Веер Молнии

      Стоило только двери захлопнуться за мальчиком, как тишину разгромленного кабинета трансфигурации тут же сотряс вопрос: «И что это было?». За которым последовала тирада возмущений и жалоб на безответственных пациентов от мадам Помфри. От чего мигрень этого бедного старика разыгралась лишь сильнее.       — Поппи, дорогая, для этого возраста вполне обычно подобное поведение по отношению к своему здоровью. Нет нужды так переживать. Я всецело уверен, Северус уже позаботился о мальчике и дал ему противоядие… — попытался он успокоить школьную медсестру. Что, пожалуй, только усугубило ее негодование.       — Противоядие?! — взвизгнула та, отшатнувшись. Но в следующий миг уже со всем своим рвением пошла в наступление: — Альбус, только не говори мне, что Гарри Поттер еще и отравлен! О Мерлин всемогущий, Минерва же что-то говорила о василиске… Этот яд — василиска?!       — Как я уже сказал, Северус специально для этого случая подготовил особое прот…       — Да мальчику нужна срочная госпитализация! — всплеснув руками, мадам Помфри помчалась вдогонку за Гарри. До старческих ушей только донеслось быстрое бормотание о знакомом из больницы Святого Мунго с которым нужно тотчас же связаться, как дверь снова грохнула.       Старику оставалось лишь тяжко вздохнуть да покачать головой, перезванивая бубенчиками в седой бороде. До чего же все сегодня стремятся разгромить этот несчастный кабинет.       Взмахнув палочкой, он подправил петли на дверях, а следующим движением восстановил порядок в окружении — совсем другое дело! Окинув внимательным взглядом такие родные чертоги в последний раз, что почти и не изменили свой облик со сменой своего владельца, директор мановением руки подобрал очки мальчика и неспешным шагом тоже покинул класс трансфигурации с легким чувством ностальгии. Но пора вернуться уже в свой кабинет и выпить чаю с лимоном в надежде избавиться от этой неприятной пульсации в висках.       С какой-то стороны можно было и пожалеть Поппи, что сейчас уже должна была понять, что Гарри вряд ли стал возвращаться в свою спальню на факультете Слизерина. Но с иной же, никто не заставлял игнорировать слова этого старика и убегать, не дав ему договорить. Все в какой-то момент в жизни расплачиваются за свои ошибки, за большие или меньшие. Вот и мадам Помфри эту ночь, стало быть, проведет в поисках своего пациента. Вряд ли ей удастся найти нужный кабинет самостоятельно — уж Дамблдор постарался на этот счет.       Еще в самом начале этих странных нападений в текущем году он озаботился безопасностью своих учеников, что так полюбили игнорировать школьные правила, касаемые комендантского часа и не только. Цели злоумышленника тогда были совсем не известны. А юный Гарри Поттер, несмотря на всё его упрямство, слишком ценен, чтоб оставлять всё на самотек.       Право слово, не забирать же разрешение пользоваться заброшенным кабинетом по своему разумению у ребятишек, которое он же и дал год назад? Вот и пришлось обезопасить это местечко, что со всей любовью было обустроено под нужды этого небольшого неофициального кружка по интересам.       К сожалению, следить за деятельностью внутри тех стен у Альбуса не вышло — уж ребенок Малфоев постарался на славу. Будто внутренним чутьем Драко знает, где и какие заклинания были наложены, и без труда тут же избавляется от них. Интересные способности. Но для этого старика неудобные или, можно даже сказать, откровенно раздражающие и вызывающие излишнее беспокойство. С тех пор как в стенах Хогвартса под носом директора Диппета и всего преподавательского состава образовался зародыш «кружка по интересам», тогдашних еще Вальпургиевых Рыцарей, что поныне известны больше под названием Пожирателей Смерти, Дамблдор всеми силами старался не допустить повторения этой истории.       Хочется верить, ничем подобным эти дети заниматься не будут.       Вера или нет, но на всякий случай Дамблдор поручил портрету Клавдия Варминского поглядывать одним глазком за ребятами. Жаль только, портрет висит довольно далеко от двери кабинета бывшего профессора Рэндала, а других портретов и даже пейзажей поблизости и внутри кабинета не было — опять тут сыграла услуга Драко и его верного домового эльфа, что самолично быстро избавились от всех картин, перевесив их в иные места. Что до заклинаний, осталось лишь одно, мальчишка либо не заметил, либо счел не стоящим усилий по его разрушению или же вовсе полезным. Но и то, осталось лишь в самом начале коридора, ведущего к вышеупомянутому кабинету. Именно благодаря этому заклинанию Поппи может вечность провести в поисках Гарри и так и не найти его. Ведь только четверке учеников да парочке самых доверенных лиц и самому директору доступен беспрепятственный проход в этот закуток коридора.       «Надо будет всё же попросить Северуса проведать мальчика, когда тот вернется», — сделал старик отметку в уме, стягивая с перекошенного носа половинчатые очки, чтоб размять переносицу.       Альбус уже допил вторую чашку лимонного чая с тройной порцией сахара, а мигрень не смешила уступать в этой борьбе. Откинувшись на спинку удобнейшего кресла, он продолжил свои измышления, прислушиваясь к стрекоту многочисленной коллекции магических приборов. Наконец-то в стенах школы не происходило ничего угрожающего для его учеников, и этот ритмичный шум мог успокоить нервы старика.       Да и, откровенно говоря, последний разговор с этим мальчиком тоже поспособствовал облегчению беспокойного сердца. Подумать только: этот юный человек отчитал его, как какого-то провинившегося мальчишку! Какая наглость и отвага! Гриффиндор бы им гордился. Впору и позавидовать.       Впрочем, другой мальчик, к сожалению, тоже вполне смог оправдать имя основателя своего факультета.       Скрытный, сам себе на уме, с неясными целями… Альбусу остается только гадать, зачем Гарри так рьяно старается постичь маггловскую науку.       Но если бы не этот аспект, старый директор и вовсе не нашел отличий между ним и тем, каким был Том в его годы.       «Нет», — тут же поправил себя Дамблдор. Том никогда не заводил себе друзей и даже приятелей. Гарри, в отличие от него, пусть и не сразу и с большой осторожностью, впустил в свое сердце других людей. Том Реддл никогда бы так не смог — уж слишком недоверчивым он был. Огородил свою душу непроницаемым забором, боясь, как огня, пораниться. А после сам же беспощадно разорвал ее на части. На сколько именно частей — остается открытым вопросом. Но этот факт уже неоспорим. Точно не когда свидетельство детей говорит об этом.       Конечно, Альбусу хотелось и самому воочию увидеть этот дневник. Со всей тщательностью изучить его. Но, к большому разочарованию, мальчики, похоже, так и оставили проклятый предмет томиться в Тайной комнате. Неясно, удалось ли им уничтожить крестраж или нет. Что-то подсказывает директору, что ответ будет отрицательным, несмотря на то, что немногое из того, что способно это сделать, находилось в непосредственной близости.       В любом случае, пока нет нужды спешить с этим. Главное, Альбус теперь знает, где именно искать одну из частей.       Что до другой известной части, сложно судить ее опасность. Но даже сейчас видно ее влияние на мальчика. И вопрос состоит в том, насколько оно сильно. Уже заметно, что Гарри не унаследовал ни взбалмошного характера Джеймса, ни добродушия Лили. И это беспокоит старика. Не говоря еще и способности понимать змей и воспроизводить их язык.       Впрочем, пока их ребенок не показывает деструктивных наклонностей и признаков неоправданной жестокости, рано бить тревогу. Но то, что мальчик так неохотно следует его задумке, огорчает.       Несмотря на это, стоит учитывать, что Гарри принимал непосредственное участие в спасении юной Джиневры Уизли. И ранее он сам призывал Альбуса принять меры по устранению угрозы.       На удивление, реакция обоих мальчишек была очень схожа, что сегодня он испытал чувство дежавю. И все же, насколько неожиданно, что у этой семьи родился ребенок с таким справедливым сердцем. Будем надеяться, что Драко благотворно повлияет на Гарри.       Ранее директор испытывал опасения на счет этой странной дружбы и ненавязчиво пытался отгородить ребят от нежелательного влияния семейства темных волшебников. О чем тут же пришлось пожалеть.       Всё пошло по накатанной. И в первую очередь это коснулось младшего ребенка Уизли, за которым последовало обрывание взаимодействия со всей этой милейшей семьей. После Гарри меньше стал общаться и со всеми другими людьми, начал снова закрываться. Наконец, поссорился с самим Драко и начал впадать в депрессию. Из-за чего сердце старика обливалось кровавыми слезами.       К счастью, Альбус не успел всё испортить, и мальчишки снова начали налаживать связь, за которой Гарри вновь стал открываться людям. Пусть и со своими товарищами по факультету и, может быть, не со всей искренностью, но это уже было большим достижением. А главное, это сыграло свою роль в благородном поступке. И именно сегодня Дамблдор убедился, что дружба между Гарри и Драко будет только во благо.       Единственное, чего не мог понять старый директор, что именно спровоцировало эту драку? В чем ее причина?       Возможно, старику нужно принять, что это было чем-то личным, и не вмешиваться в этот конфликт. Он уверен, мальчики обязательно помирятся и разберутся в своих отношениях и без его участия.       Что более волнующе, так это то, как прошла встреча директора с обитателями небезызвестного леса вблизи Хогвартса пару недель тому назад. То, с какой агрессией встретили его кентавры, стало для Дамблдора большим сюрпризом. И надо сказать, крайне неприятным сюрпризом.       И как будто этого было мало, они обрушили на него свое откровение: «Нет того будущего, на которое каждый из нас опирался. Сама спираль времен уже начала разрушаться и вскоре разобьется на осколки эгоистичным желанием запятнанной души. Последний отсвет звезд диктует нам, что результат вмешательства может поставить под угрозу само существование волшебного мира, каким мы его знаем».       «Но что же с Темным лордом и пророчеством?», — опешив, спросил тогда старик.       «Глупец, ты не слышишь! Нет больше тех пророчеств, какими их мы знали, — всё исчезло с момента вмешательства, с момента осквернения тела избранной души! Всё изменилось, судьбы сплелись по новому пути. Будет трудно вернуть всё на свои места», — с горечью произнес кентавр.       «Трудно, но не невозможно?», — с надеждой спросил Дамблдор, уцепившись за слова Флоренца.       «Всё в твоих руках, старик», — фыркнул с пренебрежением вождь. «Но не жди более нашей помощи и не беспокой наше племя. Это наш лес, и мы больше не будем терпеть вмешательства вашего племени. Это последнее предупреждение, Альбус». Затем он кинул в него какой-то предмет, что директор с ловкостью, так не присущей людям его возраста, тут же поймал. И с удивлением опознал в нем кошель со множеством карманов, раскрывающийся по типу оригами только для своего владельца, с искусно выведенным очертанием буквы «М». Слишком знакомой, чтобы сразу же не провести параллель с мальчиком, которого никто не видел за последние пару дней. «Слишком много потерь было с нашей стороны по вине нарушителя вашего вида, и мы жаждем расплаты», — с этими словами Бэйн отступил в чашу леса, погнав вперед свой табун. Альбус тогда так и не получил разъяснений, что всё-таки произошло, оставшись наедине с новыми загадками.

***

      Дамблдор резко открыл глаза от грохота распахнувшейся без стука двери. Похоже, он в какой-то момент умудрился уснуть в кресле. Несмотря на всё его удобство, спина и суставы неприятно заскрипели, когда он выпрямился, чтобы с достоинством встретить своего первого посетителя в наступившем новом дне.       Утренний свет высветил серость осевшей пыли на черных волосах и таких же черных одеждах, что сделала эти скучные цвета не такими уж и темными. Было любопытно, что послужило причиной этому.       — Северус, ты вернулся, — поприветствовал его директор, смаргивая остатки сна, чтобы внимательно всмотреться в еще более хмурое лицо, чем то было обыкновенным.       — Вернулся, — проскрежетал профессор зелий сквозь еще не прошедшую отдышку.       — Я ждал тебя.       — Я заметил. — Альбус решил не обращать внимания на колкость в его тоне и задал вопрос, стараясь сохранить серьезность в голосе и выражении лица:       — Как всё прошло?       — Как, как? Да просто отвратительно!       — И всё же я бы хотел услышать об этом более подробно. Вы же оказали Гарри первую помощь и дали ему противоядие?       Северус скривился, поджал недовольно губы и с неохотой кивнул. После выдохнул, будто смиряясь с неугодной ему участью рассказчика. Дал себе еще немного времени на передышку и начал:       — После того как мы спустились и встретили мальчишек, было решено отправить их вместе с Минервой, а мы с профессором Флитвиком отправились дальше. Не сказать, что было приятно блуждать по канализации битый час в поисках неизвестно чего. Когда мы, наконец, натолкнулись на стену, что явно служила еще одним входом в Тайную комнату, так и ничего не добились — она основательно защищена древней магией и никаким методом не поддается вскрытию. Видимо, без помощи Поттера не обойтись, если в дальнейшем будет желание изучить это место изнутри.       — Что же, это было предсказуемым. Но не объясняет вашу задержку.       — Хотите знать, что нас задержало? — спросил тот с ядовитой усмешкой. — Ну так я еще не закончил. Как только мы решили вернуться, вот так сюрприз, лестница наверх исчезла! Но хуже того, сам выход оказался заперт! — снова закипел профессор зелий. — А когда мы надумали поискать другой выход, потолок решил вдруг обвалиться на наши головы!       — Ох, — теперь понятно, почему Северус так выглядит. — Мне только остается надеяться, что вы с Филиусом выбрались оттуда без повреждений.       — К счастью, я успел вовремя среагировать и не получить и царапины. Что касается профессора Флитвика, то ему не так повезло, и он сломал руку, к тому же заработав несколько серьезных ушибов. После того как мы обработали его раны, насколько это было возможным в подобных условиях, мы отправились дальше. Долгие часы мы ходили туда и обратно. Находили новые пути, которые вечно вели нас в никуда или в еще одни тупики с зачарованными дверями с изображениями змей, которые снова никак не открывались без знаний этого проклятого языка! В конечном итоге, найдя еще одну из таких дверей, больше похожую на гигантский люк в стене, нам всё же удалось прорваться. Точнее будет сказать, нам удалось взорвать уже ветхую часть стены около этого выхода. Так мы смогли выбраться и снова увидеть солнечный свет. Да, именно что солнечный свет, ведь этот выход вел прямо в Запретный лес!       — Я и подумать не мог, что эти подземные сети будут так обширны, — задумчиво проговорил старик, поглаживая свою бороду. Дав своему коллеге время на то, чтоб тот смог немного остудить свой пыл, Альбус не мог не задать полу-вопрос, полу-предложение, выражающую заботу о их благополучии: — Мне остается надеяться, что на этом моменте ваши сложности окончились.       — Ах, если бы! — отозвался тот, выглядя теперь скорее несчастным, чем злым. — Нет, мы с профессором Флитвиком не встретили на своем оставшемся пути никаких опасностей, коих можно было ожидать в лесу. Вместо этого мы обнаружили того, кто повстречал: совсем недалеко от того места, из которого выбрались, был найден уже почти разложившийся труп. Судя по форме и желто-черному галстуку, можно предположить, что он принадлежал пропавшей ученице из Пуффендуя.       — Ты думаешь?..       — Да. Это определенно она.       — Помона будет убита горем, — выдохнул Альбус, не сдержав слез. Бедная девочка, что стала еще одной жертвой из-за его оплошности. — А где?..       — Возле гнезда лукотрусов, у самой опушки Запретного леса.       — Ох, возможно, в этом и была причина… Помнится, мисс Милн мечтала стать таким же знаменитым магозоологом, как Ньют Саламандер. Он был ее кумиром. Скорее всего, Хейли пыталась лучше подготовиться к экзаменам СОВ в этом году…       — Да какая уже разница? Девочка мертва! — с горечью воскликнул профессор зелий. — Сколько раз нужно повторить ученикам, что соваться в этот лес опасно? И вот вам показательный пример!       — Северус…       — Не важно! — оборвал тот попытку его утешить. — Мы отнесли то, что от нее осталось, в Больничное крыло. Флитвик остался там, и миссис Уайнскотт занялась его ранами. А я пришел сюда к вам, директор. Думаю, что тут мой долг исполнен, и я теперь могу быть свободен, — он отвернулся, готовясь уйти.       — Северус, мне правда неудобно тебе это говорить, но у меня есть еще одна небольшая просьба к тебе.       — Что еще? — огрызнулся Снейп, но всё же с неохотой приблизился к столу, чтобы увидеть тот предмет, что тихо положил и придвинул к нему Дамблдор. Это оказались очки в круглой, слишком уж раздражающе знакомой для зельевара оправе, с треснутыми стеклами. — Зачем вы мне это даете? Что хотите сказать? — Пусть Северус пытался это скрыть, но от Альбуса не укрылось, как тот заволновался за благополучие сына Лили, некогда ему так любимой.       — Прежде чем ты начнешь строить теории, я хочу сказать, что с Гарри всё в порядке. Вечером он пришел в себя. Но, к несчастью, я вынужден сообщить, что мальчик снова был ранен.       — Что?       — О нет, ничего серьезного, правда. Они с Драко по какой-то непонятной для меня причине решили подраться, воспользовавшись свободной минуткой наедине, прежде чем Люциус забрал своего сына домой. После этого Гарри решил уйти, не дожидаясь оказания помощи от мадам Помфри. Я волнуюсь, — признался Дамблдор спустя небольшую паузу. — Поэтому я прошу тебя, Северус, проверить его состояние. Боюсь, как бы этот яд не оказал на него пагубное влияние после всего того, через что ему пришлось пройти.       Северус закатил глаза и фыркнул, на удивление легко согласившись:       — Хорошо, я его проверю, — ровно сказал он, подбирая очки со стола. — Полагаю, он опять ушел в тот кабинет?       — Думаю, это так и есть.       Кивнув и больше не говоря ни слова, профессор покинул кабинет директора.       Задумчиво постучав по подбородку, Альбус решил, что новая порция сладкого чая должна помочь ему начать этот день. Впереди его ждет множество дел, к которым надо морально подготовиться. А дополнительная порция лимонного шербета должна ему в этом поспособствовать.       Так, ожидая возвращения домового эльфа, он еще один раз взглянул на дверь, в которой исчез профессор зелий пару минут тому назад. Не в первый раз Альбус заметил странную реакцию этого мужчины, неожиданно меняющую вектор их диалога. Ранее директор считал, что уже в достаточной мере мог предсказать его поведение в тех или иных ситуациях. Похоже, в этом он мог заблуждаться.       Нет, скорее, ранее Северус полностью раскрывал для него свое сердце, открыто рассказывая о своих мотивах и опасениях. Именно таким образом он и заслужил безоговорочное доверие Альбуса Дамблдора.       Но в последнее время у этого человека появились от него секреты. Он уже не так охотно делится своими мыслями, как то было раньше. Означало ли это, что Северус сумел преодолеть свое горе и начать жить дальше, больше не завися от мнения Альбуса, или же это было что-то иное — этот старик может только гадать.       В любом случае, факт состоит в том, что Северус явно знает больше, но по какой-то причине продолжает не делиться с ним. И об этом стоит подумать.

***

      Когда Гермиона очнулась в Больничном крыле, она долго не могла понять, что произошло. Последним, что она помнила, были темный-темный коридор, пугающе тихий шелест чешуи гигантской змеи позади нее, то и то, как она бежала прочь под звенящий холодом смех Джинни. И вот, в следующий миг она оказалась здесь без возможности пошевелить и пальцем.       Мадам Помфри уверяла ее, что это временное явление. И так оно и было. Проведя целую ночь в палате с чувством покалывания по всему телу между прерывистым сном, утром Гермиону выписали. Она была полностью здорова.       Вернувшись в гостиную Гриффиндора, ее встретили крепкие объятия Рона. Он же ей объяснил, что именно случилось. Чуть позже к ним подошел его брат. С неловким видом он извинился и попросил присоединиться к завтраку — директор хотел дать объявление. Сразу после этого Перси повторил это всему факультету во всеуслышание.       Переодевшись в школьную форму, Гермиона снова встретилась с Роном, и они вместе спустились в Большой зал. Там она столкнулась с Джинни. Даже если ее друг утверждал, что его сестрой управлял кто-то другой, Гермиона не могла не почувствовать иррациональную волну страха. Не могла выкинуть из головы этот издевающийся над ней голосочек, которым маленькая девочка сейчас неловко извинялась перед ней. Не могла так просто забыть это жестокое лицо, что сейчас выглядело так юно с краснеющими щеками и невинной россыпью веснушек. Эти бессердечные карие глаза, что сейчас не могли смотреть на нее из-за стыда, Гермиона не забудет никогда.       Но, видя, как нервничает Рон, она нашла в себе силы улыбнуться его сестре:       — Ничего страшного, Джинни, это была не ты. Так что всё хорошо.       Таким образом этот конфликт был исчерпан.       Они сели за стол, присоединившись к остальным братьям семейства Уизли. Гермиона вполуха слушала смех и все новые шутки близнецов, что потешались над их старшим братом и его девушкой с Когтеврана, Пенелопой Кристалл. Как одну из старост в школе, она, конечно, знала, о ком идет речь. Просто Гермиону это нисколько не волновало. В этот момент ее больше заботило отсутствие в Большом зале еще двух друзей. Их нигде не было видно.       — Рон, а ты не видел Гарри или Драко сегодня? — спросила она, отвлекая его внимание от поданной еды и других разговоров за столом.       — Нет. В последний раз я их видел в… ну, в общем, там, внизу, — смущенно признался он, тоже начиная оглядываться по сторонам. — Но я уверен, они в порядке. Вчера вечером я слышал от Макгонагалл, что они успешно выбрались. Правда, я не смог узнать подробности этого — Джинни тогда только очнулась… И ты, ну, понимаешь?.. — отвел он взгляд, начав краснеть. Гермионе стало ясно сразу, что в такой момент он и не удосужился поинтересоваться, как там дела у его друзей, несмотря на то, что они рисковали своими жизнями, чтобы спасти его сестру.       — Да, я понимаю, — кивнула девочка, пряча свои истинные чувства за копной густых волос.       — Смотрите, директор хочет дать объявление! — привлек всеобщее внимание Перси. Как всегда, с такой ответственностью подходя к своим обязанностям старосты.       Несмотря на всё то уважение, которое испытывает Гермиона к профессору Дамблдору, у нее просто не хватало сил воспринять его речь. Тем не менее, она внимательно слушала, как он печально рассказывал о событиях этого года. Назвал имена всех тех учеников Хогвартса, которые лишились жизни, и просил почтить их минутой молчания. Выждав это время, директор продолжил. Поведал о героическом поступке троих студентов, перечисляя их по именам и что именно они сделали, из которых тут присутствовал только один, что от этих слов стал ярче своих огненно-рыжих волос. Но Дамблдор умолчал о виновнике этих бесчинств, возложив всю ответственность на силу Того-Кого-Нельзя-Называть.       И на этом моменте его почти все перестали слушать. Точнее, почти все, кто не числился студентом факультета Гриффиндор — те, в большинстве своем, продолжали вслушиваться в каждое слово великого волшебника. Гермиона же вспомнила слова Гарри в начале года и почувствовала тошноту, застрявшую в горле. На остаток речи директора она больше не обратила никакого внимания, будто и вовсе отключила его, словно уменьшила звук радио до минимального. О новости, что экзамены отменили, она услышала уже от Рона и других ребят, что громко начали это обсуждать, заканчивая завтракать.       Гермиона так почти ничего и не съела — кусок в горло не лез. Зато она оживилась, вмиг подхватив интересующую ее тему. Обсуждение пропущенных уроков и несостоявшихся экзаменов помогло уняться грызущей ее тревоги, отвлекало от гнетущих мыслей, заполняющих ее разум.       Чуть позже она написала письмо родителям, рассказывая о том, что у нее всё хорошо, и безбожно врала о том, что она просто потеряла счет времени из-за учебы. Гермиона пыталась выразить словами, как она сожалеет об этом, и пыталась всячески их успокоить, стараясь, чтоб ни одна капля слез не смогла испортить чернила. В конце письма она сообщила, что в этот раз она приедет раньше, и указала, в какой именно день ее нужно будет встретить на станции Кинг Кросс. Боже, как же она рыдала, когда привязывала это сообщение к лапке совы!       Ей всё еще не верилось, что она могла стать одной из тех жертв, чьи имена сегодня называл директор. И что Гермиона могла бы больше никогда не встретиться с родителями, оставив их только с сухим изложением о выборе предметов на следующий год в другом письме!       Пытаясь отвлечься, она посетила библиотеку, но это не сильно ей помогло. Когда пришло время обеда, Гермиона бросила эти попытки, шумно захлопнув книгу. Мадам Пинс тут же посмотрела на нее с неодобрением, заставив щеки девочки вспыхнуть и спешно уйти.       Ей не очень-то и хотелось кушать. Но из-за близости Большого зала со школьной библиотекой было просто глупым отказываться идти туда. К тому же, если так посудить, она полтора месяца ничего не ела, если не считать ту половинку тоста с утра. Поэтому рациональная часть победила. Тем более, что кроме необходимого ее организму приема пищи, есть еще одна причина, по которой ей нужно быть там.       Только за все эти длинные два часа она так и не встретила своих лучших друзей, за исключением Рона, что уже давно ушел в сопровождении своей сестры. Собрав всю свою храбрость в кулак, Гермиона встала и направилась к столу Слизерина, где тоже завтрак подходил к концу. Она решительно игнорировала откровенно враждебные взгляды в ее сторону и язвительные спешки, маскирующие слово «грязнокровка» под кашлем.       — Прошу прощения, что прерываю, — начала она, привлекая внимание своих однокурсников, — но вы не видели Гарри?       — Ты имела в виду Поттера? А разве он еще тут учится? — с глумливым снисхождением переспросил ее Нотт. И его две подпевалы тут же загоготали.       — Заткнись, Тео! — огрызнулся Забини. — Это даже не смешно.       — Отчего же нет? У меня почему-то сложилось впечатление, что он уже давно с нами не живет. Интересно, почему это так?       — Прости, Грейнджер, но нет, со вчерашнего вечера мы его не видели, — виновато произнес другой мальчик, пока другие активно переругивались между собой. — Я думал после объявления директора, что он попал в Больничное крыло. Но когда я пошел его проведать, мадам Помфри меня не впустила и была такой злой, что больше не пытался.       — Ох, понятно, — выдохнула Гермиона и закусила губу. Она решила умолчать, что Гарри не был там, когда утром ее выписали. А мадам Помфри она видела только когда та ей дала настойку из мандрагоры. И после выдавила из себя благодарную улыбку: — Спасибо за ответ.       Не желая больше слышать оскорбления в свой адрес, смешанные с осуждением ее друга, она поспешила уйти. Ей было неприятно узнать, что Гарри был так нелюбим на собственном факультете. Хорошо, что хотя бы Эмерик Далтон и Блейз Забини, кажется, еще были на его стороне.       Оставалось только еще одно место, в котором могли прятаться от повышенного внимания ее друзья. Поэтому, поднимаясь по лестнице, вместо того чтобы вернуться в башню Гриффиндора, Гермиона свернула со своего пути и отправилась в кабинет Рэндалла. Очень давно она там не была. Наверное, еще с той ночи Хэллоуина, когда казалось, что весь ее мир разваливается на части. Возвращаться туда было болезненно. Но она упрямо шла вперед, надеясь, что когда все испытания позади, теперь всё наладится. Гермиона постаралась натянуть на себя улыбку и приободриться, прежде чем толкнуть знакомую дверь.       Но вместо ожидаемых привычных споров или мягкого перелистывания страниц учебников, что было обычным взаимодействием между этими мальчиками, кабинет ее встретил гнетущей тишиной. Атмосфера в нем стояла удушливая и тоскливая. Вместо пары там был только один. И казалось, что он даже не двигался, словно застыв в одном мгновении.       — Гарри… — выдохнула Гермиона. Этот шепот был больше похож на шелест листьев, никак не отразившись на безмолвной густоте пространства комнаты. Дверь неожиданно хлопнула, закрывшись за ней сама собой, и заставила ее подпрыгнуть на месте. И только тогда пустой взгляд зеленых глаз, наконец, обратился к ней. Уголки ее губ нервно дернулись, когда Гермиона снова попыталась улыбнуться: — Привет.       — Привет…       Когда Гарри снова отвернулся от нее и только еще сильнее ссутулил плечи, Гермионе снова захотелось разрыдаться. Она не понимала, что произошло, почему Гарри так безжизненен, почему он выглядит таким разбитым и физически, и душевно, откуда все эти раны, похожие на то, что его кто-то избил. Она ничего не понимала, и от этого чувствовала себя так плохо. Но всё же она смогла сдержать свои слезы, присев рядом с ним.       Несколько минут они провели в тишине, пока Гарри в конечном итоге не сказал так тихо, что если бы не такая тишина, она бы вообще ничего не услышала:       — Я рад твоему возвращению, Гермиона.       — О, Гарри! — Услышав эти слова, произнесенные с маленькой, но искренней улыбкой, Гермиона больше не смогла сдерживаться. Она обняла его и расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Гарри поморщился от боли в ребрах, но не отстранился. Вместо этого положил руку на спутанные волосы и начал слегонца гладить ее по голове, желая облегчить хотя бы чужую боль. Когда девочка успокоилась, то резко отстранилась, смутившись, и начала волноваться по-новой: — Боже, Герри, прости! Ты ранен, а я так на тебя кинулась. Давай я помогу их обработать?       — Не надо, — покачал он головой, не давая ей и возможности прикоснуться к его синякам. — Я заслужил всё это.       — Что, но как? Почему? — нахмурилась девочка. Ей не понравилось ни каким глухим был его голос, ни то, как он сжался на месте, будто пытаясь исчезнуть в уголке дивана. Гарри сжал губы и не ответил ей. Гермиона сузила глаза и еще более внимательно стала рассматривать его раны. Все эти ссадины, разбитая губа и темный синяк под глазом, вкупе со сбитыми костяшками на руках, привели ее к одной неприятной мысли. Чем больше Гермиона думала над всей этой ситуацией, тем больше смысла обретала ее теория. И она рискнула задать следующий вопрос: — Гарри, а ты случаем не знаешь, где Драко? — Ее снова встретила тишина в ответ. Однако то, как мальчик вздрогнул от этого имени, только еще больше подкрепило ее догадку. Гермиона надавила: — Гарри, где Драко?       Зная, что она так просто это не оставит, он закрыл глаза ладонями и прошептал: «Он ушел».       — Что? — потребовала Гермиона. И от этого вопроса Гарри подтянул к себе колени и полностью закрыл за ними свое лицо. В конце концов, он ответил ей:       — Мы поссорились. Потом его отец забрал его домой.       — Но почему?       Спустя долгое время ожиданий, Гермиона поняла, что она никаким образом не добьется от него более развернутого ответа. Она устало вздохнула, пытаясь с этим смириться. Господи, почему мальчики такие сложные?       Не зная, что еще сказать или сделать, Гермиона осмотрелась.       Кабинет почти не изменился с тех пор, как она в последний раз тут была. Лишь торшер немного поменял свое расположение, а в шкафах немного уменьшилось количество библиотечных книг, которые было бы неплохо вернуть на законное место. Кроме того, содержимое учебников на столе изменилось: Гермиона удивленно приподняла брови, прочтя название учебника по физике, которое явно указывало на маггловское происхождение. Ей вдруг вспомнился давний разговор с Гарри, в котором он говорил о своем желании получить еще одно образование, помимо волшебного, — тогда не стоит удивляться их наличию.       После она заметила еще одно нововведение — небольшую тумбочку у изголовья дивана, сделанную в таком же стиле, как готический стол. На ней лежали две безымянные склянки с зеленоватым зельем, сложенная вдвое записка, письмом наружу, и очки Гарри с разбитыми стеклами. К ним Гермиона и потянулась первым делом, желая скорее это исправить произнесением заклинания с направленной палочкой: «Окулус Репаро». Заметив, что ее друг так и никак не отреагировал, она уже взяла в руки записку.       Несмотря на то, что адресант не оставил подписи, ей была знакома эта пассивно-агрессивная манера речи и почерк, который слишком часто мелькал у нее перед глазами, когда Рон умолял ее исправить ошибки в его вернувшемся эссе по зельеварению. Так что она не сомневалась, кто именно оставил эту записку. Тем более, что сами склянки говорили об этом. Когда же Гермиона вчиталась в содержимое этого короткого сообщения, ее охватила такая волна гнева, что бумага рисковала разорваться в клочья в ее трясущихся руках.       — Гарри Джеймс Поттер! Не потрудитесь ли вы объяснить кое-что? — тон ее голоса был настолько угрожающий, что мальчик дернул плечами и медленно поднял на нее взгляд, решив узнать, что вызвало такую злобу. Он попытался отстраниться от размахивания перед его лицом какой-то бумаги, но отступать было некуда — он уже был на самом краю. — Ты хоть немного думаешь о том, что делаешь?!       — Что? — потерянно обронил он перед нависающей над ним девочкой.       — Ты еще спрашиваешь?! — воскликнула она, взмахивая руками в полнейшем негодовании. Затем швырнула в него письмо, продолжая кричать: — Тут сказано, что яд василиска тебя убьет, если ты не выпьешь еще противоядия! Одну порцию утром, вторую вечером, но обе так и остались нетронутыми! Я еще понимаю, хотя на самом деле не понимаю, почему ты не хочешь залечить свои травмы от драки, но это?! Вот такого пренебрежения к собственной жизни я точно не понимаю! — Тогда она схватила один флакон и всучила ему в руки, а сама грозно нависла над ним со сложенными руками на талии, приказывая ему: — Пей. Сейчас же.       Гарри поежился под таким яростным взглядом, за которым скрывалось еще тонна разнообразных эмоций, среди которых превалировала забота о его благополучии и страх за его жизнь. Слишком знакомый взгляд, что напомнил ему совсем другие глаза с мятным оттенком, что грозили ему расплатой, если он ослушается этого в такой момент. Поэтому он не стал и осушил содержимое склянки, чуть поморщившись от противного вкуса. Это тоже заполнило его воспоминаниями, из-за тяжести вины которых он почувствовал себя еще хуже.       — Вот, другое дело, — улыбнулась Гермиона. И забрав пустой флакон, строго помахала пальцем: — Я очень надеюсь, что ты, Гарри, без моего контроля выпьешь вторую порцию противоядия. Понятно?       — Угу, — кивнул тот, снова обнимая себя за плечи. Видя, как он снова закрывается от нее, Гермиона тоже сникла. Только она не собиралась позволять этому продолжаться. Она хотела, чтобы эта кислая атмосфера скорее рассеялась. Поэтому она решила сменить тему, переведя ее в другое русло. Она начала преувеличенно жаловаться на отмену экзаменов и на то, как же много она пропустила уроков, и что она не знает, как это всё наверстать, ведь она так отстала от остальных! Гермиона посчитала личной победой, когда губы Гарри немного приподнялись в уголках рта. Но, к сожалению, это слишком затягивалось, и вскоре у нее больше не было идей, как продолжить этот монолог.       Гарри всё это слушал с ничего не выражающим лицом. Он не обратил никакого внимания на ее притворство, просто не заметил его. И тем не менее, это помогло ему немного отвлечься от гнетущих мыслей. Когда речь зашла об отмене экзаменов в Хогвартсе, его взгляд соскользнул на те же учебники, которые ранее заметила девочка. Но эти зеленые глаза были всё так же пусты — думать ему совершенно не хотелось, мысли текли со скоростью крохотной улитки. «А эти экзамены нет», — всё же пронеслось у него в голове. Только вот сдавать их теперь или нет, он так и не решил, оставив этот вопрос на потом, как и всё другое.       Вместо этого он вспомнил о кое-чем еще и в образовавшейся паузе задал вопрос:       — Разве не сегодня должен был прийти поезд до Лондона? — В душе Гарри безрадостно усмехнулся: он совсем об этом забыл и мог бы так и вовсе пропустить момент отбытия. Медленно умереть от яда в одиночестве, если бы не вмешательство Гермионы. Его это даже не волновало. Но он всё же был благодарен ей за это — его друг (если тот еще так считает) никогда бы ему не простил подобную слабость (если ему еще не всё равно на тебя).       — Нет, — отвлек его ответ Гермионы от предательского голоса в голове. — Поезд, конечно, приедет раньше из-за отмены экзаменов, но нам дали еще немного времени. Мы уедем в конце недели, в субботу утром.       — М-м, — промычал Гарри, ничего конкретно не думая по этому поводу. Он просто чувствовал онемение в своем теле и душе — та раздирающая внутренности боль ушла, похоже, смытая под действием противоядия. Но у него не пропадало ощущение, что он отравлен. Пропитан своим собственным ядом, отравляющим жизнь не только свою, но всех, кто к нему приближался. Он хотел, чтобы Гермиона ушла. — Я хочу спать, — пробормотал Гарри, потянув на себя плед, надеясь, что она поймет намек.       — Ох, да, прости, — подскочила девочка на ноги, смущаясь от возможности того, что она мешалась. Отвоевав кусок плюшевой ткани, он тут же замотался в него с головой, окончательно скрываясь от ее глаз. — Эм-м, я еще зайду вечером?       — Как хочешь, — услышала она приглушенный ответ. Гермиона еще пару мгновений смотрела на кокон, в котором спрятался Гарри. Она не хотела бросать своего друга в таком состоянии даже на секунду, но понимала, что ей просто не оставили выбора.       — Тогда до встречи, Гарри.       После того как ушла, Гермиона принялась за еще одно письмо. Она долгое время занималась его переписыванием, чтобы это смотрелось не как оскорбление, а потом старалась сделать так, чтобы не выглядело актом ее отчаяния. Но в итоге текст стал совмещать и то, и другое. Смирившись, она отправила его как есть.       Часы пролетели как миг. Была небольшая надежда, что Гарри явится на ужин, но она не оправдалась. Завернув в салфетки несколько бутербродов, Гермиона вернулась в свою гостиную, чтобы попросить об одолжении. Выслушав ее объяснения, Рон собирался отправиться с ней, но Гермиона его отговорила — что-то ей подсказывало, что сейчас не лучший момент для них двоих пытаться наладить связь. Поэтому, забрав комплект сменной одежды Рона, она отправилась в кабинет Рэндалла одна.       На этот раз Гарри вообще был не настроен на разговоры — даже не взглянул на дары, а просто кивнул и отвернулся к окну, облокотившись на спинку дивана. Свет уходящего солнца высветлил его печальный вид. Его мысли уходили куда-то далеко, и Гермиона почувствовала, что сейчас ей лучше не вмешиваться в них.       Чувствуя себя крайне неловко, Гермиона оставила всё на столе, произнеся что-то на подобии того, что придет утром, и спешно удалилась.       Уже в коридоре она корила себя за странную реакцию, когда ей следовало заставить его поесть и обработать раны, как то она делала раньше. Но что-то ей мешало поступить, как прежде. Возможно, просто поняла, что если не уйдет сама, Гарри ее выгонит и больше не даст возможности приблизиться.       Хлопнув себя по щекам, Гермиона выдохнула и заставила себя собраться — не время раскисать. Она проследит, чтобы всё не стало еще хуже. Ее друзья обязательно помирятся, и тогда всё наладится.

***

      Ответ от родителей пришел уже следующим утром, в отличие от Драко, что не написал и строчки за эти дни. Наверное, не стоило ей спрашивать его о ссоре с Гарри — вот же глупая.       Глупая, но упрямая! Решив, что обязательно еще раз ему напишет, прибыв в Лондон, она твердой походкой направилась к алому вагону, сразу же глазами сканируя ближайшие стекла в надежде найти знакомое лицо.       — Наверное, он, как в прошлый раз, находится в самом конце состава, — на удивление быстро догадался подошедший Рон о том, что она делает. Хотя не так уж и удивительно, на самом-то деле: учитывая, что все эти дни Гермиона только и делилась своими переживаниями в то время, когда не пыталась отвлечься от них привычным занятием — зубрежкой. «И это при том, что все занятия и экзамены были отменены!» — негодовал он, совершенно не разделяя такое рвение к учебе. По поводу ссоры двух друзей он не мог сказать ничего конкретного. И всё же, когда он задумался над этим, высказал Гермионе свое наблюдение, что между Гарри и Драко всё же чувствовалось какое-то напряжение в тот день. Но тогда Рон списал всё на то, что они все волновались из-за опасности Тайной комнаты, поэтому он не уверен.       И так как оба мальчика продолжали отмалчиваться по этому поводу, Гермиона и Рон сошлись в единогласном решении не лезть в их личные дела, если те не хотят делиться этим с ними.       Рон оказался прав, и Гарри действительно нашелся в последнем вагоне, занимаясь всё тем же, что и все последние дни — бездумно смотрел в окно, полностью поглощенный своими мыслями. Даже здоровался так же, чуть поворачивая голову для кивка.       Гермиона была очень удручена, не добившись от него ни единого внятного слова после того разговора во вторник. Единственное, что грело душу — та краткая улыбка и такая же короткая фраза: «Я рад твоему возвращению, Гермиона», что продолжала прокручиваться все эти дни в ее голове.       Гнетущую тишину в купе изредка нарушал лишь Рон, что про себя уже несколько раз пожалел о том, что не пошел к своим братьям и сестре, решив, что успеет их натерпеться за все лето. Тогда Гермиона украдкой поглядывала на Гарри и осторожно поддерживала разговор, не сильно развивая тему, не желая лишний раз его тревожить.       И всё же она сама прервала безмолвие, спустя час последнего угасшего диалога, видя уже знакомые очертания в окне:       — Гарри, — обратилась она к нему и упрямо молчала, пока тот не посмотрел ей в глаза. Чуть замявшись, она решительно продолжила: — Я буду тебе писать этим летом, и очень прошу не игнорировать мои письма..       — Хорошо, не буду, — всё же ответил он. Пусть с задержкой, пусть тихо, но ответил. Это придало сил и уверенности девчонке, и уже более воодушевленно она обвела мальчишек взглядом:       — Отлично! — улыбнулась она. — Давайте больше не ссориться и дальше поддерживать общение: писать письма летом, а после снова собираться всей компанией в школе, общаться и помогать друг другу с учебой и не только.       — Я только за! — тут же поддержал ее Рон, со смущением добавив: — Если честно, я очень скучал по всем вам и тысячу раз хотел помириться, но мне не хватало духу… Простите меня, пожалуйста.       Гарри же промолчал, не говоря ни «да», ни «нет». И всё же, спустя некоторое время, кивнул и слабо улыбнулся.       Сложно было понять, что это значило. Хотелось верить, что это всё же «да» или хотя бы надежда на возможное прощение. Когда же поезд стал замедляться, он первым поднялся с места, снимая поклажу, и, не дожидаясь полной остановки, двинулся на выход, бросив на прощание: «Увидимся».       Оставшиеся в купе обменялись взглядом и улыбнулись друг другу, уверенные, что это значит всё-таки «да».       На перроне его, как обычно, встречает дядя Вернон. Гарри отмечает на краю сознания, что, похоже, всем родственникам присылают уведомления заранее, когда ученики должны вернуться из школы.       — Что это с тобой, парень? — без приветствия недовольно бросает Дурсль, оглядев его с ног до головы.       — Ничего особенного — обычная драка. Спасибо, что заехали за мной, — кивнул он, памятуя, что с этим человеком не стоит забывать о манерах.       Но на большее у Гарри не хватило моральных сил.       Он не стал вникать в ворчание дяди и, тем более, не стал отвечать на его вопросы. Ни когда садился в машину, ни во время всего пути в Литтл Уингинг, ни когда они доехали до дома, он не проронил ни слова. Мальчик даже не поднял взгляда на свою тетю. Только тихо поздоровался и сразу же поднялся на верхний этаж, запирая дверь на замок.       Его дяде и тете оставалось только ошеломленно наблюдать за всем этим возмутительным поведением.       

to be continued…