Росянка

      Строить мне нравилось — расширять пространство больницы, создавать пристройки, в пристройках — комнаты; на четверых. Просторные. В лучших традициях отечественной медицины. Получалось даже с окнами. Без них было бы грустно, как будто карцер. Почему-то чувствовала неуместную гордость. Смогла. Оборудовала. Возможно, удастся и остальное. — А кровати сможешь? — спросила Мар. Забавно, что она не узнала меня. Никто не узнал. Превращение так влияет? Или просто учитывается мое подсознательное желание остаться инкогнито?       Закрыть глаза — представить, что кровати уже есть. Гладкая текстура дерева, нет, не надо продавленных матрасов, пусть будут синими… Как маты. В чехлах. Те дорогие, для лежачих больных, которые я так и не смогла уговорить начальство купить. Может чуть мягче. Пусть будет стол у стены, квадратной формы, и стулья — школьные, мелькает в голове — и все воплощается в каждой из палат…       От Мар исходит благоговение и трепет, будто наполнить комнаты мебелью сложнее создания самих пристроек. Хотя, скорее всего, так и есть. — Может быть, с вами у нас есть шанс выжить, — под нос пробормотала она.       Я открыла глаза. Улучшенная копия моего бывшего отделения. С этой силой желание изменить мир становится не эфемерной идеей, а пунктом плана. — Еще что-нибудь нужно?       Мар покачала головой, устало усевшись на кровать. Похлопала рядом, приглашая передохнуть вместе. Молчание было некомфортным, но я не знала, что сказать и не видела смысла в обещаниях, которые она, да и многие другие, ожидали услышать. — Вы вроде бы защищаете нас, — с негромким шуршанием покрывала улеглась полностью на одеяльную поверхность, пустым взглядом уставилась в потолок. — Вот только в безопасности себя я не чувствую. Я потеряла дом, все свои вещи и кошку буквально за считанные часы и все, на что мне остается надеяться… Вся надежда каждого из нас — на вас. Будто бы мы… Я… Никто не имеет никакого значения перед лицом катастрофы. По сравнению с этим, — она взмахнула руками, обводя пространство в контур, — мои навыки не имеют смысла. Я не имею смысла.       Рассуждения показались поверхностными, пусть и не лишенными смысла. Я уперлась взглядом в собственные ладони, в очередной раз, никаких тайных знаков на коже не проступило. Только артерии вместе с током крови циркулировали энергией. Мар ожидает ответа, что успокоит ее тревогу, поможет справиться с ощущением ничтожности перед опасностью. — Мар, — обернулась к ней, — мир, в целом, опасен для жизни. Нет ничего постоянного. Все, кого ты любишь, рано или поздно погибнут или умрут, и все, что для тебя важно, истлеет и разрушится. Родители, домашние животные, — я запнулась, — любимый человек. Дом порастет мхом, машина заржавеет и даже фотографии выцветут. Ты думаешь, ты бесполезна, потому что не обладаешь магией? Это не так. Ты была бы в той же мере беспомощна, если бы Гардинию смыло водой или погребло бы под обломками зданий из-за землетрясения. Пожары, техногенные катастрофы, войны. Обычное отравление может стать смертельным, но это не означает, что мы ничтожества. Это не означает, что изменить обстоятельства может только кто-то, обладающий магией. Посмотри на меня. У меня есть преимущество, да, только оно ничего в сущности не решает. Я сижу с тобой в одной лодке, которая идет ко дну. Война больше о смерти, чем о жизни. Неважно насколько ты умен и силен, она все равно заберет свое. Так что единственное, в чем есть смысл — просто продолжать выполнять свою работу. Скоро здесь будет толпа людей, нуждающихся в помощи. И ты им ее окажешь. Кто-то выживет, кто-то нет, но ты сделаешь все, что в твоих силах. Этого достаточно. Я со своей стороны делаю тоже самое. Ни больше, ни меньше. — Но в перспективе это… — У нас нет перспектив, — хмыкнула я и отвернулась. — Поэтому делай, что должна. — И будь, что будет, — закончила Мар спустя вечность. Задумалась.       Я блекло улыбнулась, вспомнив разговор с Думаном. С Думаном, который отказывался пропустить через себя мою магию. Без объяснений. Уперлась локтями в бедра, глубоко вздохнула. Усталость замедляла мысли, хотелось просто свернуться калачиком и уснуть. Ненадолго. Часа на два. Полтора.       На это не было времени. Стало почти обидно, что пять минут, в течение которых была возможность подремать, бессмысленно потрачены на монолог. Ладно, еще один-два дня продержаться, а потом…       Потом…       Хлопнула Мар по голени и встала, комната секундно закружилась и полилась струйка крови из носа, неприятно горячая, быстро впитывающаяся в ткань. Хорошо, что она волшебная, пятен не оставалось, я засмеялась и закашлялась. Пальцами зажала крылья носа. Потекла по внутренней стороне руки… Фонтанище, конечно.       Хмыкать, наученная опытом, не стала.       Мар вскочила и, вытащив из кармана вакуумную упаковку с… чем-то, видимо, на автомате подбежала к раковине и открыла кран. Вода брызнула мощным потоком. Что? Как?       Когда представляла результат, я… не думала о том, что сейчас перебои с водоснабжением. Невероятно. Это я подключила палаты к общей неразрушенной водопроводной сети или как? Водопровод вообще работает еще где-нибудь?       Гомеостатическая губка. Мар намочила ее, наконец, управившись с полиэтиленом, и приложила к носу. Пришлось слегка нагнуться, чтобы ей было удобно дотянуться до меня. — Ты… Вы и воду создавать можете? — напоминать, что ко мне следует обращаться на «ты» бесполезно. Переклинивает постоянно, и не только ее. Ладно. — Хотя чему я удивляюсь… — Похоже на то. — Как можно не знать на что способна? — глаза сузила, а губы перекошены. Руки сложила на груди, притоптывает ногой. Звучит осуждающе. Я пожимаю плечами — еще бы я оправдывалась за сложившиеся обстоятельства, в которых мне было не до изучения магии.       Во всяком случае, сейчас я делала успехи.       Попрощались скомкано. — Хорошая новость, Наташа! — без стука ворвался в поток моих мыслей Антон. — А что, ты о чем-то важном думала? Теперь уже неважно. Не помню. Какая новость? На призыв откликнулось еще десятеро. Из них семеро — ведьмы, одна фея и два мага. Звучало, действительно, неплохо. Только не чувствую от тебя энтузиазма по этому поводу. Что-то не так? Кривые-косые? Антон заржал; смех теплыми мурашками прошелся по волосам. Приятно. Шлем исчез от одного только желания почувствовать… свободу? Дотронулась до корней и едва не взвыла от скопившегося напряжения. Пожалуй, трогать точно не сейчас. Почти. Никто не достиг двадцати одного года и, честно говоря, потенциал слабенький. Конечно, лучше чем ничего, тем более, если они поддержат твой план, то их сила значения иметь не будет, но… Понятно. Когда вы собираетесь выдвигаться в больницу? Нахождение дома уже не только не актуально, но и небезопасно. Мы решили дождаться нескольких ведьм, которым по пути с нами. Вместе отбиваться проще. Элдора уже отправилась к вам. Принято. Не задерживайтесь. Скоро передвигаться станет крайне опасно.       У меня было незавершенное дело.       Намокшая гомеостатическая губка липла склизким комком, неприятно стягивая кожу. Выбросила в урну. Кровь остановилась. Умылась. В зеркале отражалась какая-то другая я. Смотреть на нее не хотелось.       Но я смотрела. Мертвенная бледность подсвечивала глубокие синяки под глазами и ссадину, которую по-хорошему надо было зашивать, но теперь уже поздно и бессмысленно. На шее расчесы, спускающиеся к ключицам. Вены горят алым цветом. Магия расходуется каждую секунду времени. Наверное, поэтому мне плохо. Восстанавливаться не успеваю.       Ноги сами понесли к нужной палате, огибая скопления людей; меня вело чутье — не запах, не энергия, знание — это не то, не здесь, скоро умрет, тяжелобольной, ребенок… В коридорах толкучка и заторы, медсестры, располагающие поступающих пациентов, испуганные дети, истошно ревущие, кажется, сюда подъехал школьный автобус. Кто-то оказался достаточно везуч — ехал в машине, в автобусе, маршрутке, когда ситуация произошла, и достаточно умен, ведь решил не проверять как там снаружи.       Транспорт ведь тоже почти дом.       Рабочая версия: Армия питается тем, что имеет душу, точнее сказать — жизнь. Люди, животные, растения. Поэтому тараканы набросились на деревья, цветы, траву. Растительности в Гардинии больше нет. Скорее всего, и водопровод с электричеством просто косвенный урон.       Забавно, только сейчас кажется поняла почему в православии существует запрет на употребление крови — бифштексов, стейков. Душа животных растворена в крови. И душа священна, нельзя ее употреблять в пищу.       Трикс все еще не дали сигнал. Значит, не во все точки Магического Измерения тараканы добрались. Время есть до «целеполагающего» разрушения. Интересно, как там Анна Сергеевна и Леша? Бьянка? Нашлась Света?       Я надеюсь, Зенит будет разрушен до основания. Невиновных людей жаль, только их правитель принес слишком много проблем всей этой Вселенной — и моей в придачу — чтобы дать ему возможность избежать наказания.       Наверное, нельзя так думать. Хотя все равно отчитываться мне не перед кем.       В палате тихо. Элла спит на неудобном стуле в еще более неудобной позе, выглядит плохо.В руке зажата смятая салфетка. Ганс и Энди беспокойно мечутся. Это моя вина.       Что делать до сих пор понятия не имею. Я чувствую свой след в их ауре? Как это свечение называется? И почему они лежат в одной палате? Переместили? Недавно?       Мягко притягиваю кровати ближе, присаживаюсь на пол, облокотившись о стену. Ладони укладываю на лбы парней. Холодные. Влажные. Морщусь от боли, прокатившейся по телу — не привыкать, но нервы горят так, словно уже обуглились. Что я сделала?       Воспоминаний обо мне больше нет. Стерты подчистую, грубо и резко. Похоже на соединительную ткань, рубцы, вместо мышечных волокон — склейка слишком огромна, чтобы могла выполнять свою функцию. Я не позаботилась о том, чем заполнить освободившееся место, поэтому Ганс и Энди сейчас в таком состоянии. Но я могу поместить в их разумы собственные воспоминания о стертых днях. Будут, конечно, провалы, мы были вместе непостоянно. И все же это может сработать. Должно.       Под пальцами стремительно теплеет, через минуту становится жарко, затем горячо. Перед глазами мелькают как кадры из кино — знакомство с Гансом в магазине техники, машина и бутерброды Энди, его гитара, пейзажи Чоувера, разговоры, выпивка в баре Фрутти Мьюзик, знакомство с Бьянкой; Дот, прощальный пир в кафе и вампирская сага.       Вылазка на пикник, перемещение и полный нежити лес. Страх. Желание защитить от опасности общения со мной… Кровь. Из глаз, носа, ушей — меня выворачивает, остаточно, просто нужно пережить; стискиваю зубы, закрываю голову руками. Судороги бьют тело — к сожалению, сознание не мутится.       Накрывает тишиной. Сглатываю кровь, проталкиваю ком. Все болит. Вставать не буду. Полежу так; псиной у ног хозяина. Бездомным пьяницей летом на скамейке. Кем угодно.       Закрываю глаза, темнота смешивается с красным — я тихо скулю. Засыпаю.       Тело весит тонну. Разбитость такая, что хочется вымереть как динозавры. Проблемы слишком глобальны, решений нет никаких, пусть мир сам как-нибудь справляется. Ментальное поглаживание ощущается как объятие мамы и выздоровление пациента — воодушевляюще. Знаю, Антон рядом. Приходится сесть. Кто-то переложил меня на кровать и протер кожу. — Проснулась, — кивнул он. — Минут тридцать назад фея — Селина — эвакуировалась сюда. Все в сборе. Я бы дал тебе поспать еще, но, прости, времени уже практически не осталось. Ситуация накаляется. — Уже утро? — зевнула.       На счет последнего — не сомневалась. Щекотка от тараканьих лапок превратилась в удары. Мощные. Беспардонно ломятся. Во рту кисло. Хотя это оттого, что зубы не почистила еще, с Армией не связано. — Да. Элдора доработала твой план, можем начать эвакуировать людей, — Антон замялся, — Думан пропал.       Я покрутила шеей, осторожно встала, пошатываюсь, плохо. Получится ли у нас спасти людей? Хватит ли сил? Надо поесть. Ганса и Энди нет, значит… Пришли в себя? Славно.       Направилась в столовую. А ведь скоро остро встанет и вопрос еды. Если уже не встал. Надеюсь, феи умеют создавать пищу из ничего. Я, конечно, могу сварить кашу из топора, но для начала надо найти топор… И котелок. И бабушку, у которой есть масло, овощи, мясо и все остальное. — Наташа, — отвлек Антон, — ты слышала? Думан пропал. — Слышала. Надеюсь, не найдется. — Поссорились? Мне казалось, вы нашли общий язык. — Я пользовалась всеми имеющимися ресурсами, — пожала плечами. — Но не обманывалась: он нас всех сожрет и не подавится, так что Думан сделал одолжение исчезнув самостоятельно. — Думаю, объявится еще. — Не сомневаюсь, — хмыкнула и подняла взгляд. У Антона такие яркие голубые глаза. Никогда раньше не замечала. — Только теперь, когда «предательство» произошло, есть причина не допускать его нахождения близко.       Антон остановился посреди коридора и серьезность его фигуры заставила меня последовать примеру. Так и застыли. Мешали пациентам, а пациенты нам. Приподняла бровь. — Удивлен расчетливостью, — взлохматил волосы. — Тебе и правда лучше не переходить дорогу. — А ты собирался? — поинтересовалась. — Мне казалось, что угрозы и связывание должны были натолкнуть тебя на мысли. — Ну-у, — открыл передо мной дверь в столовую. — Мы же подружились. И, что немаловажно, я же, — указал на висок, — чувствую тебя. Твое настроение. Когда ты меня связывала, ты это делала, потому что ощущала эмоциональный раздрай, а не была, знаешь, зла и желала моей смерти. — Разве? — Да, — убежденно кивнул Антон.       Людей было достаточно, но не чересчур. Видимо, уже создано расписание — кто и когда приходит. По стенам развешены плакаты — «Правила поведения в столовой», «Здоровое питание — залог здоровья». В центре — портрет Певзнера. Чего-о? Это же российский терапевт! Не поняла…       Ладно.       Рисовая каша на молоке с какао. И хлеб, белый. Будто в школу вернулась. Сели за свободный стол. — Так и в чем план заключается? — обратилась к Антону, сделав глоток. — Смотри, из десяти человек согласилось на эту, гм… — Авантюру, — подсказала. — Миссию, — поморщился он. — Согласились трое. Две феи и маг. Элдора старая, но опытная, может и будет толк. Тем более, она предоставила желающим амулеты, которые некоторое время будут скрывать магию от Армии Тьмы. — Трое уже неплохо, — пожала плечом я. — У нас столько и было изначально. Плюс-минус Думан. — В целом, согласен, — согласился Антон. — Та, что помоложе, Селина, фея слабенькая. Может управлять змеями и ограниченно просить помощи у других животных. Рассудительна, выполнять приказы для нее не проблема.       Доела кашу. Затошнило. Давно не ела. Бросила тоскливый взгляд на окно — ничего приятного снаружи не было. Вернулась к беседе. — Переживаешь по поводу мага? — Немного, — признался он, нервно. — Он честолюбивый. Хочет помочь, чтобы потешить эго. Мне не нравится его ненадежность, но других вариантов нет. — Амбициозность — хорошее качество, — постаралась успокоить. — Заставляет прыгать выше головы. — Ты амбициозная, да? — поддел. — Но прыгать выше головы не то же самое, что шагать по ним.       Интересно, насколько широки способности Антона? Как он чувствует? Если я делаю выводы, исходя из наблюдений и повинуясь внутреннему чутью, то у него, наверное, последнее развито как у Питера Паркера — ну, с оговоркой на эмоции-чувства. Хотя, мне кажется, все равно нет сто процентной гарантии, что в анализе Антона не будет ошибки. — У меня был стимул, — решила ответить. — Не хотела быть похожей на папу, но и медицину бросать из-за родства не считала для себя вариантом, поэтому вначале поступила в колледж.       Признательность за откровение разливается в воздухе. Прикосновение согревает. — Он плохой врач? — Нет, — покачала головой. — Он ушел от мамы, сказал, что устал от нее, а она уже в тот момент была беременна Ваней. — Он этого не знал?       Я резко поднялась и, сложив пустую посуду на поднос, понесла к мойке. Антон не отставал. Пришлось ответить раз начала тему. — Не знал, но это ничего не меняло. Мама обратно принимать его в семью не стала, хотя предложение поступало. Со мной разговаривал, обещал, что проблемы с мамой наших отношений не меняют. — Ты так не считала? — Конечно, — хмыкнула. — Устал от мамы и от меня когда-нибудь устал бы. Или разочаровался. Кто его знает. В любом случае, я не прощаю предательств от близких людей.       Комната была небольшой светлой, очевидно, переоборудованной. Думаю, раньше здесь была сестринская. Табличку демонтировали, но такие помещения не спутаешь — стол прямоугольный, длинный, диван и в глубине койка. Все уже расположились на местах, взгляд мигом зацепился за Элдору, которая выглядела так, как и можно было предположить, если мыслишь стереотипами: густые волосы, седые, но с приятным сиреневатым отливом, собранные в две объемные косы, спускающиеся по спине; ясные пронзительные глаза и тонкие губы, уже растянувшиеся в улыбке, кажется, даже не притворной, но это дело Антона судить; розовое пышное платье с белоснежными оборками, уж не знаю какой это стиль — точно не ампир — но выглядело максимально неподходяще для ситуации, хотя, может, это ситуация ей не подходила. Все-таки лет ей больше, чем происходящему.       Стейли крепко обнял меня и представил присутствующих. Из всех я запомнила только Селину, и то, потому что она обратила внимание на себя: — Эй, мы знакомы, — мерно произнесла, взмахнув колтунами на голове. — В участке вместе сидели, помнишь?       Я кивнула. Действительно. Встречались уже. Как тесен мир. — Приятно с тобой познакомиться, Наташа, — подмигнула Элдора. — Мы заждались, надеюсь сны снились приятные?       В этом точно было двойное дно, но я решила его проигнорировать. Если ее мучили мои кошмары, что ж, приношу свои временные извинения за искренние неудобства. Мне тоже не нравится, во-первых, то что я их вижу, во-вторых, то что их видят другие, и, в-третьих, неумение контролировать происходящее.       В любом случае, сегодня ничего не снилось. Я вместо этого истекала кровью на полу. — Мне сказали, вы план доработали?       Центровой частью была я и больница, на расстоянии километра в пяти направлениях расположатся согласные участвовать в эвакуации людей. Получалась пентаграмма. Устойчивая фигура, по звеньям которой и будет циркулировать магия. Никогда не понимала почему ей уделяется так много внимания. Даже в медицине использовалась. В Древней Греции, особенно в кротонской медицинской школе, основателем которой считают Пифагора. Пифагорейцы начинали свои послания словами «Будь здоров!» и ставили при этом знак пентаграммы как символ здоровья.       Или даже взять «Витрувианского человека» да Винчи. Фигура мужчины вписана в круг и квадрат, обе фигуры имеют точки соприкосновения и единый центр — эта точка совпадает с пупком. Вероятно, центр человеческого тела ассоциируется с центром Вселенной, а его симметрия символизирует гармонию мира, «поскольку человек состоит из земли, воды, воздуха и огня, его тело напоминает микрокосм Вселенной».       В общем, все понятно, но до обидного избито. С другой стороны, какая, блин, разница? Главное, чтобы сработало. — Зачем отходить на целый километр? — недовольно спросила Селина почему-то меня. — Это сейчас кажется более-менее возможным. А потом? Если эти существа взбесятся? Или попробуют аннигилировать магию? Ты сможешь нас переместить обратно, а? Вместе со всеми людьми? — Не знаю, — ответила честно, заработав тычок от Стейли. Повернула голову к нему. — Я не стану никому лгать. План шит белыми нитками, Армия только набирает силу, а мы уже не можем эффективно работать над спасением людей, потому что стоит только выйти за границу моего барьера или собственного дома — мокрого места не остается. Участие в плане добровольная вещь, я не имею права настаивать и говорить, что все точно будет хорошо, потому что, ну, ясное дело, это не так.       Обвела всех взглядом. — Я постараюсь. Но у меня нет никаких гарантий, что получится. — Тогда может и не стоит ничего делать? — подал голос парень лет пятнадцати. Несуразный, смуглый. Испуганный. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих? — А если бы там была твоя мама? — зло возразила Селина. — Или папа? Сестра? Сам бы спасся, а им бы сказал — «пока, амигос»? Ты норм вообще? — Я сирота, — пожал плечами он.       Началась свара — перепалка переросла в полноценный конфликт, где не было ни правых, ни виноватых, Антон развел руками: не успел, не получилось; я не удивилась — всегда трудно успокаивать тех, кто уже настроился на стычку. Стейли пытался перекричать, но только посадил себе связки. Элдора смотрела на все это с грустью мудрого человека.       Закрыла глаза руками — руки холодные, стало легче. — Тихо, — потянула петли за шеи, на несколько секунд перекрывая дыхание. — Хватит.       На меня смотрели с расширившимися глазами, схватившись за горло, закашлявшись — ну-ну, не выдумывай — с интересом и ужасом. — Кто не собирается помогать в эвакуации, тот поможет врачам. Нужно будет создавать еду, одежду, выполнять несложные поручения.       В сестринской нас осталось семеро. Антон удивленно хмыкнул — одна ведьма решилась помочь. Элдора разложила карту и начала объяснять почему расстояние в километр считает принципиально важным: — Иначе потоки людей будут сталкиваться друг с другом. Устойчивость нарушится. И, — она удостоила одобряющим взглядом ведьму, Джейси, — раз нас на одного больше, предлагаю на вершину поставить Селину со мной. Феям доступна конвергенция, мы могли бы объединить усилия и поддерживать единый портал с двумя точками приложения.       Селина вопросительно покосилась на меня, не выглядя при этом недовольной перспективой. — Решать тебе, — ответила ей. — Если это предложение тебе подходит, почему нет. — Что нужно будет делать? — спросил Стейли. — Мне понятно, что Наташина магия будет давать возможность утягивать в больницу горожан, но как? — Мы будем пользоваться заклинаниями, я вас обучу, — объявила Элдора. — Оно позволит связать ваши разумы с разумами тысяч и переместить к центру пентаграммы, к Наташе. — Существуют даже такие заклинания? — опешил Антон. — Его придумал мой друг… — Я о том, вы его использовали раньше? — продолжил Стейли. — Опыт был положительным? — Использовали. С его помощью несколько тысяч доминийцев были переправлены с разрушенного Домино на Мелодию, как раз по этой причине я настаиваю на расстоянии в — хотя бы — километр.       Покивали. Интересно, что за друг?       Амбициозному парню, Грегори, достался левый фланг, Антону — правый, нижние концы пентаграммы заняли Джейни и Стейли. Элдора раздала каждому браслет, скрывающий магию. Какое-то время он поможет быть для Армии незаметными. Какое? Непонятно. Раньше, — по словам феи, — хоть всю жизнь носи. Это же руны, разве что обновлять покрытие. Теперь же трудно спрогнозировать.       Нам нужно было установить друг с другом устойчивый канал связи, это я уже умела, но не все были обучены. Пока Элдора объясняла основы тем, у кого этих самых основ не было, я предупреждала персонал о том, что скоро будет организован поток поступающих.       Ведьмы создавали дополнительные койки, расширяли пространства — не знаю как они это делали и хотела научиться — наткнулась на Энди и Ганса. Они обступили с двух сторон. Я сглотнула, не хотелось выяснять отношения и просить прощения тоже, пусть я и была виновата. Не гордость, просто душил стыд. — Простите меня, — прервалось: — Не извиняйся.       Я чувствовала неловкость, когда в очередной раз оказалась в объятиях, надежных и мягких. Энди улыбнулся: — К сожалению, у нас в головах есть только твои воспоминания и чувства, но нет наших. Мы тебя знаем с твоих слов. — И по рассказам твоей мамы, — дополнил Ганс. — И моих родителей. — Да-да, Ганс, — закатил глаза Энди. — Не душни. Ты стерла нам память, это не слишком хороший поступок, но мне понятно из-за чего ты так поступила. Более-менее. Мне, — он оглянулся посмотреть на Ганса, что спокойно кивнул, без сомнений, твердо. — и ему хотелось бы продолжить общение и, знаешь, заново понять, что ты за человек, но с этого момента — никаких «я знаю как будет лучше для вас» и использования магии на нас и наших близких без разрешения, лады? — И время, — попросил Ганс. — Мне нужно время, чтобы все уяснить. Зла на тебя не держу, понимаю, что ты не делала этого специально, но… — Я понимаю, — остановила объяснения. — Спасибо.       У них еще были вопросы по поводу происходящего, но у меня уже не было времени. Надо было возвращаться обратно.       Сонастройка прошла легко — все были сосредоточены и находились рядом, не приходилось искать среди множества. Мне казалось, что связь занимала физическое пространство, не столько в моей голове, сколько всюду. Комнату затопило алым маревом, я села по-турецки, ладони — на коленях, соединив большой и указательный пальцы.       Все исчезло, кроме потоков магии, я знала, где находится каждый из них — долго им до места и расчищала путь — элемент удачи ли? Скорее — игра с вероятностями. Постепенно поднималась в воздух: чем глубже входила в транс. Окружающий мир казался грязным — заполненным липкой мерзостью, цепляющейся к чистым потокам, заливающей реки и землю; исправить это было возможно, но не имело смысла пока Печать продолжала служить планам Трикс, все вскоре вернулось бы к началу.       В барьер колотились — удары, укусы и подкопы. Я расширила площадь метров на десять. Оставалось только ждать и терпеть.       Первыми достигли нужной точки феи, я не видела крыльев каждой из них, но знала, что у Элдоры они прозрачно-голубые, а у Селины — изящные, заостренные на концах, зеленоватого цвета.       Затем — Грегори; его аура была покрыта язвами уязвленной гордости и зависти. К кому? К чему? Воспаленная, темная, с ярко-красной окантовкой, тяжелая словно налилась отеком. Он придет последним.       Джейни — тихий плеск воды, чистой, глубокой — озерной. Мне хотелось познакомиться ближе. Островок нерушимого спокойствия.       Антон и Стейли… Им я просто доверяла — не анализировала. Стейли связан золотыми цепями с мелкими острыми звеньями. Его не так зовут…       Пора. Все на местах.       Энергия хлынула из меня — резко и болезненно, пентаграмма сверкала как солнце — не было сил смотреть; закрыла глаза, но и закрыв — она жгла сетчатку. Первые шесть десятков переместились…       И еще…       Потеряла счет — нет, точно знала, количество. Устала и наполнялась, умирала и возрождалась; медсестры и врачи располагали поступающих — создавали списки, искали детей и их родителей.       Грегори мигал… Выдерживал? Кажется. Кажется, нет. Аура становилась стеклом, ломким, крошащимся на мелкие осколки.       Оставалось не так много работы… Элдора горела. И Джейни. Стейли.       По-настоящему сгорали!       Я истощала своей силой — хаос пожирал их магию, и с этим уже ничего сделать было нельзя. Пентаграмма — секунда, две, три — тускнеет.       С последними людьми телепортирую, оставшихся живыми — Антона и Селину.       Свечение гаснет, падаю на пол, больно ударившись виском об угол стола. Кончики пальцев темнеют. Убийца. Вот кем я стала сегодня.