Анклет

             — Ты планируешь лишиться даже крошечного шанса на секс с какой-нибудь горячей сёрфершей? — Аёнг брезгливо посмотрела на розовые шорты с принтом из маленьких крокодилов, которые Хосок собирался унести в примерочную.       — Да нормальные шорты, кайф. Чимин, как тебе?       Повернувшись, Чимин окинул взглядом крокодилов и отрицательно покачал головой. Он задумчиво перебирал вещи на рейле, навешивая на руку лёгкие рубашки с этническими узорами. Хотелось подобрать Хосоку что-нибудь яркое, но в то же время стильное.       — Душные вы. Моя будущая жена обязательно оценила бы крокодилов.       — Тебе скоро тридцатник, какие крокодилы? Ты в Калифорнию собрался или на утренник в детский сад «Ромашка»? — Аёнг почти рывком забрала шорты и повесила их обратно.       — Лучше детский сад «Ромашка», чем сходка сатанистов, — парировал Хосок, намекая на её «total black».       — Вообще-то, я — сукебан, дочь якудзы, — она развернулась к Хосоку и прищурилась, — но сегодня у нас, судя по всему, намечается жертвоприношение.       Даже в самую дикую жару, вроде той, что стояла в городе последние пару дней, Аёнг носила черное. Сегодня она действительно была одета как глава женской группировки из семидесятых — в длинную юбку плиссе и укороченный топ с отложным воротником. Её бабушка родилась в Японии, и Аёнг старалась сохранить эту часть своей идентичности, отличаясь своеобразным взглядом на моду. Чимину всегда нравилось, как она выглядит в оверсайз рубашках и кожаных куртках, которые сочетались с юбками по щиколотку: все эти внешние отсылки к японской мафии подходили её лицу с жёсткими чертами и длинным прямым волосам. Помимо моды Аёнг переняла от японцев также интроверсию в высшем её проявлении.       Сделав шаг к Хосоку, она склонила голову набок:       — Ты случайно не девственник?       — Да, я храню себя для женщины со вкусом. Но дьявола придется вызывать без меня, извини, самолёт с утра. Может, там, в Сан-Франциско, кто-то и сорвёт мой цветок. Очень жаль, что не ты… — Хосок показательно вздохнул. — В общем, мне некогда, счастливо оставаться! — Он исчез в примерочной, эффектно взмахнув шторами.       Чимин прыснул, передавая ему ворох вещей, которые уже успел подобрать. Всем театралам перепало две недели отпуска перед самым интенсивным периодом с бесконечными репетициями, и Хосок решил навестить друзей из Америки. Он попросил Чимина помочь с одеждой на лето, ведь тот — гей, а все геи, по мнению Хосока, от рождения разбираются в моде лучше любой девушки. Впрочем, возражать ему никто не стал, и даже Аёнг решила за компанию прогуляться по торговому центру.       — Вот же тварь такая. Сейчас бы на море… — Аёнг сложила руки на груди, прислонившись спиной к стене, и Чимин понимающе вздохнул.       Юнги сегодня тоже паковал чемоданы, чтобы поехать с семьёй на остров Чеджу, а это означало, что ни созвонов, ни переписок не будет — при жене он обычно не рисковал сидеть в телефоне. Пока Аёнг и Хосок продолжали ленивую перепалку через шторку примерочной, Чимин слонялся по залу и раздумывал, успеет ли он тоже выбраться на какое-нибудь побережье с мамой хотя бы на несколько дней. Остановившись у стеллажа с парфюмом, он распылил на ключицы и запястья духи от Ralph Lauren с морским аккордом, а потом всё-таки купил себе джинсовые шорты и лёгкую светлую рубашку. Бирки с новой одежды были сорваны сразу же.       — Для поэта своего стараешься? — спросила Аёнг, пока Чимин складывал в пакет вещи, в которых пришёл.       — Конечно, — прозвучало на выдохе с едва заметным саркастическим тоном.       — Тогда корни заодно подкрась, сильно отросли уже. Как раз успеешь.       Ближайшее зеркало показало, что подруга права. Мюзикл забирал все силы, и последние пару месяцев было совсем не до волос — длинная чёлка нещадно лезла в глаза, а платиновый блонд уже давно не выглядел платиновым.       — Ты говорил, он сегодня отдаст последний текст? — Хосок плёлся где-то позади с кучей пакетов.       — Ага.       Обычно они немного переписывались ближе к ночи, чтобы уточнить какие-то моменты касательно перевода или когда Намджун в очередной раз хотел продемонстрировать остроумие. Он больше не зацикливался на теме наездника, периодически изобретая новые способы поиграть словами. Иногда его каламбуры раздражали, а иногда оказывались действительно забавными. После того, как Намджун побывал на репетиции, он стал частенько подкалывать за напускную строгость и называть не иначе, как «мистер Джейлер» в честь одноимённой песни из мюзикла, что означало «мистер Тюремщик» и открывало бескрайние просторы для вариаций на тему заключённых, надзирателей, наручников и тому подобного.       Они работали уже пару месяцев, и за это время Чимин не заметил, чтобы Намджун вёл себя странно и подозрительно. Он выглядел дружелюбным и даже общительным, а их недолгие прогулки от библиотеки до парковки ощущались комфортно. Чимин почти сразу понял, что излишне накрутил себя насчёт письма, к тому же он убедительно поддерживал версию отношений с Аёнг. Оставаясь яростным натуралом в чужих глазах, можно было вообще не беспокоиться о том, что Намджун догадается о чём-либо, даже если и читал то позорное письмо.

***

      Сухой горячий воздух обжигал лицо, а над асфальтом можно было заметить лёгкое дымчатое дрожание и пар, пока Чимин спешил в библиотеку, щурясь от солнца и прикладывая к щекам два айс-латте. Оказавшись, наконец, внутри прохладного здания, он облегчённо выдохнул.       Намджун утопал в мягком кресле где-то в дальнем углу, сидя с опущенной головой. Он слегка кивал и тихонько отстукивал ритм носком новых белых кед, заставляя какую-то студентку нервно оборачиваться и шумно выдыхать. Его очки в толстой оправе съехали к кончику носа, проводные наушники то и дело выпадали из ушей, пока он делал записи в блокноте. Каким-то образом он умудрялся быть шумным и заполнять собой всё пространство, даже если молчал.       Чимин решил не отвлекать своим присутствием, поэтому взял у библиотекаря несколько чистых листов и сел за стол, чтобы сделать раскадровку и подумать над одной из сцен, которая никак не давала покоя. Всё же он не мог удержаться и время от времени бросал взгляды в дальний угол, потягивая холодный латте. Намджун выглядел слишком хорошо для ленивого воскресенья. Обычно он надевал в библиотеку простые футболки и что-то спортивное, но сегодня на нём была свободная бежевая рубашка из тонкого хлопка с закатанными рукавами и шорты цвета хаки, а тёмные волосы разделял прямой пробор. Особое внимание притягивали крепкие бёдра и мощные колени. Чимин подумал, что они несколько противоречат изящным запястьям Намджуна с длинными узловатыми пальцами, которые эзотерики называют «философскими».       Через две недели Юнги вернётся из отпуска, они подпишут договор на передачу авторских прав, и участие Намджуна в мюзикле будет официально закончено — он уложился всего в пару месяцев.       Чимин невольно усмехнулся. Иногда бывает так, что спектакль будто ставит себя сам: встречаешь нужных людей, лучший реквизит находит тебя на блошиных рынках, гениальные идеи врываются в голову из нечаянно подслушанных разговоров, а ещё можно споткнуться о чей-нибудь блокнот. Не то чтобы Чимин верил в мистику, но какие-то силы явно помогали мюзиклу состояться. Вот бы ещё развести эту чёртову мизансцену…       — Классная причёска. — Намджун, наконец, подошёл к столу и склонился над листами с расстановкой актёров, которые наверняка выглядели для него как набор абстрактных пятен из теста Роршаха.       Чимин лишь коротко кивнул. Он покрасился в тёплый оттенок блонда и захотел, чтобы волосы уложили небрежно, как у сёрферов, с которыми Хосок будет ловить волну в Америке. Однако получилось то, что получилось — локоны вышли мелкими, пришлось уже потом взъерошить по-своему.       Намджун улыбнулся, приглядываясь ко второму айс-латте.       — Это мне?       На его щеках появились ямочки — очередной нюанс, который противоречил серьёзным глазам, что-то внезапно нежное на мужественном лице. «Вот это органика», — подумал Чимин, по привычке прикидывая в уме роли для типажа Намджуна. В голове не укладывалось, почему его внешность воспринимается такой твёрдой и даже грубоватой, несмотря на общую мягкость черт — полные губы, небольшой нос, округлый подбородок. Наверное, дело всё-таки в тяжёлом, глубоком взгляде.       — Нет, оба мне, — саркастически ответил Чимин и подвинул стаканчик к Намджуну.       — Спасибо.       Они сели напротив, изредка обмениваясь короткими репликами. Чимин вносил небольшие правки и возвращался к зарисовкам, а Намджун снова погрузился в музыку, хмурясь и шёпотом перебирая подходящие слова. За окном постепенно загорались фонари и витрины, но было понятно, что вечерней прохлады можно не ждать. Честно говоря, не хотелось снова дышать горячим воздухом улицы, хотелось оставаться здесь как можно дольше, слушая, как ручка шуршит о бумагу, как Намджун монотонно бормочет слова песни, и как редкие посетители перелистывают страницы, переговариваются с библиотекарем и слоняются среди стеллажей.       — Ну, вот и всё. — Намджун выдохнул, убирая блокнот в задний карман брюк, когда финальный вариант был утверждён.       Улыбнувшись слегка устало, Чимин долго и красноречиво благодарил за работу, пока они спускались к выходу и медленно двигались в сторону парковки. Теперь они встретятся не раньше, чем в конце лета. Смутно ощущалось лёгкое разочарование из-за того, что теперь у них не будет повода для дебильных шуток в Какао, но тут Намджун резко застыл посреди дороги. Он озадаченно набирал сообщение в телефоне, а потом с сомнением спросил:       — Не хочешь сходить в кино?       — Когда, сейчас?       — Да. Я собирался пойти с коллегой, но она, оказывается, ещё час назад написала, что не сможет. — Намджун заблокировал экран. — Одному идти как-то уныло, а домой пока не хочется.       Так вот почему Намджун сегодня принарядился — он собирался на свидание.       — А что за фильм?       — Какая-то романтическая чепуха, если честно. Я особо не вникал. Если будет скучно, просто поболтаем, выпьем пива. Что скажешь?       С Намджуном по-человечески интересно, а Чимин до чёртиков любопытный и совершенно искренний в том, чтобы докапываться до самой сути людей, иначе в режиссуре никак. Природное любопытство здесь — необходимость, тем более что Намджун и так вызывает множество вопросов, а тут такой идеальный повод разболтать его. Люди часто выкладывают Чимину гораздо больше, чем собирались говорить изначально, и бог знает, сколько секретов он носит в себе, для него это всё — рабочий материал.       — Поехали.       Здание предполагаемого кинотеатра представляло собой невзрачную многоэтажку без всяких вывесок. Внутри находился типичный лофт, где можно было найти скромные бары, фуд-корты и залы для самых разных целей. Пришлось долго идти по длинным коридорам и лестницам, прежде чем повеяло сладким запахом попкорна. Через стеклянную дверь они, наконец, попали в кинозал, а если быть точнее — Намджун забронировал кинотеатр под открытым небом, на крыше. Место походило на веранду, где с одной стороны шла стена с экраном, а напротив — мягкий диван для двоих. По бокам — вид на вечерний Сеул.       — Если что-то понадобится, вот тут — кнопка вызова. — Худенькая девушка в белой рубашке и с собранными в низких хвост волосами указала на низкий столик. — Здесь также ноутбук, чтобы управлять запуском, ставить на паузу и так далее. Вы сегодня выбрали «Любовное настроение», но при желании фильм можно будет сменить на любой другой из нашего списка. Пульт от колонок, если потребуется отрегулировать громкость. Я буду на ресепшене. — Улыбнувшись, она задержала взгляд на них с Намджуном чуть дольше, чем требовалось, а затем ушла, плотно прикрыв прозрачную дверь.       — Кажется, у кого-то сегодня намечалось интересное продолжение вечера, — протянул Чимин, запуская пальцы в волосы на затылке.       Недолго думая, он поудобнее уселся на диване, наблюдая за тем, как Намджун неопределённо пожал плечами и опустился на корточки перед ноутбуком, чтобы вывести его из спящего режима.       — На меня не рассчитывай, — добавил Чимин.       — Помню, Блондиночка. Только во снах, — не оборачиваясь, ответил Намджун. — Может, выберем тогда что-то другое? Какой-нибудь детектив, например.       — Оставь, я люблю этот фильм и Вонга Карвая в целом. «Любовное настроение» — не то чтобы «романтическая чепуха»…       — Ну, как скажешь. — Намджун обернулся. — А про что он?       — Про любовь, — Чимин слегка улыбнулся, — но тебе понравится. Наверное… Он не похож на обычные мелодрамы.       Сбоку от дивана обнаружилось ведёрко со льдом, в котором было несколько баночек колы, и Чимин тут же взял одну, открывая и наслаждаясь приятным шипением. Экран стал полностью красным, окрашивая собой всё вокруг — такими были заглавные титры. Намджун сел рядом, сильно проминая диван под собой, и теперь можно было ощутить его терпкий парфюм с тяжелым шлейфом.       Фильм шёл в оригинале с субтитрами, и в самом начале зазвучал красивый низкий голос на редком кантонском диалекте: Это решающий момент. Она наклоняет голову, чтобы ему дать возможность приблизиться. Но он не решается, ему не хватает мужества. Она разворачивается и уходит.       Чимин давно не пересматривал этот фильм и теперь получал удовольствие не только от сюжета. Он внимательнее следил за деталями, стараясь погрузиться и прочувствовать каждую сцену, но Намджун принялся то и дело отвлекать.       — У них так тесно, что у меня самого клаустрофобия начинается.       — Мгм.       — Ох уж эти коммунальные квартиры. У них совсем не было личного пространства, — не унимался он.       — Да, и дело не только в этом, — прошептал Чимин.       — Что ты имеешь в виду?       — Им даже не надо стараться, чтобы вычислить измену по двум одинаковым галстукам или сумочкам. Каждая мелочь видна всем соседям. А ещё обрати внимание на задний план… — Он не заметил, как и сам разошёлся, что-то объясняя.       — А его жену и её мужа нам так и не покажут?       — Да, не покажут.       Вскоре Чимина уже перестала раздражать болтовня на фоне. Оказалось, что он не готов эмоционально погрузиться в этот фильм, в котором главному герою изменяет жена, а главной героине — муж. На протяжении всего времени они гадают, каким образом их супруги решились на измену, как это произошло. Они репетируют и произносят предполагаемые реплики изменщиков, но всё это звучит фальшиво и не приближает к ответу.       — Всё-таки хорошо, что она не пришла, — сказал Намджун.       — Кто?       — Моя коллега. Здесь реально очень жарко, на крыше. Да и фильм ей этот не понравился бы.       — Вы бы просто выбрали другой. Думаю, она накинула бы тебе пару баллов за романтику, даже несмотря на эту адскую жару.       — Но мне-то кино нравится, — в голосе послышалась улыбка, а затем Намджун резко потянулся через Чимина за баночкой колы на противоположную сторону дивана, ложась животом на его колени.       — И ещё мне нравится, как ты говоришь о нём. Интересно, — добавил он, хотя сам комментировал фильм куда чаще.       Чимин замер, придавленный чужим весом, и прислушался, как подтаявший лёд с тихим звуком ударялся о ведёрко, пока Намджун пытался вытащить оттуда колу. Рубашка из тонкого хлопка сильно натянулась на его широкой спине, заставляя переживать, как бы не треснули швы, а влажная загорелая шея слегка блестела. «Что в голове у этой коллеги, если она его опрокинула?» — подумал Чимин, но вслух сказал другое:       — Достань и мне одну.       — Здесь, кажется, последняя.       Намджун вернулся в прежнее положение и протянул оставшуюся банку Чимину, который тут же приложил её к своему лбу, а затем начал распределять по лицу влагу со своих пальцев. Нескромно пользуясь чужим благородством, он первый отпил газировку, а потом вернул Намджуну. Пока главные герои фильма, обманутые своими супругами, уже сблизились, но всё ещё не решались сделать первый шаг навстречу друг другу, Чимин старался не обращать внимания на свою мокрую рубашку, которая неприятно липла к спине. Он непроизвольно расстегнул ещё одну пуговицу и немного пошевелил воротником, создавая иллюзию лёгкого ветерка.       — Если совсем жарко, можем не досматривать, — предложил Намджун.       — Нет, давай досмотрим.       Время пролетело гораздо быстрее, чем ожидалось, и уже вскоре показались финальные титры. Намджун ещё несколько минут сидел в растерянности и продолжал пустым взглядом следить за бегущими строками.              — Серьёзно? Они так и не потрахались…       — Как и ты сегодня.       Ну как тут удержаться и не острить на тему неудавшегося свидания? Ругая Намджуна за глупые шутки, сам он был ничуть не лучше. Напускная уверенность, двусмысленные фразы и долгие изучающие взгляды — уже многолетняя привычка и в какой-то степени гей-радар. Так он отсекал тех парней, кто совсем не реагирует или шутит в ответ ещё грубее, выводя ситуацию из поля флирта в поле абсолютного стёба — натуралов. А иногда крючок проглатывали те самые жертвы, которые тут же превращались в неловких подростков и стеснялись, зажимались. Лишь единицы осмеливались заигрывать в ответ. Впрочем, первый вариант — смущённые — Чимину нравился даже больше, и с Юнги он действительно стал искусным мастером провокаций. Теперь уже необходимость в них отпала, но привычка осталась.       — Засчитано, — усмехнулся Намджун. — Ладно, на самом деле это круто. Классный фильм.       Вечер сам собой продолжился в баре, что затесался где-то на первом этаже того же лофта. С виду он походил на обыкновенную пивнушку с коричневым интерьером и футбольным матчем, который транслировался с небольшого плоского телевизора в углу, однако заказы здесь принимал симпатичный бармен с модной причёской и татуировками. В меню предлагались самые необычные сорта пива и соджу, а помимо простых закусок подавали утку по-пекински, морские гребешки и различные виды супов. Чимин вслух отметил, что здесь приятное освещение — приглушённое, тёплое.       — Ты всегда обращаешь внимание на освещение? — спросил Намджун, когда они уселись за стол.       — Не могу не обращать. Если мне не нравится свет, я не усижу на месте. Например, я не переношу верхнее освещение, особенно если это белые энергосберегающие лампочки, из-за которых на лицах появляются уродливые тени.       — Снова профессиональные деформации. — Намджун довольно быстро сделал выбор, закрывая меню. — Я немного отвык от чувствительных людей. Прошу заранее извинить за мою простоту и грубость, если вдруг ляпну лишнего. — Снова едва заметная ухмылка.       — Считаешь меня снобом?       — Вовсе нет. Я действительно отвык общаться с людьми из сферы искусства. Вряд ли кто-то из моих коллег стал обращать внимание на красоту освещения или вроде того… Да и я сам слишком примитивен для такого.       Чимин со вздохом закатил глаза.       — Ну, конечно… Ты пытаешься ломать комедию перед человеком, который читал твои стихи, напоминаю, — сказал он, но тут же осёкся: артистом комедийного жанра по праву мог считаться только Чимин, который сорвался в пять утра за несколько сотен километров, чтобы покопаться в земле.       — Определился с выбором? — Намджун скромно перевёл тему, что как нельзя кстати отвлекало от неуловимых тревожных мыслей.              Заказ принимали за барной стойкой, так что после недолгого обсуждения Намджун отошёл, а затем вернулся с большими кружками пива в руках. Чуть позже бармен поставил перед ними две порции жареной рисовой лапши с курицей и немного закусок. Намджун намекнул, что угощает, так как старше.       — Благодарю, хён, но секс тебе всё равно сегодня не обломится. — Чимин довольно улыбнулся и сделал несколько глотков пива, прикрывая глаза.       — Ты так часто мне об этом напоминаешь, что я уже готов принять это как вызов.       Намджун всё ещё не притронулся к выпивке и, кажется, вовсе не торопился отводить едкий взгляд. Его влажная чёлка была забрана назад, и Чимин чуть было не растерял всю свою смелость, но тут же взял себя в руки.       — Остынь, ковбой. — Он всё ещё пытался быть дерзким, выдерживая взгляд Намджуна, но теперь выходило, что они как-то слишком долго пялятся друг на друга. — Я уже занят.       — Айщ… — прозвучало с преувеличенным разочарованием.       И хотя встроенный гей-радар по-прежнему молчал, где-то мимоходом пронеслась мысль, что Намджун выбивался из привычных категорий. Да, иногда он шутил ещё более грубо и пошло, как самый типичный натурал. С другой стороны, нельзя было сказать, что в эти моменты они оба надрывают животы от смеха — иногда в воздухе всё же ощущалась некая неоднозначность. Чимин решил подумать об этом в другой раз.       — Кстати, по поводу концовки… — Намджун как ни в чём не бывало принялся накручивать лапшу на палочки. — В фильме он так и не решился на первый шаг. А что насчёт тебя? Ты бы смог? С учётом всего исторического контекста.       — Сложно сказать. — Чимин задумчиво погладил пальцами прохладную кружку. — Думаю, я бы решился. Да, это было другое время, другие люди, но если бы я отчётливо видел, что это взаимно, то наплевал бы на всё. А ты?       — Вот не знаю. Я понимаю его. Он не захотел быть предателем, не захотел быть как они, как жена. Не стал опускаться до её уровня, несмотря на то, что она ему изменяла.       Чимин приподнял брови.       — Разве ты не сочувствуешь им? Они полюбили друг друга. У них были все шансы.       — Сочувствую, но в то же время думаю, что поступил бы так же. Да, печально, что отношений не случилось, но… тогда им пришлось бы лгать. В то время тяжело было получить развод. — Намджун сделал длинную паузу прежде чем продолжить. — Обычно говорят, что те люди, которые изменяют, не уважают себя. Не уважают свой выбор. Звучит как штамп, но если задуматься: насколько нужно растерять остатки самоуважения, чтобы предать и партнёра, и себя? Как они умудряются не испытывать отвращение к самим себе?       — Думаю, это одна из тех вещей, которые нельзя понять, если не пережил, — расплывчато ответил Чимин, чувствуя, как воздух уходит из лёгких. Слова давались с трудом, и он едва узнавал свой пластмассовый голос. — В жизни всё сложнее, уж извини за очередной штамп.       — Конечно, Чимин. Разумеется. Я так рассуждаю не потому что святой. Все мы ошибаемся, но как насчёт того, чтобы нести ответственность? Окей, допустим, с тобой произошла сложная ситуация. Почему бы не сделать однозначный выбор? Я не могу этого понять. Сейчас уже давно не шестидесятые, но многие всё ещё предпочитают двойную жизнь.       Чимин глубоко вздохнул.       — Всему есть своя причина. Измены ради измен я осуждаю тоже, но если мы говорим о браке, то здесь всё запутаннее. Даже в наше время. Совместный бизнес, дети…       — Я бы выбрал детей в таком случае. — Намджун пожал плечами.       — А ты был женат?       — Нет.       Чимин уже без особого аппетита ковырялся в тарелке, пока Намджун не заговорил снова:       — Мунбёль получилась случайно, с её матерью мы даже не встречались. Я сделал ей предложение, но Сонхи на тот момент едва исполнилось двадцать лет, она была очень молодой, чтобы выходить замуж за нелюбимого. Так что когда я это предложил, она расплакалась, но не от счастья. От горя, представляешь? — Он неожиданно посмеялся. — Больше я никому такого не предлагал.       — Оу…. А потом? У тебя были серьёзные отношения?       — Не случалось. Мне приходилось очень много работать, да и сейчас я могу вырваться только по воскресеньям, реже — на неделе, если нанимать няню. К тому же Сонхи остаётся у меня каждые выходные, сам понимаешь, мало кто из женщин это примет.       — Некоторые и с женатыми встречаются.       — Ну, так это — не серьёзные отношения, а блядство, — подытожил Намджун и сделал последний глоток из своей кружки. — Тебе взять ещё пива? Или соджу?       Чимин поднял глаза и слегка приоткрыл рот от неожиданности, но не смог ничего сказать. Он неопределённо кивнул, сидя в растерянности, и не заметил, как Намджун ушёл, не дождавшись ответа. Возможно, пива ему было уже достаточно, потому что голова казалась совсем пустой, без единой мысли. Чимин очнулся только от лёгкого стука, когда перед ним поставили стопку соджу.       — У тебя вид человека, который хочет что-то покрепче, так что я принял решение за тебя. — Намджун уселся обратно.       Он начал рассказывать немного о своём отце, который изменял матери, и Чимин слушал его вполуха. Намджуну было лет десять-одиннадцать, когда он увидел, как отец целует незнакомую женщину в парке аттракционов.       — Я тогда побоялся сказать матери, ну и она до сих пор не знает. А я до сих пор не могу уважать отца.       Чимин никогда не допускал даже мысли, что Лиён или дети могут узнать о чём-то. Они с Юнги соблюдали максимум осторожности: никаких компрометирующих переписок, отели всё время разные и преимущественно за городом. Остаться на квартире — только в качестве исключения. Но что будет, если однажды они облажаются? Что, если это случится спустя годы, когда дети уже повзрослеют и смогут что-то понять? Примут ли они когда-нибудь то, кем является их отец? Как ни крути, в их глазах он будет предателем. Несмотря ни на какие смягчающие обстоятельства.       — Та девушка, которую ты сегодня позвал на свидание. Чем она тебя зацепила? Просто интересно, — заговорил Чимин, когда голова уже слегка закружилась от алкоголя. — Только не говори банальности, мол, красивая и умная. Ответь по-настоящему.       Намджун посмотрел куда-то в сторону и вздохнул.       — На самом деле я уже целую вечность не устраивал никаких свиданий. Юджин работает у нас в рекламном отделе. Она милая, моя ровесница. Тоже есть ребёнок. Хм… Она кажется мягкой, заботливой. Лёгкая в общении.       Чимин невесело усмехнулся — его догадка подтверждалась. Впрочем, это было очевидно. Намджун перечислял какие-то разрозненные факты, совершенно не цепляющие.       — Ясно. Но ты же ведь влюблялся когда-нибудь?       — Может быть, но это было очень давно.       Только сейчас Чимин подумал о том, что ни в старом, ни в новом сборнике Rkive не было любовной лирики. Про секс — да, про любовь в целом, абстрактно и по-философски — да, посвятить строки какому-то человеку — нет. Про свои чувства — нет. О девушке, которая не пришла, он говорил как о простой коллеге, не более.       С чего бы такому, как Намджун, пребывать на недосягаемых вершинах нравственности? Намджуну, который по словам общих знакомых перетрахал добрую половину своей богемной тусовки? Отец Чимина тоже наверняка изменял, прежде чем уйти в другую семью и бросить маленького ребёнка.       «Почему же я не стал таким категоричным?» — думал Чимин. — «Где же мои детские травмы? Просто он слишком рациональный, готов жениться только из чувства долга, потому что так правильно. Позвать коллегу на свидание, просто потому что она милая и симпатичная ровесница. Да к чёрту его».       Чимин почувствовал себя пьяным и потянулся к телефону, чтобы вызвать такси, пока не наговорил лишнего. На экране высветилось пятнадцать пропущенных от Аёнг и Хосока. Конечно, он ведь отключил звук на время просмотра фильма.       — Мне срочно нужно в аэропорт. — Чимин схватился за волосы, а затем вскочил из-за стола и на ходу начал вбивать адрес.       Намджун догнал у выхода, протягивая шоппер с текстами переводов и раскадровками, который Чимин благополучно забыл.       — Я подвезу.       — Ты же выпил… — возразил Чимин.       — Безалкогольное. Я же собирался отвезти тебя обратно. — Намджун улыбнулся, вновь показывая свои дурацкие ямочки.       — Что это за бар, в котором подают безалкогольное пиво… — пробормотал Чимин, но спорить не было времени, и он сел в машину.       Он пытался дозвониться до Аёнг или Хосока, но теперь уже никто из них не брал трубку. Насколько дерьмовым другом нужно быть, чтобы забыть о том, что час назад они втроём должны были выехать из дома и посадить Хосока на самолёт? Видимо, Чимин выглядел достаточно нервным, со всей силы сжимая шоппер и прислушиваясь к длинным гудкам, чтобы Намджун не рисковал задавать вопросы.       В бесконечно огромном здании аэропорта было светло, как днём, шумно и многолюдно. По привычке Чимин бросился к светящемуся табло, бессмысленно всматриваясь в расплывающиеся строки, чтобы понять, где примерно сейчас могут находиться Хосок и Аёнг.       — Какой рейс? — спросил стоящий за спиной Намджун, и Чимину почудилась издёвка в его голосе.       Наверняка он уже догадался, что дерьмовый друг Чимин не помнит номер рейса. Он даже не был уверен, что рейс прямой, а не с пересадками.       — Может, время вылета? — снова этот тон с нотками невыносимого превосходства.       Или Чимин накручивал себя? Он молча смотрел в экран, будто всё ещё надеялся найти там ответы.       — Скажи хотя бы примерно, — мягко продолжал свою пытку Намджун, слегка коснувшись плеча. — Сходим на стойку информации и всё узнаем.       «Если они выехали час назад, то сейчас Хосок должен проходить регистрацию. До посадки ещё есть полно времени, я могу найти их», — подумал Чимин, а затем развернулся к Намджуну.       — Спасибо, что подвёз. Дальше я справлюсь.       — Я хочу помочь тебе найти ребят. Может, скажешь примерное время?       — Я не настолько пьян, — упорствовал Чимин, хотя все его силы уходили на то, чтобы держаться ровно. — Я сам, окей? Ты уже сильно помог мне. Спасибо за переводы, за ужин и всё такое. — Он через силу улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия.       Намджун крепко сжал руку.       — Хорошо. Спасибо и тебе.       — Не злись, ладно? — Чимин и сам не мог предположить, злится ли Намджун на него, но решил сказать это на всякий случай. Он догадывался, что вёл себя как идиот, хотя не мог точно объяснить, в чём именно это заключалось, и выглядит ли он сейчас грубо, настойчиво выпроваживая Намджуна.       — Кажется, из нас двоих злишься только ты, но я не понимаю, почему. — Он улыбнулся мягкой улыбкой, но в ней всё равно чудилось какое-то ехидство.       — Да я на себя злюсь, — соврал Чимин. Максималистские рассуждения про блядство он уже вряд ли забудет. Формально Намджун ни в чём не виноват, но это не мешало иррациональному чувству обиды пожирать изнутри. — Просто я не очень хороший друг. Забыл про Хосока.       — Но ведь это я отвлёк тебя.       — Перестань, — Чимин снова растянул рот в улыбке. — Ещё увидимся, да? На премьере уж точно. Я попрошу у Юнги хороший гонорар для тебя. И желаю удачи в личной жизни, чтобы ты от безысходности не тащил в постель всяких блондиночек… с членом.       — Да, спасибо.       Намджун кивнул, смазано попрощался и уже направился к выходу, когда Чимин крикнул ему в спину:       — Она дура, твоя коллега! Если она не пошла с тобой, у неё нет вкуса!       «Заткнись, просто заткнись…»       Намджун растерянно обернулся, помахал рукой и исчез среди толпы. На несколько секунд Чимин прижал ладони к лицу, затем ударил себя по щекам и принялся обходить аэропорт, всматриваясь в прохожих.       Друзья обнаружились в зале ожидания только благодаря тому, что Хосок надел кислотно-зелёную рубашку, цвет которой выедал глаза. Из кармана на груди выглядывал посадочный талон. Он улыбался, но не ослепительно ярко, а нежно, пока Аёнг обвила его руку и уложила голову на плечо. Кажется, он даже что-то шептал ей на ухо. Возможно, он положил свою ладонь ей на колено. Чимин уже точно не вспомнит.

***

      Небо над Сеулом, наконец, стало серым. Тучи наползали, стягивались над самым центром города, заставляя измождённых жарой людей с нетерпением поглядывать наверх и ждать, когда уже прольётся дождь. Чимин то и дело выходил на балкон и протягивал ладонь вперёд в надежде почувствовать если не капли, то хотя бы движение ветра, но воздух был застывшим.       Несмотря на звук работающей стиральной машины, тихий шум кондиционера и энергичной музыки, доносящейся из спальни, дома было слишком тихо. Без Хосока было тихо. Аёнг тоже куда-то отошла, и Чимин не находил себе места, решив переделать сразу все домашние дела. Последние три дня он бегал по городу как ненормальный, не в силах настроиться, наконец, на заслуженный отдых. Он частично взял на себя обязанности костюмеров, изучая секонды и винтажные магазины, чтобы набрать побольше одежды в стиле пятидесятых и отнести в химчистку сразу со своими пиджаками; напоминал актёрам учить тексты на корейском; просил Чонгука записывать видео с хореографией; переписывался с Сокджином по поводу ремонта и промоушена — тот говорил, что после мюзикла хочет отдохнуть от актёрства и кино, чтобы тоже попробовать себя в продюсировании. Словом, переключиться не удавалось.       Никто на это не жаловался, потому что понимали — несмотря на отпуск, времени до премьеры осталось мало. А вот тревожить директора Чимин запретил и себе, и другим. С Юнги, который не видел отпуска уже очень давно, он практически не переписывался.       Иногда Чимин открывал диалог с Намджуном, чтобы извиниться, но не мог найти подходящих слов, а потом убеждал себя, что не совершал ничего криминального. Подумаешь, пошутил неудачно про отсутствие у Намджуна личной жизни, допустим, вёл себя как идиот, грубо спровадил человека из аэропорта и не попрощался нормально. Но что поделать — он всегда такой после соджу. Не извиняться же теперь за каждую пьяную шутку?       Аёнг и Хосок тогда совсем не выглядели обиженными на опоздание, а когда узнали, с кем Чимин провёл весь вечер, позабыв про аэропорт — так и вовсе сошли с ума от веселья. «Я заметил сексуальные вибрации между вами ещё на дне рождения Юнги», — сказал Хосок. Отрицать что-то было бесполезно, но Чимин и не стремился. Ему выгоднее, чтобы они сводили его с любым парнем, кроме того, кому в действительности принадлежало сердце.       Без Хосока в доме скопилось слишком много грязной посуды, и Чимин стаскивал её в раковину, когда на телефон пришло сообщение: «Созвонимся?». Это означало, что у Юнги есть буквально считанные минуты на разговор. Губы Чимина мгновенно тронула улыбка, однако не отменяло того, что где-то глубоко внутри он ругал судьбу за то, что единственный за долгое время отпуск проводят не с ним.

Jimin

Подожди немного, помою посуду и перезвоню сам

      Всё ещё глупо улыбаясь, он открыл кран, но вместо хорошего напора услышал только хриплое бульканье. Повертев смеситель туда-сюда, Чимин уже собрался было звонить Юнги, как вдруг его лицо обожгло хлёстким ударом кипятка. Едва успев зажмуриться, он отскочил назад, уперевшись в столешницу у противоположной стены, но из крана фонтаном продолжала бить горячая вода и жалить кожу везде, до куда долетали капли. Закричав сначала от неожиданности, а затем от боли, Чимин догадался упасть коленями на пол. «Перекрыть вентиль», — стучало в голове. Страшно было открывать дверцу под раковиной — вдруг прорвёт ещё и трубу, но Чимин пересилил себя. Дрожащими руками он нащупал вентиль и дёрнул его вниз со всей силы. Шум воды затих, и Чимин ещё какое-то время сидел на полу с закрытыми глазами, приходя в себя от шока.       Чуть отдышавшись, он первым делом стянул домашнюю футболку, которая адски пекла кожу в районе груди. Бегло осмотрев себя, он заметил россыпь ярко-красных следов разного размера. Лицо с одной стороны тоже нещадно горело, но прежде чем сделать с этим что-то, Чимин встал и потянулся к телефону, оставленному рядом с раковиной. Экран был залит водой, а пальцы ожидаемо обожгло.       — Блять… — прошипел Чимин, отдёргивая руку.       Как назло, лёд в морозилке закончился — пришлось прикладывать к саднящей коже какое-то замороженное мясо и овощи, которые запасал Хосок. Облегчения это не принесло, и Чимин лишь завопил, отбрасывая заморозки в сторону. Он не услышал, как на кухню уже влетела Аёнг.       — Снимай кольца и браслеты! Быстро! — закричала она. — У тебя будет отёк!       Каким-то чудом Чимин стянул все украшения, любимые кольца одно за другим полетели на пол. Тем временем Аёнг кинула в него первую попавшуюся рубашку.       — Ты едешь в больницу, а я звоню в аварийную службу.       — Какая больница? Это ожог, он сойдёт. — Чимин снова открыл холодильник и нашёл там бутылку воды, которую тут же начал лить на лицо, шею и грудь. — Я собирался помыть посуду…       Он принялся сбивчиво рассказывать о случившемся, но Аёнг прервала его, не дослушав до конца:       — Ты едешь в больницу! Ты себя, блять, не видишь сейчас!       В конце концов, она настояла на своём. Проходя мимо зеркала в прихожей, Чимин мельком уловил в отражении, что вся правая половина лица и шея уже покрылись волдырями. В больнице его бесконечно долго поливали антисептическими спреями, а затем наложили стерильную повязку на грудь. Врач сказал, что лицо и шея будут заживать на открытом воздухе, поэтому придётся задержаться в стационаре на несколько дней.       После всех процедур, уже в палате, Чимин выключил свет, чтобы не раздражать глаза. На долю секунды вспыхнула молния, а затем послышались раскаты грома. Наконец, по стеклу застучал средний, обычный дождь. Лёжа на спине под действием обезболивающих, Чимин мечтал выбежать на улицу, чтобы прохладная дождевая вода принесла успокоение зудящей коже. Он представлял, как умывается ею и ловит ртом падающие с неба капли. Он также хотел, чтобы Юнги волшебным образом оказался рядом. Чтобы приносил цветы, фрукты и домашнюю еду, допоздна задерживался в палате и получал нагоняи от дежурной медсестры, чтобы ругался по телефону с домоуправляющей компанией и грозился судами. Сейчас Чимин не мог даже написать сообщение, потому что залитый кипятком бесполезный смартфон остался дома на кухне. В какой-то момент он порывался было встать, чтобы позвонить со стационарного телефона, но потом вспоминал, что Юнги — не дурак и тут же пробьёт номер городской больницы.       Как бы Чимин ни жалел себя, он не станет заставлять Юнги переживать. У него только начался отпуск, и он всё равно не сможет прилететь, не сможет ничего сделать. Не стоит портить ему отдых. К тому же большая часть вещей, о которых Чимин так сильно мечтает, всё равно осталась бы недоступной для них, будь даже Юнги в Сеуле.       Так и не дождавшись Аёнг, Чимин провалился в тревожный сон. Ему снилось, как он блуждает по городу и то опаздывает в театр, то не может добраться до больницы и бесконечно едет куда-то на автобусе. Проснувшись где-то посреди ночи, пока небо ещё оставалось тёмным, он разглядел в свете уличного фонаря новый временный телефон на прикроватной тумбочке, наушники, пакет с личными вещами и записку от Аёнг, в которой она пообещала заглянуть завтра ближе к обеду.