Яхонтовый зайчик

Выйдя на улицу, мое лицо обдало свежим, ободряющим морозным ветром. Душный, школьный воздух, пропитанный тоской и унынием, сменил чистый, вселяющий надежду и уверенность, ветерок. На улице светило немного покрасневшем солнцем, так желанно уходящем за горизонт. Но солнце было не одиноко, в небе царили темноватые облака, так и норовившие соединиться в одну большую тучу, способной покрыть собой, чуть ли не все небо. По всюду лежал пушистый и мягкий снег, деревья были, практически, полностью им облеплены. Так и хотелось нырнуть в этот снег и закопаться в нем, настолько он был манящий и вызывающий. Дивясь природой, я даже и не заметил, как Полина, стоящая слева, с интересом разглядывала меня, словно своего малыша, который в очередной раз, открывает для себя что-то новое и непостижимое. Взгляд был ласковый, нежный. Приятно — подумал я. — Что-то не так? Полина окинула меня смешливым взглядом, издав при этом, легкий смешок. — Ты с таким интересом разглядываешь все вокруг, будто бы, ты ничего подобного в жизни и не видел. — засунула она свои ручки в карманы своего пальто, доставая оттуда варежки. — Ну красиво же, согласись? — выразил я, разводя руками в стороны, пытаясь описать масштаб эстетического предмета наслаждения. — Да… с этим я с тобой, пожалуй, соглашусь. В такие моменты, будто бы забываешь обо всем… хочется просто любоваться и не о чем не думать. — сказала брюнетка таким мягким и мечтательным голосом. Я был весьма удивлен, услышав это, ибо она проговорила все то, что было у меня в этот момент на душе. — Слушай, Полин, да ты я смотрю, читаешь мои мысли — выгнул я бровь. — У гениев мысли сходятся — сказала она, легонько толкнув меня в плечо локтем. — Хм, это да, ну че, может пойдем, а то скоро стемнеет, а мне еще домой возвращаться… через лес, между прочим. Скрипачка как-то по лисьему посмотрела на меня, а затем произнесла — не переживай ты так, если стемнеет — останешься у меня на ночевку, а утром домой пойдешь. Вот этого я точно не ожидал — девушка зовет меня к себе на ночевку… одного. Нет, я, кончено, и был на ночевках, но это были отнюдь не те ночевки, которые я хотел бы с тем же желанием посетить. — Заманчиво, но я не хочу тебя напрягать, да и к тому же, у тебя же еще дедушка там. — как-то тяжело пробубнил я, ибо идея с ночевкой мне была интересна. — А… — протянула девушка и глумливо улыбнулась — тебя, значит, мой дедушка смущает, да? Я непонимающе посмотрел на нее, а она, чуть ли не засмеявшись продолжила — ну, мы можем подсыпать ему снотворное и закрыться в моей комнате, а затем… — Полина! — вскрикнул я, удивленно смотря на нее. Она залилась смехом, облокотившись на меня. — Антон, ха-ха-ха, что ж ты реагируешь-то так? Я же шучу! — вдоволь насмеявшись она сделала пару вздохов, чтобы отдышаться. — Смотри не помри мне тут — усмехнулся я. — Не помру, ну так что? Пойдем? — Пойдем. Мы гуляли по поселку, то и дело говоря обо всем. Музыка, увлечения, стремления, мечты… Все это, вроде бы, и казалось банальным, но с ней… Это обсуждать было очень интересно и приятно. Она говорила обо всем искренне, без доли всяческого сомнения и лицемерия. В процессе нашего разговора я понял: она точно знает, чего хочет. Полина, пожалуй, была из тех немногих людей, кто уже успел определиться: чему посвятить свою жизнь, куда поехать и тому подобное. Для меня все это выглядело чем-то… невозможным и невероятным. Я не мог понять, как она в таком, столь юном возрасте, сумела познать себя и свои желания. Как однажды говорил Сократ, если я правильно помню — «познай себя, прежде чем начать жить». У нее будто был «план жизни», в котором все прописано до мельчайших деталей. Думая обо всем этом, мы шли какое-то время молча, наслаждаясь зимними пейзажами. Заснеженный поселок, по которому мы блуждали, был практически пустым. Что странно. Метели, вроде, не было, а ночь еще ждала своей очереди в смене дня. — Что-то людей сегодня мало — заметила Полина. — Да… думаешь это все из-за пропаж? Убийств и всякого прочего? — спросил я поникши. — Не, вряд ли, просто люди сейчас на работе и все — ответила она, будто отмахиваясь от вопроса. — Ну да, наверно… — я решил не спорить с ней. Повисла неловкая пауза. Полина заметно погрустнела. Нужно что-нибудь придумать, а то ведь так и дойдем до ее дома, толком не пообщавшись. — Полин? — я аккуратно коснулся ее плеча. — Да? — тихо спросила она. — Не хочешь до моста прогуляться? Полина с удивлением посмотрела на меня и спросила — Мост? Это тот через, который ты в школу ходишь? — Ну да, помнишь, ты просила меня сходить с тобой туда? Он еще на границе между лесом и поселком находится — пытался объяснить я. — Ну, Антон, мы же уже почти дошли до моего дома — кинула брюнетка краткий взгляд в его сторону. — Так это не далеко, километра полтора, примерно — чего это она так? Недавно ведь, так сильно просила меня ее туда отвести. Зачем, только непонятно? — Ну да, недалеко… — с нотками какого-то сомнения прошептала она. — Хорошо, Антош, пошли — на ее лице образовались какое-то подобие улыбки — раз уж так просишь. Идя до моста, я то и дело чувствовал какие-то незримые взгляды. Как-то некомфортно. — Полин, я немножко, так скажем, в шоке — выразил я с толикой наигранности, на что Поля издала легкий смешок. — А что такое, Антоний? — спросила она, подыгрывая. — Как же вы, проживая всю свою жизнь здесь, и ни разу не бывали на этом мосту? — У тебя неплохо получается, Тоша. Ну а насчет того, что я… — неожиданно со стороны леса издался громкий клекот птиц. Мы замолкли и пристально рассматривали место, откуда был произнесен данный звук. Это клокотание длилось недолго. Спустя несколько секунд, оно закончилось. Мы было уже хотели продолжить двигаться в сторону моста, как вдруг… — беспорядочное шуршание лесных веток и прерывистые взмахи крыльев, сопровождались появлением целой стаей темных, как уголь воронов, жадно или даже с яростной страстью, летящей прямо на нас. Страх охватил меня, мурашки пробежались от макушки то пят. Я смотрел в их хищные, переполненные жаждой крови, глаза. Они были лишены жизни, лишь голод и смерть содержались в них. Тут я почувствовал, как кто-то крепко схватил меня за ладонь. Это была Полина. Она смотрела на кучу дурно-летящих птиц с нескрываемым страхом и непониманием. И непонимание это было детское, невинное… — Полин, ложись! — крикнул я ей. Она не реагировала, стояла как вкопанная. Я толкнул ее в сторону и сам отпрыгнул в ту же, приземлившись прямо на Полю. Это была не самая лучшая идея, но другие в голову в этот момент, к сожалению, не приходили. Я накрыл ее голову своими руками, надеясь, что это хоть как-то поможет ее защитить. А сам съежился и закрыл глаза. — Ладно, зайчик, живи пока — внезапно прозвучал угрюмый и холодный голос… знакомый голос. Я открыл глаза и прямо перед моим взором, целая стая темных птиц сделала резкий взмах вверх, издавая, при этом, громкие звуки, будто издеваясь надо мной. Неужто это была чья та шутка? Того козла, поведавшего мне о себе или же кого-то другого? Чей голос, ранее я уже слышал. Я вглядывался в лесную чащу, совершенно позабыв о том, что я до сих пор лежу на Полине. Это продолжалось, пока она не обвила своими руками мою спину. Я вздрогнул, и осознав, что я делаю, решил по быстрее подняться, но она остановила меня, прижав к себе еще плотнее. В этот момент мои глаза задержались на ее глубоких темно-синих очах. Они были наполнены нежностью. Смотря в эти глаза, мне казалось, что я погружаюсь в чистые океанические воды, способные исцелить любые раны. А раны бывают двух типов. Те, что появились совсем недавно и те, что затянулись, оставив при этом шрам или же рубец. Первые же могут еще безвозвратно уйти, а вот вторые остаются с тобой, порой на всю жизнь. Эти глаза, этот взгляд был способен избавить тебя и от последних. Она прикоснулась своей ладонью к моей щеке, а затем немного отдавшись вперед, покрыла ее мягкими губами. Не знаю, покраснел ли я в этот момент или нет, но все мое лицо было в поту и почему-то чесалось. Полина немного отпрянула и снова взглянула на меня. Ее глаза, будто бы выражали благодарность. Она ничего не говорила. И я тоже ничего не говорил. Слова были излишни. Они были здесь не нужны. И все это могло бы продолжаться, но… -Тоша, у тебя кровь. — шепотом произнесла Полина. Я никак не реагировал на ее слова, меня словно охватили эти голубые чаши и не отпускали. — Антош, может ты станешь с меня, я хочу тебе платок дать. У тебя из носа кровь идет. — А… ага, хорошо… — немного сконфузившись, я поднялся и увидел платок, который достала Поля. Он был мягким и бархатным. На нем красовались три пышные яркие розы, а края украшали величественные золотистые узоры. — Блять… Извини — прикоснулся я двумя пальцами к верхней губе, пытаясь ее стереть, ибо стекала она стремительно, не желая останавливаться. — Да ничего, это самая малая часть того, как можно вообще всю эту ситуацию описать. — Полина заботливо и нежно приложила свой белоснежный платок к моему носу. — Ох, спасибо, Поль. Даже не знаю с чего это у меня кровь пошла — сказал я, запрокидывая голову назад, чтобы кровь шла медленнее. — Это из-за сильного волнения, Тоша. — уверено прошептала она. — Так… — я взял у Полины платок и прижал его к носу, сделав шаг назад — что это такое было? — Не знаю, Антон… может они бешеные…? — рассуждала она — хотя вряд ли, их же было много, не могут же все они быть бешеными. — Да, наверное… Слушай, а ты никого не слышала? Синеглазая вопросительно на меня посмотрела. — Нет, а ты что, слышал кого-то? — Да, но, видимо, мне показалось… — ага показалось, вот нахрена моим лесным «дружкам» это надо было? Постебаться? Они хотели, чтобы я обосрался прям при Полине? А вот хер там. — Ну ладно, хкм, может лучше я тебя до дома провожу, после такого вряд ли ты захочешь… — Ты что?! Ни в коем случае, Антош. Раз мы с тобой собрались туда пойти, то мы обязательно туда придем… особенно после сегодняшнего — она хитро улыбнулась. — А почему «особенно после сегодняшнего»? — Узнаешь — загадочно ответила, скрипачка. Мы блуждали по заснеженным просторам, почти не разговаривая, пока Поля внезапно не спросила — Антон, а почему ты это сделал? — она остановилась и как-то со смущением уставилась на меня. — Сделал что? — Спас меня. Такой внезапный вопрос ввел меня в ступор. Не успев как-то обдумать это, я выдал первое, что пришло в голову. — Ну как… ты же моя подруга… — застенчиво пробормотал я и отвел взгляд. Мимо нее не проскочила такая реакция. В ее глазах загорелся маленький огонек, а губы собрались в легкую улыбку. — Только подруга? — она подошла вплотную и заглянула мне в глаза. Ее взор был чарующим и испепеляющим одновременно. Он словно искал и выпытывал, хоть малейшую крупицу, желанной правды. В этот момент мое дыхание участилось, а глаза расширились. Выдерживать ее взгляд было невозможно, поэтому пришлось увести свои очи в сторону. Однако в ту же секунду она нежно дотронулась до моего плеча, как бы спрашивая: все нормально? В ответ на это из моих уст хрипло произнеслось — П-Полин, послушай я не… — Когда я вновь поднял свои глаза, чтобы сойтись с ее голубыми очами, то я заметил, что ее огонек в морских падинах загорелся еще пуще. И тогда Полина сделала шаг ближе и очень крепко обхватила мою спину, прижимаясь ко мне всем своим телом. Я немного вздрогнул, ибо это было неожиданно. Да, мы и раньше, конечно, обнимались, но… не так. — Тоша, знай, я всегда рядом — выражала она робко, но и в то же время твердо — и если тебе будет нужна моя помощь — ты всегда сможешь на меня положиться — ее голос звучал так мягко и так искренне. От него, будто исходил концентрат чистоты и нежности. Ее длинные, ровные и темные волосы так прилежно прилегали к спине, что я ненароком прикоснулся к ним, проведя левой рукой от макушки до талии… медленно и бережно, будто эти локоны представляли небывалую ценность для меня. Кое как собираясь с мыслями, я все же нашел самообладание, чтобы нормально ответить. — Спасибо, Полин, я знаю — нежно, взяв ее за руку, я продолжил — ты всегда была рядом, когда мне было тяжело… мне даже, если честно непонятно, почему ты тогда ко мне подошла? Я понимаю, ты хотела, чтобы я тебя провел до дома, но все же… У тебя же знакомых и друзей, вроде как, много, а ты решила подойти именно ко мне, к незнакомцу… После этих слов она крепко сжала мою ладонь. Ее темно-голубые чаши, как мне показалось, постепенно наполнялись слезами. Полина, как будто хотела что-то сказать, но почему-то не могла. Она молча смотрела на меня, то и дело сжимая и разжимая мою кисть. — Просто, Полин, помни, ты давно уже перестала быть мне «просто» подругой — я сделал глубокий вздох, сердце билось громко, казалось, что сейчас вот-вот выпрыгнет — ты мне стала родной. Я не знаю, как это объяснить и, возможно, это сейчас прозвучит нелепо, но в тебе… будто содержится частичка моей души. Именно та светлая часть, которую хочется сберечь… Она отпустила мою ладонь, а затем немного отпрянула от меня — вот и все. А затем вновь притянула обратно, выкинув платок, останавливающий кровь, в сторону. Ее губы нежно и так желанно коснулись моих. Но лишь на мгновение. Из откуда не возьмись, появилась Жулька, звонко гавкающая на нас, однако ее негодующий животный взор, был направлен на… Полину. Тут я немного занервничал, ибо если собака здесь, значит и ее хозяйка тоже должна быть, где-то рядом. — Только не снова… — жалобно простонала девушка, смотря на нее сверху-вниз. Собачонка кружила вокруг нас, то и дело гавкая и виляя хвостом. Ее взгляд был необычен, он был каким-то встревоженным… Словно она боялась чего-то… или кого-то. По ее, просящим, честным глазам было видно, что она была не только взволнована чем-то, но еще и голодна…? Она подбежала к моему портфелю, принюхиваясь и проверяя на наличие чего-нибудь съедобного. Собачий нюх ее не обманул. В рюкзаке действительно что-то было. Я подошел к сумке, расстегнул молнию и обнаружил там два завернутых в фольгу бутерброда. Вкусно, однако пахнет — подумал я. Бутерброды состояли из мягкой, приятно пахнущей булочки, масла, нежно прилегающей к поверхности и ветчины, являющейся, пожалуй, основой для всего остального. Ибо бутерброд без ветчины — не бутерброд. Я отделил ветчину от содержимого и кинул Жульке. Та в незамедлительном темпе его уплела, подняв свою голову, она окинула меня вопросительным взглядом, в котором читалось: «и это все?». — Антош, может пойдем, а то она не отвяжется… — Полина посмотрела на собачонку, как-то пренебрежительно и холодно. Чего это она так? — Ну ладно… пойдем — недоумение не осталось, незамеченным, и брюнетка решила прояснить — Антон, извини, что я тебя резко выдернула от такого умилительного занятия, но… — она тяжело выдохнула и продолжила — просто скоро станет темно, а нам еще с тобой по домам разбегаться. — Да… хорошо — я все еще не понимал причину такого взора, направленного на обычную и безобидную собачку. Надо будет у нее спросить насчет этого, но как-нибудь потом. Почему-то мне кажется, что сейчас она не настроена на то, чтобы об этом говорить. Я кинул еще одну ветчину куда-то в сторону, чтобы Жулька отвлеклась и потеряла нас из виду. Солнце уже покинуло небосвод, оставив за собой, лишь ярко-багровый след, так протяжно растекающегося по горизонту. На темнеющем небе, не было ни тучки, разве что, ели заметные облака, медленно плавающие в небесной лазури. По всюду царили только тишина и спокойствие, даже легкого ветерка со снегом не было. Тишь, да гладь, вот что заполняло все пространство. Пока мы с Полиной шли до этого треклятого моста, до которого мы никак не можем уже, наконец-то дойти, никто из нас даже слово не проронил. Мой разум поглотили мысли о поцелуе, прервавшемся так резко и внезапно. Я мельком поглядывал на Полину, а та делала то же самое. Проходя мимо заснеженных деревьев, ведущих к мосту, я постоянно слышал какие-то шорохи, ловкие, но ели слышимые движения, доносящиеся, будто бы ото всюду. Либо меня глючит, либо за нами реально кто-то наблюдает. Смотря по сторонам, мой взор, случайно сцепился с пристальным взглядом брюнетки. Я даже немного опешил, ибо смотрела она на меня как-то неестественно, ну по крайней мере, для себя, неестественно. Ее взгляд был каким-то хищным и в то же время, будто просящим. Не выдержав такого взгляда, я решил спросить. — Полин, все нормально? — вопрос прозвучал неуверенно и как-то робко. — Да, все нормально, Тоша. Просто это был мой первый раз, когда… ну ты понял. — смущенно промолвила она. — Оу… ну ты… а как…? — удивлению не было предела. Голубоглазая, чуть не рассмеявшись, спросила — Как такая красивая девушка, как я еще не целовалась? — Да… в скромности тебе не занимать. — на лице образовалась легкая ухмылка. — Да я просто прочитала твои мысли, ты ведь, наверняка именно об этом хотел спросить, да? — Ну, если честно… — Не томи. — Кто научил тебя так ужасно целоваться…? Не я, конечно, понимаю, что это первый раз, но… — Петров! Да ты совсем обнаглел! — скрипачка пихнула меня локтем в бок, прям по ребрам. — Ай, Полин, по легче, это же шутка! Что ж ты обижаешься так сразу! — я с трудом проговаривал все эти фразы, ибо меня чуть не вывернуло со смеху. — В следующий раз будешь, знать, какого это обижать Полину Морозову! Я приблизившись к ней по ближе, шепотом промолвил: так, может, мне тебя научить? — Себя лучше научи, горе романтик, стоял, как столб, когда я тебя… — Так это было неожиданно, ты так резко меня к себе притянула, что я чуть было не упал на тебя. — Нужно быть готовым ко всему, Антош. Особенно к подобным действиям — неожиданно брюнетка обхватила меня за локоть и, достаточно, плотно прижалась ко мне. — Ох… мы уже и за руки, практически, держимся? — прыснул я со смеху. — Да… а ты против? — ее глаза переполнялись, еле заметным ехидством. — Да, нет… — где-то со стороны высоких елей, будто треснула ветка. Причем, так громко, будто ее специально кто-то сломал. — Тоша, ты опять залип? Смотри, вон там мост. Мы… — она тяжело вздохнула — наконец-то до него дошли. Полине вообще плевать, неужели только я слышу все эти звуки? Мы ступили на древесную, покрытую снегом, поверхность. На мосту, по богам располагались широкие перила. А под самим мостом протекала узкая речушка, выходящая в заледенелое озеро. Отсюда, на мое удивление, открывался невероятный вид на заснеженное поле, охватываемое деревьями. Горизонт впитал в себя алые цвета, покинувшего небесную гладь, солнца. Странно, я хожу в школу, чуть ли не каждый день, и даже внимания ни разу не обратил на великолепие сего пейзажа. Зачем только Полина просила меня ее сюда привести? Неужто только ради этого? — Ох, как же красиво… — с восхищением произнесла брюнетка. — И ведь не поспоришь, вопрос только в том, как я мог такой красоты не замечать? Я уже, где-то месяц хожу в эту сельскую школу и сейчас, как будто прохожу здесь впервые. — Да, ты вечно все пропускаешь. Всегда ходишь такой задумчивый… таинственный… иногда немного… — печальный? — перебил я ее. Полина, мягко улыбнувшись, приобняла меня, а затем почти что шепотом произнесла — А ты помнишь. Я обнял ее в ответ, параллельно смотря куда-то в даль. Я слышал и чувствовал, как быстро и сильно бьется ее сердце, будто оно сейчас разорвется на маленькие осколки. Слушать эти трепетные удары было приятно. Простояв так еще несколько минут, я решил все же спросить — Поль, а почему ты хотела, чтобы я тебя сюда привел? Она немного отпрянула, а затем кинула свой взгляд в сторону мостового перила. Я оглянулся и увидел, что к перилу были привязаны какие-то ленточки, завивающиеся по ветру. Все они были разных цветов. Что самое интересное, на этих ленточках были изображены какие-то буквы по типу: Д+М, К+В и так далее. — Теперь понял, почему я хотела сюда прийти? — ее глаза стали лукавыми, словно намекающими на что-то необычное. — Ну… — Антош… — она уже хотела закатить глаза, но я ее прервал — Да, понял я, понял… Хотя подожди… ты просила меня, отвести тебя сюда спустя две недели, как я сюда перевелся… Получается ты еще тогда хотела… — Да — полушепотом, ответила она. — Неожиданно. — Я еще тогда хотела тебе признаться, но мне, постоянно что-то мешало… — А признаться ты хотела мне именно здесь, потому что… — Потому что у нас в поселке, в особенности, в школе, не знаю, конечно, почему… но так, короче, принято — признаваться в своих чувствах именно здесь, на этом мосту, а затем, после признания, обычно привязывают ленточку с инициалами. — А если бы я тебе отказал? — язвительно спросил я. Полина как-то неодобрительно посмотрела на меня, будто я уже это сделал. Но она быстро сменила этот холодный взгляд на свой привычный. — Ты еще можешь это сделать, Тоша — ее голос имел вызывающий тон. Он словно кричал: «ну давай, сделай это!» «Или слабо?» Не успев ответить, она осторожно подошла ко мне поближе и чуть ли не на ухо прошептала — только, я бы на твоем месте этого не делала. Ее волосы аккуратно упали на мое плечо, немного щекотя мое ухо. В эту секунду я ощутил чарующий, даже немного опьяняющий аромат ее черных локонов. Пахло, на удивление не ежевикой, а чем-то другим… непонятным мне. Совладать с дуновением такого аромата было нелегко, но взяв себя в руки, я также в язвительном тоне спросил — А то что? Она, ничего не ответив, стала буравить меня тяжелым взглядом. Эти глаза всегда были наполнены лучезарной чистотой, но сейчас… в них, будто затаилось что-то необъяснимое… что-то, чего я раньше не замечал. Мне ничего не оставалось, кроме как, делать тоже самое. Мы простояли так около минуты, пристально смотря друг другу в глаза. Не моргая. В какой-то момент, мне даже показалось, будто мы играем в гляделки. Я заметил, что уголки рта у Полины, начинают подрагивать, словно она пытается сдерживаться, чтобы не засмеяться. Однако, пристальный взор никуда не делся, она упорно, продолжала держать планку. Я уже и сам, ели сдерживался, чтобы не рассмеяться, ибо я понимал, как это все глупо, но в то же время забавно, выглядит со стороны. Глаза начинали слезиться… еще несколько секунд, и я сдамся. Полина это заметила и с легкой ухмылкой продолжала стоять с открытыми глазами, только уже без этого серьезного взгляда. Ее очи, будто приобрели победоносную улыбку. Все… я проиграл. Мои веки уже готовы были захлопнуться и никогда больше не открываться, но… Полина, неожиданно, опередила меня. Неужели она мне поддалась? — Вот… зараза. — прошипела голубоглазка — повезло тебе, Петров. Я простоял так, ничего не понимая, секунды, наверное, пять, прежде чем, хоть что-то ответить. — Полина, что… — вот только не надо, если бы не этот надоедливый снег, я бы победила! — Да что ты… а — с толикой злорадства и понимания, протянул я — тебе снежочек в глазки попал, да? Она шикнула на меня, тихо сказав — бесишь. — Ну-ну… у каждого в жизни случаются огорчения — мне было ее, конечно, жаль, но чувство победы, будто не хотело оставлять меня. — главное — это не сдаваться, знаешь, я ведь тоже когда-то был на твоем месте… — На моем месте? — вопросительно, выгнула она бровь. — Ну да… На месте проигравших… никому ненужных… неудачных… тебе же не знать — с наигранным вздохом, произнес я. — Ах ты! Ну все, Петров, тебе конец! Иди сюда! — она подбежала к ближайшему сугробу, набрав снег в ладоши. Снежок пролетел вскользь моего правого плеча. — Мимо, Полечка! — прокричал я, с неподдельной радостью в голосе. Пока она лепила новый снежок, я заметил какой-то силуэт, быстро переходящий от одного дерева к другому. Я не мог разглядеть, как выглядела эта тень, до тех пор, пока она не остановилась… Силуэт вышел из тени и облокотился на дерево… Алиса — краткой пробежала мысль, заставляя тело, покрываться мурашками. Она со своим прирожденным ехидством разглядывала меня. А я стоял, как вкопанный. Я ничего не мог сделать, только смотреть в ее пустые и темные прорези маски. Мне казалось, что это мгновение длилось вечно, словно кто-то поставил мир на паузу. Лисий пристальный взор падал, то на меня, то на Полину. Последняя же ничего не замечала вокруг себя, она лишь стремительно лепила свой снежок. Неужели она следила за нами все то время, пока мы гуляли? А я ведь догадывался. Кто же еще мог так ловко скрываться меж деревьев, если не Алиса. Хотя были и другие звери, обладающие способностями не менее скромными, но все же… Я чувствовал, что следила за нами именно она. Как же я хотел на тот момент ошибаться… Ну, хотя бы теперь, я знаю, что Алиса — это не Полина. Лисица вальяжно, с присущей ей грациозностью в движениях, отпрянула от дерева и взвела свою ручку вверх, помахивая мне в знак прощания… Но после, она сняла свою кожаную перчатку, оголив девичью ладонь, а затем приставила ее к маске, посылая воздушный поцелуй. — Доброе утро! — крикнула Полина, кинув мне в лицо увесистый снежок, слепленный будто с любовью. Я не сдержался и выкрикнул — Блять! Полина быстро подбежала и обеспокоенно спросила — Тоша, прости меня, пожалуйста… Это как-то случайно получилось… Я хотела… — расторопно оправдывалась скрипачка. — До ладно, ладно. Не беспокойся, зубы, вроде, не потерял. — я криво улыбнулся, пытаясь скрыть боль, занесенного ею снежка, ибо по зубам прилетело не хило. Я посмотрел в сторону деревьев, где несколько секунд назад стояла плутовка, однако там ее уже не было. Она ушла. Надеюсь, я встречу ее, когда пойду домой. Уж больно у меня к ней много вопросов. — На будущее, если хочешь слепить снежок, посмотри внимательнее, нет ли там осколков льда и чего-нибудь прочего… твердого. — проговорил я, словно родитель, ребенку, параллельно, убирая снег со своей физиономии. — Прости еще раз, пожалуйста… Я думала ты увернешься, а ты продолжил стоять, как завороженный, будто смерть свою увидел! — выразила она уже более спокойно, посмотрев в сторону лесной пущи. — Что ты там увидел-то? — спросила она, смотря на меня своими большими глазами-блюдцами. — Да ничего, показалось просто… — И что же тебе показалось? — заискивающе спросила брюнетка, сделав шаг ближе. — Все-то тебе надо знать, Поля! — До ладно тебе, мне же интересно. Да и к тому же… — ее голос внезапно стал серьезным — ты же, надеюсь, помнишь, что у нас тут в поселке происходит и что… — понимая к чему она ведет, я перебил ее — знаю, знаю, Полин, не переживай, если бы я там увидел какого-нибудь подозрительного типа, я бы сразу дал деру и все… так что не кипишуй — похлопал я ее по плечу и улыбнулся. Полина удивленно посмотрела на меня — а как же я? — спросила она меня об этом так невинно и по-детски… что мне стало даже как-то не по себе. Смотря в ее глаза, мне показалось, что она все-таки поняла мою шутливую затею и решила мне подыграть… Надеюсь, что так оно и есть. — Ну, Полина, если бы я взял тебя с собой, он бы нас обязательно поймал, а так… хотя бы у меня был бы шанс — сказал я это, улыбаясь и отходя от нее немного подальше, дабы не рисковать. Всякое бывает, как никак. Она выстроила возмущенную гримасу и подошла ко мне в плотную, тыкнув мне в грудь, пальцем — Вы меня очень разочаровали, Антон Петров, я была о вас лучшего мнения… — Как жаль, но ничего, как-нибудь пережив… — Сука… Полина снова залилась звонким смехом, а я снова был весь в снегу. Когда она только успела его слепить? — Нет, Антош, не переживешь! — Полина, прям вся сияла, а вот мне было не очень-то смешно. Второй снежок за день, да еще и в лицо. Ладно хоть этот был не такой тяжелой, как тот. — Очень смешно, Поль, смотри, только не надорвись — я снял свои очки, чтобы их протереть, но «добродушная» скрипачка, видимо, решила сделать это за меня, забрав их и бережно очистив, она заботливо надела окуляры на мое лицо. Однако, под конец голубоглазая решила задержать свой взгляд на моих недовольных серо — зеленоватых глазах. Она всматривалась в них секунд, наверное, пять или больше. Непонятно, что она хотела там увидеть или найти, но мне это нравилось. Я чувствовал, будто ее глаза с каждой секундой, обретали очертания мягкой и нежной улыбки, в которой хотелось утонуть… раствориться… смешаться со всем, что содержат в себе эти синеватые очи. Все недовольство, как рукой сняло, будто и не было его никогда, сам того не замечая, я расплылся в улыбке. В глупой. Нелепой. Наивной. И пусть даже в детской. Но искренней. Полина, замечая ее, отвечает мне тем же, медленно целуя меня в щеку. Она задерживает свои мягкие губы на ней, лишь на несколько секунд, а после, немного отпрянув, протягивает мне руку, улыбаясь и тихо проговаривая — Пойдем, повесим нашу ленточку. — А у нас она разве есть? — взглянул я на Полю с явным непониманием. Она лишь улыбнулась в ответ на мое недоумение, вытащив из кармана пальто, красивую ярко-голубую ленту — Конечно, осталось только инициалы проставить и привязать. — А почему ты в заранее их не проставила? Знаешь, почерк у меня, честно говоря, немного уродский — усмехнулся я — даже для одной буквы. — А вдруг бы я передумала? -скрестила она руки на груди, вопросительно приподняв свои темные брови. — Передумала? — как-то глупо, спросил я. Мне было ясно, что она подтрунивает, но почему-то этот вопрос ввел меня в ступор. А ведь действительно, как бы я себя чувствовал, если бы ей нравился совершенно другой человек? Сумел бы я это адекватно принять? Не знаю… На это очень сложно ответить, особенно после сегодняшних событий. Я и ранее испытывал к ней не поддельную симпатию, а что уж сейчас… Причем ее внешность для меня всегда играла второстепенную роль в отличии от содержания. С ней всегда можно о чем-то поговорить, поделиться своими сокровенными мыслями или же проблемами, зная, что она искренне попытается выслушать или помочь. И иногда из-за этого мне было неловко. Я прекрасно понимал, что у нее тоже есть свои проблемы и они-то уж точно похлеще моих. Мне очень хотелось ей как-нибудь помочь… И порой у меня это даже получалось, но она так редко открывалась мне… Всякий раз, когда я ловил ее тусклый и потухший взгляд, меня одолевало дикое желание выяснить, что послужило перемене ее настроения. Но она лишь отмахивалась или переводила тему. — Ну да, что, если бы я тебя разлюбила? — вопрос был мне неприятен. Полина заметила это и поспешила извиниться. — Прости, Антон, меня иногда просто заносит… несу всякую ерунду, не думая ни о чем. — Да, ты бы и не смогла — отрезал я. — Не смогла бы что? — уже позабыв о своем вопросе, спросила она. — Разлюбить. — Почему это? — уже улыбнувшись, вновь спросила голубоглазая. — Ну, видишь ли, такого как я, разлюбить невозможно — пришлось выруливать из этой неприятной части диалога с помощью нелепой шутки. — Ха-ха-ха, я смотрю с самооценкой у вас все в порядке? — Ну как видишь. — Ох, ладно, пошли уже привяжем эту ленточку и… — она обеспокоенно на меня посмотрела — Антон ты точно не обижаешься? Я тебя не задела таким идиотским вопросом? В ответ я лишь покачал головой. А она, в свою очередь, издала только тихое: «ясно». Мы подошли к перилу, где как раз висели эти “ любовные ленточки». Вообще, ленты там были не только те, что символизируют любовь, также висели и другие, адресованные уже не любовным порывам, а дружбе. Такие ленты были желтого или же темно-синего цвета. Думая об их предназначении, я вспомнил Рому и его страстные порывы добиться внимания Полины. Мне стало его искренне жаль, он ведь так пытается достигнуть ее расположения по отношению к себе… И самое удручающее — он это делает уже, достаточно, долго. С 6-го класса, если я правильно помню. Офигеть… с 6-го класса. Ума не приложу, неужели он за столько лет не сумел ничего путного придумать, чтобы ну хоть как-нибудь с ней сблизиться? Мысль о Роме стала терзать, мучить разум. Будто сама советь пришла ко мне, держа в руках раскаленный меч, медленно разрезающий и прожигающий его. Но в то же время приходило и возражение этим потугам: мне ведь тоже нравится Полина… хотя это слово «нравится…» оно слабое и лукавое. Думаю, мои чувства уже его переросли. Однако, Ромка мой друг. Пусть он и живет по своим причудливым гоповатым правилам, но все же дружбой он дорожит и относится к ней очень серьезно. А таких сейчас, мало где встретишь. Не будут ли мои отношения с Полиной расцениваться, как предательство? Я ведь прекрасно знал, что Рома от нее без ума. С самого начала. С другой стороны, она же не являлась его девушкой, а он ее парнем. Значит, фактически я не сделал ничего плохого, поскольку Полина сама выбрала… меня. Хотя она даже и не выбирала. Полина, в принципе, не рассматривала Рому, как своего молодого человека, ибо его образ жизни ей чужд и омерзителен. Неужели он этого не понимает? Или не хочет понимать? Эх, Рома, Рома… Что же с тобой делать? Как же тебе мягко, но в то же время с толком, объяснить, что ты ей безразличен. Ведь в любом случае, рано или поздно мы придем к этому разговору и поэтому нужно быть к этому готовым. В мою голову нескончаемым образом приходили одни и те же вопросы: «Как сохранить дружбу и сберечь любовь?» «Как сделать так, чтобы все были счастливы?» Ответ был краток: никак. Либо отступить и дать шанс Роме, ну или же сказать ему все как есть… И тут уже он будет решать: принять это и двигаться дальше или затаить глубокую обиду и возненавидеть меня и Полину, хотя насчет последней, я не думаю, что он просто так сдастся и утонет в ненависти. Ненависть, несомненно, будет, но не к ней, а, скорее, ко мне. — Мне кажется будет лучше, если наша ленточка будет висеть на этом столбе. — неожиданно заявила Полина, оценивающе смотря на этот еще не загоревшийся столб. Этих столбов было около четырех и все они стояли вдоль моста с двух сторон. Причем, поставили их недавно, за месяц до моего приезда в это захолустье. Откуда у них только деньги берутся на эти столбы в такое-то время…? — И почему же? — задал я резонный вопрос. — Понимаешь, этих ленточек, как ты видишь, достаточно, много и все они прикованы к одному месту… — И? — протянул я, не совсем понимая к чему она ведет. — Все они лишены какой-то оригинальности что ли… будто они свою любовь или дружбу сопоставляют с дружбой или любовью других… хотя любовь и дружба у всех здесь разная. У кого-то сильна и нерушима, а у кого-то она является лишь наваждением или же фальшью. — Полина серьезно на меня посмотрела — понимаешь к чему я клоню? От этого взгляда она стала еще красивей. А эти пушистые снежинки, оседающие на ее ресницах, делают ее… — Тоша! Ты меня вообще слушаешь? — ее голос выдернул меня из чарующих раздумий. — Да… я просто засмотрелся — мои щеки забогравели. — На что? — На тебя — честный ответ сорвался с моих губ. Она улыбнулась и отвела в смущении взгляд. — Хочешь меня за смущать? — Я лишь говорю правду. — тихо сказал я. — У тебя такое милое лицо, когда ты краснеешь. — томно произнесла брюнетка, мягко улыбаясь. — Я был бы не прочь тебя снять — внезапно вырвалось из меня. Она, прищурившись, вопросительно на меня посмотрела — снять? — голос источал изумление, хотя глаза улыбались. — Я имею ввиду, с-сфотографировать, у меня с собой полароид — дрожавшим голосом, пояснил я. — А, сфотографировать… Ну ладно. — с напускной разочарованностью, промолвила она. Я спустил портфель на землю и расстегнул его, достав оттуда, полароид. Полина тоже не теряла времени, пока я возился с фотиком, она успела проставить свою букву в ленте. — А откуда он у тебя? — оторвавшись от ленты, спросила Поля. — А… он… — мне вспомнился тот день, когда я выиграл его у Ромки после того, как тот отобрал его у одного парня в качестве выплаты. Как тогда говорил Ромка –» мразь должна платить, особенно за гнилой базар». А ведь я мог вернуть тогда этот фотоаппарат тому бедному пареньку… Но почему-то не вернул… В общем, лучше Полине не знать об этом. — Папа недавно с города привез за хорошие оценки. — как же неприятно врать. Особенно ей. — Повезло тебе с папой, а мой постоянно в командировках всяких разъезжает. — голос стал подавленным — приезжает очень редко, вот и живу я только с дедушкой. — А кем он работает? — заинтересованно спросил я, поскольку про отца она никогда еще не рассказывала. — Журналистом — с тяжелым вздохом, ответила она. — Журналистом?! — немного обомлев, спросил я — в такой глуши? — поняв, что я сказал много лишнего, я поспешил извиниться — прости, я хотел сказать… — Нет, Антон, ты прав… эта глушь… как же она мертва… — в голосе чувствовалась усталость и тоска — и дело не только в том, что сейчас зима, даже летом здесь ничего интересного не происходит… здесь жизни нет, понимаешь? — Понимаю. Но и здесь, если честно признаться, тоже есть на что посмотреть. — И на что же? — устало посмотрела она на меня. — Ну, например, на девочек-скрипок. — и на девочек-лисиц. — Ну, это естественно! — смеясь, ответила она. Поля протянула мне ленточку, чтобы я проставил свою букву. — Знаешь… — начала Полина, когда я проставлял маркером свою букву — я тебе, если честно, страшно завидую — облокотилась она на перилло, не отводя от меня глаз. — Завидуешь? — поднял я на нее удивленный взгляд — чему? — Ты жил в большом городе, видел мир, преисполненный всяческими возможностями, а я все это время жила здесь… в этом куполе, отрезанным от мира. — она вздохнула и посмотрела в след уходящего солнца. — Стоп, а как так сложилось, что твой отец работает журналистом, но ты при этом живешь здесь, он же явно не в этом поселке работает, а в городе? Полина сделала паузу, будто думая стоит ли ей вообще развивать эту тему дальше. Я было уже хотел отговорить ее от объяснения, но она все же решилась пояснить. — Понимаешь, раньше я тоже, как и ты жила в городе, но в маленьком, совершенно непримечательном, но тут даже дело не в этом. Я жила в том городе с папой до семи лет, до тех пор, пока мой дедушка… — ее глаз и правый уголок рта дернулись — мой дедушка не стал парализованным. — Что… а как… как это случилось? — от Полининой безмятежности не осталось и следа. Ее глаза, голос… все то, что источало радость и умиротворение обратилось в прах. Сейчас же они выражают лишь горькую грусть и тихую печаль. -На него напала свора диких собак… — начала она- эти твари набросились на него всем скопом… а он, даже сделать ничего не мог и я тоже… я просто стояла и громко ревела, мы тогда с ним гуляли вдоль леса и в какой-то момент за нами увязалась обычная дворняга. Причем, какое-то время она за нами просто шла, но потом, буквально, за несколько мгновений эта собака оказалась у меня за спиной и прыгнула на меня… не знаю даже, как тогда деда успел среагировать, но он оттолкнул ее ногой, и та отлетела куда-то в сторону. Мы ускорили шаг, чтобы быстрее добраться до дома и тут уже, когда мы подходили к границе между поселком и лесом, на деду напрыгнула снова эта же собака, он увернулся, но она была не одна… их было много… мы бежали, он взял меня на руки и бежал до тех пор, пока не споткнулся и не упал вместе со мной… они настигли нас и стали рвать своими зубами его одежду, дедушка быстро откинул меня в сторону, чтобы принять весь удар на себя… и самое странное, что это действительно сработало, ни одна из этих собак не пыталась причинить мне вред, но деда… он отбивался, как мог, но это не могло продолжаться вечно, в конце концов, его свалили и стали кусать, рвать его ноги и руки… я… я даже тогда понимала, что должна была кого-нибудь позвать, но не могла… мои ноги словно приросли к земле и не слушались меня. Я просто стояла и громко плакала до тех пор, пока мимо нас не проехал участковый, только благодаря ему дедушка сейчас жив… — горячие слезы прокатились, по ее щекам и она прильнула ко мне, опустив свою голову мне на плечо. — Тихонов? — шепотом спросил я. — Да. После этого разговора я перестал ей задавать какие-либо вопросы, не хотелось ее донимать, поскольку ей и так было не сладко все это вспоминать. Мы повесили нашу ленточку на столб, а затем наблюдали за тем, как она красиво развевается по ветру. Мельком я глянул на Полину, а та, в свою очередь, проскальзывала по мне своими чарующими голубыми очами. Не знаю, что мне тогда ударило в голову, но в одно мгновение я притянул ее к себе, при обнимая за талию одной рукой. Брюнетка же положила свою голову мне на плечо и прикрыла глаза. Солнце уже окончательно ушло за горизонт, оставляя за собой, лишь алые следы на неестественно-голубом небе, слабо отражающиеся на снегу. На небосводе стали появляться звезды, яркие и зовущие, словно там наверху есть что-то, что заставит меня остаться там навсегда. В то же время, ветер был по большей степени тих, и лишь иногда давал о себе знать, обдавая нас своим прохладным дыханием, заставляя опускающиеся снежинки, завиваться в легкий вальс. — Может ты меня сфоткаешь? — Ох… ну давай — сонно, согласился я. — Тоша, ты что спать хочешь? Я тебе настолько наскучила? — расстроенным тоном, спросила Поля. — Что? Нет, конечно, ты чего? Просто такая обстановка… — Какая? — Не знаю… романтичная что ли... — Согласна, все такое алое, местами даже розоватое… ох, а эти звезды… как же хочется отправиться к ним… — ее мечтательные глаза поднялись вверх. Она точно читает мои мысли. — И сгореть при вхождении в атмосферу — едко включил я. — Вот ведь… — она легонько, ладошкой хлопнула меня по плечу — обязательно надо было портить момент, да? — Ну извини, я не мог удержаться… — Ладно уж, романтичный Антон, доставай свой полароид, а я пока подберу какую-нибудь дурацкую позу. Романтичный? — Вообще, это твои духи так на меня действуют — внезапно выпалил я. Брюнетка вначале немного изумилась, а затем рассмеялась. — Что? Мои духи? — она заливалась звонким смехом, еле проговаривая все эти вопросы — ладно, Антош, специально для тебя, я не буду пользоваться духами, хорошо? А еще и волосы мыть тоже. А то мало ли, вдруг еще и запах шампуня на тебя так же влияет. — Ладно, давай я тебя уже сниму … Вернее, сфотографирую. Полина издала лёгкий смешок. — А почему ты так боишься произносить это слово, оно же правильное, в данном случае? -Это так… да, но не кажется ли оно тебе немного двусмысленным? — Есть такое, ну ладно, как мне фотографироваться? Вернее, какую позу выбрать? — Ты меня спрашиваешь? Я вообще, по природе своей, не шибко-то фотогеничен. — О, а давай вместе сфоткаемся? Она, что издевается? -Нет… Ну почему я… За что, Полина…? -простонал я. — Ну не ной, это же быстро, главное ракурс нормальный подобрать и все. — мягко произнесла она. — Давай, лучше я тебя одну сфотографирую и все. — Давай, а потом нас вместе — весело, гнула Полина свою линию. Я прикрыл лицо рукой. Просто: «за что?» — дребезжал вопрос у меня в голове. Я ведь ненавижу фотографироваться. А ещё это слово — «фоткаться» … Меня прям воротит от него. Полину-то я готов заснять, да даже с радостью, ее снимок, я бы поставил куда-нибудь в рамку и… А хотя нет, нельзя. Оля, родители сразу же все поймут. Ну тогда придется ее спрятать в ящик или положить в качестве закладки в какую-нибудь книгу, которую читаю только я. Так я и сделаю. Как я уже говорил, Полину фотографировать я только в радость, а вот себя… Я всегда на снимках получаюсь как-то не так… Либо у меня глаза прикрыты, либо же я выстраиваю глупую гримасу, из-за которой хочется эту фотографию с собой просто сжечь к чертям собачьим и забыть о ней навсегда… Но да ладно, надеюсь в этот раз, каким-нибудь образом у меня все же получиться нормально, как там говорят сейчас — «сфоткаться». Блин, ощущаю себя старым дедом, который никак не может принять изменившиеся реалии. — Ладно, хорошо, давай… да… это будет великолепно, потрясающе… ага…хкм. — Будем считать, что я поверила в твой «искренний» энтузиазм. Я сделал несколько с ней снимков, и эти фотографии были просто великолепны. Это даже немного раздражало, поскольку… как ей удается так идеально это делать? — Покажи, как получилось. — потянулась брюнетка за снимками. Когда я их отдал- ее глаза округлились… Надеюсь не от ужаса. — Тоша, это… — Что? — Это… — Ужасно? — Восхитительно! Где ты научился так фоткать? — с трепетом, разглядывая снимки, спросила Поля. — Да… Нигде, пожалуй. Слушай, ты случайно не притворяешься? Тебе они действительно нравятся? — Конечно! Думаешь, если бы они мне не нравились, я бы притворилась, сказав тебе, что они мне понравились? Нет, ну я не сказала бы так прямо, что они ужасны, но углы сгладила бы точно. А тут, я прям в восторге, сам видишь, поэтому не переживай, ты фотографируешь очень хорошо… может у тебя даже есть талант… — кокетливо промурлыкала она — жаль у нас здесь только фото — кружков нет. Я сам, если честно признаться, был сильно удивлен. Я никогда прежде еще не фотографировал… ну то есть на постоянной основе. А тут на меня вываливают целый кладезь хвалебных слов. Это, конечно, приятно, но действительно ли это правда? — Так, хорошо, давай теперь нас вместе. Можешь это как-нибудь сделать? Я закатил глаза. КАК ЖЕ Я НЕ ЛЮБЛЮ, сука, ФОТКАТЬСЯ! После тяжелого вздоха я спросил. — Ты уверена? Она кивнула. — Понятно. Ну давай… давай с-сфоткаемся — ох, даже зубы случайно свело. Я даже не представлял, как мне это сделать, ибо этим фотиком я особо пользоваться не умел. Тыкая в разные кнопки, я не пришел к решению и поэтому мне пришлось взять полароид в правую руку и отдалить его от нас с Полей на нужную дистанцию, а затем уже и фотографировать. Мы встали около нашей ленточки, привязанной к столбу. Нужно было еще подобрать ракурс таким образом, чтобы туда вошло все необходимое: мы с Полиной, столб с ленточкой и заснеженное поле, вдали которого могут прослеживаться алые пятна на небе, оставленные солнцем. Вроде, так и получилось. Камера, худо-бедно, охватывала все, что нужно. Наконец-то! Теперь осталось только встать… ну хоть как-то. Правой рукой я взял полароид, а затем вытянул ее, а левой обхватил талию Полины и немного прижал к себе. Полина же нежно обвила своими руками мою шею и положила свою голову мне на плечо. Все готово! Раз и снимок сделан! Наконец-то…. — Эй ты куда? Надо сделать, как минимум пять удачных фотографий. Что что? — эхом отозвалось у меня в голове. — А… прости ЧТО? — — Да, да, а ты как думал, сделаем одну фотку, и я от тебя отстану? Ха-ха, наивный ты, Антошка. Дайте мне умереть. Меня просто поймали за говно. Так вот просто… Мы сделали пять или даже семь фотографий. Разных вариаций. И ведь не с первого дубля. В основном, всегда получалось какое-то, извините, дерьмо. Но мы справились… вернее, я справился. Полина же испытывала колоссальное удовольствие от процесса. Ох… надеюсь она довольна. — Восхитительно! — воскликнула она снова, протянув мне фотографии. — Да… действительно. — сказал я, стараясь, хоть как-то удерживать улыбку. — Ну, Антош, почему они тебе не нравятся? Смотри, мы здесь с тобой очень гармонично смотримся, как Инь и Янь, а ты все ходишь с кислой миной и даже нормально улыбнуться не можешь. — Поля засунула почти все фотографии себе в портфель, оставив мне всего лишь парочку. — Да нормально я улыбаюсь… просто запомни: я ненавижу фоткаться. Меня еще мама в детстве этими фотосессиями чуть ли до инфаркта не довела, теперь вот ты… пришла. — Хорошо, я тебе обещаю, что за эту зиму это последние фотографии, которые мы с тобой сделали. — деловито произнесла брюнетка, протянув мне ладонь — ладно? Я недоверчиво посмотрел на нее, но все же ответил на ее рукопожатие. Почему интересно я в это не верю? — Красивая у нас, однако ленточка, да? — Полина кинула свой оценивающий взгляд на голубую ленту, так грациозно развевающуюся по ветру. День уже подходил к концу, алые пятна на небе растворились во тьме, а ярких звезд стало только больше. Луна же окончательно заняла свое царское место на небосклоне. Такая большая и величественная, она покрывала ярким серебром всю заснеженную местность. Снежинки еще крутились в своем легком вальсе, иногда опускаясь на наши покрасневшие от холода лица. — Полин, уже поздно, давай я тебя до дома провожу. — предложил я, беря ее за руку и ускоряя шаг. — Хорошо, но давай ты у меня на ночевку останешься, поздно ведь уже, как ты будешь до дома через лес в таких потемках добираться? — настороженно, спросила скрипачка, однако при этом в ее глазах играл озорной огонек. На самом деле, было бы славно остаться у нее на ночевку… Но какая-то мысль словно не дает мне принять решение. В душе зародилось ощущение, что я будто забыл что-то… что-то важное… что-то, чего я не смел забывать ни при каких обстоятельствах. Среди потока мыслей, разрывающих мой мозг, как гром средь ясного неба, вспыхнула одна единственная — Оля… Вот про кого я сегодня забыл. О сестре, что с трепетом и беспокойством ждет меня дома. Какой же я подонок. Она меня по- человечески попросила прийти, как можно раньше. А я что…? Просто забыл про нее. — Нет, Полин, я не могу. Я должен был прийти домой, к Оле еще много раньше… И как видишь, мы стоим с тобой здесь, посреди поселка, уже ночью. — мой голос был потерянным и глухим. Я чувствовал себя очень виноватым перед ней. Полина же все это время обеспокоенно на меня смотрела. Она хотела, как-то меня подбодрить, но не знала как. Пол минуты мы стояли в полной тишине, пока она решительно меня не спросила. — Так, подожди, Антон, ты же говорил, что твои родители уехали на целый день в город, но вечером должны были вернуться, так? Я кивнул. — Ну так, может они уже дома. Пошли ко мне и с моего телефона позвоним. Спросим что там с Олей и… — брюнетка отвела взгляд — может, тебе даже на ночевку у меня остаться разрешат. — Точно. Полин, ты лучшая, но насчет ночевки, я не уверен… я вообще после всего этого ни в чем не буду уверен… с моими-то родителями. Она лишь разочарованно вздохнула, и мы быстром шагом отправились в сторону ее дома. Пока мы пробирались через весь поселок, силы стихий похоже были явно не нашей стороне. Ветер, как на зло усиливался, а снега становилось все больше. Он падал, не переставая. При этом хладный ветер постоянно нагонял эти надоедливые снежинки нам на глаза, мешая нормально ориентироваться. Идя в таком хаосе еще минут пять-семь, мы все-таки пришли к ее дому. — Полин, это же твой дом? Я просто ни черта не вижу из-за потных очков — проговорил я раздраженно, протирая свои злоебучие очки. — Да, это он. — пригляделась она. — Слушай, а твой дедушка не будет против моего визита? — задал я вопрос, скорее, из вежливости, ибо меня это мало волновало, сейчас есть проблемы по важней. — Нет, он уже, наверное, спит. Старость, как никак. Давай, пошли быстрее. — она схватила меня за руку и повела в сторону своего дома. Надеюсь, она ответит. Мы стремглав забежали в ее дом, не боясь, что дед может нас услышать. Но слава богу он в это время спал и не слышал нас. А то начались бы вопросы. — Вот, держи. — Поля стремительно протянула мне трубку, проговорив эту фразу шепотом. — С-спасибо… — с легкой дрожью в руках, я взял трубку. На самом деле было не важно, кто ответит. Оля или мама, самое главное, чтобы с Олей все было хорошо. Я набрал номер и стал ждать. Гудки громко били по ушам, словно барабаны, играющие перед казнью. Прошло уже пол минуты — нет ответа. Ну почему никто не отвечает? Не может такого быть, чтобы никто не слышал звонка. А время все идет и идет. Сука, сука, сука! Я уже третий раз пытаюсь дозвониться… но никто трубку не берет. Гудки, как шли, так и идут, не прекращая. Надо срочно бежать домой. Без толку делать одно и тоже, все равно никто не ответит. Я было уже хотел положить трубку и пулей выбежать из дома, однако перед этим я услышал ласковый шепоток, звучащий из… — Оль, это ты? — сердце вырывалось, а голос подрагивал. — Молодец, Тоша, два! Можешь садиться за свое место, хи-хи. — промурлыкал очень знакомый голосок. — Алиса… какого хрена? — поникши спросил я. — Зайчик, выходи скорей, мясом накорми зверей, ха-ха!!! — звонко пропела плутовка и бросила трубку. Нет… не может быть. Я в это не верю… Нет, н-нет. Полина удивленно на меня смотрела, не издавая ни звука. Она тоже все слышала. Я аккуратно положил трубку, посмотрев на Полину немыми глазами. — Антон, я… — брюнетка была ошарашена не меньше моего. — Пока, Полин. — хрипло сказал я, и выбежал из ее дома.