Росянка

      Я пролетела несколько метров с высоты и упала у дерева, ударившись головой о его корни. Удивительно: обошлось без переломов, но само перемещение далось тяжело — вывернуло наизнанку. Хорошо, что не в прямом смысле, буквально нечем. Телепортаты отныне в моем черном списке.       Со стоном перекатившись, схватилась за трухлявую кору и попыталась встать. Содрала кожу, лицо покрылось испариной, но зато терпела очередной приступ тошноты в вертикальном положении. Терпеть было невыносимо. Я старалась дышать реже и не открывать глаз. Пережидание порядком затянулось, лучше мне не становилось.       Пришлось начинать осматриваться, невзирая на самочувствие.       Когда зрение прояснилось — картина яснее не стала: передо мной раскинулся густой лес, в котором кроны деревьев были выше меня раза в три-четыре. Не джунгли, но близко к этому. Солнце уже клонилось к закату, и это вызывало у меня контролируемую панику. Пока контролируемую. Очевидно, обстановка незнакомая, я не знаю чего ожидать от местной флоры и фауны и не имею ни малейшего представления куда идти. Тропинок здесь было множество разной степени исчерченности, что тоже оптимизма не вызывало: кто их протаптывает? Грибники или военные? Как далеко я от населенного пункта и мирно ли настроены местные жители? Сам лес на первый взгляд казался вполне обыкновенным — изредка ухали совы и трещали цикады, легкий ветерок шуршал листвой деревьев и травой под ногами.       Я медленно пробиралась вперед, изнывая от усталости и жажды. Наугад поворачивала то влево, то вправо, внимательно прислушиваясь к любым звукам — мало ли услышу журчание реки или дребезжание машин. Удлинялись тени, отбрасываемые сучьями, небо с насыщенного синего цвета постепенно меняло оттенок на все более темный и холодный: к фиолетово-черному. Стало теплее, но я не обманывалась — скоро теплоотдача повысится, накопленная энергия поглотится остывшим воздухом, и я окончательно замерзну.       По мере продвижения вперед — меня охватывала неясная тревога: и хотя причин для нее было предостаточно, я все равно пыталась определить главный источник своего беспокойства. На небе зажглись первые звезды, подсветившие тени, что сгустились как кисель и распространились разлитыми гематомами по лесу. Чем дальше — тем меньше звуков издавалось. Ни ветра, ни шорохов: только мои тихие шаги. Застыло время, закристаллизировались минуты янтарной смолой…       Кажется, я приближалась к чему-то опасному, и от этого гулко колотилось сердце, застрявшее где-то у горла и мешавшее вдохнуть воздух. Мне нужно было повернуть назад и бежать от этого ощущения, но вместо этого ноги неслись вглубь, в черноту, прямо в капкан.       И вдруг пропало.       Ощущение пропало.       Волнение липкой волной отступило, оставляя смутную жажду начать заново: словно нащупал вену, но проколол; ввел иглу, но кровь не полилась по пробирке. Словом — досадно. И хочется доделать уже несделанное.       В полной растерянности я остановилась. Что это вообще было только что?       Мне не следовало совершать длинных остановок — стоило для начала найти укрытие, где получится переждать ночь. Впрочем, пока я рассуждала о насущном, раздался громкий лай.       С одной стороны: это радовало, возможно, получится выбраться отсюда. С другой — было опасно. Сама по себе собака вряд ли стала бы лаять, это ведь условный язык для человека. Будучи бродячей — она бы просто взяла мой след и неожиданно напала бы. Значит, этот пес с хозяином.       А хозяин может быть кем угодно.       Выпрыгнула из кустов, рычащая и оскалившаяся. Овчарка. Я замерла, постаравшись лишний раз не шевелиться и даже не дышать. Конечно, вряд ли она бешеная, что исключает одну из возможных проблем, но шрамов мне и без чужих зубов хватало.       Вскоре раздался треск кустов. В поле зрения появился высокий мужчина в форме с залегшими под глазами мешками; он недобро усмехнулся, когда подошел поближе, а я разглядела начинающуюся седину и глубокие морщины. Полицейский? Пытаюсь разглядеть нашивку. Собаку отозвал, мягко потрепав по холке. Спросил: — Кто такая? Что здесь делаешь? — Заблудилась, — пожала плечами, — вот документы.       Внимательно изучил, подсветив небольшим фонариком бумаги. Отдал обратно. — Не местная что ли? — удивился. — Да, — односложно ответила. — Джей Лин, инспектор, — представился и, проверив карманы порядком помятой формы, обнаружил, что удостоверение забыл в куртке. Что ж, поверю на слово. — Мне необходимо проверить кое-что здесь, в лесу. После я отвезу вас в отделение для выяснения обстоятельств вашего нахождения на закрытой территории.       Закрытой территории? Очень интересно. Сомнительно, что это заповедник — приходилось продираться сквозь бурьян и сорную траву. Или заповедники не облагораживают? Несмотря на пышную листву, лес безжалостно выжигало солнце. Вероятно, я где-то на юге? Похоже на Мексику насколько возможно судить, исходя из климатических условий. Опять же — голословно сужу. Несколько раз веткой прилетало в глаз, не знаю, как умудрялась вовремя пригнуться и прикрывать веки. Джей шел быстро, приходилось успевать за ним сквозь боль в спине и тошноту. Спустя минут двадцать быстрой ходьбы вышли на чистую полянку. Здесь колыхались на ветру ромашки и какие-то приятно пахнущие мелкие цветочки.       Наконец, остановились. Ничего невозможно было разглядеть — уже в середине пути окончательно стемнело. Зато пахло здесь… сладким ароматом трав и тухлыми яйцами. Мерзко, в общем.       Повернулся ко мне. Было что-то в его позе ожидающее — то ли признания вины, то ли просто реакции. Я взгляда не отвела — скрывать нечего.                         Концентрированный свет фонаря упал на труп собаки с размозженной головой. Лужа крови давно свернулась, еще днем, скорее всего.       Я почувствовала подступающую рвоту, на мгновение мир померк. Вдох- выдох, под счет. Постепенно удалось прийти в норму. Не могу отвести взгляд. Жутко, но я привыкла к смерти. Были бы перчатки, можно было бы осмотреть, но… Зачем? И так все видно. После наступления биологической смерти развиваются посмертные физико-химические изменения. К ним относятся: охлаждение трупа, трупное окоченение, высыхание, перераспределение крови, трупные пятна. К чему я это? — Я не эксперт в ветеринарии, но, думаю, с людьми сходные вещи имеются. Вначале наступает агония, приводящая к клинической смерти. Затем наступает биологическая смерть. Судя по мышцам собаки — вывернутых лапах, выгнутой под неестественным углом шее, она уже в процессе окоченения. А это значит, лежит здесь сутки-двое, как минимум. Если брать в расчет жаркую погоду, двадцать-двадцать три часа.       Жалко. Всегда жалко. Особенно, если представить, каково было ей умирать — чувствовать опасность и не иметь возможности спастись, наблюдать за приближением судьи и палача, отмеряющего меру вины и наказания. Человеку страшно. А животному? Легче? Хотелось бы верить. — А вы врач? — поинтересовался он и выключил фонарь, повернувшись ко мне. Свет мазнул по глазам, вызывая раздражение и рефлекторные слезы, я проморгалась, не смахивая пальцами влагу. — Зачем вы меня привели сюда? — скривилась и скрестила руки на груди. — Заключение получить? — С чего вы взяли, что… — Не надо, — качнула головой, — вы знали, куда меня ведете. И мне это не нравится.       Слишком уверенно шел — не останавливался на поворотах, не смотрел по сторонам. Думал, что я это сделала? Странно. Подозревают всех, кто оказался в лесу? Он же огромный. Я не могу здесь быть одной. Или запрет посещения соблюдают все без исключения? Это же какая должна быть дисциплина. Или суровые наказания? Или здесь, действительно, небезопасно? Что спрятано среди иссушенных деревьев? — Не первая такая собака? — Не первая, — мрачно сообщил Джей.       Я ведь что-то ощущала… Опасное. Это оно? Оно ведь? Или просто мои фантазии? Да, — хмыкаю, — галлюцинации. Громко ухнула сова, то ли подтверждая, то ли насмехаясь — я пожала плечами: все мы не без недостатков. У кого-то характер паршивый, кто-то слишком мягкий, а у кого-то крыша подтекает. — Что вы вообще забыли в лесу? Сюда никто не ходит, — с претензией спросил мужчина. Да, давай, начни выплескивать на меня недовольство собой. — Почему?       Полицейский пожал плечами, негромко вздохнув: — Проклятым считают. Так что вы здесь делали?       Специально споткнулась о корень, больше времени придумать ответ. Громко вскрикнула, привлекая внимание, схватилась за голень. Мужчина присел на колени передо мной, аккуратно ощупал ссадину. — Идти можешь? — Не знаю. Постараюсь. Плечо подставь.       Подставил. Шли в два раза медленнее, чем могли бы, зато больше не падали. Я показательно время от времени просила остановиться. Наконец, показался выход на трассу. Метров через двести стояла полицейская машина. Дальше мы катились с ветерком. — Не жарко? — только и спросил он, кивнув на застегнутую куртку. Ну, в принципе, можно и снять. Больше мы не разговаривали.       Надо запомнить — в лес не ходить, с деревьями не разговаривать.       Здание выглядело типично — два этажа, белое с синим оформление, резной забор. Встретили меня «радушно» — сразу произвели обыск: забрали документы, телефон, в общем, все, что у меня было. Даже куртку. Чем она не угодила, не знаю. Провели в КПЗ до выяснения всех обстоятельств происшествия. Теперь это называется происшествие. В обезьяннике, кроме меня полулежала пьяная готка, вероятно, нарушившая общественный порядок. Она лениво приоткрыла глаза, также лениво закрыла. Хорошо. Не люблю болтать.       Вроде и опасности никакой нет, но уснуть не могу. Попросила воды, когда уже больше не смогла терпеть. Принесли целую полуторалитровку, предупредив, что в туалет отводят по расписанию, захочу до этого момента — моя проблема. Ничего, терпеть нужду я умею. Улыбнулась нечаянному каламбуру. — Прикольная футболка, — через час зычно произнесла готка. Я встрепенулась, выплывая из полудремы. Посмотрела — а, да, уже и забыла в чем была. Это авторская задумка с ироничным содержанием: ведьма держит чашку кофе, сгорая на костре, и сверху надпись на английском «темная обжарка», мне такое нравилось носить. — Спасибо, — кивнула ей и спросила. — Почему нельзя ходить в лес? — Потому что там убивают, — ответила девушка. Почесала коленку и невнятно пробормотала, отвернувшись. — Как и везде, если ты вышел из дома после одиннадцати.       Всю оставшуюся ночь я не спала, размышляя над тем, что услышала от моей новой знакомой и о том, что могут предъявить — незаконное проникновение? Убийство животного? Повесят на меня свой висяк — как доказать непричастность? Кто мне поверит? Дадут ли адвоката? Зевнула. Глотнула воды. Готка тихо сопела. Надеюсь, ее мама не сходит с ума от ужаса — куда пропал ее ребенок? Моя бы сходила…       Утром, наконец, вызвали на допрос, приостановив на короткие несколько минут мой бесконечный внутренний монолог. Ноги и руки затекли, шея поворачивалась с трудом, и я чувствовала как наливается гематома чуть ниже поясницы. Может надо солгать? Но что конкретно нужно сказать? Что не знала о правилах? Или это не оправдание? Жаль, я ничего не знаю о том, где оказалась. Лгать не пришлось. Средних лет следователь с густыми усами объяснил, не выслушивая моей версии событий, что произошла ошибка. Я ни в чем не виновата, а сотрудник понесет дисциплинарное наказание. — Не обижайтесь на него, — продолжил мужчина, негромко ухнув. — Этот лес, действительно, заброшен и никто, кроме маргиналов, его не посещает. Это мы после того, как изучили ваши документы поняли все.       Что они поняли? А мне объяснить? — Надо было раньше вам сказать, что вы из деревни приехали, и тот далекий вокзал, после которого до города можно добраться через лес — единственный путь сюда. Мы бы поняли. Виктор Иванович уже скоро будет, заберет вас. Не переживайте.        Чего? Сейчас вот вообще ничего не поняла. Это они Самару деревней назвали или Россию? Какой Виктор Иванович? Единственное, я думаю, спрашивать и уточнять ничего не надо. Расспрошу этого моего «спасителя». Виктор Иванович… Это ведь русское имя-отчество. Значит, возможно я не единственная, кто оказался здесь? Где вообще это «здесь»? — Я слишком сильно нервничала, поэтому не подумала об этом.        Следователь понимающе кивнул и хлопнул меня по плечу. Вместе мы вышли в коридор — потом в еще какой-то кабинет, где мне отдали все, что забрали. Проводили до выхода. Солнце только окрасило облака в нежно-розовый, рассветный туман стелился по земле; утренний ветерок вызвал мурашки по коже, набросила куртку. Пока ждала попробовала включить телефон — попытка не пытка — приветственно мигнул, минуту продержался на экране блокировки, вырубился. Жаль. Но хотя бы работает. — Прости, Наталья Романовна, я со смены, поэтому долго.        Ко мне подошел седовласый мужчина, лет пятидесяти-шестидесяти, с пивным животом, но ухоженный — отглаженные вещи, стильные брюки. Он не внушал ни доверия, ни резкого неприятия. Нейтральный. Окей. Кивнула.        Он жестом пригласил двигаться, на ходу закуривая. Я жестом попросила сигарету. Раньше не курила, а последний год здорово ударил по психике. Сигареты вкупе с медикаментами, вроде как, помогали. Затянулась. — Объяснения будут, Виктор Иванович? — спросила я, шмыгнув. От холода всегда закладывает нос. Сбросила пепел. — Будут, Наталья Романовна, будут. Просто думаю с чего начать.        Я усмехнулась — «с начала» шаблоном вертелось на языке, но, по правде говоря, на начало откровенно плевать. Хочу услышать информацию непосредственно касающуюся меня. Хотя без основных сведений далеко не уплывешь, конечно. — Ну, расскажите с чего вдруг Россия — деревня?        Виктор улыбнулся, очаровательная улыбка: ямочки на щеках, ровные белые зубы. Приятный человек. Интересно, есть ли что-то за этим? — Я первым переместился сюда из Магикса. Естественно, документы не котировались, поэтому пришлось на ходу сочинять историю о далекой «кантри», — на этом англицизме он хмыкнул, — настолько далекой и бедной, что на приписку «Гардения» места не хватило. — Реально? — я задумчиво почесала лоб. — Да, — кивнул он и замолчал на несколько минут, стараясь отдышаться. — Они вбили в реестр Россию, а документы перевыпустили. На моей памяти, ты первая после меня, кто с документами оказался здесь. Только у тебя еще и СНИЛС с полисом есть. Быстрее процесс пойдет.        До меня со скрипом доходило, что это происходит по-настоящему. Магикс существует, Гардения, феи, ведьмы… Целая куча всего. — О как, — пробормотала. — Ипотека больше не проблема.        Проблемой было другое: в России у меня семнадцатилетний брат, который через три месяца закончит школу и будет призывного возраста. Моя мама умерла год назад. Папа ушел за хлебом в мои одиннадцать и не вернулся. В общем-то, мне необходимо вернуться домой.        Виктор невесело хохотнул, выбросил окурок в урну и положил руки в карманы: — Я здесь пятнадцать лет, Наташ. Там у меня семья — жена, дочка. Мама… Я даже не знаю жива ли она, — он качнул головой, отряхиваясь от горьких мыслей. — Ну да ладно. С каждым годом сюда перемещается все больше людей. Раньше по одному в год, а потом — через пять лет — сразу двое, через семь лет — четверо, через восемь — семеро, на девятом году — уже восемь, дальше трудно отследить. Некоторые, я думаю, из Магикса сюда предпочитают не перемещаться. — Как там остаться без магии? — Это самое интересное. Ты же очнулась на горе?        Я удивленно вскинулась. Почему-то думала… Да, глупо, конечно, глупо. Если ничего из этого не сон, гора тоже не должна. Просто это казалось личным. Снова затянулась, кивнула. — У многих открываются способности после. Гора священная. Добраться невероятно сложно, но мы все перемещаемся туда. — И вызволяет нас старик? — Да, он. Говорил тебе что-нибудь? — Только поспать рекомендовал, — пожала плечами.        Виктор угукнул, задумался. Я тоже. Странно все. Зачем наделять нас силой? Почему именно нас? Кто отбор проходит? Какие критерии? Как вернуться? Последний вопрос хотелось подчеркнуть желтым выделителем. — Многие пытались, никто не смог. Четверть тех, кто перебрался в Магикс просто искали выход отсюда. Стоит только выйти на информацию, нить обрывается. Старик этот вообще мифический персонаж, все знают о нем, никто не видел. Я нахмурилась: — В смысле знают? — Ну, Оля рылась в библиотеках и архивах, нашла описание один в один с тем, кого мы все видим. Этот старик, типа, бога. Только отличного от Дракона. — Феникс что ли? — поморщилась, вспоминая сюжет какого-то из сезонов Винкс. — Откуда ты знаешь? — удивленно воскликнул Виктор, повернувшись всем корпусом ко мне. — Так мы же в мультфильме. Хотя, да, откуда тебе знать. Ты же в 2007 оказался здесь?..        Виктор кивнул, а я порадовалась, что время здесь и там течет одинаково. — Неудивительно, что ты не смотрел. — Странно, что никто из нас его не видел.        Да чего странного? Если бы не племяшка, я б тоже оказалась без малейшего понятия, что происходит. В целом, мне и сейчас до конца ничего понятно не было, но я-то хоть не с нуля начинаю. Виктор вызывает уважение. — Почему ты остался здесь? — А кто еще будет заботиться о новоприбывших? — хмыкнул он. — Мы пришли.        Подъезд раз-три-семь… Десятиэтажного дома. Отделка под нежно-розовый цвет, уютный сквер за углом. Магазин. Площадка. — Не поняла? — Держи, — Виктор достает ключи из кармана. — Четвертый этаж пятнадцатая квартира. Дубликатов нет, можешь не переживать о не званных гостях. Коммуналка оплачена на три месяца. Потом сама.        Я покачала головой — нет, как-то все слишком сказочно. Не верю. — Слушай, понимаю твое недоверие. Мы из России. Бесплатный сыр и все такое. Я был здесь один, в незнакомом месте, лишенный денег, образования, семьи — всего. Я выживал целый год. Потом появился Влад, стало проще.        Виктор перевел дыхание, запыхавшись от торопливой речи: — Я занимаюсь строительством многоквартирных домов для здешних жителей. Я специально решил учиться этому, потому что не хотел, чтобы кто-то из вас оказался в такой же яме, как я. Захочешь — выкупишь позже. Ты же врач. Я видел документы. Захочешь — отдашь деньги даже за коммунальные услуги и те, что на столе в зале, на первое время. Но не нужно отказываться. Я не стану взыскивать.        Поджала губы. Если откажусь — куда идти? В кризисный центр? Ночлежку? Можно попытаться довериться. Не понравится — уйдем. Деньги отдам в любом случае, но сейчас, действительно, не время для гордыни и паранойи. — Спасибо.        Виктор просиял: — Здесь живут только наши, они навестят тебя через два-три дня. Сразу никто ломиться не будет. Держи визитку с номером. Звони, если понадоблюсь.        Киваю. Прощаемся. Прикладываю к домофону ключ, поднимаюсь. Квартира типовая. Кухня, санузел: душевая, раковина, унитаз, гостиная, спальня. Есть хочется, но больше спать.        На кровати лежит пижама. Переодеваюсь. Одеяло. Подушка. Сон.        Одеяло синтетическое — легкое и очень теплое; раскрылась. Закрыла глаза. Глубокий вдох, медленный выдох. Мышцы постепенно расслабляются, вначале конечности, голова, шея, позвоночник. Странно, конечно. Не менее двадцати восьми человек перемещены сюда. Точнее от двадцати восьми. Почему они перестали считать после девятого года? Прогрессия слишком неоднозначно изменилась? Тогда, получается, я могу быть и не последней прибывшей в этом году? Еще, как минимум, два месяца в запасе. Сколько тогда появилось людей до меня? В смысле, таких же новичков.        Правильно! Выкинуть мысли из головы и отдохнуть. Перевернулась на бок — лицом к двери. Еще окно это. Со стоном встала, задернула штору. Здесь все в нейтральных бежевых тонах. Симпатично. Села на кровати по-турецки. Если предположить, что летоисчисление этой вселенной совпадает с нашим, то пятнадцать лет назад означает, что Виктор оказался на горе прямиком из две тысячи восьмого года. Итак. После две тысячи семнадцатого людей считать перестали. Но примерно соотношение растет плюс один к прошлому числу. Эн факториал. Следовательно, в две тысячи восемнадцатом — девять, девятнадцатом — десять, двадцатом — одиннадцать, двадцать первом — двенадцать, двадцать втором — тринадцать. И что это значит? Да что угодно. Может Виктор вообще не первый переместился сюда, просто не знает о других? Тогда это совершенно другие переменные. Кто-то мог не перемещаться конкретно в Гардинию. Слишком большая вероятность погрешностей. С чего я вообще сужу о происходящем с позиции логики? Это же магический мир.        По логике, Виктор должен уйти в минус со своим бизнесом, если каждый год квартиру нужно предоставлять плюс-минус двенадцати-тринадцати людям. Даже если половина свалит в Магикс… Всего за годы здесь — нашла листик с ручкой: двадцать восемь плюс девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать равно восемьдесят три человека. Примерно. Сколько из них нуждалось в жилье? Сколько после его оплатило? Чет как-то… Мутно. Особенно интересна реакция жителей.        Проверила воду в чайнике, поставила на плиту. Вымыла чашку, бросила две ложки кофе. Чая нет, жаль. Позже схожу. Разделочная доска — синяя, пластиковая. Кухонные ящики светло-персикового цвета. Нож острый, хлеб не крошится. Свежий. В холодильнике обнаружились колбаса и масло. Когда успели купить продукты? На тумбочке нежно-розовая пачка сигарет и зажигалка. Kiss со вкусом шоколада.        Открыла окно во двор. Запрыгнула на подоконник. На детской площадке играют двое детей в песочнице, на скамейке сидит, предположительно, мама.        Сняла пленку с блока, вытащила сигарету, перевернула фильтром вниз, вернула в пачку. Чиркнула колесиком зажигалки, обожгла огнем следующую.        Получается, России здесь не существует как данность? Ну, не считая далекой деревни. Даже думать смешно. Тогда какие государства здесь есть? Коалиции? Союзы? Сбросила пепел в ладонь. Один ребенок дал лопаткой по голове другому. Мама сняла потасовку на видео. Осталось вызвать полицию за нарушение общественного порядка. Выдохнула сладковатый дым. Мать года, конечно.        Залила сигарету водой, выбросила в мусорное ведро. Выключила чайник. Фыркнула в чашку с кофе. Не люблю. Сделала глоток. Выплюнула. Помои. Кто это вообще может пить с удовольствием в своем уме?        Саня любил.        Качаю головой. Только слез сейчас не хватает. Горло пересыхает, бутерброд застревает комом где-то в пищеводе. Выпиваю всю чашку. Закашливаюсь. Слезы так или иначе текут водопадом. Чувствую себя паршиво.        В ванной темно. Свет не включаю. Холодная вода успокаивает так себе, но амоксапин я в куртке не носила. К сожалению. Ну и ладно.        В зале перетащила диван к окну, «лицом» ко входу. Пришлось менять местами и остальное — журнальный столик, тумбочки. Надо купить комнатных цветов. У меня дома было двадцать штук. Каждый по несчастному случаю. Шмыгнула носом. Включила телевизор. Села на пол.        Квартира душит. Как там Ваня? Уже обнаружил мое отсутствие? А на работе? У меня две плановых операции было на сегодня. Трындец. Пойти что ли еще покурить?        Сижу. Вцепилась в волосы, вздрагиваю от сдерживаемых слез. Я реально здесь застряла. Еще никто отсюда не выбрался. Трындец. А я героинь фанфиков осуждала за желание вернуться обратно. С другой стороны, у них и правда зачастую не к чему было возвращаться. Плохие родители, абъюзер муж, уроды-начальники и нелюбимая работа. У меня все было хорошо. Закрыла глаза. Ладно, не все.        В любом случае, теперь Ване мою ипотеку выплачивать? А коммунальные услуги? Самарский дом, моя квартира и его общага. А еда? Транспорт? Одежда? Учиться как? Когда? Я, конечно, откладывала на взносы. Там осталось-то два года. На год деньги есть. Мама оставила сбережения. Но насколько этого хватит? Из близких у нас была только она. Бабушка с дедушкой лет пять назад почили. Тетки всякие не в счет. Других братьев и сестер нет ни у нас с Ваней, ни у мамы. Он там один остался. В семнадцать.        Я не чувствовала панику, но что делать не понимала совсем. Ради чего все это? Какие Феникс преследует цели? Может, быстрее выполним их и по домам? А?        В дверь постучали. Поневоле вся напряглась. Зашла на кухню, прихватила нож. Спокойнее. — Кто там? — Открывай, Натах, — весело ответил женский голос. — Я твоя соседка по лестничной площадке. Не переживай.        Открывать не хотелось. Виктор же обещал, что мне дадут два-три дня одиночества. — Наташ, правда, успокойся. Я безвредная как муха.        И такая же надоедливая? — И такая же надоедливая, — подтвердил голос. Я открыла дверь. На пороге стояла молодая женщина в модном брючном костюме. Во всяком случае, мне он показался модным. — Света, — протянула руку.        Я кивком головы пригласила ее зайти и только после того как она оказалась в прихожей, сжала ее тонкие пальцы. — Зеленый чай принесла и валерьяну, — робко улыбнулась Света. — И убери нож, пожалуйста. Иначе валерьяну придется мне пить.        Я нервно засмеялась. Тихо кипятился чайник, не успевший остыть. Света уселась на край стула, умудрившись как-то закинуть ногу на ногу. — Прости, что невовремя, — пожала плечами. — Просто я чувствую настроение людей, не могла пройти мимо. Твое горе действует мне на нервы. — И их предпочтения? — я указала на чай, полностью игнорируя вторую часть Светиных измышлений. — Ну, иногда получается. Не всегда. Ты любишь такой?        Кивнула. Зеленый с лаймом. — Клево, значит, прогрессирую.        Мы замолчали. Света залила чашки кипятком, я бросила пакетики. Незаметно для меня она накрыла на стол: конфеты, печенье, ровные кружочки колбасы. — Откуда ты? — Из Екатеринбурга, — с готовностью ответила Света. — Лучший город в России. — А здесь ты давно?        Света подливала мне воду, меняла чайные пакетики раньше, чем я успевала сделать это самостоятельно. — Три месяца. Предупреждая дальнейшие вопросы, скажу, что в этом году, считая тебя, появилось тринадцать человек.        Ну, по моим прогнозам, все? Полный комплект. — И сколько ещё ожидается?        Света покачала головой, жуя колбасу: — Да непонятно. Виктор говорит одно, остальные предполагают другое. Я, например, всех этих тринадцати человек не видела. Согласись, странно. Неужели из Гардинии они буквально через недели три-четыре вернулись в Магикс? Ну, окей, вернулись. Вот сколько Виктор нас муштрует, учит управлять своей магией? Меня почти три месяца, остальные плюс-минус также, в зависимости от времени прибытия. И либо вернувшиеся в Магикс гении, что смогли раньше нас всему научиться, либо мы отсталые.        Света замолчала. Я задумалась. — То есть, здесь живёт меньше половины из всех перемещённых? — Да бог знает сколько их всего, — недовольно ответила. — Где-то восемьдесят три, может больше.        Света весело фыркнула: — Всегда знала, что бог — женщина. Теперь и имя не секрет. — Давай посерьёзнее, — попросила я, но улыбнулась. Поправила рукава пижамы, чтоб не мешались. — Скольких ты своими глазами видела?        Она нахмурилась, нос смешно сморщился. Глаза сощурились. — Ну, вот… Виктор, Леша, Аня, ты, все, вроде. А, и Антон. — Как давно они здесь?        Света заметно напряглась: — Все этого года.        Значит, никто, кроме Виктора, на постоянке здесь не живёт? — По какой причине ты переживаешь? — Мне бы хотелось увидеть старперов, чтобы получить больше внятной информации, а не обрывки сведений. Ты и сама скоро поймёшь, что Виктор какой-то… Мм. Ну, как объяснить. Когда общаешься с ним, веришь прям без вопросов, потом отходняк неделька — рассуждаешь, сопоставляешь, начинаешь сомневаться: он снова появляется и гасит твое недоверие.        Света выглядела обиженной. — Почему ты тогда сейчас можешь со мной поделиться подозрениями?        Света хмыкнула и допила чай: — Поэтому я пришла сегодня, а не через два дня, как нас попросили. Ну, и, думаю, все дело в моей силе. Я как бы чувствую ложь. Возможности со временем возрастают. Вероятно, Виктор не предугадал такого поворота. Он считает меня слабой. Слабее остальных.        Я потарабанила пальцами по столу. — Может, остальные живут в других районах? Необязательно же оставаться в этой квартире? Или вообще не обладают магией, поэтому про них и смысла Виктору нет говорить.        Света кивнула: — Я тоже так подумала. Но не знаю… Прям все отказываются поговорить? Объяснить хоть что-то? Да и в чем смысл искусственного разделения? Мы же все из России. Нужно держаться вместе. — Ты пыталась найти их без Виктора как посредника?        Света покрутила пальцем у виска: — Я только смогла выйти из… Ну, контроля? Нет, конечно.        Тогда вот в чем странность. Я и до Светы подумала, что это как-то всё мутно. Почему? Я разговаривала с Виктором сегодня. В целом, даже если она дублирует мои мысли, мне не нравятся попытки настроить против кого-то с самого начала. Это странно не дать мне самой выстроить логические связи. — Если все так как ты говоришь, почему решила рассказать мне?        Света выглядела странно довольной, резко ущипнула меня за щеку: — Быстро схватываешь, мне нравится.        Я ударила ее по руке, схватила нож. Как знала. Никого нельзя впускать. И доверять. — Наташ, — она подняла руки на уровень плеч. — Ладно тебе. Я объясню. — Я не хочу ничего слушать, выметайся.        Света закатила глаза, не выглядя напуганной. Согласна, страшно мне. — Ну, во-первых, ты не пырнешь меня, потому что врач. Врачи так не делают.        Света посмотрела на меня сверху-вниз. Белозубо улыбнулась: — Ну да, для тебя такой себе аргумент. Сама пырнешь, сама зашьешь, — она рассмеялась. — Аргумент покруче: ты выкурила сигарету.        Ага, и теперь мне все это снится. — Не воруй мои фразы, это непорядочно. — Уж очень клишированная ты злодейка.        Света поморщилась. — Вовсе не злодейка. Просто предупреждаю об опасности.        Я рявкнула, не выдержав: — Тогда по-человечески объясни, чего тебе от меня надо?        Бросила нож на стол. Она права, никому лишних дырок я делать не собираюсь. Даже во сне. Даже, если это нереально. В жизни и без моих действий слишком много насилия. — Я притворяюсь бездарностью, будто бы нет во мне магии. Ты потом поймешь. Виктор пытается раскрыть потенциал, но… Он не должен узнать о нашем разговоре, понимаешь? Нельзя ему доверять. — Почему? — Скоро он начнет с тобой заниматься. Будь осторожнее. — Как взаимосвязана твоя «бездарность» и Виктор-обычный мужчина, живущий самой обычной жизнью?        Света, не сдерживаясь, рассмеялась. — Уу, значит, все-таки Винкс ты смотрела по зову сердца, а не по велению племяшки. Молодец, хорошо контролируешь о чем думаешь: мысли не расходятся со словами.        Чего? — Долго объяснять. Суть потом уловишь. Я умею создавать астрального двойника, его посылаю на встречи с Виктором, ему он пудрит мозги. Типа того. — Как ты проникаешь в сны?        Света послала мне воздушный поцелуй, и я ощутила мягкость губ на коже щеки. — Антон помогает. — Зачем Виктору это все? — Не знаю. Я пока не могу рассказать тебе все догадки, потому что на это потребуется больше времени, чем Антон сможет держать свое колдовство. Некоторые вещи ты выяснишь сама. Думаю, Виктору нужны лояльные люди в Магиксе. Он будет тебе рассказывать. Сохраняй бдительность. А теперь поспи.        Выплыла. Выспалась. Хотя бы за это можно сказать Свете спасибо.