Шестёрка Воронов

      Когда огни индейской деревушки впервые мигнули среди влажных песков, на пустыню опустились глубокие сумерки. Онакона остановил коня на вершине склона и долгим взглядом наблюдал за тихим течением жизни северо-американского племени Овейхо. Равенна поравнялась с ним и вдохнула поглубже посвежевший воздух, с удовольствием подставив лицо прохладному ветру.       До земли, облюбованной индейцами, оставалось не больше полумили пути вниз по склону известнякового холма, и это вызвало у Равенны облегчение: кожа на внутренней стороне бедер страшно саднила от натертых седлом мозолей, а задница по ощущениям напоминала расплющенный блин. Счастье, что обратный путь поможет заметно сократить трансгрессия.       Боже, храни магию!       На подъезде к поселению их встретил почетный эскорт в виде четверых крепких мужчин на гнедых конях и с копьями в руках. На их лицах не было и намека на доброжелательность; один из них выехал вперед и обратился к Онаконе на языке племени. Тот последовал его примеру и подъехал так близко, что лошади под двумя ведущими разговор мужчинами также могли произвести знакомство.       После недолгой беседы воины расступились и пропустили гостей вперед, до самой деревни под конвоем сопровождая их по бокам и сзади. Равенна чувствовала осязаемый дискомфорт и взглянула на напарника, но Скамандер, если и разделял ее чувства, ничем этого не показал, оставаясь беспристрастным к происходящему.       Первыми, кого путники увидели на окраине поселения, было стадо блеющих овец, позади которых неторопливо шла пожилая смуглая женщина, одетая в длинную поношенную юбку и цветастую блузку, рукава которой доходили аккурат до запястий, где упирались в россыпь звенящих браслетов, выполненных из кожи, перьев и бирюзы. Она осмотрела путников безразличным взглядом, не задержав тот ни на ком из них, и продолжила путь вслед за своими овцами.       Стоило им въехать на территорию деревни, как Онакона спешился и дальше повел своего коня за узду. Равенна и Тесеус, переглянувшись, последовали его примеру. Спрыгнув с кобылы, Росс едва не потеряла равновесие, чувствуя, будто ноги превратились в пружинящее колесо, и неуклюже побрела за проводником.       Тут и там в окружении костров и воткнутых в песок столбов с факелами расположились традиционные жилища племени. Эти круглые конструкции представляли собой деревянные каркасы, покрытые глиной, с куполообразной крышей. Дверьми в них служили разноцветные покрывала с самыми разными узорами, словно каждый хозяин изо всех сил старался перещеголять своего соседа. Множество небольших однотипных домиков, разбросанных на близком друг к другу расстоянии, напоминали перевернутые чашки из бабушкиного гостевого сервиза.       Пройдя первую, вторую и третью рядность построек, Росс заметила, что вход каждого из них направлен на восток. Слыша тихий перестук копыт, несмотря на поздний час из многих домов высовывались любопытные лица, чтобы поглядеть на чужаков, бесцеремонно ворвавшихся на их территорию.       Они остановились на круглой площади, в центре которой в окружении еще четверых воинов стояла невысокая женщина. По сравнению с той, что пасла овец, эта была одета богато: длинная юбка в мелкую складку, расшитая переливающимися нитями, и тонкая блузка из льна, в вырезе которой провокационно в три ряда пестрели бусы из сияющих в свете пламени камней. В ушах раскачивались массивные серьги с роскошными перьями, на руках звякали браслеты, а каждый палец был унизан перстнями с крупными камнями. На вид женщине было не больше сорока пяти лет, однако в ее густых, доходящих до пояса черных волосах с правой стороны серебрилась седая прядь шириной в пару дюймов.       Когда гости остановились, женщина растянула полные губы в улыбке, демонстрируя ровный ряд белоснежных зубов, и перво-наперво сердечно сжала ладонь Онаконы, накрыв ее руками с обеих сторон. Несколько мгновений они обменивались приветствиями на незнакомом языке, а затем женщина обратила свой взор на британцев и вновь улыбнулась, однако уже несколько холоднее, но в целом все еще радушно.       — Йата-хе! — звонко произнесла она и, заметив недоумение на лицах авроров, рассмеялась: — На языке племени Овейхо эта фраза означает приветствие. Меня зовут Литонья, и я жена нашего доблестного вождя Асахавейя.       — Йата-хе! — растянув губы в улыбке, нашелся Скамандер. — Благодарим вас за гостеприимство, Литонья. Мое имя — Тесеус Скамандер, а это моя напарница — Равенна Росс.       — Здравствуйте, — мягко улыбнулась Равенна.       — Вы, верно, устали и проголодались, — произнесла Литонья и благодушно указала рукой на узкий коридор между домиками, отдаленно напоминавший улицу. — Я покажу вам ваш хоган на эту ночь, а после, как только вы устроитесь, мы непременно накормим вас горячим ужином. Вы же любите баранину? Поджаренная на открытом огне до хрустящей корочки в початках кукурузы и тыквенном соусе… Бьюсь об заклад, такого потрясающего мяса вы в жизни не пробовали!       — Звучит восхитительно, мэм, — улыбнулся Тесеус.       Столь красочное описание вмиг наполнило рот Равенны слюной и свело желудок голодным спазмом.       Онакона распрощался с ними, намереваясь поприветствовать своего старого друга, и растворился в тени одного из проулков. А Равенна и Тесеус тем временем отправились вслед за женой вождя и остановились возле неприметной и такой же круглой, как и все, хижины. Откинув коричневое, расшитое цветущими кактусами покрывало, оттуда вышла красивая черноглазая девочка лет пятнадцати; ее бронзовая кожа в свете подпрыгивающего на ветру языка пламени, казалось, переливалась перламутровым блеском.       — Познакомьтесь с моей дочерью Лилуай, — гордо представила девочку Литонья, покровительственно сжав хрупкое девичье плечо. — Передаю вас в ее ответственные руки. А я не прощаюсь.       Лилуай скромно улыбнулась. На ней была надета льняная блузка, коричневый кафтан и в тон ему широкие брюки, подпоясанные кожаным ремнем с серебряной пряжкой.       — Рада знакомству с тобой, Лилуай, — ободряюще улыбнулась Равенна, видя смущение на ее лице. — Меня зовут Равенна, но можешь называть меня просто Вен, а это мой друг Тесеус.       Тесеус ей обезоруживающе улыбнулся, и девочка, казалось, покраснела до самых кончиков ушей. Она так сильно нервничала под пытливым мужским взглядом, что безнадежно смяла пальцами ткань на своих брюках.       — Йата-хе, — тихо поприветствовала она и, опомнившись, отдернула руки от ткани, тут же найдя им применение в попытке поправить и без того идеально закрученный в затейливый бант из волос пучок.       После ее приглашения они вошли в хижину, и Равенна заозиралась по сторонам. Внутри было довольно просторно: стены оказались сложены из бревен таким образом, что у дома не было ни единого угла, на земляном полу лежали пестрые ковры, а в центре хогана расположилась небольшая печка, чья труба выходила наружу через небольшое отверстие в крыше. Равенна заметила стоящий в углу деревянный ткацкий станок с незаконченной работой: ярко-зеленый то ли ковер, то ли покрывало демонстрировал разнообразные кривые линии узоров, напоминающих бесконечно следующие друг за другом треугольники.       Заметив пристальное внимание к станку, Лилуай спешно сняла ткань и сложила ее на углу стола.       — Это твоя работа? Очень красиво! — нашлась Равенна, решив подбодрить донельзя смущенную девушку.       — Спасибо, но она еще не закончена. — Метнувшись к невысокому столику, Лилуай указала на два кувшина с водой и таз. — Мать велела подготовить воду для омовения, однако у нас также есть парная с печью, если вы желаете.       — Благодарим, Лилуай, но прохладной воды нам будет достаточно, чтобы смыть дорожную пыль, — произнес Тесеус, приложив руку к груди. — Мы вовсе не хотим обременять или стеснять вас своим визитом.       Стоило Тесеусу сделать шаг в сторону, как девушка встрепенулась и тут же протестно замахала руками, вынуждая обескураженного Скамандера замереть на месте.       — Нет-нет, сэр! В хогане необходимо ходить, как солнце, — с востока на запад, слева направо.       Бросив нечитаемый взгляд на Равенну, Тесеус выдавил запоздалую улыбку и неуверенно кивнул.       — Как по часовой стрелке? — уточнил он, вскинув брови.       Девчонка яростно закивала.       — Как по часовой стрелке.       А потом, смутившись своего порыва, нерешительно пробормотала:       — Не то чтобы это было важно для вас…       — Спасибо, Лилуай, мы будем соблюдать все ваши правила и законы, — заверил ее Тесеус.       Лилуай коротко кивнула и указала на два подвешенных на крюках гамака — каждый с двумя небольшими подушками и плотным одеялом.       — Надеюсь, вам будет удобно. Располагайтесь, а чуть позже я зайду за вами, чтобы сопроводить на ужин.       Помявшись у входа, словно соображая, достаточно ли была учтива, Лилуай юркнула наружу, ненадолго впустив в нагретую печью хижину ночную прохладу. Убедившись, что они остались одни, Скамандер озадаченно рассмеялся:       — А что, если я буду вышагивать тут против часовой стрелки?       Бросив сумку с вещами на ближайший гамак, Равенна ухмыльнулась:       — Тогда ночью за тобой придет койот — или кто там у них аллегория вселенского зла? — и укусит за бок.       Тесеус раскатисто засмеялся и с удовольствием потянулся, разминая затекшие за долгий день мышцы.       Равенна налила немного чистой воды из кувшина в глиняный чан и плеснула сначала себе на лицо, а затем на шею, смывая липкий слой пота, перемешанного с пылью.       — Ты тут пока осваивайся, а я, пожалуй, пройдусь, — с заминкой проговорила Равенна.       Не встретив возражений, она выбралась наружу и первым делом возвела глаза к небу — там, так далеко и одновременно близко мерцали мириады звезд. Окружив восходящую луну, они играючи перемигивались и под строгим надзором бледного серпа прятались за проплывающими мимо сизыми облаками. Сначала Равенна подумала, что ей показалось, но, моргнув, она четко увидела, как одна из звезд, прощально мелькнув, ринулась вниз по темному небесному своду и исчезла где-то за нечеткой линией горизонта, оставив после себя лишь призрачный искрящийся след.       Улыбнувшись, Равенна сочла это добрым знаком и бодро зашагала вперед. Людей в деревне к этому часу становилось все меньше, однако ей по-прежнему попадались и мужчины, и женщины, и даже дети. Она ловила на себе настороженные взгляды, заинтересованные, а порой и враждебные, и каждому из их обладателей Росс доброжелательно улыбалась. Кто-то дарил ей ответную улыбку, но были и те, кто поспешно отворачивался и старался как можно скорее сбежать от странной чужачки.       Ступив на главную площадь, в центре которой высился огромный кострище, Равенна замерла, наблюдая, как несколько юных индейцев пляшут вокруг огня, хохочут, толкаются и обмениваются репликами на своем непонятном диалекте, пока неулыбчивый юноша их возраста стучит ладонями по запыленному от песка подобию барабана. Вскоре к ним присоединились и девушки — все красивые в своей дикой и неизведанной красоте, — вытянув к себе из толпы зардевшуюся Лилуай. В компании друзей и сверстников она расцветала, словно дивный цветок, широко улыбалась и если краснела, то лишь от жара, исходящего от пламени.       Равенна так засмотрелась на вечернюю пляску, что не заметила, как вокруг нее начали водить шутливые хороводы три ребенка: два пухлых мальчишки с растрепанными волосами и одна тощая девчонка с тугой косой до самой земли. Босые, они радостно визжали и, расцепив руки, все равно проказливо крутились возле ее ног. Равенна хихикала, поглядывая на озорных детей, пока один мальчишка, увязнув ногой в вязком песке, не шлепнулся на землю. Ойкнув, она наклонилась к нему и помогла подняться на ноги, а когда хотела поинтересоваться, не ушибся ли он, к ним подоспела насмерть бледная женщина. Она крепко схватила мальчишку за руку и поволокла вслед за собой — подальше от чужачки, бранясь на нее почем зря. Удивленная бурной реакцией Равенна округлила глаза и впервые за день порадовалась, что не понимает ни слова. Она лишь подняла руки вверх в знак капитуляции и с трудом умудрилась вставить в этот словесный поток робкий ответ:       — Простите, я просто… Да послушайте! Я хотела помочь…       Но женщина не унималась и едва только не отталкивала Равенну подальше, пока перепуганный мальчишка жался к материнской юбке, с непосредственностью детского любопытства наблюдая за происходящим.       — Вихэкэйда, — прогремел тягучий мужской бас.       Вздрогнув, Равенна обернулась и увидела позади себя красивого молодого юношу. Высокий и статный, он демонстрировал широкий разворот плеч, обтянутый тонкой свободной рубашкой. У него были темные, типичные для индейцев раскосые и далеко посаженные глаза, четко очерченная линия острых скул и мужественный подбородок. Его черные, как сама ночь, волосы блестящим каскадом рассыпались по могучим плечам, когда он окинул Равенну оценивающим взглядом, а затем вновь обратил свой взор на женщину. Росс не понимала ни слова из того, что он говорит, но в интонации она четко слышала властность, присущую лишь статусному человеку.       Вихэкэйда, устав браниться, сплюнула себе под ноги и, злобно зыркнув на Равенну, вместе с сыном затерялась среди глиняных хижин.       — Я правда ничего такого не сделала, — поспешила оправдаться она. — Мальчик упал, и я всего лишь помогла ему подняться.       — Не принимайте это на свой счет, — ответил юноша, с ленцой наблюдая за ней сверху вниз. — Не все мои соплеменники терпимы к бледнолицым. Думаю, вы понимаете почему.       Равенна уныло кивнула.       — Орей, — представился он. — Я старший сын вождя.       — О, рада с вами познакомиться! — воодушевленно выпалила Росс, протянув ему руку. — Равенна.       Орей, оценив ее порыв, не спешил отвечать на рукопожатие, но спустя несколько мгновений и парочку упрямых женских улыбок, наклонив голову вбок, все же сдался. Его ладонь была сухой и горячей, а рукопожатие уверенным и крепким.       — Ворона, — хмыкнул он, убрав руки за спину. — В индейской культуре эта птица считается символом духовной силы и магии. Будь ты из моего племени, могла бы носить имя Зиткэла — птица, или Канга — черная птица, ворон.       — Канга мне подходит, — звонко засмеялась Равенна.       — Если честно, это имя скорее подходит мужчине, чем деве.       — Не беда, — фыркнув, отмахнулась она. — Я женщина, выбравшая мужскую профессию, так что будем считать, что это знак.       Орей скупо улыбнулся и в качестве одобрения медленно моргнул.       — Где же твой спутник?       — Полагаю, отдыхает после изнурительной дороги, — отозвалась Равенна, не сразу заметив, как ловко юноша перешел с ней на ты. — В пути нас настигла буря, едва не вынудившая заночевать в пустыне.       — А что насчет тебя, Канга? Неужели усталость не сморила тебя? — иронично поинтересовался Орей.       — Признаться, любопытство все же взяло верх над усталостью.       Юноша добродушно усмехнулся и обвел рукой открывшийся на деревню вид.       — Мой долг составить тебе компанию, если пожелаешь.       Равенна сомневалась, что дело было лишь в показном гостеприимстве: скорее всего, Орей попросту не желал допускать, чтобы незваная гостья блуждала по поселению без присмотра и волновала членов племени.       — Почту за честь, Орей, — мягко улыбнулась она, склонив голову.       В компании старшего сына вождя Росс чувствовала себя более уверенно и значимо. Хоть косые взгляды по-прежнему преследовали ее по пятам, общество столь важного человека сглаживало острые углы: из неприязненных взгляды становились настороженно любопытными.       Они обогнули пляшущий костер, и Равенна заметила, как двое юношей — одному на вид было около пятнадцати, второй на несколько лет старше — бросили на пару идентичные озадаченные взгляды. Орей им коротко кивнул и небрежно махнул рукой, после чего внимание несколько поубавилось.       — Это мои младшие братья. Сахрасахе две луны назад вошел в совершеннолетие и решил посвятить свою жизнь ювелирному мастерству, а Тарло пятнадцать лет, и он мечтает стать славным воином. Несмотря на юный возраст, он уже отлично орудует копьем.       Перед тем, как они ушли вглубь деревни, Равенна украдкой осмотрела обоих мальчишек и удивилась, как сразу не заметила явного родственного сходства.       — А чем занимаешься ты?       — В основном охотничьим промыслом, но, как будущий вождь, я обучен и военному ремеслу, — ответил Орей, откинув волосы с высокого лба. — Если Тарло выбрал копье, я отдал предпочтение луку и стрелам.       — У тебя большая семья, — заметила она и обняла себя за плечи, когда жар костра остался позади.       — Полагаю, с Лилуай ты уже знакома?       — Она милая девочка.       Орей согласно кивнул и задрал голову вверх, обратив взор к звездному небу.       — Судьба наделила ее даром видеть гораздо больше, чем дозволено большинству из нас.       — Она способна видеть будущее? — уточнила Равенна.       Прорицатели существовали и среди волшебников, для Росс подобное не стало откровением, однако почему-то такая сила в ее сознании никак не вязалась с хрупкой и застенчивой девочкой.       — Никому не дано видеть будущее, — снисходительно улыбнулся Орей. — Разве что богам? Но так или иначе Лилу способна интерпретировать видения — чаще всего это туманные образы, порой неподвластные восприятию человеческого мозга, однако наш шаман Викаса взял над ней шефство и однажды она сменит его.       — Полагаю, твой отец ею гордится?       — Это тяжкое бремя, Канга, — вздохнул Орей. — В нашем племени лишь однажды была женщина-шаман. Это случилось многие десятилетия назад, но то время в воспоминаниях всех Овейхо до сих пор окутано тьмой.       Равенна не сразу нашлась с ответом, не зная, стоит ли проявить любопытство или вежливо промолчать, однако она рассудила, что не пожелай Орей делиться, не стал бы и вовсе поднимать тему.       — Почему так случилось?       — Вместе с магией и даром предвидения ей была дарована уникальная возможность перевоплощаться в животное. Ведьмы-оборотни делают это, чтобы причинить вред, дабы увеличивать свою колдовскую силу, — поведал Орей. По его лицу расползлись мрачные тени, а может, то было эхом вступившей в права ночи. — Та ведьма принимала форму койота, а ты, верно, знаешь, что в наших верованиях он олицетворяет зло.       — Мы называем это анимагией, — осторожно ответила Равенна. — Перевоплощение в животного — сложная магия, которая поддается лишь могущественному волшебнику, а уж как использовать ее всегда остается на усмотрение мага.       — По традициям Овейхо такое считается противоестественным и опасным колдовством.       — И ты боишься, что твоя сестра также пойдет по этому пути?       — Викаса видел это.       Равенна озадаченно пожевала губы.       — Прорицания — весьма ненадежная ипостась магии, Орей. Будущее можно изменить, особенно если знаешь, что именно подлежит изменениям. К тому же его не всегда удается верно интерпретировать.       — Будущее предрешено, Канга. Ты можешь попытаться, но так или иначе путь приведет тебя к заданной точке, — упрямился Орей.       Росс предпочла не вступать в заведомо проигранный спор и уж точно не рассказывать о своей особенности, чтобы не получить клеймо злой колдуньи, которая ради приумножения своего могущества может пожелать забрать чью-то жизнь. Еще на примере Онаконы ей стало ясно, что она попала в мир, отличный от привычного, где властвуют твердые в своей радикальности убеждения. К ее радости, Орей не стал развивать эту тему и после недолгого безмолвия вернулся к непринужденной беседе.       Рядом с таким высоким и поджарым молодым мужчиной Равенна чувствовала себя совсем крошечной. От Орейя веяло силой как внутренней, так и духовной. Он явно гордился своим происхождением и, пока они обходили идентичные постройки, с упоением поведал ей об иерархии племени: так Равенна узнала, что многие члены племени, как и он сам, верят, что духи близких людей всегда обитают рядом с нами, а волосы, как мужчины, так и женщины, стригут лишь тогда, когда кто-то умирает. Финансовыми вопросами отдельной семьи по традиции заведуют женщины, а самая старшая в семье носит больше всего драгоценностей, таким образом подчеркивая свой авторитет.       — Теперь мне ясно, почему Литонья отдает предпочтение стольким драгоценностям, — беззлобно улыбнулась Равенна.       — Это ты еще не видела Ангвазомтэку, — усмехнулся Орей. — Моя бабушка никогда не покинет дом, пока не наденет все свои украшения.       Равенна улыбнулась. Пусть этот чужой, странный мир был ей непонятен, но в нем ощущался особенный самобытный колорит, который восхищал ее пытливое нутро.       — Еще увидимся, Канга, — дерзко улыбнулся Орей, остановившись возле их с Тесеусом хогана.       — Спасибо за беседу. И за то, что проводил. Клянусь, если бы не ты, я бы блуждала здесь до самого рассвета, — неловко засмеялась она.       Орей насмешливо фыркнул и, не став дожидаться ее ухода, сам скрылся во мраке ночи.       Отодвинув цветастое покрывало в сторону, Равенна шагнула в дом и оторопело застыла на пороге. Тесеус, обнаженный до пояса, возвышался над чаном и, зачерпнув в ладони воду, плескал ее себе на лицо. Множество влажных дорожек струились вниз по крепкой шее, груди и идеальным рельефам торса, а затем, словно насмехаясь над пристальным женским взглядом, скрывались за кромкой брюк — там, где из-под кожи отчетливо проступали, будто высеченные из мрамора, косые линии мышц. Все еще не замечая чужого присутствия, Тесеус растирал воду по широким плечам и предплечьям, смывая с себя липкость знойного дня. В приглушенном свете дрожащего пламени влажная загорелая кожа отливала благородной бронзой, и весь этот образ заставил Равенну подавить тяжелый вздох.       — Пока ты не принялся еще больше раздеваться, обозначаю свое присутствие, — прочистив горло, отозвалась Равенна.       Тесеус повернул голову и, лукаво сузив глаза, зачерпнул полные ладони воды, после чего выплеснул ту себе на грудь.       — Может, ты все же оденешься? — с трудом избавившись от оцепенения, выдавила Росс.       — Разумеется. Я вовсе не собирался тебя смущать, — паскудно улыбнулся он. — Не подашь мне полотенце?       Равенна возмущенно вскинула брови, поражаясь столь неслыханной дерзости, когда его рука расслабленно махнула в сторону невысокого деревянного столика, высившегося аккурат возле нее, на котором и покоилась ровная стопка из двух белых полотенец. Хмыкнув, она небрежно подцепила одно из них и неторопливо приблизилась к напарнику. Тесеус, сияя очаровательной белоснежной улыбкой, вытянул руку ладонью вверх.       Губы Равенны растянулись в приторной улыбке. Протянув ему полотенце, она в самый последний миг разжала пальцы, и то под изумленным мужским взглядом упало на пол — прямиком к ее ногам.       — Упс, — без тени сожаления пискнула она. — Я такая неловкая.       Равенна не могла точно сказать, какая эмоция мелькнула в темно-зеленых глазах Скамандера прежде, чем те зажглись озорным огоньком. Он хрипло усмехнулся и, не сводя взгляд с ее лица, опустился точно к ее ногам. Против воли Равенна была вынуждена признаться самой себе, что никогда до этого самого момента не видела в своей жизни ничего более сексуального.       Тем временем он, не отпуская ее взгляд, поднялся, вновь возвышаясь над ней, и провел полотенцем по влажной шее. Равенна видела, как медленно пошевелился его кадык, и сама невольно сглотнула.       — Как прогулялась? — невинно поинтересовался он.       Равенна моргнула и, сделав над собой колоссальное усилие, оторвала взгляд, до этого жадно прикованный к движущейся вдоль мокрого тела мужской руке.       Да соберись же ты, Росс!       — Чудесно. Мне удалось побеседовать с будущим вождем племени, — гордо заявила она. — Представь себе, Лилуай провидица!       Удивленно выгнув бровь, Тесеус накинул на себя рубашку и принялся неторопливо застегивать круглые пуговицы.       — Может, попросим ее предсказать нам, где искать гребаную Дикую Охоту? А то, клянусь Мерлином, я страшно устал от всех этих неоднозначных поверий.       — Было бы неплохо, — хохотнула Равенна. — Пусть еще скажет, как их победить, и желательно до Рождества.       Словно услышав, что разговор ведется о ней, Лилуай осторожно заглянула в дом и, смущаясь под пытливо-насмешливыми взглядами, пригласила гостей на поздний ужин. Тот состоялся в большом хогане — гораздо более большом, чем их гостевой дом. Вокруг невысокого стола из деревянного массива собралось девять человек; некоторых из них Равенна знала. Орей послал ей мягкую улыбку, его братья с любопытством уставились на Скамандера, Онакона восседал в обществе седовласого мужчины с курительной трубкой, зажатой в зубах. Литонья заняла место по правую руку от статной женщины с суровым лицом, на теле которой, казалось, не осталось места, где бы не сияли украшения. Ангвазомтэка, догадалась Росс. По левую от нее сторону расположился самый древний старец из всех, кого Равенна видела в жизни. Его морщинистая кожа была покрыта рытвинами, похожими на следы от оспы, а на голове, обрамленной серебристо-белыми, как снег, волосами, громоздилась массивная корона из роскошных перьев.       Лилуай протиснулась между Тесеусом и Равенной и юркнула на пол возле матери.       — Добро пожаловать к нашему очагу! Меня зовут Ангвазомтэка, — поприветствовала их женщина с суровым лицом. — С Лилуай и Литоньей вы уже имели удовольствие познакомиться. Это, — властным движением руки она указала на троих юношей, — мои внуки: Орей — старший сын нашего славного вождя Асахавейя, Сахрасахе и Тарло.       Они оба практически синхронно выдали не слишком дружелюбное «Йата-хе» и быстрым движением приветственно кивнули.       — Викаса — мудрый и могущественный шаман Овейхо, — тем временем продолжила Ангвазомтэка, указав на сухого, но поджарого старца, разодетого в серые шаровары и искусно сотканный жилет поверх загорелого тела. Затем она бросила взгляд на собеседника Онаконы. — Авонако наш прославленный и самый опытный воин.       — Знакомство со столь важными и прекрасными людьми — честь для нас, — произнес Тесеус, приложив ладонь к груди. — Благодарим за гостеприимство, крышу над головой и возможность разделить с вами эту чудесную трапезу.       Трапеза и правда обещала быть чудесной. Равенна едва не захлебнулась слюной, вдыхая дивные ароматы запеченной в тыквенной мякоти баранины. От румяной мясной корочки исходили белесые спирали горячего пара и маняще обволакивали все пространство круглого дома. На соседних глиняных блюдах томились запеченные кукурузные початки, стручки фасоли и сладкие ломтики тыквы.       Равенна и Тесеус удостоились почетного места напротив Ангвазомтэки и Литоньи. Стульев в дома не было, поэтому они, как и все остальные, осторожно сели на пол: Тесеус, скрестив ноги, Равенна, поджав их под себя, подобно прочим женщинам.       Получив одобрительный кивок старшей женщины племени, Литонья взяла в руки пузатый чайничек и в первую очередь наполнила горячим чаем маленькие чашки гостей. В нос ударил терпкий травяной аромат, распаренный под воздействием кипятка.       — Это особый рецепт чая из собранных в определенную фазу луны трав, — пояснила Литонья. — Он придаст вам силу духа, ясность ума и душевный покой.       Равенна с благодарностью приняла чашку и, зажмурившись, с удовольствием втянула через нос тонизирующие горячие пары́.       Ели они в тишине. Лишь хруст пламени в печи врывался в безмолвие главным нарушителем покоя. Равенна с удовольствием расправлялась со своей порцией баранины и овощей, изредка поглядывая на увлеченно поглощающего еду напарника: Скамандер без устали жевал, а от жара очага его щеки покрылись забавным румянцем.       Когда большая часть еды была съедена, а чай разливался по второму кругу, Ангвазомтэка нарушила свое молчание:       — Что заставило вас оказаться так далеко от дома?       — Вынужденное столкновение с чем-то, что выходит за грань нашего понимания, — мягко ответил Тесеус, сделав маленький глоток чая.       После сытного ужина многие мужчины, за исключением сыновей вождя, щедро забили свои курительные трубки табаком, и сизый сладкий туман застыл в воздухе причудливыми клубами.       — Вы, бледнолицые, всегда так делаете, — фыркнул Сахрасахе, второй сын вождя. — Чураетесь нас, считая необразованными дикарями, но чуть что — обращаетесь именно к нашему опыту.       Равенна повела плечом, вспыхнув от столь едкого замечания. Тесеус поджал губы, словно изо всех старался сдержать острый язык за зубами.       — Ну пóлно, Сахрасахе! — Ангвазомтэка решительно подняла ладонь вверх. — Я не позволю оскорблять гостей в моем доме. Эти люди не в ответе за нанесенные нам обиды.       — Мы признаем, что ваши взгляды на многие вещи гораздо шире, — мягко отозвалась Равенна, стараясь сгладить острые углы. — Поделившись с нами мудростью, вы окажете нам большую услугу.       Она всем своим нутром чувствовала, как Тесеусу претят ее слова. Будь его воля, он бы остался в Лондоне и продолжал ловить понятных ему преступников, но то, во что их обоих тайно втянуло правительство, выбивало почву из-под ног и заставляло выбираться из своего комфортного панциря. Равенна бы тоже предпочла закончить дело Кровавого Зельевара, а не гоняться за собственной тенью.       — Не принимайте нашу настороженность на свой счет, — непривычно мягко ответила женщина. — Этнические вопросы насквозь пропитаны давними обидами, и в этом, увы, наши взгляды едва ли можно счесть широкими.       Равенна улыбнулась ей ответной улыбкой и благодарно склонила голову.       — Нам всем стоит уповать на то, чтобы столь дальняя дорога не осталась для вас напрасной. Асахавей примет вас на рассвете, — заключила Ангвазомтэка. — Ну а сейчас хорошенько выспитесь. Лилуай проводит вас.       Девочка робко улыбнулась и вышла из хогана первой. Тесеус направился следом, а Равенна замыкала их процессию. Уже на улице, оказавшись в объятиях отходящей ко сну деревни, Росс почувствовала едва уловимое прикосновение к плечу. Обернувшись, она заметила Орейя: тот вытащил из кармана серебряный браслет с цепочкой тонкого плетения, венчала который крошечная подвеска в виде черного ворона с призывно расправленным крыльями. Он осторожно вложил украшение в ее ладонь и улыбнулся:       — Это подарок в знак нашей дружбы, Канга. Всегда помни, кто ты.       Равенна изумленно захлопала глазами.       — Орей, спасибо! Не стоило…       — Доброй ночи, — сказал он и исчез так быстро, словно его здесь и не было.       Равенна бросила растерянный взгляд на раскрытую ладонь и вздрогнула, услышав возле уха ироничный голос Скамандера:       — Когда ты говорила, что гуляла с сыном вождя, я и подумать не мог, что у вас свидание. Подумать только, Росс, — не унимался он, — как непрофессионально с твоей стороны!       — Иди ты к черту! — вспыхнула Равенна, мигом спрятав подарок в карман. Она уставилась на напарника таким грозным взглядом, на какой только была способна. — Ты просто завидуешь, что никому здесь не нравишься.       — Ну не знаю, — щелкнул языком он. — По-моему, малышка Лилуай краснеет только от одного моего взгляда.       — Какой ты бесстыдник, Скамандер, — шутливо пожурила Равенна.       — Это я-то бесстыдник? — насмешливо возмутился Тесеус. — У меня хотя бы хватает совести не флиртовать со всеми вокруг. А ты что, уже разрешила красавчику Орейю называть себя Вен?       — Признайся, что ты просто не можешь смириться, что я не позволяю это тебе, — ухмыльнулась она.       — Думаешь, мне нужно твое позволение? — Уголок его рта медленно поднялся вверх. — Просто Вен звучит как отличная кличка для шишуги.       Задохнувшись от возмущения, Равенна поджала губы и что есть силы пихнула напарника плечом.       — Я бы на твоем месте сегодня спала с открытыми глазами, умник.       Тесеус зычно рассмеялся и мягко потрепал ее по щеке, чем вызвал еще большее негодование. Росс гневно насупилась и шлепнула его по руке — звонкий звук от удара, казалось, прокатился по всей округе.       — Ты никогда, — слышишь? — никогда не удостоишься чести называть меня Вен! — вспыхнула она.       — Учитывая, что я единственный, кому это непозволительно, сочту за комплимент.       Негодование достигло своего апогея и воспламенило протестом все девичье нутро. Да как он смеет? Да что он себе позволяет? От нее едва только не летели искры, в то время как Тесеус, широко улыбаясь самым нахальным образом, в издевательски-джентльменском порыве отодвинул перед ней и Лилуай покрывало при входе.       — Только после вас, — учтиво произнес он.       Лилуай зарделась и одарила его робкой благодарной улыбкой, в то время как Равенна, проходя мимо, мстительно отдавила ему ногу.       Внутри Лилуай неловко замялась, заламывая пальцы в осязаемом порыве о чем-то сказать, но стеснение прочно прилепило язык к нёбу.       — Спасибо за гостеприимство и потраченное на нас время, Лилуай, — мягко поблагодарила Равенна.       — Что вы! Мне это в радость, ведь нечасто удается пообщаться с представителями другой культуры, — запротестовала та.       — Прости, если скажу что-то не так, но мне довелось узнать о твоем даре. Я еще никогда не встречала провидцев, — восхищенно произнесла Равенна и хихикнула: — Если не считать ярмарочных шарлатанов, которые только и могут что курлыкать об удачном браке и ораве орущих детишек.       Лилуай от ее слов, казалось, воспряла духом и засияла. Она тут же приосанилась и с видом настоящего профессионала пустилась в назидательное объяснение:       — Прорицание — очень тонкая материя магии, которую легко в себе раскрыть, но крайне тяжело развить. Иногда, — она облизала сухие губы, азартно сверкнув темными глазами, — видения бывают столь нечеткими, что невозможно разобрать истинную суть, а порой они сменяют друг друга, как стеклышки калейдоскопа: пока поймаешь одно, второе уже ускользает.       Равенна обменялась с Тесеусом идентичными улыбками.       — А хотите я посмотрю ваше будущее? Хотите? — затараторила Лилуай и, тут же смутившись порыва, отступила: — Простите, я, наверное, кажусь надоедливой. Тарло, мой брат, всегда надо мной подтрунивает.       — С радостью, Лилуай. А если ты предскажешь моему другу унизительное падение с гамака этой ночью, я обещаю помочь предсказанию с осуществлением, — мстительно осклабилась Равенна.       — Дамы вперед, — хохотнул Тесеус и подмигнул ей. — Я же джентльмен как-никак.       Росс скорчила издевательскую гримасу, но спорить не стала: ей и самой хотелось первее него ознакомиться со своим возможным будущим.       Лилуай суетливо водрузила между ними стол и уселась на прохладный глиняный пол, жестом указав Равенне сесть напротив. Игнорируя насмешливый взгляд Скамандера, она присела перед девушкой и подбадривающе улыбнулась.       — Дайте мне вашу руку, — неожиданно твердо повелела она. — Для того, чтобы заглянуть в ваше будущее, мне нужно установить с вами тактильный контакт.       Тесеус уселся напротив, со снисходительным любопытством поглядывая на разворачивающуюся картину. Равенна могла поклясться, что он был из тех волшебников, что не считали прорицание за надежную ипостась магии. Однако его твердолобость ее интересовала в последнюю очередь, особенно после той дерзости, которую он посмел явить.       Ладонь Лилуай на ощупь оказалась теплой и сухой. Она бережно перехватила кисть Равенны и, перевернув ту ладонью вверх, провела по ней двумя пальцами снизу вверх, а затем очертила невидимый круг. Сначала ничего не происходило: только несильное покалывание щекотало кожу точечными электрическими зарядами, а затем зрачки Лилуай медленно закатились, обнажив склеру, испещренную мелкими красными прожилками.       Замигал свет, то тускнея, то сияя вновь, а после на несколько долгих мгновений воцарилась кромешная темнота. Равенна вздрогнула, ощущая, как во мраке ночи сгустилась тишина, надавливая на барабанные перепонки. Однако не успели ее глаза привыкнуть к сумраку, как теплое свечение вновь озарило глинобитное жилище, разгоняя ночь по углам.       Лилуай сделала глубокий вдох и, резко отпустив женскую руку, отпрянула назад. Ее зрачки не сразу сумели сфокусироваться, но стоило этому произойти, девочка в ужасе округлила глаза и истерично зашевелила губами.       — Лилуай? — осторожно позвала ее Равенна.       Даже Тесеус, вмиг посерьезнев, взметнулся на ноги и с волшебной палочкой наготове принялся озираться по сторонам.       — Нет, нет, прочь, прочь, — бессвязно шептала она, отряхивая ладонь, которой касалась Равенны.       — Лилуай, ты нас пугаешь, — настойчиво продолжила Росс и приблизилась к дрожащей девушке.       — Смерть… Ты отмечена печатью Смерти.       — Что это значит? — хмуро спросила Равенна, почувствовав неприятный холодок, щекочущий позвоночник.       Лилуай подняла на нее большие черные глаза и приоткрыла губы, застывшие в немом ужасе:       — Смерть уже дышит тебе в затылок, Равенна Росс.       Девушка всхлипнула и прижала ладонь ко рту, неверяще качая головой, будто увидела темную фигуру Смерти прямо за спиной Равенны. Будто прямо сейчас Смерть заносила острую косу над ее головой и упивалась своей несокрушимой властью.       Равенна нерешительно повела плечом и опасливо обернулась, но позади высился лишь потертый от времени ткацкий станок да незаконченное полотно с причудливыми узорами.       — Кажется, ты переутомилась, — объявил Тесеус, в два шага оказавшись рядом с лежащий навзничь Лилуай. — Давай-ка я тебя провожу.       — Нет! — вскрикнула она и вскочила на ноги, чураясь его прикосновений, словно те могли ее обжечь, и уже тише повторила: — Нет… Извините, я…       Так и не договорив, Лилуай выскочила наружу быстрее любого самого пронырливого снитча. После ее ухода, впустившего в дом дуновение свежего ветра, повисло тяжелое молчание.       — Большей чуши в жизни не слышал, — фыркнул Тесеус, неуверенно поглядывая на Равенну. — Я всегда знал, что все эти предсказатели ближе к сумасшедшим, чем к нормальным людям.       Росс коротко кивнула, все еще не в силах справиться с оцепенением.       — Эй, — Скамандер мягко коснулся ее плеча, — ты что, поверила в эти бредни? Девчонка явно не дружит с головой или попросту решила над тобой пошутить.       — Нет, но… — Равенна сокрушенно выдохнула. — Просто не очень приятно слышать, что ты отмечен печатью смерти.       — Мы все ей отмечены, Росс, потому что все мы смертны, поэтому не забивай голову чепухой. День был долгий и насыщенный вереницей самых разных впечатлений, так что давай-ка ложиться спать, а наутро весь этот бред полоумной девицы покажется тебе нелепым недоразумением.       Равенна вновь кивнула — скорее по инерции, чем на самом деле соглашаясь с его словами. Весь этот день — длинный, тяжелый и безумно интересный — внезапно застрял у нее в горле противным колючим комом. Не желая выглядеть перед Тесеусом суеверной идиоткой, Равенна наспех умылась и аккуратно забралась в подобие постели, и даже Скамандер, едва не свалившийся со своего гамака, вызвал на ее лице лишь смутную тень улыбки.       — Никогда не думал, что буду так сильно скучать по своему матрасу, — буркнул он, выставив ногу на пол, чтобы остановить безумную качку гамака.       — Ты просто неженка, Скамандер, — усмехнулась Равенна.       Почему-то она была уверена, что эти акробатические трюки были выполнены нарочно, чтобы развеять прогорклый привкус этого вечера. Ведь Тесеус Скамандер иногда мог быть не только заносчивым придурком.       Ей не спалось. Равенна не переставала ругать себя за глупую мнительность, которая напрочь перечеркнула все прекрасное, чем полнился этот удивительный день. Она убеждала себя, что Лилуай по неопытности могла неверно истолковать то или иное понятие; вдруг образ Смерти — не что иное, как новое начало, характеризующее некое духовное перерождение?       Равенна зажмурилась и шумно выдохнула через ноздри.       Какая глупость.       Всегда смелая и рациональная, сейчас она битый час таращилась в куполообразный потолок, прислушивалась к зловещему вою ветра и отдаленному шороху чьих-то шагов, едва только не трясясь как осиновый лист в ноябре!       «В конце концов, — убеждала себя она, — это могло быть лишь предзнаменованием неизбежной встречи с кавалькадой призрачных всадников. Мертвецы они или нет, но именно на их душах Смерть некогда оставила свой отпечаток».       Но почему же сейчас, вдали от дома и во мраке аризонской ночи, ее так сильно напугало туманное пророчество? Было ли дело в том, что она по-настоящему боялась того, с чем ей предстоит столкнуться в ближайшем будущем, или это простое малодушие, Равенна не знала, но не могла перестать злиться на себя.       — Если ты не спишь из-за вздорного лепета полоумной девчонки, я сейчас же ущипну тебя, — раздался укоряющий голос Тесеуса.       Равенна стыдливо прикусила губу и приподняла голову: Скамандер неподвижно лежал в соседнем гамаке и пилил ее настойчивым взглядом.       — И вовсе не поэтому, — пробормотала она. — Я всегда плохо сплю на новом месте. А ты сам-то почему до сих пор не спишь?       — Твое гневное сопение не слишком располагает ко сну, — усмехнулся он. — Серьезно, Росс, эти люди в собственных домах ходят по определенной траектории. Разве можно принимать на веру слова подобных лиц?       — Я и без твоих упреков чувствую себя настоящей идиоткой, — процедила Равенна, ощутив, как к щекам прилил стыдливый жар.       Тесеус продолжительное время молчал. Она уже было решила, что он все же заснул, но в какой-то момент он вздохнул и тихо проговорил:       — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто эти люди… Они другие, Росс. Им проще верить в знаки и скидывать ответственность за свои поступки и жизнь на плечи судьбы, чем принять факт, что будущее зависит исключительно от их решений.       Пожевав губы, Равенна перевернулась на бок, направив взгляд в темноту, — туда, где в тусклом свете догорающего пламени блестели устремленные на нее глаза Скамандера.       — Давай на одно мгновение представим, что Лилуай не ошиблась. Что тогда? — тихо спросила она. Заметив вопросительно вскинутую бровь напарника, она продолжила: — Про скорую встречу со смертью.       — Предсказания, гадания, третий глаз во лбу — чушь это все, Росс, — упрямился Тесеус, но уже мягче добавил: — По крайней мере до тех пор, пока ты в это не веришь.       — Чисто гипотетически…       Тесеус раздраженно цыкнул и приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо.       — Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, ты меня поняла? — серьезно произнес он, а потом, словно смутившись своей прямоты, добавил: — А вздумаешь умереть, я тебя с того света достану, потому что мне совсем не улыбается перспектива разгребать рабочее дерьмо в одиночку.       Губы Равенны дрогнули. Она совершенно не хотела себе признаваться, что где-то в глубине души отчаянно желала услышать именно эти слова, а сейчас, когда они действительно прозвучали, сердце отчего-то затрепетало с удвоенной силой. Уже не от страха, точно нет! Скорее, от приятного осознания, что в ее жизни наконец появился человек, которому она способна доверить свою жизнь.       — А сейчас спи. До рассвета осталось не так много времени.       — Спасибо, — скрывая улыбку, пробормотала Равенна.       Пусть предсказание Лилуай еще слабо пульсировало где-то в подкорке, напоминая жалкий отголосок магии дементора, но разве могло оно тягаться с волшебником, взявшим на себя ответственность стать ее персональным патронусом?       С его словами все призраки этой ночи трусливо разбежались по углам, а с первыми лучами солнца и вовсе растворились в пространстве и времени.

***

      Тесеус поднялся на рассвете. Сонно потянувшись, он первым делом взглянул на мирно спящую Росс и отчего-то не сумел сдержать улыбку. Перевернувшись на живот, она расплющила щеку подушкой и свесила руку и ногу вниз — еще чуть-чуть, и ее тело точно скатится на холодный пол. Во сне пальцы на ее руке слабо подрагивали, а ровные пружины волос струились по тонким плечам и спине. Тесеус бесшумно поднял упавшее одеяло и аккуратно накрыл им Равенну до самой макушки. Смешно причмокнув губами, она тут же подобрала все свои конечности и укуталась в кусок ткани, словно в кокон.       Только во сне человек представал перед взором по-настоящему беззащитным, и оттого увидеть эту ипостась Росс Тесеусу было особенно любопытно.       Плеснув в лицо холодной водой, он сунул волшебную палочку в карман и вышел наружу. Солнце еще едва показалось на востоке, где виднелись известняковые скалы, восстающие из красных песков. Несмотря на ранний час, индейская деревня уже медленно просыпалась: вот неподалеку под предводительством неулыбчивой женщины прошествовало стадо блеющих овец, а из соседнего хогана вышел поджарый мужчина с длинным копьем в руке.       Тесеус сел на прохладный песок и, прислонившись спиной к стене, раскурил последнюю припасенную сигарету. Дым приятно обволакивал легкие и, выходя наружу, клубился в утреннем воздухе.       Что им готовил новый день? Прояснится сегодня что-то в деле Дикой Охоты или появится лишь больше вопросов? У него не было причин не доверять Каспиану, но Тесеус не мог отделаться от подлого чувства, будто тратит время впустую. Он уважал культурные ценности Овейхо и ни в коем случае не желал принижать их опыт и верования, однако коварный червь сомнения никак не желал покидать его сердце, все глубже вгрызаясь в нутро. Дикая Охота — она ведь там, на другом континенте, уже вовсю бесчинствует, выпуская своих дьявольских разведчиков, а он здесь, как слепой низзл, тычется носом в туманные легенды и пытается не сойти с ума.       Тесеус решил: что бы он сегодня ни услышал, не станет принимать слова на веру. Запомнит, обдумает, проанализирует и сопоставит с фактами, которые, он уверен, вскоре у него появятся.       Пугала ли его возложенная на него миссия? Безусловно. Один на один с собой лукавить не было никакого смысла. Но страшила не пресловутая неизвестность, а ответственность за отряд, насильно вверенный ему Фоули и Эвермондом. Что, если в ходе выполнения задачи он потеряет кого-то? Предположим, безвременная кончина Яксли его бы не слишком расстроила, но этот дракл, к прискорбию, крайне живуч. Что, если под его началом погибнет Дэмиан — юный, еще даже неквалифицированный аврор? Или Мария, на чью долю и так выпало слишком много испытаний? Или Росс? Тесеус и сам не знал, почему, но гипотетическая смерть Равенны Росс заставляла все его нутро содрогаться от ужаса. В сгустившемся мраке ночи было очень легко заверить ее в безусловной протекции, но разве мог он признаться, что и сам до чертиков боится ее потерять?       Не ее, конечно, а совсем юную и не опытную напарницу, навязанную ему без права голоса.       Сделав финальную затяжку, Тесеус смежил веки и выдохнул дым, только когда тот заполнил грудную клетку под завязку. Так или иначе он уже не раз разминулся со Смертью, а теперь она явилась в облике Короля Дикой Охоты, чтобы спросить с него должок.       Когда солнце окончательно поднялось над пустыней, их с Равенной, поразительно немногословной, угостили завтраком и проводили к вождю. Асахавей пожелал провести встречу за пределами деревни, поэтому Тесеус, подавив раздражение, вновь оседлал своего вороного коня. Равенна же даже не попыталась скрыть досаду.       — Мои бедра, очевидно, будут принесены в жертву, — буркнула она, с кряхтением забравшись на Леди. — У тебя, случаем, нет заживляющей мази?       — Мне бы она самому пригодилась, — усмехнулся он и подвел Оникса к ее кобыле. — Утешай себя тем, что сегодня все закончится.       Равенна устало вздохнула, поправив платок на голове.       — Нет, Скамандер, сегодня все только начнется.       Асахавейя в окружении двух воинов он узнал издалека. Высокий смуглый мужчина был одет довольно скромно, но сколько величия пронизывало всю его стать! Он стоял на краю каньона и задумчиво глядел вдаль, пока яркое южное солнце отражалось от его собранных в низкий хвост черных волос.       Когда всадники спешились, Асахавей обернулся и плавным взмахом руки указал своим спутникам покинуть его. Стоило тем удалиться на достаточное расстояние, вождь Овейхо горделиво вскинул подбородок и произнес:       — Добро пожаловать.       — Спасибо, что согласились побеседовать с нами, — ответил Тесеус.       — Друзья Онаконы — мои друзья, — благосклонно вымолвил Асахавей. — Однако не будем тратить время на любезности: день будет знойным, а разговор долгим.       Вождь первым сел на покатый камень, а затем жестом указал гостям сесть напротив. Тесеус не слишком обрадовался возможности жариться под палящим солнцем, предпочитая прохладную тень хогана, однако тактично об этом умолчал.       — Значит, Дикая Охота увела вас так далеко от дома, — начал Асахавей.       — Верно, сэр. Еще месяц назад я считал их всего лишь легендой, которая имеет мало общего с реальной жизнью…       — Вы и сейчас так считаете, я ведь прав? — проницательно заметил тот, склонив голову вбок.       — Спорить не стану, — усмехнулся Тесеус. — Мне трудно верить в то, чего я не видел собственными глазами.       — Вы увидите, мистер Скамандер, точно увидите.       Тесеус бросил напряженный взгляд на Равенну, но та казалась ему весьма заинтересованной течением беседы.       — Мы пришли просить о помощи, — сказала она. — Поделитесь с нами знаниями, чтобы мы смогли раз и навсегда одолеть этих всадников.       Асахавей разразился хриплым грудным смехом. Тесеус мог поклясться, что Росс, не ожидавшая такой реакции, покраснела и сердито поджала губы.       — Вы не сможете одолеть Дикую Охоту. Никто не сможет, — снисходительно пояснил вождь. — Как бы вам сказать? Дикая Охота — это необходимая часть мироздания, без которой одна из чаш весов бытия может опасно накрениться.       Тесеус нахмурился.       — Я понимаю, что весьма сложно повторно убить мертвеца, но ведь и некромантия не стоит на месте.       — Это не просто мертвецы, мистер Скамандер, — предельно серьезно заявил Асахавей. — Эти всадники — а именно их предводитель, — порождения самой Смерти. Убить их — то же самое, что убить Смерть, — невозможно.       — Я не понимаю, — мрачно признался Тесеус.       — В разных народностях легенда о Дикой Охоте имеет свои особенности, но суть всегда одна. У всадников есть своя иерархия: самая низшая каста — это так называемые загонщики. Это разношерстные порождения тьмы, среди которых могут быть как бывшие смертные, так и духи природы или прочие потусторонние существа. Их главная цель состоит в запугивании жертвы.       — То есть чисто теоретически эти загонщики могут проходить сквозь пространственный разлом куда раньше всех остальных, чтобы наводнить ужасом и страхом плацдарм для полноценной охоты? — уточнил Тесеус, озадаченно сведя брови к переносице. — По моим данным, сами всадники являются в наш мир в канун Самайна.       — Все верно, — благосклонно кивнул Асахавей. — Загонщики редко совершают убийства, однако могут и заиграться, но в целом их вредоносная цель — внести некую смуту в умах потенциальных жертв.       Равенна судорожно втянула воздух и неестественно выпрямила спину.       — Но загонщикам же возможно противостоять?       — Их можно даже уничтожить, — прохладно улыбнулся мужчина, сверкнув черными бусинами глаз. — Но на их место всегда придут другие, этот бесконечный цикл нельзя разорвать.       — Допустим, с этим мы разобрались. За загонщиками следуют сами охотники, я полагаю? — осведомился Тесеус.       Он чувствовал себя безумцем, застрявшем в каком-то изрядно затянувшемся кошмарном сне, где тесно переплелись чудовищные легенды и гребаный матч по квиддичу. Казалось, нужно просто посильнее себя ущипнуть, и марево дурных грез рассеется.       Асахавей кивнул, когда Тесеус незаметно ущипнул себя за руку, но знойный день так никуда и не исчез.       — Руками охотников творится зло. Они добытчики пищи — под пищей мы понимаем человеческие души — для своего повелителя.       — Их можно уничтожить?       — Можно ли поймать ветер? Сжать в ладони солнечный блик? — вскинул брови Асахавей и грустно усмехнулся. — Охотники имеют иную природу сущности. Безусловно, это могут быть и души смертных, над которыми по каким-то обстоятельствам зажглась печать Смерти.       Внутри все похолодело.       — И сколько существует охотников? — с ужасом выдохнула Равенна.       Тесеус скрипнул зубами и опустил взгляд, не в силах справиться с растерянностью. Весь этот абсурд не желал обосновываться в его разуме, но сердце отчего-то все равно сделало энергичный кульбит.       — На этот вопрос, увы, у меня нет ответа, мисс Росс. — Асахавей развел руками. — Могу сказать лишь, что за охотниками всегда следует предводитель. Мало кому из живых выпала честь столкнуться с ним лицом к лицу, поэтому сказания о его лике полнятся множеством слухов. Кто-то описывает его восседающим на белоснежном коне, а его усыпанный звездами плащ, по преданию, может окутывать собой все войско, тем самым скрывая его от ищущих взоров и показывая миру ужасающие картины будущего. Кто-то рассказывает о жутком скелетообразном чудовище с красными глазами, скрип старых доспехов которого особенно слышен в тиши ночи. А я слышал, что у предводителя Охоты и его верных всадников нет глаз, рты зашиты, а кожа сухая и сморщенная, как старый пергамент. — Вождь выдавил слабую улыбку. — Может, однажды вы вернетесь и расскажете мне свою версию?       — Если вернемся, — тихо пробормотала Равенна, уставившись на свои руки.       Тесеусу в тот миг нестерпимо хотелось сжать ее ладонь в знак поддержки, но он так и не решился этого сделать.       — Но какова их цель? — придав своему голосу уверенности, спросила она.       Мгновение, и от прежнего страха на ее лице не осталось и следа — только мрачное желание разобраться во всей этой путанице до самого конца.       — Мне известно, что в некоторых удаленных племенах верят, будто тот, кому не посчастливилось встретиться с охотником, словно стирается из жизни, не оставляя о себе и следа. Но, сдается мне, все это просто слухи, — усмехнулся Асахавей. — Иначе как бы мы могли об этом узнать?       В лукавом прищуре его глаз плясали смешливые искорки, будто весь этот разговор не казался ему серьезным. Будто британские гости виделись ему спесивыми детьми, взвалившими на себя ношу, что была им не по зубам.       — Великий гон всегда приходит в темное время суток, — продолжил вождь Овейхо. — Они жаждут найти жертв для того, чтобы наказать их за грехи и забрать в свой изнаночный мрачный мир в качестве рабов или новых солдат. Хотя, — он задумчиво провел рукой по длинным волосам, — в самых древних представлениях, Дикая Охота — это боги, которые раз в десятилетие спускались в мир смертных, чтобы осмотреть свои владения и принять жертвы и дары от людей. А взамен даровали им хороший урожай и прочие земные блага.       — Возможно, в древности это и было так, но сейчас все происходящее не слишком похоже на добровольное жертвоприношение, — скептически фыркнула Равенна.       — Как знать? — хмыкнул Асахавей. — Вероятно, кто-то до сих пор может в это верить.       День окончательно вступил в свои права, залив солнечным светом всю округу. Тесеус стер со лба липкий пот, но горячая влага меж тем все равно заструилась по шее, устремляясь вниз вдоль позвоночника.       — Значит, изначально мы должны принять как данность, что Смерть — это не просто метафора, а вполне себе персонифицированное нечто, я правильно понимаю, сэр? — иронично выгнул бровь Тесеус. — А Дикая Охота — лишь одно из ее низменных проявлений, направленное на справедливую кару грешников?       — В узком смысле так и есть, — согласился Асахавей. — Но я прошу вас учесть, что ни я, ни кто бы то ни было еще не знает наверняка истинную природу таких вещей.       Восхитительно.       Как же Тесеусу сейчас хотелось закурить!       — Я верю, что Дикая Охота никогда не забирает душу просто так, — приглушенно произнес Асахавей. — Эти создания принадлежат миру мертвых; чтобы ее увидеть, человек и сам должен в некотором роде этому миру принадлежать.       — Простите, сэр, но, кажется, прямо сейчас я окончательно потерял нить, связывающую эту беседу со здравым смыслом, — выпалил Тесеус, больше не в силах бороться с нарастающим гневом и все больше бледнеющим лицом Росс.       Он бы даже не расстроился, если бы сейчас Асахавей поднялся и молча удалился, вежливо попросив их обоих покинуть его деревню. Но вождь даже не изменился в лице, только издал тяжелый вздох и пустился в плавное объяснение:       — Мистер Скамандер, человеку и при жизни легко стать мертвецом. Его медленно и мучительно умерщвляют невыносимая боль, страшная тоска, охватившее разум горе, снедающая нутро зависть и разъедающая душу ненависть — все, что так или иначе уничтожает в человеке жизненный свет.       Тесеуса передернуло. Вмиг он будто перенесся на пару лет назад, когда имел глупость обратиться к мозгоправу за помощью в борьбе с посттравматическим синдромом, а ему упорно проповедовали о необходимости отгоревать прожитые потери и оставить их в прошлом. Тогда он рассмеялся в лицо этому чудику в уродливых очках с огромными линзами и больше никогда не входил в этот кабинет.       — Выходит, каждый человек, не пожелавший расставаться с болезненным прошлым, находится в зоне риска?       Тесеус мог поклясться, что Росс вытаращила на него свои понимающие карие глаза. Всем нутром он чувствовал их настойчивое жжение в области скулы; а может, это попросту был солнечный ожог.       — Выходит, что так.       — Чýдно, — глухо засмеялся Тесеус. — Мне бы прятаться в погребе, а я сам бегу им прямо в руки.       Теперь он точно ощутил взгляд Росс, в котором отчетливо горел красноречивый упрек. Тесеус ухмыльнулся и подмигнул ей, зная, что Равенну это обязательно взбесит.       — Вы должны понимать, что и охотники, и сам предводитель Дикой Охоты — не мертвецы в привычном нам понимании, — назидательным тоном сказал Асахавей. — Вы повстречаете души, застрявшие где-то между жизнью и смертью и вынужденные странствовать с небесной кавалькадой до скончания времен.       — Есть ли что-то, что позволит нам защититься от этой участи? — спросила Равенна, безостановочно кусая губы.       — Позволить им выполнить свою миссию и не попадаться карающему взору, — после секундной заминки ответил вождь. — В каждом из нас найдется что-то, что разожжет их интерес, так зачем же дразнить Адское пламя?       Тесеус вскинул брови.       — Это и есть ваш совет?       — Не стоит играть с природой мироздания, суть которой вы не понимаете. — Асахавей развел руками и хмыкнул: — Увы, другой мудрости у меня для вас не найдется.       Тесеус возвел глаза к небу и зажмурился, стоило палящему солнцу направить на него в ответ ослепляющий взор. Он ощущал себя несмышленым ребенком, угодившим в чавкающую трясину, которая все затягивала, затягивала, затягивала… Тесеус и рад бы ухватиться за крепкий канат здравого смысла, забыть о таинственной Дикой Охоте, о короле Бране — или кем там был этот загадочный предводитель, — и вернуться к привычной жизни, но Эвермонд обрубил спасительный трос, недвусмысленно дав понять, что у Тесеуса Скамандера и его «Воронов» попросту нет никакого выбора. И вот он, погрузившись в смердящий торф до самого подбородка, закрыл глаза и добровольно позволил себе пойти ко дну.       — Спасибо, сэр, — упавшим голосом поблагодарила Равенна, когда вождь поднялся на ноги, тем самым подведя черту под разговором. — Ваша информация послужит крепкой опорой для нашей миссии.       Асахавей сухо кивнул.       — По поверьям, чтобы всадники не забрали вашу душу с собой, нужно лечь и уткнуться лицом в землю, притворившись мертвым, и, если повезет, Охота пронесется мимо. Но это всего лишь слухи, — добавил он. — Я бы не рекомендовал вам рисковать, если не желаете застрять там, откуда уже не выбраться.       Вождь племени Овейхо удалился первым, оставив гостей в оцепенении и задумчивости. Тесеус чувствовал, как горькое разочарование перемешивается с жгучим раздражением и рождает в груди целую гамму противоречий. Он не знал, мог ли верить словам Асахавейя — быть может, все они просто часть легенды, — не знал, как справиться с ледяной тревогой, но одно ему было ясно, как этот пылающий аризонский полдень, — Тесеус не позволит себе сдаться и трусливо бросить к ногам министра свой честно заслуженный аврорский значок.       — Все сказанное прозвучало несколько безнадежно, — мрачно изрекла Равенна, рисуя носком ботинка незамысловатые узоры на красном песке.       — Слова Асахавейя — не истина в последней инстанции, Росс. Он дал нам зацепку, от которой мы будем отталкиваться, — объявил Тесеус, поразившись, с какой уверенностью эти слова сорвались с его языка.       — Чует мое сердце, нам придется туго.       Тесеус согласно кивнул.       — А когда было иначе, Росс? — по-лисьи ухмыльнулся он и пихнул ее плечом. — Запомни, мы не проиграли до тех пор, пока не сдались.       Равенна выдавила судорожный вздох и резким движением ноги стерла все свои песчаные узоры, словно хотела также легко и быстро избавиться от душевных терзаний.       — Что дальше, напарник? — бодро спросила она, будто и не было этой минутной слабости.       Ее темные глаза поглотили яркое пустынное солнце и, вобрав в себя часть его ослепительного сияния, вспыхнули расплавленным золотом.       Неподалеку послышались настойчивое лошадиное ржание и нетерпеливый перестук копыт о выжженную, увитую артериями трещин почву; над головой просвистела птица, стремительно разрезав крыльями раскаленный воздух; а под ногами на многие мили распростерлась глубокая долина с узкой змеевидной рекой и крутыми отвесными склонами. Тесеус задумчиво уставился вперед — туда, где красно-коричневое марево плавно тускнело пред туманной линией горизонта.       — Ты была права, — меланхолично улыбнулся он. — Сегодня все только начинается.