тьмы, тучи рассеялись, обнажая фиолетовый закат. Трава колышется, лаская их этой летней беззаботностью. Твик улыбался ему в губы, и Крейг улыбнулся в ответ, впервые за это время. Мягко, так мягко, что у Твика мурашки по коже. Он чуть-чуть простонал от удовольствия и счастья, зарываясь в Такера сильнее. Он такой идиот. Такой дебильный идиот, словами не передать. Как же Твик рад, впервые за свою жизнь по-настоящему счастлив, ощущая весь вес чужих эмоций, которые, на удивление, не являются отвращением. Только этой всеобъемлющей любовью.       Он с силой оттолкнул Крейга, но не для того, чтобы прекратить. Твик заставил его лечь, самостоятельно нависая над ним. Да, так намного удобнее и привычнее. В голове промелькнуло, что совсем недавно было что-то похожее, но без поцелуя. А получается, надо исправляться. Твик поправил больную ногу, совсем не заботясь о своем здоровье, и плотно прижал к земле Такера, покрытой снежным покровом. Если честно, парню просто было прохладно лежать спиной на нем.       Сказать, что Крейг от такой инициативы ахуел, значит не сказать ничего. Твик положил руку на грудь юноши, не желая расставаться с его сердцем. Так приятно слушать этот быстрый стук… Он огладил напряженную грудь, которая беспокойно вздымалась и опускалась, посмотрел прямо в глаза напротив, которые заставляли его млеть и краснеть. Твик томно опустился, захватывая шершавые от мороза губы в свой плен, успевшие пересохнуть. Он пытался выразить всю свою любовь именно так, ведь слова ему давались куда тяжелее. Он очень надеется, что Крейг чувствует. Чувствует все то, что пытался сказать ему Твик, через всю эту нежность и мягкость. Он оставил рот в покое, опускаясь до шеи и касаясь губами каждой жилки, ямки и кадыка. Такер мелко дрожал под ним, особенно ярко это ощущалось из-за его рук, запустивших их в волосы.       Он нетерпеливо дернул Твика вверх, втягивая воздух ртом, и посмотрел так волнительно. Опять прильнул к нему, оттягивая нижнюю губу, запуская соскучившийся язык к Твику.       Но уже пора домой.

Hush

It's ok

Dry your eyes

Soulmate dry your eyes

Dry your eyes

Soulmate dry your eyes

Cause soulmates never die

×××

      Твик помог подняться Крейгу, который смущенно прятал свои глаза, в целом, как и сам Твик. Он весь трясся, пытаясь переварить все произошедшее сегодня. Слишком много потрясений, в голове не укладывается. Все перемешалось, мир снова наполнился синими красками, по которым он так тосковал. Так замечательно видеть его смазливую мордашку, да еще и так близко… С самого утра он представлял то, что произошло вчера ночью, а теперь… Они повторили это воочию. Внутри все переворачивалось от бабочек.       — Не можешь на меня смотреть? — Твик прищурился, откровенно дразня парня, у которого потрясений не меньше, хоть и сам еле стоял, шатаясь из-за ваты в ногах. Его передернуло от этого всплеска энергии, который произошел сейчас.       — …Я… Обычно я не мог насмотреться на тебя, но сейчас… Кхм, надо прийти в себя, я думаю, — Такер откашлялся, и сделал вид, что что-то смотрит в телефоне. Твик подошел к нему, вернее, прохромал, чтобы положить подбородок ему на плечо. Ох, какой же чудесный запах. Его не хватало весь день. Твик вдохнул носом всю грудь, и блаженно закрыл глаза. Хорошо, что метель давно закончилась, но волосы замерзали на ветру. — Что с твоей ногой?       Крейг обеспокоенно обернулся, а потом наклонил голову, чтобы прикоснуться к Твику, который сразу же прильнул к нему, притираясь, как кот. Быть рядом друг с другом — самое великое счастье из возможного.       — Споткнулся об это ублюдочное дерево, — Твик скривился, осматривая своего врага. Лежит ведь себе, ему хоть бы что. Вот уебище.       — Понял. Тогда я тебя понесу, чтобы лишний раз не травмировать ее. Запрыгнешь мне на спину, немного пройдемся, а там и родители приедут, — Крейг вновь посмотрел в телефон, но Твику не удавалось разглядеть, что он там делает. Взгляд был слишком мутным и уставшим от пролитых слез и ощущений от поцелуя. Теперь и это отправляется в копилку воспоминаний, которые Твик будет прокручивать в голове 24/7.       — Стоп. Погоди, чего? Так. Во-первых, какого хуя ты меня собрался нести, я не согласен, может? А во-вторых… В смысле родители приедут?! — у Твика отвалилась челюсть, фигурально, конечно же. Он развернул к себе Такера, ожидая объяснений. Этот подонок все также прятал взгляд, и от света телефона Твик видел, какой он был смущенный. Все еще… Думает о поцелуе?… Его нельзя за это винить.       — Долгая история, по пути расскажу. Мама должна быть где-то рядом, я ей дал координаты. Она очень хочет с тобой познакомиться, заодно осмотреть. Если вдруг что-то серьезное, я для начала дам тебе пизды, а потом мы поедем в больницу, — Крейг смотрел строго, явно не терпя возражений. Вообще, это все звучит отлично… Умирать Твику точно не хотелось, поэтому он подчинится и сделает все, что ему скажут. Но… Что же там у них такого произошло, что даже его мама… Ладно, сегодня точно день открытий.       — Хорошо-хорошо, я понял. Но ты мне все объяснишь, и это не обсуждается, — на самом деле, Твик очень переживал от встречи с одним из родителей Такера, и его выдавал дрожащий голос. Его мама казалась еще большим ангелом, а Твик ощущал себя каким-то проклятым грешником рядом с ней. Ему самому всегда было страшно с ней пересекаться, поэтому он прятался по всем углам, лишь бы не наткнуться на нее. Но в основном из-за того, что так ему сказал делать Крейг. Что произошло, раз теперь с ней встретиться можно и нужно?       — Возьми мою куртку, чтобы хотя бы сейчас согреться, — Такер стал снимать с себя мешковатую верхнюю одежду, а потом, не встречая сопротивления со стороны Твика, накинул ее на него. Тот сразу укутался в теплую ткань, с удовольствием закрывая глаза. Согреется. Будет дома, в безопасности. Пить кофе, смотреть фильмы… Все, о чем он мечтал. — Да, и шапку тоже надень. Она сухая, чтобы ты хотя бы сейчас уши не застудил.       Как капризный ребенок, которого одевают в школу, Твик застонал. Ну только не это! Куртку он еще стерпел, даже наоборот, был очень рад получить ее. Но эта даунская хрень… Когда рука Такера уже хотела было натянуть шапку на чужую шевелюру, Твик перехватил ее и поцеловал парня. Уже не так чувственно, как в снегу, а резко и требовательно, глубоко. Он ничего не мог с этим поделать. Ему этого было так мало, так хотелось еще… Разве он виноват? Крейг согревал лучше любой тряпки, это факт. А губы, хоть и не самые мягкие в мире, тонкие, но были такими родными. Такер задрожал, и от неожиданности издал какой-то странный звук, похожий на скулеж. Это интересно… Должно быть, ему нравится быть застанным врасплох. Какой же Крейг потрясающий. Уголки рта Твика потянулись вверх, он чмокнул его напоследок. Милый, аж дух захватывало.       Твик отстранился, оставляя последний поцелуй, но уже на скуле. Наконец, что-то налаживалось.              — Придурок ты. Учти, мы с тобой еще поговорим об этом всем, — Твик хитро скривился, не мог сдержать то, что его новое чувство — любовь — оказалось таким потрясающим. Ему было все еще сложно до конца осознать, что у него проснулись такие странные ощущения и мысли по отношению к Крейгу. Но он точно не переживает по этому поводу теперь. Это же Крейг Такер. Самый близкий человек, и точно давно уже не друг. А может, и никогда им не был.

Родственная душа.

×××