Донна

Фишль перевернула блинчик и вздохнула. Она уже второй день жила у Беннета, отказавшись возвращаться в дом к родителям. На самом деле, она этого не планировала, и хотела просто снять какую-нибудь квартиру, но… когда Беннет предложил ей остаться у него на пару дней, его глаза робко загорелись. Не так ярко и весело как раньше, не с таким жаром, но в них была какая-то странная смесь радости и надежды, и Фишль не посмела отказать. Она положила готовый блинчик к другим в стопку и снова залила сковородку тестом. Дав ему растечься по дну, Фишль обернулась на Беннета. Тот спал на небольшом диване под полосатым пледом, хмурясь во сне. С того момента, как он признался Донне, прошло чуть больше двух недель, и он все еще был в разбитом состоянии. Вздохнув, Фишль повернулась обратно. Беннет изо всех сил старался не выглядеть угнетенным, но получалось у него из рук вон плохо. Периодически, когда он отвлекался от мыслей о Донне, к нему возвращалась часть его жизнерадостности, но стоило ему снова вспомнить о ней, жизнерадостность улетучивалась мгновенно. Вчера они проходили мимо таверны после того, как сдали Катерине задание, и Беннет, находившийся в нейтральном настроении, вдруг погрустнел. Фишль пыталась растормошить его, но в итоге они просто вернулись домой, забросив идею прогулки. Она не стала спрашивать, о чем именно он вспомнил. Ей не хотелось расковыривать его свежие раны. Тесто кончилось, и Фишль погасила огонь в печке. Помыв сковородку, она поставила ее на плиту сушиться и села на кровать, подперев рукой подбородок. Беннет все так же спал. Он почти силой отдал ей свое спальное место, убедив, что ему будет неплохо и на диване, и Фишль снова не смогла с ним спорить. Беннет как будто оживал, когда заботился о ней, и у Фишль каждый раз сердце начинало биться быстрее. На том задании (пока что единственном, которое они выполнили в этом году) Фишль подвернула ногу и заработала вывих, и Беннет тут же собрался. Он быстро добил оставшихся хиличурлов в одиночку, не пропустив ни одного удара, что на памяти Фишль случилось впервые, и тут же бросился к ней. Почти моментально диагностировав вывих, он посадил ее на спину, донес до лагеря, вправил сустав и залечил растяжение пиро энергией. Фишль тогда даже не знала, что говорить или думать, и только растерянно наблюдала за тем, как он осторожно держит ее ногу. После этого его тоже нельзя было назвать унылым — он и беспокоился, и улыбался, и старался ее подбодрить, да и вообще вел себя почти как раньше, разве что чуть менее энергично. Постепенно его пыл угас и настроение стало ближе к нейтральному, которое держалось достаточно долго. Ровно до тех пор, пока они не прошли мимо проклятой таверны. Хотелось верить, что его прежнее настроение, возвращавшееся к нему во время заботы о ней, было вызвано романтическими чувствами, но Фишль понимала, что это попытка отвлечься от Донны. Понимала слишком хорошо, и от этого было больно. Утро было уже поздним. Вздохнув, Фишль встала с кровати. Надо разбудить Беннета и впихнуть в него блины. Он уже один раз попытался отказаться от завтрака, и сегодня она этого не допустит. — Беннет, — она легонько тряхнула его за плечо. — Вставай. Завтрак готов. Беннет нахмурился, чуть сильнее сжав кулаки, но глаз не открыл. Фишль вздохнула. Видимо, ему опять снился не особо приятный сон. Она тряхнула его чуть сильнее. Беннет едва заметно вздрогнул и часто заморгал. Когда его взгляд сфокусировался на лице Фишль, он протер глаза и сел. На его щеке остался след от подушки. — Доброе утро, — сказала Фишль и отступила на шаг. — Я сделала блинчики. Беннет какое-то время посидел неподвижно, прогоняя остатки сна, а потом повернулся к ней и слабо улыбнулся. — Ты говоришь как обычный человек, — проговорил он немного хриплым после сна голосом и прокашлялся. Фишль вспыхнула. — А ты говоришь глупости, смертный, — вздернула она нос, сложив руки на груди. — Принцесса Осуждения вольна выбирать стиль своей речи и менять его независимо от того, сколько лун сменится на небесном своде и сколько раз солнечный свет коснется травы этого мира! — Сейчас травы нет, — заметил Беннет, откинул плед и встал с дивана. Фишль гордо отвернулась. — Доброе утро. Спасибо, что разбудила. Они сели за стол. Фишль плюхнула на тарелку Беннету почти половину всех блинов, а себе взяла только два из оставшихся. Беннет удивленно на нее посмотрел. — Куда мне столько? — В моей памяти сохранилось воспоминание о том, как ты отказался от части приготовленных самой Принцессой Осуждения яичных гренок! Твой отказ оскорбил меня, и я не позволю тебе порочить честь моего кулинарного мастерства снова! Беннет сразу поник. — Прости… — Я не… — растерялась Фишль, и тут же мысленно дала себе подзатыльник. — Я не это имела в виду! Я просто… это не… Тебе нужно нормально есть, понял?! Беннет удивленно на нее смотрел. Фишль сердито пододвинула к нему тарелку со стопкой блинчиков. — Ешь. — Но… — Ешь. Беннет растерянно взглянул на блины. Подняв глаза на сердитую Фишль, он подчинился. Когда он свернул первый блинчик в трубочку и откусил кусок, то удивленно промычал. — Очень вкусно, — сказал он, прожевав, и запихнул оставшуюся половину блина в рот. Фишль довольно улыбнулась и принялась за свою порцию. Незатейливый комплимент был приятным. — Не составишь ли ты компанию мне, Принцессе Осуждения, во время прогулки? — Фишль обмакнула блин в варенье, сделав скучающее лицо. — Судьба распорядилась так, что ледяные кристаллы, которые острыми лезвиями вспарывали воздух вчера, сегодня помиловали Мондштадт. Беннет растерянно моргнул, бросил взгляд на окно позади Фишль, и на его лице проступило понимание. — Ну да, сегодня такой метели, как вчера, нет, — согласился он и поежился. — Ни разу настолько холодной и снежной зимы не видел. Барбатос раньше окружал Мондштадт теплыми ветрами… Фишль не ответила и взяла себе еще один блинчик. — А куда ты хочешь пойти? — спросил Беннет. Он уже успел съесть почти всю свою порцию, что радовало. Блины, похоже, вдохнули в него немного жизненных сил. — Принцесса еще не решила, — раздался вдруг голос Оза, и друзья вздрогнули. — Оз! — сердито воскликнула Фишль. — Я тебя не призывала! Почему ты… Оз прокашлялся и многозначительно посмотрел на хозяйку. Фишль замерла, а потом отвела взгляд, как-то даже съежившись, и пробурчала: — Я не разрешала тебе покидать Нирвану Ночи. — Ваш верный слуга беспокоился о вас, принцесса, — слегка наклонил голову Оз. — Вы давно не звали меня. — Во-первых, я не… — начала Фишль, но Оз снова многозначительно кашлянул. — Я хотела сказать… Принцессе Осуждения не требуется быть видимой для своих слуг, когда она этого не желает. Тем более, Озвальдо Храфнавинс, я призывала тебя в прошлом цикле солнца. — Вчера вы призвали меня ради битвы, — заметил Оз. Беннет прыснул. — Ты как будто обиделся. Оз перевел на него внимательный взгляд, но промолчал. Фишль прокашлялась. — Вообще-то, — она бросила сердитый взгляд на Оза, — я уже решила. Но сначала я просто хотела погулять по городу. Оз снова посмотрел на нее так, как будто на что-то намекал, но Фишль его проигнорировала. — Будет неплохо, — согласился Беннет, — раз уж там метели нет.

***

После прогулки, когда Фишль успела замерзнуть, Беннет предложил где-нибудь погреться. Фишль знала, что сам он холода почти не ощущал, но ее покрасневший нос, похоже, дал ему понять, что они уже достаточно нагулялись по холоду. Фишль согласилась и потащила его в Долю Ангелов. Стояли сумерки. Зимой темнело рано. Когда они зашли в таверну, Фишль отпустила руку Беннета, сняла меховую накидку и стала сосредоточенно стряхивать налипший на нее снег. Народу было не так много, как по вечерам, но в зале все равно стоял веселый шум. Фишль огляделась. Из знакомых она заметила только Кэйю и Розарию. С последней она общалась всего пару раз, и, хоть и не хотела этого признавать, слегка ее опасалась. Ярким пятном выделялся зеленый плащ барда, которого Фишль часто видела в городе, но никогда с ним не разговаривала. Обернувшись на Беннета, Фишль мгновенно забыла о знакомых. Он смотрел на людей за стойкой и выглядел очень, очень грустным. — Беннет? Ты в порядке? Он вздрогнул и повернулся к ней. — Все нормально, — натянуто улыбнулся он, пытаясь скрыть грусть, но, как и всегда, безуспешно. От его позы веяло какой-то безнадежностью. Беннет стал снимать куртку, пока Фишль растерянно на него смотрела. До нее начало медленно доходить, что приводить его сюда было отвратительной идеей. Слишком много воспоминаний из этой таверны были связаны с Донной. Фишль закусила губу. — Е-если ты пожелаешь, Принцесса Осуждения проведет те… — начала она и тут же пожалела об этом. Роль Принцессы Фишль сейчас была ужасно неуместной. — Если хочешь, можем пойти в Кошкин хвост. Я… там вроде были яблочные коктейли. — Зачем нам туда? — пожал плечами Беннет. — Здесь они… вкуснее? Фирменный рецепт господина Дилюка как-никак. Он первый направился к стойке. Фишль замешкалась, теребя край накидки. Она не знала, что делать. Растерянность смешалась с виной и с постепенно пробуждающейся злостью на саму себя. Чем она вообще думала, когда решила прийти сюда с Беннетом?! Беннет у стойки поздоровался с Кэйей, и они обменялись парой фраз. В гомоне таверны их услышать не получилось. Кэйа коротко глянул на замершую у входа Фишль, отвернулся и сказал что-то Розарии, сидевшей справа от него. Та тоже бросила взгляд в сторону Фишль, усмехнулась и встала со стула. Фишль проследила за тем, как она ушла в зал. — Принцесса Фишль, прошу сюда, — позвал ее Кэйа. Беннет уже сел на место Розарии, а бард в зеленом подвинулся, так что теперь стул между ним и Беннетом был свободен. Фишль подошла и опустилась на освободившееся место, не зная, что сказать. Беннет просто сидел, опустив голову и смотря сквозь пространство. Кэйа оперся локтями о стойку. — Рад вас видеть. Нечасто мы пересекаемся, — сказал он и спросил с улыбкой: — Как встретили новый год? Фишль вздохнула одновременно с Беннетом. — Не очень, — ответили они в один голос и удивленно переглянулись. Кэйа перестал улыбаться. — Судя по вашему виду, произошло что-то серьезное. — Да нет, — махнул рукой Беннет, пытаясь казаться беззаботным. — Просто я расклеился из-за ерунды, а Фишль приходится из-за этого переживать, вот все как-то и смазалось… Кэйа ожидаемо на это не купился. Пару секунд он оценивающе смотрел на Беннета, а потом поднялся со стула. — Давай-ка мы с тобой отойдем, — произнес он и повернулся к Фишль. — Принцесса, надеюсь, вы не будете возражать, если я украду у вас Беннета на пару минут. — Нет, — рассеянно ответила Фишль. Кэйа направился вглубь зала, поманив за собой Беннета, и тот, бросив неуверенный взгляд на подругу, последовал за ним. Фишль осталась за стойкой одна, рассеянно смотря им вслед. — Принцесса, похоже, грустна, — донесся до нее справа голос. Она обернулась. Бард в зеленом весело смотрел на нее, подперев щеку кулаком. — Неужто она влюблена? Фишль застыла, широко раскрыв глаза. — Э-это так заметно?.. — проговорила она ослабевшим голосом. Бард хихикнул. — Не-а, — он широко улыбнулся. — Я просто ткнул пальцем в небо, но твой ответ дал мне понять, что я прав. Фишль сжала губы и уставилась на пятнышко на стойке. К глазам подступили слезы. Отлично, теперь этот бард напишет какую-нибудь тупую песенку, и весь Мондштадт узнает о ее влюбленности. И Беннет узнает. И тогда повторится ситуация с Донной и невзаимными чувствами, только на месте Беннета окажется уже она. — Не лей слезы, пока живы грезы, — посоветовал бард. — Покуда не сказали нет, надежда есть на положительный ответ. — Зачем ты говоришь рифмами? — спросила Фишль и шмыгнула носом. Слезы все-таки потекли. — Ну, я же бард, — весело ответил он, и протянул ей взявшееся в его руках из ниоткуда яблоко. — Хочешь? Фишль машинально взяла фрукт и сжала его, пытаясь сдержать всхлип. Зачем ей вообще это дурацкое яблоко? Бард вздохнул. — Давай на воздух выйдем, тут совсем никакого ветерка нет. Фишль хотела просто его проигнорировать, но он схватил ее за руку и потащил к выходу. Она не успела начать вырываться, как они оказались на улице. Фишль даже не поняла, в какой момент они преодолели расстояние до двери и прошли сквозь нее. Словно она просто моргнула, и раз — они уже стоят под фонарем, а на их головы медленно падают крупные хлопья снега. Бард с наслаждением сделал глубокий вдох. — Теперь гораздо лучше, — довольно кивнул он, поправил съехавший берет с цветком сесилии на боку и повернулся к Фишль. — Хочешь со мной на крышу? — За… зачем? — перевела на него взгляд застигнутая врасплох Фишль. Какая еще крыша? — Просто, — легкомысленно пожал плечами бард. — Вид хороший, да и здания не давят. Дышится легче. Фишль промолчала, глянув на черепицу ближайшего дома. Бард был странным, но его присутствие почему-то облегчало тяжесть в груди. Словно ей дали глотнуть свежего воздуха. — А как мы туда залезем? — вяло спросила она. Бард как будто этого и ждал. — Легко, — улыбнулся он. — На планерах. Ты только накидку свою надень, продует. Последнее слово он сказал с хитрой интонацией. Фишль подчинилась и позволила ему куда-то потащить ее за руку. Мысль, что зря она так доверяет абсолютно незнакомому человеку, пропала так же быстро, как и появилась. Рядом с бардом она чувствовала себя защищенной, пусть и неясно, почему. Казалось, любой чувствовал бы себя с ним защищенным. Когда они удалились от таверны, пройдя несколько улиц и свернув в короткий переулок, бард остановился, оценивающе оглядел крыши ближайших зданий и кивнул самому себе. — Сейчас взлетим, — весело улыбнулся он и закрыл глаза. Его ноги оторвались от земли. В потоках воздуха, окруживших его фигуру, появились светящиеся перья из элементальной энергии. Под ногами барда засветился большой бирюзовый круг. Фишль обдало порывом теплого ветра, когда бард взмахнул руками и взлетел вверх, почти достав до края крыши. Схватившись за него, он подтянулся, забрался чуть выше и позвал: — Лети сюда! Фишль перевела растерянный взгляд на летящие вверх элементальные перья. Наверное, они были бы похожи на снежные хлопья, если бы не светились. Еще раз глянув на барда, она спрятала яблоко в Глаз Бога и шагнула в поток. До крыши ей не хватило совсем чуть-чуть. Сложив планер, она хотела, как и бард, схватиться за край, но пальцы соскользнули. Она полетела бы вниз, если бы ее не подхватил ветер и плавно не опустил на крышу рядом с бардом. Фишль даже не успела вскрикнуть. Почувствовав под собой твердую черепицу, она вцепилась в нее изо всех сил. Сердце часто билось. Бард хихикнул. — Расслабься, я поймаю, если что, — сказал он и вытащил откуда-то еще одно яблоко. — Ты свое-то ешь. Оно вкусное, честно. Он откусил большой кусок и уставился вдаль. Фишль заметила у него на поясе анемо Глаз Бога, украшенный двумя бело-голубыми перьями. Он слабо светился мягким бирюзовым светом. Фишль достала свое яблоко и последовала примеру барда. Мондштадт был наполнен привычным вечерним шумом, но здесь, на крыше, он казался каким-то далеким. Небо было пасмурным, а ночь безлунной, и казалось, что они сидели под черным куполом. Желтоватый свет фонарей с соседней улицы почти не освещал ту крышу, на которой они расположились. Видны были только контуры нескольких домов спереди да пара фонарей, попавших в промежутки между ними. — Внизу светло как день, а сверху — тьма, как будто с ног на голову все встало, — пропел бард негромко. — Лицо твое я вижу лишь едва, и выглядит оно таким усталым. Он замолчал. Фишль оглянулась на него. Бард задумчиво смотрел вдаль какое-то время, а потом тоже повернулся к ней. В слабом свете Фишль разглядела его улыбку, которая в исполнении любого другого человека выглядела бы неуместной, особенно в сочетании со словами и мелодией короткой песенки, но на лице барда казалась чем-то логичным и правильным. — Ты когда-нибудь сочиняла стихи? Фишль вздохнула и помотала головой. — Совсем? — Ну, пыталась, — тихо сказала она. — Дальше двух строчек не заходило. — Попробуй, — посоветовал бард. — Нет ничего, что лучше бы помогало выплеснуть чувства, чем стихи или песни. Ну, может, рисование, — признал он неохотно, — но оно немое и неподвижное. Тяжелое. Чувства с картин не унесет ветер. Они останутся с тобой, еще и приобретя материальную форму. Если ты хочешь освободиться от них, пой. Фишль вяло кивнула и снова откусила яблоко. Бард тоже замолчал. На нос приземлилась особенно большая снежинка. Фишль стерла ее рукавом. — Я не знаю, хочу ли я от них освободиться, — пробормотала она, но бард услышал. — Сильно любишь его? — Я не… — начала было Фишль, но сдулась. — Да, наверное. Смысла отрицать не было. Да и не хотелось. Впервые за долгое время ей не хотелось ничего отрицать. Это было очень странно. Ощущение, что любой, кто узнает ее настоящие чувства, вырвет их из нее и разорвет на кусочки веселья ради, рядом с бардом пропадало. Если он узнает, о чем она думает, то просто пролетит насквозь теплым ветром, не потревожив ни единой части ее души. — Просто… он влюблен в другую девушку, — произнесла она тихо, не ожидая этого от себя. — А я для него всего лишь подруга. И даже несмотря на то, что та девушка ему отказала, у меня все равно нет шансов, потому что он очень страдает, а я не хочу пользоваться ситуацией. И в первую очередь я должна беспокоиться о нем, а я почему-то думаю о себе, и это эгоистично и отвратительно, и я не знаю, как ему помочь, и я не могу ему признаться, потому что он все еще любит ее и точно мне откажет, и это заставит его чувствовать себя еще и виноватым передо мной, хотя его вины в ситуации совсем нет, и все станет еще хуже, а если он будет страдать долго, то я вообще не смогу ему признаться, и я опять сейчас думаю о себе, а не о нем, и меня от себя тошнит, потому что как я вообще смею говорить, что люблю его, если о его счастье совсем не думаю?! Последние слова она почти выкрикнула. В горле встал ком, а свет фонарей за пеленой слез размылся и стал похож на желтые пятна. Фишль всхлипнула и вытерла глаза, но слезы сразу выступили снова. — Все твои слова говорят о том, что ты очень хочешь, чтобы он был счастливым, — произнес бард. — Ты очень переживаешь за него. — Но я это как будто ради себя делаю, — сказала Фишль и шмыгнула носом. — Почему ты так думаешь? Фишль открыла рот, но не смогла ничего сказать. — Потому что я как будто беспокоюсь только о том, чтобы он был достаточно счастливым лишь для того, чтобы ответить на мои чувства, — сформулировала она наконец мысль. — Я как будто… просто пользуюсь его страданиями. Бард молчал. Фишль чувствовала, как он смотрит на нее, ожидая, что она продолжит. Она всхлипнула. — Я не знаю. Я просто… в гильдии есть одна девушка, Лисанна. Мы несколько раз выполняли задания с ней. Она всегда старалась напроситься к нам с Беннетом, даже когда ее подруги были свободны. Бесполезная неумеха, — зло процедила Фишль, но снова не сдержала всхлип. — Она мне сказала, что Беннет настолько неудачливый, что к ней как миленький прибежит, когда она ему признается, потому что вряд ли он вообще кому-то понравиться может. Это просто… это отвратительно. — Ты боишься, что ты будешь похожа на нее? — спросил бард. Фишль кивнула, смотря на свои коленки. — А разве эта Лисанна хоть раз была с Беннетом, когда ему было плохо? Фишль пожала плечами. Как будто это что-то меняет. С соседней улицы донесся чей-то веселый смех. Он ощущался далеким и нереальным, как будто звучал из другого мира. — Ты заботишься о Беннете, — нарушил молчание бард. — И заботишься искренне. Все, что ты сказала, только подтверждает это. — Но я делаю это ради себя! — А почему это плохо? — спросил он, наклонив голову набок. — Разве счастье наших любимых не должно делать счастливыми нас? Фишль замерла. — Но это только если мы в первую очередь хотим помочь им, а не сделать себя счастливее за их счет, — слабо возразила она. — Какая разница, — легкомысленно пожал плечами бард. — Результат-то один. Фишль не ответила. Бард, наверное, был прав, но ее все равно не оставляло противное чувство вины. Подул легкий ветер. Снежинки полетели в сторону. — Я не знаю, — нарушила она молчание и шмыгнула носом. — Это как-то… неправильно. — Это вполне нормально, — улыбнулся бард. — Просто представь себя на его месте. Если бы тебя кто-то поддерживал так же сильно, как и ты Беннета, стала бы ты расстраиваться или злиться из-за того, что он делает это ради своего счастья? Даже если бы узнала об этом? — Ну… наверное, нет, — неуверенно проговорила Фишль. — Вот именно! — воскликнул бард. — Да и вообще, разве не здорово будет узнать, что кто-то становится счастливее, если счастлива ты? Фишль сжала подрагивающие губы, глядя вниз. Ветер как будто освежил ее чувства, и снова захотелось плакать. — Я как будто пытаюсь насильно заменить ту девушку в его голове на себя, — проговорила она. Под конец фразы ее голос надломился. — Чтобы он любил меня так же, как ее. Это мерзко. — Ну, не мерзко, а опасно, — заметил бард после некоторой паузы. — И опасно для вас обоих. Фишль удивленно на него посмотрела. — В каком смысле? — Если ты будешь пытаться заменить ее собой, то он будет видеть ее в тебе. Он будет любить не тебя, а ее отражение в тебе. Фишль почувствовала, как по спине пробежал холодок. Если это произойдет, им обоим будет больно. Гораздо больнее, чем если бы Беннет просто отказал бы ей. Если бы он просто отказал, то оба страдали бы, одна от разбитого сердца, второй от чувства вины, но если Беннет увидит в ней Донну… это будет похоже на медленное разъедание души кислотой. Беннет не сможет отпустить Донну, не сможет забыть ее, и, видя в Фишль ее отражение, будет тянуться к несуществующей тени, к призраку, и его агония не закончится до тех пор, пока они не заставят себя прекратить общение. А сама она будет тянуться к призраку его любви, хоть и осознавая, что она адресована не ей. И чем дольше они будут так жить, тем труднее будет разорвать эту нездоровую связь, эти зараженные сухожилия и мышцы, которыми они срастутся. Труднее и больнее. — Эй, эй, все не так страшно, — донесся до нее обеспокоенный голос барда, и на ее плечо легла рука. — Я не говорю, что это точно произойдет! — Но как… но что… я… это… — Фишль не могла выговорить ничего внятного. Глаза застилали слезы. Бард вздохнул. — Тебе всего лишь не нужно пытаться подражать Донне, — проговорил он, — и стараться не думать о том, что ты ее хочешь заменить. Да и, судя по тому, что ты говорила до этого, ты и не пытаешься. Ты просто заботишься о нем. Фишль промолчала, всхлипывая. Она хотела спросить, откуда он знает имя «той девушки», но не стала. Вряд ли ответ что-то изменит. Ветерок стих. Снег медленно падал с черного неба. — Я думаю, Беннет очень благодарен тебе за то, что ты находишься рядом с ним в такое отвратительное для него время, — нарушил бард долгое молчание. — По опыту скажу, что разбитое сердце гораздо быстрее заживает в теплых руках. — Как будто у тебя этого опыта много, — буркнула Фишль. Бард хихикнул. — Я гораздо старше, чем выгляжу, так что точно побольше, чем у тебя. — И сколько тебе лет? — Ну, меньше, чем Принцессе Осуждения, чей возраст преодолел отметку в три тысячелетия. — Я серьезно! — Я тоже, — хмыкнул бард. Фишль вздохнула и шмыгнула носом. — Хорошо, если без шуток, то я очень много наблюдаю за людьми, — произнес бард, глядя вдаль. — Я знаю чувства многих, знаю, как об этих чувствах говорят. Как заводят дружбу, ссорятся, влюбляются. Как выражают мысли. Как ранят свои и чужие души и как лечат их. Поэтому я и могу сказать, что опыт у меня большой. Фишль невольно напряглась. Бард это заметил и издал виноватый смешок. — Я не подумал, что это может звучать немного пугающе, но для поэта понимание всего спектра человеческих эмоций очень важно. Вот я и изучаю их. Они замолчали. Фишль ощущала себя очень странно. Ей стало гораздо легче. Настолько, что это пугало. Она никогда не чувствовала подобного. Фишль покосилась на барда, с удовольствием доедавшего свое яблоко. Она вдруг поняла, что впервые за долгое время открыто заговорила о своих чувствах. Никто до этого не знал, о чем она на самом деле думает. Даже до того, как она получила Глаз Бога, а после и подавно. Ни Беннету, ни Моне, с которой они в последнее время гораздо меньше общались, ни тем более родителям она почти ничего не рассказывала. Маска Принцессы Осуждения была настолько привычной, что оставалась на месте, даже когда Фишль разговаривала нормальным языком. Она не могла рассказать о своих чувствах самым близким людям, а барду, имени которого даже не знала, смогла. И ее отпустило. — А как тебя зовут? — спросила Фишль рассеянно. Она ощущала себя так, как будто долго-долго плакала. После такого плача чувств почти не остается. — Я Венти, — ответил бард и беззаботно подбросил огрызок от яблока. Поймав его, он заметил, что Фишль свое даже на четверть не съела. — А ты больше не будешь? Можно я доем? Фишль отдала ему яблоко. Венти с аппетитом его откусил. — Ладно, — сказал он, прожевав. — Надо тебя в таверну вернуть. А то Беннет, наверное, уже тебя потерял. Венти спрыгнул с крыши, раскрыв планер. Фишль последовала за ним.

***

Беннет поднялся вслед за Кэйей на второй этаж и прошел за ним в дальний угол. — Посиди пока тут, — сказал ему Кэйа. — Я сейчас вернусь. Беннет сел на лавку и уставился на столешницу. В стенах таверны он чувствовал себя так, как будто его нервы оголились. Каждая деталь напоминала о Донне. На барном стуле, который сегодня занял Кэйа, обычно сидела Донна. В доске пола недалеко от стойки все еще остались следы от виноградных лоз, которыми Донна связала Аннели. За столом, мимо которого они с Кэйей прошли, поднимаясь наверх, они с Кэйей, Фишль и Донной обсуждали задание по возвращению украденного артефакта. Казалось, это было целую вечность назад. Беннет судорожно вздохнул. Каждая бутылка на полке за стойкой, каждая картина в зале, каждая полка, каждый сучок на досках пола и стен — все вызывало воспоминания о вечерах, которые они с Донной здесь провели за вкусными напитками. Беннет подумал, что теперь, наверное, больше не сможет наслаждаться своим любимым яблочным коктейлем. На глазах выступили слезы. Послышался звук отодвигаемой лавки, и Беннет поднял голову. Кэйа сел напротив него, поставив на стол две кружки. — Что у тебя случилось? — спросил он. Беннет раньше не слышал, чтобы Кэйа говорил с такой интонацией — серьезной и вместе с тем мягкой. Даже когда он учился у Кэйи фехтованию, тот всегда шутил и подкалывал его, помогая встать из грязи после очередного проигрыша. — Да так, ничего особенного, — попытался Беннет выдавить улыбку, но слезы, стоявшие в глазах, как назло решили потечь именно в этот момент. Он поспешил утереть их рукавом. — Просто опять немного не повезло. — Что-то мне подсказывает, что не «немного», — негромко заметил Кэйа. — Расскажешь? Беннет промолчал, стараясь не всхлипывать. До сегодняшнего дня он каким-то образом умудрялся не плакать, не выдержав только в день, когда Донна пришла прощаться, и в день, когда рассказал обо всем Фишль, но воспоминания, пробужденные таверной, похоже, повлияли на него слишком сильно. Кэйа ничего не говорил, не вынуждая отвечать. Беннет уставился на пятнышко на столешнице, похожее не то на сердечко, не то на галочку. — Просто я влюбился, — смог выговорить он. К концу фразы голос надломился, и закончил Беннет уже шепотом: — ну и как-то… не получилось. В горле встал колючий ком. — Вот как… — тихо произнес Кэйа. Беннет не стал поднимать голову. — Давно… узнал? — Недели две назад, — сказал Беннет и всхлипнул. Кажется, он немножечко потерял контроль над слезами. Кэйа молчал какое-то время. Беннет пытался плакать так, чтобы это было не очень заметно. Он честно старался отвлечься от мыслей о Донне, но сейчас это было вне его сил. — Попей, — придвинул к нему Кэйа одну из кружек. — Это одуванчиковое вино. Не яблочный коктейль, конечно, но тоже вкусно. Беннет поднял взгляд на Кэйю. Его лицо казалось слегка размытым из-за слез, и разглядеть точное его выражение он не смог. — Но мне восемнадцати нет, — слабо возразил он. Кэйа фыркнул. — Не заморачивайся, я же не Дилюк, — произнес он и добавил более серьезно: — думаю, у тебя есть причины для заморочек посерьезнее, чем эта. Так что если хочешь — попробуй. Не хочешь — я тебе яблочный коктейль принесу. Беннет придвинул к себе кружку. Заложенный нос не позволял почувствовать аромат вина, и он сделал маленький глоток. Вино было немного вяжущим, даже слегка терпким, но при этом сладким. — Пить, чтобы забыться, плохо, — пробормотал Беннет и снова немного отпил. — Плохо, — согласился Кэйа. — Но если ты это делаешь в компании и не с целью опьянеть, то это не попытка забыться. К тому же, перепить я тебе не дам. Беннет угукнул. Кэйа тоже сделал глоток вина. Звуки вечерней таверны в установившейся между ними тишине звучали приглушенно. Беннет разобрал звон разбившегося бокала и последовавший за этим смех. Какой-то бард тренькал на лире. — Хочешь выговориться? — спросил Кэйа, отставив кружку. — Судя по твоей попытке сделать вид, что все нормально, ты это в себе только и держишь. — Я не знаю, — ответил Беннет и хлюпнул носом. — Просто это как-то… Повисла пауза. Беннет не знал, как закончить предложение, и не был уверен, надо ли. — Наверное, я никогда еще не ненавидел свою невезучесть так сильно, как сейчас, — выговорил он наконец. — Точнее, не ненавидел, а… так больно мне от нее впервые, — Беннет не сдержал не то всхлип, не то смешок. — Я привык к неудачам на заданиях там, в битвах, еще в какой-нибудь ерунде вроде рыбалки, но это… это просто… я… Он снова замолчал, закусив губы. Он чувствовал, что близок к тому, чтобы зарыдать. Кэйа молчал, но Беннет чувствовал, что он внимательно слушает. — Я ее… она мне с самой нашей первой встречи понравилась, — выдавил он сипло. — Я сначала просто подружиться с ней хотел, а потом… я даже не знаю, в какой момент я в нее… Мы с ней с августа знакомы. И столько всего было… — Это Донна, да? — спросил Кэйа тихо. Беннет кивнул. Снова повисла тишина. Снизу донесся громкий хохот. — Я даже не знаю, о чем говорить, — нарушил молчание Беннет, чувствуя, как зрение снова размывается. — Я уже ничего не знаю. Я просто хочу вернуться в прошлое и вовремя заткнуться. Кэйа вздохнул. — Это вряд ли тебе помогло бы, — сказал он, пододвинув к себе кружку. — Я бы сравнил это с заразившейся раной и бинтом. Чем дольше ты держишь на ней повязку, тем сильнее она гноится. Когда ты наконец эту повязку снимешь, тебе будет больно, очень больно, потому что… ну, сам знаешь, насколько неприятно отдирать присохшие бинты от глубоких ран, — хмыкнул Кэйа. Беннет слабо кивнул, смотря вниз. — Чем дольше ты держал бы это в себе, тем хуже тебе было бы. — Но я продолжил бы общаться с ней, — прошептал Беннет, чувствуя, что голос его подводит. — Если бы я промолчал, она бы не уехала. Ей бы не было… Я бы не делал ей больно тем, что так расклеился. Я бы не вызывал у не-нее чувство вины. Е-если бы я про-промолчал, ей было бы лу-лучше. Мы бы… не… Беннет закрыл лицо руками. Против воли он снова погрузился в те чувства, которые пытался подавить. Грудная клетка как будто заполнилась металлическими стержнями, причиняющими тупую пульсирующую боль. Он сам все испортил. Он сам уничтожил их дружбу. Он сам сделал больно и себе, и Донне. Он сам во всем виноват. — Беннет, — на плечо легла прохладная рука. Беннет даже не заметил, как Кэйа пересел к нему. — Если ты сейчас начал себя винить, то не стоит. Дерьмо случается, что уж поделать. Беннет не ответил, пытаясь сдержать рыдания и трясясь всем телом. Он как вживую снова увидел Донну. Отсветы костра на ее платье, ее руки, нервно сжимающие помятый букет из светяшек, ее растерянное лицо и широко раскрытые голубые глаза. «Прости меня.» Беннет сжал зубы, пытаясь сдержать рвущиеся из него чувства, но не смог, и они просочились наружу сдавленным всхлипом. Рядом раздался вздох, и Кэйа крепко прижал его к себе. — Поплачь, — сказал он негромко. — Сдерживаться вредно. И Беннет заплакал. Он вцепился в одежду Кэйи и уткнулся ему носом в плечо, пачкая слезами и соплями его накидку. Все те эмоции, которые он так долго копил, хлынули через край. Боль в груди только обострилась, стоило ему попытаться перекрыть этот водопад, и он сдался. Сдался и камнем рухнул в бурлящее течение, позволив эмоциям нести его куда-то в пустоту. Он уже тысячи и тысячи раз проигрывал в голове сценарии того, что было бы, если бы он промолчал. Он бы позвал Донну на задание, которое они с Фишль договорились выполнить на следующий день вместе. Она бы согласилась с улыбкой, которая всегда вызывала тепло в груди, и они продолжили бы молча сидеть у костра, смотря на звезды, а потом он проводил бы ее до дома, чтобы встретиться с ней утром. А может, она отказалась бы, потому что уже имела другие планы на той неделе, и рассказала бы о них. Возможно, они договорились бы отправиться на общее задание в другой раз, и это задание было бы одним из лучших, которые он выполнял за все время. Как и любые задания, на которые он ходил с Донной. Она бы не пришла к нему через три дня с лунным пирогом и грустными глазами. Он бы не расплакался перед ней из-за нее же и не вызвал бы у нее еще более сильное чувство вины. Она бы не ушла. Их общение бы продолжилось. Ей не пришлось бы хоронить их дружбу. И потрясающе вкусный лунный пирог, который она принесла, не ощущался бы таким горьким. В один момент слезы кончились. Беннет ощущал себя так, как будто ему сделали укол анестезии, которая каким-то образом кроме тела подействовала еще и на мысли. Мозг словно онемел. Думать стало тяжело. Он выполз из объятий Кэйи. Тот не стал его удерживать. — Полегчало? — спросил он с улыбкой. Беннет слабо кивнул, смотря на мокрое пятно, которое он оставил на одежде Кэйи. — Вот и отлично. Рекомендую побольше плакать, а то взорвешься еще. Владельцам пиро сдерживаться противопоказано, знаешь ли, — хмыкнул он. — Хотя некоторые умудряются, конечно. Беннет с вялым интересом посмотрел на него. — Дилюк, вон, вечно с каменной рожей ходит, — пояснил Кэйа. — Подозреваю, не взрывается он либо потому, что регулярно устраивает геноцид хиличурлов в окрестностях, либо потому, что регулярно снимает стресс в борделе с какими-нибудь красотками. Беннет ошарашенно распахнул глаза. — А… э… где?.. — пробормотал он. Понятия «господин Дилюк» и «бордель» в его сознании ну никак не могли пересекаться. — В борделе, — с широкой ухмылкой повторил Кэйа. — Он вполне может позволить себе любую женщину в Мондштадте. — В Мондштадте есть бордель?.. — растерянно спросил Беннет. Ухмылка Кэйи стала еще шире. — Могу сводить. Беннет мгновенно вспыхнул. — Не надо! — А зря, — с притворным разочарованием вздохнул Кэйа. — В твоем возрасте надо как-то энергию высвобождать. Беннет промолчал, уставившись на столешницу. Подробности о любовных похождениях господина Дилюка он предпочел бы не знать. Сведения о борделях тоже. Может, Кэйа вообще все выдумал. — Давай вернем тебя на место, — произнес Кэйа, поднимаясь с лавки. — А то Фишль, наверное, уже тебя потеряла. Беннет шмыгнул носом и кивнул. Действительно, нехорошо получилось — он бросил Фишль у барной стойки и ушел с Кэйей, ничего не объяснив. Внизу Фишль уже не было, а ее место заняла незнакомая девушка. Беннет растерянно оглянулся на Кэйю. — Может, вышла подышать, — пожал плечами тот в ответ на немой вопрос. — Не думаю, что она без тебя ушла бы. Беннет неуверенно кивнул. Кэйа огляделся и, заметив Розарию за столом у дальней стены, махнул ей и повернулся к Беннету. — Прошу извинить, меня ждет Полуденная смерть и компания очаровательной дамы, — сказал он и широко улыбнулся. — А ты над моим предложением подумай, я про энергию не просто так сказал. Он успел отойти прежде, чем покрасневший Беннет смог ему хоть что-то ответить. Беннет помотал головой и, вдохнув, направился к выходу. Чтоб он еще хоть раз у Кэйи что-то спросить решил… На улице шел крупный редкий снег. Беннет глубоко вдохнул холодный воздух и огляделся. Фишль не было. Проскочила мысль, что она все-таки могла уйти, но рациональное осознание, что уж кто, а Фишль его точно не бросит, быстро ее прогнало. Беннет невольно приподнял уголок рта. Наверное, давняя встреча с ней в гильдии — один из тех немногих случаев, когда ему повезло. — Беннет? Он обернулся. Фишль стояла в некотором отдалении от него, сцепив руки. Ему пришлось оторвать от нее взгляд, когда между ними демонстративно бодрой походкой прошагал бард в зеленом, так же демонстративно напевая что-то себе под нос. Когда дверь таверны за бардом закрылась, Фишль и Беннет растерянно переглянулись. — Это Венти, — зачем-то представила барда Фишль и подошла ближе. — Ты… в порядке? — Да, — кивнул Беннет, и заметил, что у Фишль опух нос и покраснели глаза. — Подожди, ты что, плакала? — Ты тоже плакал, — ответила она и хлюпнула носом. — Так что мне можно. Беннет посмотрел на нее пару секунд, а потом вдохнул и быстро притянул ее к себе. — Спасибо, — сказал он. — Я же ничего не сделала, — шмыгнула Фишль и обняла его в ответ. — Ты блинчики испекла утром, — ляпнул Беннет первое, что пришло в голову. — Ну нам же нужно было поесть, — возразила Фишль. — Ну да, — согласился Беннет и замолчал. Из открытого окна таверны доносились приглушенные голоса. Волосы Фишль пахли чем-то вкусным и щекотали нос. Донна, может, и не рядом, но он все равно не один.

***

Дилюк сидел на кровати и смотрел на свои руки. В принципе, ничего плохого не произошло. Никто не пострадал, мир не рухнул, Война Архонтов не возобновилась. Все нормально. Но чувствовал он себя от этого не менее мерзко. Ну, это было закономерно. Он слишком долго бодрствовал до вчерашнего дня, и было бы странно, если бы его нервная система не истощилась. Сколько там часов он суммарно спал за трое суток? Четыре? Пять? Его планы выспаться рухнули и сегодня, так что, видимо, очередная полубессонная ночь тоже на него повлияла. Нет, нервное напряжение точно было слишком сильным. Смерть самого древнего во всем Тейвате Архонта, ссора с Люмин, вторая ссора с Люмин, головная боль, на которую он добровольно согласился из-за решения остаться в Ли Юэ и разобраться в вовлеченности Фатуи в произошедшее, недосып… Он бы все равно в один момент взорвался бы, так что лучше уж так, чем сжигать гостиницу, психанув из-за какой-нибудь мизерной проблемы вроде сломавшегося пера. Дилюк как никогда жалел, что не может выделить хотя бы пару часов на то, чтобы переместиться в окрестности Ваншу и устроить кровавый геноцид всех монстров, до которых дотянется меч. Дилюк поджал губы. Он не сделал ничего плохого. Все нормально. Донна — красивая девушка, он — молодой мужчина без проблем со здоровьем, так что это было ожидаемо. А если уж принимать во внимание количество стресса, которому он сам подверг организм, можно даже не удивляться, что его мозг отчаянно пытался хоть как-то его снять. Ну и раз рядом не оказалось никого, кого можно было бы изрубить в капусту… Дилюк вздохнул. Попытки воззвать к логике и договориться с совестью были безуспешны. Он повернул голову в сторону ванной и сверлил дверь взглядом какое-то время. Опустив голову и устало проведя ладонями по лицу, Дилюк встал с кровати и направился туда, чтобы вымыть давно уже чистые руки, наверное, раз в двадцатый за утро.

***

— Смотри, — на ладони Люмин появилась золотистая бирка с какими-то символами. — Мне это дал Чайльд, когда помог мне после Церемонии Сошествия. Это печать согласия, которая защитит нас от Адептов. — В смысле «защитит нас от Адептов»?.. — переспросила Донна. — Они могут напасть? — А-э-э… — протянула Люмин неуверенно. — Не знаю, я просто повторяю, что Чайльд сказал. «Защитит тебя от Адептов». Все. Хотя я надеюсь, что это всего лишь страховка, и они не станут нападать, как только нас увидят. — Было бы неплохо, — пробормотала Донна и добавила громче: — Ты знаешь, где их искать? — Да, Чайльд говорил, что они обитают в Заоблачном пределе на северо-западе, но это очень далеко. Нужно будет найти кого-то с Глазом Бога, кто там был, и попросить нас перенести. Что-то мне подсказывает, что это практически нереально, учитывая, что мы никого здесь не знаем. — А почему сам Чайльд не перенесет? — Паймон сомневается, что он там хоть раз был, — влезла Паймон. — Заоблачный предел — изолированное место. Туда кроме паломников никто не ходит, и на лошади и тем более на повозке невозможно доехать из-за скалистой местности. И несмотря на то, что Паймон умеет летать, даже она не сможет туда добраться. — Не лучшие новости, — вздохнула Донна. Они погрузились в молчание. Вчера вечером Донна сказала Люмин, что они остаются с ней, вызвав этим некоторое удивление. — Неужели Дилюк наконец осознал, что тебе не десять лет и ты можешь сама решать, где быть и куда идти, не держась за его ручку? — Он и так это знает! Но он все равно остается. Я… каким-то образом сумела уговорить его. — Что тебе мешало просто психануть и сказать, что ты никуда не поедешь? Ты взрослый человек, в конце концов, какое ему дело? — Мы и так чуть ругаться не начали. Ну, возможно, я немного преувеличиваю, но все равно. Ссориться ни он, ни я не хотим. Главное, что уговорила, верно ведь? — Было бы замечательно, если бы здесь осталась только ты, но что ж… Хотя если подумать, во всем есть плюсы — мне не придется искать новую гостиницу. Ну и его связи могут оказаться полезными. Если, конечно, господин Рагнвиндр соизволит поделиться информацией, а не будет «защищать» нас от правды. Донне тогда осталось только вздохнуть и принять решение пореже упоминать Дилюка в присутствии Люмин. — Ты знаешь хоть что-то еще об Адептах? — спросила она. — Может, их как-нибудь призвать можно? — Вообще это я должна тебя об этом спрашивать, как уроженку этого мира, — заметила Люмин. Донна стыдливо опустила глаза. — Ладно, забудь. В конце концов, Ли Юэ — не твоя родина. Донна вздохнула. — Паймон, может ты что-то знаешь? Ты же самый лучший гид по Тейвату, — повернулась Люмин к подруге. Паймон помотала головой. — Паймон знает только общеизвестные вещи, — сказала она грустно. — Почему мы не спросили у Чайльда? — Ты сама помнишь, насколько быстро он ушел, — вздохнула Люмин. — Как специально сбежал. Хотя, может, и правда просто не подумал. Он Предвестник на миссии в другой стране, наверняка изучил едва ли не всю ее историю, так что мог не знать, что именно является общеизвестным. Они помолчали. — Нам, наверное, стоит выходить через пару часов, — сказала Донна и встала с кровати. — Чем раньше, тем лучше, особенно если учесть, что добираться туда придется сто лет. — Пожалуй, — согласилась Люмин и тоже встала. — Тебе стоит купить запасную одежду. Уверена, твоему платью в горах придется несладко. — Ага, — вздохнула Донна. Пожалуй, она его в отеле оставит. — А твоему? — Мое не рвется, — ответила Люмин. Донна снова вздохнула. В этот раз с завистью. — Ладно, я предупрежу Дилюка, что мы уходим, — сказала она и направилась к двери. От Люмин донеслось «угу». Оказавшись перед дверью Дилюка, Донна замешкалась, но постучала. Видимо, вчера после полудня она смогла войти к нему без смущения только потому, что устала. Сейчас она чувствовала скорее волнение, чем смущение, но его комната оставалась местом, где полного спокойствия достигнуть было сложно. Ответили ей не сразу. Дилюк почему-то даже не спросил, кто там, и, когда ключ повернулся в замке и дверь открылась, Донна поняла, что он, похоже, был не готов ее увидеть. — Донна?.. — проговорил он растерянно. Его волосы были растрепаны, под глазами синели круги, он был небрит, да и в целом выглядел помято. — Можно войти? — неуверенно спросила Донна. Дилюк моргнул, как будто приходя в себя, и посторонился, пропуская ее внутрь. — Ты удачно зашла, — сказал он и отошел к столу. Донна проследила, как он поднял с пола свою сумку. — Я как раз купил резинки для волос и хотел их тебе отдать. Взяв резинки из его рук, Донна убрала их в Глаз Бога, не став сразу завязывать хвостики. — Я хотела предупредить, что мы с Люмин идем в Заоблачный предел, — произнесла она. Дилюк, копающийся в сумке, замер в середине действия. — Вы идете куда?.. — переспросил он. — В Заоблачный предел, — повторила Донна менее уверенно. — Нам нужно найти Адептов. — Ты же знаешь, насколько это далеко? — уточнил Дилюк с такой интонацией, как будто Донна не понимала, что делает. В принципе, частично он был прав — Донна не до конца представляла, что выйдет из этого путешествия. — Да. Паймон сказала, что туда достаточно трудно попасть, но если мы найдем человека с Глазом Бога, который там бывал, то доберемся быстро. — Подожди, — поднял ладонь Дилюк. — Ты хочешь сказать, что отправляешься неизвестно куда, неизвестно когда, неизвестно каким способом и неизвестно зачем? — Я не… — растерялась Донна. Против логики Дилюка идти было сложно. — Не неизвестно куда, а в Заоблачный предел! И цель тоже есть — найти Адептов, сообщить им о произошедшем и понять, что дальше делать. — Заоблачный предел — понятие растяжимое. Он огромен. Каменный лес Хуагуан, гора Аоцан, гора Хулао, пик Цинъюнь — все это относится к Заоблачному пределу, — Дилюк сложил руки на груди. — Где именно ты будешь искать Адептов? Донна промолчала. Она не знала. — К цели у меня тоже есть вопросы. Вы найдете Адептов. Вы сообщите им о произошедшем. Допустим, они вас не убьют. Как вы будете действовать дальше? — По ситуации?.. — неуверенно произнесла Донна. — Мы получим немного больше информации от них, чтобы понять, что происходит. — Я не про это. Чего именно ты хочешь достичь? Именно ты, а не Люмин? — Я хочу узнать, кто убил Властелина Камня, — сказала Донна, пытаясь звучать твердо, но, судя по реакции Дилюка, получилось не очень. — Ты уверена, что это именно твое желание? — приподнял он брови. — Я вот не уверен. Это непохоже на тебя. — Я просто хочу помочь Люмин! — воскликнула Донна, сдаваясь. — Ты помнишь, мы договорились, что останемся и постараемся выяснить, что произошло? — Не помню в нашем договоре ничего, что шло бы после слова «останемся», — ответил Дилюк и облокотился о стол. — Но зато прекрасно помню, что ты поклялась мне никуда не лезть. — Но… — начала Донна и оборвала себя. Дилюк был прав. Но что ей вообще тогда делать? Сидеть в гавани и не высовываться? Какой тогда смысл был оставаться? — Как я вообще хоть что-то сделаю, если никуда не залезу?.. Дилюк удивленно моргнул. Видимо, он об этом тоже не подумал. — Отправляться за тысячи километров в опасные места однозначно попадает в список «нельзя лезть», — выговорил наконец он. — Повторяю, мне не нужен твой труп. — Но я могу себя защитить! — воскликнула Донна. — Ты видел мой уровень боевой подготовки! Ты сам меня тренировал! — Да, с монстрами ты справишься легко, — согласился Дилюк. Его тон был каким-то странным — он словно пытался сдерживать эмоции, как обычно, но казалось, что сейчас ему это очень трудно сделать. — Но если бы там были только они. В Ли Юэ обосновалось огромное количество Похитителей сокровищ. Чем дальше от гавани, тем их больше. И, поверь мне, их не остановит тот факт, что в Заоблачном пределе обитают Адепты. — При чем тут… — начала Донна, но была прервана Дилюком. — Скажи мне, ты готова убить человека? Донна растерялась. Она ожидала чего угодно, но не этого вопроса. — Ты готова убить? — повторил Дилюк. — Ты готова отнять чужую жизнь? Готова снова оказаться в чужой крови? Донна открыла рот, но не сразу смогла ответить. Дилюк попал в точку. — Не готова, но если придется, то уж переживу как-нибудь, — сказала она наконец. Уверенности в своих словах у нее не было абсолютно. — Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое, что тогда в Мондштадте, — произнес Дилюк. Его голос едва заметно дрогнул. — В тот раз подонок ничего сделать не успел. Но он был один. Он был хуже тренирован. У него не было Глаза Бога. И демон с убийством, переживешь, но что если у тебя не получится отбиться?! — Я буду с Люмин, — возразила Донна еще менее уверенно. Она чувствовала, что ей стоило перестать спорить еще после слов Дилюка о том, что ему не нужен ее труп, но просто не могла остановиться. — Вдвоем мы… — Тебе так сложно просто остаться здесь и не заставлять меня сходить с ума от беспокойства?! — вдруг рявкнул Дилюк так громко, что Донна подскочила на месте и уставилась на него глазами размером с блюдца. Дилюк что… повысил голос? Дилюк, тоже осознавший это, посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, а потом обреченно выдохнул и сел на кровать, устало закрыв лицо руками. — Прости, я сорвался, — произнес он. Его голос звучал приглушенно. — Я не хотел так орать. Донна потерянно на него смотрела. Она впервые слышала, как Дилюк на кого-то кричал. Он даже в ссоре с Люмин смог сдержаться, хоть они и наговорили там друг другу действительно гадких вещей. Похоже, у него сдали нервы. Донна подошла ближе и села рядом с ним. Дилюк не пошевелился. — Ты в порядке? — спросила она тихо, положив руку ему на плечо. Дилюк мгновенно напрягся от прикосновения, но, пересилив себя, медленно выдохнул и словно сдулся. Убрав руки от лица, он бросил на нее короткий взгляд. — В порядке, — ответил он машинально, но, поколебавшись, добавил: — почти. — Что-то сомневаюсь, что почти в порядке, — заметила Донна. — То, что я устал, не оправдывает мое поведение, — ответил Дилюк и провел ладонью по лицу. — Я должен лучше себя контролировать. — Чтобы в один момент снова взорваться и разнести номер? — со скепсисом посмотрела на него Донна. — Лучше уж так, чем сжигать гостиницу. Дилюк на секунду замер и странно на нее посмотрел, но быстро отвел взгляд. — Я слишком мало спал в последние несколько дней, — ответил он на удивление честно. — Часов пять-шесть за трое суток, наверное. Может, чуть больше. Не знаю. Смерть архонта, Предвестник Фатуи, Люмин со своими… — он не договорил и снова закрыл лицо руками. Более измученную позу представить было сложно. — Я просто ужасно устал. Донна сочувственно сжала его плечо и отвела взгляд, поджав губы. — Я даже сегодня поспать нормально не смог, — проговорил вдруг Дилюк едва ли не с отчаянием. — У меня появилась возможность отключиться часов на восемь и хоть немного отдохнуть, но не вышло. Я полночи не мог уснуть из-за сновидений. Просыпался раз семь, наверное. Я всего лишь хочу выспаться, неужели я о многом прошу?.. Он бессильно взмахнул рукой. Донна вздохнула и убрала руку с его плеча. — Ты пил успокаивающий чай? — Пил, — вздохнул Дилюк в ответ. — Странно, — пробормотала Донна. — Ты говорил, что совсем перестал видеть сны, даже без чая. А тут… Она замолчала. Дилюк тоже ничего не говорил. — А что тебе снилось? — поинтересовалась Донна. Дилюк мгновенно напрягся всем телом. — Зачем тебе? — Просто интересно, — неуверенно ответила она. Реакция Дилюка была странной. — Кошмары? — Нет. Да. Кошмары. Донна продолжила на него смотреть, ожидая, что он прояснит свой противоречивый ответ, но Дилюк мысль развивать не стал. — Давай вернемся к теме, — сказал он устало. — Может, ты все же прислушаешься ко мне? — Я не… — Пожалуйста, Донна, — попросил Дилюк, измученно закрыв глаза ладонью. — Пожалуйста, просто останься в гавани. — Но ведь… — растерялась Донна, и до нее наконец дошло, что он сказал. Внутри что-то перевернулось. Губы невольно расплылись в глупой, но абсолютно счастливой улыбке. Она мельком глянула на Дилюка, который так и не убрал руку от лица. Он переживает за нее. Он волнуется. — Я… — начала и замолчала, потому что не знала, как дальше возражать. Дилюк, сам того не понимая, применил против нее мощнейшее секретное оружие. Снова подумав о его словах, Донна закусила губу, чтобы подавить улыбку. — Ты во многом прав, но я просто не понимаю, что еще могу сделать, — смогла она наконец сформулировать адекватный ответ. Дилюк убрал руку от лица и повернул голову в ее сторону. — Ты можешь помочь мне?.. — полувопросительно предложил он. — А как?.. — растерялась Донна. Дилюк ответил не сразу, размышляя. — Я пока не придумал, — нехотя признал он. — Но я тоже хочу попытаться добыть информацию по своим каналам, и, учитывая, насколько долго Люмин будет добираться до места обитания Адептов, скорее всего, сделаю это быстрее. — Вряд ли ты сможешь узнать то, что известно только Адептам, — заметила Донна. — Они же что-то вроде полубогов, так? — Примерно, — кивнул Дилюк. — Но не факт, что их знания окажутся чем-то необходимым или чем-то, что не смогу добыть я. — Ты уверен? — с сомнением спросила Донна. — Они же очень давно живут и точно будут знать что-то, что недоступно смертным. Дилюк промолчал, напряженно о чем-то думая. — У меня, кажется, есть идея, — проговорил он медленно. — Помнишь того темноволосого парня на Ваншу, от которого веяло тьмой? — Помню, — кивнула Донна. — Это тот, про которого ты сказал, что он Адепт? — Да, — кивнул Дилюк все еще задумчиво. — Мы можем сначала посетить его. Если, конечно, он захочет нам показаться. — Мы? — переспросила Донна. — Я пойду с вами. Мне как и Люмин, нужна информация, — сказал Дилюк и пояснил: — Я согласился остаться в Ли Юэ потому, что хочу разобраться в вовлеченности Фатуи во все это. Адепты должны знать, что может убить их и Моракса как верховного Адепта. Вероятно, я смогу предположить, могли бы Фатуи добраться до этого способа. Донна кивнула и перевела взгляд на свои колени. Уголки рта снова поползли вверх. Он сказал, что будет сходить с ума от беспокойства. Не просто беспокоиться, а сходить с ума. Если бы она могла, она бы начала прыгать по комнате и счастливо пищать, но приходилось сдерживаться. — Тебя устраивает такой план действий? Донна вздрогнула от неожиданности и повернула голову к Дилюку. — Э… да, — ответила она, запнувшись. — Хорошо, в таком случае предлагаю телепортироваться на Ваншу сегодня через пару часов, — предложил он. — Нет смысла терять время. — А как же отдых? Может, еще раз попробуешь поспать? Дилюк сделал каменное лицо. — Нет смысла, — ответил он и встал с кровати, отвернувшись. — Я все равно не засну. — Почему ты так уверен? — Мне чай уже не помог, хотя я выпил две чашки. Других способов не знаю, — Дилюк отошел к столу и снова полез за чем-то в сумку, пробормотав: — Из-за снов точно заснуть будет проблематично… — Из-за снов? — переспросила Донна, не полностью разобрав его слова. Дилюк бросил взгляд через плечо. — Неважно. Он снова отвернулся к сумке. Донна встала с кровати. — Может, я попытаюсь что-то успокоительное из трав приготовить? — предложила она не очень уверенно. — Ты… не выглядишь как человек, который легко перенесет дальнюю телепортацию. Дилюк достал наконец из сумки баночку с чаем, заглянул в нее, недовольно нахмурился и поставил ее на стол. — Если я отравлюсь, лечить меня будешь сама, — пообещал он. — Эй! — возмутилась Донна, потом осознала, что он может быть прав, но все же выкрутилась: — я с господином Бай Чжу посоветуюсь сначала! Ты слишком плохо обо мне думаешь! Дилюк слабо рассмеялся. Донна почувствовала тепло в груди. Он так редко смеется… — Хорошо, — согласился Дилюк с едва заметной улыбкой и посерьезнел. — Но это подождет. Нам стоит выдвигаться. Предлагаю выходить через два часа. — Да, мы с Люмин так и собирались сделать, — кивнула Донна, в мыслях уже прикидывая, успеет ли она за это время дойти до хижины Бубу и вернуться обратно. — Хорошо, тогда встретимся через два часа на ресепшене. Донна кивнула. — До встречи. — До встречи. Когда дверь за ней закрылась, Донна снова расплылась в счастливой улыбке. Да, он накричал на нее, но ведь не от злости. Он переживает за нее. Она важна ему. Она нужна ему. На душе было тепло.