В танце под луной

      Темнота взорвалась криком — моим криком. Я резко сел на кровати, задыхаясь от ужаса, который преследовал меня из кошмара в реальность. Простыни были мокрыми от пота, руки дрожали так сильно, что я не мог их контролировать.       Призраки сна всё ещё цеплялись за сознание — чужие руки, грубая сила, беспомощность. Комната кружилась перед глазами, стены, казалось, сжимались вокруг меня. Я обхватил себя руками, пытаясь унять дрожь, но паника накатывала волнами, затапливая разум.       Сердце колотилось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Воздуха не было — я хватал его короткими, рваными вдохами, но лёгкие горели от нехватки кислорода.       Черт. Я быстро опустился на пол, вцепился пальцами в ковер. Нужно… нужно отвлечься.       Зеркало-окно-кресло.       Не помогло.       Я с трудом поднялся. Стал наворачивать круги.       Еще раз.       Ваза-подушка-цветы.       А затем… это началось внезапно — новая волна удушающего страха накрыла без предупреждения. Я стоял посреди комнаты, когда воздух вдруг стал густым, непроницаемым. Сердце забилось так быстро, что каждый удар отдавался болью в висках.       Стены начали надвигаться, сжиматься вокруг меня. Я попятился, натыкаясь на кресло, но оно показалось чужим, враждебным. Всё вокруг превратилось в потенциальную угрозу.       «Дыши,» — приказал я себе, но лёгкие отказывались подчиняться. Каждый вдох давался с трудом, словно через соломинку. Горло сжималось, перекрывая доступ кислорода.       Комната закружилась перед глазами, предметы потеряли чёткость. Колени подкосились, и я сполз на пол, прижимаясь спиной к стене. Руки тряслись так сильно, что я не мог их контролировать. Холодный пот выступил на коже, пока волна жара прокатывалась по телу.       «Это нереально, нереально,» — шептал я, но паника уже захватила контроль. Мой волк метался внутри, усиливая хаос в разуме. Мы оба тонули в этом море иррационального ужаса.       Звуки стали оглушительными — тиканье часов превратилось в грохот, шелест штор казался раскатами грома. Каждый шорох заставлял вздрагивать, каждая тень таила угрозу.       Грудь сдавило невидимыми тисками. Я царапал горло, пытаясь найти воздух, которого становилось всё меньше. Реальность дробилась на осколки, превращаясь в калейдоскоп кошмаров.       «Помогите,» — беззвучно кричал я, но звук застревал в перехваченном спазмом горле. Пальцы онемели, по телу пробегали мурашки. Казалось, что я умираю — прямо здесь, прямо сейчас.       Я с трудом добрался до кровати, рухнул на нее, подбирая конечности.       «Пожалуйста, пусть это закончится,» — молил я, раскачиваясь взад-вперёд. Слёзы текли по щекам, но я даже не пытался их вытереть — руки не слушались.       Комната продолжала кружиться, реальность размывалась по краям. Я закрыл глаза, но темнота только усилила панику. Казалось, что я падаю в бесконечную пропасть, где нет ни верха, ни низа.       Звук открывающейся двери заставил меня вжаться в изголовье кровати. Но вместо угрозы в комнату скользнула огромная чёрная тень — волк размером с небольшую лошадь. Уилл. Его глаза светились зеленью в темноте, излучая беспокойство и любовь.       Он приблизился осторожно, его массивные лапы беззвучно ступали по ковру. Не делая резких движений, он положил голову на край кровати, тихо заскулив — спрашивая разрешения.       — Я… я не могу… — слова застревали в горле, смешиваясь со слезами.       Он медленно забрался на кровать — огромный, тёплый, живой. Его присутствие создавало кокон защиты вокруг меня. Он свернулся вокруг моего дрожащего тела, накрывая своим теплом, словно живым одеялом.       Его мех пах лесом — знакомый, успокаивающий запах. Я зарылся пальцами в его густую шерсть, цепляясь за реальность его присутствия. Он тихо урчал — глубокий, успокаивающий звук, который я чувствовал всем телом.       Слёзы текли по щекам, капая на его тёмный мех, но он только прижимался ближе, укрывая меня от мира своим телом. Его хвост обвился вокруг моих ног, словно дополнительное заверение в защите.       — Они всё ещё приходят, — прошептал я в его шею. — Кошмары… они не отпускают…       Он повернул голову, осторожно лизнув мои солёные от слёз щеки. Его глаза говорили больше любых слов — «я здесь», «ты в безопасности», «никто не причинит тебе вред».       Постепенно дрожь начала утихать. Мое дыхание выровнялось, подстраиваясь под ритм его сердцебиения. Паника отступала перед его спокойной силой, его безусловной защитой.       Я прижался к нему крепче, позволяя его теплу прогнать холод страха. Его присутствие было якорем, удерживающим меня в реальности, где кошмары не могли достать.       Мне было легче от осознания, что он пришел ко мне в волчем обличье. Стыд за прожитые унижения не касался его звериной ипостаси. Он словно бы чувствовал мое мнимое разделение.       — Не уходи, — прошептал я, чувствуя, как усталость накатывает волнами.       Он ответил тихим рыком — обещанием остаться, защищать, оберегать. Его тело создавало крепость вокруг меня, где даже самые страшные демоны не могли проникнуть.       Засыпая в коконе его защиты, я чувствовал себя в безопасности впервые за долгое время. Кошмары могли вернуться, но теперь я знал — я больше не один в темноте. Его волк, мой защитник, всегда будет рядом, чтобы отогнать призраков прошлого…

***

      Особняк семьи Кейн стал моим домом.       Уилл был… сложным. Властный альфа, чье присутствие заполняло любое пространство. Я часто заставал его в кабинете, склонившимся над документами, его темные волосы небрежно падали на лоб, а глаза светились сосредоточенностью.       В такие моменты я старался проскользнуть незаметно, но он всегда чувствовал мое присутствие. «Волчонок,» — говорил он, даже не поднимая головы, и от звука его глубокого голоса по спине пробегали мурашки.       Архаэль часто посмеивался над моей реакцией. «Он не кусается,» — шутил он. — «По крайней мере, не в человеческом обличье.       Но дело было не в страхе. Что-то другое заставляло мое сердце биться чаще в присутствии Уилла. Может быть, то, как он смотрел на меня во время общих ужинов — внимательно, изучающе, словно пытался разгадать загадку. Или то, как иногда его пальцы случайно касались моих, когда он передавал мне чашку с кофе по утрам.       Однажды вечером я застал его в библиотеке. Он сидел у камина, читая какую-то старинную книгу, и впервые выглядел… расслабленным. Без привычной маски властного альфы.       — Присоединишься? — спросил он, не отрывая взгляда от страниц.       Я неловко переминался с ноги на ногу, но что-то в атмосфере этого момента заставило меня остаться. Устроившись в соседнем кресле, я наблюдал, как отблески пламени играют на его лице, смягчая обычно строгие черты.       — Знаешь, — вдруг произнес он, закрывая книгу. — ты не должен всё время избегать меня.       Я почувствовал, как краска заливает щеки.       — Я не…       — Ранделл, — его голос стал мягче. — Я вижу, как ты напрягаешься каждый раз, когда я рядом. Это… беспокоит меня.       В его глазах мелькнуло что-то похожее на уязвимость, и это настолько не вязалось с образом грозного короля, что я на мгновение растерялся.       Я сидел, поджав ноги, в огромном кресле. Тишина между нами звенела от напряжения.       — Не знаю даже… — я не мог рассказать ему о том, что каждый чертовый раз, встречая его, я невольно оказываюсь в густой тьме той ночи, когда Арракс мстил ему. Этот стыд, въевшийся под кожу не давал нормально… воспринимать Уилла. Осознание своей позорной открытости била наотмашь, словно пощечина. Я думал, что он все время помнит этот момент. Помнит, какой беспомощный я был.       — Попытайся, Волчонок, — он закинул одну ногу на другую. Его расслабленная поза источала явную доминантность.       — Я не могу забыть твоего взбесившегося зверя в ту ночь, — слова вырвались быстрее, чем я осознал. Мой голос был едва слышен, но я знал, что он услышал каждое слово.       В камине потрескивал огонь, отбрасывая причудливые тени на стены просторного зала.       Я услышал, как его дыхание прервалось. Подняв взгляд, я увидел, как его широкие плечи напряглись, словно от физической боли. В отблесках огня его лицо казалось высеченным из камня.       — Ты был таким напуганным, — его голос был хриплым от сдерживаемых эмоций. — А я… я позволил зверю внутри взять верх. Позволил жажде власти затмить человечность.       Могучий король, перед которым трепетали другие оборотни, выглядел сейчас таким… сломленным. Он поднялся, сделал осторожный шаг ко мне.       Я сглотнул ком в горле. Холодные воспоминания коснулись груди, сдавливая ее, словно монолиты.       — Каждый день с тех пор я ненавижу себя за это, — он опустился на колени перед моим креслом, но не смел прикоснуться. — Каждый раз, когда вижу страх в твоих глазах, это убивает меня изнутри. Я должен был защищать тебя, а вместо этого…       Его руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки побелели. Я лишь сильнее прижался к своим коленям, пряча за ними глаза. Они предательски намокли. Снова.       — Клянусь всем, что для меня священно — я скорее умру, чем снова причиню тебе боль. Я не достоин твоего прощения, но я сделаю всё, чтобы искупить то, что совершил.       В его глазах плескалась такая искренняя боль и раскаяние, что у меня перехватило дыхание. Этот сильный, властный оборотень сейчас обнажил передо мной свою душу, не пытаясь оправдаться или преуменьшить свою вину.       В этот момент что-то дрогнуло в моей душе. Возможно, это был мой волк, почувствовавший искренность его раскаяния.       Напоминание о том разговоре в лунном пространстве.       Откровения с самим собой.       — Я хочу… научиться доверять тебе снова. Если ты дашь мне время…       Он поднял на меня взгляд, полный неприкрытой надежды, что у меня сжалось сердце. Сейчас он походил на ручного зверя. Я ощущал безмолвную власть над ним.       — Всё время мира, — выдохнул он. — Я буду ждать столько, сколько потребуется. И каждый день доказывать, что ты можешь мне верить.       Пламя в камине продолжало танцевать, освещая наши фигуры — его, стоящего на коленях в своем дорогом костюме, и меня, свернувшегося в кресле. Два израненных существа, пытающихся найти путь к исцелению.

***

      С того дня что-то изменилось. Я всё еще чувствовал неловкость в его присутствии, но теперь она была другой — волнующей. Когда наши взгляды пересекались за завтраком, я больше не спешил отвести глаза. Когда он проходил мимо, почти касаясь меня в узком коридоре, мое сердце начинало биться чаще не от страха.       Мы с Уиллом всё еще учились узнавать друг друга, привыкать к присутствию друг друга. Это было похоже на танец — два волка, осторожно кружащих друг вокруг друга, постепенно сокращая дистанцию. И может быть, именно в этом медленном сближении и была своя особая магия.

***

       В комнате царила густая тьма, только лунный свет просачивался сквозь неплотно задёрнутые шторы.       Очередной кошмар. Снова эти преследующие тени, чувство беспомощности и удушающего страха. Его запах. Его прикосновения. Арракс Стоунвульф стал участником каждого моего кошмара. Моего личного позора.       Внезапно мои обострённые чувства уловили знакомый запах.Сердце пропустило удар. Его присутствие я научился узнавать из тысячи других.       Массивная тень бесшумно проскользнула в приоткрытую дверь. В лунном свете блеснули зеленые глаза Уилла. Он двигался плавно, величественно — истинный альфа даже в зверином обличье.       Дрожащими пальцами я вытер выступившие слёзы.Он снова пришёл. Как и в предыдущие ночи, словно чувствовал мои кошмары через нашу связь.       Волк приблизился к кровати, его тёплое дыхание коснулось моей руки. Я зарылся пальцами в густой мех на его шее, находя успокоение в этой простой ласке. Он тихо заурчал — звук, предназначенный только для меня, успокаивающий, защищающий.       Без единого звука он запрыгнул на кровать, осторожно устраиваясь рядом. Его массивное тело излучало жар, прогоняя холод моих страхов. Я прижался к нему, зарываясь лицом в тёплый мех, вдыхая родной запах.       Тихо вздохнув, я собрался с духом и поднял глаза. Сердце колотилось как безумное, а в горле пересохло.       — Знаешь, с того самого дня я не могу найти себе места. Каждый раз, когда закрываю глаза, вижу твой взгляд — этот момент выжжен в моей памяти, словно клеймо, — я ощутил как предательски задрожали руки, когда я в очередной раз коснулся светящейся в лунном свете густой шерсти. — Я, тот, кто всегда гордо держал голову и никому не позволял увидеть слабость… Тебе уж точно. И вдруг ты застаешь меня там, в той унизительной ситуации, беспомощного и жалкого.       Я сглотнул, ощутил, как черная лапа коснулась моей руки. Стыд охватил меня, пробирая до самых костей. Руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони до боли. Моя независимость была моим щитом, моей крепостью. А теперь… теперь эта крепость рассыпалась, как песочный замок под волной прибоя.       — Моя гордость, то единственное, что всегда поддерживало меня, теперь лежит растоптанная у твоих ног.       Горячие слёзы защипали глаза, но я яростно смахнул их. Каждый вдох давался с трудом, словно воздух превратился в жидкий свинец. В горле стоял ком, который невозможно было ни проглотить, ни выплюнуть.       — Я просто больше не могу притворяться, что ничего не случилось. Этот стыд разъедает меня изнутри, как кислота. Каждый раз, когда ты рядом, я вспоминаю тот момент, и я просто…. Теряюсь… — я беспомощно упал лицом в подушку, скрывая дрожащее от стыда лицо.       Тело сотрясло агонией отвращения к той ночи. Ко всему происходящему. Матрас прогнулся под тяжестью тела волка, и я почувствовал тёплое дыхание на своей шее.       А потом… По телу прошла дрожь. Вместо меха я ощутил прикосновение тёплой человеческой кожи. Его пальцы, сильные и нежные одновременно, скользнули по моим плечам, успокаивая, даря защиту.       — Ничего не изменилось, — говорил он, а я чувствовал, как воздух вокруг нас густеет от его силы альфы, от той первобытной мощи, что всегда окружала его. — Ты всё тот же гордый, сильный волк.       Как он мог говорить такое? После всего, что видел…        Его запах — дикий, властный, одурманивающий — окутывал меня, словно кокон. Я вновь ощутил как кровать прогнулась, и понял — он уходит. Я с силой сжал подушку, проклиная себя за минутную открытость.       — Посмотри на меня, — стальная просьба, не терпящая неповиновения. От его взгляда перехватило дыхание. В зеленых глазах плескалось такое чувство собственничества, такая всепоглощающая страсть, что у меня закружилась голова. Это не была жалость, как я боялся. Это была… одержимость. Чистая, необузданная, почти пугающая своей интенсивностью.       — Ты мой, — прошептал он, и эти слова прозвучали как древнее заклинание. — Мой сильный, мой непокорный, мой единственный. И никакая ситуация этого не изменит. Ничто и никогда, — он осторожно очертил мою линию челюсти. — Ты меня понял?       По щекам покатились стыдливые слёзы, но он стер их большими пальцами, не позволяя мне отвернуться. Его прикосновения были нежными, но я чувствовал, как под этой нежностью клокочет что-то первобытное, дикое. Его волк рвался наружу, желая защитить, укрыть, присвоить.       — Ты не представляешь, — его голос стал ниже, глубже. — Насколько ты прекрасен в своей уязвимости. Насколько сильнее становишься, когда позволяешь себе быть слабым.       Сердце пропустило удар, когда он притянул меня к себе. Его объятия были как стальной капкан — нежный, но неумолимый. Я чувствовал, как его сердце бьётся в унисон с моим, как его сила струится по венам, сплетаясь с моей собственной.       — Мой непокорный Волчонок, — шептал он мне в волосы, и в его голосе слышалась такая всепоглощающая любовь, что перехватывало дыхание. — Позволь мне быть твоей силой, когда ты чувствуешь себя слабым. Позволь защищать тебя, даже когда ты думаешь, что не нуждаешься в защите.       В этот момент я понял — моя гордость, мой стыд, мои страхи… всё это меркло перед силой его чувств. В его глазах я видел отражение своей души — не сломленной, не униженной, а просто… любимой. Безумно, яростно, абсолютно.