Континент Телепатия

** Застывшие в некотором недоумении глаза Эммы изучали потолок спальни: натуральный стиль, двадцать семь досок, антикварный абажур под китайскую резную бумагу… - Ну как тебе, понравилось? Эмма повернула голову: лицо Чарльза было настолько захмелевше-довольным, что по нему хотелось съездить. Но, глядя на него, все еще порозовевшего от усилий, с расслабленно разведенными на подушке локтями, самой не расплыться не в самой трезвой улыбке тоже не получилось. - Ох, зайчик…, - она погладила его по щеке. А потом, снова ощутив - как мускул - способность связно мыслить, добавила, весело прищурившись: - Хотя я же знала, что попаду в хорошие руки. - Если бы не это, телепатия того бы не стоила, - ухмыльнулся он. - А тебе не казалось моментами, что нам с тобой – это как немножко вслепую? - Что? Нет. Мы же говорили с тобой об этом, помнишь? Что заглядывать, конечно, полезно, но лучше недолго и не в финале. Что люди, чтобы кончить, иногда вспоминают и воображают такое, что можно собственный кайф потерять, и хорошо, если не на месяц. Что если там просто кто-то из семейного альбома – это, считай, почти повезло. Что странные фантазии есть у всех, но когда они свои, это одно, а вот когда чужие… - Я не помню… - Ну, это было, когда ты… Ты еще смеялась и не могла остановиться, когда я рассказал про сыр! - При патологоанатомической резекции желудка? Все, вспомнила, - Эмма едва снова не захихикала. – Медики бывают такие… Я не могу поверить, что у нас тогда зашла про это речь!   - Я теперь во что угодно поверю…, - Чарльз наклонился к ней, - я заслужил наконец поцелуй? Эмма отвернула лицо. - Давай сохраним это для более… незамутненного момента. И еще… самоконтроль у тебя, конечно… впечатляющий. Но на самом деле это необязательно. Ты можешь кончать как угодно, точнее, куда, потому что стоит мне принять алмазную форму... Выражение лица Чарльза стало непередаваемым. - Прости, - рассмеялась она, уткнув лицо в подушку. - Но это значит, что…, - он осторожно развернул ее к себе обратно. - Это значит, что если я решу забеременеть, то придется на девять месяцев укрыться в таком месте, где ни под каким предлогом не потребуется обращаться. - О боже, - его взгляд, снова возбужденно-растроганный, скользнул по ее груди и остановился на животе, нежном и узком, как лепесток белой лилии. Мысль о том, что Эмма когда-нибудь на такой долгий срок окажется совершенно беззащитной, буквально сводила с ума.  - Нет-нет-нет, Чарльз! - она перехватила его руку. - Даже не вздумай от этого заводиться! Пожалуйста, пока хватит! И такую пещеру еще не выкопали… Ему хотелось ответить «только скажи», но он не стал. Они только что переспали в первый раз, и она наверняка бы опять решила, что он слишком торопится. А еще он тоже не знал, может ли для них на Земле сейчас существовать такое убежище. Эмма же размышляла, стоит или нет еще намекнуть Чарльзу, что и с продолжительностью он может немного попуститься, потому что еще чуть-чуть и она решит, что совсем не нравится ему. Но ее взгляд упал на циферблат настенных часов, и она прикусила язык. Чарльз, конечно, держался достойно, но, даже учитывая элемент шоу-презентации, все-таки в пределах нормы. А вот почему она кончает, видимо, просто от его взгляда, вызывало большие вопросы. - Нам пора, наверное… - Никуда нам не пора. Если захотим, можем хоть еще сутки отсюда не вылезать, мы заслужили. И никто нам слова не скажет – телепаты мы или нет, в конце концов. В запасах тут был неплохой серрано, консервированный тунец и мидии, я прихватил на всякий случай свежий хлеб и вина. - А можно отказаться? - Да. - Я не хочу. - Окей, но осторожнее - помнишь эксперименты Милнера и Олдса? - Ты только что сравнил меня с озабоченной крысой? - Нас обоих вообще-то – я, если честно, тоже ничего не хочу, кроме… Но, может, расскажешь, чем тебя кормить? Все, что мы тебе готовили в школе, возвращалось нетронутым. - Вы специально готовили? - После того, как ты проигнорировала общее меню. Не может же это быть только виски и…, - Чарльз рассмеялся, и Эмма шлепнула его сверху подушкой. - Я хотел сказать «печенье»! - раздалось из-под нее приглушенно. Эмма сдвинула подушку и тоскливо посмотрела на Чарльза.   - Так нельзя. Пойдем в душ? - О да, - он тут же поднялся, подхватывая ее на руки, - это, наверное, немного смягчит столкновение с реальностью… Но когда Чарльз, уже полностью одевшись, вышел за дверь и ждал, пока Эмма подкрасит губы, контраст тепла и прохлады, покидаемого дома и встречающей их реальности подействовали на него совершенно неожиданно. Все мускулы, начиная с затылка, словно прижгло расплавленным железом, а в глазах снова помутилось. Случившаяся эрекция была настолько невыносимой, что, казалось, он мог бы сейчас трахнуть не только Эмму в любом из ее обличий, а чуть ли не любой предмет, одушевленный или неодушевленный и хотя бы слегка для этого приспособленный. Видимо, память места, с чего все началось, как обложка поразившей воображение книги, минуя мозг, подействовала сразу на тело. Эмма, выглянув из-за двери, по взгляду Чарльза и по напряженным крыльям его носа тут же поняла, что к чему. Крепко ухватив за ворот рубашки, она втащила Чарльза обратно в домик. Не раздевая, толкнула на кровать, расстегнула брюки, приспустила себе трусики и села на его член, упругими движениями таза быстро доводя до разрядки – с особым удовольствием от того, что возвращает себе инициативу, хотя для Чарльза она теперь все равно была обречена остаться его крошкой, которую он заставил кончить три раза подряд. Сама Эмма на оргазм больше не рассчитывала, но когда одурманенный своими желаниями и полностью передавший их на ее волю Чарльз начал выстреливать горячей спермой внутри нее, ей вдруг стало так классно, что она едва удержала равновесие – вцепившись в итоге в плечи Чарльза и почти проткнув ногтями шерстяную ткань его пальто. Он обнял ее потяжелевшими расслабленными руками, заставляя согнуть локти и в конечном итоге свернуться в комочек на его груди. Прямо так, в застегнутом на все пуговицы плаще. «Вот так оно всегда и будет, - думала Эмма, сквозь полудрему ощущая невероятно острое желание плюнуть на все, раздеться и остаться, - школа, мать ее». *** - Опять чертов дождь прошел, - Эмма с сожалением посмотрела на носочки своих белых сапог. Чарльз запер дверь, быстро сбросил пальто и накинул его на Эмму сверху, застегнув на две пуговицы. Потом подхватил на руки, спустился с крыльца и ступил на покрытую лужицами тропку через мокрую поляну. Эмма с сомнением подняла уголок рта. - Не волнуйся, я ни за что тебя не уроню. - А пальто зачем? Мне не холодно. - А это на случай, если все же поскользнусь. - Очень обнадеживает! Тем не менее до корвета они добрались без приключений. Чарльз, отобрав у нее ключи, сдвинул мокрую крышу и сразу опустил ее на пассажирское сидение. Она не возражала: рули, если хочешь. - Ох ты… что там за двигатель? - Тебе это ничего не скажет – считай, что кастомный. - Да ну. При случае передай от меня привет Крису, бывшему помощнику Зоры Дантова из «Крайслера». - От тебя? - Ладно, от Хэнка… ладно, не передавай. - Передам-передам. Кстати, ты уже решил, что подаришь своим – ну, после того, как поздравишь команду с успехом миссии? Я плачу за все. Чарльз непонимающе взглянул на Эмму – а потом резко перевел взгляд обратно на дорогу и слегка сдвинул брови; это все еще было непонимание, но уже совсем другого рода. - Я еще не думал… но, наверное, наградить правда следует – они все уже взрослые люди и не обязаны были ради нас рисковать жизнями… Я сам этим займусь, не думай даже, мы же и так планировали вылазку в Россию. И отметить, наверное, тоже стоит… раз вчера оказалось не до этого. Можно даже устроить общешкольный праздник… Эмма!  - в глазах Чарльза внезапно мелькнул настоящий шок. - У нас же за все существование школы – прямо с Нового года – не было ни одного школьного праздника! Ни одного бала! Ни одних танцев! Ни соревнований, ни викторин, ни больших матчей, ни ярмарок… А ведь для них сейчас это все настолько важно! Господи, это же было натуральное преступление! Как я мог быть таким… - Не волнуйся ты так, - рассмеялась Эмма, - еще сто раз успеешь наверстать. У твоих учеников было столько всего в эти полгода, что они и не заметили. Многим даже наверняка нравилось. Вот ты сегодня объявишь о празднике, и все твои интроверты такие - ну все, прощай, нормальная жизнь, здравствуйте, ловля яблок и бег в мешках. - Кажется, я хочу именно бег в мешках! - Как будто в этом кто-то сомневался, - Эмма чмокнула его в щеку. Они как раз добрались до въезда в поместье, и Чарльз остановил автомобиль перед железной аркой, через которую был виден особняк на холме: - Добро пожаловать домой, - и поцеловал Эмму: сначала осторожно, нежно, едва пробуя полуразомкнутым ртом ее мягкие жасминовые губы, одновременно податливые и капризные. А после ее ответа - сладко и глубоко, так, что обоим закружило голову – на высоте новой ступени осознания, что все, что они рядом, что все незнакомое становится знакомым, обретает вкус и плоть, что они хотят друг друга и получают, и то, что нельзя, теперь уже можно. С трудом вынырнув из блаженно опустошающего омута, они с новым удивлением посмотрели друг другу в глаза. - Ну, что скажешь? Эмма ухмыльнулась и перевела взгляд на особняк. - Что папочка бы мной гордился. Они вместе рассмеялись, и Чарльз направил машину к мосту через ручей; из-за рощи показался павильон Церебро. Эмма нахмурилась. - Чарльз… я еще кое-что хотела сказать, не знаю, правда, как ты отнесешься… Но в Вестчестере я регулярно бываю чуть больше месяца, а Церебро за это время уже дважды чуть не спалили. Тут совершенно открытое пространство. А ведь это твое самое главное оружие. - Да, мы уже думали над конструкцией бункера.  - И… ваш ангар-оранжерея для Черного Дрозда тоже. Даже такие милые крошки, как Милли и Амара, способны в любой момент привести там все в негодность, не говоря о старших. И тем более о Джин Грей. Это совершенно не мое дело, но я бы на вашем месте, не откладывая, занялась этим вопросом. - И как ты это видишь? - Лучше все под землю, конечно, и под железобетон. На самом верхнем уровне Церебро, с подъемной установкой и мобильной крышей. Проще и быстрее по принципу люка, но лучше все-таки сразу сдвижную автоматическую с фальш-ландшафтом поверх. Авиагараж ниже - с наклонной предвзлетной полосой к полю, где вы сели вчера. Такое можно использовать не только для авиа, но и для других ценных машин. А если за это правда браться, лучше сразу предусмотреть как минимум четыре разнесенных друг от друга склада – для продуктов и всего прочего низких классов опасности, для топлива, для химии и для боеприпасов. Пожалуй, стоило бы сразу заложить и защищенный сейфовый архив. Его, обычный склад и резервные лаборатории можно обустроить между Церебро и авиагаражом. На самом нижнем уровне нужен медпункт – обязательно с хирургией. И бомбоубежище, разумеется. - Бомбоубежище у нас есть… и там, наверное, единственная площадка, где поместится такой муравейник. Поговорю сегодня с Хэнком об этом, точнее, мы втроем соберемся и обсудим. По моему опыту, пригодится еще тренировочный зал… если не целый подземный полигон… и производственный цех… и пара шахт для пусковых установок. - Если постараться и начать в этом месяце, можно построить за год. - С Петрой мы управимся еще быстрее. - Время – это правда невероятно важно, Чарльз. Если тебе вдруг сложно прямо сейчас отвлечь на это ликвидность, я могу очень быстро ссудить вам… да хоть бы и всю сумму. Или даже вложиться. Чарльз повернул голову и посмотрел на Эмму то ли как на ребенка, то ли как на музейный экспонат.  - Пожалуйста, давай сделаем вид, что последних десяти секунд не было. Деньги есть, начинаем сегодня. «Какой ты у меня послушный, малыш. Но все-таки надо как-то дать тебе понять, что тачки твоим парням - и Петре - тоже лучше бы непростые, хотя бы как у Риптайда. Просто взять и заказать самой? Подножка с точки зрения субординации, но ты же сам только что увел всех моих вчистую… Поставлю перед фактом, но позже». Они въехали в гараж – Чарльз, припарковав корвет примерно в его середине, вышел, но открывать дверь перед Эммой не стал - просто снова просунул руки под ее колени и плечи и вытащил из машины. Они оба огляделись. Пальто, в которое Эмма все еще была укутана, оказалось очень кстати, когда Чарльз опустил ее на капот, а она плотно обвила ногами его талию. - Успеем, еще рано, все едва просыпаются. Если что, сотрем память.  - Но нужно очень быстро. - Ты удивишься… как я в этом хорош… - Да? А знаешь, о чем единственном я… жалею? - О… о чем? - О том… что когда вы улетали… в Чехословакию…  я не закрыла дверь… в твоей гардеробной… изнутри… не встала к ней спиной… не притянула тебя к себе… в незастегнутой форме… не сжала твой член… рукой, на которой были бы намотаны… мои трусики, те самые… чтоб не потерять… и не сказала… у тебя три с половиной минуты… не думай обо мне… кончай… не вынимая… прямо в меня… сразу как… - Боже… мы сделаем это сегодня же… но… Эмма, ты тогда себя видела вообще? У тебя кровь была в декольте! - И что? - Я бы не стал. - Да ну! - Ах… ладно… конечно, стал бы… но если бы… все кончилось плохо… я попал бы в ад… но это бы того стоило. *** Номер с гардеробной пришлось перенести на следующий день, потому что на этот они напланировали столько, сколько на иную неделю не приходилось. Чарльз с парнями отправился в Салем искать, кто возьмется в такой короткий срок за праздничный ужин, где купить фейерверков и украшений и у кого можно арендовать ярмарочные автоматы. Эмма обзвонила почти все лучшие кондитерские Нью-Йорка, чтобы заказать торт и сладости – без телепатии убедить привередливых шефов лучшего города мира бросить все и заняться ее заказом оказалось крайне сложно. Она почти сдалась и уже думала ехать вслед за Чарльзом в Салем за пекановым пирогом, но в конце концов у нее получилось.  Потом, пока мальчики развешивали по деревьям гирлянды, а девочки – подавали им их, а еще бумажные шары, флаги и звезды, Чарльз, Хэнк и Эмма набрасывали первые измерения для проекта «подземный Вестчестер». Даже с первого подхода это оказалось непросто, и им пришлось отвлечь руководящую девчонками Петру, чтобы она оценила, что у них с грунтами. Предварительный вердикт та вынесла не самый обнадеживающий, хотя он и не был приговором проекту. Еще оказалось нужно подумать о музыке и что сказать-то вообще. Внезапно поняв, что Чарльзу втемяшилось в голову организовать выступление всех, кто пожелает что-то придумать и продемонстрировать на празднике, Эмме тоже пришлось на всякий случай вызвать к себе Амару и Кэтси. И если первая сразу сморщила нос и процедила, что она не из цирка, то вторая радостно расхохоталась, заявила, что она как раз из цирка, потребовала себе кольцо повыше, и им на пару с Эммой пришлось уговаривать Амару подержать для Кэтси такое кольцо из лавы. Джеймс не отрывался от Банши и Хавока и был уже настолько частью команды Чарльза, что Эмма сразу махнула рукой. Когда в полдень она наконец осталась одна в своем кабинете, туда явился Чарльз в пропотевшей рубашке – тепло уже к обеду вернулось, ко всеобщей радости. Он уселся к ее столу, оперев голову на руку, и замер так, стараясь, видимо, как и она, немного отдышаться - и безотрывно глядя на нее. - Ну что такое? - Все еще не могу насмотреться… Эмма, если честно, не могла тоже. Солнце золотило волосы Чарльза и теплый пушок на его щеках и предплечьях, удлиненные глаза волшебно и немного сонно щурились, и она поняла, что больше уже никогда не сможет увидеть Чарльза таким, как раньше – просто движущейся картинкой с неким закадровым сюжетом; сейчас при взгляде на него все ее тело отзывалось воспоминанием о наслаждении, источником которого был он и которое они были намерены продолжать причинять друг другу и дальше. Причем не мимоходом, а осознанно, целенаправленно и в качестве основной жизненной задачи, по крайней мере на обозримое будущее, потому что другой все равно пока не намечалось и не то чтобы она была нужна. Теперь под словом «Чарльз» сознание Эммы подразумевало не талантливого молодого выскочку, самоуверенного и наивного, а горячее возбуждающее дыхание на шее, сжатие сильных рук вокруг талии, его особенный запах – хотя вот он, как и запах его дома, в ближайшее время должен был пропасть из этого диапазона по мере ее привыкания. А еще влажный, прозрачный и сладкий вкус его рта, ощущение его кожи – не самой нежной, чуть бумажной, электризующей, прохладной, если мимолетно коснуться, и обжигающей, если прижаться теснее, - и, конечно, что-то неземное внутри. Через минуту они, разумеется, уже были в ее постели, не в силах другими способами усмирить силы, бушующие в них, и притушить пламя, вызывавшее их к жизни. - Что там готовит Джин? – поинтересовалась Эмма, когда они перевели дух и немного остыли. - Я не знаю, я думал, она в твоем распоряжении, как обычно. - А ты ее вообще сегодня видел? - Нет… - Ох ты ж черт. *** - Добрый день, мисс Фрост. Вас как будто расколдовали, - произнесла Джин, медово улыбаясь. Это было ровно то, что она подумала, когда увидела на пороге своей комнаты Эмму. С сожалеюще приподнятыми уголками рта и необыкновенной теплотой в синих глазах. Но после всего, что произошло, сказать Эмме эти слова искренне, радостно и от всего сердца было просто невозможно. Однако эта мысль - за неимением других - интуитивно подошла и для вежливой любезности. В ней как раз хватило места и для демонстрации невозмутимости, и для поздравления, и для умеренного личного внимания, и даже для вполне уловимой насмешки. Эмма закрыла дверь и порывисто, со вздохом обняла Джин – и та сразу и полностью растаяла, даже не подозревая, что такую нежность у Эммы вызвало именно это ее щемящее мимолетное растроение личности. - Простите меня. Пожалуйста, - глаза Джин заблестели. - Все в порядке, мой зайчик, не нужно больше плакать. Все ведь хорошо. Это ты меня прости. Мне нужно было заранее предупредить тебя. Я даже хотела. Но я очень боялась, понимаешь? - Сглазить? - Да, что ничего не получится. - Но все получилось… Это же здорово, да? И профессор Икс – он на самом деле очень храбрый, да ведь? И ваши ученики – они… ничего такие. Нормальные. Немного задирают нос, правда. Но не Кэтси. А почему она такая? - Потому что такая у нее мутация. Мистер Маккой ведь тоже не очень похож на обычного человека. - Но она может быть и кошкой, и человеком, и просто отращивать себе кошачьи ушки и хвост, и даже усики, когда захочет. Прикольно, когда можно так меняться. - Думаю, да. - Я знаю, что вы спасли меня, хотя должны были спасать их, мисс Фрост. И это могло вам помешать…  Это... это… я не знаю даже, как… поблагодарить за такое, потому что… как сказать-то… это просто невозможно себе представить... Эмма снова вздохнула и взяла растревоженную девочку за руки. - Не всегда стоит полностью верить чьим-то чересчур красивым выводам, Джин. Лучше всегда немножко сомневаться. Для телепата это очень, очень важно… а особенно - выводам тех, кто сам свидетелем не был. И уж тем более начинать всерьез мучиться из-за них. Ничего смертельно опасного мне не грозило, я же телепат, а еще у меня было прекрасное оружие и надежная команда поддержки. Если можешь, спрячь вот эти вот слова под небольшой замочек от профессора, а то он может обидеться на меня. Джин заговорщицки ухмыльнулась и кивнула. - Но это ничего не меняет, малыш. Ты все равно должна знать - я никогда тебя не оставлю. Что бы ни случилось. Эмма поймала себя на том, что, кажется, говорит это чуть ли не впервые в жизни, в лучшем случае во второй раз. Ни одному из своих друзей, учеников, возлюбленных - и даже Чарльзу - тем более Чарльзу - она не рискнула бы обещать такое. Но Джин почему-то стала исключением из всех правил. И еще каким. Едва Эмма сказала это, как ладошки Джин обжигающе нагрелись в ее руках, а глаза побелели и замерцали. Эмма, не отпуская Джин, попыталась принять алмазную форму, но нечто - равно как изнутри, так и снаружи - не позволило ей этого сделать. Кто бы мог подумать, что мне придется всерьез иметь дело с такой как ты, Эмма Грейс Фрост. Голос, который произнес это, не принадлежал Джин, хотя вроде как был похож на тот, который создавался ее связками, горлом и легкими. Эмма сочла за лучшее замереть и не отвечать. Что ты тут вообще забыла? Для чего ты здесь? Ты же прекрасно знаешь, что тебе в этом доме никто не нужен. Ведь ты давным-давно не любишь никого. Ни Джин Грей. Ни Чарльза Ксавье. Ни Джеймса, ни Кэтси, ни Амару. Твое сознание – лишь кривая конструкция из кривых зеркал, кривых принципов, кривых долгов и извращенной похоти. Ради чего ты лезешь к этим людям? Они все заслужили лучшего. Чье место ты по ошибке заняла? И зачем тебе оно? «Потрясающе, - подумала Эмма. - Лучше и сама бы не сказала». Уходи отсюда, Эмма. Оставь их, пока у вас у всех еще есть время. Ты же сама понимаешь, что это будет правильно. Эмма, чуть сощурившись, посмотрела в огненные глаза. И спокойно ответила: - Сомневаюсь. У тебя же, кажется, не нашлось проблем посерьезнее меня. И поняла, что, возможно, у нее все-таки получится трансформироваться. Но делать этого она не стала. А вместо этого снова крепко обняла Джин и прошептала ей на ушко: - А теперь послушай меня внимательно. Иди-ка ты в жопу с такими советами, зайчик, и никогда больше не смей со мной так разговаривать. Хочешь защищать Джин – защищай. Получается у тебя пока хреново, но я подстрахую. Потому что займусь тем же. От тебя, без тебя или с тобой. Напряженная спина Джин расслабилась, и Эмма поняла, что приступ позади. Девочка отольнула от нее с застенчивой улыбкой, как будто ничего не произошло. Но вдруг ее глаза снова замерцали. А у тебя, можно подумать, получается лучше. - Если бы не ты, получалось бы. Если бы не я, защищать было бы некого. Подумай об этом, Эм... - …Я бы подумала, - зашептала Эмма быстро, потому что в последней фразе явно сквозило намерение эффектно исчезнуть, оставив за собой последнее слово. - Но как, если я даже не знаю, кто ты? Вот именно. И не узнаешь. Ни одному человеческому мозгу не под силу понять сущность Джин Грей. Не думай, что твой сильно отличается. - Да ну. Хотя ладно, может быть. Я в целом подозревала что-то такое. Но тогда ты ничем не рискуешь… если пустишь меня посмотреть? Откуда только в тебе берется столько наг… непосредственности, - с невыразимой интонацией ответила непостижимая сущность. - Что ж, попробуй.