Явление

Ночная Москва тонула в густом весеннем тумане. Его бело-молочные руки расползались по улицам, опустелым скверам, переулкам, пряча в себе очертания домов. Приглушенный свет фонарей виднелся желтыми блеклыми пятнами. Воланд смотрел на распростертый под ним город, ощущая и вкушая биение его живой энергии. Лицо мужчины было сосредоточено, густые мысли одолевали его разум. Между бровей пролегла суровая морщинка, а губы были сердито поджаты. Тишина была мнимой, обманчивой и двуликой. Внутри нее что-то происходило, что-то зрело и он это чувствовал. Позади него раздались четкие шаги и, поравнявшись с ним, Азазелло подал голос: — Растущая луна, мессир. В полнолуние нам надо быть в другом месте. Воланд с ответом не спешил. Его глаза поднялись с города на небо, где в черно-синем просторе сиял тонкий желтый полумесяц. — И мы там будем, — ответил он и, повернув лицо в сторону верного слуги, добавил, — что делает наш доктор? — Она кому-то звонила. Договорилась о встрече. Утром, — уточнил Азазелло. Губы поджались еще сильнее, а рука сжала рукоятку трости. Перстень сверкнул кровавым огоньком. — К полнолунию я закончу свое дело. Мы не задержимся больше, чем положено. — Человек не намерен уступать. К страху он привыкший. — Это не только человек, — рот искривила недобрая усмешка, — это еще и женщина. Нужно пойти другим путем. Где она потерпит поражение. Азазелло нахмурился, рассматривая ночной город и огни многоэтажных домов. Ценность одной души, столь приглянувшейся хозяину, он не понимал, но перечить не мог. Вскоре Воланд остался один и, вглядываясь в паутину улиц, он обратился к хрупкому, отчаянному противнику: — Следующий ход будет за мной, — кончик языка медленно обвел нижнюю губу, воскрешая в памяти ее след. Забавам пришел конец. Время травить и тыкать иглами, собирая злость и непонимание, тлело и уходило в небытие. Теперь пришло время накидывать ошейник. Утро еще хранило сырость ночи и, ежеминутно вздрагивая и поеживаясь, Кристина проклинала решение надеть легкий черный тренч. Она всматривалась в лица редких прохожих, ожидая и замирая от страха каждый раз, слыша приближающиеся шаги. Надежда сама выбрала этот богом забытый парк на окраине города, уверив, что знает безопасное место, куда они смогут пойти и все обсудить. Вдаваться в подробности по телефонному разговору девушка не стала. Ее язык и так прилип к верхнему небу, когда долгие, протяжные гудки оборвались щелчком, и она услышала, казалось бы, забытый голос. Ей было стыдно признаться самой себе в том, что она надеялась, что номер уже не работает или его сменили. Но сестра ответила. Приняла ее просьбу о помощи, даже не зная, что произошло. И от этого становилось лишь паршивее, гаже и грязнее. Облегчения не наступило, наоборот, лежа в кровати без сна и прислушиваясь к звукам с улицы, Кристина гадала о том, где найти сил посмотреть в глаза единственному родному человеку. Между ними пролег горный хребет, состоящий из непонимания, отречения и отрешенности, увешанный годами взаимной тишины, как снежной шапкой. Лестницы или безопасного перехода через эти горы не было. — Кристина? Девушка вздрогнула от собственного имени и дыхание болезненно сжалось. Медленно, словно она была железным скрипящим дровосеком, она повернулась и родные серые глаза встретились с ее испуганным взглядом. Надежда смотрела на нее с доброжелательной и открытой улыбкой. Да, она, так же как и Кристина, изучала сестру, отмечая про себя изменения во внешности, но теплый свет глаз не мог обманывать — она была рада встрече. Длинные русые волосы были заплетены в тугую косу, скромная одежда выглядела опрятной и выглаженной, стройные ноги прятались в плотные черные колготы и ботинки на устойчивом каблуке были начищены. — Это и правда ты, — она сделала пару шагов вперед и заключила сестру в объятья. Кристина не пошевелилась, не вздохнула и не моргнула за это время. Ощущая тепло другого человека, вернувшегося из того отрезка жизни, который она пыталась забыть, она лихорадочно и сумбурно пыталась справиться с подступающими слезами. Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем ее руки поднялись, и она обняла младшую сестру в ответ. Она так и осталась меньше ее ростом и, что не ушло от цепкого взгляда медика, худее нормы ее возраста. Волосы ее пахли выпечкой, сладкой домашней сдобой и парным молоком. Надежда была соткана из простого уюта, ее мягкое дыхание и ровное сердцебиение успокаивало оцепеневшую девушку. Кристина крепче сжала в объятиях сестру и уткнулась лбом в ее плечо. Такие разные по характеру, вере и мировосприятию, разные во всем. Девушка впитывала в себя умиротворенное теплое спокойствие, их объятия для нее были похожи на пролитую на битое черное стекло густую сметану. — Тебе холодно? Ты вся дрожишь. Одета не по погоде, — Надежда отстранилась и, заглянув в раскрасневшиеся глаза старшей сестры, позвала с собой, — пойдем. Выпьем чая, и ты все расскажешь. В небольшом кафетерии было пусто, лишь случайные прохожие забегали за порцией горячего кофе и теплой сдобы по пути на работу. Кристина обвела взглядом скромную обстановку, выполненную в деревенском стиле, и с трудом сглотнула. — Ты такая напуганная, — сказала Надя, как только пухлый мужчина средних лет принял у них заказ, — что произошло? Переходить к цели их встречи так быстро не хотелось. Отчасти из-за того, что ей самой до конца не верилось в то, что она хотела сказать. Она не боялась быть непонятой или поднятой на смех. Но казалось, что стоит произнести слова, засевшие в голове вслух, поделиться с другим человеком, и они станут осязаемыми, цельными, окрепшими. — Даже не знаю с чего начать. К этому сложно подобрать нужные слова. — А ты не подбирай. Говори, что чувствуешь. В голосе сестры сквозило участие и одобрение и, собравшись с духом, девушка выпалила все как наяву: — Мне кажется, я столкнулась с нечистой силой. Короткий рассказ уместил в себе первую встречу, предсказание смерти, ночной визит и обещание забрать душу, появление в больнице, и закончился проникновением в квартиру покойного пациента и последовавшего за ним разговором. Все это время Надежда внимательно слушала, не перебивая и не задавая вопросов. — У бесов нет такой силы. Да и демоны не могут так открыто являть себя людям и вести такой контакт. Это кто-то пострашнее. Она замолчала, дожидаясь пока официант расставит чашки и тарелки и отойдет на приличное расстояние, чтобы не слышать суть их беседы. — Кто? Сам Дьявол что ли, — горько усмехнулась Кристина, размешивая сахар в чае. — На службе я слышала о том, что появились предзнаменования, невиданные долгое время, примерно с тридцать пятого года. Знаменования зловещие. Старейшины обеспокоены. Это может быть и он. Кристина лишь отрицательно качала головой и смотрела на воронку, созданную ложкой. — Бред какой-то. Это все похоже на бред шизофреника. — Для тебя возможно. И все же ты здесь. И ты настолько напугана, что позвонила мне, — не без горечи в голосе ответила сестра. — Значит, ты уже в это веришь. Может, отговариваешь себя, но веришь. — И что же мне делать? — Кристина посмотрела на собеседницу умоляющим взглядом. — Уехать из города? Скрыться? Скрываться для меня не проблема, но он не Орден, который отстал от меня только из-за статуса нашей тети. — От него не скрыться. Нет такого места, которое было бы закрыто от его взора. Не беги. Бегство — это трусость и он ухватиться на него. Слова прошлись по девушке ледяной лавиной, но в голосе сестры не было осуждения за прошлое. Осуждение было внутри нее и с каждой минутой, проведенной вместе, оно росло. Ей было бы проще, если бы Надя накинулась на нее с претензиями, выплескивая желчную обиду и ненависть, ведь в душе она была к ней готова. Она знала, что это заслужила. — Ты знаешь, ангелы подчинены Божьей воле. Демоны — его воле. И только человек может делать выбор. Не сдавайся. И держи ухо востро. Договор с Дьяволом — это не бумага и не свиток, это твое одно «да». Одно «да» и твоя душа окажется в его власти. А его власть не несет в себе добра и свободы. Он сам погубит тебя и предложит спасение, протянет руку помощи. И когда ты за нее схватишься — ад поглотит тебя. Я поищу в библиотеке еще варианты. Поговорю со старейшинами — они знают намного больше меня. А пока держись, сестра, — она обхватила холодную ладонь Кристины тоненькими пальцами и поймала ее взгляд, полный отчаяния. — И помни, что дьявол там, где нет Бога. Найди Бога в своем сердце и вцепись в него. Иногда выстоять — это все, что от нас требуется. Кристина вызвалась проводить ее до остановки. Они шли прогулочным шагом, ведя беседы на отдалённые темы, пока внутри девушки рос, свербел вопрос, задать который не хватало духу. Сестра выглядела довольной жизнью и счастливой, полублаженная улыбка не покидала ее губ. Она с радостью разглядывала витрины магазинов, искренне восхищаясь фасонами одежды, надеть которую никогда не сможет. И в ее глазах не было зависти или боли обездоленности. Злобы, затаившейся на мир. Наблюдая за ней, Кристина терялась в догадках, неужели она была настолько сильна, что несправедливость, поглотившая их детство, не осквернило сердце жестокостью. — Извини, если тебе не понравится этот вопрос, но я не могу его не задать. Как ты вообще? Как ты живешь? — О, не извиняйся, что ты, — Надя обратила на нее взор светлых глаз и улыбнулась. — У меня все хорошо. Моя жизнь простая и понятная. Мы работаем на благо Ордена и Орден заботиться о нас. Я ни в чем не нуждаюсь. У меня есть кров, одежда, еда и у меня есть Бог. Девушку покоробило от благодарности в родном голосе, но это не было фальшью. Надя была легка как воздух, как облако, улыбающееся всему миру, в то время как Кристина ощущала себя грозовой тучей, которая может или полить холодным дождем, или разразиться молнией. Во рту стало кисло и мышцы челюсти свело. Разнообразие мира с его движением, дарами, угрозами, радостями и печалями проходило мимо сестры, оставаясь лишь товаром на витрине магазина, в который она даже не зайдет. И то принятие, и смиренность в лице Нади делало ей больно. — Слушай, я знаю, что ты мне уже однажды отказала, но если ты когда-нибудь захочешь обычной жизни, то знай, что я все сделаю для того… — Не надо, — Надя остановила ее и прикоснулась к руке, — я сделала свой выбор. Было сложно к этому привыкнуть, но я привыкла. Твой мир не для меня. А мой — не для тебя. Но мы все так же близки и я молюсь за тебя каждый вечер. А теперь буду молиться еще усерднее. В глазах защипало и, не вытерпев волны горя и сожалений об упущенном времени, Кристина заплакала. — Все будет хорошо. Вот увидишь. Бог защитит тебя, ты и сама не поймешь как. Верь в него. Верь в себя. И не сдавайся. Легкий ветер, поднявшийся к обеду, был не способен принести свежесть и ясность в голову девушки. Кристина шла домой, одолеваемая тоской. В ее душу прыснули лимонным соком. Она поднялась по лестнице, крутя ключи в руке и смотря только на ступени, подошла к двери, даже не взглянув на нее, и отперев ее, прошла внутрь квартиры. Под ногами простирался бордовый ковер, расписанный искусными узорами. Девушка вскинула голову и обомлела. Перед ней виднелся широкий коридор, конец которого утопал в черноте пространства. На стенах висели старинные подсвечники и картины. Роскошь старинного замка потрясала своими масштабами. Девушка отступила на шаг назад, обратно к двери, но ее там уже не было. За ее спиной так же продолжался коридор. Она чувствовала себя Алисой в стране чудес, попавшей в Зазеркалье. Сомнений не было — он здесь. Верь в себя. И не сдавайся, — прозвучали в голове слова сестры и, дав себе время на то, чтобы привести дыхание в норму, девушка осторожно ступила вперед. Стук каблуков заглушался толстым ворсом. Каждый шаг давался с трудом. Все ее тело напряглось, превращаясь в натянутую струну, готовую порваться от одного неправильного движения. В глубине коридора замаячил огонек и, остановившись на время, стал быстро приближаться. Девушка замерла, прижав руки к груди. Из тьмы вынырнул огромный жирный кот, который шел к ней на двух ногах, неся в лапах подсвечник с шестью свечами. Качнувшись от увиденного, хозяйка квартиры припала к стене, ища опору. Ноги уже не держали ее тело. — Приветствую вас, донна, — кот отвесил вежливый поклон и, выпрямившись, продолжил: — Прошу, пойдемте за мной. Мессир ожидает вам. Он еще и говорит как человек! Ужас! Какой Ужас! — мысли бегали в ее голове, как заводные мышки. Убедившись, что может твердо стоять на ногах, девушка отошла от стены и, под ожидающий взгляд зеленых глаз, сверкающих как изумруды, пошла за своим спутником. Кот лишь пару раз оглянулся на нее, проверяя, не отстала ли она и не убежали ли на другой конец коридора. Бежать пришлось бы долго — конца у него не было. Кристина шла, смотря на виляющий черный хвост перед собой и готовясь к неминуемой встрече. Успокаивать себя смысла не было — она дрожала как осиновый лист, все еще надеясь, что это лишь галлюцинация, вызванная недосыпом и алкоголем, который стал ее частым вечерним гостем. Обычная жизнь с расписанными делами и нудной рутиной казались оазисом, сгинувшим в песчаной буре. Нужно просто выстоять. Просто выстоять, — повторяла она про себя. Тьма рассеивалась, расступалась перед ними, тут же отбегая за спину. Она не понимала, сколько времени они шли. Впереди показались распахнутые двустворчатые двери и кот, проводив ее до порога, остановился. — Дальше вы сами, донна, — хитрюга ловко подмигнул и, поставив подсвечник на пол, спустился на четыре лапы и исчез в темноте. Кристина видела отблески огня, играющие на стенах, сочный запах еды, доносившийся из комнаты, манил ее, но переступить через порог она не могла. Тело остановилось, она замерла как вкопанная, не понимая, к чему готовиться и чего ожидать. — Не нужно неловких стеснений, Кристина Александровна. Чувствуйте себя как дома, — его голос звучал отовсюду, казалось даже из самих стен. Властный и бесстрастный. Он не просил и не приглашал. Глубоко вздохнув и тяжело выдохнув, девушка сосчитала про себя до десяти и шагнула навстречу неизвестности. Первое, что привлекло ее внимание, был камин, сложенный из гранита и увенчанный искусной резьбой. Дрова полыхали в огне и выглядели так, словно их только что туда положили. Посередине огромного зала располагался длинный стол, не менее двух метров, ломящийся от блюд и графинов. В конце него находилось широкое кресло с высокой спинкой, оббитой красным бархатом. Воланд торжественно восседал на нем, словно на троне. В его руке лежал старинный кубок, а нога была закинута одна на другую. Мужчина расслабленно откинулся на спинку кресла, прокручивая в руке бокал. Его глаза, ловящие отблески огня свеч и камина, горели призрачным огнем. Кристина, собрав в себе остатки мужества, стойко выдержала пристальный взгляд и, едва заметно вздернув подбородок, прошла к свободному креслу, расположенному у другого конца стола напротив мужчины. Оно явно предназначалось для нее. Весь пафос и фарс, с которым Воланд, кем бы он ни являлся, встретил ее у нее же дома, кружил голову. Связь с реальностью пропала. Девушка уставилась на блюдо и отливающие медным светом столовые приборы. Бокал, стоявший по левую руку от нее, был учтиво наполнен. Молчание затянулось. В голове было не меньше сотни вопросов, но начинать диалог девушка боялась. Ради чего все это? Он пришел ее убить? Может прямо сейчас н думает о том, как забрать ее душу? Или готовиться к нападению? Воланд криво ухмыльнулся, словно уловив ее опасения и, отпив из кубка, украшенного кровавыми рубинами, начал разговор: — Вероятно, вы растеряны столь неожиданным появлением и всем происходящим. Спешу вас уверить — вам ничего не угрожает, и вы можете чувствовать себя в безопасности. Его голос звучал не так, как в больнице. Он полностью заполнял собой исполинских размеров зал, и девушке даже казалось, что где-то позади нее есть динамики. — Я только в одном месте чувствовала себя в безопасности, — ее голос был тихим, пытаясь скрыть дрожь и заикание, — и оно не было похоже на это. — Любопытно. Я вижу, что вы нервничаете. Не стоит. Отпейте вина, Кристина Александровна, оно поможет вам успокоиться. Кристина недоверчиво посмотрела на темную жидкость в бокале и медленно взяла его в руку, преподнося к лицу. Принюхалась, улавливая фруктовые ноты. Напиток пах как вино, но в этом уверенности не было. Не было уверенности ни в чем. — Оно не отравлено, — лукаво улыбнулся мужчина, — я бы не стал травить своего гостя. Смелее. Если вам будет спокойнее, я пью из того же графина, — он демонстративно приподнял свой кубок и сделал большой глоток, не сводя с нее взора. — Да, но вас нельзя отравить, — едва слышно буркнула девушка, но от ушей собеседника ее фраза не ускользнула. Воланд рассмеялся, одарив ее широкой улыбкой и озорным блеском глаз. — Занятные все же люди — врачи. Так много знаете о теле, и так мало о душе. Внутри девушки что-то неприятно екнуло. Упоминание о душе случайностью она не считала. Весь званый ужин был лишь сладкой глазурью, под которой пряталась отрава. Набравшись смелости, она отпила из бокала сразу несколько больших глотков и приторная, почти густая жидкость с терпким вкусом обожгла язык и гортань. Тепло наполнило ее сосуды, заставляя кровь бежать быстрее. — Для чего вы здесь? — она озвучила главный вопрос, понимая, что точного ответа не получит. — Наше знакомство слегка не заладилось, — Воланд поджал губы и поставил бокал на стол, подавшись вперед. — Раз уж вы догадались о моей сути, думаю, пришло время поговорить в спокойной обстановке где нас никто не побеспокоит и не играя никаких ролей. Не играя никаких ролей, — усмехнулась про себя девушка, — охотно верю. — Вы удостоены большой чести. Не так много смертных побывало в этом зале. Можно сказать, что вы особенный человек. — А гордыня и правда ваш любимый порок, — ответила Кристина. Расстояние между ними дарило мнимое чувство безопасности, но хрупкое спокойствие и размеренный тон беседы мог измениться в любой момент. — В этом мы похожи, — он стал похож на чеширского кота, и в его плавных движениях сквозила праздная леность. Король ситуации. — Кто знает, может сходства на этом не заканчиваются? Уклончивая, витиеватая беседа походила на турнир. Мяч переходил то к одному противнику, то к другому. Кристина понимала, что одержать победу не сможет. Если он явился только ради разговора, то лучшим решением будет поддержать его, не разжигая в нем ссоры. Просто пережить момент. Не позволить ему зацепить себя и самой держаться предельно вежливо. Она обратила внимание на сочное, сдобренное травами, мясо на блюде, расположенном около нее и, вооружившись приборами, отрезала маленький кусочек. Пришлось приложить усилия, чтобы не зажмуриться и не скривиться, отправляя еду в рот, но, на удивление, мясо и правда, было превосходным. Воланд же с нескрываемым наслаждением наблюдал за ее попытками вести себя в рамках дозволенного. Склонив голову, он наблюдал за безмолвной борьбой внутри своей гости. Что ж, пусть она держала себя в руках и соблюдала правила этикета, ее душа бесновалась и молила о побеге. Бежать было не куда — теперь он сам решал, когда встреча будет окончена. Томительная пытка неизвестности и беспомощности — это то, в чем он был силен. — Вам понравилось? Мой слуга приготовил его для вас. Кристина утвердительно кивнула головой и, отпив еще вина, ответила: — Передайте ему, что это самое вкусное блюдо, отведанное мною. — Вкуснее вашей лести? — Не думаю, — кратко завершила она. Брести по минному полю удавалось со скрипом. — Что ж, дорогая моя Кристина, будет ли позволительно перейти на ты? Кажется, наше случайное знакомство перешло порог холодной вежливости. — Как считаете нужным, — скромно ответила девушка, возясь с куском мяса. Ее опущенные глаза, обращенные на что угодно, только не на него и лживая покорность лишь разжигали в нем потребность щипать дальше, смакуя плескавшийся в ней страх. Но правила игры изменились — он сам поменял их. — Тогда я с удовольствием это сделаю, ожидая и вашего ответного хода. Вилка замерла в воздухе. Он всем телом впитал в себя ее рваный, судорожный выдох, блаженно прикрыв глаза. Девушка все же справилась со смущением, и продолжила: — Хорошо. Я постараюсь. — Я рад это слышать. Раз уж мы настроены на честную беседу, оглашу цель моего визита. Я далее не намерен продолжать наше противостояние. Возможно, мои действия ты восприняла как угрозу, но они таковыми не являлись. Это был лишь интерес. Ты заинтересовала меня еще в нашу первую встречу и, каюсь, я был довольно резок с тобой, за что приношу искреннее сожаление. Его речь текла рекой, окружая девушку дурманящим облаком. Она подняла на него свой взор, и в нем читалось непонимание, растерянность и неловкость. — И в чем же ваш интерес? — голос звучал хрипло и натужно, и она поспешила сделать очередной глоток. — Ваш? — Т-твой, — заикаясь, произнесла она с усилием и тут же добавила, — нет, извините, я так не могу. Я не могу к вам так обращаться. — Как пожелаете, милая донна, — мнимая уступка ее удивила. Не последовало ожидаемой колкости или прогибающего напора. Смущение, подкрепленное вином, обдало лицо невидимым паром. — В вашей смелости и жертвенности. Пусть они закрыты от посторонних глаз напускной черствостью, но от меня это не ускользнуло. Я многое в вас разглядел и, уверяю вас, мой интерес лишь крепчает. Крепчало и опьянение девушки. Борясь с дрожью страха и непредсказуемостью, она все чаще отпивала из бокала, не замечая, что количество напитка не убавлялось. Воланд ликовал. Все шло так, как он задумал. — Это неправильно. Я для вас лишь смертная. Во мне нет ничего особенного. И уж тем более нет секретной начинки, о которой вы говорите. — Не нужно ложной скромности. В ваших личных качествах я уверен и нахожу их не только интересными, но и привлекательными. Биение ее сердца участилось. Он слышал трепет маленькой души, и для него это было лучшей музыкой на свете. Зерна сомнения сеялись на почву, и уж от готов был приложить необходимые условия для того, чтобы из них выросло то, что он желал. Его слова она отвергала, пряча за маской согласия, но гостья не знала, как глубоко они проникали. — Я не знаю, что вам ответить, — голос звучал тихо, почти прося прекратить атаку лестными словами. Она не ведала, что все только начиналось. — Не отвечайте, милая Кристина Александровна, просто доверьтесь моему слову. Впредь я буду внимателен к вам и постараюсь не обидеть словом. Не бойтесь, вам это ничего не будет стоить. Неожиданно Воланд поднялся со своего места, его шаги раздавались в густой тишине тяжелой поступью. Кристина вжалась в кресло, вцепилась пальцами в подлокотники, уставившись на мужчину испуганным взглядом. Он приближался медленно, осторожно, буравя глазами и, поравнявшись с ней, галантным движением рук обхватил ее дрожащие пальцы. — Я не враг вам. Можете не верить мне. Вы будете правы. Но я докажу вам, что мои намерения искренне. И, прежде чем она смогла опомниться, он преподнёс ее ладонь к губам, оставляя на коже легкий поцелуй. Что-то намного крепче вина ударило по голове, погружая ее в пучину дурманящего тумана. Его улыбка, его глаза, тепло его кожи было последним, что она запомнила. Глаза закрылись сами собой, тяжелые веки сомкнулись, словно не видели сна последнюю неделю, и Кристина провалилась в темноту.