В танце под луной

      — Это конец, Билл. Я… я н-не знаю что теперь… — я вжался в холодную спинку сиденья автомобиля. Виски пульсировало так, что боль отдавала где-то в груди. — Черт, черт, черт… как же теперь… что же теперь будет с Орианой? А как же другие правители, что они подумают, что будет со всеми, что будет с людьми? Что, если Уилл заберет власть себе? Что будет со мной, с моим будущем, что…       — Эй-эй, Ангел, — тихий голос Билла заставил с всхлипом замолчать. — Это не то, о чем ты должен думать. Не сейчас.       — Не могу. Правда… эти мысли. Они друг за другом нагнетают, я… так потерян. И подавлен. И вообще все в месте. Это ужасно. Я-я не могу плакать, я ничего не могу, потому что не чувствую себя в безопасности. Мне страшно, Билл. Мне по-настоящему страшно.       Мир, каким я его знал, рухнул в одно мгновение. Смерть отца, как внезапный ураган, проникла в мою жизнь, оставив посреди руин, точно в центре безжалостного, но такого привычного хаоса.       — Сказать, что я тебя понимаю — до тошниловки банально, — в оранжевом свете дорожного фонаря я уловил, как его пальце крепче сжали руль. — Но я рядом, Ангел. В любую минуту. Я буду с тобой, просто поверь мне. Я тебя не оставлю. Мы пройдем через это вместе.       Легче не стало. Но зато я не буду одинок.              — Обещаешь?       — Всегда.

***

      — Ранделл, давай, Ангел, проснись.       Медленно, очень медленно слова начали просачиваться в мой мозг, и ещё медленнее мозг начал осознавать их или, по крайней мере, пытаться осознать. Как бы я ни пробовал крутить эти слова, менять местами и переворачивать, я не понимал ничего, кроме того, что отца здесь нет. Страх завладел мной, отказываясь впускать хоть какую-либо логику. Логика означала необходимость признать и принять тот факт, что его здесь нет. А я не был готов к этому.       — Мы приехали. Засядем тут на несколько дней.       Послышался звук открывающейся двери, а затем прохладный августовский ветер коснулся всего тела, вызывая неприятные мурашки.       — Где мы? — я с трудом вышел из машины. Холодно. Тело ныло от неудобной позы, в которой я умудрился уснуть.       — Мы на нейтралке. В небольшой лесной полосе есть наш семейный домик. Когда то мы часто приезжали сюда на отдых… — Билл погладил свои волосы. — Ну а потом переезд и все такое… в общем, он свободен. Уже давно. Не думаю, что предки будут злиться. Пошли, — он хлопнул меня по плечу и неспешным шагом направился к дому. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.       Домик, опрятный и теплый. Мне казалось, что он станет идеальным убежищем от суеты и тревог. Его деревянные стены, чуть поскрипывающие на ветру, казались живыми, хранящими истории семьи Беккер. В углу уютной гостиной мерцал огонь в камине, излучая приятное тепло и треск. Билл успел его разжечь, пока я осматривался. Деревянные половицы под ногами мягко прогибались, издавая тихий скрип.       — А дальше что, Билл? Твои родители? Я уверен, вся Ориана и даже больше, все они знают новости.       — Я уже не подросток, Ранделл. Моя семья мне доверяет. Они тоже предложили свою помощь, но я отказался. Лишние глаза и уши нам ни к чему.       Я тяжело вздохнул. Его ответ не успокаивает. Я чертов параноик.       В полумраке комнаты уютно устроились плетёные кресла и мягкий диван, покрытый пушистыми пледами. Запах хвои и лёгкий аромат лаванды, исходящий от саше на полке, смешивались в воздухе, и вроде как должны были успокаивать. Но пока не выходило.              — Кушать хочешь? — Билл появился на пороге гостиной. Он переоделся в более свободную одежду. И я с горечью осознал, что ничего не успел прихватить с собой из личных вещей. Только странный амулет, да книга.       — Меня тошнит. Откажусь.       — Тогда сделаю нам травяной чай, идет, а? Я пожал плечами и опустился на меховой ковер. Тепло и приятно. На столе, усыпанном книгами и тетрадями, тихо тлела свеча, её пляшущий огонёк вторил танцу теней на стенах.       — И не скажешь, что тут долго никто не жил, — я еще раз осмотрелся. На стене висел небольшой телевизор. Пришлось дотягиваться до пульта. Мне необходим белый шум. Яркий свет экрана неприятно ударил по глазам. Пока телевизор пытался настроиться на работу, я взял свою книгу, продолжив на том месте, где остановился. И вправду, чтение отвлекло.       Фоном тянулись обычные ранние утренние новости — отчёты о погоде, сводки дорожной ситуации. Но вдруг голос диктора изменился, стал более напряжённым и серьёзным. Я не сумел сменить фокус, хотя знал, что будет дальше. Отложил книгу и переключил внимание на экран.       «Срочные новости», — объявил ведущий, и сердце моё вновь дрогнуло. На экране появились кадры королевского дворца, окружённого охраной. Я ощутил, как холодок тревоги пересчитал позвонки. Мой дом. Экран сменил ракурс на лица журналистов, спешащих к дворцу, камеры мелькали с одного угла на другой, но всё это я видел как сквозь пелену. Голос, звучавший столь официально и отстранённо, рассказывавший о человеке, который был не просто королём, а моим отцом, звучал как из чужого мира. Я отказывался воспринимать такую реальность. Смотрел на экран, видя как моя Ориана, оборотни вокруг дворца, уже начинают жить в новой реальности — без короля. Мои руки задрожали, книга выпала из них, упав на пол с тихим звуком, который даже не был слышен из-за оглушающей тишины внутри. Лицо ведущего продолжало мелькать на экране, выдавливая слова утешения и скорби, но я его больше не слышал. Поток эмоций нахлынул на меня. Грусть, потеря, нежелание верить в увиденное — всё переплелось в невыносимой боли. Он был не просто королём, он был моим отцом, моим миром, последним родным оборотнем на свете. Мир в одно мгновение изменился, став холодным и неприветливым.       «Что же будет дальше?», — ведущий вернул своему голосу более официальные ноты. — «Элмор и Ориана, как всем известно, были связаны договорами о взаимной помощи и поддержке, включая гарантии передачи власти в случае отсутствия наследников. Поскольку наш покойный король имел наследника — юного принца Ранделла Тейлора, то управление Орианой в будущем перейдет к нему. На данный момент принц слишком юн и не готов к столько высокому посту. Документально закреплённые соглашения между территориями предусматривали, что в случае смерти монарха, трон перейдет к наиболее близкому союзнику — Королю Элмора — Уиллу Кейну. Это делается для поддержания порядка, защиты от анархии и внешних угроз»…       Я смотрел на экран, не двигаясь, не мигая, потому что знал, что стоит мне закрыть глаза, и эта новая реальность поглотит меня, оставив одиноким во тьме, где нет больше света. Теперь точно нет. У Уилла абсолютная власть.       — Да, чувак, вот это срань… — внезапное появление Билла настолько напугало меня, что я тихо ойкнул, вздрогнув всем телом. — Как правитель, он, конечно, очень даже ничего, — я бросил на него испуганный взгляд, и он поспешил сесть рядом со мной. — Но то, что это означает для тебя… — он протянул горячую кружку ароматного чая. Живот скрутило, но я все же сделал глоток. Нужно успокоиться.       — Я забыл об этом чертовом договоре. Не думал, что он когда-то понадобится… — горячий пар неприятно осел на коже лица, я поставил кружку на ковер. — Я в заднице. Без понятия, что делать теперь.       Билл выключил телевизор.       — Для начала перестать смотреть этот ящик. Уже ничего не изменится, — его достаточное жесткие слова создавали контраст теплу, с которым он говорил это.       — Не в этом дело… — губы пересохли. Сердце сжалось от боли. — Он убил его, Билл. Он убил моего отца… — тихая без эмоциональность поцарапала горло.       — О, Луна, нет…. — он настолько был ошеломлен, что невольно залип на невидимую точку.       — По телевизору этого не скажут. Но я то знаю… я все знаю, — ненависть ударила в грудь. — Он все подстроил. Чтобы авария выглядела как несчастный случай.       Боль. Просто тупая боль в сердце. Нет отдельных мыслей. Просто воспоминания и обрывки фраз, врезавшиеся занозами в сердце.       — Ранди, я не уверен, что подхожу на роль психолога… — он замолчал, коснулся моего плеча. — Но…       — Все в порядке, Билл. Я справлюсь в одиночку, как и всегда, — я поднялся, стараясь не смотреть на друга. Больно-больно-больно. Слезы застелили глаза. — Где моя комната?       — Ты не одинок, Ранди. Пожалуйста, позволь мне поговорить с тобой. Умоляю, нам двоим это необходимо, — его потерянный вид сбил с толку. Я не выдержал, вернулся на свое нагретое место. Билл подсел ближе, тепло его тела немного успокаивало.       — Что ты ощущаешь? — тихо спросил он.       Я пожал плечами, не в силах подобрать слова. Молчание повисло между нами, но оно не тяготило.       — Знаешь, — наконец произнес я. — Мне кажется, что это всё сон. Что я вот-вот проснусь, а папа будет вновь собираться на важную встречу, диктуя очередные правила на время его отъезда.       Я положил голову на плечо Билла.       — Я понимаю. Когда умер мой дед, я долго не мог в это поверить.              Билл никогда не рассказывал о своих бабушке и дедушке. А мои… я их даже не знал. Отец рассказывал, что они покинули этот мир слишком рано.       — Как ты с этим справился, Билл? С потерей, болью… неизвестностью? — спросил я, поворачиваясь к нему.       Он задумчиво смотрел вдаль. Свет камина плясал на его напряженном лице.       — Честно? Никак. Просто однажды стало чуть легче дышать. А потом ещё чуть-чуть.       Я кивнул, чувствуя, как к горлу подступает ком.       — Мне его так не хватает, Билл. Каждую секунду. Я ловлю себя на мысли, что хочу ему что-то рассказать… А потом вспоминаю, что больше не могу.       Голос сорвался, и я замолк. Билл обнял меня за плечи.       — Знаешь, что мне помогло? — спросил он после паузы. — Я стал разговаривать с дедом. Вслух. Рассказывал ему о своем дне, делился проблемами. Это звучит глупо, но…       — Нет, — перебил я. — Это не глупо. Это… спасибо, Билл.       Он улыбнулся, и я впервые за долгие часы ощутил, как уголки моих губ тоже слегка приподнялись.       — Расскажи мне о нём, — попросил Билл. — Какое твоё самое яркое воспоминание об отце? Не как о нашем короле, а как о родителе.       Я глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Погрузился в приятные, призрачные воспоминания. Слова лились потоком, памятные моменты всплывали одно за другим. Билл слушал, иногда задавал вопросы, смеялся вместе со мной над забавными историями. Когда я наконец замолк, на душе стало немного легче. Словно тяжесть, давившая на грудь, чуть отступила.       — Спасибо, что выслушал, — говорю я.       — Для этого и нужны друзья, — отвечает Билл. — Помни, я всегда рядом.       Я кивнул, чувствуя глубокую благодарность. Мы сидели молча, глядя на трескавший камин. Впереди ещё долгий путь, но сейчас, в этот момент, я знал, что не один на этой дороге.

***

      Тишина очередной ночи давила на меня, словно тяжелое одеяло. Часы на прикроватной тумбочке беспощадно отсчитывали секунды, минуты, часы. 1:27. Сон не шел. Закрыл глаза, но тут же открыл их снова. В темноте слишком ярко вспыхивали воспоминания. Папина улыбка. Его руки, всегда готовые поддержать. Звук его голоса, который я больше никогда не услышу.       Боль накатывала волнами. То отступала, давая на мгновение вздохнуть, то обрушивалась с новой силой, выбивая воздух из легких. Я перекатился на бок, обнимая подушку. Мне казалось, она пахла домом, и на секунду мерещится, что я снова ребенок, в безопасности отцовских объятий. Но иллюзия рассеивалась, оставляя после себя лишь горечь утраты.       Слезы текли по щекам, впитываясь в наволочку. Я не пытался их сдержать. Здесь, в темноте, можно позволить себе быть слабым. Можно дать волю горю, которое днем я старался загнать в самые дальние уголки души. Не хочу, чтобы тревога перешла на Билла. Это только моя потеря. Моя боль. Он выслушал меня. Этого достаточно.       Я резко сел на кровати, задыхаясь от нахлынувших чувств. Горечь утраты смешалась с тяжестью ответственности. Получается, теперь я — король. Но как править страной, когда внутри — лишь пустота и боль? Как заполнить ту огромную брешь, что оставил отец? Слезы, которые я сдерживал, теперь свободно текли по щекам. В тишине ночи я мог позволить себе быть не принцем, а просто сыном, потерявшим отца.       Воспоминания накатывали волнами. Вот мы склонились над важными территориальными документами, обсуждая государственные дела. Его смех, его мудрые советы, его сильные объятия — всё это теперь лишь призраки прошлого. Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони. Физическая боль хоть немного отвлекает от душевных мук. Но ненадолго. В голове возникли точные образы каждой соры, каждого недопонимания. Моих подростковых обид на него. Меня затошнило. Захотелось когтями разорвать себе грудь от ненависти и презрения к своим словам и действиям. Каждая картинка — как удар ножом в сердце. Как напоминание о том, чего больше никогда не будет.       Комок в горле рос, грозя вырваться рыданием. Я прикусил кулак, чтобы не разбудить Билла. Он и так слишком измучен последними событиями, не хочу добавлять ему переживаний.       3:15. До рассвета еще далеко. Ночь кажется бесконечной, как и эта боль внутри. Я знаю, что должен быть сильным. Знаю, что со временем станет легче. Но сейчас, в этот момент, мне кажется, что я никогда не смогу снова быть целым. Часть меня ушла вместе с отцом, оставив зияющую дыру в душе.       «Папа, как мне быть?» — скорбящий шепот в пустоту. — «Как нести эту ответственность за Ориану без тебя?».       Никак.       Я в глубине души желал, чтобы Уилл забрал все себе. Чтобы избавил меня от предстоящей ответственности, а я стал обычным оборотнем. И умер, наконец, где-нибудь в лесу от боли, терзавшей мое сердце.       «Я скучаю по тебе, папа,» — шепчу в темноту. — «Так сильно скучаю. Я не хочу быть больше принцем. Без тебя — никогда. Пойми меня правильно, пожалуйста».       Ответом мне лишь тишина ночи и неумолимый ход времени. 4:43. Еще одна бессонная ночь. Еще один шаг на долгом пути скорби. И сейчас, в эти последние часы темноты, я позволил себе быть просто сыном. Скорбящим. Потерянным. Одиноким.

***

      Я ворвался в маленькую комнату Билла, как только первый луч солнца коснулся земли.       — Это знак, я хочу все изменить.       — Ранди… Бля… что ты собрался менять? — его растрепанные в разные стороны золотистые волосы вызвали улыбку.       — Все! — я стянул с него одеяло и уселся на кровать. — Каждую ночь я думаю о будущем. Задыхаюсь от страха, но продолжаю думать. И сегодня, спустя несколько бессонных суток, я, наконец, сумел поспать. Без каких либо проблем, вот так сразу. Билл, мне никогда не было так хорошо, понимаешь?       — Нет, — он заспанными глазами смотрел в потолок и слушал. Не выгнал за дверь, не сказал, «давай потом как-нибудь», он продолжал выслушивать мою словесную кашу.       — Так вот. Прямо перед тем, как заснуть, я подумал, «а что, если я отрекусь от трона и от титула?», почти сразу же после этой мысли я уснул спокойным сном. Это точно знак!       — Бля, ну или ты настолько замучил себя и свой организм, что он просто отключился, — Билл пожал плечами. Скептик.       — Я предпочту свой вариант, — я поднялся с места. — И в общем, я давно подумывал об этом… я очень хочу поменять свою внешность. Плюс бонусом пойдет тот факт, что Уилл не отыщет меня. Ну, по крайней мере не так скоро.       — Все, что угодно, Ангел, только дай меня привести себя в порядок.       Поля, засеяные пшеницей и рожью, мелькали за окном. Машина неслась с бешеной скоростью, но я всё равно мог разглядеть пасущихся коров в застеленном зелёным ковром ущелье.       — А ты? Хочешь что-нибудь поменять в себе? — Я? Мне казалось, я и так тебе нравлюсь, Ангел, — его наигранное возмущение вызвало улыбку.       — Ты чудесен, Билл, правда, — я закусил губу, пытаясь переварить резкий прилив обожания к этому оборотню. — Но, я уверен, Уилл знает о тебе уже все. Точно не хочешь, ради своей же безопасности?       — Ой, Ангел, знал бы Уилл Кейн как мне плевать на него — расплакался бы.       Я не сдержал смешок, а затем поспешил прикрыть рот рукой, словно боялся, что Зверь услышит.        Спустя еще парочку золотистых полей и небольших городков, Билл выдал:              — Мы приехали. Погнали, — он открыл дверь, выходя из машины, а я с испугом прирос к сидению.       — Стоп. Нет, Билл, — я всматривался в пустые улицы городка на наличие случайных прохожих. — Все знают, как выглядит принц Орианы. Даже на нейтральной территории. Я не могу так быстро раскрыться.       Сама мысль, что я по собственной глупости вновь угодил в лапы Уилла — навевала на желание застрелиться.              — Не парься, салон ровно через дорогу. Там работает моя хорошая подруга, а пока, — он надел мне на голову кепку. — Побудь в этом.       Сомнительно, но ничего больше не оставалось.              Пройдя в салон, я был приятно удивлён. Он был пустой. Ни единой души. О да, Луна на нашей стороне. Пока что. К нам уверенным шагом направлялась девушка. Достаточно высокая. Ее темные дреды забавно покачивались в такт шагам, а татуировки, занимавшие практически все тело, буквально приковали к себе все внимание.        — Салют, Билли, давно не заходил, — она хлопнула моего друга по плечу, после чего повернулась ко мне. Я застыл.       — Ваше высочество, — чуть склонила голову, и я потерялся в догадках, как ее поприветствовать в ответ — официально, подобающим ответом на такое же приветствие, или «по-простому», как она с Биллом.       — Не, не, Салли, с ним так не нужно, — он приобнял меня, лучезарно улыбнувшись. — Просто Ранделл, да?       Я кивнул, ощутив облегчение. Она не пыталась показать сочувствие, жалость или еще нечто подобное.       — Рад знакомству, Салли, — пожал ее руку, после чего она пригласила нас в просторный зал с большими зеркалами.       — Есть какие-то пожелания, Ранделл?       Я уселся в мягкое и довольно высокое кресло.       Салли встала предо мной, сложив руки на груди. Я разглядел под татуировками отчетливый рельеф мышц.       — Корни уже отросли, вижу, — она коснулась моей пряди. — Хочешь снова в платину?       — Нет, точно нет. Мне бы чего-то потемнее, не слишком банальное, но чтобы не сильно выделяться среди молодежи.       Она хмыкнула и повернулась к разноцветным баночкам.       — Могу ли я просто положиться на ваш вкус? Мне нравится, как вы выглядите, — я очень надеялся, что мои слова не звучали до безумия неловко.       — Хотите также? — она вновь повернулась ко мне, ее глаза вдруг вспыхнули огнем интереса.       — Ну… нечто приближенное, думаю, да, хотел бы. Но дреды — точно нет.       — Во даешь, Ангел, — Билл потрепал меня по волосам, и я с довольным смешком увернулся от прикосновения. — Пирсинг? Тату? Я не ослышался?       — Свали, Беккер, не мешай ему вставать на путь истинный, — Салли принесла все необходимое. Приятная дрожь ожидания окутала мое тело. — Начнем?       За окном уже стемнело, когда девушка позади блаженно вздохнула.       — Закончили.              — Ахуеть. Салли, я твои руки целовал! — Билл помчался ее благодарить, а я пытался осознать, что оборотень напротив — я. Мы вместе выбрали цвет в который окрасим волосы — Золотисто-медно-коричневый. Проще говоря, рыжий. Мне показалось, он отлично создавал контраст моей бледной коже. Салли достаточно коротко выбрила мне виски и затылок, остальную часть волос, теперь уже свисавших на лицо, она выпрямила. А затем я вошел во вкус. Обновление во внешности принесли новые приятные эмоции, я не смог остановиться, поэтому попросил проколоть губу. Факт, что боли я совершенно не ощутил, подстегнул на еще одно спонтанное желание. Салли говорила, что можно его разделить на несколько сеансов, что за раз лучше не делать столько изменений в теле, но я был не преклонен. Я хотел максимум. Все и сразу. К полуночи моя левая рука была забита татуировкой — колючей проволокой, как знак, лишения возможности выбора. Банально, но для меня достаточно символично. Я был удовлетворен.       — Теперь никто не примет меня за принца. Ни-ко-гда, — я протянул последнее слова, крутясь в кресле. Руку приятно холодил недавно наложенный специальный крем.       Должно ли мне быть стыдно от, пока что, неофициального отречения от трона? Да. Стыдно ли мне? Нет. Я чувствовал свободу.       Глубоко вдохнул, непрерывно смотря на себя в зеркало. С каждым вдохом ощущал, как спадали невидимые оковы. Плечи расправились, словно сбросили груз ответственности за тысячи жизней. Внутри разлилось тепло — пьянящее чувство свободы, которое я почти забыл. Закрыл глаза, позволяя себе раствориться в этом моменте. Больше нет бесконечных советов, изнуряющих переговоров, тяжести государственных решений. Все это осыпается, как старая краска, обнажая мое истинное «я», похороненное под слоями долга и ожиданий.              Я поднялся с кресла, глаза наполнились слезами. Моего отца больше нет. А значит и принца Орианы — Ранделла Тейлора тоже нет. Смех вырвался из груди — нервный, но в тоже время свободный. Я посмотрел на свои руки. Они всё ещё помнили призрачный вес бумаг, документов, и тяжелый — от короны, но теперь… теперь они свободны держать что угодно. Или не держать ничего. Меня охватил восторг от принятого решения — я могу всё! Могу уехать, куда глаза глядят, могу затеряться в толпе, могу просто быть собой. Мир огромен, и он ждет меня. Я обернулся к зеркалу, рассмотрел на полу светлые состриженые пряди. Прошептал тихое «ну вот и все» — прощание с прошлой жизнью.       А затем сделал шаг вперед — к стоявшему неподалеку Биллу, в новый мир, в новую жизнь. Свободную, яркую, полную возможностей.       Я больше не принц.       Я — просто я.       И это самое прекрасное чувство на свете.