Здесь обитают драконы

      «Газель» снова неслась по ночной Москве. Играло радио, Виталик мычал в такт, сжимая в зубах сигарету. Яна сидела рядом, рассеянно глядя вперед, на мигающие за лобовым стеклом огни. Только вместо синей формы на ней теперь было белое свадебное платье. Очень красивое, с низбегающей по открытому лифу вышивкой и пышной, как облако, юбкой. На плечи изящными складками ниспадала легкая газовая фата.       Яна плакала.       — Да ладно тебе, Янка, — проскрипел Виталик, лишь на миг отвлекшись от дороги, чтобы бросить на нее короткий сочувственный взгляд. — Не переживай ты так. Ну нормальный он мужик-то на самом деле. А что ругался на тебя — так то не со зла же. Болевой шок, сама знаешь…       — Я не хочу, — прошептала Яна, роняя слезы на украшенные стразами шелковые цветы.       — А почему? — хмыкнул Виталик. — Ты ж такого вроде и хотела. Воспитанного, умного, чтоб в обиду тебя не давал…       Яна невесело и нервно рассмеялась. Ну да, конечно. Именно такого. Но есть, как говориться, нюанс. И даже не один…       — Виталь, останови машину, пожалуйста, — Я так не могу.       — Нет, — ответил Виталик.       Яна вздрогнула от этого голоса — чужого, незнакомого и… бесконечно усталого.       Они повернула голову, взглянув на водителя. Это не Виталик. Он, собственно, никогда им и не был.       То есть, конечно, был очень похож. Один в один. То же обветренное, до черноты загорелое лицо, те же невнятно-русые волосы с ниточками седины, та же полосатая тенниска под синей курткой, то же колечко «Спаси и Сохрани» на указательном пальце… подмену выдавали только глаза. У Виталика они были серые. У этого — нереально-ультрамариновые, такой пронзительной синевы, какой не бывает в мире бренной плоти.       Она в изумлении таращилась на это… существо, а оно смотрело на нее — спокойно, терпеливо, но непреклонно. Машина продолжала катится по дороге, руль под ладонями не-Виталика прокручивался сам собой. Мимо проплывали висящие в пустоте фонари — яркие, как маленькие солнца.       Яне вдруг стало очень страшно. Так же, как в детстве, когда она оставалась одна в темноте…       Нет-нет, водитель ее не пугал. Даже наоборот. Каким-то образом Яна понимала, что пока он здесь, с ней ничего не случится. Даже если мост опять начнет рушиться, даже если с неба будет падать огненный дождь, даже если река выйдет из берегов и затопит весь мир — с таким водителем «Газель» благополучно доберется до другого берега. Но рядом с ним она чувствовала себя маленькой и ничтожной. Ему даже не надо напрягаться, чтобы уничтожить ее — достаточно одного случайного, неосторожного движения, секундной утраты контроля над невообразимой мощью, таящейся за тонкой скорлупой иллюзии знакомого лица — и от Яны не останется и мокрого места.       А, самое главное — он знал. Он знал все и с самого начала… все ответы, всю цепочку событий — прошлых, и, возможно, будущих.       И молчал.       — Почему? — собрав всю свою храбрость, одними губами спросила она, весьма смутно осознавая, какой именно смысл вкладывает в этот вопрос. Почему это с ней случилось?.. почему она? Почему Торин? Почему он объявился именно сейчас?..       Почему, почему, почему…       — Ты здесь не случайно, — ответил «Виталик».       — Как это? — хрипло спросила Яна, хотя начала об этом догадываться с первой секунды разговора.       — А ты не помнишь? — спросил он, мягко улыбнувшись. Улыбка эта странно смотрелась на человеческом лице.       Яна молча покачала головой.       «Виталик» повернулся вперед и ударил по тормозам.       Пронзительно завизжали колодки, ремень безопасности больно впился в грудь. Машина взбрыкнула и застыла, а вот мир за пределами салона полетел кувырком, закружился в тошнотворном кульбите… а потом остановился.       Они больше не были на мосту. За лобовым стеклом Яна увидела асфальтированную площадку, залитую резким и сухим светом фар, порождавшим жуткие длинные тени.             Там, куда он не добивал, зияла непроглядная чернота, словно они оказались на крошечном пятачке реальности посреди абсолютного Ничего. Из мрака выступали какие-то громоздкие конструкции, по краю тянулся похожий на щупальца высоковольтный кабель. И Яна помнила это место…       Из темноты вдруг выступили две маленькие фигурки в синей форме, и Яна удивленно ахнула, узнав в одной из них… себя. Да, точно: белая водолазка, закатанные рукава, оранжевый чемоданчик…       Ах, проклятье… и что ей тогда на месте не сиделось?.. куда понесло? Дура!       Леха опасливо держался в паре шагов позади, Яна уверенно шла вперед, не обращая внимания, что асфальт под ее ногами расчерчен какими-то линиями, выведенными белой краской. Самой обычной краской, из самого обычного магазина, той же самой, какой некоторые особо романтичные юноши пишут любовные послания под окнами своих дам…       — Стой! Ты кто такая?! — каркнул смутно-знакомый голос. Яна, сидевшая в машине, тревожно огляделась, но, как и тогда, не увидела его…       Яна, спешившая на вызов остановилась.       Остановилась, уже переступив едва успевшую подсохнуть белую черту. Она уже начинала светиться.       Если бы тогда она шла чуть медленнее… если бы не сделала последний шаг…       — Успокойтесь! — крикнула Яна-с-площадки, тревожно вглядываясь в темноту. — Я здесь, чтобы помочь…       — Я здесь, чтобы помочь… — тупо повторила Яна-из-машины, замерев в священном ужасе неожиданного катарсиса.       Вспышка!       Ослепительный, жаркий, невыносимо-яркий свет заполнил все вокруг… весь мир исчез, расплавившись в нем…       …Дворники с негромким скрипом проехались туда-сюда по стеклу, стирая осевший мучнистой пылью свет. За окном снова был мост. Фары, фонари, созвездия бессонных окон… Яна какое-то время тупо смотрела вперед, ничего не видя перед собой. Вспышка колдовского сияния медленно таяла в глазах разноцветными пятнами. Ее трясло.       — Я пришла, чтобы помочь… в чем?.. — наконец, спросила она.       — Пока еще рано, — ответил не-Виталик. — Ты узнаешь позже. Когда вспомнишь. Она замотала головой, возмущенно повернувшись к водителю.       — Нет. Так это не работает, — сказала Яна.       Ну правда ведь! Что за ерунда?! Прямо как в сказке — сделай то, не знаю что… только вот Федота-Стрельца отправляли, вообще-то, на смерть…       — Сработает, — заверил не-Виталик, весьма правдоподобно ухмыльнувшись и выкинув бычок в окно. — Верь.       Яна замотала головой, едва не поперхнувшись вдохом от возмущения. Что это вообще такое, черт подери! Мог бы хоть что-то объяснить!..       — Но я… — начала было она, но было поздно. Сон уже стремительно расползался по швам: салон «Газели» помутнел и замигал, как голограмма в кино, а городской пейзаж за стеклами смазался в невнятную кашу из пестрых мастихиновых мазков… Виталик еще какое-то время оставался четким и пронзительно реальным, но потом поплыл и он, исчезая по частям, как Чеширский Кот.       Только последней растаяла не улыбка, а две синие звезды его глаз. ***       Яна проснулась, тяжело дыша, как после кошмара. В который раз…       Сон оставил после себя странное впечатление. Наверное, Яне по пробуждении полагалось сделать какие-то выводы, или хотя бы преисполниться важностью своей таинственной «миссии». Но ни то, ни другое, упорно не получалось — мыслям было не за что зацепиться, а из чувств осталась только зудящее жжение в эпигастрии, намекающее, что ложиться спать натощак — так себе идея. Честно говоря, это видение вообще оставило больше вопросов, чем ответов…       Ну, или это был просто сон… Бессвязная нелепица, забавный баг перегруженного мозга…       И больше ничего.       — Госпожа?.. — занавеска чуть отодвинулась и в образовавшейся полоске света образовалось озабоченное лицо Аарны. — Вы не спите?       — Не сплю, — отозвалась Яна, потирая лицо ладонью. Интересно, есть ли на кухне теплая вода? Неплохо было бы умыться…       — Хорошо, — сказала знахарка и, убедившись, что медик более-менее одета, зашла в каморку. — А то там ребята взялись чинить стену, а она возьми, да обвались прямо им на головы… все отскочить успели, только Йарни-пекарю валун прямо на темечко упал…       Вот зараза!!!       Яна вскочила, как ошпаренная. Вот так всегда — только расслабишься, перестанешь ждать от дорогого мироздания сюрпризов, а оно и радо их тут же подкинуть!       Скорость, с которой Яна натянула верхнее платье, посрамила бы любого пожарного. Уже через три минуты она была в операционной, куда принесли несчастного пекаря, уложив на стол. Внутрь комнаты Мелл никого больше не пустил, но в холле собралась небольшая толпа: горе-ремонтники, которые, его, собственно, и принесли; какие-то зеваки, привлеченные шумом; безутешно рыдающая супруга, призванная кем-то из сердобольных подруг… На ходу завязывая фартук, Яна велела всех изгнать и ввалилась в бывшую кухню.       То, что она там увидела, как-то сразу охладило ее пыл. Йарни уже не помог бы даже лучший нейрохирург в самой современной клинике — камень, упавший ему «на темечко» был, видимо, размером с могильную плиту и последствия его падения… скажем так, впечатляли. Через не просто проломило, а аж деформировало. Мозги, очевидно, в кашу…       Яна исключительно для очистки совести попыталась хотя бы остановить кровотечение, но в этот раз чуда не произошло. Через двадцать минут она констатировала смерть.       …говорят, что со временем к смерти привыкаешь. Черта с два. К этому невозможно привыкнуть, разве что ты совсем уж отбитый психопат или настолько поврежден, что уже не способен к эмпатии. Когда живое становится мертвым, это… страшно. Можно отмахнуться от этого страха, можно его преодолеть, можно загнать глубоко-глубоко, в самые темные уголки души, но он все равно никуда не денется. И рано или поздно все равно догонит…       Хотя Яна буквально ничего не могла сделать, чувствовала она себя все равно довольно погано. Когда они закончили, отправив тело, за неимением других вариантов, в подвал (прачке по этому поводу выпал внеплановый выходной), она буквально вылетела из операционной, нервно вытирая окровавленные руки полотнищем фартука, тоже не очень чистого. Было тошно и душно. Она отчаянно нуждалась в глотке свежего воздуха, нескольких минутах тишины и, пожалуй, в рюмке бренди.       Выскочив во внутренний дворик, Яна с досадой зашвырнула скомканный фартук в ближайший сугроб, с трудом удержавшись, чтобы не упасть следом — лицом в холодный и колкий снег. Господи, до чего же паскудно вышло! Хорошо хоть вдову увели… а ведь она еще даже не знает, и кто-то должен будет ей сказать…       Должно быть, она сейчас довольно странно выглядела со стороны — одинокая фигурка, облаченная лишь в тонкое платье и недвижимо застывшая посреди заснеженного сада. Надо было хоть куртку взять… а еще лучше занять себя чем-нибудь хотя бы отдаленно осмысленным. Увы, привычки курить Яна, в отличие от многих коллег, так и не завела — сейчас было бы кстати…       Ведущая в дом дверь негромко скрипнула. Медик обернулась, невольно поежившись — она просила Аарну позвать ее, когда придет вдова пекаря, но сейчас, еще не успев успокоиться, была не слишком готова к разговору. Но куда деваться…       Однако на крыльце появилась не знахарка, а Бард.       — Йанна! — он махнул ей рукой и спустился с крыльца, но буквально сделав шаг, остановился, разглядев ее лицо. Улыбка его померкла. — Все в порядке?..       — Не совсем, — отозвалась Яна, зябко обхватив себя руками.       Бард оглядел ее с ног до головы и, покачав головой, молча стянул свою куртку. Яна попыталась возразить — мол, не стоит, но не успела и пикнуть, оказавшись завернутой в дубленый мех от ушей до колен. Одежка, конечно же, оказалась ей велика, слабо пахла мужским потом и не очень хорошо выделанной овчиной. Не то чтобы приятный запах, но почему-то очень уютный. Правитель Дейла запахнул на ее груди полы своей куртки. Яна, смирившись с этим галантным жестом, всунула руки в слишком длинные для нее рукава — только кончики пальцев и торчали.       — Как Йарни? — спросил Бард, прежде, чем она сказала «спасибо».       Яна печально покачала головой.       — Я многое могу, но не все, — вздохнув, ответила она, — Там нечего было спасать.       Бард скорбно поджал губы и кивнул.       — Я понимаю. Глупо получилось, — он отвернулся, на миг прикрыв глаза. — В битве мы стояли плечом к плечу… Мы тогда думали, что не выживем. А в итоге погиб он так нелепо.       — Соболезную твоей утрате, — привычно проговорила Яна, в который раз прячась за этими словами, как за щитом. Чужое горе, пусть и небольшое, обжигает сильнее огня. Вряд ли пекарь был лучшим другом бывшего лодочника, но Бард скорбел. По крайней мере, не был равнодушным.       — Спасибо, — сказал он.       Они немного помолчали, задумчиво разглядывая слежавшиеся сугробы уже вместе.       — Вообще-то я пришел кое-что с тобой обсудить, — неожиданно сказал Бард.       Это Яну ничуть не удивило. Бард редко заходил «просто поболтать» — у него на такую роскошь времени было еще меньше, чем у Яны. А общих рабочих тем у них было полно — начиная от снабжения госпиталя дровами и заканчивая попытками медика бороться с антисанитарией на рынке. Или, скажем, успехами Сигритт в сестринском деле — Яна не упускала случая ее похвалить, и Бард, кажется, был горд за свою дочь.       Но…       — Может, не сейчас? — умоляюще предложила Яна. У нее действительно было не очень много времени — мертвое тело, может, Йарни больше и не нужно, но с ним все-таки надо что-то сделать. Да и сама она была не очень в состоянии решать какие-то другие проблемы.       — Вопрос довольно-таки важный, — мягко, но настойчиво проговорил Бард, повернув голову в ее сторону. Яну его взгляд насторожил.       — Ладно, — она поплотнее укуталась в его куртку. — Что тебя беспокоит?       — Торин.       Нервный смешок сам собой сорвался с губ. Яна была даже близка к тому, чтобы истерично расхохотаться, но все-таки взяла себя в руки и даже подавила желание хорошенько стукнуться головой о ближайшее дерево. Ее Торин тоже беспокоил… мягко говоря.       — Почему-то я не удивлена, — проворчала она. — Но я-то тут причем?..       — Извини, — Бард виновато улыбнулся и развел руками, но тотчас снова стал серьезным. — Но тебе уже удавалось его образумить. Может, и сейчас получится?       — Ты это серьезно? — почти простонала Яна, все-таки поглядев на ближайший ствол с интересом. Да, удалось — но знал бы он, чего это стоило!.. — Что на этот раз?..       Бард нахмурился, собираясь с мыслями. Начал он издалека.       — Помнишь, когда мы были на озере, ты спрашивала, не может ли теперь прилететь другой дракон?       — Да. Помню, — сказала Яна. — Но Палладно сказал, что это вряд ли случится.       — Я много об этом думал, — проговорил Бард, задумчиво подняв глаза к небу. — битва окончена, но странные дела до сих пор творятся в округе. Ту тварь, что бродила по городу, ведь так и не нашли… Среди приезжих ходят слухи, что в руинах Эсгарота видели странную тень - по ночам там будто кто-то бродит. И я решил, что лучше в этом вопросе не полагаться на на удачу и не повторять ошибок прошлого. Если враг снова явится к нашему порогу, мы должны быть к этому готовы.       Яна невольно проследила за его взглядом. Утро выдалось пасмурным, но пленочка облаков была совсем тонкой, как серебристая вуаль, к тому же, ветхая и поеденная молью — то тут то там в ней виднелись дыры, обнажающие уже почти по-весеннему яркое небо, да и само полотно готово было вот-вот расползтись по ниточке.       — Понятно, — хмыкнула она, немного подумав над его словами. — Так вот зачем они полезли чинить эту стену… Ты хочешь укрепить город?       — Да, — ответил Бард. — Увы, в смерти Йарни есть и моя вина: я велел им начать ставить леса сейчас, чтобы восстановить стены сразу по оттепели, а каменщик, осмотревший кладку, не заметил изъяна…       Он умолк прежде, чем его голос дрогнул. Яна сочувственно посмотрела на него. Бард все еще глядел в небо, но лицо его стало чуть более напряженным.       — Что ж, — вздохнула она, неуверенно хлопнув его по плечу. — У меня на родине говорят, что техника безопасности пишется кровью. Теперь мы знаем, почему.       Убийца Дракона невесело усмехнулся.       — Надо будет запомнить, — он опустил голову, снова повернувшись к медику. — Но, как ты понимаешь, стены защитят нас лишь от тех врагов, что придут по земле. Драконам на них плевать.       — Притом, подозреваю, буквально, — проворчала Яна, плотнее запахивая куртку, хотя уже давно согрелась. — А разве у вас есть какое-то эффективное оружие против драконов?       — Есть, — сказал Бард, и по выражению его глаз Яна догадалась, что они, наконец, подошли к сути. — Только не у нас. Гномьи стрелометы и черные стрелы — пожалуй, единственное, что может пробить шкуру крупного змея. В Дейле, а потом и в Эсгароте раньше стоял такой, но во время нападения Смауга я не успел до него добраться… Яна в изумлении подняла брови.       — Как же ты тогда его убил? — спросила она. Аарна ведь рассказывала, что именно черная стрела, выпущенная Бардом, сразила Смауга. Да что там — весь город передавал эту историю из уст в уста.       Бард неожиданно смутился.       — Неважно, — пробормотал он, негромко кашлянув и нервно проведя ладонью по волосам. — В общем, тот стреломет был утерян. Но Балин как-то обмолвился, что в оружейной Эребора есть еще несколько штук. Я отправил Торину гонца с просьбой установить хотя бы один на стене или дозорной башне, но он… отказался.       — Отказался? — переспросила Яна, впрочем, не сильно этому удивившись.       — Сказал, что нельзя доверять такие вещи тем, кто не умеет стрелять. Одно удачное попадание не в счет, — Бард иронично усмехнулся, покачав головой. — Он таит обиду еще на моего прадеда. Якобы Гирион виноват в том, что произошло с Эребором, так как не смог убить дракона. Хотя пытался.       — А он должен был? — Яна невольно возмутилась этим заявлением. Вот уж очень по-взрослому — перекладывать вину на того, кто пострадал не меньше, а, может, даже и больше. — В Эреборе не было своих стрелометов? Что, на всю округу было только одно противодраконье оружие — и то стояло черт знает где?.. Довольно наивно со стороны гномов ожидать, что это что-то изменит.       Бард хотел что-то на это ответить, но его прервало вежливое покашливание со стороны двери. Оба они одновременно обернулись — и, кажется, одновременно выругались про себя, ибо у открытой двери, лениво прислонившись плечом к косяку, стоял сам Торин.       «Какого черта он вообще тут делает?!» — вопрос уже, пожалуй, риторический. Стоит. Подслушивает. Ухмыляется. Видимо, все же решил навестить свою избранницу лично…       — Ты, как я погляжу, разбираешься не только в целительстве, но и в военном деле, милая ведьма? — проговорил Торин, улыбнувшись ей, и Яна почувствовала, как запылали ее уши. Хорошо хоть под отросшими волосами не видно… Интересно, много ли он успел услышать?..       Гномий король, хромая, спустился по ступенькам ведущего во дворик крыльца. Его цепкий взгляд задержался на Яне, укутанной в чужую мужскую куртку и тут же переместился на Барда, стоявшего рядом в одной рубашке. Голубые глаза опасно сощурились.       Он что… ревнует?..       Ох… Нехорошо.       — Что ты тут делаешь, Убийца Дракона? — спросил Торин, приближаясь еще на один шаг. — Пытаешься снова плести интриги? Что еще ты пожелаешь забрать у меня? Тебе мало моего золота, теперь хочешь еще и сталь?..       Во рту у Яны внезапно пересохло. Он явно ведь не стрелометы имел ввиду.       У правителя Дейла вид был как у мальчишки, которого матушка застукала за чем-то постыдным, вроде объедания корочки у свежеиспеченного пирога. Впрочем, он быстро взял себя в руки, и, резко выпрямившись, шагнул гному навстречу.       — Я хочу защитить свой народ, — твердо проговорил Бард. — Точно так же, как ты. Я уже говорил тебе и повторю это снова. Мы могли бы объединить наши силы.       Яна невольно отметила, что при необходимости Бард тоже может быть решительным и властным. Это пока выглядело не так эффектно, как царственная аура внука Трора, но прогресс, определенно, имелся: раньше она подобного не замечала.       Торина, впрочем, это не впечатлило.       — Ну давай, расскажи мне о том, как мне следует защищать мое королевство, — гном холодно усмехнулся, скрестив руки на груди. — Я с удовольствием послушаю.       Бард напрягся. Он, видимо, тоже прекрасно знал, что таится за этим насмешливым тоном и что означает этот ледяной блеск в глазах гномьего короля. Торин был в бешенстве.       И сейчас, наверное, должно было случиться что-то очень, очень нехорошее. Раньше-то они хотя бы подраться не могли…       Яна мысленно застонала, кляня распоследними словами этот чертов мир, этих проклятых королей и себя, умудрившуюся вляпаться в эту глупую историю. Ох, как же ей все это надоело!.. Но что поделаешь?.. Не стоять же в сторонке и не смотреть, как с трудом налаженные соседские отношения рушатся из-за глупой ревности…       — Успокойтесь. Вы ошиблись, — она решительно выступила вперед, вставая на линии невидимого огня и храбро взглянула Торину в лицо. — Бард ничего не собирался забирать у вас. Он просто просил меня с вами поговорить.       — Вот как? — Торин резко повернулся к ней и Яна вздрогнула от его взгляда, как от пощечины. Теперь жар прилил и к щекам, и уж этот румянец под волосами было не скрыть. Скверно…       Хотя… какого черта?       Она ведь не сделала ничего плохого. Ничего, за что ее можно было бы осудить, даже если бы она опрометчиво поклялась ему в верности. А, если этот болван теперь собирается ревновать ее к каждому столбу… то ему же хуже!       Даже не пытаясь скрыть свое негодование, она сделала еще один шаг вперед и распахнула полы Бардовой куртки. Сперва это показалось ей отличной идеей, но мороз, впившийся в неприкрытую шею, тут же убедил в обратном. Впрочем, отступать было уже поздно.       Не сводя глаз с лица Торина, Яна сняла чужую одежку, снова оставшись лишь в платье да поддетой под него тонкой рубахе, и, расправив плечи, гордо вскинула подбородок. Почти сразу ее начало трясти. Но не от холода.       — Благодарю, милорд Бард, — проговорила она, не глядя протягивая куртку хозяину. — Но она мне больше не нужна. Здесь теперь слишком жарко.       Вообще-то мороз был не таким уж и сильным — по крайней мере, обморожение и воспаление легких Яне явно не грозили (долго так стоять она все равно не собиралась). Да и раньше она частенько выбегала на улицу неодетой, так что на какой-то особый эффект от этого действия не рассчитывала. Но перформанс неожиданно удался.       Лицо Торина застыло, как восковая маска. Все то же выражение холодного гнева — сдвинутые на переносице брови, глубокие морщины на щеках, мрачный взгляд исподлобья. Только в глазах мелькнула странная растерянность, потушившая ледяные огоньки.       Финальным мазком на этой картине стал порыв ветра, невесть как проникший во двор, растрепавший выбившуюся из-под косынки челку и бросивший в лицо горсть искристых ледяных иголок. Яна невольно зажмурилась, дыхание в груди рефлекторно замерло. Наверное, выглядела она в этот момент настолько жалко, что даже угрюмый подгорный король не выдержал, отвел глаза от ее тоненькой фигурки, застывшей на фоне заснеженного сада.       — Я… погорячился, — пробормотал Торин, вновь подняв на нее глаза. И вздохнул, смягчившись. — Могу я предложить леди свой плащ?       — Нет, — отрезала Яна. Если уж тут считается, что чужая куртка на плечах намекает на какие-то иные отношения, кроме дружеских или деловых, то она, пожалуй, так померзнет, спасибо большое! — И вообще-то Бард прав!       — Прав? — недоуменно переспросил Торин, казалось, вовсе забывший от третьем актере на сцене. Голос его прозвучал твердо, но будто бы с тенью ускользающей неуверенности.       Яна кивнула.        — Между Дейлом и Эребором расстояние меньше мили. Довольно очевидно, что то, что летит на Гору, неминуемо пролетает мимо наших стен. Если бы у Бардова прадеда был не один стреломет, а, скажем, три — как вы считаете, долетел бы Смауг до Эребора? У людей в этом случае вообще не было бы шанса промазать!        В этом есть смысл, — согласился Бард.       — Есть, — нехотя подтвердил Торин, прищурив глаза. — Но стрелометы, и, особенно, стрелы для них — недешевое удовольствие. Каждую из таких стрел закаляют особым образом несколько раз, чтобы она стала достаточно прочной для драконьей чешуи. Поэтому их всегда ковали очень мало. И не раздаривали всем подряд, как дешевые сувениры.       Он многозначительно посмотрел на Яну. Ей, вероятно, полагалось почувствовать себя дурой, ни черта не разбирающейся в вопросе, и, вероятно, она бы даже почувствовала бы, если бы не была так зла.       — А потом, кажется, удирали от дракона, чье пламя прожгло последние портки?.. — нервно усмехнулась она, оскалив зубы.       Бард вздрогнул.       Торин… рассмеялся. Негромко, но, кажется, искренне. Выглядел он почему-то довольным.       — Я подумаю над этим, — проговорил он, скрестив руки на груди. — Любопытно, что еще ты можешь сказать?       — А почему бы вам двоим это не обсудить напрямую? — фыркнула Яна, начиная подозревать, что насчет воспаления легких она была все-таки не права. — Я-то тут вообще не при чем. Я медик, а не убийца драконов.       — Дельная мысль, — хмыкнул Бард, словно привычно отозвавшись на свое прозвище.       — Еще какая, — подтвердила Яна, отзеркалив жест Торина. Правда, в основном потому, что начала замерзать.       — Мы могли бы встретиться и поговорить, — сказал Бард, обратившись к Торину.       Гном снова нахмурился, переводя задумчивый взгляд с одного на другую. Можно было подумать, что его загнали в угол, но подобная мысль могла бы придти в голову только полному идиоту, не знакомому с гномьим королем.       — Созываешь военный совет? — он поднял голову, окинув Барда мрачным взглядом сверху-вниз, и в этот момент Яне почему-то действительно показалось, что он выше человека. — Ладно. Через три дня, в Эреборе.       — В Дейле. Через неделю, — чуть помедлив, предложил Бард.       Голубые глаза вновь превратились в узкие щелочки. Челюсть Торина дернулась, но в последний момент он осадил себя и неожиданно покладисто кивнул.       — Договорились, — произнес он таким тоном, что Барду стоило бы заранее об этом пожалеть. А теперь я бы хотел поговорить с леди наедине…       Правитель Дейла вопросительно повернулся к медику. Яна дернула плечом — мол, все в порядке. За этим Торин и пришел и вряд ли уйдет, не получив желаемого.       Бард молча покачал головой и ушел, вернувшись в дом. Открывшаяся дверь выплюнула в сад облачко белого пара — квант домашнего тепла, мгновенно растаявшего на морозе. Яна, стуча зубами, тоже двинулась к крыльцу, но Торин встал у нее на пути. Не то чтобы как-то агрессивно, но что-то в его позе и выражении лица намекало, что «говорить наедине» он решил здесь, не мелькая на глазах у персонала и немногочисленных теперь пациентов.       Медленно, точно с трудом отрывая ноги от земли, он шагнул к ней. Так его хромота стала еще более заметна, и в груди у Яны пронзительно ёкнуло. Спазм, скрутивший мышцы больной ноги, казалось, можно было диагностировать даже со ста метров через одежду и сапоги.       Да что же он…       Торин подошел ближе, остановившись в двух шагах от нее.       — Прости. Я не должен был сомневаться в тебе, — негромко проговорил он и неожиданно мягко улыбнулся.       Яна мрачно подняла глаза на его лицо. Ну, она уже выяснила, что он все-таки умеет извиняться, но все равно этот его чуть виноватый тон звучал как-то дико.       Она хотела сказать в ответ что-то ехидное, колкое — мол, тут поесть иногда некогда, не то, что крутить интрижки! — но все никак не могла подобрать достаточно едкую формулировку. Да, может, это было и ни к чему — Торин, определенно, что-то осознал и подкалывать его теперь по меньшей мере непедагогично.       — Ты дрожишь… -проговорил он с некоторым удивлением. Яна, отвлекшись от сочинительства, с удивлением обнаружила, что он так и не сводит с нее глаз. Этот мягкий, почти ласковый взгляд совершенно не шел его резким чертам, словно высечен-ным из гранита.       — Потому что тут холодно, черт возьми, — пробормотала она, с намеком глядя на дверь.       Торин молча расстегнул свой плащ и накинул его Яне на плечи. Все еще злясь на него, медик попыталась отшатнуться, но он этого будто бы и не заметил, закутав ее в ме-ха, хранящие жар его собственного тела. И не поторопился убрать руки, заключив Яну в будто бы ничего не значащее полуобъятие.       — Так ведь лучше?..       Ох… нет.       Яна возмущенно дернулась, но тут же вдруг замерла, охваченная каким-то нездо-ровым наваждением. Ей хотелось вывернуться, вырваться, но в то же время ее волю будто бы что-то парализовало.       …Так замирает лесной зверь, глядя в глаза охотнику сквозь разделяющее их перекрестье прицела. Так застывает осенний лист перед тем, как холодный ветер сорвет его с ветки и унесет прочь, в серую бездну ноября…       И так утопающий, бьющийся за свою жизнь, обессиленно припадает к неожиданно подвернувшейся опоре…       Торин улыбнулся.       Сердце пропустило удар… Яна набрала воздуха в грудь…       — Госпожа! — спасительным горном прорезал тишину голос Аарны. — Хельга пришла! Мы ей ничего не сказали, велели ждать вас… Яна резко выдохнула, поспешно отодвинувшись от гнома. Торин нехотя ее отпустил и отвернулся — как будто и не было этого неловкого момента. За которым их в оче-редной раз застукали. Черт.       Аарна, конечно же, все видела, но ей, однако, хватило такта притвориться, будто бы и нет.       — Да, — замешкавшись на миг, отозвалась Яна хрипловатым от волнения голосом. — Я сейчас…       Знахарка с серьезным видом кивнула. Но от Яны не укрылись хитрые искорки мелькнувшие в ее темных глазах. Правда, момент был неподходящий. Вот совсем. В операционной, между прочим, до сих пор лежит труп…       — Мне пора, — Яна на всякий случай отступила на шаг, отвела глаза, стараясь не смотреть на Торина. — Я… верну вам плащ.       — Вернешь в другой раз, — торопливо проговорил он, так же тихо и хрипло. — У меня есть другой.       — На улице холодно, — возразила Яна.       — Ничего, — он усмехнулся. — Я теперь тоже хочу померзнуть. Холодный воздух целебен. Он отрезвляет.       Яна рассеянно кивнула.       Да уж. Отрезвляет… ***       — Ну что же, дорогие коллеги, — с мрачным торжеством провозгласила Яна, положив руки на край стола. — У нас первый труп. С чем я вас и поздравляю.       Увы, более никто не разделял ее нездорового оптимизма. Сигритт испуганно смотрела на прикрытое простыней тело, нервно подергиваясь, словно на месте ее держит лишь колоссальное усилие воли — ослабни она хоть немного, и неведомая сила вынесет ее из временной прозекторской. Мелл недоуменно хмурился. Аарна оставалась внешне спокойной, но и в ее взгляде читалось явное неодобрение.       Яна вздохнула.       Во время битвы тел было достаточно. Даже, пожалуй, слишком много. Но тогда было не до учебных вскрытий, а холодильника, как и консервантов, способных сохранить труп до лучших времен, в Дейле не существовало. Да и вряд ли тогда кто-нибудь позволил бы нечто подобное.       Яна тоже была не в восторге. У нее со смертью свои счеты и заступать на ее территорию она желанием не горела. Но, если уж она хочет чему-то их научить — без этого, увы, не обойтись. Можно просмотреть сотни рисунков и фотографий, зазубрить топографию, но пока не увидишь, как оно в реальности — в хирургию даже не суйся.       — Вы уверены, что это необходимо? — не выдержав, наконец, осторожно спросил Мелл.       — Да. Меня саму учили так же, — твердо сказала Яна.       — Ох, не знаю, госпожа, — покачала головой Аарна. — Нехорошо это… Не по-людски.       — Ему уже все равно, — Яна, вздохнув, аккуратно поправила салфетку, прикрывающую изуродованную голову пекаря. — Так, по крайней мере, его смерть не будет такой… бессмысленной.       Знахарку это не убедило.       — А Хельга что скажет? — спросила она. — Ей же его хоронить… а коли мы его выпотрошим, как это будет?       Яна мрачно усмехнулась.       — Во-первых, не выпотрошим, а вскроем, — пояснила она. — А потом аккуратно зашьем обратно. А, во-вторых, Хельга согласилась.       — Согласилась?.. — охнула Аарна, прижав руку к груди. — Как же это вы ее на такое непотребство уговорили?       — Сказала, что должна установить причину смерти, — спокойно ответила Яна. — И еще, что если он умер в результате нашей ошибки — то я выплачу ей компенсацию в размере пяти золотых марок.       Аарна присвистнула. И задумалась.       — Вы можете не участвовать в этом, — Яна окинула взглядом присутствующих. — Я никого не заставляю. Если вы все уйдете — то не будет и смысла это делать…       — Это похоже на темные чары, — негромко и неуверенно проговорила Сигритт.       — Никаких чар, — отрезала Яна строго. — Только знания и навыки. Если ты не знаешь, как устроено человеческое тело — то никогда и не сможешь его починить. Если ты не будешь тренироваться на мертвом — то и не убережешь от смерти живое. Суеверия укореняют невежество. А хуже для медика нет ничего.       — И без этого никак нельзя обойтись? — Мелл кивнул на труп. Эльф стоял в шаге от стола, словно не мог переступить какую-то невидимую черту.       — Нельзя, — Яна вздохнула и задумалась, подбирая слова. — Если, конечно, ты хочешь научиться. Но я не упрекну тебя, если захочешь уйти. Будешь и дальше мне ассистировать, но это… долгий путь.       Она замолчала, стараясь ни на кого не смотреть. В «прозекторской» повисла напряженная, задумчивая тишина и на какой-то миг Яне стало страшно. А что, если они все уйдут? Будет ли вообще тогда смысл в ее пребывании здесь?.. Ее бригада — уже почти что ее семья, но они выросли в мире, где правят предрассудки и страх. Ей ли с этим бороться?..       Кажется, она только теперь начала понимать всю безысходность истории про борьбу с ветряными мельницами…       — Решайте, — устало вздохнув, сказала она. Наверное, этот момент должен был быть переломным — напряженным, драматичным, отчаянным…       Но настоящие изменения происходят всегда незаметно. Первый шаг не сопровождается фанфарами и салютом. Он просто… происходит. И все.       Когда через две минуты никто так и не покинул подвал, Яна подняла голову и снова оглядела своих будущих коллег. Все они были задумчивы и бледны, но явно не собирались отступать. По крайней мере, то первого разреза.       Медик слабо улыбнулась и выпрямилась над столом.       — Что ж… тогда давайте начнем. И посмотрим, о чем он сможет нам рассказать…