Я погружаюсь в туман

      Во мраке тесной комнаты, глядя в потолок стеклянными, потухшими глазами, на кровати лежит рыжеволосая девушка. Живая снаружи и мёртвая внутри.       Это продолжается уже седьмой день. Неделю назад ей ещё удавалось иногда подниматься с постели не только ради похода в туалет, но вчерашним утром не осталось ни сил, ни желания даже на то, чтобы выпить воды. И это было последним, чего Маргарита Тростникова ещё могла желать.       За мутными стёклами окна тихо шумит ветер. Деревянная рама распахивается с глухим хлопком, и холодный влажный воздух врывается в залитую синим светом комнату. Лёгкие тюлевые шторы надуваются, взлетают ввысь, подобно парусам на мачте прекрасной сияющей яхты.       Бледная, посеревшая кожа Маргариты покрывается мурашками, но девушка даже не вздрагивает. Продолжает неподвижно лежать на смятой постели, раскинув по подушке взлохмаченные сальные волосы.       В подёрнутом туманом сознании вспыхивают и снова гаснут слова той песни, что недавно играла на старом кассетном магнитофоне тёти Лизы:       «В мрачное воскресенье я провожу часы в бездействии… Живу в окружении бесчисленных, самых дорогих мне теней… Маленькие белые цветы… никогда не пробудят тебя, там, куда чёрный катафалк печали увёз тебя…»       «…Ангелы и не думают возвращать тебя».       Потрескавшиеся губы приоткрываются и хрипло шепчут вслед за мыслями:       — Рассердятся ли они, если я решу присоединиться к тебе? В это мрачное воскресенье…       «Никаких ангелов и Бога никогда не было», — послышался шёпот из глубины сознания.       Окаменевшее сердце девушки едва ощутимо сжалось. Она бы заплакала, но слёз не осталось. Больше ничего не осталось.       Затяжная депрессия уже давно преследовала её, но всю тяжесть своего состояния Маргарита осознала только в то утро, когда больше не смогла подняться с постели. А ведь всё началось раньше. Гораздо раньше. Если точнее — четыре года назад. Тогда всё ещё было хорошо: мир был лучше, жизнь была другой. По крайней мере, так казалось сейчас.