Фанатка

(13 день) Проснувшись, я думаю, что, видимо, вся эта история с признаниями была для меня слишком травмирующей, раз я вырубилась, да ещё так надолго. Вспоминаю, что перед тем, как заснуть, лежала и не могла перестать плакать. Опять становится обидно, появляется комок в горле и глаза начинает пощипывать. Голову задираю вверх, несколько вдохов-выдохов. Надо взять себя в руки. По уму ничего реально страшного ведь не произошло, я думаю, что он даже не понял, что сделал что-то не то. А даже если и понял, то ему без разницы. У них там война четыре миллиона лет, за это время наверняка насмотрелся вещей реально страшных, да и сам скорее всего в стороне не стоял, а тут я со своими нежными чувствами… У него работа или исследовательский интерес — а у меня травма. На самом деле мне скорее всего всё это только на пользу — когда… и если… я вернусь к автоботам, то мне будет проще. Это просто урок в назидание, чтобы не идеализировала никого. Выглядываю из коробки, и внутри всё сжимается. Нет, сегодня мне там делать нечего, не хочу… не могу спокойно реагировать. Так до конца дня лежу, сижу, верчусь, играю в телефон, в общем, отвлекаюсь от навязчивых мыслей как могу. 14 (день) Назавтра просыпаюсь и думаю, насколько же морально оказалось тяжело находиться во власти существа, от которого невозможно ничего скрыть, утаить, которое всё видит, слышит, знает, контролирует… и которое на всё реагирует спокойно. Забавно, но именно этим он мне всегда и нравился. Тоже идеальный… только по-другому, не такой, как Оптимус. Интересно, что только сейчас я задумываюсь и над собственной слишком бурной, строго говоря, реакцией. Из-за чего так? Я ведь… да я всегда была «вещью в себе», когда девчонки в очередной раз рассказывали о своих чувствах, отношениях, я всегда только слушала, о себе я никогда не рассказывала. Только один раз мне было настолько невыносимо, что я поняла, что свихнусь, если не поделюсь с кем-нибудь. Это было перед отъездом сюда, в Америку. У меня в России была подруга, которая запросто могла приехать ко мне с ночёвкой, а главное, она не считала нужным давать советы. И вот, ночью, при выключенном свете, я долго рассказывала и о своей влюблённости, и о том, что длится это уже не один год, и о том, что сейчас всё закончилось, и я хочу сбежать… от себя. Рассказывала о том, о чём я никогда никому не говорила. Помню это чувство, когда душевное напряжение снимается в виде лёгкой физической судороги. Видимо, и сейчас мне слишком сложно извлекать из себя личную информацию. А тут её не просто извлекли, а буквально силком заставили озвучить вслух, да ещё он и мог чувствовать, как я реагирую — это ведь я тоже понимала. В общем, реальное эмоциональное раздевание… или даже насилие… для меня. А виноваты в этом какие-то мои комплексы, будь они неладны. В прочем, у кого их нет? У Миранды разве что. Она в этом плане молодец, к такому отношению к самой себе и нужно стремиться. Она когда-то невольно показала мне хороший пример того, как следует себя вести. Как-то, ещё когда мы были подростками, к ней подошла девушка из соседней компании и, видимо, решила её подколоть по поводу влюблённости. — Влюблена. А что такого? — ответила Миранда, не моргнув глазом. И ничего. Подъёбщица тогда не нашлась, что ответить. Это был урок, который мне ни разу ни довелось использовать на практике — я всегда старалась держать себя так, чтобы ко мне никаких вопросов не возникало. Буквально заставляю себя выйти из коробки. Я сейчас сама себе психолог — мне необходимо с собой справиться, и желательно быстро, пока свежо. Сажусь с телефоном на своё любимое место, смотрю в сторону стоящего у терминала меха. «Нереально красив и абсолютно бездушен», — приходит мне в голову. И опять в груди становится тесно — угораздило же меня… Отворачиваюсь. (15 день) Прошёл ещё день, настал следующий. Мне уже спокойней, но капитально ничего не изменилось. Вспоминаю, что сегодня будет связь с базой. Интересно, меня когда-нибудь освободят вообще? Через пару минут Саундвейв отстыковывает Лазербика, и тот как всегда крепится к потолку, а сам связист исчезает в зелёной воронке. Интересно, куда это он? Проходит буквально ещё несколько минут, и мех возвращается, закрывает мост и идёт ко мне. А у меня сердце уходит в пятки. Я его боюсь? — «Людям нужно мыться!» — слышу я голос Мико, а Саундвейв, подходя к клетке, открывает её. Неожиданно. — Прямо сейчас?! — сюрр какой-то. — «…сейчас». Ну, мыться так мыться — не отказываться же. Беру корзину и складываю туда вещи, полотенца. Набор с мылом и прочим я не вытаскивала. В прошлый раз мне не хватило миски, чтобы споласкиваться — беру и её. Мост открыт, я захожу. Он идёт рядом, и как только мы проходим, мост закрывается. Зелёный свет исчезает, и я понимаю, что в пещере сейчас ночь. Может, он и бездушен, но я-то точно нет! Есть вещи, на которые невозможно не реагировать. В пещере темно, но сквозь льющуюся воду падает неяркий свет — поскольку сейчас явно ночь, то я так понимаю, что это лунный свет. Улыбаюсь. Глаза постепенно привыкают к темноте, и я могу оценить пещеру во всей красе. Днём на стенах играли солнечные блики, а сейчас неровные каменные выступы в гораздо большей степени подсвечены сине-фиолетовыми оттенками, которые возникли из-за мягкого свечения исходящего от тёмной, подчёркнутой подсветкой, фигуры рядом. Днём вода водопада воспринималась как вода, а сейчас это слабо светящаяся переливающаяся стена. Днём небольшие водоёмы были лужами, а теперь… теперь эта волшебная стена водопада отражается в каждой этой проклятущей луже! И ещё я чётко понимаю, что человек — это всё же в первую очередь животное со всеми присущими инстинктами, и что ночь, хочу я того или нет, воспринимается совсем не так, как день. Из-за темноты и тишины, не считая звука льющейся воды, восприятие обостряется до предела и ЭМ-поле, которое ощущается от связиста, сейчас кажется мне немного подрагивающим. Мозги у меня подрагивают! Капец… Рядом со мной движение — Саундвейв отходит ближе к тому месту, где я мылась в прошлый раз, и становится так, чтобы быть боком к предполагаемому месту помывки. Толстый такой намёк. Я прихожу в себя. — Сколько у меня времени? — спрашиваю я, и голос кажется мне чужим. На визоре тридцать пять минут. В прошлый раз я управилась за тридцать четыре и он накинул ещё одну. «Что ж — щедро!» — с усмешкой думаю я. Быстро подхожу к теперь уже сине-фиолетовой от близости связиста луже и начинаю помывочный забег. Я уже знаю, как и что делать, поэтому, наверное, получилось бы быстрее, чем в прошлый раз, если бы не темнота. Глаза быстро привыкают к тусклому освещению, но всё равно это не день. А к концу отведённого времени начинает темнеть, так как Луна, видимо, постепенно уходит за свод пещеры. Прошло тридцать три минуты, и я уже всё закончила. Спортивный костюм было проще постирать, чем в прошлый раз вусмерть засаленные штаны и футболку. Фактически сейчас я костюм больше просто сполоснула, чем стирала. Не могу не оглянуться на своего «спутника». В почти полной темноте, освещённой только его подсветкой, это просто невозможно завораживающее зрелище. Я бы очень хотела подойти и дотронуться до него, до этой подсветки… в идеале до того места, где видна искра. От этого желания даже мышцы живота сводит… Кошмар!.. Интересно, он уже понял, что я всё сделала, или, раз время продолжает отсчитываться, то нет? — Саундвейв, — как будто пробую я на вкус имя, — я готова возвращаться. Секундная пауза — цифры уже почти истёкшего времени гаснут, и вспыхивает мост. Полумрак корабля после темноты ночи кажется мне светлым, словно здесь день. Я шлёпаю к своей клетке, захожу и опять наматываю полотенце на голову, развешиваю вещи. Прежде чем залезть в коробку, смотрю в спину работающего у терминала меха. — Спасибо тебе, — в ответ он даже обернулся и еле заметно кивнул. Восьмой час вечера. Настроение у меня… я ничего не могу поделать, чувствую себя счастливой. Самое интересное, что разум живёт своей жизнью и довольно критически всё это безобразие оценивает, но вот сердце, подсознание, тараканы в башке… не знаю, что там ещё — это всё находится в очень и очень восторженном состоянии! Я знаю, что через пару часов должна быть связь с автоботами. Немного стремаюсь, помятуя прошлый раз, и думаю, что было бы хорошо, если бы кто-нибудь заклеил Мико рот пластырем. Примерно в половину восьмого заходит Мегатрон. Я так понимаю, Саундвейв что-то ещё расшифровал. На этот раз на задание отправляются Старскрим и Нокаут, а Лазербик как всегда присматривает за ними сверху и передаёт изображение на камеру. Интересно, почему Саундвейв обеспечивает связь с базой автоботов при помощи камеры, которую ему, судя по всему, пришлось искать, когда у него есть Лазербик? Я особо не смотрю, что там на экране происходит, до тех пор, пока не начинается какой-то шухер, а потом и перестрелка. Ещё до начала перестрелки я встала и, схватившись руками, прильнула к прутьям. Блин, не знаю, что там, но я понимаю, что хочу спать. Хочу спать и одновременно очень хочу понять, что происходит. В итоге так и стою, просунув нос сквозь прутья клетки и слегка оцепенев. Смотрю и ничего не понимаю в мельтешении на экране. Оптимус, Арси, Балкхед… они пытаются скрутить Нокаута? Мегатрон что-то рявкает и к делу, похоже, подключается Лазербик. Он обстреливает всю эту кучу-малу, и, поскольку он же и снимает видео, то довольно быстро становится непонятно, что там творится. Однако, вскоре через мост залетает Старскрим, трансформируясь практически внутри моста, а следом забегает и Нокаут, и почти сразу за ними влетает Лазербик. Мост закрыт. Старскрим пытается всучить своему Лорду по всей вероятности то, что они нашли и даже не потеряли в битве, но Мегатрон отмахивается и что-то произносит, после чего сикер выходит из помещения. Ко мне поворачивается лидер десептиконов, смотрит на меня, и я слегка прихожу в себя, поднимаю голову; потом он разворачивается к Саундвейву и что-то ему говорит. Тот кивает и продолжает работать с терминалом. Я же упираюсь лбом в прутья. Если бы тут не происходило что-то столь будоражащее, то я бы точно уже уползла к себе в коробку и заснула. У терминала стоят Мегатрон и Саундвейв, Нокаут потихоньку отошёл в сторону и слинял. Я понимаю, что мне нужно стоять, если я сяду или лягу, то желание поспать пересилит желание досмотреть происходящее. На экране терминала появляется Прайм. Мегатрон говорит на английском: — Это была плохая идея, Прайм! — и я вижу направленную в мою сторону пушку. — Мегатрон… — договорить ему не даёт выстрел. Правда, не в меня, а всё же немного в сторону, и, видимо, не в полную силу — я знаю, что мощность в подобном оружии регулируема и у Прайма, и у остальных, наверняка, и у Мегатрона. Выстрел меня отрезвляет, и я отшатываюсь в другую от заряда сторону, очумело смотря на пятно на полу. Потом оглядываюсь в сторону Саундвейва и Мегатрона. Саундвейв, видимо, смотрел на меня, я перевожу взгляд на него ровно в тот момент, когда он разворачивается в сторону Мегатрона. Мегатрон же тоже смотрел на меня, он одновременно со связистом отворачивается, только в сторону терминала. — Если ты ещё раз что-то подобное выкинешь, то следующий выстрел будет точно в цель! И считай, что сегодня ты пленника уже видел. Отключай, Саундвейв! — ответить Оптимусу не дают, экран гаснет. Серый мех довольно быстрым шагом выходит прочь. А Саундвейв ещё раз на пару секунд поворачивает визор в мою сторону, а потом отворачивается к терминалу. Я всё ещё хочу спать, правда, уже не так сильно. И всё же залезаю к себе в коробку и ложусь. Воспоминания о том, что только что произошло, и стресс оказываются сильнее, мне постепенно становится не до сна: до меня, наконец, доходит, что меня скорее всего реально могли убить. И спасло меня только то, что Мегатрон решил вместо показательной казни провести акт устрашения. Я задумываюсь: действительно, десептиконы ведь могут теоретически держать меня здесь годами, а сами в это время действовать безнаказанно. Могут ли? Это ведь невозможный вариант — Оптимус хоть и говорил, что не вправе допустить гибель людей, и наверняка считает себя ответственным за меня и моё освобождение, но если десептиконы найдут, например, все ключи от Омега-Замка, то речь уже будет идти не об одной моей жизни. Я, кажется, понимаю, что случилось — автоботы решили попробовать меня освободить, взяв в плен десептикона. А это не так-то просто. У них не получилось. Видимо, время ожидания истекло… Лежать уже нет сил, я наконец-то испугалась. Вылезаю из коробки и прохожу по своей в общем-то небольшой клетке взад-вперёд несколько раз. Потом сажусь в свой любимый угол и смотрю на работающего связиста. Опять вспоминаю: вот на экране Оптимус, Арси и Балкхед волокут куда-то Нокаута, вот видны выстрелы сверху, а где в это время Старским? Я не помню, был ли он на экране, я так хотела спать, что не обратила внимание. Спать… а с чего меня вообще сморило? Повода-то, мягко говоря, не было, и обстановка ко сну не располагала… Смотрю на Саундвейва, и в голову закрадывается догадка: а может, это он? А это вообще возможно?! Вот теперь я точно проснулась окончательно! «Надо спросить у Рэтчета, возможно ли такое», — продолжая смотреть во все глаза на меха, думаю я. Мне кажется, что он на долю секунды замер в этот момент, но я в таком возбуждённом состоянии, что, боюсь, это вообще ни разу не достоверно — мне сейчас показаться могло что угодно. «Думай, думай!» — вертится в голове. Я вспоминаю тот злополучный день, когда ему вздумалось спросить… люблю ли я… его. Я потом лежала и тихонько рыдала, в какой-то момент подумала, что стало очень тихо, а потом проснулась аж в пять часов вечера. Может ли быть так, что это вовсе и не из-за стресса? Мог ли он меня просто усыпить, чтоб я не мучилась там? Если предположить, что да, то что было сейчас? Зачем он хотел меня отправить спать? С глаз долой? Или чтоб мне не страшно было? Или он вообще не на меня воздействовал, а мне просто заодно досталось? Я тру переносицу. Так, это началось почти сразу, как завязалась потасовка. Здесь были на тот момент только я, он и Мегатрон. Значит, если (если!) допустить, что он действительно обладает способностями… к телепатии? Нет, он бы меня тогда не допрашивал так, как это происходило. К эмпатии? В том смысле, что его способности распространяются только на ощущения и чувства? Больше похоже. Мне неоднократно казалось, что он проявляет интерес, когда у меня эмоции зашкаливают… Так, о чём я? А, да, так вот, если предположить, что у него есть такая способность как успокаивать на расстоянии, то он мог воздействовать тогда только на меня или Мегатрона. На меня — для того, чтобы я ушла с глаз долой? Чтобы не испугалась, когда меня попытаются убить? Возможно. Хоть и сомнительно. Вряд ли бы Мегатрон забыл про меня, даже если бы я была в коробке. Чтобы не испугалась? А зачем? Думаю, если бы я явно боялась, то Оптимусу только легче бы было ставить условия. Ему самому важно, чтобы я не боялась? Не любит негативные эмоции? Возможно. Стал успокаивать заранее — возможно, хоть и верится с трудом. Есть ещё вариант — он успокаивал не меня… он успокаивал Мегатрона. А мне досталось заодно. Мегатрон позволяет на себя так воздействовать? Это невероятно. Нет, в это я не верю! Мегатрон вообще не в курсе? Но даже я заметила… Хотя кто знает, возможно, я просто послабее. Послабее?! Послабее Мегатрона? Я серьёзно задалась таким вопросом? Ха-х, конечно я слабее Мегатрона, но он по идее и чувствительнее в плане сенсорики. Или данный вид воздействия для его сенсоров недоступен? Но тогда он, получается, вообще не в курсе? Рэтчет сказал «ходили слухи» или как-то так… Может ли быть так, что никто не в курсе? Связист, прямо скажем, не разговорчив… Это не кажется невероятным… блин, это кажется невероятным! Возможно, мне вообще всё это показалось, и ничего не было? По уму, это наиболее логичный вариант… но… я не верю. Я допускаю такую возможность, допускаю, что он мог воздействовать на… не допускаю… — я хочу думать, что он мог воздействовать на Мегатрона и спасти таким образом мою шкуру. Если это так, то автоматически получается, что ни Рэтчет, ни Мегатрон не в курсе. И хоть мне это и кажется невозможным, но наверное мне следует исходить именно из такого вывода. Тогда я, пожалуй, останусь наедине со своими мыслями и не буду ничего ни у кого спрашивать и никому ничего рассказывать. Разве что отвлечённо от ситуации… «Но на всякий случай спасибо тебе, Саундвейв… Спасибо, что спас меня», — мысленно проговариваю я.