Быть способностью Мори Огая это... 2.0

Сейчас я тупо сидела и пялилась на Дазая, которого Ринтаро привязал к кушетке. Палата, в которой мы находились, была темной и угнетающей: серые стены казались холодными и безжизненными, а единственный источник света — узкое окно — пробивался сквозь пыльные стекла, создавая на полу солнечные зайчики, которые танцевали, словно пытаясь развеять мрак вокруг. Если кратно, то очевидно, что теперь он достал не только меня. Коли более развернуто, то мы этого придурка, наплюём на то, что я наблюдатель, вытащили из петли, где он у нас хотел пародировать лампочку или люстру. У меня в руке была какая-то непонятная поролоновая труба, которой я его уже насколько раз ударила по лбу, чтобы жизнь малиной ему не казалась. Вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая звуками, доносящимися из коридора — где-то далеко поскрипывали половицы, а из-за двери слышались голоса, которые напоминали о том, что мир за пределами этой палаты продолжает существовать. — Не зря твои карандаши выбросил, — процедил он сквозь зубы, и я не удержалась от улыбки, когда увидела, как он морщится. В углу комнаты стоял старый шкаф, его двери были приоткрыты, и изнутри выглядывали пыльные книги, словно ждали, когда кто-то вернется и вернет им былую славу. На самом деле именно в этой палате, почему-то я тут не при чём, давно не прибирались, а пациентов вообще никогда не ложили. Тут я ещё раз его ударила, на этот раз сильнее: — Это как раз тебе за карандаши, — и внимательно посмотрела на него. — Иди молись Ринтаро за то, что он у меня забрал и лом, и металлическую трубу. — Тогда бы я смог умереть, — как-то надувшись ответил Осаму, и я заметила, как он пытается выпрямиться, но веревки его сдерживали. В углу, рядом с кушеткой, стоял стол, на котором валялись сломанные карандаши и обрывки бумаги, словно кто-то пытался что-то создать, но его усилия были напрасны. Опять же, это не я натворила. — Ага, только долго и мучительно, — зловеще я улыбнулась, и в этот момент мне показалось, что он даже побледнел. В воздухе витал запах старой бумаги и чего-то затхлого, создавая атмосферу, в которой даже свет казался тусклым. — Нет! — Да. — Нет! — Да. — Нет!!! — Тогда живи и мучайся, — опять ударила его по голове, и в этот момент за окном прошел дождь, капли которого стучали по стеклам, словно кто-то настойчиво стучался в дверь, пытаясь привлечь к себе внимание. — Вот только высвобожусь и коснусь тебя. На что я раздраженно поморщилась. От его прикосновений неприятно исчезать. Мне же будто кожу сдирают и одевают её обратно на меня, только шиворот навыворот. Если что, приятного довольно мало, минус сто из десяти. Ударила его опять по голове: — Освободишься ты не скоро, тебе Ринтаро много парализующего вколол, потому что следить за тобой больше невозможно. И буквально всем присутствующим залезаешь в печенки. Тебе самому не надоело? — Я не залезаю в печенки, — возразил он, и в этот момент я заметила, как его взгляд скользнул по комнате, словно он искал выход из этой ситуации. Я закатила глаза и снова ударила его по лбу, на этот раз с большей силой, чтобы он не сомневался в моих намерениях. — Тебе надо записаться к психологу, ты со своими нервами не справляешься, — сказал он, показав мне язык, на что я немного дернулась, потому что поняла, что при лекарстве Осаму должен молчать, а не разговаривать со мной. Ну не может же быть так, что на него средство не подействовало? — Я успокаиваю нервы, когда тебя бью, так что никакой психолог мне не нужен, — только и фыркнула, с удовольствием наблюдая, как он вновь морщится. — Я могу стать твоим худшим кошмаром, — с ухмылкой произнес он, и в его глазах блеснула искорка. Я заметила, как он начинает вертеться на кушетке, пытаясь найти удобное положение. — Пожалуйста, не надо, — фальшиво зевнула. — У меня уже есть один кошмар, и он прямо сейчас привязан к кушетке. — Ты не знаешь, на что я способен, когда меня разозлят. — О, я знаю, — сказала я, потянувшись к поролоновой трубе, как будто собиралась начать новый раунд. — Ты способен на много, но сейчас ты просто привязан, и это, кстати, твоя проблема. — Ладно, ладно, — он сдался, но я всем нутром чувствую, как он врёт. — Может, ты просто отпустишь меня? — Отпустить? — я рассмеялась. — Сначала ты мне расскажешь, как ты собираешься справляться с этой «парализующей» ситуацией. — А если я не расскажу? — спросил издевательским голосом. — Тогда я продолжу бить тебя этой трубой. Мне может быть, сегодня очень сильно хотелось порисовать, но кое-кто, не будем тыкать пальцами, но очень плохой человек, который сейчас привязан к кушетке, их выкинул, а новые на замену не купил. Тут он резко подскочил и коснулся меня, после чего я почувствовала адскую боль. Вот же зараза, отвязался.