Континент Телепатия

*** Несносный учебный год все-таки начался, как Джин ни пыталась мысленно продлить август. В Вестчестер привезли еще нескольких новеньких, при взгляде на которых у Джин не возникло ни одного вопроса, почему в школу Ксавье должны были попасть именно они. А вот кулончик от Тиффани и другие побрякушки она решила на всякий случай убрать с глаз подальше. Джин со Скоттом храбро подключились к делу интеграции – волонтерская жилка младшего Саммерса требовала, чтобы все новички как можно быстрее почувствовали себя как дома, а еще быстрее поняли, какие в этом доме порядки – по крайней мере, какими они должны быть. Теперь у директора школы и его заместителя официально было два любимчика. Джин с некоторой прохладцей чувствовала, как тех, кому она показывает, как складывать новую одежду, в каком виде держать комнату и что делать, когда от того, что ничего непонятно, хочется плакать или разбить окно, параллельно посвящают в полноправные члены школьного круга, подучая относиться к ней и Скотту снисходительно или даже с легким презрением – кто уж на что способен. Но это было неважно. Потому что они-то вчетвером точно были друг у друга. А у новеньких, как и у большинства оставшихся стареньких, в общем, не было никого. Ну, кроме вот их. Закончив помогать с домашним заданием одиннадцатилетней девочке с черно-белыми волосами, которая одинаково плохо умела управлять молниями и читать, Джин занесла тетрадки в Эммин кабинет. Кажется, в нем когда-то собирались обустроить учебную лабораторию, но в итоге под уроки химии отремонтировали чердак. Лабораторную посуду, приборы и реактивы должны были привезти завтра, и Джин, почесывая макушку, уже прикидывала, насколько опасно будет позвать с собой свою подопечную, чтобы та помогала ей, Скотту, Алексу и Хэнку расставлять все это по местам. Решив, что не стоит, причем настолько, что даже спрашивать об этом у Эммы не нужно, Джин устроилась на кушетке. В ожидании, пока Чарльз в бомбоубежище закончит индивидуальное занятие со Скоттом, она начала листать какой-то Эммин журнал – по правде говоря, ей нравился главным образом запах, - и остановилась на яркой фотографии морского моллюска, похожего на оранжевую губку, на котором в Советском Союзе начали изучать нейроимпульсы. «И что, вот это русские считают репрезентативнее ганглия виноградной улитки?» - скептически подумала Джин и почесала за ухом.   А потом подняла глаза на стоящую над кушеткой Эмму. Та острым ноготком осторожно провела Джин по коже головы ото лба к затылку, раздвигая волосы у корней. - Господи, ну за что нам еще и это… - Что случилось, мисс Фрост? - Пойдем-ка со мной. Только не нервничай. У тебя вши, дорогая. - Аааааа! - Тсс, - Эмма прижала к губам Джин ладонь, взяла девочку за судорожно поднявшееся плечо, через спальню провела в ванную комнату и заставила залезть в ванну. - Раздевайся. - Полностью? - Абсолютно. - У вас тут занавески нет. - Не волнуйся, я не смотрю. Джин, поеживаясь сразу от трех причин – брезгливости, смущения и прохлады, - сбросила пуловер, блузку и юбку, а затем чулки, лифчик и трусики. Свернула все это в узел и опустила на пол, а сама уселась на холодную эмаль и подтянула колени к подбородку. Эмма, предсказуемо не сдержав обещания не смотреть, руками в латексных перчатках подхватила вещи с пола и сунула их в бумажный пакет. - Сиди здесь и никуда не вылезай. Я скоро вернусь. - И что мне тут делать? Эмма улыбнулась короткой острой улыбкой и исчезла в комнате. Джин уже знала, что будет у нее в руках, когда она вернется. «Анатомия» Грея, как тяжелые санки, проехала с откоса ванны по дну, остановившись у пальцев ног Джин. - А если бы я воду включила? - Наверное, тебе стало бы еще более неловко. - Мне нормально. - Тогда удачи. Никуда не выходи!  Впрочем, тебя все равно придется запереть… Эмма вернулась через час – в этот час в комнате за дверью что-то двигалось, шуршало и всплескивало. Джин, немного полистав книгу и перенюхав все флаконы на полочках, просто сидела в теплой воде с оседающей пеной. - Вот этим, - Эмма вручила Джин две бутылочки, белую и зеленую, - вымойся полностью. А вот это нанеси на волосы, но не смывай и оберни их полотенцем. Хотя нет. Когда вымоешься, позови меня – я сама тебя намажу. *** Когда Чарльз вышел из бомбоубежища, отослав Скотта, воздух наверху словно звенел от тревоги. В холле лежала огромная груда постельного белья, где-то наверху двигали кровати, а по коридорам друг над другом шли полосы странных запахов – цветочных и хлорки. Но зачем все это, никто из встретившегося школьного персонала не знал. Чарльз заглянул в кабинет к Эмме. Не обнаружив ее там, он постучался в личную часть апартаментов, получил телепатическое разрешение войти и открыл дверь. Зрелище, представшее перед ним, было довольно непривычным: на краю диванчика в середине комнаты сидела Эмма в белом халате с обмотанными полотенцем волосами, и в таком же виде на оставшемся пространстве дивана лежала Джин, устроив голову у Эммы на коленях. - Эм… А что тут за девичник? - В твоей школе, - Эмма ехидно посмотрела на Чарльза, - вспышка педикулеза. И пока тут все не продезинфицируют, отсюда не выйдем ни я, ни она. - Ааа… вот же проклятие, - Чарльза передернуло. - Именно. У тебя кабинете тридцать флаконов шампуня и лосьона. Пожалуйста, раздай их студентам и расскажи им, что с ними делать. -  А… почему я? Тебе, как медику, скорее всего, было бы проще… - Мы оба биологи, Чарльз. А я уже съездила в Салем, выпотрошила там половину аптек и один склад химии, дала поручения по стирке и уборке и даже, - тут Эмма слегка задохнулась, - отнесла образец на анализ Хэнку, чтобы убедиться, что они не переносят никакой гадости... Что-то удержало Чарльза от уточнения, на ком именно был пойман образец. - Ох, бедный Зверь. - Да, а тебе осталось только раздать шампунь. - Но помнишь, ты когда-то говорила, что можно передавать ментальные приказы животным? Ты случайно не могла бы как-то попросить их, - Чарльз неуверенно поднял руку и пошевелил пальцами, - просто уйти из школы? - Я уже провела переговоры. Они сказали, что уйдут в обмен на гексахлоран. Наслаждаясь полученным от Эммы полным иммунитетом и лежа у нее на коленях, Джин делала вид, что ее не существует, но внимательно слушала все это. Чарльз взглянул на нее вообще без нежности. «Не осуждайте меня», - прочел он в ответном взгляде. - Что ж, хорошо. *** После третьей попытки телепатически объявить, что в школе вши, избежав при этом последствий – воплей ужаса, нервных истерик и остросюжетных детективов, кто первый всех заразил, - Чарльз сдался, унес шампуни в душевые и просто внушил школьникам вымыться, намазать головы и заснуть на четыре часа. Убедившись, что он сам точно не инфицирован, Чарльз ограничился шампунем для профилактики, но уже когда он сушил волосы в их с Эммой комнате, в которой не было Эммы, ему стало нестерпимо скучно. Он спустился на первый этаж и постучал в Эммину дверь. - Можно к вам? - Конечно! Заходи. Эмма и Джин сидели на кровати в прежнем виде и вместе красили ногти. Чарльз чуть приоткрыл фрамугу и спросил: - А есть вам разве не хочется? Джин вопросительно взглянула на Эмму. - Вот теперь хочется…   - Но мы все равно не выйдем, - пожала плечами Эмма. - Так, наверное, и не нужно, - Чарльз поднес пальцы к виску. Через пятнадцать минут за дверями Эмминого кабинета обнаружился сервировочный столик с запеченной грудкой индейки, отварной спаржей со сливочным соусом, салатом «вальдорф», булочками, фруктами, грушевым пирогом и половиной школьной пиццы на всякий случай. К этому моменту Джин с Эммой высушили лак, а потом стерли его, не удовлетворившись результатом, а Чарльз перенес к дивану журнальный стол из Эмминого кабинета. За неимением другого опыта включив режим «душа компании», он сначала чувствовал себя немного скованно, когда рассказывал, как на первой тренировке брат Скотта Алекс ухитрился поджечь бомбоубежище, но Скотт сегодня мог побить его достижение, едва не располовинив подъемник. Но появилась еда, и пока они с Джин расставляли тарелки, неловкость куда-то пропала – примерно с момента, когда Джин, смеясь, поведала о своей безумной идее пустить электрически-штормовую девочку к пробиркам и реактивам, потому что задолбалась придумывать, чем отвлечь ее от идеи проверить, что будет, если направить в кого-нибудь молнию в воде. Чарльз с Эммой встретились округлившимися глазами, Чарльз снова поднес пальцы к виску, и Джин поняла, что одной заботой меньше. Они уплетали индейку, рассуждая о преимуществах и издержках максимально простых решений максимально сложных ситуаций, - Джин была жутко довольна, что не спит сейчас в своей комнате, обмазанная лосьоном, а вполне на равных участвует во взрослых профессиональных разговорах: пожалуй, это стоило пары-тройки вошек и той крови, которую те успели съесть. Когда с ужином было покончено, Чарльз, чтобы развлечь Эмму и Джин, принес из гостиной небольшой телевизор, но настроить его не получилось, и было решено поиграть в «кто я». Каким-то образом это перешло в чтение вслух любимых отрывков из Диккенса, а оно, в свою очередь, в многозначительную пространную лекцию для Джин, почему в первом романтическом увлечении не стоит торопить события. Потом Чарльз и Эмма со смехом рассказывали ей и друг другу, в кого они впервые в жизни влюбились, что Джин даже слегка шокировало. К этому моменту они доели даже пиццу, а уборка в особняке закончилась, и было решено спуститься на кухню, чтобы сварить горячий шоколад, но по дороге предпочтения изменились на кофе с мороженым, хотя он и не очень подходил ни для довольно холодного дождливого вечера, ни вообще для времени перед сном – но уж если им всем захотелось именно этого, почему бы нет? Потом Чарльз с Эммой отвлеклись на повторный гипноз школьников, смывающих в душе лосьон, а Джин, тоже вымывшись, хотела было наскоро сделать домашнее задание по литературе, но сообразила, что его сегодня не выполнит никто. Поэтому она тщательно вытерла салфетками журнальный столик и на всякий случай задвинула под него Диккенса, чтобы этот ужас случайно не повторился. Она попробовала снова включить телевизор, и он вдруг заработал, и они вместе посмотрели поздние новости, а программу про путешествия выключили, потому что случаи из собственных путешествий и у Эммы, и у Чарльза нашлись куда увлекательнее, а Джин на миг даже ощутила запах океана и его сдержанное дыхание под палубой, как будто очень близко, буквально вокруг, словно в параллельной вселенной. А потом ее отправили спать. Сбегав поцеловать на ночь Скотта с тоже еще не высохшими волосами и осознав, что ее влюбленность в него почему-то вдруг стала чуть менее отчаянной, – но точно не из-за лекции! – Джин уже забралась в постель, когда в ее комнату постучалась Эмма, которая заглянула вернуть ей пакет с продезинфицированной и выстиранной одеждой. Она присела на краешек кровати, поправила одеяло, напомнила по возможности не рассказывать о вошечной катастрофе даже Скотту, поцеловала Джин над бровью, а потом в макушку, пожелала спокойной ночи и ушла - ее уже ждал Чарльз, который подмигнул Джин из-за двери, как будто у них на двоих втайне от Эммы был какой-то заговор, хотя не было вообще ни одного, это с Эммой у Джин были десятки крошечных секретов и мелких сделок, а с Чарльзом они никогда не делали и не обсуждали ничего, о чем нельзя было бы рассказать всему миру - поэтому Джин подмигивать в ответ не стала, просто широко улыбнулась, вытащила ладонь из-под щеки и чуть помахала ему. Потом закрыла глаза – почему-то вдруг захотелось снова найти в ящике давно позабытую там маску Холли Голайтли, но сил на это уже не было, и даже вечерний кофе никак не мешал засыпать, скорее уж наоборот. Она чувствовала, как будто теплые родные руки сейчас снова гладят и обнимают ее – бережно, ласково и успокаивающе. «Дорогие мама и папа, - думала Джин, проваливаясь в сон, - у меня все хорошо. И я так надеюсь, что у вас тоже… Но если я никогда не узнаю, что с вами случилось, вы же простите меня? Я очень постараюсь, но если вдруг не получится, вы же сможете простить меня за это, правда?» Она смогла задать этот вопрос, только уже зная ответ на него.