Выбор евы

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки Все поверили, так и живут: Ждут свиданий, боятся разлуки И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна, И почиет на них тишина… Я на это наткнулась случайно И с тех пор всё как будто больна.

Ахматова, 1917 г.

Это было ужасное чувство. Будто она сказала то, чего ни в коем случае не должна была говорить. Будто раскрыла чей-то страшный секрет. Не свой, — чужой. Маринетт нахмурила брови, продолжая немигающим взглядом рассматривать обувь парня. Смотреть в его глаза не хотелось, она не знала почему; может, снова боялась увидеть эту никчёмную жалость, а может, не хотела видеть в них своё отражение. Та фраза, непонятно зачем вырвавшаяся наружу, повисла между ними в воздухе, её кислый привкус ощущался слишком явно для того, чтобы теперь пытаться свести этот разговор в шутку. Теперь было поздно давать заднюю. Адриан тоже молчал. Конечно, ему было неловко. Неудивительно. Маринетт, как никто другой, сейчас понимала его чувства. Почему она просто не ушла, когда ещё была возможность? Зачем осталась? Агрест не был ей близок, пока нельзя было назвать его даже другом. Тогда какого чёрта Маринетт вообще раскрыла свой рот? Конечно, можно было бы списать всё на алкоголь и общую усталость организма, но в этом уже не было никакого смысла. Лишь оправдания. Поздно думать о причинах совершённого поступка. В голове вихрем проносились мысли. Сейчас нужно было срочно решать что делать дальше. Как поступить, что сказать. У неё больше не было права на совершение очередной ошибки. — Хочешь поговорить об этом? — он первым нарушил молчание. Его голос звучал тихо, словно шелест листьев в ночной темноте. Он не разрушал тишину этой декабрьской ночи, он звучал так, будто был её неотъемлемой частью. На неё будто вылили ведро ледяной воды, все мысли в голове разом умолкли. Маринетт подняла голову и всё же взглянула на парня. Его силуэт осветила луна, неожиданно выглянувшая из-за туч. В сумраке коридора она не смогла разглядеть лица Адриана, но, наверное, это было и к лучшему. — Нет, — чуть громче ответила Маринетт, хотя с места не сдвинулась. Она не знала чего именно ждала. Может, того, что Агрест уйдёт первым, или того, что он снова захочет её остановить. Было сложно признавать даже самой себе, но Маринетт впервые ждала того, что решение примет не она, а другой человек. Их разделяла всего пара жалких метров, но сейчас они казались такими чертовски бесконечными. — Снова врёшь, — немного погодя отозвался Адриан. Не вопрос, явное утверждение. Во фразе была отчётливо слышна насмешка, но в ней не было ни высокомерности, ни злости. Маринетт ненавидела, когда её жалели. Вся её жизнь была одной сплошной чередой препятствий, проходя которые, она пóтом и кровью доказывала самой себе и всему миру, что ею можно лишь восхищаться, ей можно только завидовать. Потому что жалеют слабаков, а вот зависть нужно ещё суметь заработать. Маринетт повторяла это себе, когда не могла вставать по утрам из-за адской боли во всём теле после изнурительных тренировок, когда попала в больницу с подозрением на сотрясение мозга после очередного задания отца, когда просыпалась с криками из-за мучивших её кошмаров, и когда раз за разом проводила мочалкой по уже покрасневшей коже в ту бесконечную ночь. Она не хотела, чтобы Агрест жалел её, не хотела, чтобы он утешал. Не хотела быть слабачкой, которая не может справиться даже с собственными эмоциями. А он стоял всё там же. Не двигался, не подходил к ней, но и не уходил. Его светлые волосы трепал декабрьский ветер. До неё доносился запах его любимого парфюма: что-то свежее, будто лес после дождя, или океан во время грозы. — Вру, — может, это была её гордость, может, сердце, а может, всё вместе. Но Маринетт отчётливо слышала звук, словно что-то разбилось. Она не хотела, чтобы Агрест жалел её. Не хотела, но надеялась, что хоть кто-то наконец сможет понять её боль. Его руки были ледяные, точно такие же, как и у неё самой. Но чужое нежное прикосновение чувствовалось, как раскалённый металл. Адриан медленно взял её правую кисть и приложил к своей шее. Там его кожа была уже действительно тёплой, даже горячей. Кончики пальцев ощутимо закололо от контраста температуры. Слишком долго они стояли на холоде. Наверняка их компания думает, что они предались какому-то страстному порыву и заперлись в чьей-то комнате. Наверное, лучше бы так и было. Но стоять здесь и прикасаться к нему... чувствовать под ладонью, как пульсируют вены на крепкой шее. Ощущать его дурманящий парфюм. Теперь, уже не под толщей негативных эмоций, это приносило, пусть и медленное, но успокоение. Близость Адриана больше не казалась такой тревожной. — Тебе сложно, я знаю, — прошептал он, с каждой секундой будто оказываясь всё ближе и ближе к Маринетт. Но Адриан даже не двигался. Стоял в паре шагов от неё, загораживая собой луну, и смотрел в её глаза так, будто пытался заглянуть в самую душу, словно сам дьявол. — С самого детства училась прятать эмоции, подавлять их, — глубокий хриплый голос обволакивал, а с каждой секундой шанс выбраться из его плена становился всё меньше. — Но так не должно быть, твои чувства — это не недостаток, — вполголоса продолжал Адриан. — Я уже видел как ты плачешь, — он отпустил её руку, и та моментально соскользнула вниз, холодный воздух мазнул по нагревшейся коже, — так что при мне можешь не сдерживаться, — он аккуратно обхватил ладонями нижнюю часть лица Маринетт, медленно провёл большими пальцами по щекам, будто стирая дорожки от слёз; от слёз, которых не было. — Если хочешь плакать — плачь. Я побуду рядом. Ей не хотелось. Только не это. Кажется, будто Адриан видел её в минуты слабости больше раз, чем родные братья и отец вместе взятые. Маринетт не знала как относиться к этому факту, неожиданно пришедшему в голову. Но она знала, что сегодня её лицо не намокнет от слёз. Только не после того, как она впервые открыла кому-то одну из самых глубоких ран в своей душе. Маринетт никогда не думала, что возможно испытывать столько эмоций за мгновение. Она никогда не думала, что с ней самой может что-то подобное случиться. Никогда раньше прикосновения чужого человека не отдавались сбившимся ритмом сердца, никогда от них не кружилась голова и не спирало дыхание. Никому раньше она не позволяла так бесцеремонно трогать её лицо, но сейчас это впервые не казалось чем-то неправильным. Потому что ладони Адриана еле слышно касались нежной кожи лица, они не вызывали чувство тревоги. Потому что они согревали, но не обжигали. Она первая потянулась к его губам. Первая впилась в них отчаянным поцелуем — сначала это было просто прикосновение, она словно давала шанс и себе, и ему прекратить всё это сейчас, пока не стало поздно. Никто из них не отступил: Маринетт углубила поцелуй. Адриан, опешивший на несколько секунд, через пару мгновений уже с порывом отвечал ей, уверенно брал инициативу на себя. Переместив одну руку на её поясницу, он притянул Маринетт ещё ближе. Настолько, насколько это вообще было возможно. Теперь она вплотную прижималась к его сильному гибкому телу. Её низкий, по сравнению с Агрестом, рост не позволял спокойно стоять, приходилось вытягиваться на цыпочках, обнимая парня за крепкую шею, сильные плечи. Мышцы его рук медленно перекатывались у неё под ладонями. Неожиданно ей так захотелось перемотать время назад. Чтобы никогда не встречаться с ним, не знакомиться. Не стоять сейчас здесь, не целовать его. Никогда не чувствовать этих эмоций, распирающих изнутри. Ногти впились в его кожу, прошлись чуть ниже, оставляя за собой несколько белёсых полос. Но Агреста это, кажется, только больше распалило. Потому что целовал он так порывисто и нетерпеливо, будто вот-вот должен был исчезнуть, и всё пытался насладиться ею. Прижимал её всё сильнее и сильнее, словно боялся, что без его поддержки она тут же упадёт. Но при это он так трепетно и нежно скользил кончиками пальцев по её оголённой нежной коже спины, так аккуратно касался её лица. Будто последняя встреча влюблённых, — именно так это ощущалось. Одновременно хотелось продлить эти чувства, чтобы они никогда не прекращались, но в то же время хотелось забыть, вычеркнуть, не вспоминать. Не знать, что обычный поцелуй может ощущаться настолько... невероятно. Мурашки табуном пробегали по всему телу, исчезали на мгновение, но снова появлялись. Это новое странное чувство одновременно пугало и притягивало к себе. Ей казалось, будто сейчас она забирает что-то, что не принадлежит ей. Словно не ей предназначался этот фонтан эмоций, не ей должны были подарить все эти нежные, но такие пылкие, касания. Не она должна стоять сейчас с ним. Адриан первый прервал их поцелуй. Неожиданный холод коридора отрезвил Маринетт, она тут же сделала шаг назад от парня, выпуталась из его горячих рук и уставилась на противоположную стену, снова она не хотела даже пытаться взглянуть ему в глаза. Сердце стучало слишком громко: ей казалось, будто этот глухой звук с лёгкостью сможет услышать и Агрест. Разгорячённая кожа моментально покрылась мурашками. Она не знала зачем это сделала. В глубине души Маринетт слышала: «тебе просто захотелось, прими это», но упорно продолжала делать вид, что у её поступка было более логичное объяснение. Такое, которое было бы не стыдно озвучить хотя бы самой себе. Всё её тело окутало сплетение непонятных чувств: что-то похожее на стыд, горечь и разочарование. Хоть лицо и оставалось таким же беспристрастным и холодным, внутри же она давно была готова закопать себя заживо. Худшего завершения разговора и придумать было сложно. Этот вечер был одним сплошным провалом, потому что практически каждое её действие, каждое сказанное слово так и сквозило просто невероятной глупостью. Эмоции, взявшие верх над разумом, диктовали ей сегодняшний сценарий. Маринетт понимала, что снова стоит что-то сказать. Что-то, после чего она сможет быстро уйти. Она чувствовала, останься она с Адрианом один на один ещё хоть на какое-то время, совершит очередную ошибку. Этого нельзя было допустить в третий раз. Поток бурных мыслей прервал тихий смешок Агреста. Маринетт недоумевающе взглянула на него. С высоты своего роста он внимательно наблюдал за ней, его губы трогала едва заметная улыбка. Его неожиданно поднявшееся настроение совершенно не вязалось с их предшествующей беседой. Маринетт хотела было уже что-то сказать, но он не дал ей этого сделать: — Всё-таки я провожу тебя в комнату, — не дожидаясь её ответной реакции, он развернулся и, видимо, направился в сторону Северного корпуса. Агрест обернулся лишь раз: кивком головы указал, чтобы она следовала за ним.

***

Маринетт проснулась слишком рано. Комната ещё была окутана непроглядным мраком, когда она открыла глаза и воспоминания тут же вихрем пронеслись в её голове, напоминая обо всём, что произошло с ней прошедшим вечером. Она прекрасно понимала, что теперь жалеть о чём-то было уже глупо. Практически во всём, что случилось накануне была виновата только она. Конечно, легче было бы приплести Адриана, или вообще Нино, из-за которого, собственно говоря, ей и пришлось уйти с вечеринки раньше, прихватив Адриана, легче было бы косвенно обвинить во всём других. Но Маринетт не делала этого даже в мыслях. Не видела смысла. Теперь главной задачей было по максимум разрешить все проблемы и вопросы, которые появились в результате необдуманных действий. Она поняла, что ситуация ещё хуже, чем казалось, когда осознала, что лежит в кровати не одна. Сонной головой Маринетт не сразу смогла почувствовать сильную мужскую руку, окольцевавшую её талию, и крепкое тело, прижимающееся со спины. Она удручённо выдохнула, на мгновение закрыла глаза, чтобы прийти в себя, и начала аккуратно разворачиваться лицом к пока ещё не идентифицированному человеку. Она догадывалась о том, кто это скорее всего был, но всё же должна была убедиться. Как Маринетт и предполагала, это оказался Адриан. Первой мыслью, конечно, было поднять шум и вытолкать его за дверь. Но на трезвую голову Маринетт привыкла думать дольше одной секунды, прежде, чем действовать, поэтому просто удобнее устроилась на подушке, так ничего не сделав с парнем. Она не помнила как и почему он оказался в её кровати, зачем вообще остался в комнате, если собирался только проводить, но все эти вопросы были второстепенными. Маринетт понимала, что Агрест был далеко не из тех парней, которые после признания девушки о том, что её изнасиловали, без разрешения прыгнул бы к ней в постель. А судя по наличию на нём полного комплекта вчерашней одежды, секса у них не было. Логичнее всего было предположить, что она сама предложила ему остаться. Непонятно как он согласился. Она как-то грустно хмыкнула. Ей совсем не хотелось, чтобы Агрест теперь относился к ней как-то иначе. Но она прекрасно понимала, что миновать этого скорее всего никак не получится. Адриан был к ней явно не равнодушен, она видела, так что он точно не сможет просто взять и пропустить мимо ушей такую шокирующую информацию, которую Маринетт вчера вывалила на Адриана, он не сможет общаться с ней дальше, будто ничего не произошло. Она понимала это, но совершенно не хотела принимать. Маринетт не считала, что является глубоко травмированным человеком. Да, тот случай нанёс её психике определённый ущерб, но за несколько лет она более или менее смогла с этим справиться: не шарахалась от мужчин, только не терпела, когда они трогали её тело без разрешения, не была обозлена на всех и каждого, а главное, — вполне удачно смогла пересилить страх сексуальной близости. Сейчас она была вполне здорова как физически, так и психологически. Но для Адриана это, скорее всего, будет слабый аргумент. Маринетт слишком хорошо знала этот раздел поведенческой психологии человека, чтобы надеяться на лучший исход. Вчера Адриан отвечал на её поцелуй на эмоциях, вчера он не боялся касаться её, потому что до конца не смог осознать всё то, что услышал от неё. Но пройдёт всего несколько часов, и он начнёт понимать, осознавать, делать выводы. Начнёт относиться к ней, как к хрустальной вазе: с осторожностью, трепетом, со страхом ненароком разбить. Конечно, будет глупо винить его в чём-то, но Маринетт уже сейчас с содроганием ждала его пробуждения, и того, как Агрест будет одёргивать руку, если, забывшись, случайно коснётся. Ей было немного обидно, что их взаимоотношения, не успев перетечь даже в разряд «друзья» теперь застынут на одном месте. Потому что Маринетт никогда не захочет принять такого отношения к себе. Не захочет в чьих-то глазах быть беззащитной поломанной девочкой. Адриан был неплохим парнем. Но всё же он был обычным человеком, который не сможет пересилить свою природу, не сможет на корню полностью уничтожить свою жалость к ней после первой же просьбы. На принятие этого инцидента в её прошлом ему потребуется время. А Маринетт не была готова ждать. Агрест был не тем человеком, ради которого она бы смогла терпеть неудобства. Она слишком любила себя и свой комфорт для того, чтобы жертвовать этими вещами ради призрачной надежды дружбы, или каких-то отношений, с пока что малознакомым парнем. А Адриан продолжал безмятежно спать. Предрассветные сумерки начинали разгонять тьму, благодаря чему Маринетт смогла рассмотреть его лицо, даже заметила, как периодически подрагивали его ресницы. Сейчас он выглядел так спокойно и уютно: на лице не было никаких эмоций, помимо умиротворения. Его светлые волосы были растрёпаны после сна, некоторые пряди спадали прямо на лицо. Маринетт протянула руку раньше, чем успела обдумать то, что собиралась сделать. Самыми кончиками пальцев она подхватила белые пряди и убрала их с чужого лица, и лишь раз случайно коснулась тёплой кожи. Она поспешно убрала руку и неосознанно перевела взгляд на его приоткрытые губы. До этого момента воспоминания о вчерашнем поцелуе она тактично обходила стороной. Обдумывала их лишь с точки зрения разума и действий, не эмоций. Понятное дело, это было что-то сродни секундному порыву, тем более они оба были не трезвы. Но никогда раньше её так сильно не волновали чьи-то губы, чьи-то объятия, чьё-то присутствие. Это пугало. Маринетт хотелось прекратить всё это уже сейчас, чтобы не привыкать, чтобы не становиться зависимой от каких-то жалких эмоций. Без них жилось намного проще. Мозг утверждал, что это правильное решение. Сердце молчало, но почему-то билось как-то непривычно быстро.

***

Хлоя поморщилась, когда виски ощутимо обжёг горло. Этим вечером она совершенно точно не планировала напиваться, красное полусладкое помогло расслабиться после тяжёлой недели, так что она рассчитывала на то, что его будет достаточно. Но даже на слегка пьяную голову было невероятно сложно наблюдать за откровенным флиртом поддатых Луки и Лайлы, оставаясь при этом полностью спокойной. Конечно, Хлоя понимала куда шла, понимала, что ей придётся наблюдать такую картину, но всё-таки до конца не осознавала насколько сложно будет держать себя в руках. В момент, когда она уже хотела плюнуть на всё и уйти, очень вовремя ей в руки попала только начатая бутылка виски. Так что это и стало временным спасением. Не самый лучший вариант, зато неоспоримо действенный. С каждым выпитым глотком чужие взаимодействия волновали всё меньше и меньше. Честно признать, но Хлоя даже не сразу заметила отсутствие в комнате Адриана и Маринетт. Хотя ей было не до этого. Игра, которая на некоторое время смогла переключить её мысли на позитивный лад, вскоре всем надоела. Поэтому оставшуюся часть вечера они впятером провели за разговорами. Алкоголь действительно помог всем расслабиться и хоть немного раскрыться. Придумывая эту идею собраться всем вместе просто так, а не ради очередного дела, Хлоя именно на это и делала расчёт. Все они были просто подростками, детьми, которые не должны были видеть смерть, не должны были делать работу полиции, не должны были скрывать страшную правду ото всех просто потому, что кому-то было так выгодно. Конечно, все они были не просто среднестатистическими школьниками, практически у каждого за спиной стояли богатые родители, чьи особняки хранили огромное количество тайн. Хлоя не была исключением, не понаслышке она знала как именно зарабатываются большие деньги, и что для таких людей закон не является большим препятствием, но несмотря на всё это подростки оставались подростками: со своими страхами, мечтами, надеждами. Лишь малая часть из них была уже запятнана делами семьи, большая же доживала последние годы свободной жизни. Свободной жизни в закрытых стенах академии. Поэтому лично для неё было очень важно хорошо провести остаток учебных лет, без ненужных интриг больших людей. Но всё вышло совсем не так, как Хлоя того ожидала. События недавних дней довольно сильно пошатнули её, итак не шибко устойчивое, моральное состояние, поэтому теперь она всеми способами пыталась выбраться из плена гнетущих мыслей. Она не была готова и к смерти Флоренс, что уж говорить о последующей гибели подруги. Хлое было плохо, общение с людьми помогало на время забыться. А уж когда к этому подключался алкоголь, то становилось совсем отлично. Единственным минусом вечера оставались непонятные отношения Луки и Лайлы. Даже если бы они официально встречались, было бы не так обидно. Но нет. Они всё ещё были друзьями «с привилегиями». Лайла даже не скрывала того, что Куффен у неё не единственный, и что она не принадлежит никому, кроме себя. Хлоя не понимала почему Лука соглашается быть с ней на таких условиях, ведь вряд у него была большая привязанность к девушке, по крайней мере, ей самой ни за что не хотелось в это верить, — тогда что? Ответа на этот вопрос у неё не было, а парень вряд ли бы стал откровенничать с ней. — Бог мой, — услышала Хлоя особенно громкий восклик Лайлы. Она оторвала голову от спинки диванчика, открыла глаза и посмотрела в её сторону, — я совсем засиделась тут, — Лайла держала в руке телефон, что-то читая в нём, потом принялась быстро печатать и перевела внимание на оставшуюся компанию. — На этом моменте и я вас покидаю, — Лайла пьяно улыбнулась и встала с диванчика, пару секунд она потратила на то, чтобы удержать баланс, стоя на каблуках, но плюнула на это и, нагнувшись, вообще стянула обувь, — у меня сегодня ещё есть дела, — она задорно улыбнулась и подмигнула Хлое. — Давай, пока, — лениво отозвался Нино и поднялся вслед за ней, чтобы потом закрыть обратно дверь. Алья ничего не ответила, наверняка смотрела уже седьмой сон. Как только дверь за девушкой закрылась, Хлоя перевела взгляд на Луку. Тот сидел на кресле и прожигал взглядом одну точку где-то в районе стола. По лицу нельзя было сказать, о чём он думает, но Хлоя догадывалась. Она грустно хмыкнула и сделала очередной глоток прямо из горла бутылки, поборов при этом желание закашлять. Так и получалось, что пока она страдала от безответной любви к парню, этот парень страдал из-за другой девчонки, которой и не сдалось его внимание. Это было так смешно и несправедливо, что хотелось плакать. По крайней мере, Лука хоть смог почувствовать то, что чувствует она сама. Осмотрев оставшихся, Хлоя поняла, что ей тоже стоило бы уже собираться и возвращаться в свою комнату. Вечер, ну, или уже ночь, ощутимо изжил своё. Единственное, что до сих пор держало её тут — спящая подруга. Сначала нужно было решать, что делать с ней, скорее всего придётся просить помощи парней, чтобы отнести спящую Алью в её комнату. — Нино, — прокашлявшись, всё же обратилась Хлоя к парню. Тот сидел в телефоне, вроде как переписывался с кем-то. Он не сильно торопился отвечать ей, но всё же поднял голову и вопросительно посмотрел, — поможешь? — кивком головы она указала на Сезар. Лейф ненадолго задумался. — Пусть тут остаётся, — в итоге выдал он, — до Северного корпуса далеко, — парень снова сделал паузу, продолжая что-то активно печатать в телефоне. Не поднимая головы, он закончил. — Да и Адриан написал, что останется в их комнате, — Нино беззвучно хмыкнул, но больше ничего не сказал. Хлоя удивлённо вскинула брови. Не думала она, что они с Маринетт так быстро перейдут к такому роду отношений. Маринетт очень натурально доказывала им, что с Агрестом — ни за что. Но ладно, это была их жизнь, ей до этого не было почти никакого дела. Пусть хоть у кого-то всё будет хорошо в личной жизни. — Я тоже пойду, — уже тише сказала Хлоя и начала медленно подниматься с места. Поставив бутылку на столик, она, придерживаясь за спинку дивана, смогла выпрямиться. В глазах нещадно двоилось, никак не получалось сфокусироваться хоть на какой-то детали. Да, сидеть было намного легче. Хлоя приложила два пальца к переносице и постояла ещё пару секунд. Более или менее придя в себя, она сделала пару шагов. Походка была слишком неустойчива, так что приходилось искать точки опоры. Кое-как доковыляв до выхода, Хлоя провернула ключ, и распахнула дверь. Она уже хотела было обернуться к ребятам, чтобы попрощаться, но почувствовала, как сильная рука уверенно обвила её талию, прижимая к чужому телу. — Я провожу, — услышала она до боли знакомый голос, — а то, боюсь, в таком состояние ты точно не дойдёшь, — хмыкнул Лука. — Нино, бывай, до завтра, — отсалютовал он другу и тут же захлопнул дверь. Хлоя напряглась всем телом, до конца не осознавая того, что только что случилось. Так он касался её впервые с тех пор, как они переспали в прошлом году. А ведь тогда она и представить себе не могла к чему приведёт та короткая связь. Итак неустойчивая из-за алкоголя, походка Хлои сейчас вообще оставляла желать лучшего. Близость Луки выводила из равновесия, заставляла нервничать. Она боялась лишний раз сделать вдох, лишь бы не упустить эти эфемерные мгновения. Он что-то говорил ей, вопросительно смотрел, дожидаясь ответа. А Хлоя молчала, бабочки в животе ещё активнее порхали, когда она ловила его твёрдый уверенный взгляд. Сейчас он смотрел на неё, не на кого-то другого. Этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы влюбляться в него ещё сильнее, глубже и глубже погружаться в омут его невероятных глаз. — Ты вообще слушаешь? — всё же у неё получилось разобрать что-то из того, о чём он говорил всё это время. — Я спрашиваю, какой номер комнаты у тебя? — настойчивее повторил Лука, его язык тоже слегка заплетался, речь казалась тягучей, более медленной. — Не помню, — ответила Хлоя первое, что пришло в голову. Совершенно не хотелось прощаться с ним, возвращаться в холодную постель. Она прекрасно понимала, что сейчас он говорит с ней, стоит рядом с ней лишь потому, что Лайлы нет рядом. Прикусив кожу щеки, твёрдо приказала себе сегодня больше не вспоминать о ней. — Как это ты не помнишь? — остановившись, недоверчиво и слегка насмешливо спросил Лука. Ему казалось это всё шуткой. — Вылетело из головы, — пьяно хихикнула Хлоя и немного пошатнулась, но быстро схватилась за его плечо, сохраняя равновесие. Теперь она стояла ещё ближе к нему. — И что мне с тобой делать? — парень скептично задал вопрос в пустоту. «Целовать», — пронеслось у Хлои в голове, но в ответ она только промолчала. Она не знала на что рассчитывала, может, даже надеялась, что сможет переночевать у него в комнате. Совсем не хотелось расставаться. Оставлять его. Лука задумчиво смотрел то на неё, то на стену за её спиной. Его брови были слегка нахмурены, а губы поджаты. Наверное, он уже жалел, что решился проводить её. — Поспишь в комнате Адриана, он без соседа живёт, — в итоге выдал он, слегка улыбнувшись. Хлоя опешила, не зная, как реагировать на это предложение. — Так даже лучше, идти ближе, — он хмыкнул, уже разворачиваясь в нужную сторону, — а то с твоим пристрастием к выпивке мы до «Северного» дошли бы только к утру, — Хлоя даже пропустила мимо ушей его подкол по поводу пьянства. Теперь она очень жалела о своём маленьком вранье. Комната Агреста действительно находилась намного ближе, чем её собственная. Значит и времени рядом с Лукой она проведёт ощутимо меньше, чем если бы они шли через всё здание. Выставлять себя ещё большей дурой и говорить о том, что она неожиданно вспомнила номер комнаты, не хотелось. Пришлось послушно плестись за Куффеном на четвёртый этаж. Лука не пытался завязать диалог, а Хлоя, если и хотела как-то сделать это, всё равно никак не могла заставить себя начать. Это казалось очень странным, — говорить с ним, будто они давние друзья. Поэтому она продолжала молчать, уже предчувствуя как потом будет долго корить себя за то, что не воспользовалась шансом и хотя бы не поболтала с ним. За размышлениями она даже не заметила, как они уже подошли к нужной комнате. Лука достал ключ и молча открыл дверь. Хлоя хотела было уже спросить откуда вообще он у него взялся, но Лука мягко подтолкнул её в спину, намекая, чтобы она уже заходила. Она послушно прошла внутрь и тут же направилась к заправленной кровати. Долго стоять было ощутимо трудно. — Адриан не будет против? — зевая, спросила Хлоя и посмотрела на парня, который остался стоять в проходе. Лука криво усмехнулся на её слова. — Не переживай, — только и сказал он, — я его предупрежу. Хлоя молча кивнула, осознавая, что пришло время прощаться. Сейчас он уйдёт и непонятно когда снова обратит на неё внимание. Головой она понимала, что это было так глупо — искать любовь у того, кому на тебя плевать. Но каждый раз, когда Лука просто бросал на неё даже случайный взгляд, сердце замирало. И сейчас, после того, как они шли рядом, после того, как он говорил с ней один-на-один, после того, как Хлоя снова смогла почувствовать вблизи его запах, после всего этого она должна была как ни в чём ни бывало попрощаться с ним. Это было сродни пытки: отпускать его, когда он стоит так близко! Хлоя сделала прерывистый вдох, пытаясь совладать с мыслями и чувствами. Она отвела взгляд от силуэта парня, который до сих пор молча стоял на месте и почему-то не уходил. — Ладно, — наконец услышала она голос Луки, — если моя помощь больше не нужна, то я пойду, звони если что, — она видела, как он уже развернулся и потянулся к ручке двери. Так будет правильно, лучше отпустить его сейчас, когда не стало слишком поздно. — Поможешь мне снять платье? — тихим и слегка охрипшим голосом спросила Хлоя, останавливая его. Он на несколько секунду замер, но всё же обернулся к ней. — Думаю, я слишком пьяна, чтобы сделать это самостоятельно, — как можно беспечнее проговорила она и даже слегка улыбнулась. Она надеялась, что её лицо выражало лишь равнодушие, потому что руки ощутимо тряслись и потели. — Неожиданно, — как-то странно усмехнулся парень. Хлоя нахмурилась, понимая, что эта фраза звучала слегка вымученно. Совершенно не хотелось осознавать, что его настолько тяготило её присутствие, её просьба. Она уже хотела было сказать, что всё-таки справится сама, но Лука опередил её. — Ладно. Он направился к кровати и сел рядом. Хлоя, не веря в то, что он согласился и что это всё происходит наяву, ненадолго застыла на месте. Заметив непонимание на его лице, она поспешила сесть к нему спиной. Его холодные пальцы практически невесомо задели кожу спины, мурашки тут же прошлись по всему телу. Она чувствовала, как он медленно тянет замочек вниз, сантиметр за сантиметром. Сердце стучало быстрее обычного лишь от осознания того, что прямо сейчас за ней сидел Лука. Лука расстёгивал её платье, смотрел на её обнажённую кожу, трогал её. Лука — не кто-то другой. С молнией было покончено, но Хлоя не спешила что-то говорить или делать. У неё бы просто не хватило на это сил. Голова ощутимо кружилась, но теперь она не была уверена, что это было только из-за алкоголя. Его присутствие дурманило похлеще любой выпивки. Неожиданно прохладные руки Луки коснулись её плеч. Он медленно потянул вниз ткань платья, обнажая её кожу всё больше. Хлоя не помогала ему, но и не останавливала. Это всё ощущалось как сон. Как сладкий, неосуществимый сон. Пелена застилала глаза, из головы одна за другой исчезали все мысли и рассуждения. Оставалось лишь желания продлить эти секунды рядом навечно. Он сел ближе, теперь она спиной чувствовала тепло чужого тела, практически касалась его. Опустив взгляд вниз, она увидела, как его сильные руки теперь осторожно стягивали платье спереди, обнажая её грудь и часть живота. Чужие пальцы, слегка подрагивая, замерли над её бюстгальтером. Хлоя неосознанно сглотнула и задержала дыхание. Подушечки пальцев почти невесомо прошлись по кружевной дорогой ткани. Хлоя резко втянула воздух и подняла голову, продолжая лишь чувствовать его прикосновения, но не смотреть на них. Неожиданно Лука поднялся с места, она испуганно посмотрела на него снизу-вверх, тут же думая о том, что неправильно поняла всё. Но он потянул её за руку, заставляя тоже встать с кровати. Ни о чём не думая, Хлоя сделала это, продолжая с долей тревоги наблюдать за его действиями. Платье складками висело в районе талии, она стоял перед ним в одном бюстгальтере. Но ей не хотелось прикрываться. Лука последний раз глянул ей в глаза и опустился на колени. В таком положении он продолжил снимать с неё платье: медленно тянуть вниз, в этот раз уже не скупясь на прикосновения. Его ладони проходились по её обнажённым ягодицам, по худым бёдрам, по коленкам. Он касался её везде — нежно, но так нетерпеливо. Хлоя готова была прямо тут лишиться чувств. К глазам подступили слёзы. Она не знала почему ей захотелось плакать, но даже не успела толком подумать об этом, потому что ощутила, как Лука прикоснулся губами к внутренней части её бедра. Она опустила голову, чтобы понять, не померещилось ли ей это, но наткнулась на чужой взгляд: такой пронзительный и уверенный. Даже стоя перед ней на коленях, он продолжал возвышаться.