Заново

Колетт и Фэнг живут вместе на съемной квартире. Отношения их связаны неразвращенными дружескими узами, союз которых был обусловлен некоторыми экономическими факторами. Колетт платит за квартиру, а Фэнг приносит домой еду и готовит, иногда даже собирает мусор, который разбрасывает его подруга. «Это творческий беспорядок!», — оправдывалась она обычно, когда Фэнг держал ее трусы в руках с недовольм видом и отчитывал за то, что та разбрасывает вещи где попало. Творческого в девушке было мало. Хотя, конечно, ходит в мире такая мысль, что все гениальные люди, творцы, находятся на грани разумного, там, где начинается сумасшествие. Сумасшедшей ее назвать нельзя, но и среднестатистическим прилежным гражданином безо всяких тараканов в голове тоже. Она… как бы это правильно вызариться, в зависимости от ситуации проявляет себя по-разному. И нет, это вовсе не умение подстраиваться. Скорее… Ветренность. Да. В хорошем смысле, конечно, иначе как бы Фэнг с ней общался и считал одним из самых близких людей? Как бы терпел ее выходки и никогда не держал зла? Колетт любила спать до обеда, прогуливать пары, ходить по магазинам, скупая ассортимент уходовых отделов, показывать и рассказывать обо всем приобретённом Фэнгу, не забывая попшикать его с головы до ног очередным увлажняющим спреем с экстрактом слезы ее мамы, узнавшей о том, какой образ жизни она ведёт, получив частичную самостоятельность, а по вечерам смотреть какой-нибудь ужастик обязательно с кишками и кровью, потому что «другие скучные!», позвав с собой подружку-две. Подружек Колетт приводила чаще, чем это можно было назвать редким, но как особый феномен Фэнг отметил то, что каждый раз новую. Иногда ему казалось, что для Колетт совсем не имеет значения, смотреть фильм с кем-то или одной — все одно, а смысл только в мнимой красивой картинке — обёртке без чувств. Но не ему судить. Возможно, он просто не понимает женщин. Вот и все. Не то чтобы не пытался понять… Просто не ладится как-то, что ли… Хотя сейчас не об этом. Фэнг любит постоянность. У него был план, его маленькое расписание дня, и ничего он не находил для себя удовлетворительнее, чем знание, что он знает, что будет сегодня. Что он встанет после третьего будильника, что утром выпьет кофейный напиток, что в понедельник у автобусной остановки он окажется ровно в 8.17 и что через три минуты он будет ехать на пары; что после утомительных дней утешение он найдет в вечерних пробежках наедине с собой под громкую ритмичную музыку в наушниках, а ляжет спать примерно к двенадцати, как только почувствует тяжесть век. Умеренное, не фанатичное, чувство контроля ситуации. Разве может нравится, когда что-то идёт вразрез твоим планам? Вот и он не любил. Первое время. Потому что потом пришлось привыкнуть к тому, что у его сожительницы вся жизнь состоит только из внезапных переменных, которым, нужно заметить, она нередко способствует. Конечно, сначала было трудно привыкнуть, что, войдя в квартиру после утомительного дня, он может обнаружить не приятную тишину после шумного учебного процесса, а такой же шум, вызванный приглашенными людьми, намеревающимися в очередной раз «оттянуться». Фэнг вовсе не был тихоней или занудой, который на любое предложение о вечеринке строго машет пальцем с осуждающим выражением лица. Но даже ему, вполне лояльно относящимуся к подобным мероприятиям и к Колетт с ее неравнодушием к людскому вниманию, было в тягость делать вид, что его это ничуть не задело. Можно было хотя бы предупредить! — Я тоже живу в этой квартире и, наверно, имею право голоса! — начал спор он тогда с Колетт о всем том, что его не устраивает. В итоге после некоторого времени выяснения отношений они пришли к компромиссу. Колетт пообещала придерживаться некоторых пунктов, предложенных Фэнгом, а тот извинился, что назвал ее инфантильной дурой. После этого случая настоящих конфликтов у них больше не возникало. Теперь в их квартире все обговаривалось устно, а если кто-то был с чем-то несогласен, то устраивались дебаты, где они по анонимному звонку находили абсолютно не заинтересованную в чьей-то победе персону и спешили доказать ей, что именно их аргументы более убедительные. — Фу, опять члены! — визжала обычно Колетт, когда им не удавалось с первого раза найти достойного арбитра. — Почему же фу?.. — с ехидством спрашивал Фэнг, дразня подругу, и намеренно не давал ей переключиться на другого человека. — Смотри, в этот раз другой формы: прямой, как рельса, в сторону не смотрит. Колетт же после такого бесстыдства чуть ли не впадала в истерику. Фэнг на такое обычно отвечал любимым: — Колетт, где же твоя толерантность? Ты не уважаешь тридцатилетних потных дрочеров? Думаешь, что в них недостаточно рассудительности? Колетт в твои тринадцать лет была самым толерантным человеком на Земле. Фэнгу тогда казалось, что его подругу забрали инопланетяне, промыли мозги и вернули обратно в качестве эксперимента, мол, как быстро один человек своими вызывающими речами способен разрушить планету. Планету она не разрушила, но разрушила детский и невинный мир Фэнга, который играл в майнкрафт, пока та проводила ему лекции о гей-порно, трансвеститах и каких-то намджунах и чонгуках, которые будут вместе в ее фанфике. Подождите, кто кому там собирается что засовывать?!. Благо, что по мере взросления и окончательного формирования лобной доли, Колетт перестала оправдывать своими терпимыми, абсолютно не навязанными взглядами, любое правильное и неправильное в мире. Фанфики писать, конечно, ещё не перестала, но теперь она тратит на это намного меньше времени, потому что их написание куда менее интересное, чем воплощение их в жизнь. Вместо просиживания времени за телефоном она стала ходить на свидания. Часто ходить на свидания. Колетт, как красивая, ухоженная и знающая себе цену девушка, получала внимание от мужчин, и Фэнг перестал удивляться, когда видел очередного парнишку, который приносил ей букет под дверь. Не удивлялся, когда подруга просила его погулять часик-два, потому что хотела «особой атмосферы» со своим нынешним кавалером, а он в нее, увы, не вписывается. Не удивлялся, когда та приходила поздной ночью и, спотыкаясь и шатаясь, шла досыпать те несчастные пару часов до будильника. Поэтому он не удивился и сейчас, когда та пришла… Хм, пришла не ночью — утром. Открывшаяся дверь и включенный свет разбудили спящего на диване Фэнга. — Это пиздец! — девушка, только перейдя порог квартиры, выругалась и развела руками. — Он инпотент? — лениво спросил Фэнг, не до конца осознавая, что происходит и что происходило до этого. — Хуже! Сраный святоша! — взъелась Колетт, со злостью снимая обувь и кидая ее куда попало. — Что произошло? Он сказал, что притронется к тебе только после свадьбы? — Нет!!! — Колетт была на грани истерики, но в один момент закрыла глаза, глубоко вдохнула и начала то, что можно назвать рассказом: — Мы гуляли. Сначала все было хорошо: говорили о всяком, смеялись, я взяла его за руку, начала флиртовать, он понял меня и я думала, что пора бы уже начать вот эту всю игру с тем, что мне «холодно», а он как принц-герой предложит мне поехать к нему, чтобы выпить чаю и всю остальную ересь. Но нам помешали котята! — Котята? — с сомнением спросил Фэнг, поморгав глазами, будто пытаясь сморгнуть глупый сон. — Котята! — подтвердила Колетт. — Мы нашли завязанный пакет в мусорном баке с котятами. Услышали, как кто-то жалобно и тихо мяукает из мусора, и, чтобы убедиться, что это не групповая галлюцинация, принялись копаться там. Ну копался там только Ворон, понятно дело. Я стояла рядом и хлопала глазками. Знаешь, какой чистой я ни была душой, мне не хотелось брать ответственность за этих маленьких плешивых комочков! Можно было выложить фотку и координаты в какой-нибудь группе города, и их обязательно кто-нибудь нашел бы. Но нет! Ворон был другого мнения, и нам пришлось ехать в ветклинику, которая, к слову, была не так уж близко! Таксист смотрел на нас как на дурачков! Конечно, все эти страдания окупились, когда непосредственно после осмотра котят нас похвалили и сказали, что если бы их принесли позже, то скорее всего часть из них потеряла бы зрение… Но я вообще не такого ожидала от этой прогулки! Мне хотелось романтичного окончания дня у него дома под романтичную музыку! В итоге я, скрепя сердцем, решила попробовать перевести тему, обратно вернуться к той атмосфере до котят, чтобы, возможно, в конце концов приехать к нему. Но он, черт возьми, сказал, мол, нет, Колетт, я так не могу, давай в другой раз! Это, получается, я ему шанс даю сделать этот день менее хуевым, а он решает, что такое ему не по вкусу! Блядь! Ненавижу мужиков! Фэнг, вникнув в суть рассказа, понял, насколько порой ужасные вещи может говорить Колетт, находясь под впечатлением. — Колетт, он прав. Вы только что спасли бедных животных, оба испытали стресс, и это нормально, если после такого у человека пропадет желание к дальнейшей близости. — Я знаю! — прикрикнула она, разворачиваясь по направлению в спальную комнату. — Только обычно этим козлам такое не мешает, а тут.! Чистой души человек, блин! Девушка с яростью открыла дверь комнаты, обнаружив на своей кровати двух спящих людей. — Они до сих пор лежат? Буди их Фэнг! Пусть идут к себе домой. Я хочу спать! — Будь человеком, оставь их, — попросил Фэнг, и вздохнул, когда увидел, что девушка начинает трясти их, чтобы разбудить. — Ну будто мертвецы: вообще ничего не чувствуют! Колетт махнула рукой, собиравшись всё-таки оставить их, но остановилась на полпути, кое-что придумав. План мести! — Что ты делаешь? — спросил Фэнг с дивана, смотря, как она странно начала во круг них суетиться и перебегать с одной стороны кровати на другую. Сейчас вообще залезла с ногами меж лежащих тел. — Ситуацию, послужащую им уроком! — со злой ухмылкой выдала та и продолжила делать, что делала. В итоге долгожданное пробуждение Биби и Эдгара сопровождалось телефоном в руках хозяйки квартиры, который та тычила им в лицо. На нем была открыта галерея с фотографиями, где двое людей, коллеги по работе в первую очередь, засовывали друг другу руки в трусы, а на их лбах были нарисованы неприличные знаки. Ко всему этому Биби была в одном лифчике, а правая рука Эдгара уютно расположилась в абсолютно неприличном и компрометирующем месте. Фэнг честно пытался остановить это. Но он знает Колетт, знает, что с той сражаться бесполезно… Созданная интернет-группа как архив всех фотографий с их вечеринки оставила несмываемый след позора в жизни Эдгара и Биби. Посмотрев ее один раз и исказившись в гримасе ужаса, двое людей решили не обсуждать это, только молча собрались и спешно попрощались. И вопросы, крутившиеся в голове, так и остались вопросами, потому что Фэнг понял, что ему соврали. «Пьяное тело и трезвая голова» выглядел подавленно, но не оттого, что вчера наговорил и будто бы помнил это, а потому, что это естественная реакция организма на перебор с алкоголем. Молчаливо собравшись, тот смотрел на него как ни в чем не бывало, и тогда Фэнг решил, что может это и к лучшему.