your smug face

×××

[MINDLESS SELF INDULGENCE — WHAT DO THEY KNOW]

      Холодная плитка охлаждала пыл. Все вены вздулись и пульсировали. Ужасная боль прорезала мышцы.       Но удовольствие, которое Твик испытывал, было неописуемым.       Да, да, да… Еще. Нужно еще.       Он улыбался во все зубы, во все тридцать один с половиной, ведь осколок какого-то отлетел, его оставалось только сплюнуть. Но улыбка не спадала с лица. Кровь украшала плитку, стекала по зубам и вечно скапливалась во рту. Главное не подавиться ей, поэтому Твик постоянно сплевывал, не переставая смеяться, кашлять и хрипеть. Он запрокидывал голову и хохотал во весь голос, обнажая красные клыки. Это выглядело дико, устрашающе, неадекватно.       Высокий парень наносил удар за ударом, кулак вновь и вновь врезался в лицо Твика. Он вечно попадал в уже покосившийся нос, в скулу, в челюсть, в и так разбитую губу, в и так подбитый глаз. Боль невыносима, адски жгучая. Хотелось кричать самым пронзительным звуком, который только может издать измученный организм, но выходило лишь сиплое мычание и хриплое хихиканье. Кажется, у него сотрясение. Это было нереально терпеть. Но Твик терпел, ослепительно улыбаясь, в надежде, что испугает его до усрачки. Отпугнет своей больной башкой.

beat me up beat me down mess me up beyond all recognition

      Он не сопротивлялся, ни на секунду. Он чувствовал чужую руку на своем воротнике, которая придерживала его хрупкое тельце над мокрой красно-белой плиткой. Иногда он тряс его, от чего затылок встречался со стеной в страстном поцелуе пронзающей боли. Если бы он ответил изначально, то это была бы обычная драка, но в данное мгновение все это похоже на избиение. Обоюдное. Но это никому не доказать. Все выглядело так, будто хулиган применяет насилие к бедному ботанику. От этого хотелось улыбнуться еще сильнее. Ныне губы растянулись в устрашающем жесте, который сложно было назвать улыбкой. Он псих. Псих, отхаркивающий кровь, стекающую по его лицу. Кажется, скоро он начнет отключаться. Как жаль, хотелось продолжить наблюдать за этим цирком.       Если бы силы не покинули его, он встал и ответил бы ему. Треснул по этой самодовольной роже.       Ярость Твика сильно отличается от ярости этого парня.       — Наконец-то я добрался до тебя. Ты бы знал, как у меня чесались руки, — он выглядел довольно неуверенно, хоть и делал вид, что не боится. Но руки-то дрожат. Он уже не пиздит, а мажет. Твику было мало.       — Кха… Не похоже, что ты счастлив, — юноша снова оскалился, подталкивая языком густую кровь, чтобы та стекала по подбородку.       — Блять! Ты можешь заткнуться? Мне уже давно хотелось поставить тебя на место, — вот, теперь удары стали явно сильнее. Практически безжизненное тело Твика шевелилось, словно от разряда тока, только в моменты соприкосновения кулака и лица. На душе было спокойно.

hey, I'm someone to punch in the face hey, I'm someone to fall through the crack

      — Так я вроде не высовывался, — он хмыкнул, получая удовольствие от своих мыслей и слов.

written all over my face

      — Заткнись! Ты стал высовываться после появления твоей гончей, теперь к тебе не подойти и пальцем не тронуть! Ну, и где же теперь твоя шавка, скажи мне? — при упоминании Крейга Твику стало очень грустно, горькое чувство внутри разожглось, как огонь. Он расстроится, когда увидит все это. А придет он довольно скоро. И парень знал, где Такер находится, ведь он специально угадал момент, когда у них будут разные занятия, чтобы сорваться на своего задиру, спровоцировать его по собственному желанию. Слишком скучно жилось.       — А ты что, ревнуешь? — еще одна вспышка боли. Зато, оказалось, что он задел парня за живое.       — Я не педик, в отличие от тебя! — от такого заявления Твик просто засмеялся, закатывая глаза от боли.       — Тогда почему ты так неравнодушен ко мне? — хотелось выблевать органы. Насыщенно выраженный вкус металла ощущался на языке, от этого некуда спрятаться, все было пропитано кровью.       Пропитано. Пропитано. Пропитано. Все в крови. Красное, алое, бордовое, коричневое. Металлический запах окутал все пространство, забиваясь в ноздрях. Едкая жидкость ручьем вытекала из носа, теперь явно кривого. Все было мокрым, поэтому Твик особо не двигался, чтобы случайно не соскользнуть рукой. Он ощущал, как липкие волосы прижимались ко лбу, также пропитанные плазмой.       — Ты бесишь меня больше всех! Ты слабак, и всегда им был. Слабак, псих и выскочка. Я больше не могу тебя терпеть, — мальчик, да у тебя проблемы. Но почему-то было так смешно на все это смотреть. Казалось, что Твик наблюдает со стороны, будто не он сейчас лежит на кафеле в их любимом туалете, а кто-то другой. Будто не из него выбивают весь дух.       — Ты можешь бить меня, пока тебе не станет легче, — ярость бурлит в жилах, теперь на его лице не только его алая кровь, но и чужая с разбитых костяшек.       Молчание. Ответ приходит в виде острой боли в виске.       — Давай, бей еще!       Молчание. Бьющие руки говорят сами за себя.       — Давай! Тебе скоро станет лучше, я знаю это.       Уже не остановиться. Если не остановиться, он просто убьет Твика.       — Ты сделал мне одолжение!       Единственные звуки, разливающиеся по небольшому белому пространству — хлюпающие, ломающиеся, пыхтящие, стонущие, хриплые, мокрые.       — Да ты псих! — теперь открыто испуганное лицо блестело перед Твиком, слезы стекали по его щекам.       Боль отупляла и отрезвляла.       Наконец, это святое действо прерывается открывающейся дверью.       Дальше как в тумане.       Такер все слышал за дверью, он точно все знал. Он влетел внутрь, отбрасывая подростка от Твика. Последний тут же сделал измученное лицо, чтобы все это выглядело так, будто он жертва. Врать близкому человеку было больнее, чем все эти ранения. Его голова наконец соприкоснулась с полом, и можно было расслабленно выдохнуть. Один глаз заплыл, но боковым зрением второго он видел, что его обидчик рыдал, пока Крейг выбивал из него весь дух. Он рычал что-то устрашающее, что-то очень грубое, и более яростное, чем их гнев вместе взятый. Хотелось сжаться в комочек. Твик редко видит его таким. Но сердце зашлось еще большей тахикардией. Адреналин от боли не такой существенный, как от нынешнего зрелища. Такер буквально поднял парня над собой, теперь прижимая его стенке и что-то громко ему крича. Сложно было разобрать слова. Взгляд Крейга был невероятно злым, глаза блестели от слез в уголках, щеки покраснели от этой злобы, зубы сжались до скрипа, пока рука превращала чужое лицо в кашу. Все это было потрясающе.       Хищность. Эта была животная ярость, именно такая. Агрессивная, опасная. За этим приступом было страшно наблюдать каждой клеточкой тела. Такер был необычайно непредсказуемым, невозможно было предугадать его действия, мысли. Он всегда выкидывал что-то такое, от чего Твик задыхался в непонятных ощущениях некой эйфории. Скорее, именно адреналин давал это чувство разливающегося по телу кайфа.       Но в данный момент все было иначе. Крейг никогда не был настолько бешеным, настолько безумным. Казалось, что он не понимает всего, что делает. Не понимает, как выбивает последний дух из парня, который случайно попал под раздачу. А ведь действительно: если бы Твик не пришел к нему на урок, если бы не сказал пару ласковых, если бы не заманил сюда, то сейчас не получал бы столько травм. Но сейчас его зверски терзал сошедший с ума казалось самый спокойный парень в мире. Ладно, когда дело касалось его собственного отца, тут грех было не сойти с дорожки безразличия, но… Сейчас всю ситуацию возглавлял Твик, а этот мальчишка заступался за него так, будто от этого зависит их жизнь.       Его действия не такие, как у Трента, они отточенные, резкие, настойчивые. Каждый удар сопровождался громким треском, как от костей. Он понимал, что это явно не кости, но ощущалось сие именно так. Казалось, что он раздробит ему все зубы в порошок. По сравнению с ударами Такера, удары парня ощущались как поглаживания. Наверняка, там и сотрясение, и переломы…       Но Крейг не останавливался. Он не собирался останавливаться.       Разорви. Возделай. Уничтожай. Буйствуй.       Неукротимость. Лютость. Грозность.       Азарт.       — Твик, что, блять, произошло? — Такер присел на корточки, в туалете, кроме них, больше никого не было. Когда все успело закончиться? Или он отключился…       Юноша потупил взгляд, не решаясь что-либо произнести. Былая уверенность разом улетучилась, когда появился человек, которого он очень уважал и кем дорожил. Произнести ему правду было сложнее всего на свете. Горькую правду. Стыд пробирал до костей.       — Твик? Я еще раз спрошу. Что произошло? — парень смягчился, невесомо дотрагиваясь до чужого лица пальцами. Напротив послышалось недовольное шипение, но Крейг все равно погладил щеку рукой. Его костяшки также были сбиты. — Ты не дрался…       Да. Он не дрался. Он изначально был обездвижен, с радостью принимая чужие удары. Его руки чисты, не окровавлены, не ранены, не разорваны. Лишь на лице месиво.       — Ты не будешь со мной разговаривать, верно? — он улыбнулся, разглядывая изуродованное лицо перед собой. Несколько минут молчания ощущались как несколько часов. Твику было, откровенно говоря, плохо. Очень плохо. Болевой шок прошел, и теперь он чувствует все каждой клеточкой тела. — Ты специально, да?       — Ты читаешь меня, — прохрипел Твик. Чувство вины поглощало его с головой.       — Тогда я не буду тебя жалеть, придурок, — в сердце что-то кольнуло от этой фразы. Хотелось рассмеяться либо расплакаться. Парень криво усмехнулся, впервые обнажая красные зубы перед Крейгом. Он начал хрипло хихикать, от чего вызвал больше вопросов. Слышались даже булькающие звуки изо рта. — Что?       — Ты впервые назвал меня придурком, можно заносить этот день в календарь, — Твик поймал себя на мысли, что теперь парень не стеснялся обзывать его в ответ. Это дорогого стоило.       Парни сидели на плитке, облокачиваясь о стену. Точнее, только Такер облокачивался, Твик же продолжил лежать, ни о чем не заботясь. О какой грязи вообще может идти речь, если им уже и так вытерли весь пол? К сожалению, оставив только больше алых разводов. Или, о каком удобстве может идти речь, если его держали за воротник рубашки, из-за чего голова постоянно билась о стенку?       Урок давно начался, но им, очевидно, сейчас не до этого. Твик потом придумает, как оправдать их прогул и как выкрутиться. До сегодняшнего дня в их личных делах все было тише воды, ниже травы. По идее, больших проблем не будет. Только… Твик представил, как все начнут шептаться, когда поймут, что их опять нет вдвоем. Живот скрутило.       — Ну что, в больницу? Сделаем рентген, хотя бы, — Крейг, казалось, выглядел абсолютно невозмутимо, но что-то все же веяло каким-то недовольством, словно Твик — провинившийся ребенок перед своим родителем. Словно он разукрасил стены, а им придется делать ремонт. Вот такое. Он испытывал вину за содеянное, как реально нашкодивший…питомец?       — Такер, ты с ума сошел? У нас отвратительная больница, я туда не пойду, — Твик возмутился, повышая голос. Юноша, сидящий рядом с ним, глубоко вздохнул, из-за чего тот смягчился. — Ты… Сможешь мне помочь?       Глубокий, казалось, вымученный вздох донесся до ушей Твика, от чего какой-то холодок прошел по спине. Неужели Крейг настолько разочаровался им? Эта мысль приводила в смертельный ужас, хотелось зажмуриться, правда, он и так сидел с полузакрытыми глазами. Они тупо не открывались и не закрывались нормально. Опухнет это все до мировых масштабов.       — Тебе повезло, что моя мать медсестра, — лишь боковым зрением он заметил легкую ухмылку. Ему нравилось? Что ему нравилось? Эта ситуация должна была вывести его в гнев, он должен наорать на Твика, почему он так спокоен? Зачем он снова помогает, словно это равносильно с домашкой?       — Спасибо, Крейг… Но ты не обязан мне помогать, ведь я сам виноват, — Твик переместил свои руки к себе на живот, нервно теребя их, потирая, складывая в замок и поглаживая водолазку, сжимая ткань.       — Я не оставлю тебя лежать здесь. По крайней мере, здесь холодно, — Такер стал говорить тише.       Он помедлил, обдумывая и смакуя какую-то мысль, которую Твик, напрягшись, пытался прочитать. Это его любимый взгляд, который был направлен в пустоту. Он смотрел сквозь, словно видит не трехмерный привычный мир, а что-то потайное. От этого было не по себе, но Твик обожал наблюдать за этой потерянностью. Крейг часто думал долго, кропотливо, осторожно, медленно. Его разум переваривал какую-то информацию, обрабатывал его, словно робот, чтобы на выходе дать что-то краткое, но дельное. Возможно, это важно именно для него, Твик же не всегда понимал то, что на самом деле имел в виду Такер.       — Это будет повод побыть у меня в квартире. Я возьму все необходимые штуки у мамы. Ты рад? — как же лукаво улыбался этот парень, словно у него был какой-то план.       Твик замер, осознавая сказанное. Он себе надумал целую теорию заговора, пытаясь предположить, что же все-таки выкинет Крейг из своих уст. А это оказалось лишь предложением пойти к нему.       С другой стороны, он впервые окажется в доме Такеров, впервые увидит все то, что наблюдал из окна. Почему-то сама идея об этом заставляла впасть в какой-то восторг, сравнимый с праздником, когда легкая обида на несбывшееся ожидание прошла. Сам придумал, сам расстроился.       — Я в ахуе, а не рад. Хотя, это то же самое, — вскинутая бровь Крейга выглядела особенно комично, потому что взгляд остался таким же нейтральным, что и раньше, поэтому 'удивление', которое он пытался изобразить, было только благодаря его темным бровям.       — Правда, я не знаю как тебя дотащить… Ты хоть встать сможешь? — Такер свел руки на груди, щурясь, будто оценивая ситуацию.       — Не уверен… — действительно, с тех пор, как его бросили на пол, он особенно не шевелился, лишь с трудом перемещая руки к себе на живот. Страшно было даже двинуться, вдруг острая боль пронзит его тело, вдруг у него сломаны ребра, вдруг он вообще не сможет идти, вдруг все-таки придется ехать в больницу, тем самым привлекая к этому своих родителей? Тогда это все принесет огромный скандал, и, знаете, об этом стоило подумать раньше. До того, как Твик нарвался. Сказать, что он упал, уже точно не прокатит.       А если директор и психолог увидят Такера со стертыми кулаками, да парой ссадин на лице, то точно поймут, что их треугольник как-то связан. Не дай бог, его тоже привлекут к этому.       Хотелось сжаться и громко плакать, ведь это все было забавой. Ему просто хотелось ярости. Ему хотелось истерично смеяться, ему хотелось привести в ужас человека, которого на дух не переносит. Но он точно не хотел приносить еще больше проблем Крейгу. Как же быть?       Заметив, как Твик замешкался, впадая в какую-то прострацию, Такер ободряюще прикоснулся к его локтю, поглаживая руку большим пальцем. Его глаза, ярко зеленые в этом тусклом месте, смотрели не с жалостью, а с некой решимостью и поддержкой. Удивительно. Вместо гнева, которым он был одержим несколькими минутами ранее, пришла забота. Что он за человек-то такой, душевный и бескорыстный.       — Мне тебя понести? — все оказалось гораздо проще, чем Твик предполагал. Вообще, он надеялся, что эта физическая боль, которую ему нанес другой человек, полностью сотрет его чувства в порошок.       Он надеялся, что из него выбьют всю его нервозность, неадекватность, его бесконечные мозговые штурмы, которые захламляют его голову снова и снова, заставляя впадать в истерику.       Если честно, у Твика плохое предчувствие. У него редко настолько ярко выражена интуиция, часто он просто думает о негативе, но точно не чувствует этого. Но сейчас ему кажется, что с ним случится что-то плохое. В эмоциональном плане, наверное. Срыв, возможно.       В последнее время реально происходит слишком много событий, он никогда не жил так, как сейчас, никогда не чувствовал больше, чем сейчас.       И тут он снова очнулся с собственных навязчивых мыслей, осознавая услышанное.       — Что?! Ты совсем с дуба рухнул? — Твик подскочил, вставая на ноги, но тут же срываясь на крик, сгибаясь в три погибели и падая обратно. Не стоило так резко подниматься. Не стоило, блять, вообще двигаться. Ну, надо же было как-то показать протест на предложение этого нахального парня. Конечно, вы скажете, что можно было просто сказать 'нет', но он не ищет легких путей. А может, пусть понес бы? Пусть, блять. Пусть это будет унизительно, но хотя бы не так больно. А как вообще ходить в школу, спрашивается? Больничный? В принципе, если он останется дома, никому об этом не сказав, ничего не произойдет. Это же Твик. Тот самый шизанутый, который может пропасть и никто не будет его искать.       Хотя, если так задуматься, то теперь… Теперь его стал бы искать Такер. Не хочется его бросать в школе, но как быть со всеми травмами? Если он даже ходить не может.       Так. Стоп. Пора прекратить все эти дурацкие мысли. Боже, как же потешно он выглядит со стороны. Наверняка, Крейг в недоумении. А вдруг он вообще отключился, и все эти мысли ему снятся? Словно эхо в голове.       Тот, кстати, сразу ринулся на помощь парню, хмурясь, но подхватывая его под руки, укладывая поудобнее.       — Я вызову такси, — легкое раздражение ощущалось в чужом голосе, что вовсе не присуще его образу. Сегодня он ломал все шаблоны, раздирал свое лицо, и Твик никак не мог его узнать. Кто этот человек?       — Давай еще немного посидим так? — Твик закрыл глаза, концентрируясь на своих чувствах. Он знал, что Такер кивнул, поэтому продолжил пребывать в этом мнимо-умиротворенном состоянии. — Знаешь, тебе повезло, что ты не чувствуешь этот отвратительный вкус во рту.       Крейг зашевелился, Твик слышит. Слышит эту тишину, бьющую по ушам сильнее, чем реальная физическая боль.       — При каких обстоятельствах я бы почувствовал его? — глаза пришлось открыть, потому что особенно приглушенный голос собеседника явно смутил юношу, и перед ним открылась такая картина: Такер натягивал шапку на глаза, поджимая колени к груди. Что за реакция такая дурная?       — Очевидно, если бы тебя тоже избили. Но я не позволил бы этому случиться. Если что-то такое произойдет, зови меня, я сразу прибегу, — Твик хмыкнул. Когда-то их отношения были совсем другими. Он знает, что теперь доверие — неотъемлемая часть, неделимая. Он доверяет всецело. Еще в начале учебного года он бы ни за что не поверил, что впустит кого-то в свое пространство.       — Но ты сам этого не сделал, — действительно, не сделал. Ведь Твик хотел получить боль, хотел быть избитым. Ему не нужно было помогать.       — Простишь? — Твик посмотрел печальным взглядом на Крейга. Точнее, он надеялся, что выглядит печально, а не… Как кровавое месиво. Хорошо, что он не видит себя сейчас.       — Прощу, — парень закатил глаза, но было видно, как он пытается подавить улыбку.       Твик широко улыбнулся, вновь оголяя свои измазанные собственной кровью зубы, которые невероятно болели. Но хотелось натянуть лыбу как можно лучезарнее, чтобы показать все счастье, которое он испытывал наравне с адской болью. Кто бы мог подумать, что от простой фразы 'прощу' может стать так легко на душе?       — Твик… Погоди. У тебя что, нижние клыки… Острые? — внезапный вопрос Такера сбил с толку, заставляя тут же сомкнуть губы.       — Нет… — Твик попытался пощупать языком зубы, находясь в сильном замешательстве. От вкуса металла вновь затошнило.       — Да я же видел вот только что, — Крейг приблизился к Твику, непонятно зачем и почему. От этого жеста хотелось съежиться, пот сразу пробился на ладонях. Он был обездвижен, что придавало еще больше беспомощности. Нет пути отступления. — Да покажи, блин. Ты так редко улыбаешься, что я даже не заметил этого.       — Как будто ты улыбаешься чаще… — Твик нахмурился, угрюмо смотря в горящие глаза Такера. Но от просьбы уклоняться не стал, показывая свои кривые резцы и клыки. Парень как-то уж очень любопытно заглядывал к нему в рот, еще чуть-чуть и пальцами туда полезет, ей богу. Как же это было странно. Какой же Крейг странный. Тот в свою очередь тоже выдвинул свой ряд зубов, как бы не оставаясь в стороне. Они были чистейше белые, идеально ровные. Твик резко щелкнул челюстью с характерным звуком, будто пытался откусить невидимые пальцы, бессовестно исследующие его рот. — Почему они такие?       — Какие? — Такер поднял бровь, покусывая щеку изнутри.       — Ну… Будто с обложки рекламы стоматологии, — Твик смутился сильнее. Ну почему этот балбес такой идеальный? Стало тошно от себя же.       — У меня долго стояли брекеты, — парень пожал плечами, прикрывая глаза.       Вау. У Твика перехватило дыхание. Его челюсть еще в далеком детстве пытались выпрямить скобами, но не получилось выровнять их до конца, а тут — человек, носящий брекеты. Было стыдно. Почему он вообще пялился? Что за хуйня? Твик смутился, опуская свой взгляд вниз.       — Зато у тебя глаза дурацкого болотного цвета, — 'что ты несешь, блять. Сам вечно пялишься и тонешь в этом туманном лесу, который отражается на радужке балбеса, а сейчас высираешь такое из своих уст.'       — Сочту за комплимент, Твик, — 'а ты почему ухмыляешься? Неужели это не звучало достаточно оскорбительно? Или ты понял, что я имею в виду…? '       Хотелось исчезнуть прямо сейчас. Пусть земля разверзнется и заберет его в недра ада.       — Они милые, — Крейг сощурился, приподнимая уголки губ.       — Кто? — Твику было максимально неловко.       — Клыки твои.       — Такер, закрой свою пасть, молю, — Твик вжался в водолазку сильнее, натягивая ворот на губы. Сбоку послышалось легкое хихиканье. — Черт, даже моя любимая рубашка теперь грязная… Я как-то не подумал об этом.       Действительно, любимая зеленая рубашка в полоску вся испачкана темными пятнами, которые успели засохнуть. Вымывать это придется долго и мучительно. Этот факт сильно расстраивает, ибо расставаться с любимым предметом гардероба не хотелось.       — Отстираем, не переживай. Перед тем, как мы уйдем, прополощи рот, а то ты Джокер.       От этого Твик сильнее смутился, зло наблюдая за собеседником, который уже посеменил к выходу, тихо посмеиваясь.

×××

      Ванная. Туалет. Как же часто они в итоге находились в данном пространстве. Правда, Твик впервые находился в его уборной. И отчего-то сердце громко билось, желая вырваться наружу. В итоге Такер все же дотащил его до своего дома, слава богу взбираясь не по дереву, а через входную дверь. Он заверил, что дома никого нет, но там оказалась его мать, тихо сидящая на диване, посматривая какое-то тупое скандальное шоу на телевизоре. Когда они зашли, та лишь вздрогнула, боковым зрением отмечая, что зашел ее сын. Миссис Такер заметно успокоилась, продолжая пялиться в экран. Ее совсем не смутило, что парень практически нес какого-то избитого мальчишку, поддерживая его за бок. Она была такой же, как и мать Твика, от чего тот лишь горько усмехнулся. С Лаурой хотя бы все ясно, ее чувства и эмоции атрофировались из-за абьюзивной обстановки, а вот с Хелен непонятно. Что ее заставляет игнорировать собственное чадо? Или они обе так привыкли к тому, что вокруг творится всякая дичь, поэтому два побитых подростка — это условность?       Так или иначе, парни пробирались по обычной деревянной лестнице, к такой же двери, что и у Твика. Их квартиры идентичны, расположение их комнат одинаковы, что не удивительно, ведь планировка действительно не отличалась при строительстве. Это же целый комплекс, жилой район. Правда, если в доме Твика ощущалось одиночество в этих пустых коридорах, то здесь не ощущалось никакой жизни. Все двери закрыты, нет ни одной рамки с фотографиями. Все выглядит заброшенным, ненаселенным. Будто сюда и не въезжала семья из Чикаго. Это ставило в тупик. Твик обязательно спросит об этом, когда ему перехочется прыгнуть с крыши из-за всей этой острой боли во всем теле.       Сначала он отпирался и просил не поднимать его, якобы он сам дойдет. Но в дальнейшем был счастлив, что Такер так трепетно и осторожно взял того за бок, позволяя обхватить свою шею дрожащей рукой. Твик был готов исчезнуть, провалиться сквозь землю, главное не быть так близко к этому невозмутимому парню. Их щеки практически соприкасались, пока они шли в такой позе. Пару раз Крейг шутливо предлагал понести Твика как рюкзак. Но мысль о том, чтобы обхватить его шею двумя руками убивала. Поэтому, унимая гордость, они ковыляли под шипение искалеченного мальчишки.       Каждое движение отдавало ослепляющей болью, которая как вспышка ударила его в мозг, закрывая взор белой пеленой. Он зажимал до крови свою и так рассеченную губу, хныча и плача. Будто бульдозер переехал, ей богу. Правда, тут было не до шуток обоим. И это было удивительно, ведь шутили они всегда в любых ситуациях, но когда Крейг попытался открыть рот, Твик увидел сквозь слезы, как тот затыкается и лишь жалостливо поглаживает его руку на своем плече.       Ему хотелось кричать, ему хотелось упасть прям по дороге, попросить его оставить в таком положении и больше никогда не двигаться. Ведь эта боль никуда не денется еще несколько дней. А мысль о том, что придется посмотреть в зеркало, приводила в такой ужас, что хотелось прям там разрыдаться и застрелиться. Наверняка, вместо лица месиво. Как только Такер его терпит? Как он смотрит ему в глаза? В глаз.       И вот, еле освещенное помещение. Маленькая дряхлая стиральная машина, стоящая в углу, закрытая шторкой ванная, обычный унитаз, раковина, маленький складной стульчик и зеркало. В целом, их санузел ничем не отличался от собственного, за исключением нескольких деталей. Висит лишь одно полотенце, слишком мало шкафчиков, куча предметов просто лежат на машинке, разбросанные на полу тряпки, бутылки. У Твика было явно чище, с учетом помешанности его родителей на идеальной обстановке. Но цвет остался тот же — серо-белая плитка, иногда с вкраплениями голубого цвета. Только вот узоры другие.       А еще, тут было мрачно. Даже слишком. Чувство какой-то безысходности не покидало Твика с момента открытия входной двери, а когда они добрались до места назначения, ему вообще снесло крышу удушающее чувство безнадежности. Тут не было пусто, как у Твика, но тут будто застыло время, будто произошла какая-то потасовка совсем накануне. Убираться, видимо, совсем некому. Вспоминая, что тут также живет маленькая девочка, хотелось вырвать волосы на голове от несправедливости этого мира и безалаберности взрослых.       Но, если быть честным, это последнее, что его волновало. Крейг мягко посадил его на крышку унитаза, что-то прошептав, а затем убегая. Твик скрутился пополам, хватаясь за свой живот. Вот-вот слезы точно капнут вниз, хоть он и сдерживался. Да, он действительно почувствовал какое-то облегчение от этой драки, для него с новой стороны открылся Такер, готовый не просто заступиться, а порвать на части за него. Но физическая составляющая оставляла желать лучшего. Ему хотелось стонать, ползать по полу и корчиться от боли, вот так это ощущалось. Но он старался лишний раз не шевелиться, дабы не раздражать новые синяки и гематомы. Только он избавился от старых, вдруг ему стало необходимо получить новые. Что это? Может, чувство жертвенности? Может, ему нравится быть жалким, чтобы его жалели, ухаживали и заботились?       Но он не знал наверняка, будет ли такая реакция от Крейга. Он вообще подозревал, что парень устроит скандал, или просто очень расстроится. Но его реакция настолько непонятная, из-за чего Твику хотелось просто зажмуриться, будто это избавит его от всех нахлынувших чувств.       Такер волновался, но не показывал. Он заботился, и это было слишком очевидно. Но чем же вызвано такое чувство материнской теплоты? Ни один его друг не был таким же, как Крейг. Хотя, если быть честным, у Твика не было друзей. Нормальных. Да в целом. Поэтому, не ему судить, каким должен или не должен быть этот темноволосый мальчуган.       Лампочка неприятно дребезжала, воссоздавая сцену из какого-то ужастика.       Еще минута, и Твик сойдет с ума.       Еще секунда, и он впадет в истерику.       Крейг, вернись. Куда ты делся?       Я без тебя не могу. Не могу. Помоги мне. Освободи от этого дерьма. Спаси меня. Спаси мою бедную голову. Боже. Почему все так? Где ты? Заботься обо мне. Я не буду думать, почему, но я буду очень благодарен. Всегда.

[SAD BOYS CLUB — KNOW]

      Еле слышное хныканье прервалось тихонько открывающейся дверью, и туда зашел парень, единственный, кто способен остановить все то, что происходило с Твиком. Такер тут же рванул вперед, бросая на пол какие-то вещи. Некоторые упали с глухим стуком, некоторые со звоном, некоторые явно мягкие. Он сел на корточки, поглаживая ногу вздрагивающего подростка.       — Твик, ты чего? — Крейг пытался поймать зрительный контакт, но парень уклонялся. Пару раз тот пытался закрыть лицо ладонями, по привычке, но резкая боль накрывала с головой, заставляя рычать и сильнее хныкать.       Поэтому Такер сам потянулся к чужому лицу, поднимая пушистую блондинистую голову за подбородок. Сложно было определить, плакал ли тот, или это были просто звуки от боли, ведь один глаз опух, а второй и так был красный. Твику стало не по себе от нежности в чужом взгляде.       — Я в порядке, правда, — запекшаяся кровь застыла на нескольких ранках на скуле, на рассеченной губе и брови, на разбитой переносице, в носу, на щеке. Много мелких ссадин, много еще не проявившихся синяков, но уже явно опухающих.       — Эх, как же тебя раздует, конечно… Отек неделю точно будет спадать, — Крейг погладил подбородок, поднимаясь чуть выше, оглаживая большим пальцем нетронутую кожу. Казалось, ему славно досталось по голове и ушам. Кровь еще немного стекала по волосам, значит где-то там точно есть ушиб.       Твик обратил внимание на руки Такера. Стало как-то слишком не по себе… Они превратились в какое-то месиво, разодранные, стершиеся. Это ему тут следовало себя залатать, обработать и перемотать. Просто жуткое зрелище. И это… Это продукт того, как он заступился за Твика.       — Я мерзко выгляжу? Только честно. Потом еще хуже будет… Не смотри на меня, пожалуйста, — Твик мелко задрожал, закусывая губу, начиная ее жевать. Он попытался отвернуться, но крепкая хватка парня не давала сдвинуться ни на миллиметр.       — Нет. Ты красивый, — повисло тяжелое молчание, неуверенный взгляд Крейга исследовал его лицо, продолжая пальцем проводить по коже, задевая красную корку. — Но глупый. Никогда так больше не делай, понял?       — Да… Я уже успел пожалеть, — Твик прильнул к чужой руке, сам смущенный собственным жестом. Глаза спокойно прикрылись, а рассудок резко стал таким легким и незамутненным.       Спустя минуту молчания, сопровождаемого каким-то странным взглядом Такера, тот поднялся на ноги, убирая руку от чужого лица. Твик вскинул голову, наблюдая за тем, что парень сейчас будет делать. Только сейчас он заметил, что на полу лежит аптечка, бинты, таблетки, стетоскоп, полотенце, какая-то ткань, табуретка и еще несколько непонятных для Твика приблуд. Крейг крепко встал на ноги, разминаясь и оглядываясь. Внезапно он положил свои руки на плечо ошалевшему юноше, который тут же округлил глаза от удивления. Казалось, этот момент длился вечно. Глаза в глаза, душа в душу. Они смотрели друг на друга в свете одинокой холодной лампочки, Твик продолжал сидеть на крышке унитаза, замерев на месте. Он боялся шелохнуться, боялся отвернуться, сказать лишнее слово. Такер угрожающе возвышался над ним. И хоть он сам привык смотреть на парня сверху вниз, оказаться в таком уязвимом положении слишком страшно. Особенно, наблюдая за застывшим подростком, чужие руки которого крепко сжимали его плечи. Он наклонился вперед, заправляя светлые волосы за окровавленное ухо. А вот и рана, но это потом. Крейг переместил свою руку на затылок Твика, поднося губы к уху так, что парень чувствовал чужое горячее дыхание у себя на шее и щеке. Дрожь прошла по всему телу, когда он прошептал, еле двигая губами:       — Я же волнуюсь. Не делай так никогда.       У Твика от этого тихого, аккуратного шепота пробежались мурашки. Он почувствовал себя так уязвимо, виновато. К чему вообще был этот жест?! Опуститься к чужому уху, прошептать ему то, что можно было сказать вслух.       Но, если быть честным, так гораздо нагляднее и весомее.       — I need someone to notice, to look me in the eye. I don't care how we do it, i just need it tonight. And i know that this will hurt, 'cause when does it ever go well? I wish that you'd notice, i feel bare against these walls, — Крейг отстранился, копаясь в принесенных вещах, открывая аптечку и роясь уже там. Он тихо напевал какую-то песню, строчки которой пробирались под кожу, поднимаясь по венам прямо к сердцу Твика. Он впервые слышит, как Такер поет, от чего сердце зашлось каким-то странным волнением, живот в миг скрутился, а дыхание сбилось. Глаза сверкали, ведь он смотрел на то, как медленно губы Крейга двигаются, воспроизводя заученные слова. Он пел непринужденно, своим спокойным, бархатным голосом. Его бас обволакивал и ласкал слух, пробирался под корку мозга, грел дух и тело. Хотелось слушать эту песню вечно, на репите, но именно изливающуюся из уст парня.       Он продолжал петь себе под нос, разбирая принесенные лекарства и страшные инструменты. Он был явно сосредоточен, хоть и выглядел абсолютно безмятежно, совсем не замечая сияющих голубых глаз, которые выглядели, словно бледные стеклоблоки, впервые отражающие холодное и мрачное освещение в этой маленькой комнатке. Они блестели, рассматривая усердного мальчика напротив, который, казалось, не замечал ничего вокруг, лишь бурчал текст. Несмотря на то, что он явно не старался, делая это скорее для себя, у него точно талант. Чистый, светлый и звонкий звук лился изо рта, хотя обычно он скорее мычит, а не разговаривает. А теперь… Это ощущалось так ярко.       Будучи завороженным, для Твика остановилось время. Все, что он видел перед собой, это двигающиеся губы в этом полумраке, продолжающие произносить заветные строчки.       — I know i'm a freak, a puppet in the show, don't give a fuck if i weep, i still need you to know… — Такер стал петь припев, повторяя одну и ту же фразу. Интересно, он пытался что-то донести до Твика? Глупости. Скорее всего ему просто нравится эта песня. Твику тоже нравится, он бы с удовольствием послушал ее просто так, она такая спокойная и умиротворяющая… Он успел прикрыть глаза и качаться в такт того, что парень напевал, но вдруг все резко прекратилось. Снова тишина, заполненная лишь дыханием. Ему показалось, что все как-то резко оборвалось.       — Почему ты остановился? — парень разочарованно уставился на застывшего Крейга, который держал в руках какие-то таблетки.       — Вспомнил второй куплет. Не буду его петь. Пока что, — он загадочно посмотрел краем глаза на Твика, замечая его смятение, а затем и вовсе ухмыляясь. Эта реакция явно не понравилась парню, от чего он надулся, отворачиваясь. Вслух произнести он ничего не решился, вслушиваясь в наступившую тишину, прерываемую лишь шуршанием пластины от пилюль. — Выпей обезболивающее. Я отдам тебе их, чтобы ты пил их каждый день утром. Обязательно после того, как поешь. Даже не смей хватать их на голодный желудок. Если нужно будет выпить еще раз, то только не больше трех за день. Перерыв минимум три часа. И только попробуй выпить больше, чем я сказал.       Сейчас он выглядел слишком серьезно, протягивая белую таблеточку и бутылку воды. Твик послушно взял 'благотворительность', с таким же важным видом кивнув. Без подколов, без тупых шуточек, он просто согласился со всем, чувствуя тепло внутри от этой настойчивой заботы.       — Что это за песня? — даже глотать было больно, но Твик попытался отвлечься от своих ощущений.       — Не скажу тебе, — Крейг встает, поставив стул посередине помещения, затем приглашая туда переместиться. Он помог Твику, придерживая его, снова хмурясь от чужих стонов и шипений. Парень крепко вцепился в чужую водолазку, оттягивая черную ткань, лишь бы не свалиться на плитку внизу. Не хватало еще разбить колени, и так живого места не осталось. — Твик.       Такер сел на унитаз, который был выше табурета, чтобы быть лицом к лицу с расквашенным парнем, теребя в руках фонарик.       — А? — Такер улыбнулся от этого невинно-детского звука явно волнующегося парня, ведь он еще не знает, куда и зачем он собрался пихать этот 'инструмент'.       — Поводи зрачками в разные стороны. Если больно, скажи.       Твик все также послушно кивнул, разминая свои глаза. Еле ощутимый дискомфорт появлялся лишь когда он отворачивал взгляд в бок. На это Крейг хмуро кивнул, бессовестно открывая чужой глаз, поднимая его веки и заглядывая туда, заключая для себя, что зрачок нормального размера. Второй глаз проверить было сложнее, но у него это получилось, он все же не сильно отек. Руки Такера были холодные, отчего все касания были приятными, успокаивающими. Даже когда он так бесцеремонно раздвинул глаза, всматриваясь в них, словно это не орган зрения. Но, несмотря на то, что Крейг делает это уверенно, он все равно касается аккуратно, осторожно, еле заметно, дабы не причинить лишнюю боль.       Он достал фонарь, посветив прямо ему в глаза, от чего Твик рефлекторно зажмурился и попытался отвернуться, почувствовав сопротивление в виде руки Такера, держащей его плечо. Когда он так близко, можно было почувствовать легкий запах пота, перемешанный с увядающим запахом духов. На удивление даже намека табака не было, видимо, не курил после того, как постирал одежду. Он настойчиво раскрыл чужой глаз, направляя луч света. Он пробубнил что-то вроде 'реагируют', а затем бросил предмет на пол в ткань, откидываясь назад. Несколько секунд он о чем-то размышлял, угрюмо рассматривая парня перед собой.       Он встал, снова возвышаясь над Твиком, но на этот раз запуская длинные пальцы ему в запутанные волосы, все в колтунах и засохшей крови. Крейг стал нежно прощупывать его голову, в поисках каких-либо гематом, ран, шишек и вообще всего, что может смутить.       — Вшей ищешь? — смакуя дурацкую шутку, Твик улыбнулся, опуская голову навстречу проворным пальцам, массирующим чужую кожу, параллельно распутывая пряди между собой.       Не удостоив его ответом, Такер продолжил гладить и чесать чужую голову так, что у парня закралось сомнение, действительно ли это осмотр, или просто подвернулся удобный случай полапать его шевелюру? Выглядело все именно так, словно это было утешением, поощрением, чтобы хоть как-то перекрыть всю ту физическую боль, которая схватила его тело в мучительный плен. Но спрашивать он не стал, открыто наслаждаясь ласками, поворачивая голову из стороны в сторону, подставляя нужный угол, чтобы было приятнее и закатывая глаза от удовольствия. Но на деле Крейг надавил куда-то, отчего даже закружилась голова от резкой и острой боли.       — А вот и она, — Такер поднял волосы, осматривая кровавую рану. — Скорее всего, тут просто царапина и засохшая кровь. Тебе придется помыть голову, чтобы я смог обработать, ибо из нее нехило так вытекло. Волосы аж красные.       Он неодобрительно покачал головой, снова поднимая чужую голову за подбородок. Наверное, он опять осматривал лицо, чтобы точно знать, что и как делать. Немного замявшись, он продолжил:       — Тебе придется полностью помыться, чтобы смыть всю кровь. Иначе мне будет сложно. Заодно перебинтую тебе шрамы.       Твик моментально зардел, не в силах контролировать свои эмоции, он тупо уставился вперед, невидящими глазами устремив свой взгляд на нахала перед собой. Он терпел все, терпел то, что Крейг подглядывает, когда парень переодевается, терпел то, что тот вечно норовит его раздеть, потрогать. Это же все было случайностью, совпадением. Но сейчас… Сейчас как это оправдать?       — Ты… Ты что, извращенец? — в лоб, зато по факту.       — Что, прости? — Такер хитро улыбнулся, присаживаясь обратно к разбросанным вещам. Трудно определить его эмоцию, но он явно почти смеялся.       — Ты что, будешь смотреть, пока я моюсь?..       Повисла пауза, которая помогла обдумать все то, что он сам сказал. Мальчик еще раз пошелестел упаковками таблеток, затем доставая бутылек с жидкостью, скорее всего мирамистином.       — С чего ты это решил? Или ты хочешь этого? — он повернулся, задорно оглядывая сжавшегося подростка. Щеки вспыхнули от ярости, заставляя зло смотреть исподлобья. — Я шучу, расслабься. Выйду, конечно же.       Облегченный выдох не заставил себя ждать, словно камень с души упал. Проще осознавать, что в момент такого интимного процесса он будет один. Конечно, они привыкли везде быть вместе, буквально бок о бок, ни на шаг не отходя друг от друга, словно одно целое, но это — уже слишком.       — Да… Сильно он тебя головой приложил.       — Ну, спасибо, блять, — и ведь действительно, с чего он вообще это взял? Он настолько не доверяет Крейгу? Хотя, ощущение, что слишком доверяет.       Такер подошел вплотную, похоже, не намереваясь садиться. Он встал над Твиком, все также смотря ему в глаза вниз. Его хитрое выражение лица не проведет парня, сто процентов задумал что-то. Обычно он так не выглядит. Может, чувствует превосходство? Чувствует, что в нем нуждаются?       — Твик.       — Ну что?.. — не зря он чувствовал неладное, но продолжил послушно смотреть вверх, устремляя взор на темные зеленые глаза, пропадая там. Конечно, хотелось вечно так сидеть, осматривая подростка на наличие приметных черт, хоть и выучил его лицо наизусть. Сережка в брови, вечно цепляющая его взгляд, не оставляла в покое, редко встретишь такой неформальный атрибут на подростке Южного Парка. Ровная тонкая линия губ изображала нечто, похожее на ухмылку, а радужка будто светилась. Только тупая шапка все также накрывала его голову, не давая рассмотреть ворох темных волос под ней.       — Тебе придется снять рубашку и кофту, чтобы я мог осмотреть ребра.       'Ребра?! Осмотреть?! Такер?!' — мысли тут же забились, словно рыба в сетях, пытаясь вырваться за счет бегающих от волнения округленных глаз, да резко и опасно вздымающейся груди. Сейчас изнутри точно вырвется какая-то стая диких зверей, если их не смоет волной пота, потекшего ручьем.       — Нет! — он сказал это, практически задыхаясь. Что именно его так смутило, он сам не понимал. Страх перед врачами преследовал его с самого детства, но страх перед парнем, который был для него близким человеком, он еще не открыл в себе. Но, все бывает в первый раз, будь то страх перед мальчиком, или осмотр ребер холодными кончиками пальцев. Он же умрет! Но от чего? Искренне не понимал, не мог разобрать, но тревога душила его, как обернувшаяся вокруг шеи жирная змея, стискивая дыхательные пути своими сильными позвонками.       — Хорошо, тогда в больницу на рентген.       — Нет! — это вырвалось громче, чем в прошлый раз, от чего он пристыженно вдавил голову в плечи, теряясь в своих чувствах. Крейг глубоко вздохнул, потирая переносицу между пальцами.       — Пойми, если у тебя перелом, мне придется тебя лечить. Если его нет, то это к лучшему. Но как мы узнаем, если я не проверю? Конечно, я за клинику, но слушать ты меня точно не будешь, — Такер отошел, отвернувшись, потирая лоб. Откуда у него такая реакция, Твик тоже не понимал. Но, больше особо не задумываясь, он стал стягивать испачканную рубашку, скрепя сердце расставаясь с любимым элементом одежды. Услышав шуршание, юноша повернулся обратно.       — Если ты не заметил, я весь день только и делаю, что слушаю тебя… Впервые я настолько послушен, — пробурчал Твик, стыдливо отводя взгляд, пытаясь зацепиться за любую вещь вокруг, главное игнорировать столп напротив. Он сводил брови, в порыве резко накатившей злости пытался снять с себя плотно прилегающую черную ткань, но получалось так себе, ведь он все время задевал больные места и мычал от неприятных ощущений.       — Да, я заметил это сегодня… Обычно ты бунтуешь, — от этого неожиданного заключения Твик сильнее покраснел, в глубине души радуясь, что его голова застряла в длинном вороте водолазки, из-за чего его лица больше не видно. От этого он чувствует себя в безопасности. Вообще, это странно, ведь обычно он всегда чувствует себя в сохранности рядом с Крейгом, но сегодня… Что-то пробудилось внутри после того, как он застал картину ярости этого тихого парня. Он знал, что ему не причинят вреда, но что-то дикое и зверское, что отражалось в глазах Такера вызывало неподдельный ужас и тревогу. Наравне с вдохновением… По-другому он не знал, как назвать это окрыляющее чувство внутри, от чего хотелось смотреть только на этого парня, не отрываясь. Так почему сейчас ему было неловко? Вроде, проходили уже через такое.       Он подошел к Твику, помогая подтянуть кофту вверх, через протестующие сдавленные возгласы калеки, обнажая впалый живот, а затем, разобравшись с горлом, и покрытую красными отметинами грудь. Руки выскользнули из мягкой ловушки. Теплая одежда покинула его, сталкивая с холодной обстановкой. Непонятно откуда взявшийся сквозняк продувал его незащищенную кожу, он сжимался, прикрывая живот, сводя плечи и сильнее сгорбившись. Такер, казалось, даже не замечает, что что-то изменилось. Он спокойно берет чужие вещи и бросает их в стиральную машину. В то время, как Твик рдеет и прячется, парень как ни в чем не бывало усаживается напротив, утыкаясь взглядом в чужую грудь, покрытую бледной кожей с припухшими областями. Это сильно отличалось от того дня в кинотеатре, ведь тогда было очень темно. Да и занимался он совсем другим, не ощупыванием его грудной клетки.       Он не смотрел в лицо. Лишь выставил свои руки вперед, едва касаясь чужого тела.       — Тебе больно дышать? — как будто проверяя, Твик делает глубокий вдох, а затем выдох, и отрицательно ворочает головой. На него по-прежнему не смотрят. Хочется подколоть, что он стал некрасивым, раз Такер не смотрит, но даже эта мысль вводит его в ступор, заставляя сильнее нахмуриться. — Больно?       — Нет.       — Тогда не хмурься так часто, морщины появятся, — абсолютно невозмутимый холодный голос разрезал их неловкую ситуацию. Такой же холодный, как и коснувшийся его стетоскоп.       Послушав чужое дыхание, и, наверняка, быстро бьющееся сердце, Крейг кивнул, продолжая трогать грудь ладонями, где-то специально надавливая, а где-то щипая только пальцами. Он что-то прощупывал, иногда затрагивая всю руку, а иногда просто большим пальцем. От каждого ледяного касания Твик учащенно дышал и вздрагивал.       — Выглядишь, как пристыженный щенок. Почему ты так затих сегодня? — если бы он знал ответ, то сказал бы сразу, не раздумывая. Но все, что ему оставалось, это промычать что-то со злым выражением лица, все равно рвано вдыхая и выдыхая. Вообще, звучало обидно. Такер сегодня другой. И сам Твик ведет себя действительно тише.       Крейг не унимался, он и дальше оглаживал ребра через тонкую белейшую кожу, покрытую россыпью веснушек. От чужого взгляда не утаилось, что он быстро зыркнул на плечо, пытаясь разглядеть созвездия, которые старательно вырисовывал по созданным природой точек, подчеркивающих всю аккуратность тела Твика, которая шла вразрез с его характерными показателями. Истинный бунтарь в оболочке тощего и больного подростка. Рисунки не смылись до конца, да и к тому же парень никогда не тер их специально, а вот на руках — ни следа от былого искусства.       Такер все время возвращался к солнечному сплетению, тщательно оглаживая его, в надежде, что там не окажется никаких трещин. Затем уходил от него в стороны, дотрагиваясь до ключиц, хотя Твик прекрасно понимал, что если бы сломал ее, то не смог бы даже руками двигать, ее тупо не было смысла проверять. Но, если честно, он добросовестно ощупывал сами ребра, все двадцать четыре штуки, даже отправляя руки за спину, таким образом обхватывая его тело в неком подобии объятия. Это действительно было бы так, если бы пальцы не пробегались по коже точечными надавливаниями. Особенно странно чувствовался момент, когда он обхватывал ребро худого тела, и проводил по нему по кругу. Игрался, будто это не скелет другого человека, а какой-то антистресс, который нужно всячески мять в руках.       — Тебя хлебом не корми, так дай себя полапать. Точно извращуга, — Такер резко встал, раздраженно закатив глаза. Такого Твик не ожидал… Он же просто дразнил, он не пытался его обидеть или задеть, а тут такая реакция… Да и, он же не был против, просто подстебывал. Шутил. Неужели он ненароком доигрался? Он всегда ходил по тонкому льду, но не думал, что провалится в воду с таким громким треском.       Сомнения разрушились, когда Крейг повернулся, выглядывая из-за плеча, со слегка поднятыми уголками рта. 'Смеется. Смеется, блядь! Сто пудов увидел мой удивленный взгляд. Это же он у нас такой невозмутимый, а у меня все на лице написано'       — Я пошел, а ты отмывайся. Посмотрим, как ты сам сможешь залезть туда, — он кивнул на одиноко стоящую ванную, все еще прикрытую шторкой.

[UNCLE — HOLD MY HAND]

      Когда дверь захлопнулась, Твик остался наедине со своими поглощающими мыслями. Разум рисовал разные картинки, когда он искоса поглядывал на висящую ткань. Почему Такер так быстро убежал? Почему он бросил его? А вдруг… Вдруг там что-то лежит? Нездоровый мозг продумывал тысячу сценариев. Это бы объясняло странное поведение парня, который весь день ехидно ухмылялся. А ведь действительно, сегодня он особенно агрессивный, жуткий, подозрительный. Сама мысль о том, что в белом, холодном замкнутом пространстве лежало тело. Твику было все равно, действительно ли там труп его отца, или, может сестры, жмурик есть жмурик. Хотя, если Крейг убил Тришу, это вводит в панику еще сильнее. А если там два тела? Неужели он настолько жесток? А вдруг, там и Трент? Понятно, почему его мать была так отрешена и отрезана от мира, когда вошел ее сын. Такер, почему ты привел Твика сюда, почему ухаживал, почему оставил здесь наедине с покойниками, почему сразу не пришил его? Или, это какой-то изощренный способ привлечь его внимание?       — Так вот, Крейг, меня совсем не привлекают мертвецы, если ты пытался добиться моего расположения… — прошептал парень, вставая на слабых ногах, морщась от резкой боли. Он закусил палец, отгрызая кожицу, бегло оглядывая закрытую область впереди. Глаза застыли в ужасе, пытаясь разглядеть какие-то силуэты сквозь бледную вуаль. Тень не падала в нужную сторону, поэтому там ничего не было видно.       Он сам не заметил, как стал пятиться назад, вбиваясь спиной в препятствие в виде двери. Лампочка предательски замигала, от чего Твик быстро-быстро заморгал, пытаясь избавиться от тревожного чувства внутри. Это был самый настоящий приступ. Критическое мышление сломалось, мозг изрекал и воссоздавал только страшные образы, пугая этим мальчика до чертиков. Сегодня в целом странный день. Все и так казалось нереальным, ненастоящим, а тут еще и это. Он точно находился сейчас в чужой ванной комнате? Он действительно стоит напротив дохлых родственников?       Разум не переставал рисовать картинку, как Крейг замахивается топором (откуда у него топор?), отправляя его в голову Томаса, разделяя ее на две половинки. Он был готов услышать треск разламывающегося черепа, слышал брюзжащую кровь. Страх пробирал до костей, непонятное дуновение воздуха заставляло зажмуриться, слушая свое бешеное сердце.       Он терял рассудок. Он больше не мог слушать свое больное сознание. Это все из-за сегодняшнего утра. Все из-за крови.       — Балбес! — Твик закричал, что есть мочи, забиваясь в угол к стиралке, прижимая руки к груди и едва сдерживая слезы.       Дверь резко распахнулась, внутрь ворвался испуганный Крейг, озирающийся по сторонам. 'Он точно убийца. Я нарвался на серийного убийцу? Все шло слишком гладко, пора попрощаться с жизнью. Я ведь даже драться не смогу! Это был его план по ослаблению меня, чтобы было проще скосить? Ну да, так бы я сразу дал отпор…'       — Твик, что с тобой? — Такер подошел ближе, заключая трясущегося подростка в объятие. Он был теплым… Хотелось прижаться сильнее, но Твик отпрянул, остервенело уставившись на него с пеленой на глазах.       — Ты пел мне, а потом решил убить?! Почему так? Что я сделал? — он почти плакал, сдерживаясь на честном слове, но дрожь в голосе не унять.       — Что? — Крейг посмотрел на него взглядом, полном не просто удивления, а чистого шока. Кажется, даже он не ожидал такого поворота.       — Там же Триша! И Томас! А ты привел меня сюда… — его плечи вздрагивали, грудь часто вздымалась и опускалась, еще чуть-чуть и он сорвется на паническую атаку и будет задыхаться. Он застыл, словно олененок в свете фар, боясь сделать шаг в сторону выхода, который был так близко.       Такер проследил за его взглядом, затем осторожно прошагал вперед, одергивая занавеску и показывая, что там никого нет.       Твик в миг утихомирился, расслабляя напряженное тело. Глаза вернулись в привычное состояние, больше никаких помутненных рассудков, никаких больных разумов. Кристально чистое спокойствие. Его часто бросало от одного состояния в другое в одно мгновение.       Крейг мягко покачал головой, подходя ближе и одобрительно хмыкнув, ведь теперь парень не отшатнулся от него, не оттолкнул и уж точно не убежал.       — Ты хороший такой, — он вновь прижал дрожащее тельце к себе. Твик был в несколько раз меньше из-за того, что сжался до состояния молекулы. В чужих руках он успокоился окончательно, следуя вдвоем к уже не такой страшной ванной.       Приподняв его слегка, Такер смог поставить юношу на холодную поверхность. После этого он помог ему снять носки, садясь на табуретку рядом. Прямо там он стал разбинтовывать руку, одобрительно хмыкнув.       — Можешь больше не носить бинты, — от его нежного успокаивающего голоса становилось так хорошо, что хотелось блаженно раствориться. Вот бы он еще что-то спел… Потянувшись к чужой шее, он разматывал повязку и там, иногда поглядывая на балдеющего и отдыхающего Твика. Лежать, конечно же, было удобнее и приятнее, чем сгорбившись сидеть. Тело блестело в свете тусклой лампочки, веснушки, рассыпанные по всем острым уголкам приветливо сверкали, и лишь уродливые раны омрачали чистый образ.       — Я хочу и дальше их носить, мне просто нравится, — Крейг кивнул, вслушиваясь в хриплый нейтральный голос, улавливая нотки чего-то нового для Твика. — Наклонись.       Он разлепил глаза, сощурившись, рассматривая парня перед собой. Когда Такер выполнил просьбу, звучащую скорее как приказ, его сердце было слышно даже лежащему мальчику. Но все, что он сделал, это стащил шапку с его головы. Растрепанные черные волосы электризовались, поднимаясь вверх. Твик сипло засмеялся, лучезарно улыбаясь со сколом на резце. Обидно, конечно, но такова жизнь. Да и это был его нелюбимый зуб, честно. И так нормально. Языку, правда, теперь некомфортно, но и это можно пережить, ведь сейчас на него смотрит взъерошенный балбес, покрытый пунцовой краской. Он развернулся и ушел, что-то проворчав напоследок.       Когда дверь окончательно захлопнулась, Твик стянул с себя штаны и нижнее белье, утешая и подавляя мысли о том, что здесь могут быть камеры, что за ним следят. Дабы заглушить параноидальные размышления, он включил воду, пугаясь сильному напору. Из-за холодной воды он затрясся, пытаясь убрать от себя душ.       Смывать с себя кровь было отвратительно. Твик обреченно смотрел на стекающую красную жидкость, ерзая от мерзости, ведь она стекает под него, вновь попадая на тело. Горячая вода отлично очищала его тело, никаких разводов уже не оставалось. Но стоило начать мыть голову, как новая кровавая волна стала стекать к сливу. Поморщившись, он истерично натирал свои волосы шампунем, пытаясь хоть как-то избавиться от этого бордового цвета. Он заебался его видеть. Его тошнило. Если утром его это возбуждало, веселило, то после испытанной 'эйфории' хотелось выблевать все содержимое желудка, дабы больше не испытывать это разрывающее гадкое чувство омерзения.       Кровь преследовала его всю жизнь. В детстве не прошло ни дня, когда он не упал, не разодрал колени, локти, ладони. В отрочестве не прошло ни дня, когда у него не были разбиты костяшки. Сейчас, к слову, там настолько твердая кожа, буквально непробиваемая. В целом за всю его жизнь не прошло ни дня без травм. То палец порежет, то губу раскусит, потом буквально плача, то стукнется неаккуратно. Как он еще жив-то? Возможно, он больше и не может жить без этого опьяняющего чувства боли. Мазохист, не иначе. Но привыкнуть к алым разводам оказалось труднее всего.       Твик вновь промыл рот, убеждаясь, что там ничего не осталось, а затем стал аккуратно омывать лицо. Ему пришлось несколько раз высморкаться, жмурясь от адской боли, буквально режущей его напополам.       И тут он столкнулся с проблемой. Полотенце так и лежало на полу, а Твик, полностью голый, напоминаю, лежал в ванной. Встать, напомню, он не мог. Два варианта: либо он изо всех сил пытается достать заветную ткань, либо он зовет Такера.       Пораскинув мозгами, он пришел к третьему: надеть боксеры на мокрую жопу, не церемонясь с вытиранием. Правда, собственная одежда была слишком грязной, да и залезать в джинсы не хотелось, слишком уж неудобная вещь для таких случаев, а вот неприглядная стопка шмоток так и лежала нетронутой возле унитаза.       — Такер! — он снова закричал, входя во вкус. Что ж, ноги он его точно видел, грудь в последний раз видел буквально минут двадцать назад, член он прикрыл, так что стесняться нечего. Нечего же, да? На всякий случай он прикрыл ноги джинсами, с отвращением осознавая, что они грязные, а тело только что помылось.       Парень прискочил сразу, опять врываясь так, словно от этого зависела жизнь Твика. Складывалось впечатление, что он вообще не уходил, просто стоял за дверью и выжидал момент.       — М? — он стоял, как будто не вломился, а культурно зашел. Напускано с невозмутимым видом. Хотя, может он каждый день видит в своей ванной левых парней, кто знает.       — А… э-э, можешь дать мне одежду?       Парень наклонился, поднимая с плитки ту самую заветную стопку, и опасно близко продвигаясь вперед.       Они смотрели друг на друга, как придурки, ведь Крейг просто не знал, куда класть вещи, а Твику было просто неловко. Не спрашивая, парень оторвал прижатые к себе штаны, закидывая их в машинку, параллельно включая и запуская ее. Твик тут же прикрылся чужими вещами, смущенно и раздраженно рассматривая широкую спину. Пользуясь моментом, он стал натягивать просторные черные шорты, которые ему любезно предоставил Такер. Очевидно, они совершенно не держались на поясе, из-за чего шнурок пришлось туго завязать на два узла. Футболку он не стал трогать, потому что их ждало самое мучительное — обрабатывание всех ссадин.       Твик не без помощи юноши смог вылезти из белого плена, вновь усаживаясь на стульчик.       — Чего притих? — как же глупо звучал этот вопрос, который повторялся за сегодняшний день уже в сотый раз. Но надо было хоть как-то разрядить обстановку, пока Крейг смачивает вату в каком-то растворе. Сложно было сказать, в каком, ведь баночки у них одинаковые.       — Думаю, — Твик скорее бы удивился, если бы Такер не думал. Он часто называл его тупым, но на самом деле его мышление развито более логически, чем даже у Твика. Если бы он постарался, все его оценки были бы 'отлично'. Но он не старается.       Хотя, наблюдая, как нежно он прикладывает мокрую марлю к слегка кровоточащим ранкам, сложно было сказать, что он не старательный парень. Возможно, иногда он даже слишком усердный, что заставляло встать в ступор.       — Ого. Ты умеешь думать, — Твик, тебе бы язык отсечь за такие поганые выходки. Но сверкнувшая улыбка напротив не утаилась от его взора, заражая этой беспечностью и непринужденностью. Неловкая обстановка сразу испарилась, оставляя после себя лишь неприятное послевкусие, резко перебивающееся жгучестью лекарства, которым обрабатываются все раны.       Мокрая ватка обмакивала любое красное явление на его теле, бережливо убивая всех микробов и непонятных воспалений, которые могли бы появиться. Сегодня не ваш день, сучки. Довольно тихий Такер даже для себя выглядел слишком спокойным, не желая идти на контакт первым. Что люди обсуждают, пока занимаются таким?       Крейг невесомо касался его бока, все еще сжимая выпирающие ребра. Может, не до конца уверен в своих знаниях и сомневается, правильно ли поставил диагноз — отсутствие перелома, либо думает о том, как бы успеть заклеить все раны пластырем, да обмотать бедную мумию ее любимыми бинтами.       Так или иначе, перемещая руку выше, он перемещал и ватку выше, периодически вовсе ее меняя. Он проходился по всему, что его не устраивало, даже по уже зажившим порезам на шее. Когда он обмачивал губу, он делал это максимально осторожно. Конечно, это не спасло от неприятного вкуса во рту, но это была меньшая из проблем. Он слишком долго тыкался кусочком белого комочка в рану, второй рукой уже держа его подбородок, большим пальцем поглаживая его. В какой-то момент он задел нижнюю губу, и Твику показалось, что он сделал это намеренно, в каком-то порыве. Опомнившись, он стал идти выше, не забывая ни один сантиметр искалеченного лица.       Он хотел что-то сказать, вечно открывая рот так, что дыхание опаляло и так разгоряченную красную кожу. Но каждый раз он захлопывал челюсть, как-то гневно выдыхая через нос. Словно бык, бросающийся на мулету в разгар корриды. Твик, получается, тореадор. Какие же идиотские мысли посещали его в такой момент.       Такер закончил на брови, тут же доставая обычные телесные пластыри и налепляя их на все подряд, просто разбрасывая по лицу. Твик даже не стал его останавливать, просто улыбаясь от этого. Вид, конечно, был забавным, сосредоточенный Крейг с самым серьезным лицом в мире тянулся к его лицу и клеил очередной пластырь. Сдирать это все будет одно 'удовольствие'. Но подсознательно он понимал, что это месть.       — Ты даже не заметил, что у меня еще одна дырка в ухе, — не отрываясь от дела, Такер все равно умудрился закатить глаза, напыщенно вздыхая. Королева драмы, прям.       — Почему не на жопе, интересно? — не до конца осознав сказанное, Твик ляпнул первое, что пришло ему в голову. Проворные руки уже обматывали новый чистый белый бинт вокруг шеи. Как у него получается обматывать достаточно крепко, чтобы ничего не отпадало, но в то же время недостаточно, чтобы не задушить ничего не подозревающего мальчика?       — Я же когда-нибудь обижусь, — по чужому басистому хмыканью понятно, что его и самого веселят ответы Твика. Это как русская рулетка: никогда не знаешь, что будет следующим.       Парень повернул голову чуть в сторону, озаряя еще одну черную точку в мочке.       — Что-то изменилось? Мне как-то не довелось разглядывать твои уши, если честно, — от такой наглой лжи организм Твика не выдержал, от чего у самого вспыхнули щеки и уши, иронично. Казалось, даже руки, плечи — все покраснело. Он прокашлялся, еще сильнее выдавая себя. Ведь постоянно рассматривал, а теперь врет.       — Ну да, еще бы. Все проколы я сделал себе сам.       От такого заявления глаза вылезли на орбиту, а парень напротив даже не шелохнулся, заканчивая обвязывать чужую шею и переходя к руке. Раз попросили — делает. Хороший мальчик, послушный.       — Что, блять?       — Я покупаю специальные иглы и хорошо дезинфицирую, не переживай.       — Да даже если бы ты делал булавкой, моя реакция бы не поменялась, — он стал усиленно рассматривать все сережки, которых теперь было пять. Две на одной мочке, одна на хряще, одна на брови, и одна на второй мочке. — Ты не боишься самостоятельно себя пробивать? И рука не дернулась?       — Я тебе уже говорил мое отношение к боли. Причинить ее себе не сложно, — Твик в ужасе уставился вперед. И хоть сам неоткрыто грешил таким, слышать это от самого близкого человека было невыносимо, как получить ожог четвертой степени. Твик вырвал руку в тот момент, когда узелок приземлился на нее, и моментально зажал чужой рот, показывая нежелание слышать истории чужого селфхарма.       — А я тебе уже говорил свое отношение к этому. Ты вставил новую сережку из-за этого?       — Нет, мне просто хотелось тебя удивить, что ли.

×××

      Твик успешно добрался до цели, разваливаясь на чужой кровати, чужом одеяле, чужих простынях. Крейг уверил, что сегодня у него точно можно остаться, но… Все это место навевало тоску. Видно, что его комната у самого Такера вызывает только отвращение и пренебрежение, о чем говорили разбросанные коробки по всей площади. Они стояли повсюду, загромождая и так небольшое помещение. Казалось, почти все они были нетронутыми, никакие вещи не лежали вокруг, не считая клетки с пушистым зверьком, с которым парень очень долго сюсюкался, когда они только зашли сюда.       Твик блаженно застонал, как только голова коснулась подушки. Чувство, что после того, как Крейг нашаманил что-то с его ушибами, покрывая охлаждающей мазью, и тело перестало болеть. Хотя, вспоминая ту таблетку… Наверное, все же дело не в волшебстве юноши.       — Я обязательно должен помочь тебе разобрать все эти коробки. Но не сегодня. Сегодня я просто хочу потупить и полежать, — Твик приоткрыл один глаз, следя за тем, как Такер гладил Страйпи. Он бы и сам с удовольствием прикоснулся к милому существу, но конечности отказывались слушаться.       — Забились, тогда, — странно видеть его таким радостным и счастливым. Даже находясь вдвоем он не выглядел таким веселым. Словно другой человек. — Продолжим смотреть Готэм?       Они стали интенсивно наблюдать за развитием сюжета, дошли уже аж до третьего сезона. Поэтому от предложения он не стал отказываться.

×××