Поножовщина

Натаниэль проснулся от душераздирающего вопля. Как правило, такое начало дня не сулило ничего хорошего, поэтому он сел на постели и открыл глаза с большой неохотой. В комнате было темно и холодно. Гораздо холоднее, чем должно. Вопль тем временем превратился в поток неразборчивых ругательств, который сопровождался взрывами самого радостного хохота. Ничего не понимая, Натаниэль с силой потер глаза и всмотрелся в густую тень у стены: ему показалось, что именно с той стороны доносятся разбудившие его звуки. И правда: вопящим кусочком темноты оказался Кевин, а хохочущим — Рико. Второй тормошил первого и без остановки повторял какие-то слова, но тараторил так быстро, что Натаниэль смог разобрать, о чем он говорит, только после того как орать и ругаться перестал Кевин. Он тоже теперь смеялся (хотя, похоже, был готов расплакаться). Рико тряс Кевина за плечи и кричал: — Снег! Снег! Выпал снег! — Снег?! — сквозь смех и кашель переспрашивал Кевин. — Снег! Снег! Снег! Снег! Одним клубком они скатились на пол с кровати Кевина и принялись носиться по комнате, гогоча, как сумасшедшие, и кидаясь друг в друга вещами. Натаниэль распознал в летящей через всю комнату тени чей-то ботинок. Чем дольше это продолжалось, тем громче они кричали, будто оба были глухи на оба уха. — Снег! Снег! Снег! Натаниэль плотнее запахнулся в одеяло и спросил, что они делают, но его никто не услышал. Раздался грохот — Рико и Кевин столкнулись посреди комнаты и, пятясь, разлетелись в стороны, задевая по дороге стулья и раскиданные повсюду вещи. Одной кучей они развалились на полу и снова разразились безудержным хохотом. Стоило им немного поутихнуть, как кто-то громко хрюкнул, чем вызвал у обоих новый приступ. Натаниэль выглянул из своего одеяльного кокона и свесился над полом. — Что вы делаете? — С-снег выпал! — выпалил Кевин ему прямо в лицо (каким-то образом он умудрился укатиться чуть ему не под кровать). — А кричите вы зачем? — Понятия не имею. — Кевина снова скрутило от мелкого хохота. — Для тебя у меня тоже есть! Сгусток темноты, которым был Рико, вскочил на ноги и кинулся в ту сторону, где стоял его письменный стол. Зажегся свет. Натаниэль ненадолго ослеп, а когда снова смог видеть, то с трудом удержался от крика ужаса: Рико стоял над ним и радостно улыбался. Натаниэль сразу решил, что лично ему эта улыбка ничего радостного не обещает… но не успел он зарыться глубже в одеяло или хотя бы прижаться к стене, как Рико навалился на него всем весом, опрокинул на спину и, усевшись сверху, придавил коленями руки, прижав их к телу. В тот же миг Натаниэль догадался, из-за чего пару минут назад так истошно орал Кевин. Он тоже заорал. Потому что Рико запихал ему за ворот большущий ком снега! Нестерпимый холод обжег шею и спину, он забился, попытался скинуть Рико на пол! Но тот вцепился в него мертвой хваткой и не отпускал, пока не удостоверился, что весь снег растаял у него под пижамой. Потом Рико схватил Натаниэля за плечи и затряс так, что он случайно прикусил язык. — Вставай! Вставай! Натаниэль не понимал, чего от него хотят, пока Рико не стащил с него одеяло и не принялся вытряхивать из пижамы. Кое-как он отбился (на самом деле, Рико просто отпустил его и бросился к шкафу с одеждой), но спать уже не хотелось. Ему тоже стало весело. Он не сопротивлялся, пока Рико и Кевин вдвоем напяливали на него свитер, потом — сам — натянул джинсы и ботинки. Никто больше не вопил, просто они то и дело прыскали, шикали друг на друга и хватались за все что попадалось под руку, чтобы не упасть, — комната почему-то кружилась перед глазами. По очереди забрались на подоконник. Стало ясно, отчего в комнате стоит такой холод: окно было настежь распахнуто. И еще кто-то соскреб весь снег, который за несколько часов намело на окно снаружи, и Натаниэль догадывался, кто это был. Они уселись в ряд на корточках и стали смотреть вниз. От их дыхания в черноту вырывались облачка пара. — Кто первый? — спросил Кевин. Общежитие находилось на первом этаже, и до земли было вроде недалеко. Вчера днем там была серая, сухая трава, а теперь блестел снег. Фонарей поблизости не было — только настольная лампа из их комнаты освещала желтым маленький пятачок снега под окном, но белое и блестящее было повсюду, куда ни глянь. Редкие снежинки еще падали с неба. — Ты, конечно! Рико толкнул Кевина в спину, и тот кубарем скатился с подоконника в снег. — Ты чего?! — Натаниэль от неожиданности, наоборот, чуть не свалился обратно в комнату. — Да ладно, мы так уже делали! Второй пошел! — И Рико спихнул его прямо на Кевина. Он ухнул в белое и черное и падал целую вечность, пока не столкнулся чем-то мягким. — Ох! Ты мне что-то сломал! — Я не специально! Кевин сбросил Натаниэля с себя и, развалясь на спине, запустил в Рико горстью снега, но тот увернулся. Затем Рико встал на подоконнике, смешно помахал руками вверх-вниз, будто собирался взлететь, оттолкнулся и… — По-осторонись! С криком они бросились в разные стороны, и Рико шлепнулся животом в снег. Натаниэль подумал, что это было, наверное, очень больно — снега-то насыпало всего ничего, — но Рико тут же вскочил на ноги и, не дав им опомниться, напал первым. Кидаться снежками и валяться в снегу в одном свитере было ужасно холодно, но и ужасно весело. Они носились друг за другом по бесконечному полю, край которого вырисовывался где-то невообразимо далеко черной стеной леса, но лес сливался с небом, и скоро Натаниэлю начало казаться, что они бегут, падают, встают, сталкиваются друг с другом и снова бегут не только по земле, но и по небу, по звездам, как будто мир превратился в черный шарик, а они жили внутри этого шарика и могли оббежать полный круг по нему и не упасть вниз головой в черное. — Какого?! Гребаного?! Хера?! Он споткнулся о собственную ногу и упал, зарывшись носом в горку снега. А перевернувшись на спину, увидел, что небо из полностью черного стало темно-темно синим. Далеко-далеко, в желтом окне их комнаты маячил чей-то черный силуэт. — О-оу… — Рико неподалеку тоже выкопался из небольшого сугроба. — Кажется, мы кого-то разбудили. — Всю команду, ты имеешь в виду, — слабым голосом сказал Кевин. И был прав: на длинном первом этаже Эвермора, справа и слева от их комнаты, горели почти все окна. — Может, уже подъем? — Неа, сейчас не больше половины пятого утра. — Тащите сюда свои задницы, вы, гребаные говнюки! — силуэт в их окне затряс кулаком. — По голосу, это Эрл. — Или Даггс. — Не, он толще. И Эрл с Пиксом живут к нам ближе, чем Дагги и Норвуд. — Эй там, — окликнул Натаниэля Рико, — а чем вчера закончилась штрафная отработка? — Не знаю. Мастер отпустил меня раньше. — То есть, в лучшем случае они разошлись после полуночи. И спали… — Кевин запнулся. — О боже. — Четыре часа, — вставил Натаниэль. — Я знаю! — огрызнулся тот. — О боже. — Мы тут ждем вас, мелкие ублюдки!!! К первому силуэту присоединился еще один. Да и в других окнах виднелись человеческие фигуры. Рико недоумевал: — Да разве мы так громко что ли? — Да, — сказал Натаниэль. — Помолчите! — прикрикнул Кевин. У Натаниэля еще немного кружилась голова, и в груди болело от смеха, но Кевину весело больше не было. — Идемте. Оказалось, они очень далеко убежали от Эвермора. Идти обратно пришлось так долго, что Натаниэль продрог на ветру и не слышал, как Эрл Рид из второго запаса (Кевин верно определил кричавшего из окна Ворона) что-то со злостью выговаривал им. К его ужасу, рядом с Эрлом стоял злой как собака Чарли Норвуд. Вообще, капитан Воронов был добрым и терпеливым, намного лучше остальных, что помогало ему улаживать конфликты и без труда разнимать драки между товарищами по команде, — но от этого все становилось только страшнее. Натаниэль знал: ничего такого, если злится плохой человек, но если ты умудрился разозлить человека доброго, пиши пропало. Сначала Норвуд велел Эрлу, изрыгавшему проклятия, заткнуться и уйти. Когда тот исчез из квадрата окна, капитан повернулся к Кевину и Рико с Натаниэлем, сбившимися в кучку за его спиной. В лице Норвуда не было ничего, похожего на его обычную улыбку. — Давайте сюда по одному. Кевин первым шагнул к окну, и Норвуд, встав коленом на подоконник, наклонился, чтобы подтянуть его за руки в комнату, но Рико вдруг дернул Кевина за ворот и оттащил назад. — А что нам будет? Побьете? Сдадите Мастеру, да? Это явно было слишком. Они натворили дел: нарушили режим, перебудили всю команду; еще повезло, что главный вход находился с другой стороны здания, и дежурная охрана их не видела… Но Натаниэль так замерз, что ему было все равно, как их накажут. Наказание они заслужили. Кевин попытался что-то Рико возразить, но Чарли перебил его, жестко отчеканив: — Это приказ. Твоего капитана. Тебе напомнить, что это значит, Рико? — Никогда прежде Натаниэль не видел Норвуда таким рассерженным. — Все трое — сюда. Сию секунду. По очереди они подходили к окну, и Норвуд затаскивал их внутрь. Последним он поднял Натаниэля, легко перекинул его через подоконник и захлопнул окно. Натаниэля трясло от холода. Рико и Кевина тоже. Пристыженные и мокрые, они сидели на полу посреди комнаты, а над ними нависали чьи-то огромные фигуры. — Всем разойтись до подъема, — распорядился Норвуд. — А если вы трое опоздаете на утреннюю тренировку, опять вас откуда-то вытаскивать никто не будет. — Т-так в-вы не доложит-те М-ма-мастеру? — Рико вскинул голову. — К-как б-будто М-ма-астеру интересно, какой херней вы маетесь, пока за вами никто не смотрит, — грубо передразнил его чей-то низкий голос, и Натаниэль вздрогнул, узнав в нем голос Берти Батлера. Батлер, заметив это, наклонился над ним и спросил: — Что, страшно, малявка? Твоя была затея? Что вы вообще там делали, придурки? — Наверняка. — Эрл, оказывается, еще был в комнате с остальными. И вообще, в спальню набилась куча народу, — Натаниэль, даже уткнувшись носом в колени, чувствовал, что вокруг него толпятся люди. — Пока он не появился, эти двое нормально себя вели. Еще несколько голосов согласно загалдели. Не я это! Не я! Натаниэль хотел закричать, но не мог: от холода во рту не ворочался язык. Даже голову поднять не получалось. — Д-да не он это, — сказал кто-то, стуча зубами. — Расходитесь. Свалите все отсюда! — Чарли, им нужен теплый душ. Если мы еще можем выходить на поле с воспалением легких, то они нет. — Куда их только всех троих? В ванной и одному хрен развернешься. — Д-да мы с-с-сам-м… — Рико, заткнись, ради всего святого. — Вивиан, забери Нейта к вам. Мы с Чарльзом тут приведем в порядок этих двоих. — Спасибо, Генри. Как всегда, выдаешь самые дельные мысли. Сколько у нас до пяти? — Примерно… Тут слух Натаниэля притупился, различать голоса стало трудно, весь мир заслонили озноб и яркий свет настольной лампы, который больше не загораживали огромные фигуры вокруг… Вивиан легко подхватила его на руки, будто он ничего не весил. От того, какой теплой была ее кожа, его затрясло еще сильнее. Прижавшись лбом к шее Вивиан, Натаниэль смотрел, как Норвуд и Генри поднимают с пола вялых, как два мешка с костями, Кевина и Рико и тащат их в ванную комнату. В коридоре им встретилась Хизер, выглядывавшая из блока, где жила вместе с Эллой Баррет. Натаниэль полусонно подумал, что спустя полгода с того дня, как Хит пришла в команду, работать вместе у напарниц до сих пор получается плохо, и что вчера Мастер был ими недоволен. Вивиан перенесла его в ее собственную комнату, где на одной из кроватей сидела заспанная Джил Форман. Они о чем-то говорили между собой, но Натаниэль не прислушивался. Сгрузив его на стул, Вивиан велела ему разуться, а затем отвела в ванную, точно такую же, что прилегала к комнате, в которой жили они втроем с Кевином и Рико. — Снимай все это и полезай под душ. У нас на все про все двадцать минут. Натаниэль надеялся, что она уйдет, но Вивиан, не обращая на него никакого внимания, встала перед умывальником. Она поплескала водой себе на лицо, потом стала собирать в косу топорщившиеся после сна волосы. Натаниэль разделся, забрался в душевую кабину и забился в угол, подтянув колени к груди. Теплее ничуть не стало, а тело двигалось странно, заторможенно. — Ну и? — раздалось сверху. — А душ? Натаниэль хотел поднять голову, но не успел: прямо ему на макушку обрушился поток горячей, как кипяток, воды. Он весь сжался, пряча лицо, но через несколько секунд вода стала просто горячей, приятной, отчего по спине, ногам и рукам у него побежали мурашки. Вивиан делала два дела сразу: одной рукой она поливала его из душевой лейки, а второй чистила зубы, глядя в маленькое зеркало над умывальником. В воздухе потянуло холодком, кто-то зашел в ванную… и громко выругался, так что Вивиан испуганно воскликнула «‎Господи, Хизер!», а Натаниэль вскинул голову, и вода из лейки, которую Вивиан опустила слишком низко, залилась ему в рот, нос и глаза. — Просто оставь вещи здесь! — Просто чего? Хочешь сказать, я странно реагирую?! — Не поняла? — Ты вообще видела, что у него… везде? — Нет, я… О, Господи! Вивиан выключила душ. Сразу стало холоднее, и Натаниэль, кое-как отплевавшись от попавшей в рот воды, покрепче обхватил колени руками. Рядом с Вивиан в ванной стояла Хит, она принесла его форму для тренировок. Обе девушки молча смотрели на него, с зубной щетки в руке Вивиан капала на пол голубоватая паста. — Нейт, это… как будто кто-то играл в крестики-нолики у него на спине. — Хит бросила одежду Натаниэля на пол и присела перед душевой кабиной, с отвращением его рассматривая. — Вивиан, что это такое? — Не знаю. Я не видела, я никогда… Хит коснулась его затылка и наклонила вперед голову. — Черт, это реально крестики-нолики. Твою же… Вивиан позеленела, щетка в ее руке дрогнула, как будто у нее случился тик. Натаниэль отпихнул Хит и отодвинулся от нее к стенке кабинки. — Хизер, отстань от него, видишь, он весь покраснел. Та вскочила, поднимая над головой руки. — Прости, Нейти. У меня пятеро младших братьев, я как-то по инерции… По ванной во второй раз пронесся сквозняк, и в дверях появилась Лесли Адамс. У нее в руке тоже была зубная щетка. Она, кажется, собиралась что-то сказать, но при виде Натаниэля так и застыла с полуоткрытым ртом, а потом вдруг выругалась — даже хуже, чем Хит. — Так, — Вивиан бросила Натаниэлю большое махровое полотенце, пахнущее чем-то цветочным, как духи. — Быстро одевайся и выходи. Пойдемте. Когда он стянул полотенце с головы, в ванной уже никого не было. В комнате Вивиан и Джил собрались все девушки, кроме Эллы Баррет. Они расчесывались, натягивали носки, шнуровали кроссовки и негромко переговаривались. За окном было черно, а свет в комнате горел верхний, холодный. — …не так и шумно, — рассказывала Хит. — Это Рид выскочил из комнаты и стал орать, кто развел бардак в четыре утра. За ним вышел Пикс, и они вдвоем начали стучать в двери, сами всех перебудили. Потом еще кто-то вышел, поднялся галдеж. Выполз Батлер и начал орать на Рида, что ему не дают спать и всякие неудачники зарвались или что-то такое. Кэпу пришлось пообещать выбить ему пару зубов, если он не заткнется… — Эрл уже четвертую игру отсиживается. Они с Пиксом на нервах. А у Батлера, если не ошибаюсь, бессонница. Неудивительно. — Поэтому можно разводить скандал? — Нет. Просто говорю. — Это все потому, что Мастер вчера, ну… — Разошелся. — Лесли! — А что? У меня мозоли на ладонях лопнули, пока я девять часов без остановки махала клюшкой. До сих пор рук не чувствую. Даже пацана Мастер отпустил, потому что он потерял сознание. Вылили на него бутылку воды и отправили, как в себя пришел. Это было где-то в двенадцать. А мы еще полночи еб… короче, вы поняли. Это вы, кучка отличников, Вивиан, в одиннадцать уже в постельке, а мы… — Скажи это Батлеру, — заметила Хит. — Он, по-моему, на грани вылета из любимчиков. — А мы можем не говорить о… — О, привет, малыш. Ну что, согрелся? Натаниэль, которого они сначала не заметили, кивнул. — Хизер нам рассказала конец истории, а что было в начале, не объяснишь? Джил завязывала волосы в хвостик на затылке; Николь, сидя на письменном столе, куталась в розовую мастерку; Хит, устроившись на полу, обматывала левое колено уже знакомыми Натаниэлю красными тейпами, у нее дрожали руки; Лесли с перевязанными белым бинтом пальцами крутилась на стуле, широко расставив ноги; Вивиан сидела на кровати, свесив руки между колен, у нее была надета только одна кроссовка. И все пятеро смотрели прямо на него. — Ну… — Натаниэль уставился на свои кроссовки. — Просто там выпал снег. Но все правильно, мы сильно шумели! Простите. Тишина тянулась. Потом кто-то хихикнул. Натаниэль поднял голову, а Лесли сердито спросила: — Что смешного? — Нет-нет, — но Хит снова хихикнула и уткнулась лбом в согнутую коленку. — Такая драма. Но они же просто дети. — А у нас есть правила! — огрызнулась Лесли. Хит всем своим видом изобразила полное согласие, но губы у нее по-прежнему растягивались в странной улыбке, хотя сама она этого как будто не замечала. — Тебе по башке что ли заехали… — Просто устала, — Хит пожала плечами. Лесли с подозрением окинула ее с головы до ног: — Нас и еще шестерых Мастер отпустил часа в два ночи. Остался Батлер, бедолага Паркер и вы с Баррет. Вы вообще спали сегодня? Улыбаясь, Хит помотала головой. — Нет. В три Мастер сжалился над ними. Хотя, по-моему, скорее, над Паркером. А мы ушли со стадиона в четыре десять. Эллу тошнило, я пошла за свежими полотенцами, и как раз началась вся эта суматоха. — А что веселого то? Хит еще раз пожала плечами. Новая полузащитница Воронов, как и остальные, выглядела бледной и невыспавшейся, но Натаниэль заметил, что она непроизвольно покачивается взад-вперед, будто пытается сама себя успокоить. — Адреналин, — тихо сказал он. Все снова повернулись к нему. — Что? — Адреналин. Кажется… — В памяти у него всплывали обрывки рассказов Лолы о химических процессах в организме человека. Лола много чего знала о телах, могла сказать, от чего умер человек и какую жизнь вел, просто взглянув на его органы во время вскрытия. — У пациента учащенное дыхание и пульс, тремор конечностей… — Натаниэль нахмурился, пытаясь вспомнить поточнее. — Без разницы, — Хит отмахнулась. — Отосплюсь днем. — Когда это? — хмыкнула Джил. — Мы тренируемся весь день. — Что? Почему? — Банкет. — Он вечером! — Вот именно. Значит, вечером тренировки не будет, и мы отрабатываем ее днем. Баррет тебе не сказала? — Нет… — Банкет? — И ты не знаешь? Кевин тоже тебе не рассказал? Натаниэль покачал головой, и Вивиан объяснила: — Каждый год под Рождество для команд первого дивизиона устраивается банкет. В этом году всех принимает у себя Эдгар Аллан. — А что там делают? — Едят, пьют шампанское, меряются яйцами, — вставила Джил. — Спасибо, дорогая. Очень емко. — Вивиан натянула вторую кроссовку и упруго вскочила с кровати. — Хизер, идем. Я помогу тебе поднять Баррет. — Она никакая, — устало сказала Хит. — Может, лучше… — Нет! — хором перебили ее остальные. — А ты, — Лесли поманила Натаниэля пальцем, — видишь фен на тумбочке? Тащи сюда, надо тебя высушить.

***

— Вот интересно, долго мы еще будем просто смотреть? — Рико прилип носом к барьеру, огораживающему поле. — Я думаю, до трех. Потом здесь будут расставлять столы и все такое. — До трех? Что прям до конца тренировки? — Да откуда я знаю? Наверное. Мастер гоняет их сегодня даже больше, чем обычно. — Почему? — Рико, я не знаю, о чем думает Мастер! Мы можем просто посидеть в тишине?! — выпалил Кевин, но, вместо того чтобы сесть, наоборот, встал и стал мерить шагами пространство между скамейкой запасных и бортиком. Рико отлепился от барьера и сощурился, водя темными глазами туда-сюда вслед за ним. — Что, дуешься из-за того, что твой кумир Генри теперь в тебе разочарован? Кевин промолчал, но стал прохаживаться немного быстрее. Рико хмыкнул и снова стал смотреть на поле, где Вороны тренировались уже семь часов подряд без перерывов на отдых. — Если Саммерс еще раз споткнется, Мастер точно его убьет. Может, это Батлер от него заразился косолапостью? Хромает, как подстреленный… А Адамс мажет уже раз двадцатый, о, двадцать первый… Не понимаю, почему это убожество Баррет остается в команде? Она же еле ползает. — У Лесли лопнули мозоли на ладонях, а Элла совсем не спала — Хит нам сказала утром. Рико повернулся к Натаниэлю и поднял брови: — И что? Разве мы должны терпеть в команде такое позорище? — Норвуд терпит… — И Мастер тоже. — Кевин забрался на скамью и встал рядом с Натаниэлем: так поле было видно лучше. — А Мастер знает больше нас. — Будь моя воля, я бы выпер из команды половину этих неудачников. Всех девчонок, точно. — Даже Ви? — спросил Кевин. — Ее — первой. — Потому что она называет тебя принцессой? — спросил Натаниэль. Рико замахнулся кулаком ему в живот, но Натаниэль легко отпрыгнул и быстро сказал: — Прости. — Нет, не поэтому. — А почему? — Заткнись. — Девочки играют в экси ничуть не хуже мальчиков, — серьезно сказал Кевин. У Рико сделался упрямый вид, он даже ткнул в него пальцем, собираясь заспорить, но потом вдруг сдулся и снова устремил взгляд на поле. — Ладно, может, я бы и не хотел сейчас там оказаться. Представляю, какие они все злющие после того, что было утром, — он хихикнул. — А нам можно будет пойти на банкет? — спросил Натаниэль. Он знал, что банкет — это что-то вроде ужина, но в чем разница, понимал плохо, а короткое пояснение от Джил оказалось все-таки не очень полезным. Кевин и Рико переглянулись. — Я ду… — начал Кевин, но Рико вдруг пнул скамейку под ним, та закачалась, и Кевин, потеряв равновесие, грохнулся на пол. — Нога дернулась. Прости. — Пока Кевин, потирая голову, поднимался, Рико сказал: — Можно. — Правда? Раньше мне ведь не разрешалось с вами на матчи и все такое. — Думаю, в честь праздника Мастер может сделать для тебя исключение. Банкет ведь рождественский. Вот только… — Что? — Когда банкет начинается, Эвермор закрывают: все двери, служебные выходы, переходы между Замком и стадионом. У напившихся игроков других команд есть дурацкая привычка шататься тут везде, так что их потом охрана где только не вылавливает! Так что во время банкета нельзя будет ни зайти, ни выйти из Замка, а если не успеешь на стадион до того, как все двери запрут, сиди и жди, пока все не закончится. Вообще-то, то же самое делают и на время домашних матчей, но ты же не знаешь. Это было правдой: когда в Эверморе проходили матчи, Натаниэлю не разрешалось выходить не только из общежития, но даже из комнаты. Пока Кевин и Рико смотрели игру из первых рядов, он оставался один (хотя, никто, конечно, не знал, что в комнате, где Мастер — обычно не посещавший общежитие — лично закрывал его на ключ, он не сидит, а гуляет по первому этажу Эвермора, слушает музыку и валяется на диванах в гостиной). — Ого. — Вот тебе и ого! А на банкете происходит все самое крутое! — А что там? — Ну-у, там будет торт. Натаниэль опешил. — Торт? — Да, торт. Огромный, трехъярусный! И разноцветный, черный и красный, наши цвета! Это потому что мы в этом году принимаем остальные команды. — А что еще? — Ну-у… — Банкет организуют, чтобы команды могли встретиться в неформальной обстановке. Вроде того. — Кевин больше не решался вставать на скамейку ногами, он уселся на нее верхом и сгорбился, глядя прямо перед собой. — А в неформальной обстановке — это как? Натаниэль проследил за направлением его взгляда: Кевин смотрел на Мастера. — То есть не на игре. Тот стоял в том месте, где ограждение изгибалось и заходило на полукруг. Спереди фигура Мастера была сильно засвечена прожекторами над полем, а со спины на него надвигалась тень трибун, до неба возвышавшихся над его головой. Волосы и костюм Мастера серебрились, отливали ярким блеском, как начищенное холодное оружие. — Значит, они общаются, когда не играют друг против друга? — Это вряд ли. Игроки ненавидят друг друга. Нас, так точно. — Почему? — Потому что все ненавидят лучших. — Кевин отвечал, не думая, без пауз, как будто подготовил слова заранее, или как будто Натаниэль спросил о чем-то, о чем он сам думал только что. Натаниэль сел на скамейку перед ним, и вблизи стало видно, что зеленые глаза Кевина такие светлые, что выглядят почти прозрачными. Дома мебель и стены были белые, или серые, или темно-коричневые. Мама носила серые брюки и свитера, и не носила золотую заколку с красным цветком в волосах. Красным, как закат. Красный носила Лола — красный, как кровь, и черный. Черный носили Ромеро и Димаччио. Черный, серый или темно-коричневый носили люди, приходившие и уходившие из дома каждый день. Белый и черный носил отец. Из окна спальни Натаниэля было видно старое дерево с толстым стволом и темными корнями, кривыми и страшными, похожими на огромные трещины в траве. Весной на длинных, широко расходившихся во все стороны ветвях дерева появлялись светло-зеленые листочки, совсем не похожие на яркие газоны, окружавшие дом. Листочки были светлые-светлые, почти прозрачные, цветом как оливки. А когда день стоял солнечный, на дерево было больно смотреть, потому что листочки светились изнутри, как будто солнце было не в небе, а в самом этом старом дереве. Рико сел на скамейку за спиной Кевина и тоже стал смотреть на Мастера темными глазами. Темными, как трещины в траве.

***

Натаниэль проснулся в темноте. Было тихо. Ему, Кевину и Рико разрешили потратить несколько часов безделья между тренировкой и банкетом на сон — Натаниэль сел на постели, не веря, что мог проспать. Обычного сопения Рико слышно не было, а когда Натаниэль позвал Кевина по имени, никто не отозвался. Неужели все ушли? В длинном коридоре общежития стояла тишина. Ни шагов, ни голосов не донеслось до его слуха, пока Натаниэль крался вдоль вереницы черных дверей. Лишь в белых лампах на потолке пощелкивал ток. Он добрался до двустворчатых дверей перехода, соединявшего стадион и Замок. Те были заперты с другой стороны: в толстой щели между створками Натаниэль разглядел опущенный засов, поднять который с его стороны было невозможно. Вороны, Кевин и Рико ушли на банкет без него. Почему? Забыли? Охрана его не выпустит — это ясно. Возвращаясь в комнату, ногтями выколупывая цоколь тумбочки Рико, за которым в пустом пространстве лежала золотая мамина отмычка и с быстро колотящимся сердцем поднимаясь на третий этаж Эвермора, Натаниэль думал о том, что Рико и Кевин разбудили его сегодня утром, потому что хотели взять с собой играть в снежки. Выше второго этажа Эвермора, где они занимались с учителями в классной комнате, подниматься было запрещено всем, даже Воронам, а не только Рико, Кевину и Натаниэлю. Но разве кто-то узнает? На третьем этаже было тихо и пусто, Натаниэль сразу нашел нужную дверь: у нее было две створки, и находилась она слева, а не справа, как остальные двери в коридоре. Эта дверь, правда, отличалась от той, что была внизу. Та была черная, металлическая, с засовом и навесным замком, которыми редко пользовались. Эта — деревянная, с красивой резьбой, с замком самым обычным — такие были кое-где у них дома. «‎Называется врезной», — говорила мама. Кевин и Рико хотели бы, чтобы он пошел с ними на банкет! Может, они не успели его разбудить?.. А что если они все-таки не хотели? Ну, тогда Вивиан и Хизер точно будут рады, когда увидят, что Натаниэль успел хотя бы к середине. Замок поддался с четвертого захода — Натаниэль долго не практиковался, из-за спешки у него тряслись руки, а кроме того, он переживал, что на третьем этаже вдруг кто-то появится. Но, наконец, прислонив ухо к двери, он услышал долгожданный щелчок. А там уже было не страшно. Не колеблясь, Натаниэль перешагнул порог и быстро закрыл за собой створки двери, чтобы никто — если в Замке кто-то остался — не увидел их открытыми. Наземный переход между Замком и стадионом был полностью белым: белые стены, белый пол, белый потолок, — точно таким же, как нижний подземный, которым пользовались Вороны. Но пахло здесь по-другому — хлоркой, как в подвале. Никогда раньше Натаниэль не ходил по переходу один, и от сплошного белого у него рябило в глазах. Чудилось, что черная металлическая дверь в конце коридора по мере его приближения к ней, наоборот, удаляется, пока она вдруг не выросла гигантским черным квадратом прямо у Натаниэля перед носом. Но ни замка, ни засова на двери не было. Натаниэль заглянул в щель между створками и мгновенно все понял: дверь закрывалась только со стороны стадиона. Пути дальше не было. На банкет он не попадет. Стало вдруг обидно и горько, и захотелось спросить у кого-нибудь: почему?! Но в переходе — и даже в Замке — никого не осталось. Натаниэль посмотрел на мамину шпильку: лепестки цветка немного запылились, — он отер их краем футболки и понял вдруг, что так и не переоделся. Разве в таком виде ходят на банкеты? В футболке и шортах? Какой он дурак, что поверил Рико!.. Нужно было возвращаться. Натаниэль положил руку на дверь — просто так… и та дрогнула. Раздался металлический лязг. Кто-то поднимал засов с той стороны.