Здесь обитают драконы

             Через пару дней резко и неожиданно вернулись морозы. Как будто зима, за минувшие два месяца совершенно обленившаяся в своем всевластии, вдруг спохватилась и решила напомнить, кто тут главный. Говорили, что не обошлось тут без колдовства: якобы за день до особо сильного мороза в развалинах Эсгарота снова видели кого-то или что-то. Многие верили, что там до сих пор бродит призрак жадного бургомистра и ищет свое сгинувшее золото: оттого вода порой начинает бурлить и со дна поднимаются зловонные пузыри…       Талый снег за единую ночь застыл тонкой ледяной глазурью, превратив улицы Дейла в сплошной каток. Назавтра в госпитале собирали мрачный урожай: две сломанных руки, россыпь вывихов и ушибов, один разбитый лоб (без сотрясения, но крови было много) и еще один премерзкий открытый перелом голени. И это только с утра! Яна сама в тот день чуть не покалечилась, отправившись забирать заказанные у кузнеца инструменты — поскользнулась, едва отойдя от крыльца на пяток шагов, едва удержалась на ногах и, поняв, что до соседней улицы без травм не дойдет, малодушно поручила это Меллу. Эльфу что наледь, что сугробы по колено были вообще ни по чем. Он благополучно вернулся через полчаса, и Яна, получив заветный сверток, выбила себе перерыв, уединившись в ординаторской для инспекции.       Могло бы быть, конечно, и лучше. Яна, примерившись, взяла в руки новенький кровоостанавливающий зажим — несколько грубоватую копию ее собственного, из укладки. В целом, кузнец со своей работой справился, ибо инструмент был вполне функционален, хотя различия с оригиналом почти сразу бросались в глаза: кольца чуть толще, замок чуть шире, поверхность не такая гладкая. Но бланши узкие и смыкаются без зазора, зубья замка подогнаны идеально. За столь филигранную по местным меркам работу пришлось раскошелиться — три новых комплекта стоили так, словно были отлиты из чистого серебра. Но это вполне оправданная трата. Может, местному мастеру даже удастся изготовить более-менее приличный хирургический набор по чертежам.       Яна уже собиралась сложить новые инструмента в бадейку — их нужно было хорошенько промыть и простерилизовать — когда в ординаторскую заглянула Аарна. Лицо знахарки казалось непривычно напряженным. Вряд ли это сулило хорошие новости.       — Госпожа! К вам пришли, — доложила она. — Король Торин…       Яна, успевшая уже наметить в голове пару сценариев возможных катастроф, на миг подвисла, охваченная противоречивыми чувствами. Но рациональная часть сознания в конце концов все-таки победила.       — Ох… Можешь сказать ему, что я сейчас не могу? — устало вздохнув, проговорила она. — Если у него ничего не сломано и не отбито, пусть придет в следующий раз… скажем, завтра…       А еще лучше — через недельку-другую, да-да. Но прямо сейчас Яна определенно не хотела его видеть. Неловкость после их предыдущей встречи еще слишком свежа в памяти. Да и пациенты ждут…       Аарна как-то странно поморщилась, почти в отчаянии замотав головой.       — Но… эээ… — залепетала она, и Яна вдруг поняла, что уже слишком поздно для отговорок. Могла бы и сразу догадаться — Торин вряд ли согласился бы спокойно ждать в холле.       Увы, она оказалась права.       — К счастью, я в полном здравии, — подтверждая ее догадку, гномий король выступил из-за занавеси и коротко кивнул окончательно стушевавшейся знахарке. — Благодарю, дальше я сам.       Аарна ответила ему неловким подобием реверанса и исчезла быстрее, чем Яна успела придумать повод, чтобы ее задержать. Ей отчаянно не хотелось снова оставаться с гномом наедине.       Ох, как же все-таки жаль, что у нее нет личного кабинета, в котором она могла бы запереться! Или злобной вахтерши у входа, как в общежитии — ее отрицательной харизмы хватало на то, чтобы разворачивать даже самых настойчивых нарушителей пропускного режима. Яна никогда не подумала бы, что когда-либо будет скучать по этой мегере, но этот день все-таки настал.       — Ваше величество, — проговорила она, склонив голову в кивке-поклоне. Ритуальное приседание она так и не освоила. — Какой… приятный сюрприз.       Гном усмехнулся, без спроса вторгаясь в закуток ординаторской — обычно казавшийся уютным и безопасным, но сейчас вдруг ставший настолько тесным, что Яна ощутила легкий приступ клаустрофобии. Странное ощущение. Желание сбежать, не имеющее ничего общего со страхом. Это что-то новое, неизведанное. Но, пожалуй, пусть оно таковым и остается. -       «Торин». Я скоро устану тебе напоминать, — проговорил гном, остановившись в двух шагах от медика. Вполне безопасная дистанция, если не помнить о том, что при желании гномы умеют двигаться быстрее атакующей кобры. — Не ставь стен там, где они не нужны.       — Я не ставлю никаких стен, — возразила Яна.       — «Ты», — тут же поправил Торин. — Скоро ты станешь моей женой. Странно будет нам общаться, словно мы с тобой чужие друг другу.       Уверенность, с которой он это заявил, заставила Яну поморщится. Это всегда ее бесило. Даже с учетом того, что где-то в самом дальнем уголке ее сознания некая иррациональная его часть готова была согласиться с каждым его словом… Но это была очень, очень маленькая часть.       — Мы и останемся чужими. Это ведь политический брак, — сказала она, скрещивая руки на груди. — И вы… ты сам сказал, что не ждешь от меня любви.       — Политический? — удивленно усмехнулся Торин. — Милая моя ведьма, несмотря на все твои несомненные достоинства, тебя вряд ли можно назвать серьезным политическим приобретением. Скорее уж даже наоборот — мне придется приложить немало усилий, чтобы наш союз не испортил репутации моего рода.       Яна пожала губы, пытаясь понять, почему эти слова ее задели. Не то чтобы она об этом раньше не догадывалась, но все-таки было неприятно слышать о собственной ничтожности или даже никчемности от того, к кому ты вроде как неровно дышишь. Правда, действительно «вроде как». С каждым сказанным словом эта нелогичная частичка съеживалась все сильнее.       — Любопытно. Значит, ни любви, ни политики, — холодно улыбнулась она. — Чего же тогда в… ты от меня хочешь?       — А чего воин хочет от своего клинка? — просто спросил Торин, растянув губы в кривой ухмылке.       — Исполнения функций? — фыркнула Яна. В голове что-то неприятно щелкнуло, разорвав в клочья остатки иллюзий. Похоже, это была самая короткая влюбленность в ее жизни.       Торин удивленно поднял брови, одарив ее непонимающим взглядом.       — В твоих устах это звучит как оскорбление, — заметил он.       Яна покачала головой. Боже, он что, правда думал, что сравнение живого человека с предметом прозвучит как изысканный комплимент?..       — А разве это не так?       Гном нахмурился, мотнув головой. Самоуверенная улыбка исчезла с его лица. Прошла, наверное, целая минута, прежде, чем он снова заговорил — негромко, но проникновенно:       — Нет. Клинок — не просто острая железка. Не какая-то вещь, не орудие для отнятия жизни. Меч — это продолжение держащей его руки. В битве он становится с тобой единым целым. Это единственное, на что ты можешь положиться в самый темный час, когда твоя жизни и судьба висят на волоске, когда… Торин говорил так, словно сам в это верил, искренне и истово. Глаза его горели синим пламенем, а голос, казалось, ввинчивался в подсознание, заставляя вслушиваться в слова, выжигая в сознании их смысл. Яна, завороженная, застыла на месте, невольно затаив дыхание. Естественно, не веря ни единому слову — она за свою жизнь успела услышать достаточно вдохновенных воззваний, чтобы научиться воспринимать их разумно и взвешенно. Но Торин действительно умел произвести впечатление. Возможно, гному бы даже удалось ее в чем-то убедить этой своей страстной речью, если бы в какой-то момент он не двинулся вперед и не запнулся, наткнувшись бедром на стол.       Шаткая конструкция покачнулась, и Торин неловко отступил, растерянно уставившись на разложенный на тряпице медицинский инвентарь. Увиденное его странным образом озадачило.       — О, Махал. Что это?..       Возникла неловкая пауза. Яна удивленно нахмурилась, гадая, что же его так удивило, но в конце концов, сжалившись, осторожно ответила:       — Новые инструменты.       Торин поднял голову, вопросительно взглянув в ее лицо, словно пытаясь убедиться, что она не шутит.       — Кажется, ты ошиблась, — негромко сказал он. — Это мусор. Искалеченные куски металла. Или ты собралась кого-то пытать?..       — Разве воин ожидает, что клинок непременно будет хорошо выглядеть? — оскорбленная последней ремаркой, ехидно спросила Яна, очень стараясь попасть в ту же вдохновенную тональность. Издевка получилась настолько явной, что стало даже немного стыдно.       Торин с укором покачал головой.       — Дело не в этом. Сама сталь никуда не годится, — с явным презрением пояснил он, взяв один из новеньких зажимов в руки. В его пальцах он смотрелся детский игрушкой.       — Что значит — не годится? — подозрительно нахмурилась Яна.       Торин молча взял зажим двумя руками — за кольца и сжатые бранши — и… согнул. Вообще без видимых усилий, словно это была не закаленная сталь, а мягкая медная проволока. Впрочем, инструмент поддался лишь поначалу, и в какой-то момент запас его упругости иссяк. С неприятным сухим щелчком зажим переломился на две искореженные половинки.       — Лично я бы не хотел, чтобы это произошло с моим мечом во время битвы, — мрачно заметил он, бросив останки обратно на тряпицу. Тон его был абсолютно серьезным, без малейшей тени усмешки.       — Ох… — только и смогла выдохнуть Яна, ошалело глядя на результат этого перформанса. Кажется, Торину сегодня все-таки удалось ее впечатлить.       — В следующий раз обращайся к гномьим кузнецам, — сказал он, сокрушенно поджав губы и одним движением сгреб все новые инструмент вместе с тряпочкой. — А этот хлам надо выкинуть.       Яна настолько растерялась, что какое-то время только и могла осовело наблюдать, как восемь честно уплаченных серебряных марок неотвратимо уплывают козлу под хвост. Алфрида удар хватит, если он узнает об этом. Мысль о масштабе неизбежной истерики бухгалтера вывела медика из ступора, как вылитое на голову ведро ледяной воды.       — Эй! — возмущенно воскликнула Яна, подавшись вперед, точно наивно надеялась вырвать драгоценный сверток из рук гнома. — Не слишком ли много ты на себя берешь?.. Возмущение ее было столь глубоким, что даже фамильярное «ты», обращенное к двухсотлетнему гномьему королю, которое не так уж просто давалось ей, слетело с губ без малейшей запинки. Можно было бы даже добавить несколько емких эпитетов, но на этом месте ей отказала фантазия.       Торин, усмехнувшись, прозорливо увернулся, засунув тряпицу за полу своей куртки.       — Милая моя ведьма, я беру на себя ничтожно мало, — сказал он, вытянув руку, чтобы заботливо убрать за ухо непокорную вихрастую прядь ее темных волос. — Мне давно следовало забрать тебя из этого убогого места и поселить в достойных будущей королевы покоях в Эреборе, окружить тебя слугами и утопить в роскоши. То, что ты до сих пор выносишь ночные горшки в этой дыре — мое величайшее упущение.       Рассерженно фыркнув, Яна с раздражением оттолкнула его ладонь, слишком уж надолго задержавшуюся на ее щеке.       — Я до сих пор выношу ночные горшки, потому что это мой сознательный выбор, — гневно процедила она сквозь стиснутые зубы.       — Ты просто пока подумала недостаточно хорошо, чтобы сделать иной, — негромко проговорил Торин, выразительно склонив голову.       Яна беспомощно охнула, стиснув кулачки. Хотелось то ли наорать на него, то ли стукнуть чем-то тяжелым, и один бог знает, чем бы в итоге все это закончилось, если бы в этот момент занавесь в очередной раз не отодвинулась, явив на пороге ординаторской несколько растрепанную Аарну, еще более напряженную и встревоженную.       — Госпожа? Там еще один, — проговорила знахарка.       — Посетитель? — по инерции от неутихшего гнева рявкнула Яна, нервно обернувшись ко входу.       — Пациент, — с сочувствием уточнила Аарна.       Яна судорожно вздохнула, выпустив воздух через ноздри, приказывая себе успокоиться. Эмоции тут в любом случае не помогут… Торина, это, похоже, только забавляет — чем острее она реагирует, тем шире становится его снисходительная ухмылка.       — Да, я уже иду, — она устала потерла переносицу и, приказав себе успокоиться, снова повернулась к гному. Из палаты доносился чей-то протяжный стон. — Отдай инструменты, пожалуйста. Они дорого стоят.       — Кузнец сегодня же вернет тебе деньги, — тут же отозвался Торин, не сводя глаз с ее лица. — Я сам с ним поговорю.       — Я о этом не просила, — заявила Яна, недобро сощурившись. Торин обезоруживающе улыбнулся.       — Тебе и не надо, — ответил гном. — Обманув тебя, он обманул и меня. А этого я просто так не оставлю.       Прозвучало это довольно-таки зловеще, но спорить, кажется, было бесполезно. Формально и возразить нечего — раз Торин пообещал уговорить кузнеца вернуть оплату, то повода для дальнейших претензий вроде как уже и нет. Не ругаться же с ним исключительно ради моральной компенсации. Взрослые, ментально зрелые люди так, кажется, не делают. Хотя и жалеют об этом.       Впрочем, тратить на это время и нервы Яна все равно не собиралась. Ее ждал пациент.       — Мне это не нравится, — твердо сказала она, уже разворачиваясь к нему спиной.       — Привыкай, — бросил ей вслед Торин.       Яна не ответила и даже не оглянулась. Только молча оттопырила над плечом средний палец, хотя колыхнувшаяся за спиной занавесь уже успела скрыть ее от глаз гномьего короля.       …Деньги, кстати, кузнец ей все-таки вернул. Даже извинился. Но переделывать заказ отчего-то отказался наотрез. ***       Получив свои травы и инструменты, Мелл теперь почти все свое свободное время посвящал приготовлению зелий. Яна была этому только рада, но порой эльф… скажем так, перегибал.       Вернувшись после утреннего обхода в ординаторскую, Яна невольно застыла на пороге, словно натолкнувшись на невидимую, но очень даже ощутимую стену. Обычно снадобья Мелла пахли если не приятно, то нейтрально, но в этот раз отдельные травяные нотки удивительным образом сложились в специфическую сладковатую вонь, от которой даже у Яны в горле неприятно запершило. Запах был не то чтобы отвратительным, но заставил пожалеть о плотном завтраке и отбил делание обедать.       — Что ты готовишь? — спросила она, пытаясь заглянуть эльфу через плечо. Мелл вежливо подвинулся, демонстрируя аккуратно разложенные по столу сырье, но идентифицировать составляющие столь необычного аромата это не помогло: у Яны и так было неважно с ботаникой, а уж в сушеном виде она и лаванду от крапивы не отличила бы, хотя эльф делал это с легкостью. Ни один из его мешочков не был подписан.       — Успокаивающие капли. Для Тауриэль, — отозвался Мелл, сосредоточенно перемешивая в каменной ступке зеленовато-бурую кашицу. — Только они ей вряд ли помогут.       Мелл вроде бы просто констатировал факт. Голос его был, как всегда, спокойным и ровным, но Яна заметила, как дрогнула его рука над ступкой. Каменный пестик неаккуратно стукнул о край.       — Почему? — удивилась медик, уже успевшая убедиться, что эльфийские травы вполне могут заменить некоторые современные лекарства. Конечно, не все, но обычно Мелл все-таки знал, что делал.       Эльф откупорил крошечный пузырек, обманчиво-небрежно тряхнув им над ступкой, отмерив ровно четыре капли. Запах резко изменился, ноздри защекотали холодные ментоловые нотки.       — Зелья и снадобья нужны, чтобы исцелять тела, — нараспев проговорил он, быстро вмешав новый ингредиент тремя движениями пестика. — Но ни один эликсир не исправит покалеченную душу.       Яна задумчиво хмыкнула, невольно засмотревшись на протекающие в его ступке метафорфозы. Густая масса на глазах потемнела до черноты и загустела, став вязкой и тягучей, как деготь.       — Мы считаем, что это нельзя разделить, — проговорила она, подняв глаза на его лицо. — Душа, личность — это тоже часть тела. Нейронные связи, гормоны и все такое…       Мелл поджег от свечи фитилек масляной горелки и поставил на дужки маленький серебряный котелок, до середины наполненный мутной жидкостью, почему-то напомнивший Яне абрикосовый кисель. Вся конструкция выглядела, как старинная игрушка из кукольного домика.       — Не для эльдар, — ответил он. — Наша суть иная. Мы способны исцелять даже самые тяжелые свои раны силой фэа. Но если свет души гаснет, то физическая оболочка просто утрачивает смысл… Тауриэль еще пытается бороться.       Яна удивленно подняла брови, пытаясь как-то осмыслить его слова. Скажи ей об этом кто угодно еще, она бы просто покрутила пальцем у виска, сочтя эти слова антинаучным бредом, но из уст Мелла они прозвучали на удивление убедительно.       В коридоре раздался заливистый девичий смех, а через миг в ординаторской появилась некая прекрасная незнакомка в алом шелковом платье, в которой Яна через пару мгновений с удивлением узнала Сигритт. Без привычного форменного передника и с распущенными волосами она выглядела совершенно непривычно.       — Госпожа, поглядите! — радостно воскликнула она, вертясь в дверях, дабы показать новую себя со всех сторон, отчего легкая ткань длинной юбки вздымалась изящным куполом-колокольчиком. — Правда, красивое?       Яна обычно не одобряла ношение не-форменной одежды в госпитале. Но сейчас невольно улыбнулась, решив исключения ради наплевать на правило. Сигритт выглядела такой счастливой, такой легкой!.. В новом платье девушка казалась немного старше, но при этом яркий цвет проявил в ней утонченную, взрослую красоту. Ха, да еще пара тройка лет — и даже эльфы будут шеи сворачивать, провожая ее взглядом! А если не будут — то сами дураки.       — Очень! — искренне ответила Яна. — Ты привыкаешь быть принцессой?       Сигритт смущенно рассмеялась. Осознание, что вообще-то в госпитале работает дочь настоящего (будущего) короля, пришло к Яне недавно и как-то внезапно, как озарение, но, когда она поделилась этой мыслью с самой Сигритт, та только сконфуженно отмахнулась. Все свои семнадцать лет была дочерью простого лодочника — и тут вдруг такие перемены! Принятие этого факта давалось ей с некоторым трудом, тем более, что новоприобретенный титул Барда пока не то чтобы сильно сказался на их быте. Из всей семьи пока только маленькая Тильда по-настоящему прониклась этой идеей, хотя для нее это было скорее как новая идея для игр со старыми друзьями. Каждый восьмилетка в городе с ее легкой руки теперь был министром, генералом или послом. Свита инфанты все так же пускала самодельные кораблики с пристани, исследовала подвали и разбивала коленки, лазая по руинам старого рынка.       — Нет, — покачала головой Сигритт, неловко улыбнувшись. — Это для праздника.       — Праздника? — удивленно переспросила Яна. Ах, ну да. Конечно. Люди иногда отмечают какие-то особенные даты на календаре… Просто она почему-то об этом забыла.       — Скоро же Последняя Луна, всего через неделю! — с некоторым укором, словно Яна забыла что-то совершенно очевидное, ответила Сигритт. — Отец сказал, что обязательно его отметим! Будет пир, и костры, и танцы. Торольд уже меня пригласил. Яна снова невольно улыбнулась, безошибочно уловив в последней фразе гордые и даже несколько хвастливые нотки. Ох!.. Любопытно. Что это за Торольд? Яна не знала никого с таким именем, но надеялась, что у паренька хватит ума не обижать дочь Убийцы Дракона.       — Вы же тоже пойдете? — с надеждой спросила Сигритт.       — Я?.. — этот вопрос застал Яну врасплох. Она как-то не ожидала, что тоже окажется приглашена. И понятия не имела, куда, ибо вообще не имела ни малейшего представления о местных праздниках.       — Конечно!       Яна было задумалась, но уже череп пару секунд с сожалением покачала головой.       — Ну… нет. Я старовата для пиров и танцев, — честно ответила она. — Я лучше возьму ваши с Аарной дежурства. А вы развлекайтесь.       Сигритт кивнула. Кажется, ее это расстроило, но Яна только развела руками. Может, в следующий раз. Да и должен же кто-то остаться в госпитале, раз уж у них все еще есть пациенты…       Когда девушка ушла, Мелл, все это время, казалось, поглощенный процессом зельеварения, оторвался от своего котелка, обратив на медика странный взгляд, полный не то укора, не то откровенного осуждения. В его исполнении игнорировать это было так же сложно, как уставившуюся на тебя змею.       — Что? — удивленно спросила Яна.       Эльф вздохнул, скорбно поджав губы.       — Напрасно ты отказываешься, госпожа, — негромко произнес он. — Тебе надо отдохнуть.       Яна покачала головой, закатив глаза. В груди неприятно кольнуло — очень уж сильно это невинное вроде бы замечание напомнило вчерашний разговор с Торином. Если бы не это, то медик бы просто отшутилась, но неприятная ассоциация вызвала у нее очередной приступ раздражения.       — Надо же, — ехидно фыркнула она. — Все вокруг, кажется, лучше меня знают, что мне надо.       Ей, конечно же, не хотелось обижать Мелла, но все же, пожалуй, это было не его дело.       Эльф пожал плечами.       — Мне придется невольно согласиться с Королем-под-Горой, — сказал он, снова опустив глаза к котелку, помешав ставший почти прозрачным «кисель» широким деревянным шпателем. — Ты возводишь стены там, где они не нужны.       Медик непонимающе наклонила голову к плечу, узнав не только знакомые интонации, но и точную цитату.       — Ты что, подсушивал?..       — Невольно слышал, — эльф коротко глянул на нее, указав себе на голову. — Острые уши — это не только про форму.       Яна невесело рассмеялась, нервно помассировав лоб кончиками пальцев. Ну, конечно. Она постоянно об этом забывала. Мелл, как правило, тактично притворялся, что чужих разговоров не слышит.       — И к чему это? Про стены?..       — Ты многим помогла. Многих спасла, — он зачерпнул немного массы из ступки и опустил ее в закипающий котелок, тщательно перемешав той же деревянной лопаткой. — Но при этом сама словно заключила себя в темницу. Ты боишься внешнего мира. Отгораживаешься от него, как будто не хочешь признавать, что тоже являешься его частью. Это… очень странно для человека. И очень недальновидно для смертного.       Сердце как-то странно трепыхнулось в груди, точно провалившись в открывшийся бездонный колодец. Яна оторвала взгляд от бурлящего зелья и вопросительно уставилась на вроде бы невозмутимого фельдшера.       Он… знает?.. Неужели неспроста напомнил про острый слух?..       Она лихорадочно перебрала в памяти все разговоры с Палландо и невольно похолодела. Они ведь были уверены, что все сказанное за запертой дверью маленькой комнатке на втором этаже останется в тайне. Но… нет, вряд ли… Уж в чем точно можно быть уверенной, так это в том, что Мелл никогда бы не стал нарочно подслушивать чужие разговоры, а иначе узнать, о чем она говорила с волшебником, невозможно. Ведь даже у эльфийских анализаторов есть пределы чувствительности. Да и Палландо наверняка об этих пределах знал, и, если бы сомневался в приватности разговора, то провел бы его где-нибудь еще, где острые уши точно не услышат…       Мелл просто угадал. Или, скорее, додумался. Он ведь еще и наблюдательный. И не дурак…       Почему-то этот вариант Яне понравился еще меньше.       — А если я действительно не являюсь? — осторожно спросила она.       — Ты в этом так уверена? — тут же отозвался эльф, словно только и ждал этого вопроса. Лицо его оставалось спокойным и неподвижным, но к глазах вспыхнули насмешливые огоньки. — Ты там, где ты есть. Не там, где была вчера и не там, где будешь завтра. Послушай доброго совета, госпожа: признай это. Признай, пока не поздно, иначе тебя ждет та же участь, что и Тауриэль. Ты угаснешь.       Донышко котелка резко стукнуло по крышке стола, своеобразным звуком препинания подчеркнув значимость этих слов.       Яна мрачно усмехнулась.       — Ты не понимаешь, — вздохнула она, покачав головой. Мелл, конечно, прав. Ей и самой уже порой становилось тесно в стенах госпиталя, но мир вне их пределов все еще оставался чужим. Только с каждым днем он становился все ближе — просачивался в щели, проникал за порог, прилепившись к каблукам чужих сапог, вползал через неплотно прикрытые ставни… Это и понять-то непросто — то, как ты становишься… другим. Как начинаешь забывать. Как меняешься, но при этом отчаянно пытаешься остаться прежним.       Когда она вернется… если когда-нибудь вернется… кем она будет? Что, если та Яна, которая в далеком-далеком сентябре заступила на то проклятое дежурство, действительно уже умерла? И как долго эта, что заняла ее место сейчас, сможет притворяться ею?..       — Просто сходи на праздник, — сказал Мелл. — Уверяю тебя — мир не рухнет, если ты позволишь себе немного радости.       Медик вздохнула и отвернулась, ничего не ответив.       На самом-то деле ей хотелось именно так и поступить. Хотелось не расстраивать Сигритт и познакомиться с этим ее Торольдом. Посмотреть на этот непонятный средневековый праздник. Услышать чужую, странную музыку, научиться неведанным прежде танцам и выпить вина, вкус которого не знаком. Ей хотелось… стать частью. Хотелось…       И именно это пугало больше всего.