Росянка

— Наташа! — Как ты себя чувствуешь?! — Мы тебя откачивали минут тридцать!       Лица сливались, вопросы сыпались как из рога изобилия, я продолжала откашливать воду и силилась приподняться; руки дрожали, ноги свело судорогой. Только небо раскинулось над головой незыблемое и спокойное. Толстой бы сейчас от восторга помер. — Нам нужно ее отвезти в больницу? — Да я откуда знаю?!        Дышать тяжело и больно. Непроизвольно делаю поверхностные вдохи и выдохи, чтобы меньше задействовать грудную клетку. Тридцать минут на реанимацию достаточно долгий срок клинической смерти, и здесь вопрос в том, это мое состояние было тяжелым или слр проводилась неправильно? Не сломали ли они мне ребра случаем, а?! Такое часто происходит, если спасатели действуют неумело. Не хочу показаться неблагодарной, но… — Она тяжело дышит, — Сонг? Постепенно все проясняется. Обеспокоенные лица приобретают четкость, излишнюю, прямо говоря; еще и боль усиливается экспоненциально. В бессознанке было лучше. — И молчит, — добавляет Ганс.       Ага, самое страшное в ситуации. Не возможное повреждение внутренних органов — легких, печени, а молчание. С другой стороны, откуда им знать чем я рискую от их непрофессиональных действий? Возможно, если бы не они, мне бы не пришлось сейчас рассуждать об этом. Но это не худший вариант из возможных. Точнее, уже невозможных. К черту семантику. — Я в норме.       Столпились, блин, вокруг. Слишком много людей. Надо бы встать, но сил не чувствую на лишние движения. — Как обычно, — высказался Энди. Поморщилась — будто мне самой нравится попадать в неприятности. Если никто не заметил, самостоятельно я их не ищу. Они сами находят. — Заметь, — откашлялась. Блин, реально крепитация заметная. Отстой. — Не «в порядке», а «в норме». — Для тебя в «норме» постоянно быть на грани смерти? — сыронизировал Ганс.       Справедливое замечание. Ну, что сказать, я люблю оправданный риск, иначе бы не выбрала медицину своей профессией, не ездила бы волонтером с Красным Крестом в развивающиеся страны и в Сирию, когда там все началось… Или не заканчивалось? — Что нам делать-то?       Это я могла подсказать. — У меня в сумке лежит бинт, — говорить длинные предложения тяжело настолько, что хочется продолжать молчать. Воздуха не хватает; тот, что удается выхватить без боли, расходуется быстрее, чем хватает на такие растраты. Как рыбка на суше. Или в сушах. — Нужно сделать тугую повязку на ребрах… Я объясню как. — Зачем ты носишь с собой бинт? — спросил Винчесто. Забавное у него лицо: как палитра эмоций, почему я это не заметила раньше? — А повязка для чего? Для красоты, блин. — Без… вопросов.       Мальчики помогли мне сесть. Стараюсь держать спину ровно, не отклоняясь в правую сторону. Это принесло мне новую порцию острой боли и страданий, хотя, в целом, терпимо. Забавно, ради повышения эффективности от лечения просить пациентов прекратить приступы бессмысленных самобичеваний проще, чем заставить себя соответствовать подобным запросам. Сижу здесь, энергетику порчу перекошенной рожей. Фу, блин, только не про рожу сейчас. — Накладывай слева-направо, два тура. — Чего? Какие туры? — не понял Сонг. — Вряд ли в Европу, — хихикает Кармен. Ее веселье натужное, поэтому не раздражает. Выглядит испуганной и бледной. — Два раза, — выдохнула. — Слои должны перекрывать друг друга наполовину. — А почему слева-направо? — тихо спросила Кармен у Энди и Ганса. Ганс состроил важное выражение лица и ответил, что так надежнее. Я засмеялась и расплакалась. Никогда больше не буду так делать.       Выдохнула воздух, когда Сонг начал делать обороты бинта вокруг спины и груди. Дальше он действовал поувереннее и от меня требовалось только подтверждение его действий. — Туго. — А разве не надо, чтоб так было?       Покачала головой. Тугость тугости рознь. Фиксировать грудную клетку, определенно, необходимо, но пережать слишком сильно — значит нарушить кровоснабжение.       В итоге, у нас получилась нормальная иммобилизирующая повязка. Для первого раза более чем приемлемая. Может, Винчесто стоит подумать о медицине, руки у него ловкие.       Подняться было тяжело, гравитация — бессердечная штука — давила с той же силой, что и всегда, не делая поправки на мое очевидное нездоровье. Мысль интересная, кстати. Магии, чтобы влиять на реальность, у меня предостаточно. Точнее, с избытком. В свою очередь, магия — я предполагаю исходя из теории, что физические законы в этой Вселенной такие же, как и в моей — это просто энергия, заряженная отрицательно или положительно, или вообще без заряда, поскольку все состоит из атомов — нейтронов, протонов, электронов. Хотя последние два ионы, по сути. Но по факту, вопрос вот в чем. Если энергия не создается из ничего и не исчезает в никуда — — каким образом я могу изменить ее материальную оболочку? Типа, вывести из потенциальной в кинетическую?       Я попробовала делать это заклинаниями. Ну, я думаю это относится к ним, поскольку было волеизлияние и мыслеформа, но результат… Оставляет желать лучшего. Все это лишнее нагромождение. Есть, наверное, способы проще управлять реальностью. Гм. Спотыкаться слишком больно, но не отвлекаться на мысли не получается. Возможно, вообще нет никакого превращения энергии в массу и обратно, ведь и масса и энергия принадлежат материи, а она — все сущее.       К сожалению, я не физик — интересно, а кто-нибудь писал о попаданце-физике? Или те, кто что-то в науке понимают, не особенно заинтересованы в творчестве? Так. К сожалению, я не физик, следовательно, мои выводы необязательно правильны, но. — Наташа, — Энди осторожно проводит рукой по плечу, — честно, как ты?       Пожимаю плечами — мой ответ его не устраивает, но все правда в норме. Да, я потеряла маму и Саню, врач диагностировал птср и депрессию, нигде не могу быть настоящей и притворяюсь здоровой, чтобы не вызывать вопросов, потеряла связь с единственным оставшимся близким человеком, оказавшись в сказочном мире, где существуют феи, попытавшиеся меня убить за то, что я даже не контролирую, вампиры, угрожающие всем, у кого нет магии, ведьмы, про них информации пока мало, кроме той, что, похоже, я отношусь к этому классу. Калечусь чаще, чем успеваю выдохнуть напряжение от предыдущего травматического опыта. Участвую постфактум в каких-то политических войнах между феями и ведьмами и скоро с меня обязательно снимут скальп за нарушение правил, которых я даже не знаю.       Ну… С кем не бывает. — Если подумать, то, — я глубоко вдыхаю и сгибаюсь от боли; мгновенно становится еще больнее. Восторг. Ну, как-то так и можно описать происходящее — будет хуже и непонятно, когда все кончится. — Что ты прикопался? — Он просто беспокоится, — отзывается Ганс. Девчонки маячат где-то вдалеке, мальчики со всех сторон страхуют от неожиданных падений. Я в эпицентре заботы, и раздражение на ситуацию вспыхивает резко и неотвратимо. Опять ничего не получается взять в свои руки, все вокруг носятся, причиняют добро и справедливость, о которой я не просила и которая останется моим долгом на какое-то время. Продолжительное, скорее всего. — Да, знаешь, так делают друзья, когда их друг попадает в переплет, — добивает Энди. Сонг и Винчесто благоразумно молчат.       Вот еще что. Энергия, накопленная мной, результат переживаний страхов, безнадежности, горя и прочего из раздела «негативные эмоции». Когда я все-таки начну выплескивать залежи, есть ли вероятность переформатирования негатива в позитив? Наверняка, есть. Не знаю, как это происходит в физике, но в химии на этом все и строится — на связях, благодаря которым заряд ионов изменяется.       Нужно с кем-то вступить в связь!       Ржу, звучит странно и малореализуемо, но тем не менее.       В машине получается перевести дух, смешно, кстати, звучит. Когда поедем, перевезем мой дух получается. — Вы куда сейчас? В больницу? — уточняет Синди, прислонившись к капоту. — Нам проще, наверное, своим ходом добраться, быстрее будет. — Ты хочешь напрямую по лесополосе пройтись? — Сонг хмурится. Винчесто тоже не сказать доволен: — Это опасно. — Пока нет, — отвечает Кармен, — до ночи еще часа три. Мы доберемся за полчаса. — Если не заблудимся, — хмыкнул Сонг. — Или если нас не решат заблудить, — кивнул Винчесто.       Вот, опять какие-то нюансы всплывают, которых я не знаю. — Тогда садитесь в машину, — ровно ответила я, хотя меня никто не спрашивал. — Лучше не подвергать себя опасности без надобности.       Кармен попросила Энди сесть за руль, выбрав колени Ганса своим посадочным местом; Ганс доволен не был, поскольку он ценитель не женщин, а собственного комфорта. Вероятно, она поэтому его и выбрала; на пути сюда она сидела на Сонге. Синди поехала на Винчесто, как бы пошло это не звучало в моей голове. — Поехали, — заводя машину, улыбнулся Энди. Я скрестила пальцы на всякий случай.       Тронулись.       Глаза болели от воды и, наверное, от слез — что вообще произошло? Почему я видела Саню? Это галлюцинации или было по-настоящему? Неужели я могла упустить шанс быть рядом с любимым человеком?       Наташа, ау, ты себя слышишь? Твой любимый человек мертв и никакая магия этого не изменит. — Да неужели? Откуда тебе знать? — вступил внутренний голос, который я предпочитала игнорировать. — Мы в мире магии. Возможно все, что угодно.       Но мы все ещё здесь. Спорить с собой казалось нелепым, ведь я знала, чем парирую, но от этого менее жалящими ответы не становились. А что ты сделала для возвращения обратно? В Гардинии ныла, здесь ноешь и не пытаешься ничего изменить.       И как я должна менять свое положение, если ничего о мире не знаю?! Виктор на вопросы отвечал неохотно, остальные вообще ничего не знали сами. Вспомни, как Анна Сергеевна уточняла информацию о Даркаре и Фениксе, чтобы докопаться до Энди с Гансом, нужно им хоть немного открыться, а я не могу грузить их ещё большим количеством своих проблем. Постой-ка. Остановись. Ну-ка, поподробнее о Анне Сергеевне. Что я знаю?       Пожала плечами. Только то, что они оказались здесь на два-три месяца раньше меня и проходили обучение. Сто-оп, не обучение. Тренировки. Для чего они тренировались? А ведь Анна Сергеевна сильно удивилась, когда я сказала, что Даркар — злодей по версии мультфильма.       Кивнула, припоминая этот момент. Тогда не обратила внимания, не казалось важным, но сейчас, да, кажется немного… Мм. Если Виктор им рассказывал другую трактовку происходящего, мои рассказы, естественно, меняли восприятие не в лучшую сторону. Вспомнилось его сильное недовольство рассказанному мной, после которого я как раз уехала. И разговор со Светой. С Антоном, если точнее.       Да. С Антоном. Он сказал, Виктор их муштрует и учит управлять магией, чтобы в Магиксе были «лояльно настроенные» люди. Лояльно настроенные для чего? Очевидно для войны. Или подготовки к войне. Поэтому Виктору очень не нравились мои вопросы, касательно того как здесь всё идёт, по сюжету или дикий фанон? — Будто я канон знаю, — качнула головой. Все равно роли Антона в происходящем не понимаю. Виктор объективно чувствовал во мне магию, ещё задолго до того, как я ее сама ощутила в себе и начала использовать. Значит, он чувствует и Антона.       И в чем смысл?! Зачем настраивать нас против Виктора, если он должен наоборот стремиться заставить нас доверять ему, находись они в сговоре. Мы не знаем каких-то важных деталей, но…       Анна Сергеевна, Леша и Света в опасности! Что делать я продолжаю не знать. Как за мгновение оказаться в Гардинии? Чем я смогу помочь, если Виктор и Антон решат… Не хочу думать о плохом, но подумаю. Станут ли они убивать кого-то? Вряд ли. Им же нужны люди. Но с этим проблем у них нет.       Восемьдесят шесть человек. Если верить Виктору, но он мог лгать. Четверть вернулась в Магикс. Но остальных, кто остался, никто не видел. Бля-ядь. — Наташа, мы приехали, — потряс меня за плечо Винчесто. — Давай я помогу тебе выйти. — Когда не знаешь, что делать, — спросила его. — Что делать? — Помолись, — пожал плечами он.       Кому? Перед операциями я читала акафист Луке и наполнялась уверенностью в себе и собственных силах; не чувствовала Его покровительство, что будет дальше не предполагала, но даже при неблагоприятном исходе я знала: с моей стороны сделано все возможное для человека и его выздоровления. Это не было верой, это было формой успокоения. Существует ли здесь тот Бог, в которого я поверю?       Закрыла глаза. Слышу свое сиплое дыхание и хруст сломанных ребер, трущихся друг об друга; биение сердца, ток крови по артериям. Свое тело: согнутые в локтях руки и коленях ноги, опущенную голову, напряженную шею. Нужно всего лишь попросить.       У меня всегда были проблемы с гордыней. И сейчас ничего не изменилось. Тяжело признать, что ты всего лишь человек, маленький, слабый, смертный, которому нужна помощь. Но одна я не справлюсь, еще немного и меня разорвет на части от магии. — Пожалуйста, мне нужна помощь, — тихо произнесла, едва раскрывая потрескавшиеся губы. — Феникс, помоги.       Его присутствие я слышу сразу. Отпускает головная боль, чувствую, как заживает лодыжка и встают на место ребра, неприятно, больно, но быстро. Моя магия изливается в пространство, расходясь по всем направлениям Чоувера: на благо. Я вижу чужими глазами, как излечиваются больные, как приходит к страждущим сила…       С негромким гулом мы выезжаем за пределы больницы. — Куда мы едем? — восклицает Энди. Не он управляет сейчас машиной. — Меня интересует как? — испуганно продолжает Ганс. — Мне нужно поговорить с Антоном. — Каким еще, нахрен, Антоном?       Чоуверовские здания легко исчезают из вида, мгновение — проступает вечерняя Гардиния. Паркуемся у моей многоэтажки. Людей нет. Знаю, что близко курсируют ночные твари. Где-то в далеке… Проводится ритуал? Мне нужно туда, но позже. — Где мы? — кричит Ганс, взмахивая руками. Ему страшно. Энди тоже боится. Меня? — В Гардинии. — Как ты это сделала?       Взъерошенный, испуганный. Антон выходит из подъезда. С рюкзаком. Пытается сбежать. — Наташа? Откуда ты здесь? — Говори все, что знаешь о происходящем.       Антон молчит, жмурится. За его спиной рушится наш дом — полностью, до основания. Без шума, треска; никаких обломков. Я вижу, что многоэтажка была создана магией и разрушилась, потому что создатель мертв. Виктор мертв? Интересно. — Нет времени, — бросает Антон, нервно облизнув губы. — Тебе нужно спешить. Леша и Анна Сергеевна нуждаются в помощи. — Не нужно. Говори.       Антон смотрит на меня с ужасом: — Ты остановила время?       Ганс и Энди, птицы, муравьи, люди в домах, даже ритуал — все ждет. Пожимаю плечами: это не моя заслуга. На все творящееся благодать Феникса. — Говори. — Мы здесь оказались, потому что на планете Зенит кризис. Большая часть их населения не обладает магией. Высшие слои общества, естественно, этим пользовались — платили мало, относились как к рабам, но двадцать лет назад появились первые группировки бунтовщиков, которые начали протесты, далеко не мирные. Все началось с того, что среди обычных людей появились прямо-таки гениальные инженеры и компьютерные гении, которые смогли вывести государство на качественно новый уровень, работая в связке с феями и ведьмами-технологий, но правительство отказывалось принимать законы, равняющие не-магическое население с магическим, ведь тогда пришлось бы платить не только умнейшим из них, но и рабочей силе, которая де-факто находилась в положении рабов. Их император пробовал откупиться от тех, благодаря кому их планета вышла в тройку лидеров, но они отказались. Началась гражданская война, в ходе которой, крепостное право — утрирую — отменили. — Они стали искать альтернативный источник бесплатной рабочей силы? — Точно, — подтвердил Антон. — Стали. Воровали вначале людей с других планет, но это вскрылось, и Императору дали втык, но ты знаешь, как это бывает… — Не продолжай, я знаю. — Кризис тем временем начал затрагивать и аристократию, — продолжил Антон, — нужно было срочно решать проблему. Нашли долбоебов-чернокнижников, те предложили использовать бреши в мирах, но те, про которые все знали, охранялись очень хорошо, а неизвестные — ну, неизвестны. Так бы этот план и провалился, но среди них был последователь Феникса, который не терял надежды вочеловечить Бога. Он знал про Землю, но на уровне слухов, поэтому никому ничего не сказав отправился на «разведку». Год ушел на поиски разлома, но цели своей добился.       Он познакомился с Виктором, который жил себе здесь уже пять лет, построил бизнес и стал мало того, что успешным, его любили в Гардинии за доброту. В общем, Виктор увидел в колдуне соотечественника, наверное, потому что сильно скучал по своим. Ну, колдун дураком не был, представился Владом. Своему Императору и его приближенным он сказал, что на пути выполнения плана. Ему выделили баснословную сумму. К сожалению, они не знали, что он работал бы и бесплатно, за идею.       Антон грустно расхохотался, а я не могла поверить, что все это — ради кучи бесправных рабов и фанатичной идеи. Это же в любом случае, провалилось бы. Не сразу, так позже. — Он не знал вот чего — Земля не была Землей. Эта планета создана совместными усилиями всех ведьм, колдунов и некоторых фей, поскольку прошлая Земля уничтожена войной ведьм с феями.       Чего?! — Откуда ты это знаешь? — спросила, почесав затылок. — Я здесь два года, успел что-то для себя понять, поболтать с людьми. В общем, чтобы Планета не развалилась, а люди, которые свалили с непригодной для жизни Земли, не затусили в космосе, была создана Печать: как… Блин, смотрела Чародеек? Там муть с сердцами миров, здесь примерно то же самое. Пока Печать никто не трогает и не пытается открыть, чтобы забрать все накопленное веками колдовство — оно растет — все хорошо, но! По какой-то причине, возможно, просто по закону подлости, брешь открылась прям совсем рядом с Печатью.       Закон подлости зовут Блум, я так понимаю. — Ты же понимаешь, все и так не слишком безопасно, а вдруг появляется Долбоеб, который к бочку динамита решает облить керосином и бенгальский огонь зажечь. Справедливости ради, никто из Магикса о Печати не знал, потому что Земные ведьмы и феи из числа предательниц не хотели распространяться о не особо этичном решении запереть Фей-воительниц на угасшей планете.       А-а, вот в чем дело. — Ну, этот колдун вначале просто проводил ритуалы, расширяющие брешь, но брешь сдерживала Печать и когда он обнаружил ее… Понял какой клад вообще нашел. К тому времени, сами ведьмы и колдуны уже знания утеряли, поэтому даже не были в курсе, что этого ебаната надо устранять, а когда щель расширилась настолько, что дестабилизировала и остальные — было поздно просить: «горшочек не вари».       Я фыркнула, но смешно не было. — Печать призывала из других миров помимо людей, которых притягивали энтузиасты, еще и всякую хтонь, нежить, мифических существ, которые быстро распространились по всему магическому измерению. Бороться с ней тяжело, практически нереально, у нее иммунитет на магию этой Вселенной. — Откуда, кстати, магия в нас? — спросила я. Очевидно, они не собирались рабов наделять силой. Хотя этот чернокнижник, вполне, мог захотеть, но для чего? — Это наш любитель Феникса захотел посмотреть, что будет. Место, в которое нас перемещали, называется Цитадель. И у обычных людей, действительно, может пробудиться магия от нахождения там, если они выдержат испытание. Я был первым, у кого магия пробудилась. Он меня обучал, унижал, запугивал. Мне и без всего этого было нереально страшно, но… В общем, те, у кого магия появлялась, оставались здесь и обучались, потом им стирали память и отправляли в магические школы, такое делали преимущественно с женщинами. Мужчин, у которых пробуждалась магия — накачивали слезами Ивы в пропорциях, которые увеличивают возраст, и отправляли либо на войну, Зенит с кем-то конфликтует уже пару столетий, либо их ждал рабский труд.       А, значит, женщинам возраст снижали, чтобы они точно в школу попали. Это треш. — С последними — с вами — провернуть все как обычно не получилось. Во-первых, вы почему-то оказались сильны магически, во-вторых, не боялись. С тобой вообще происходила накладка за накладкой. — Это какие? — Ну, во-первых, ты опередила расписание, поэтому вместо подготовленной феи тебя лечила М-Иэда, которая, конечно, по инструкции вылечила тебя, но ко всему прочему без проблем рассказала, чем тебя лечили и отпустила. Ты самостоятельно добралась до Гардинии и попалась полицейскому из-за этого тебя запомнили и колдуну, который, кстати, убил Виктора и забрал его личность, пришлось стирать всему участку память, но ты уже к тому времени успела подать заявку на получение документов, остановить тебя не представлялось возможным, возникали ошибки и недопонимания. Легенда, придуманная «Виктором», трещала по швам, а было важным довести обучение до финала. — Прости, я не понимаю, а ты зачем нужен? — Я управляю эмоциями, Наташ, так что меня заставляли помогать пудрить людям, владеющим магией мозги на какое-то время, потому что Виктор ни разу не менталист, а просить помощь кого-то из шайки ему не позволяло эго. — Ты что, помогал ему вербовать людей? — скривилась я. — А что, мне надо было умереть за принципы? — Это поступок труса, но продолжай. — Потом ты вообще исчезла, и Анна Сергеевна с Лешей и Светой объединились, но у Виктора там какие-то проблемы в раю начались — вероятно, стало понятно из-за кого тьма начала распространяться по измерениям, поэтому он стал допускать много ошибок, даже досрочно закончил обучение Светы и отправил ее в Магикс. — Что он сделал?! И ты позволил? — Ты так смотришь, будто я что-то мог… — Но ты мог! Мог хотя бы не разговаривать идиотскими намеками, которые вообще никак не помогают, а прямо сказать! Виктор был уверен в твоей верности раз эти намеки сошли тебе с рук. Ты мало того, что трус, но еще и предатель.       Время постепенно размораживалось — я слышала, как стучат сердца Ганса и Энди, пронзительно кричит ночная птица, умирает Леша и истерит Анна Сергеевна. Я дотронулась до лба Антона, и он упал навзничь, глаза закатились, но он ровно дышал и был в порядке: — Хочу, чтобы ты был здесь, когда я вернусь.       Ганс и Энди смотрели на меня как на бешеное животное, я закрыла глаза и попросила: — Идите к себе, к вам никто не приблизится, вы в безопасности. Забудьте обо мне, как о страшном сне, развеянном поутру.       Телепортироваться на поляну, где происходил ритуал было невозможно; и я побежала. Минуя километр за километром, уничтожая тварей раньше, чем они успевали среагировать на меня — магия бушевала как море, и я чувствовала легкость — освобождаться от тяжести было очень приятно. Невовремя зазвонил телефон, но сейчас настолько не до него…       Поляна была залита кровью и пропахла страданием. Земля вокруг Печати была выкопана вглубь на метр, наверное. На металлической поверхности, испещренной какими-то магическими знаками лежал Виктор с ножом в сердце. Печать ярко светилась, впитывая в себя магию, мертвого колдуна. Остановить свечение… Позже. — Наташа? Ты жива? — прохрипела Анна Сергеевна, лежа на холодной земле. Ее волосы перемазались в засохшей крови, а одежда… превратилась в лохмотья, но она была в порядке.       Леша… Леша не был. Он умер, но я могла это исправить. Или могла на какое-то время укрепить Печать, тем самым брешь немного бы сузилась. Я посмотрела на бледное лицо Леши, с вытекшим глазом, с гематомами по всему телу…       Мягко коснулась его лба, отдавая все, что у меня было. Анна Сергеева подошла ближе, мягко ухватившись за плечо: — Мы скучали, — сказала она. — Но не думай, что я не врежу тебе, когда приду в себя. — Буду ждать, — улыбнулась. — Я тоже скучала.       Леша задышал, тихо, заполошно, не приходя в себя. — Ты не сможешь восстановить его глаз? — спросила Анна Сергеева, взвалив его себе на плечи. Смотрелось это очень гротескно. — Нет, — качнула головой. — Мой максимум вернуть его с небес на землю.       Анна Сергеева засмеялась. Все было плохо, но с этим можно было работать. — Анна Сергеевна, погоди, — я указала на поляну: свечение Печати постепенно угасало, но труп Виктора и сама Печать были проблемой. — Мы не можем вот так все оставить.       Анна Сергеевна тяжело вздохнула и аккуратно опустила Лешу на землю: — Ему же срочная помощь не требуется? — уточнила она. Я пожала плечами: — Учитывая, что я воскресила его, думаю, второй раз не умрет.       Хотя глаз его выглядел ужасно. У меня с собой не было ни перекиси водорода, ни спирта, ни салфеток для асептической повязки, но Анна Сергеевна вытащила из кармана, носовой платок. Я смочила его водой и осторожно приложила к глазнице, закрепив куском рубашки Леши. — Нам нужна легенда, — задумчиво хмыкнула Анна Сергеевна. — Чтобы меня не отправили в детдом. — Блин, точно, — у меня разболелась голова от проблем, которые только поджидали нас впереди. — Ты же несовершеннолетняя. — Твои предложения? — Могу представиться твоей сестрой, — почесала я кончик носа. Хотелось чихать. Аллергия что ли? — А Леша… — Да представиться-то можно кем угодно, — фыркнула Анна Сергеевна, отмахнувшись от мошкары. — У нас нет документов, удостоверяющих личность. Не думаю, что здесь сработает: «Честное пионерское» или «Зуб даю».       Я засмеялась. Ситуация казалась с каждым мгновением все сюрреалистичнее. Труп, мухи кружащие вокруг, девятилетка рассуждает о правдоподобности выдуманной истории, мужчина-одноглазый пират. Никогда не предполагала, что окажусь в подобной компании. — У меня есть документы, — пожала плечами. — Они на стадии оформления, но временное удостоверение выдали. Так что с моих слов вы можете быть кем угодно. — Откуда у тебя документы? — возмутилась Анна Сергеева. — Почему у тебя?.. Есть ли смысл вообще что-то выяснять? — за минуту все стадии принятия.       Я устала — ничего больше не давило, магию растратила полностью, но облегчение было мимолетным. Болела голова и тело, хотелось улечься и не двигаться. Мы замолчали. Время шло. — Нам нужно закопать Печать. — Нужно. А труп куда оттащить?       Я не знала куда. Не дай бог нас с этим свяжут. Какова вероятность такого исхода? Да сто процентов! Это точно всплывет. Антон сказал, что Виктора любили, вряд ли местные жители удовлетворятся объяснением, что от Виктора осталась только оболочка, а его место занял колдун, так что особенно не горюйте. Будут искать преступников и нас найдут. Я схватилась за голову — мы сядем в тюрьму. А я ведь даже никого не убивала. — Кто, кстати, это сделал? — спросила. — Леша, но там сложно все, позже расскажу — ответила Анна Сергеевна, оттаскивая Виктора в кусты. — Нам надо забрать атам? — Чего? — я аж встрепенулась. — Это что такое? — Ну ты чего, «Сверхъестественное» не смотрела? Или «Зачарованных»?       Смотрела, но без фанатизма, пропуская сезоны и неинтересные серии. — Это ритуальный нож, — ответила, наконец, она, непринужденно закапывая Печать. Я поражена скоростью и легкостью, с которой она это делала. — Лучше, наверное, взять его, чтобы оставить меньше улик.       Я фыркнула — все здесь в наших следах, это сильно не поможет. — Какая ты, оказывается, пессимистка, — взглянув на мою скептично настроенную физиономию, сделала вывод Анна Сергеевна. — А так и не скажешь. — Ты что, «Кости» не смотрела? — вернула подколку. — Уж если они по обломку мизинца находят убийцу, то у нас здесь целый труп лежит. — Смотрела, конечно, Бореаназ секси, но это сериал, а в жизни… В жизни людям обычно плевать и многое решает счастливый случай. Я не думаю, что мы сядем в тюрьму из-за этого. — И как ты этого избежишь?       Не из-за этого, так из-за чего-нибудь другого сядем; я склонна была согласиться с доводами Анны Сергеевны, но это касалось только опыта жизни в России с ее обыденным: «Убьют — тогда зовите», кумовством, взяточничеством и работой спустя рукава, но! Это важное «но»: когда происходили резонансные дела полиция начинала работать очень хорошо. Возможно Гардиния, действительно, ничем не отличается от того, что происходит повсеместно в моей Вселенной, и все-таки, даже при этом условии, история, в которой мы оказались, имеет большие шансы оказаться резонансной.       К тому же, первое мое появление вспомнить — полицейский ночью выехал проверить лес, скорее всего заполненный нечистью. Это о чем-то говорит? Последнее, видимо, сказала вслух, потому что в ответ мне от Анны Сергеевны донеслось: — Возможно, он долбанутый.       Земля выглядела так, ну, будто только что вскопана, но лучше мы уже не сделаем. Анна Сергеевна подошла к трупу и достала нож, завернула в свою олимпийку и отдала мне: — Что ты так смотришь? У тебя одной с собой сумка. — Я вообще против брать его, это нас скомпрометирует. — Как ты сказала раньше, нас скомпрометирует все, что угодно.       Я со вздохом согласилась. Анна Сергеевна снова подняла Лешу, и мы медленно побрели по лесу. — Может и стоило его сжечь, — хмыкнула она. — Это заняло бы слишком много времени, — ответила я. — И что, никакой лекции о неэтичности подобных действий? — Ты учитель, это твоя задача.       Засмеялись. — Какая у тебя фамилия? — Ты уже на стадии торга? Орлова.       Анна Сергеевна попросила почесать ей щеку, было забавно выполнять указания — выше, ниже, чуть левее, ну, не настолько. Я заметила, что она нервничает, но как-то едва заметно, будто привычно. Это удачно, хотя мне стало интересно почему. — Хорошая фамилия, — высказала она, распробовав на языке звучание. — Орлова Анна Сергеевна. — Не благодари, — ответила я. — Не буду.       Ее фамилия была Пенькова, поэтому в школе ей придумывали тупые синонимичные фамилии. Бревнова, Стулова, Табуреткова. Звучало забавно, да и она улыбалась, когда рассказывала эту историю, но я чувствовала, что ей не так весело, как пыталась показать. — У тебя были клички? — В школе? Точно нет, я была слишком нейтральной: никак не выделялась, но могла за себя постоять. — Ага, — неубежденно ответила Анна Сергеевна.       Мы уже подходили к трассе, поэтому срочно надо было придумывать стратегию поведения. — Ты замужем?       Вопрос полоснул по сердцу, но я уже начинала привыкать. Кивнула. Задумалась. — Ты хочешь сделать из нас семью? — скривилась. — Это даст нам какое-то время. Леша в глазах врачей и полиции будет не каким-то непонятным дядей, а папой, уже больше доверия вызывает. Я подыграю. — Моего мужа звали Александр. — Хорошо, — кивнула она. — Хорошо.       Не было это хорошо. Мне вообще не нравилась идея, пусть я и понимала насколько она хороша. — Тогда слушай. Ты здесь уже три недели обустраивалась в ожидании нас. Сегодня мы должны были приехать… — А встречал вас Виктор Иванович, который приходится нам дальним знакомым, — продолжила я. — Что? Это еще зачем? — спросила Анна Сергеевна. — Это же след к нам. — След будет в любом случае. Вы же рядом с местом убийства будете ловить попутку, а так можно будет даже обыграть ваши следы на одежде Виктора. — Хочу заметить, кроме наших следов, других там нет. — Это значит, что преступники не оставили следов, — пожала плечами. — Ты серьезно думаешь, кто-то обвинит девятилетку и ее отца в ритуальном убийстве? — Все равно это рискованно. — Хорошо, можешь этого не говорить. — Нет, я скажу и, если нас обвинят в убийстве… — …Которое вы совершили, кстати говоря, — заметила я. — …Которое мы совершили, — смирно подтвердила Анна Сергеевна, — сидя за решеткой, я буду каждый день вспоминать тебя добрым словом. — Тебе даже не придется сильно громко говорить, чтобы я это услышала. — Анна Сергеевна непонимающе приподняла брови. Я объяснила: — Буду рядом с тобой за соучастие сидеть.       Мы замолчали, тишина обволакивала, но горчила. Мне было страшно и немного холодно. Леша все еще не приходил в себя. — А потом? — Скажешь кто твоя мама и продиктуешь номер телефона, прибегу я, вся взмыленная и несчастная… — Как обычно, — засмеялась Анна Сергеевна. — Я про «несчастная».       Аа, одежда-то все еще не слишком грязная. План был готов, нужно было разделяться и надеяться на лучшее.